Текст книги "Потанцуй со мной"

Автор книги: Луанн Райс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

Глава 13

День открытия палатки был просто замечательным. Сама палатка сияла ярко-голубым цветом, сияя в солнечных лучах, как маленький кусочек неба. Аромат только что испеченных пирожных казался бесподобным. Хлоэ приготовила вывески, сообщающие о великом открытии. На одной из них был нарисован золотистый яблочный пирог. На другой – почему-то дельфин. Они с Моной сидели на скамейке, так же, как когда-то это делали Дилан и Эли, и ждали покупателей.

Дилан наблюдал за ними из сада. Он долго мучился, убирая масляное пятно, оставленное одним из этих идиотских байкеров, и теперь он наносил на корни специальный раствор, который поможет затянуть раны, оставленные тяжелыми колесами. У него была с собой пара ножниц, и с их помощью он убирал некоторые сломанные ветки, в самом низу дерева, где их задел мотоцикл.

Дилан работал аккуратно, как его учил дед, осторожно срезая ветки в том месте, где они примыкали к стволу. Он знал, что так ранки на стволах заживут быстрее, чем если просто оставить обломанные ветви.

Мужчина взглянул на Хлоэ. Она в ожидании смотрела на дорогу, как будто могла заставить клиентов появиться из ниоткуда. Дилан помнил эти ощущения. Это была небольшая сельская дорога, и понадобится время, пока поползут слухи, рекламирующие палатку, а до тех пор покупатели будут появляться здесь редко.

Через несколько минут он услышал звук мотора. Пока он смотрел, Хлоэ тоже повернула голову на звук. Мона поднялась со скамьи и побрела в сторону дороги, как будто хотела остановить машину. Дилан вновь вернулся к работе. Кора с корней была содрана, в некоторых местах она сильно пострадала, самое подходящее место для грибка. Живые существа такие беззащитные. «Изабелл должна была бы работать в палатке вместе с Хлоэ», – подумал он.

Машина подъехала ближе, теперь ее можно было рассмотреть получше. Дилан моментально узнал ее и опустил ножницы, наблюдая, как Джейн паркуется на обочине рядом с забором и выходит из автомобиля. Он видел, как Хлоэ соскочила со скамейки, слышал, как ботинки Джейн скрипят на гравии. Она была худощавой, атлетично сложенной, одета в джинсы и черный свитер, ее волосы такие же темные и блестящие, как у Хлоэ.

– Первый клиент! – сказала Мона.

– Точно, – ответила Джейн, – вы можете повесить мой доллар в рамочку.

– Ты не можешь ничего купить, – Хлоэ засмеялась, – ты сама испекла все пирожные!

– Ничего, – сказала Джейн, доставая бумажник, выбирая пирожное и протягивая девочкам деньги. – Это чисто символический жест, потому что я твердо верю, что это самая лучшая палатка во всем северо-восточном округе…

– Северо-восточном округе! – воскликнула Мона, толкая Хлоэ локтем в бок. – Вот бы твоя мама так думала!

Джейн ничего не сказала, но Дилан видел, что ее глаза слегка расширились, и она явно ждала продолжения.

– Ее родители скорбят, – объяснила Мона, хихикая. – Они хотели для нее чего-то большего, чем карьера в палатке с яблоками… они хотели, чтобы она стала…

– Кассиршей, – сказала Хлоэ и расхохоталась.

Джейн улыбнулась, как будто она оценила шутку, но была слишком вежливой, чтобы смеяться над чьими-то родителями. Дилану это нравилось. Она дипломатично стояла, ожидая, пока девочки успокоятся.

– А зачем тут дельфин? – спросила Джейн, указывая на вывеску.

Хлоэ перестала смеяться, но на ее лице застыла улыбка, и чем сильнее она пыталась ее скрыть, тем больше она становилась. Дилан наклонился вперед, он бы тоже хотел узнать про дельфина.

– Скажи ей, Хлоэ, – попросила Мона.

– Это чтобы отгонять акул, – объяснила Хлоэ.

– Акул? В саду? – переспросила Джейн.

– Мальчик на серфинге говорит, это работает, – сказала Мона.

Девочки захихикали, Мона так и зашлась от смеха. Дилан помнил, как Изабелл и Хлоэ хохотали так, что их сгибало пополам. Джейн улыбнулась, наслаждаясь девичьим смехом. Мужчина захотел присоединиться к этому празднику, поэтому он бросил ножницы в коробку и стал пробираться между деревьями по направлению к палатке.

Джейн была так счастлива. В этот момент ей нравилось абсолютно все. Она стояла здесь с Хлоэ и ее подружкой, смеющимися над своей шуткой. Солнце светило так ярко, делая волосы Хлоэ блестящими, как оникс. Вывеска с дельфином покачивалась на ветру. Девочки посмотрели на нее и снова расхохотались.

– Что смешного? – спросил Дилан, пробираясь через дыру в заборе.

– Дельфины в саду, – ответила Мона. – Йахххху!

– А, ясно. – Дилан приподнял бровь, глядя на Джейн. – Ты поняла?

– Конечно, – она улыбнулась.

– Привет, Джейн, – сказал он.

– Привет, Дилан.

– Точно, вы же знакомы, – сказала Хлоэ. – Дядя Дил, Джейн наш первый клиент.

Джейн постаралась сохранить нейтральное выражение лица. Слышать, как Хлоэ называет ее «Джейн», это было так тяжело, на нее сразу навалилось множество эмоций. Ей казалось, что по ее коже бегают горячие мурашки.

– Это не совсем правильно, что женщина, которая испекла пирожные, их же и покупает.

– Я сказала то же самое, – Хлоэ улыбнулась, – но я повешу ее доллар в рамочку. Мне нравится, что это от Джейн.

Снова имя, снова всплеск эмоций.

– Ты провела такую потрясающую работу, так изменила палатку, – сказала Джейн, глядя ей в глаза.

– Ты так думаешь? – Хлоэ склонила голову набок и слегка покраснела.

– Да, конечно. Правда, Дилан? Разве это не великолепно?

– Мне сложно быть объективным, – ответил он, – у нас из-за этого вышел семейный скандал.

– Он прав, – сказала Хлоэ, – мои родители ненавидят ее.

Джейн постаралась не реагировать на «моих родителей». Вместо этого она посмотрела на палатку, на работу Хлоэ – ярко-голубое дерево, солнечно-желтые полки, – затем на вывески с картинками.

– Я просто не могу поверить, что ты сделала все это сама, – сказала она. – Это прямо искусство.

Хлоэ засмеялась:

– Правда?

– Правда. Она такая милая и сладкая, как конфетка. Если бы такой очаровательный магазинчик открылся в Нью-Йорке, туда бы хлынули толпы покупателей. Вывески тоже отличные.

– Отличные. – Мона кивнула.

– Вывески я сделала в последнюю минуту, – объяснила Хлоэ. – Я думала о том, как заставить людей остановиться у нас. Старая вывеска тоже хорошая…

Все оглянулись: Хлоэ подновила и старую вывеску, и теперь она была выкрашена в темно-синий цвет и украшена красными яблоками по краям.

– Ты была вынуждена это сказать, – улыбнулся Дилан. – Эту вывеску соорудили мы с твоим отцом, когда были в твоем возрасте.

Хлоэ засмеялась:

– Не могу этого представить.

– Почему нет? – спросил Дилан.

– Потому. Не обижайся, но вы оба не кажетесь мне талантливыми в художественном плане… особенно папа. Мистер «Где-мой-калькулятор, всем-нужно-больше-страховки».

– Она назвала нас дураками, – сообщил Дилан.

– Нет не тебя, – Хлоэ улыбнулась, – только его.

– В любом случае, Джейн права. – Мужчина указывал на вывески. – Твои вывески намного лучше, чем старые. Посмотрим, на одной яблоки и дождевые капли – очень здорово. На другом дельфин… Хм.

Девочки засмеялись.

– Это отличная идея, – сказала Джейн, – люди будут останавливаться только затем, чтобы узнать, зачем тут висит изображение дельфина.

– Зик и акулы, – таинственно произнесла Мона.

– Мон… – Хлоэ приложила палец к губам.

На дороге неожиданно появилась машина; приближаясь к палатке, она резко сбросила скорость. Все – Хлоэ, Мона, Джейн и Дилан – сделали вид, что они совсем ею не заинтересовались. Девочки наклонили головы, хихикая.

– Правильно, – сказала Хлоэ, задерживая дыхание, как будто твердила заклинание, – вы знаете, что хотите купить пирог, вы знаете, что вам нужен один…

– Давайте, давайте, – бормотала Мона, – остановитесь же. Заворачивайте, заворачивайте.

– Здесь продаются пирожные Каламити-Джейн, – сказал Дилан. – Единственное место за пределами Нью-Йорка, где вы можете их попробовать…

Машина медленно остановилась. Джейн бросила быстрый взгляд. В автомобиле сидела пожилая пара, они показывали на вывески. Женщина казалась очарованной и радостной. Джейн посмотрела на Дилана, который тоже смотрел на нее.

– Что такое? – спросила она.

Он покачал головой и улыбнулся.

– Не могу сказать прямо сейчас…

Она кивнула, понимая, что он не хотел говорить при девочках. Забавно, ей тоже хотелось так о многом его спросить.

– Мы могли бы поужинать вместе, – предложил он.

– Конечно, – откликнулась она.

– В пятницу вечером? – спросил он.

Джейн кивнула. Пожилая пара выбралась из машины и уже шла к палатке. Мужчина опирался на трость. У женщины были короткие седые волосы, и она носила голубое платье в цветочек. Хлоэ и Мона выпрямились, сидя на скамейке. Они победно улыбались, Хлоэ указала на полку, заставленную пирожными Джейн.

– Не хотите купить вкуснейший яблочный пирог или пирожное? – спросила она.

– Да, я думаю, мы купим, – сказала женщина. – Но сначала мы хотели спросить, почему у вас вывеска с дельфином – в середине яблоневого сада?

Джейн начала смеяться даже раньше девочек.

Когда пожилая пара уехала, дядя Дилан вернулся к работе, а Джейн отправилась домой, Хлоэ почувствовала, что ее обуревают странные эмоции.

Мона пританцовывала вокруг девочки, держа в руках заработанные деньги. Постепенно солнце начало припекать, и девочки сняли майки – под ними были купальники. Мона все время расспрашивала подругу о встрече с Зиком, подшучивала по поводу того, что ей надо бы подзагореть, чтобы он взял ее с собой на серфинг, но Хлоэ только отмалчивалась.

Из-за того, что все уехали – покупатели на своей машине, дядя Дилан на тракторе и почему-то особенно Джейн на своем пикапе, – Хлоэ чувствовала себя обездоленной.

Ей нравилось это слово – обездоленная. Ну, то есть оно ей не то чтобы нравилось, но оно подходило к ситуации.

Она выучила его в седьмом классе, это слово было у нее в словарике, и когда она прочитала его определение – «лишенный какого-либо владения или использования чего-либо, не имеющий чего-то необходимого, желанного или ожидаемого», она сразу примерила его на себя.

– Что-то не так? – спросила Мона, размазывая по рукам крем для загара. – Ты такая тихая.

– У меня нет чего-то необходимого, желанного или ожидаемого, – сказала Хлоэ.

– А? – Мона прикинулась дурочкой.

– Не знаю я, что не так. Я рада, что Джейн заехала.

– Да, она милая.

– Как ты думаешь, почему она вернулась за пирожным: ведь она испекла их…

Мона хитро усмехнулась.

Хлоэ взяла крем и жестом попросила Мону намазать ей спину. При этом она вопросительно посмотрела на подругу:

– Что?

– Два слова: дядя Дилан.

– Думаешь, он ей нравится?

Мона кивнула, растирая крем по плечам Хлоэ:

– Девушка всегда чувствует свою соперницу. Меня раздражает то, как он на нее смотрит.

Хлоэ застыла. По двум причинам это информация взволновала ее. Во-первых, она точно не знала, как отнестись к тому, что ее дядя как-то особенно смотрит на другую женщину. Не то чтобы Хлоэ очень нравилась тетя Аманда – та была довольно холодной и к тому же жутким снобом, если говорить правду. И все знали, что она крутила роман с игроком в поло из Палм-Бич, предав дядю Дилана и разбив сердце Изабелл. Но Хлоэ не любила перемены, и она не знала, что будет, если ее дядя вдруг станет кому-то близок в романтическом плане.

Но другая причина была связана с Джейн. У Хлоэ было ощущение, что Джейн приезжала в палатку, чтобы увидеть ее, Хлоэ. Ей очень нравилось то, как Джейн ей улыбалась – как будто она смотрела на нее и видела только самое лучшее. Не как учителя, всегда делающие замечания, пытающиеся изменить тебя в лучшую сторону. И не как родители, только и ждущие, когда же ты допустишь ошибку, чтобы дать тебе понять, насколько они разочарованы…

Нет, казалось, что она просто нравится Джейн. Она ничего не хотела взамен: не требовала выполнения домашней работы, не пыталась уговорить есть мясо, не просила ее поступить в престижный колледж, не заставляла убирать комнату. Это было приятно. Джейн, конечно, была слишком старой, чтобы стать ей настоящим другом, это напоминало дружбу с тренером или матерью детей, за которыми ты присматриваешь. Дружба, зовите ее как угодно, безо всяких условий.

Это такая редкая вещь, подумала Хлоэ, глядя на Мону. Даже ее лучшая подруга чего-то от нее ждала. Хлоэ должна была звонить ей и рассказывать новости, делиться своими секретами, должна была ходить с ней в кино по пятницам и субботам. Этого достаточно, чтобы вымотать человека.

Вдруг они услышали какой-то ревущий звук. Сердце Хлоэ начало громко стучать, она почувствовала, как сжимается ее желудок при приближении работающего мотора.

– Кажется, мотоцикл, – заметила Мона.

Хлоэ поправила свой купальник.

Он вырулил из-за угла. Его светлые волосы сияли на солнце, глаза были теплого, золотисто-зеленого цвета. Было жарко, так что он оставил свою кожаную куртку дома и был в одной футболке. Правое предплечье украшал дельфин. Запястье было перевязано. У его мотоцикла не было подножки, поэтому он прислонил его к забору.

– До свидания, Гилберт Альберт, – прошептала Мона, прощаясь с мальчиком, в которого Хлоэ была влюблена, во всяком случае, она так думала, до этого времени.

– Привет, – сказал Зик.

– Привет, – откликнулась Хлоэ. Она не могла перестать улыбаться. Она видела, как он разглядывает ее купальник. Розовый выцветший лифчик от старого бикини, но он ей действительно шел и показывал, что у нее есть грудь. На ней были обтягивающие шорты выше колена. Ей удалось немного загореть с первой их встречи, настолько, насколько позволяла местная погода в апреле.

– Мило, – воскликнул парень, глядя на вывеску с дельфином.

– Это чтобы отпугивать акул, – пояснила Хлоэ.

– Дельфины правда это делают? – спросила Мона, – охотятся на акул?

– Ага, – сказал он.

– Это странно, – задумчиво протянула Мона, – если учесть, что у акул есть зубы и они всего лишь машины для убийства, а дельфины просто плавают и выглядят очаровательно.

– Они ударяют акулу в живот своим носом, – сообщил Зик.

– Приятно познакомиться, – сказала Мона, закатывая глаза.

– Ой, – смутилась Хлоэ, – Зик, это Мона. Мона, это Зик.

«Привет», – сказали они одновременно. Но хотя Зик говорил «привет» Моне, Хлоэ чувствовала, что он смотрит на нее. Ей стало жарко, и в ушах звенело, как будто бы он взял ее за руку.

– Ты когда-нибудь видел, как они все это делают? – спросила Мона; Хлоэ знала, что она имеет в виду дельфинов.

– Да, – ответил он, – прошлым летом. Когда катался на серфинге на Фёст-Бич. Мы внезапно увидели плавники.

– Плавники? – переспросила Хлоэ.

– Акул, – пояснил он.

– О, дерьмо, – выдохнула Мона.

В этот момент рядом с палаткой притормозила проезжавшая мимо машина. Она притормозила, но не остановилась. Хлоэ призналась себе, что она даже была этому рада.

– Ага, – сказал Зик, – их мало, но все равно…

– Большие белые? – спросила Мона, напевая музыку из фильма «Челюсти».

– Нет. Они редко появляются в Род-Айленде. Голубые акулы. Они не едят людей, но могут нанести серьезные повреждения доске. Или ноге.

– И что случилось? – спросила Мона. Хлоэ была рада, что она задает вопросы. Все что могла делать сама Хлоэ, это смотреть в зеленые глаза Зика, так же, как он смотрел в ее.

– Дельфин помог нам. Он играл неподалеку. Мы его уже видели, он плавал там около недели. И вдруг он вынырнул из воды, одним большим прыжком, затем издал такой звук…

– И нырнул, – подсказала Мона, как будто бы Хлоэ не читала «Моби Дика» в школе.

– …и он воткнулся носом в самую большую акулу. Прямо выкинул ее из воды. Мы увидели только ее белый живот.

– Он прогнал ее? – спросила Хлоэ.

Зик кивнул:

– И ее, и всех ее друзей.

– Боже, у тебя опасная жизнь, – строго сказала Мона, – аварии мотоцикла, атаки акул.

– Его дельфины защищают, – сказала Хлоэ.

– Да, – откликнулся Зик. Он стоял так близко к Хлоэ, что она чувствовала запах апельсинов и кокоса его тропического крема от загара. Она могла видеть соленые кристаллики на его бровях и светлые волоски на руках. Слово «обделенная» больше не требовалось. Она почувствовала, как он берет ее за руку. Их пальцы переплелись, и она поняла, что это такой способ сказать ей, что она была его дельфином.

И внезапно она почувствовала, что он принадлежит ей.

Глава 14

– Так куда, ты говоришь, ты ездишь? – спросила Маргарет, глядя на Джейн.

– Она не сказала, – напомнила Сильви. – Она такая загадочная.

– Непостижимая, – улыбнулась Джейн.

Маргарет улыбнулась в ответ. Джейн выглядела сегодня так мило. На ней была длинная черная юбка и прозрачная голубая рубашка, подходящая к ее глазам, сияющим, как два сапфира. Ее волосы были забраны наверх, она заколола их за ухом красивой заколкой. Сильви, с другой стороны, сидела в кресле-качалке, в черных штанах и выцветшей желтой футболке. Она склонилась над своей вышивкой, полностью сконцентрировавшись.

– Ты испортишь себе глаза при таком свете, – заметила Маргарет.

– Я все вижу.

– Девочки, вы никогда не заботитесь о своих глазах. Не думайте, что я ничего не замечала. Стоит мне поцеловать вас на ночь, и едва я выхожу за дверь, вы уже достаете книжки и карманные фонарики.

Джейн приподняла брови, но Сильви даже не взглянула на мать.

– Ты сердишься, да? – спросила Маргарет.

– Нет. Почему я должна сердиться? – Сильви удивленно вскинула брови.

– Потому что сегодня вечер пятницы, и ты проиграла подбрасывание монетки. Твоя сестра сегодня идет на свидание, а ты вынуждена сидеть со мной дома. Почему тебе просто не отправить меня в дом, где обо мне будут заботиться другие?

Теперь Сильви подняла голову. Она выглядела расстроенной, даже паникующей. Маргарет ощутила вспышку вины за свои манипуляции, но она хотела привлечь внимание Сильви. Джейн застыла, как дикое животное в свете фар. Маргарет почувствовала, как у нее дрожит подбородок. Хотя она старалась только произвести эффект, эмоции были настоящими.

– Ты должна бы пойти куда-нибудь с Джоном сегодня, – сказала она. – Он такой прекрасный человек и отличный учитель… а вместо этого ты сидишь со мной дома.

– Нет, мам, – воскликнула Сильви, – Джон зайдет немного попозже. Я приму ванну и скоро пойду готовиться. Пожалуйста, не говори, что я вынуждена…

– Но так и есть. Ты выкидываешь лучшие годы своей жизни, заботясь обо мне.

– Мам, ты же тоже о нас заботилась.

– Я знаю, – прошептала Маргарет. Она чувствовала, как сильно бьется сердце в ее груди. Дотянувшись до куклы, она крепко обняла ее. Она хотела, чтобы девочки обратили на нее внимание. Это было неосознанное напоминание. Маргарет вырастила двух детей – одна. Она обучала тысячи детей, ее даже назначили директором. Она всегда прежде всего заботилась о других. И прямо сейчас она была прикована к постели. Она больше не могла ни о ком заботиться, даже о себе самой. Она жила в постоянном страхе, что ее дочери решат отправить ее в дом престарелых.

Сильви заметила слезы матери. Она протянула ей платок.

– Что случилось, мама? – спросила она.

– Я… – начала Маргарет, горло сжималось от подступающих слез.

Она чувствовала, что девочки ждут. Они обе выглядели такими взволнованными. Маргарет хотела сказать: «Я люблю вас. Я люблю мой дом. Это дом, который я обустроила для нас всех. Это место, где вы обе переболели оспой. Здесь я качала вас по ночам, когда вам снились плохие сны. Здесь я рассталась с вашим отцом. Моя любовь отражается от деревянного пола и от вязаных ковров, и от голубой краски. Здесь хранятся все ваши фотографии, которые когда-либо были сделаны, и пока я живу здесь или где-то еще, я никогда не перестану желать, чтобы их было больше. Здесь я занималась для получения степени магистра. Здесь я научилась, как вкалывать себе инсулин».

Но все мысли мелькали в ее голове так быстро, они напоминали волны в штормовом море, сталкивающиеся друг с другом, разбивающиеся о песчаный берег. Все слова куда-то улетучились, но эмоции остались, и Маргарет не знала, как их выразить. Она обнимала свою куклу, раскачиваясь из стороны в сторону, а слезы текли все сильнее.

– Я, – сказала она, – я, я, я, я…

Спустившись вниз, Сильви почувствовала, как она вымоталась. Ее так сильно расстраивало мамино состояние. Такая умная, потрясающая женщина, не способная закончить одну фразу. У Сильви в горле застрял комок, и она подумала, что у Джейн, наверное, тоже. Джейн стояла у подножия лестницы, глядя вверх.

– Она в порядке? – спросила Джейн.

– Да, – ответила Сильви, – она просто почему-то расстроилась.

– Она расстроилась из-за мысли о доме престарелых.

– Именно это я тебе и говорила.

– Да, я стремлюсь отправить маму туда, Сильви. Просто я знаю, что нам пора начинать задумываться об этом.

– Как она это произнесла: «Я заботилась о вас».

– Да, но у нас не было диабета и проблем с циркуляцией крови, и у нас не было…

– Не говори этого, – попросила Сильви.

– Не говорить чего?

– Болезнь Альцгеймера.

– Не говорить, потому что ты боишься, что это правда? – спросила Джейн.

Сильви покачала головой. Она почувствовала нарастающую панику. Каждое Рождество она проводила поэтический конкурс в школьной библиотеке, а затем отвозила победивших учеников в центр Марш Глен, чтобы они почитали стихи находящимся там пациентам. Она представила себе всех этих пожилых людей. Некоторые были такими элегантными – хорошо одеты, подстрижены, внимательные и радостно возбужденные.

Но были и другие – в креслах-каталках, с трясущимися головами, подбородки касались их груди, некоторые стонали или щелкали пальцами, разговаривали с призраками или людьми, которых никто не мог узреть. Их вид всегда расстраивал Сильви. Кем они были до того, как постарели? Она так боялась, что ее мама станет такой же.

– Сил, – Джейн схватила сестру и обняла ее, – мы любим ее, несмотря ни на что.

Сильви резко вдохнула воздух. У нее кружилась голова, как будто она сейчас упадет в обморок. Оттолкнув сестру, она присела на ступеньки. Девушка моргнула и посмотрела в голубые глаза Джейн. Ее сестра выглядела такой красивой, принарядившейся для вечернего свидания. Джон должен был приехать через час, они решили поесть пиццу. Глаза Джейн светились сестринской любовью, и Сильви не могла этого выносить.

– Ты живешь в Нью-Йорке, – сказала Сильви. – Ты приехала только, чтобы помочь все исправить, а потом ты снова уедешь.

– Это не так, – возразила Джейн.

– У тебя свой бизнес! Я знаю это. Или ты просто позволишь ему развалиться, оставаясь здесь?

– Я уехала первый раз за пятнадцать лет. Люди не забудут меня. И я не забуду, как печь.

– Нет, конечно, ты не забудешь. Последние несколько дней ты только и делаешь, что печешь пироги, и я предполагаю, ты нашла место, где продавать их… – Она сделала паузу, чтобы позволить Джейн закончить фразу. Но та промолчала, и Сильви покраснела, потому что знала причину.

– Сильви…

– Не думай, что я не знаю, – сказала Сильви. – Это яблочные пироги. Весь дом пахнет яблоками.

– Да ладно…

– Я видела яблочные шкурки в помойке.

– Ты проверяла помойку? – Джейн подняла брови.

– Я думаю, это неправильно, – сказала Сильви, – что бы ты ни делала.

– Я так не думаю, – ответила Джейн.

– Это как-то связано с садами Чэдвиков, верно? Ты готовишь пироги с яблоками, чтобы она привязалась к тебе. Она живет в яблоневом саду, и ты надрываешься, чтобы предложить ей яблочный пирог. Если бы она жила на пляже, я уверена, ты бы пекла пироги с водорослями…

– Ты копалась в помойке? – повторила Джейн, качая головой, как будто не могла в это поверить. Слышать это от Джейн было забавно. Когда они были маленькими, она превращалась в настоящего сыщика, чтобы узнать о местонахождении отца. Она рылась в его ящиках и карманах, читала его ежедневник, обыскивала его кровать. Желудок Сильви сжался при воспоминании.

– Это отвратительно, – сказала Джейн.

– Нет, – откликнулась Сильви, – отвратительно то, что ты влезаешь в жизнь Чэдвиков. Они наверняка не имеют понятия о том, кто ты, я права?

– Они знают, кто я. Я представилась.

– Ну, тебе остается только надеяться, что он не упомянет о тебе рядом с Виржинией. Она внимательно следит за своей семьей. Ты же знаешь условия удочерения! Никто не должен знать о тебе, кроме нее – но она-то знает, Джейн… – Сильви прервалась, вспомнив, что Виржиния, как и их мать, с каждым днем теряла память, забывала всех и все. Она сменила тактику разговора:

– Ты сама отдала того ребенка, Джейн.

– Я знаю. Мама поработала над этим.

– Не смей винить в этом маму! Ты была слишком молодой, ты училась в университете, он отказался на тебе жениться…

Сильви сглотнула. Она увидела два ярко-красных пятна на щеках сестры и поняла, что зашла слишком далеко.

– Я не это имела в виду, – извинилась Сильви, мечтая взять свои слова обратно. Джейн смотрела куда-то в сторону. Сердце Сильви сжалось в груди. Она помнила, как сильно Джейн любила того парня. Когда сестры были совсем юными, они обожали рассматривать журналы и искать фотографии невест, чтобы представить себя на их месте. Они пообещали, что будут друг у друга подружками на свадьбах, но ни одна из них так и не вышла замуж.

– Однако, – спокойно произнесла Джейн, – это самая важная часть истории.

Она посмотрела вверх:

– То лето, весь тот год без него – я не была уверена, что смогу продолжать дышать. Но я смогла.

– Я знаю, – сказала Сильви.

– Это потому, что я очень любила его, – продолжала Джейн. – И вот что делает любовь. Она так сильно удерживает тебя… она удерживает твое дыхание. Твое сердце, твой пульс, твои мысли, всё.

Сильви прикрыла глаза, думая о Джоне. Она чувствовала по отношению к нему что-то подобное?

– Всё, – повторила Джейн. – И это не отпускает тебя. Знаешь, когда я поняла, что больше не люблю Джеффри, Сильви?

Та покачала головой.

– Когда меня отпустило, – сообщила Джейн. – Любовь отпустила меня.

– Я рада, – сказала Сильви, думая, что слово «любовь» звучит в устах Джейн как нечто ужасное, как катастрофа или болезнь.

– Но любовь к дочери не ушла вместе с Хлоэ, – уверенно сказала Джейн. – Она была здесь все это время. Я едва могу поверить, что прошло целых пятнадцать лет, а не десять минут. Я по-прежнему чувствую ее – вот здесь. – Она подняла руки перед собой, как будто нежно удерживала младенца, но взгляд, направленный на Сильви, был каким-то диким.

– Тогда ты сама должна отпустить ее, – сказала Сильви, напуганная этим всплеском эмоций.

– Это так не работает, – объяснила Джейн. – Любовь не оставляет права контроля над ней, она забирает контроль над тобой. Ты этого еще не поняла?

Сильви стояла спокойно. Она подумала о Джоне. Милом, добром, спокойном Джоне. Она чувствовала, как что-то выстраивается между ними, первые проблески чего-то реального и очень прочного. Он держал ее за руку – дважды. Оба раза по ее шее бегали мурашки. Ощущение того, как его колено прикасается к ее ногам под карточным столом, заставляло ее дрожать. Для сегодняшнего вечера она купила лавандовую соль для ванной, она надеялась, что он может поцеловать ее… Но то, как говорила Джейн… нет, Сильви никогда не чувствовала ничего подобного.

– У тебя это звучит как сумасшествие, – сказала Сильви, – как будто это сводит тебя с ума.

– В каком-то смысле так и есть, – ответила Джейн. – Когда я думаю обо всех этих годах… ее первые шаги, ее молочные зубы, ее первый день в школе, музыка, которая ей нравится… когда я думаю обо всем этом… – Она закрыла глаза.

Сильви хотелось обнять Джейн и в то же время сбежать прочь. Она помнила те времена, когда опасалась за психическое здоровье и безопасность своей сестры. Дни после рождения ребенка были просто ужасны. Джейн почти все время спала. Сильви проходила мимо ее кровати в три часа дня и видела нечто, завернутое в одеяла, и знала, что это Джейн.

А потом, почти через две недели после удочерения ребенка, начались рыдания. Сильви уже училась в Брауне, но она скучала по дому и постоянно беспокоилась, поэтому проводила дома почти все выходные. Она и сейчас слышала все эти звуки – высокие, нечеловеческие, так могла причитать гагара на ночном озере. Как животное. Джейн так долго держала все в себе, все эти месяцы в обители и дни в госпитале, а затем эмоции выплеснулись наружу… ее крики напоминали живых существ, остатки выросшей в ней жизни. Сильви плакала вместе со своей сестрой, но в тайне от нее – в собственной комнате, крепко обнимая подушку.

– Но, Джейн, не могла бы ты просто понять, что ты совершила правильный поступок? Для нее, для всех?

– Я чувствую, что совершила неправильный поступок, – ответила Джейн.

Сильви посмотрела ей в глаза. Они были такими беспокойными. Взгляд метался по комнате и никак не мог задержаться на каком-нибудь предмете. Она не смотрела на Сильви. У Сильви заболел живот. Джейн всегда так думала? Тогда, когда все произошло, Сильви была зла на нее – ведь она выбрала Браун частично из-за того, чтобы находиться поближе к своей сестре.

Но Джейн забеременела и все испортила. Потом, прочитав Фитцджеральда, понаблюдав за депрессией Джейн, Сильви заволновалась, что Джейн закончит так же, как Зельда, – сойдет с ума.

– Пожалуйста, Джейн, ты меня беспокоишь. Ты меня с ума сводишь.

– Тебя?

– Ты моя сестра, – сказала Сильви. – Я люблю тебя. Я не могу видеть, как ты разрушаешь сама себя – и не только себя, скажу я тебе, но и ее. Тебе не кажется странным – вдруг из ниоткуда появляется взрослая женщина и начинает печь яблочные пироги? Думаешь, она не задает себе вопросы? Тебе еще повезло, что ее мать пока не позвонила в полицию.

– Это не так, – прошептала Джейн. – Совсем не так.

– Только потому, что они еще не поняли. Но когда поймут…

– Хватит, пожалуйста!

Сильви передернула плечами. Сегодня вечер пятницы. По крайней мере Джейн уезжает с кем-то, отвлечется от всего этого безумия с Хлоэ. Ни ей, ни Джейн не особо везло со свиданиями – их отец и опыт Джейн отбили у них желание с кем-то встречаться по выходным. Сильви казалось, она видит перед собой ребенка, собирающегося на первое свидание. Она оценила внешность Джейн – легкий макияж, серебряные сережки, красивые блестящие волосы, сексуальная рубашка. Она глубоко вдохнула, улыбаясь сестре.

– Мир, ладно?

– Ладно, – ответила Джейн, – мы всегда так говорим.

Сильви проигнорировала шпильку:

– Кто этот счастливчик?

Джейн не ответила. Она легко улыбнулась, еще более таинственная, чем обычно. Внезапно на дороге раздался шум мотора. Сильви вздрогнула. Что, если это Джон? Она не готова. Ей надо полежать в ванной, сделать маску и переодеться во что-то симпатичное. Но Джейн выглянула в окно, поцеловала Сильви в щеку и, быстро попрощавшись, выбежала наружу прежде, чем Сильви успела сказать, что хочет познакомиться с ее кавалером.

Сильви почувствовала моментальное облегчение, ведь то не был Джон, и небольшое возбуждение – она так сильно расстроилась из-за того, что не была готова встретить Джона, как будто любовь уже начинала властвовать над ней. Сильви никогда раньше не ощущала ничего подобного. Она подошла к окну и спряталась за занавеской, пытаясь разглядеть, кто же это был.