Текст книги "Потанцуй со мной"

Автор книги: Луанн Райс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

– Слишком поздно, – сообщила Хлоэ, демонстрируя свои голубые пальцы.

– Дорогая, краска особенно вредна для кожи, – констатировала Мона. Затем она улыбнулась Джейн и протянула той пару перчаток. – Хотите присоединиться к вечеринке?

– Думаю, я оставляю вас одних. – Джейн отступила назад.

– Нет, не уходите! – воскликнула Хлоэ, удивляясь сама себе. – Это моя самая лучшая подруга Мона. Мона, это Джейн.

– Привет, – улыбнулась Мона.

– О, я лучше поеду домой, – сказала Джейн, – мне надо сменить сестру – она сидит дома с нашей мамой, и ей нужен перерыв…

– Сиделка для бабушки. – Мона обменялась понимающим взглядом с Хлоэ. Хлоэ, вздрогнула, надеясь, что Джейн не обидится на подобный комментарий.

– У обеих наших бабушек в прошлом году случился удар, – объяснила Хлоэ. – Мы видели, как им пришлось тяжело.

– Ну, им повезло, что у них есть такие заботливые внучки.

Обе девочки кивнули. Хлоэ слышала, что трактор дяди Дилана приблизился. Но Джейн уже забиралась в свою машину. Она села за руль, посидела некоторое время, потом помахала Хлоэ через стекло. Хлоэ помахала в ответ. У нее в горле застрял непонятный комок, как будто она стояла на причале и провожала кого-то, уплывающего в долгое путешествие.

– Что в корзине? – спросила Мона, поднимая салфетку.

Но прежде, чем Хлоэ успела ответить, Мона воскликнула:

– Маленькие хорошенькие пирожные!

– Яблочные, – добавила Хлоэ.

– И визитка, – подытожила Мона. Она подняла карточку, осторожно держа ее рукой в перчатке. Визитка оказалась забавной. На ней были нарисованы большие обручальные кольца и изумрудный браслет.

Хлоэ, несмотря на грязные руки, взяла карточку. Она прочитала:

Пекарня Каламити

512 Вест 22-я улица

Нью-Йорк, NY 100011

917-555-6402

– Это ее? – поинтересовалась Мона.

Хлоэ кивнула:

– Думаю, да.

– «Джейн-Каламити», можно конечно прочитать, как «Джейн-Беда», думаешь, название означает именно это? – спросила Мона.

– Наверняка. – Хлоэ улыбнулась.

– Она классная для взрослой. Мне понравился ее кожаный пиджак.

– Что здесь происходит? – позвал дядя Дилан, перекрикивая шум мотора. Он выключил двигатель и спустился вниз: – Перерыв?

– Заходила твоя знакомая. – Хлоэ показала корзинку и визитку. Он наклонился, чтобы прочитать текст, пытаясь забрать визитку из рук девочки, но та не отдала карточку.

– Ого, здорово, – восхитился он, заглядывая в корзину и продолжая тянуть на себя картонный квадратик. – Я не знал, что она из Каламити… лучшее место в Нью-Йорке. И я упоминал, что моя племянница обожает яблочные пирожные.

– Обожает яблочные пирожные, – повторила Мона, слегка пританцовывая. Хлоэ простила ее, она знала, что Мона помешана на дяде Дилане.

– Кажется, ты хочешь оставить себе ее визитку? – спросил он Хлоэ.

– Да, в качестве сувенира. Первый человек, остановившийся около палатки. Знаешь, в некоторых местах вешают первый заработанный доллар? Я повешу карточку.

– Что это за место, с кодом девять-один-семь? – спросила Мона, – неужели она прилетела сюда с далекой Аляски?

– Нью-Йорк, – сказала Хлоэ, почему-то гордясь этим.

– Да, девятьсот семнадцать – это код Нью-Йорка, – подтвердил дядя Дилан.

– А, – протянула Мона, – странствующий пекарь. Так что, мне красить или чего?

– Вот кисточка, – сказала Хлоэ и потянулась за своим пирожным с птичьим гнездом сверху. Другие она предложила Моне и дяде Дилану. Он взял то, что с цветущим деревом, а Мона проигнорировала предложение и окунула кисть в краску. Хлоэ прикрыла глаза и укусила. Тесто было легким и слоеным, яблоки имели такой вкус, как будто только упали с дерева.

– Ого, это вкусно, – услышала она дядю Дилана.

– Да. Вкусно, – откликнулась Хлоэ, ее глаза были все еще закрыты. Ей было интересно, что Джейн делает в Род-Айленде. Когда она вновь вернется в Нью-Йорк?

Хлоэ надеялась, что это случится не скоро.

Джейн ехала вдоль кромки сада, где деревенская просека пересекалась с главной дорогой. Она знала, что ей надо повернуть налево, в сторону дома, но она не могла. Ее пальцы дрожали. Она смотрела на дорогу.

Она только что встретила свою дочь.

У Хлоэ были ее глаза. У нее были такие же светлые, почти серые, голубые глаза. И темные волосы, цвета воронова крыла, спадающие на тонкое лицо. Джейн посмотрела в зеркало заднего вида и увидела все те же почти черные прямые волосы, тот же овал лица.

Она подняла левую руку к лицу и вдохнула запах голубой краски на пальцах. Ее было совсем немного, она задела палатку, когда уходила.

Ее руки такие же маленькие, как у матери и сестры. Когда она была помоложе, она мечтала о красивых руках с длинными пальцами и ногтями. Элегантных руках, чтобы играть на пианино, носить кольца, экспрессивно общаться. Она знала, что Сильви мечтала об этом же. Когда-то девочки сделали себе накладные ногти в специальном салоне, просто чтобы посмотреть, как это будет выглядеть.

Но сейчас она любила свои руки. Они были такие же, как у Хлоэ. Джейн видела – тонкие запястья, маленькая ладонь, короткие пальцы. У Хлоэ были руки Портеров, такие же, как у матери, тети и бабушки.

Джейн сидела в своей машине, не совсем уверенная в том, что делать дальше. Она знала, ей надо ехать домой, ухаживать за мамой. Сильви сегодня ужинает с Джоном Дюфором. Но ей так не хотелось покидать сад.

Открыв окна в машине, она чувствовала запах цветов и свежих листьев. Запах хлорофилла, ярко-зеленого цвета. В кронах деревьев пели птицы, она смотрела, как они летают с ветки на ветку, вспышки коричневого на голубом.

В ее голове крутились вопросы, и они все казались такими большими, такими безответными. На что она надеялась? Зачем она приехала сюда сегодня? Зачем она вообще вернулась домой, в Род-Айленд? Почему не собирается возвращаться в Нью-Йорк?

Она не могла ответить на них, все, что она знала, это то, что у нее сжималось сердце. Как будто внезапно вскрылась старая рана, неся боль и страдание, как будто старый шрам напомнил о том, что его так и не залечили.

Внезапно, после пятнадцати прошедших лет, Джейн поняла, что пора возвращаться домой. Но она не могла, вот так просто нажать на газ, включить фары и выехать на главную дорогу, чтобы успеть до отхода Сильви. Джейн окаменела, она не могла уехать из сада.

Вопросов было слишком много, ответов не было вовсе. Но она знала одно: Хлоэ здесь.

Глава 9

Вечером в субботу Маргарет лежала в кровати, окруженная книгами. Они были ее друзьями и компаньонами. Она знала их всех, они знали ее: Диккенс, Остин, Кристи, Вудхауз, Кольвин, Апдайк и многие другие. Картонные обложки утешали ее: некоторые старые и потрепанные, другие – совсем новые, едва открытые. Ей нравилось читать более новые книги, в красивых переплетах: на них всегда приводились краткое содержание сюжета, цитаты и мнения других авторов, но особенно ей нравились авторские фотографии.

Благодаря фотографиям на оборотной стороне обложки книг она узнала, что Джон Чивер очень любит собак, что Лори Колуин однажды надела полосатую рубашку и склонила голову, как будто закрываясь от солнца. Маргарет хотелось бы познакомиться с этими людьми лично.

Вздохнув, Маргарет опустила «Семейное счастье» на колени. Герои книг Колуин были окружены любящими семьями, всепонимающие члены которых заботились друг о друге и отличались редкостным тактом.

– Джейн! – крикнула Маргарет, – Джейн!

Нет ответа. Хотя Маргарет слышала, как Джейн бродит где-то на чердаке, копаясь в бог знает каких коробках. Прочитав один замечательный диалог между героиней «Семейного счастья» Венди и ее дочерью, Полли, Маргарет хотела, чтобы такая же сценка разыгралась между ней и Джейн.

– Джейн! – позвала она громче.

Минуту спустя в комнату вошла ее старшая дочь, вся в пыли. На ней были черные джинсы и малиновая футболка с кексом на груди. Медальон, который она всегда носила, свисал с ее шеи. Ее руки потемнели от пыли. Губы Маргарет сжались.

– Дорогая, что ты там делала? У Сильви наконец-то свидание, она оставила нас одних на всю ночь, а ты бросила меня!

– Наконец-то у нее свидание? – Джейн приподняла брови.

– Да. С Джоном Дюфором.

– Я знаю, с кем она, я просто не думаю, что слово наконец-то подходит к этому случаю. Она умная и красивая, и он, очевидно, влюблен в нее по уши.

– Ты меня не поняла! – сказала Маргарет. – Я говорю о том, что Сильви такая ответственная, никогда не оставляет меня одну, и даже когда ты вернулась домой, все, что они делают, – это играют в «Скраббл» внизу…

– Ты имеешь в виду, что она мне тебя не доверяет? – спросила Джейн, ухмыльнувшись.

– Я имела в виду совсем не это! Дорогая! Пожалуйста, не будь так настроена. – Маргарет хотела перевести разговор в какое-нибудь более приятное русло. Конечно, героини Лори Колуин обыграли бы эту ситуацию более мягко.

– Прости, – сказала Джейн, присаживаясь на край кровати, закидывая одну ногу на кресло-качалку.

– Полли знает, как сильно Венди любит ее. – Маргарет обняла книгу.

– Кто?

– Соло-Миллеры, – объяснила ей Маргарет, когда Джейн взяла книгу из ее рук. Она смотрела, как Джейн листает страницы. – Мне бы хотелось, чтобы мы были похожи на них. Мне хотелось бы, чтоб ты знала… и чтобы ты не сердилась на меня так сильно. Полли никогда не сердится на Венди.

– Главные герои? – спросила Джейн. – Этой книги?

Маргарет кивнула, и к своему разочарованию почувствовала, что у нее дрожит подбородок.

– Мам, – произнесла Джейн, – мы не выдуманные персонажи.

– И они тоже! – восторженно воскликнула Маргарет. – Они настоящие. Они любят друг друга. Если Венди хочет, чтобы Полли постоянно приходила к ней на ленч по воскресеньям, так это потому, что она так сильно любит ее! И даже если она и сделала какие-то ошибки, когда дети были маленькими, если она не совсем понимает свою дочь… Полли прощает ее!

– Мам…

– Что в этом медальоне? – спросила Маргарет, глядя на серебряный диск на шее Джейн.

– Ничего.

– Это неправда, – сказала Маргарет, – ты никогда не снимаешь его. Ты носишь его с тех пор, как… – Ее голос надорвался. – О, как я жалею, что разрешила сделать ту фотографию в госпитале. Ты была так взволнованна, так просила меня…

– Хватит, – отрезала Джейн. Она сидела как будто одеревенев. Маргарет так хотелось, чтобы Джейн дотянулась до нее, взяла ее за руку так, как Полли брала за руку Венди. Было бы замечательно, если бы, когда их с Джейн взгляды пересеклись, она увидела бы прощение.

– Там ее фотография? – спросила Маргарет.

Джейн не ответила. Она посмотрела вниз, на свои руки. Маргарет заметила следы голубой краски на ее пальцах. Интересно, откуда она взялась.

– Куда ты ездишь по вечерам? – спросила Маргарет.

– Мам, я просто катаюсь.

– Сильви нервничает из-за этого. Я поэтому и спрашиваю.

– Мам, давай лучше о тебе поговорим, – медленно сказала Джейн, меняя тему, – как ты себя чувствуешь?

– О, дорогая, все нормально. Правда.

– Ты казалась такой уставшей после той поездки в Крофтон.

– Да, тот ужин. – Маргарет вздохнула. – Интересно было увидеть всех этих людей – учителей из моей школы, других директоров и новое поколение – так много молодых преподавателей, которых я никогда не встречала раньше. Все эти приветствия, фотографии чьих-то детей и внуков. Расспросы о моем здоровье, конечно… Я так устала от этого. Знаешь, когда ты абсолютно здоров, ты воспринимаешь это по-другому. Кто-то спрашивает: «Как дела», и ты говоришь: «Нормально». Я скучаю по тем дням…

– Я знаю, – сказала Джейн.

Маргарет вздохнула. Ее ступни, да и все ноги болели. Всего одну ночь, примерно неделю назад, она провела на ногах дольше обычного, и ей до сих пор было больно. К тому же ее зрение тоже начало портиться. Ей вдруг стало тяжело читать. Однако она не осмелилась сказать об этом девочкам. Она не хотела давать им еще один повод для того, чтобы все время держать ее дома.

– Все-таки мне особо не на что жаловаться. – Она попыталась улыбнуться.

– Мам, мы знаем, что тебе тяжело самой подниматься с постели, – сказала Джейн, – а ты никогда не зовешь меня или Сильви поздно ночью…

– Шшшш. – Маргарет прикрыла глаза. Она почувствовала, что краснеет. Джейн была права – она не хотела беспокоить дочерей. Прошлой ночью она не позвала никого на помощь, чтобы вовремя добраться до ванной, и у нее случилась неприятность. Ночная сорочка и белье промокли…

– Мы не расстроились, – Джейн старалась говорить как можно мягче, – мы просто за тебя беспокоимся.

– Вы говорили о том, что со мной делать? – осведомилась Маргарет.

– Я хочу, – ответила Джейн, выражение ее лица не менялось, – но Сильви не хочет.

– Ты хочешь отплатить мне, да? – спросила Маргарет. – За то, что я тебе сделала.

– Конечно, нет, – помотала головой Джейн.

– За то, что я защитила тебя, нашла ребенку хороший дом.

– У ребенка есть свое имя, – настойчиво произнесла Джейн, – Хлоэ.

Маргарет закусила губу. Она никогда не использовала это имя и никогда не будет. Так становилось еще хуже. Почему Джейн, ее милая чувствительная дочка так поступала с собой? Она посмотрела на медальон Джейн. Ей хотелось сорвать его с шеи дочери и выкинуть в окно. Ей хотелось выкинуть все воспоминания Джейн, все эти ужасные чувства. Ей хотелось, чтобы доктор не разрешил тогда Джейн провести немного времени наедине с ребенком, не разрешил сделать ту фотографию.

– Я сделала это для тебя… – начала было Маргарет.

– Мам, не надо, – сказала Джейн. – Это было так давно. Сейчас нам надо двигаться дальше. Найти способ, позаботиться о тебе. Я боюсь, что ты опять упадешь. Я так боюсь, что твои ноги подведут тебя, ты упадешь и ударишься головой. И я боюсь, что Сильви надорвется, пытаясь поднять тебя с кровати.

– Я легкая, – сказала Маргарет, – я вешу совсем мало…

Она может есть еще меньше, чтобы потерять побольше веса. Ей надо бы получше заботиться о своих ногах. Можно попробовать ту мазь с антибиотиком, которую ей прописал доктор. Можно использовать магниты, даже когда она лежит в постели.

– Как насчет того, чтобы кто-то жил с тобой? – спросила Джейн. – Вроде сиделки.

Маргарет помотала головой. Она слышала ужасные истории, ей рассказывали друзья, о том, что бывает, если нанять не того человека. Украденное серебро, огромные телефонные счета, жестокое обращение.

– Почему ты говоришь об этом? – спросила она.

– Потому что я не хочу вести себя, как мои друзья, – ответила Джейн, – которые решают судьбу своих родителей без их участия. Потому что я не имею на это права.

– Лучше бы ты просто сделала все сама, чем говорить со мной об этом. Как будто ты просто хочешь, чтоб я сама была виновата в моей смерти.

– Смерти? Мам… – Джейн улыбнулась.

– Почитай Диккенса, – сказала Маргарет, хватая «Оливера Твиста» и размахивая им, – он все знал! Ты просто хочешь мне отплатить, верно?

– Ты никогда не обсуждала ничего со мной, – спокойно произнесла Джейн. – Ты просто говорила, что делать и куда идти. Все эти месяцы в обители Святого Джозефа…

– Я заботилась о твоих интересах, – простонала Маргарет. – Ты была такой потрясающей девочкой… у тебя впереди было прекрасное будущее… Я ненавидела твоего отца за то, что он сделал с тобой! За то, что позволил тебе думать, что ты не достойна, что тебя можно просто использовать и не уважать! О, дорогая, я так боялась, что ты не выдержишь, сорвешься, что ты бросишь Браун…

– И стану пекарем? – прошептала Джейн. В этот момент зазвонил телефон. Джейн достала из кармана маленький серебристый мобильный, посмотрела на голубой экран и вышла из комнаты.

Маргарет передернула плечами, сдерживая всхлипывания. Она отложила «Оливера Твиста» и снова взяла «Семейное счастье». Она подумала об этих потрясающих персонажах, Соло-Миллерах, Венди и Полли. Она завидовала им – мать и дочь с отличными отношениями. Ей казалось, что они ее друзья, что они сейчас рядом с ней. И ей хотелось – в английском языке не наберется столько слов, чтобы описать, как сильно ей хотелось, – чтобы у нее с Джейн все было так же, как у них.

– Алло? – Джейн стояла в коридоре возле маминой комнаты. Она была взвинчена после разговора, трубка подрагивала у нее в руке.

– Джейн?

Джейн никак не могла узнать этот голос.

– Это Дилан Чэдвик, – представился мужчина.

– О, привет! – ответила она.

– Я воспользовался визиткой, которую ты дала моей племяннице. Я хотел сказать тебе спасибо.

– О, это было не обязательно…

– Пирожные просто восхитительны. И это так мило с твоей стороны завести их нам. Только потому, что я упомянул, что мы их любим.

– Ну, я сейчас не очень много пеку. – Джейн пыталась подыскать правдоподобное объяснение своему поступку: – Мне просто не хватает моей работы.

– Ты все еще в Род-Айленде? Или уже вернулась в Нью-Йорк?

– Я еще здесь, – сказала она.

– Ну, наша палатка почти готова, – замялся фермер, – и как ты, возможно, поняла, летом моя племянница и ее подруга будут проводить там почти все свое время.

– Да, это я поняла. – Джейн улыбнулась.

– Дело в том, что яблоки появятся только в сентябре. Я посадил немного клубники, она будет к июню. В июле можно будет продавать зерно и помидоры, но сейчас у меня есть свежевыкрашенная палатка, а продавать в ней нечего.

Джейн не могла в это поверить, дядя Хлоэ обращается к ней с деловым предложением.

– Ты хочешь, чтобы я… – начала она.

– Пекла для нас яблочные пироги и пирожные, – сказал он. – Хлоэ очень понравились те, что ты сейчас для нас приготовила. Она просто влюбилась в те картинки наверху, с корочкой. Конечно, она не знала, кто ты.

Сердце Джейн екнуло.

– Что ты имеешь в виду?

– «Пекарня Каламити».

– О, – она облегченно вздохнула, – ты знаешь меня по Нью-Йорку…

– Я жил там раньше. Моя жена была дизайнером, и она устраивала и посещала множество вечеринок. Я помню, я был просто счастлив, когда ты готовила десерты. Они всегда были такими вкусными и – я не знаю, как это выразить, – какими-то домашними. Они не потрясали изысками, но все равно казались великолепными. И мне нравилось, как ты их украшала.

– Правда?

– Да. Как вчера – яблоки и яблони. Хлоэ тоже очень понравилось.

– Я так рада, – возбужденно сказала Джейн.

– Так что – ты будешь печь для нас? Думаю, девочки будут работать по субботам и воскресеньям. Возможно, мы можем начать с парочки пирогов в день. И немного пирожных.

– Например, несколько пирогов и дюжина пирожных?

– Да, это было бы здорово!

– Как насчет яблок?

Дилан молчал, раздумывая.

– Я имею в виду, – помогла ему Джейн, – все же захотят узнать, что изделия приготовлены из яблок, выращенных в садах Чэдвик.

– Правда? Но у нас еще нет яблок. Думаешь, людям это важно?

– Да нет, все в порядке. В Нью-Йорке все хотят точно знать, что лисички были выращены на ферме в Стонингтоне или что клубника собрана вручную в Ирландии…

Дилан засмеялся:

– Да, я помню эту черту ньюйоркцев. За исключением нескольких самых крупных ресторанов в Провиденсе мы здесь не такие придирчивые.

– Значит, ты думаешь, обычные яблоки из магазина подойдут?

– Думаю, да.

– Тогда ладно, – сказала Джейн, – давай попробуем.

Родители Хлоэ ссорились. Стояла субботняя ночь. Они заперлись в своей спальне. Они не понимают, что она все равно все слышит? Дело даже не в словах, а в их интонациях. Она знала, что чаще всего причин для ссоры бывает две: деньги и она сама.

Ей наконец-то назначили наказание. Его придумывали несколько дней, но в итоге отец сообщил ей: за увольнение от Эйса Фонтэйна ей запрещено ходить в кино с друзьями в ближайшие два уикенда.

Хлоэ было интересно, на что была похожа их жизнь до ее появления. Были ли они счастливее? Она брела по их опрятному дому. Ее носки скользили по гладкому деревянному полу. Она остановилась в гостиной. Диван и стулья застелены покрывалами в цветочек. Столик сиял. Вязаный ковер поражал белизной. Они запрещали приводить в дом животных – ведь шерсть нарушала стерильную чистоту дома. Хлоэ не разрешали садиться на мягкую мебель в гостиной, зато она могла сидеть на стульях в кабинете, где они были покрыты голубой хлопковой тканью.

На книжных полках стояло мало книг, зато много журналов, посвященных декору и садоводству, коллекция молочных стаканов, принадлежащая ее матери, несколько фотографий в рамках. Хлоэ взяла одну – ее родители в день свадьбы.

Лицо отца выглядело таким открытым, как будто он ни о чем не заботился. Глаза матери сияли счастьем, она так прелестно улыбалась. Какими довольными они выглядели вместе и какими похожими. С их светлыми рыжеватыми волосами и карими глазами, они казались родственниками. Они поженились, когда им исполнилось по двадцать пять. К тридцати семи годам они потеряли всякую надежду обрести собственного ребенка. В тридцать восемь они удочерили Хлоэ.

Она пришла к ним со своим именем.

Это было частью сделки, условием удочерения. Ее настоящая мать держала ее на руках, смотрела в ее голубые глаза и дала ей имя – Хлоэ. Хотя ее родители предпочли бы «Эмили», они согласились выполнить желание ее биологической матери. Они так сильно хотели удочерить ее.

Но хотели ли они этого на самом деле? Согласились бы они, если б знали, как она изменит их жизни? В эту светловолосую кареглазую семью пришла Хлоэ, «демоническое отродье». Черные волосы, холодные голубые глаза, скорее кошка, чем девочка, взбалмошная и упрямая.

Хлоэ прошла к окну и открыла его. Сегодня ночью в саду танцевали кошки. Она видела, как они играют в лунном свете, бегают по двору. Каждый день рождались новые маленькие котята. Некоторые из них плакали вдалеке, как будто потеряли дорогу домой, и звали своих родителей.

Хлоэ слышала, как отец повышает голос. Она уловила слова «счета», «деньги» и «этот чертов сад». Хлоэ задрожала от прохладного ветра, дующего из окна, и от осознания того, что отец говорит о дяде Дилане, желая, чтобы тот согласился продать хотя бы часть земли.

Зазвонил телефон. Хлоэ подняла трубку.

– Алло?

– Это я, – сказала Мона, – тебе можно разговаривать по телефону?

– Да. Это «киношное наказание». Никаких фильмов до следующей недели.

– Ну все не так плохо. Что ты делаешь?

– Слушаю, как они ссорятся.

– Из-за чего?

– Деньги, – пробурчала Хлоэ. Ей не хотелось рассказывать всю историю, об отце, о дяде Дилане, о смерти Изабелл и саде и о том, насколько счастливее были ее родители до ее удочерения. Но, к счастью, Мона была ее подругой с самого детства, так что она знала основную предысторию. Она бывала у нее и чувствовала напряжение. Она знала, что у Хлоэ начинает болеть живот от этих стычек, которые ничем не заканчиваются.

– Ты знаешь, это ведь нечестно, – сказала Мона.

– Что именно?

– Ну, если бы ты родилась в этом хаосе, это было бы одно. Но ты приглашена на эту безумную вечеринку, это другое дело.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что они удочерили тебя. Если бы ты была их плотью и кровью, это одно – у тебя бы не было выхода. Но ты, в каком-то плане, их гость, так что они не имеют права устраивать беспорядок. Они пригласили тебя. Ты могла попасть во множество других семей. Так что не могли бы они быть немного внимательнее к твоим эмоциям? Тебе так тяжело приходится, когда они ссорятся за закрытыми дверьми.

Желудок Хлоэ скрутило, но она знала, что Мона только повторяет то, о чем сама Хлоэ не раз говорила. Она знала, что Мона так же относится к Рианне. В каком-то смысле приемные родители и мачеха – это довольно похоже.

– Особенно, когда они спорят обо мне, – согласилась она. – Отец стыдится того, что меня уволили из мясной лавки, он же знаком с Эйсом Фонтэйном.

– Плохая девочка, – усмехнулась Мона.

– Их настоящая дочь никогда бы так не поступила.

– Никогда.

– Она была бы такая же идеальная, как они. Она бы содержала комнату в идеальной чистоте. Она бы ела мясо со всей семьей. Она бы точно никогда не кормила кошек в саду.

– Нет, нет, нет.

– А если бы и кормила, то она бы не проверяла, чтобы их еда не содержала мяса и молока.

– О, кошки – вегетарианцы?

– Я над этим работаю, – сказала Хлоэ. – Их еда такая дорогая. Это будет зависеть от того, сколько дядя Дилан заплатит нам за работу в палатке.

– Ооо, дядя Дилан. – Голос Моны звучал мечтательно.

– Хватит, – попросила Хлоэ. – Он же в трауре. И он старый.

– Ему просто нужен кто-то, кто мог бы помочь ему научиться заново влюбляться. Я могу быть этим человеком. Я нужна ему…

– Ему сорок восемь. Он старше твоего отца.

– Но моложе твоего. Как получается, что твой отец так сильно мечтает о продаже сада, а твой дядя – его младший брат – делает все по-своему и продолжает работать с землей?

– Это потому, что дедушка хотел, чтобы сад жил и цвел, – сказала Хлоэ, – хотел так сильно, что он специально отметил в завещании, что любой из сыновей имеет полное право распоряжаться садом, пока он занимается им и поддерживает его в порядке.

– Он любил землю больше, чем своих детей?

Хлоэ держала трубку и слушала, как ветер качает ветки за окном. Лунный свет падал на яблоневые цветы, наполняя кроны белым светом. Сад выглядел волшебным – если бы она только могла раствориться в нем и быть вечно счастливой. Сегодня в саду не было никаких мотоциклов.

– Я так не думаю, – сказала она. – Я полагаю, он считал, что земля удержит всех вместе.

– Вот почему родители уходят, – сказала Мона, – из-за идеи о чем-то, что удержит семью вместе. Дети, семейная собственность…

– Думаешь, это срабатывает? – Хлоэ услышала, что голоса наверху стали еще громче.

– Спроси наших настоящих матерей, – ответила Мона.

Хлоэ смотрела на тонкие белые деревья. Она кивнула и ничего не сказала. В этом не было необходимости. В тишине она услышала, как Мона тоненько, тихонько всхлипнула.