Текст книги "Потанцуй со мной"

Автор книги: Луанн Райс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

Глава 22

Перед отъездом из Ньюпорта Хлоэ захотела проехать мимо дома бабушки и дедушки Изабелл. Поэтому они купили мороженое, а затем устремились обратно к холму. Они проезжали мимо яхт-клубов и ресторанов, мимо красивых особняков…

– Летний Белый дом, – сообщила им Хлоэ с заднего сиденья, – когда Джон Кеннеди был президентом.

– Точно, – подтвердила Джейн, – когда я только получила права, мы с сестрой ездили в Ньюпорт и всегда пытались заглянуть во двор, в надежде увидеть Жаклин Кеннеди. Мы мечтали, что встретим ее на дороге по пути к ее матери.

– Что бы вы тогда сделали?

– Предложили подвезти, – рассмеялась Джейн.

– Моя мать очень гордится тем, что первый президент-католик женился именно здесь, в Род-Айленде, – заметил Дилан.

Хлоэ фыркнула:

– Бабушка странная.

Все засмеялись. Дилан вез их вдоль побережья, справа открывался потрясающий вид на Атлантический океан. Ветер приносил запах соли и йода, и создавалось впечатление, что они совершают путешествие на корабле. Дилан указал в темноту, где черные волны разбивались в белую пену.

– Там была башня Бретон, – сказал он, – и еще недавно около нее проводились гонки за кубок Америки.

– Проклятый Денис. – Джейн вспомнила о Денисе Конноре, капитане команды, проигравшей кубок. – Одно время он был известен всему штату.

– Рианна часто рассказывает о моряках, с которыми она спала, то есть встречалась, – поделилась Мона. – Австралийские моряки обычно пили шампанское тайком от командования.

– Лучше, чем серферы, – прошептала Хлоэ.

Джейн обернулась, чтобы посмотреть на нее. Встреча с Зиком больно ранила девочку. Джейн была так рада, что она может быть рядом. Она подумала обо всех упущенных годах, когда Хлоэ сталкивалась с разными угрозами и опасностями, а Джейн была так далеко и не могла защитить ее. Однако Хлоэ справлялась сама. Ее приемные родители провели неплохую работу. Но Джейн все равно чувствовала настоятельную необходимость обнять свою маленькую дочь и охранять ее всю оставшуюся жизнь от всех возможных невзгод.

– Ты в порядке? – спросила Джейн.

Хлоэ кивнула, облизывая мороженое. Они были так близки друг другу. Хлоэ достала из коробочки маленький медальон и повесила его себе на шею. Джейн видела, как он блестит в свете звезд, и ей казалось, что они качаются на волнах в маленькой лодочке.

Когда они обогнули очередной поворот, Хлоэ показала рукой.

– Вон там Бейли-Бич, – сказала она.

– «Снобвилль», – прокомментировала Мона.

– Бабушка и дедушка Изабелл когда-то жили здесь. Здесь должна быть «Брызгающая скала». Мы с Изабелл часто ее искали, мы думали, что она должна быть похожа на маленького кита.

– Рианна бы душу продала, лишь бы ее сюда пригласили, – Мона как всегда злилась на мачеху, – и уж конечно, она бы ей сказала, что здесь «бесподобно», это несомненно.

Хлоэ отвернулась в сторону, внимательно провожая глазами проносящиеся мимо особняки. Наконец они остановились перед огромной стеной. Аккуратно подстриженные кусты и плющ окружали стену. Железные ворота были широко распахнуты, вдали виднелся широкий двор и настоящий замок, светящийся разноцветными огнями.

– Вот он, – выдохнула Хлоэ, – «Maison du Soleil».

– «Дом Солнца». – Мона наклонилась, чтобы посмотреть.

– Они все еще там? – спросила Хлоэ.

– Семья твоей тети? Да, – ответил Дилан.

– Ты их навещаешь?

– Нет.

– Но ты же был их зятем, – сказала Хлоэ.

– Был, – согласился он. Джейн стало интересно, почему они говорили об этом в прошедшем времени. Ветер с моря дул здесь не так сильно: деревья и стены не пропускали его. Но Джейн знала, что одна из сторон особняка выходит на побережье, когда-то давно они с Сильви и мамой частенько прогуливались там. До сегодняшнего дня она не знала точно, какой из особняков принадлежит семье Аманды, но теперь она отчетливо вспомнила, как они смотрели через забор на девушек в белых платьях, сидящих на террасе. Была ли одна из них будущей женой Дилана?

– Можем мы войти внутрь? – спросила Хлоэ.

– Пойдем, – попросила Мона, – тогда я могу рассказать Рианне, что была на элитной вечеринке.

В машине стало сразу тихо, единственным звуком, нарушавшим тишину, был отдаленный гул автомобилей на Бельвю-авеню. Джейн чувствовала, что Хлоэ и Дилан связаны друг с другом воспоминаниями и любовью к Изабелл. Джейн закрыла глаза, представив фотографию на холодильнике – две смеющиеся маленькие девочки, их дочери.

– Не думаю, – ответил Дилан через некоторое время, – мы напомним им о тех вещах, которые они не хотели бы вспоминать.

– О том, что случилось с Изабелл и Амандой?

Дилан кивнул, глядя на ворота. Хотя они были широко открыты, но Джейн понимала, что для Дилана – они на замке. Она протянула руку и дотронулась до его бедра.

Он положил свою руку сверху. Джейн чувствовала рядом присутствие их дочерей. Хотя Изабелл умерла уже четыре года назад, сегодня она казалась такой же живой, как Хлоэ и Мона. Джейн глубоко вдохнула, принимая девочку в свое сердце. Она оглянулась, чтобы посмотреть на Хлоэ. К ее удивлению, дочь смотрела на нее, как будто ждала, что она повернется.

Сердце Джейн екнуло. Она хотела, чтобы эта ночь, эти мгновения длились вечно. Внезапно ее ложь Дилану и Хлоэ стала невыносимой, она заполнила собой все пространство. Если бы с ними не было Моны, она рассказала бы им правду в эту же минуту. Но ей следует сдержаться, подождать еще немного, совсем чуть-чуть.

И она промолчала.

Мона ночевала у Хлоэ, поэтому Дилан высадил обеих девочек у дороги к дому. Усталые, но счастливые, те забрали вещи из машины и долго махали руками, прежде чем войти внутрь. Из задней двери выглянула женщина и тоже взмахнула рукой.

– Шерон, – пояснил Дилан, легонько нажимая на гудок и поднимая руку в ответ, – жена моего брата.

– Хлоэ… – Джейн никак не могла выдавить из себя слова «мама». Женщина была довольно приятной на вид, милой, слегка провинциальной. Хотя что это означает, интересно? Что она не носит черный прозрачный топ?

– Расскажи мне про этого козла, Зика, – попросил Дилан по дороге к его дому.

Джейн все еще дрожала оттого, что только что лицом к лицу встретилась с женщиной, вырастившей ее дочь. Она попыталась сосредоточиться на вопросе, который задал ей Дилан, но ее мысли не желали успокаиваться.

– Хранишь ее секреты? – по-своему истолковал ее молчание мужчина. – Наверное, ты права. Она расскажет мне или родителям сама, когда захочет.

– Помнишь, в начале сегодняшнего вечера, – робко спросила Джейн, когда он парковался у красного сарая, ее сердце билось так быстро, что ей казалось, оно может разорваться, – я сказала, что мне надо кое о чем тебе рассказать.

– Да, – сказал он, – и мне тоже.

– Мне надо с тобой серьезно поговорить. – Джейн твердо взглянула на Дилана.

Он кивнул и вышел из машины. Обойдя ее, он открыл Джейн дверцу, не переставая смотреть на нее. Обняв, он притянул ее к себе ближе, и их лбы соприкоснулись. Вокруг них жил своей жизнью ночной сад. Пели цикады и ухали совы.

– Ты мне поверишь, – прошептал он, – если я скажу, что хочу выслушать тебя, каждое твое слово, но сначала мне надо тебя поцеловать?

Она замерла, улыбаясь, слыша, как бьется ее сердце. Если бы она только смогла все рассказать.

– Я тебе верю, – ответила молодая женщина. – Я и сама этого хочу.

И он поцеловал ее. И все ее планы и намерения наконец-то поступить правильно вновь были отложены на неопределенное время.

Они поднялись наверх. Это не было ни странно, ни преждевременно, потому что они оба всю ночь ждали этого, а возможно, ждали и с самой первой встречи. Джейн постаралась забыть обо всех мыслях, закрыть свой разум – потому что ее тело уже побеждало. Ей было и жарко и холодно. Ей надо сказать ему, она знала, что надо. Но чем сильнее она старалась, тем больше задумывалась. Ей стало интересно, сколько раз он поднимался по этим ступеням с Амандой. Может, она просто пыталась думать о чем-то другом, потому что так сильно боялась раскрыть ему правду?

Она замечала все – старые выцветшие фотографии на стенах, новые фотографии в рамках на столе. Она посмотрела на новые и обнаружила, что на них на всех присутствовали Изабелл и Хлоэ, Эли и Шерон, но нигде не было Аманды. Джейн оглядела комнату – уютная и старообразная – очень холостяцкая.

– Дилан? – спросила она, стараясь подобрать слова.

– Да?

– То, что мне надо тебе сказать, – это важно.

Он кивнул. И снова поцеловал ее.

Большая кровать, тяжелая деревянная мебель, пара сапог, склад рубашек на кресле. Окно выходило в сад, и Джейн заметила, что дом построен на небольшом возвышении, с которого видно всю яблоневую долину. По саду тек ручей, женщина слышала шум воды, видела черные и серебряные отблески – отражения звезд.

Дилан встал сзади нее, обнимая ее обеими руками. Они казались такими сильными. Она откинулась на его грудь. Она упиралась, пытаясь заставить его нагнуться, но он был намного сильнее, они оба рассмеялись.

– Дилан?

– Забудь об этом, – прошептал он. – Что бы это ни было. Забудь…

Повернувшись, она поцеловала его в губы. Вкус табака и соли. Она схватилась за его плечи обеими руками. Он потянулся и опустил вниз лямки ее черного топа. Это движение казалось таким эротичным, у нее ослабли колени. Стоя у открытого окна, они раздевали друг друга.

Джейн хотелось ощущать его руки на каждом миллиметре своего тела. Она наклонилась к нему. Она подумала о том, как много он работал в саду, пытаясь залечить свое разбитое сердце. Она делала то же самое на кухне. Ее руки покрывались шрамами и ожогами, когда она пыталась забыть о Хлоэ и выпекала очередной торт.

Дилан наклонился к ней и поцеловал ее медальон, Джейн изумленно вздохнула, ведь он даже не знал, что там внутри, но он знал, что для нее это важно. Он целовал ее грудь. К ней давно уже никто не прикасался подобным образом, ей казалось, что она сейчас упадет. Она расстегнула его джинсы и стянула их вниз. Он не носил нижнего белья.

Она улыбнулась, но ничего не сказала. Они подошли к кровати. Они держались за руки, это было так естественно и непринужденно, как будто они занимались этим всю свою жизнь. Но в то же время она тонула в этом бушующем океане страсти и не была уверена в том, что сможет выплыть.

– Я, – начала она, когда он опустил ее на кровать, – очень давно ничем таким не занималась…

– Я тоже.

Они лежали рядом, положив головы на одну подушку. Джейн медленно повернула голову. Она хотела все видеть и читать каждую мысль в его глазах. Он снова поцеловал ее, притягивая к себе, ей было щекотно от волос у него на груди, но она чувствовала себя необыкновенно сексуальной и не могла не улыбнуться в ответ. Дилан поглаживал рукой ее бок, дотрагивался до ее ног. Она дрожала, но делала то же самое. Джейн нашла на ощупь его шрам и приподнялась на локтях, чтобы сначала взглянуть, а потом поцеловать его.

Он был твердым и шершавым, как кусок каната. Вниз, вплоть до его колена шли стежки, которые удерживали вместе его кость и мышечные ткани.

– Здесь в тебя попала пуля, – прошептала она, чувствуя дыхание смерти.

– Да.

– Слава богу, что ты не погиб, – сказала она.

– Если честно, – ответил мужчина, – я, можно сказать, был уже мертв, когда это случилось. – Он погладил ее лицо. – Я перестал верить в любовь задолго до этого. И я не верил в нее вплоть до этой весны.

– А теперь веришь? – Джейн поцеловала его в шею.

– Да. – И он снова стал целовать ее.

Кажется, он решил заставить поверить и ее тоже. Он ласкал каждый сантиметр ее тела. Она чувствовала на коже его горячие губы. Она испытывала такие необыкновенные чувства впервые со времен своей молодости. Она выгибалась под его нежными прикосновениями, ей хотелось большего.

Дилан провел рукой у нее между ног, и ей казалось, что она такая же жаркая и влажная, как сад, а протянув руку вниз, она обнаружила, что он тверже, чем можно было представить. Их глаза встретились, и она не могла и не хотела отвести взгляд, и он вошел в нее.

Она закусила губу. Слезы наполнили ее глаза, она чувствовала себя связанной с ним, физически неразделимой. Их сердца соприкасались. Она потянулась вверх и дотронулась до его щеки дрожащими пальцами.

– Джейн, ты не знаешь… – сказал он, – я никогда раньше ничего похожего не чувствовал…

– Знаю, – прошептала она, ощущая его так глубоко в себе. – Я тоже…

Их тела жили собственной жизнью, они горели в огне. Джейн закрыла глаза, ухватилась за решетки кровати. В открытое окно дул прохладный ветер, остужая ее кожу, заставляя ее выгибать спину, чтобы оставаться поближе к нему.

Она не выдерживала этого странного потрясающего чувства внутри нее – всю жизнь она сдерживалась, хранила любовь в себе – и он тоже не мог сдержаться, они оба испытали оргазм одновременно, когда звезды затанцевали в ветках деревьев у окна, и белые занавески медленно и мягко колыхались от вечернего ветерка.

Пораженная и уставшая, но такая заполненная, Джейн откинулась на подушку. Она видела свет, если закрывала глаза. Это были звезды или что-то еще? Дилан был здесь, рядом с ней. Он дотронулся до ее лица. Его губы шевелились, он шептал что-то, и она услышала:

– Я говорил, что мне надо тебе кое-что сказать… Я люблю тебя, Джейн. Вот что я хотел сказать… хотел сказать тебе.

Джейн взяла его руку и поцеловала пальцы. У нее кружилась голова от эмоций и наслаждения, разумные мысли оставили ее. Правда про Хлоэ рвалась наружу, но она не могла ничего с этим поделать.

Ей надо поспать.

Ей снились разные сны. Она видела сад, звезды на небе, открытое окно чердака Хлоэ, на чердаке на полках лежали звезды… и звезды оживали… они становились танцующими девочками… Хлоэ и Изабелл… И Джейн видела их всех вместе, за столом, Джейн и Дилан, Хлоэ и Изабелл… И она чувствовала, что он целует ее в губы и дотрагивается до ее шеи… ей снились его глаза, когда девочки спрашивали насчет медальона, он думал, что она не заметила… он боялся, что она носит с собой фотографию другого мужчины, так близко к своему сердцу… но это не мужчина, и она так хотела рассказать ему… это вовсе не мужчина, вот что мне надо тебе сказать… это моя дочь… Это…

– Хлоэ! – воскликнул он.

Джейн проснулась, лежа в кровати Дилана Чэдвика, и увидела, что он сидит рядом с ней, держа в руке ее открытый медальон (цепочка по-прежнему оставалась у нее на шее), и рассматривает фотографию шестнадцатилетней давности.

Глава 23

– Дилан, – прошептала она, отстраняясь, сжимая в руке открытый медальон.

– Откуда у тебя фотография маленькой Хлоэ? – спросил он серьезным, чужим голосом.

Джейн не могла говорить. Она еще не совсем проснулась и была расслаблена после ночи любви. Он одолжил ей футболку, и она пахла им, их телами. Господи, почему она позволила уговорить себя и не рассказала все сразу? Он облокотился на локоть и выпрямился, глядя на нее сверху вниз. Его глаза в темноте светились зеленым; где-то в саду ухнула сова, отправляясь на охоту.

Женщина села прямо, завернулась в простыню и потянулась к руке любимого. Он отклонился, отказываясь брать ее за руку.

– У меня есть такая же, – сообщил Дилан, – или очень похожая.

Он встал с постели и подошел к столу. Взяв одну из фотографий в рамочке, мужчина подошел с ней к кровати. На снимке была запечатлена Хлоэ, совсем малышкой, от силы несколько дней после рождения. С ленточкой в волосах, с маленькой желтой ленточкой, которую ей повязала медсестра, выделяя из остальных детей.

Джейн тихонько вскрикнула от нахлынувших эмоций. Эта фотография была куда больше той, что она носила в медальоне. Маленькие кулачки Хлоэ прижаты к подбородку, у нее были такие очаровательные круглые щечки и темные волосы. Она крепко зажмурила глаза, как будто пыталась удержать какой-то дивный сон. Желтый бантик напоминал бабочку. Один и тот же бантик, на обеих фотографиях.

– Хлоэ, – пробормотала Джейн.

– Ее фото в твоем медальоне, Джейн, – медленно произнес Дилан. – Ее волосы, лента – это точно она. Откуда у тебя этот снимок?

– Она моя дочь, – наконец призналась Джейн.

Итак, она сказала это. Через открытое окно дул легкий ветер, играя с белыми занавесками. Ветер подхватил слова Джейн и завертел их по комнате. Они звенели в ее ушах. Они заставили Дилана сделать шаг назад, заставили его покраснеть.

– Она твоя дочь?

– Я родила ее, когда мне было двадцать, – попыталась объяснить Джейн, – когда я училась в Браунском университете… она и была той причиной, по которой я его бросила.

Дилан не ответил. Он стоял совсем неподвижно в середине комнаты, глядя на Джейн. Видел ли он темные волосы и голубые глаза своей племянницы? Ямочки на ее щеках? Морщинку между бровями? Острые скулы? Или он видел человека, обманувшего его доверие? Джейн дрожала, не зная этого.

– Я любила ее, – сказала она, – я обнимала ее. На этой фотографии, – она постучала по медальону, – я обнимала ее. Медсестра дала мне эту ленту, и я попросила ее сфотографировать Хлоэ, и пообещала, что никогда не сниму медальон. И я никогда не снимала его.

– Но как?.. – начал было Дилан, но затем остановился, как будто не в силах задать столь серьезный вопрос.

– Мама убедила меня, что так будет лучше, – ответила Джейн, – что я еще слишком молода. Что мне следует закончить учебу. Что ребенку будет лучше с настоящей семьей, с матерью и отцом.

– Моим братом и Шерон…

Джейн кивнула, обнимая колени:

– Моя мать знакома с твоей. Она знала, как твой брат мечтал о ребенке… Это казалось отличным выбором.

– Так и было. Так и есть. – Взгляд Дилана стал суровым.

– Я хотела оставить ее, – прошептала Джейн. Ее сердце было разбито. Она чувствовала, как все рушится. Она прочитала это в глазах Дилана: он ненавидел ее за то, что она сделала. Возможно, не за то, что она отдала дочь, но за то, что она вернулась за ней. За то, что вмешалась в жизнь девочки и его родных, вошла в дом, где ее не ждали.

– Ты поступила правильно, – заметил Дилан, – подарила ей лучшую жизнь.

Джейн не могла вымолвить ни слова. Она не верила в то, что это действительно так. Она думала о связи между ней и Хлоэ и о тех пятнадцати годах, когда они были лишены общества друг друга.

– Я лучше пойду, – сказала Джейн. Еще несколько минут назад она была так счастлива, ей было так хорошо в объятиях Дилана, но сейчас она чувствовала себя обнаженной и выставленной на всеобщее обозрение, поэтому женщина покрепче завернулась в простыню, подобрала одежду и начала одеваться.

Дилан по-прежнему не шевелился – каменное изваяние, освещенное светом звезд. Он не мог ни двигаться, ни говорить. Он смотрел в открытое окно, но не на Джейн. Он не предпринял ничего, чтобы остановить ее. Как будто она уже покинула комнату. Сердце несчастной женщины выскакивало из груди, она пыталась подыскать какие-то слова, чтобы вернуть все на свои места. Но, натягивая топ, она поняла, что не сможет – прошлое изменить нельзя, и она должна заплатить наивысшую цену за содеянное.

– Скажи мне одну вещь, – попросил Дилан, когда она пыталась придумать хоть что-нибудь, чтобы попрощаться.

– Да, конечно.

– Ее имя, – сказал он. – Ты сделала это частью договора – что она должна носить имя Хлоэ. Почему это было столь важным?

Джейн закрыла глаза, вспоминая последние минуты с дочерью. Она прижала Хлоэ к груди и пообещала ей. Это был секрет матери и ребенка, такой глубокий, но такой простой.

– Я не могу сказать тебе этого, – прошептала она.

Он кивнул, серьезно глядя на нее. Она смотрела, как он списывает ее со счетов.

– Я знаю, ты думаешь, что мне не надо было возвращаться к ней, – начала Джейн, – но…

Дилан покачал головой и вздохнул.

– Так вот как ты считаешь.

– Да.

– Ты ошибаешься Джейн. – Внезапно мужчина ожил. Он заметался по комнате, будто излучая негативную энергию. Она поняла, что он еле сдерживается, чтобы не ударить кулаком по стене, и резко вздохнула.

– Я понимаю, что ты была вынуждена так поступить. Но дело в том, как ты это сделала. Как ты, черт возьми, лгала мне. Как ты позволила мне влюбиться в тебя.

– Дилан… – Она шагнула к нему. Он остановил ее яростным взглядом.

– Ты заставила меня верить тебе, а сама все это время хранила свою тайну. И это не мелочь, ты могла разрушить мою семью.

– Я знаю. Мне очень жаль.

Он продолжал что-то говорить о своих чувствах, и на какое-то мгновение ей показалось, что еще есть шанс вернуть его. У нее еще есть время все исправить. Она объяснит, он простит ее. Может, он попытается понять. Она расскажет ему о том, как тяжело ей пришлось, как всю свою сознательную жизнь она тащила на плечах этот тяжкий груз – эту любовь.

– Нет. – Он поднял руку.

– О, Дилан. – Она хотела поведать ему о том, что может сделать с человеком любовь, вся жизнь, посвященная любви, которую некому подарить, нельзя даже проявить в открытую. Эта любовь превратила Джейн в отшельницу. Она стала пекарем, сказочной колдуньей, смешивающей в большой миске муку и сахар с необыкновенными ингредиентами – любовью, молитвами, объятиями, мечтами… и все это для малышки-Хлоэ, Хлоэ-ребенка, а теперь – Хлоэ-подростка…

– Ты была права, – ледяным тоном произнес он, – тебе лучше уйти.

– Я не знала, что теряю. – В ее голосе стояли слезы. – До сих пор не знала…

– Ну, в итоге ты узнала хоть это, – сказал он. – Ты провела хоть немного времени рядом со своей дочерью.

– Я говорила и о тебе тоже. – Она всхлипнула.

– Забавно, я подумал о том же.

В этот момент снаружи снова ухнула сова, прямо за окном; на какое-то мгновение темная крылатая тень заслонила звезды, в комнате резко стемнело. Джейн вздрогнула. Дилан молчал, показывая, что говорить больше не о чем.

Выходя из дома мужчины, которого она любила, Джейн пыталась хоть как-то сохранить остатки своего достоинства. Ей это почти удалось, если не замечать катившихся по щекам слез. Стеклянная дверь тихо закрылась за ней. Сев в машину, она взглянула в окно спальни, которую только что покинула. Он наблюдал за ней, оконная рама обрамляла его фигуру, как какую-то картину; человек, только что положивший конец всем ее мечтам.

Впрочем, нет, в этом виноват не Дилан.

Джейн сделала это сама.

На следующий день Хлоэ с Моной пришли на работу. Ярко светило солнце, но на траве еще сияла утренняя роса. Хлоэ протерла полки в палатке, открыла небольшой шкафчик, откуда достала флажки и вывески. Они работали в полной тишине – Хлоэ любила вставать рано, а вот Мона отнюдь не была жаворонком.

Хлоэ мечтала о холодной коле, ее слегка подташнивало. Ее организм привык к овощам, и теперь она беспокоилась, что сок от кальмаров попал вчера на ее еду. Кто она такая, чтобы делать различия между бедными маленькими моллюсками и большими коровами? Живые существа – это живые существа, и, возможно, теперь она получает свое наказание.

На тракторе приехал дядя Дилан, он привез пирожные. Лицо мужчины казалось таким суровым. Он плотно сжимал губы, а на лбу появились глубокие морщины, и все от того, что он постоянно хмурился. Хлоэ почудилось, что он выглядит так же, как после смерти Изабелл, как выглядел до появления Джейн. Она хотела спросить, что случилось, но ей и так было нехорошо.

– Господи, что это сегодня творится с семьей Чэдвик? – удивилась Мона. – Ты раздражена, твой дядя злится.

– Я не раздражена, – сказала Хлоэ, – просто мне плохо от кальмаров.

– Что?

– Это расплата. Они мне напоминают о том, что я не должна была есть рулетик из теста, в которое они были завернуты.

– Они мертвые. Они жареные, – засмеялась Мона, накручивая волосы на палец. – У них нет голосов. И ты же их не ела – ты съела только рулет, который соприкасался с моллюсками.

Хлоэ смерила ее уничтожающим взглядом.

– Ну ладно, по крайней мере я не обязана тратить такое прекрасное солнечное утро на волнения о том, что за мной охотятся духи мертвых жареных кальмаров. А его проблема в чем?

– Дяди Дилана? Понятия не имею, – ответила Хлоэ, глядя, как трактор исчезает за деревьями, – я об этом же думаю.

– Полагаешь, Джейн ему отдалась?

– Что с тобой сегодня, Мона? – Хлоэ замялась. – Ты ведешь себя отвратительно.

– Что отвратительного в сексе? Если это не касается кого-то с именем Зик. Эй! У меня отличная идея! Давай сделаем татуировки в виде акул. У моей будет ленточка с надписью «девственная шлюха».

Хлоэ вскинула голову, удивленная подобной идеей.

– Ага, – выдавила она, – я просто вижу, в какой восторг придут мои родители!

– Я серьезно. Чтобы было что противопоставить мальчику с дельфином. Мы его сделаем.

Хлоэ засмеялась. Она всегда хотела татуировку, хотя и думала о картинке с овечкой или коровой, чтобы показать свою любовь к домашним животным. С другой стороны, акула – это рыба, на которую все время клевещут, и ей тоже нужна поддержка.

– Это точно прогонит Зика, – важно заявила Мона.

– Не думаю, что он сюда вернется, – сказала Хлоэ, держась за живот.

– Возможно, – Мона приподняла бровь, – у тебя болит живот не от отравления моллюсками, а это обычный токсикоз.

– Мона! – вскрикнула Хлоэ, скрещивая пальцы.

– Только подумай…

– Нет, не хочу.

– Хлоэ…

Хлоэ закрыла глаза и стала считать дни. Что, если она сделала тест слишком рано? Когда у нее вообще должны начаться критические дни? Шесть дней назад.

– Нет… – громко простонала девочка.

Мона выглядела взволнованной, словно она пошутила, а это оказалось правдой.

– Только не говори мне, что у тебя задержка, – попросила она.

– Шесть дней. – Хлоэ широко открыла глаза.

– Я только пошутила…

– А что, если это действительно утреннее недомогание?

– Не может быть. Ты только один раз этим занималась. Ты вообще почти девственница.

– Нельзя быть «почти девственницей».

– Я конечно пошутила, когда сказала про «девственную шлюху», – извинилась Мона. – Я хотела тебя развеселить.

– Не волнуйся, – мягко сказала Хлоэ, хотя внутри нее нарастала паника. – Из всех людей, которых я знаю, ты меньше всего похожа на проститутку. Я сама вторая с конца.

– Что ты будешь делать?

– Я сделаю еще один тест, – решила Хлоэ. – Но у меня такая же проблема, как и раньше, – я не хочу, чтобы кто-то увидел, как я его покупаю.

– Ты могла бы позвонить Джейн, – предложила Мона, – и попросить ее купить. Или отвезти тебя…

Хлоэ кивнула. Ее сердце сжалось. Так она и сделает.

– Я так и сделаю, позвоню Джейн и снова попробую сделать тест…

Дилан ехал на тракторе через поле. Его руки так плотно вцепились в руль, как будто он сам себе не доверял и в любой момент мог въехать в дерево. У него кружилась голова, а сердце вообще куда-то исчезло. Он заметил, что в глазах Хлоэ плескался вопрос: «Что с тобой?»

Хороший вопрос. Действительно хороший.

Он бы не был сейчас так подавлен, если бы не позволил себе взлететь так высоко. Говорят, что вредные привычки – это как доспехи против боли. Любой, кто много пьет или курит, ест слишком много сладкого, слишком много смотрит телевизор – все они стараются укрыться от боли. Это вам скажет любой психолог. Чтобы доказать это, Дилан закурил. Первый раз за двадцать четыре часа. Ладно, он надел свои доспехи. Он спрятался в гигантскую раковину, тяжелую, как черт знает что. Он полицейский, у него есть пистолет. Даже несколько.

Он может очень разозлиться и спустить курок. Однажды Дилан должен был защищать свидетельницу, и ее муж, пьяный или употреблявший наркотики, попытался ударить Дилана топором, и Дилан застрелил его. Он выстрелил не для того, чтобы остановить или ранить преступника, а чтобы убить. Это тяжело – убить вот так человека, но, как ни странно, его броня от этого стала только еще крепче.

Красивая, но нелюбящая жена лишь усилила крепость этой брони. Ее предательство и измена с богатым игроком в поло тоже не способствовали смягчению его сердца, не позволяли показывать свои слабые стороны. Когда она сказала, что хочет уйти – а точнее, хочет, чтобы он уехал из их квартиры, в которую они когда-то принесли свою дочь из родильного дома, – это ухудшило положение дел в сотню раз.

А когда она умирала у него на руках вместе с той же самой дочерью, только ставшей на одиннадцать лет старше, – это заставило его окончательно зачерстветь, покрыться оболочкой из стали.

А затем появилась Джейн…

Дилан вылез из трактора, проверяя почву вокруг деревьев, думая о том, какие удобрения им необходимы. Затем он облокотился на трактор. Было приятно ощущать спиной холодок железа. Давным-давно он узнал, что на деревья можно положиться. Если ты правильно о них заботишься, они обязательно принесут достойные плоды Яблоня никогда не заставит тебя закрыться еще глубже в твоей раковине.

Джейн.

Дилан попытался глубоко вздохнуть.

В саду слышались голоса. Мона и Хлоэ разговаривали с кем-то, кто остановился у палатки купить пирог. Слова он не различал, но их голоса успокаивали его.

Хлоэ не знает. Шерон и Эли тоже. Дилан – хранитель тайны. Джейн – мама Хлоэ. Женщина, которую он позволил себе полюбить, оказалась родной матерью Хлоэ. Она обнимала его, целовала, открыла его сердце. Между ними не было ничего, никакой брони. Он рассказал ей об Изабелл и о своих эмоциях гораздо больше, чем кому-либо еще.

На работе его направили к психотерапевту. Все расходы оплачивались государством. Один день в неделю он был обязан приходить на сеанс. У психотерапевта был маленький уютный кабинет с видом на церковь на другой стороне улицы.

Дилан приходил и сидел там шесть недель подряд. Он смотрел на церковь и пытался придумать, что сказать. Однажды он так разозлился на Бога, что попросил задернуть занавески в кабинете. Врач решила, что ему в глаза светит солнце.

Когда они закончили (начальство осталось довольно тем, что он получил необходимую помощь), доктор грустно улыбнулась ему. Она была умная и симпатичная. Она ему нравилась, и ему казалось, уж если бы он и стал с кем-нибудь разговаривать, так это с ней.

Психотерапевт спросила:

– Знаешь, ты назвал ее по имени только два раза?

– Что? – переспросил он.

– За все наши шесть сеансов ты произнес имя Изабелл только два раза.

– Изабелл, – повторил полицейский.

– Почему ты сейчас это сделал?

– Мне нравится, как оно звучит, – заметил он, делая вид, что изучает церковные витражи.

Но он знал, что это ложь. Он сказал ее имя, чтобы доказать, что он может это сделать.

С Джейн ему не надо было ничего доказывать.

Он сам хотел рассказать ей все и даже больше. И он хотел услышать ее историю в ответ. Он бы выслушал ее. Он не стал бы ее осуждать, он бы помог ей. Но как?

Он остановился. Потому что такая история не может иметь счастливого конца. Если Джейн сблизится с Хлоэ, то Эли и Шерон будут обижены. Если Дилан защитит семью своего брата, Джейн останется в стороне. Он посмотрел на пчелу, перелетавшую с цветка на цветок. Ее жужжание отдавалось в его ушах.

Она не должна была врать ему, не должна была держать в секрете причину своего пребывания здесь. Какие ее чувства были настоящими, а какие – нет?

Пчела кругами поднималась к яблоневым веткам. Он смотрел, как она выписывает петли на фоне голубого неба. Она выполняла свою работу, опыляя деревья. Без пчел сад погибнет. Как люди гибнут без любви. Он уже погибал без нее до появления Джейн. Мало что удерживало его на этой земле.