Текст книги "Потанцуй со мной"

Автор книги: Луанн Райс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

– Я помню, у тебя хорошо получалось, – улыбнулась Джейн.

Ее мать рассмеялась. Джейн ничего особенного не подразумевала, и она была рада, что мама не обиделась. При этом ей казалось, что фраза повисла в воздухе, некоторое время витала меж ними, затем исчезла, как листок в вихре ветра.

– Да, я считалась строгим директором, – вспомнила Маргарет, – я видела столько перемен в школе. Когда ты и Сильви были маленькими, наша главная проблема состояла в том, что ученики переписываются в классе, шумят в библиотеке, дерутся в столовой. А когда я увольнялась, пришлось установить детекторы, обнаруживающие пистолеты и ножи. Столько побед.

– Насилия, – мягко поправила Джейн.

– Теперь скажи мне, что ты готовишь. – Мама, кажется, не услышала.

– Бисквиты, – ответила Джейн, – они без сахара, так что ты сможешь попробовать кусочек.

– Это потрясающе! – восхитилась Маргарет, стискивая свою куклу. – Сильви так строга ко мне, иногда я думаю, что она мстит мне за все те разы, когда я запрещала ей есть сладости…

– Ты знаешь, что это не так, – сказала Джейн.

– Знаю. Она хорошо заботится обо мне, – Маргарет вздохнула, – и я знаю, что ты из-за этого вернулась домой. Что она тебе сказала?

– Что ты упала, что у тебя все болит.

– Я поранила ногу, когда падала, но что меня беспокоит, так это мои ступни, – заметила Маргарет, хмурясь, – это из-за диабета. Они хотели положить мне в ботинки магниты, представляешь?

– Правда?

– Это чтобы контролировать боль. Разрешено медицинским сообществом и страховыми компаниями. Они выглядят как стельки, надо вставлять их в ботинок, чтобы они вытягивали боль из тела.

– Это какая-то алхимия, – сказала Джейн, улыбаясь, – как будто в лаборатории где-то есть секретная комната и в ней сидит колдун…

– А на нем большая высокая шляпа, синяя с серебряными звездами, – подхватила мать, – у него в банках морская соль, звездная пыль и огромные тома старинных рецептов…

– Похоже на кулинарное шоу, – сказала Сильви, входя в кухню с большими пакетами, – о чем это вы?

– О маминых магнитах, – ответила Джейн, поднимаясь, чтобы помочь сестре. – Они действительно работают?

– Ну… – начала Сильви, разбирая пакеты.

– Работают! – заявила Маргарет. – Или будут… Я должна верить, что они мне помогут. Я не могу даже думать о том, чтобы вернуться к тем таблеткам от боли. Они ужасны, они делают мой разум туманным и заставляют меня забывать разные вещи. Даже когда я перестала принимать их, я все равно осталась такой же… любознательной.

– Какой, мам?

– Такой непонятной, – поправилась Маргарет таким тоном, как будто она все еще оставалась директором школы, но ее глаза выдавали тревогу, она знала, что говорит что-то не то, но надеялась, что ее дочери этого не заметят.

– Такой забывчивой? – подсказала Джейн.

– Точно, – сказала Маргарет. Она поцеловала свою куклу, которую звали Лолли, в честь давно потерявшейся, – мы все знаем, о чем я говорю.

Вид матери, держащей куклу, заставил сердце Джейн сжаться. Что бы подумали все те десятки учеников и их родителей, если бы увидели, как Маргарет Портер – их величественная, умная «мать-директор» – играет с куклой? Хотя Джейн и купила игрушку сама, подобного она как-то не ожидала… Мама шептала что-то кукле, как будто рассказывала секрет. Джейн вздрогнула. Она вспомнила, как когда-то нашептывала ребенку. Она закрыла глаза, чтобы не думать, что мама вырастила двух детей, и сделала так, чтобы у Джейн никогда не появилось шанса вырастить своего.

– О боже! – воскликнула Сильви, распаковывая мясо. Она изучала пакет с гамбургерами, который держала в руках.

– Что-то не так? – спросила Маргарет.

– Взгляните на это, – сказала Сильви, протягивая кусочек белой бумаги, который был прикреплен к упаковке.

– Там что-то написано? – удивилась Джейн.

– Коровы прекрасны. Вы точно хотите съесть одну?

– Как отвратительно, – передернулась Маргарет.

– Это ужасно, – сказала Сильви, – я ходила в Крофтон, чтобы купить свежих ягод, которых там не оказалось, и в конечном итоге купила испорченное мясо!

– Повсюду маньяки, – важно изрекла Маргарет.

– Ладно, как только я измерю твой сахар, позвоню менеджеру магазина. Мы не будем есть это мясо.

Джейн смотрела, как Сильви направляется к буфету за принадлежностями для теста. Не только ее лицо, но и фигура выражала недовольство от того, что ей приходится тащить на себе двойную тяжесть: заботу о матери и поиски страшного сочинителя записок.

– Ей правда лучше в кровати, – прошептала она одними губами.

Джейн передернула плечами и пробормотала:

– Прости…

Приготовившись уколоть матери палец, Сильви взяла куклу и протянула ее Джейн.

Маргарет улыбнулась:

– Глупо, не правда ли? Человек моего возраста играет с куклой? Но она так похожа на мою первую Лолли… и еще больше на моих двух девочек. Самыми счастливыми днями в моей жизни были дни, когда вы родились.

– Сиди спокойно, мам, – попросила Сильви.

– А теперь вы такие… это просто сон – вы обе дома, вместе со мной, – сказала Маргарет. Ее голубые глаза казались из-за сильной катаракты совсем светлыми, выцветшими. Когда-то великолепные каштановые волосы стали седыми. Слезы набухали в уголках ее глаз, скатывались по сморщенным щекам. Джейн наклонилась. Мамины щеки были мягкими, как бархат.

Джейн с матерью смотрели друг на друга, между ними приютилась кукла.

– Иногда мне казалось, что ты не вернешься, – сказала Маргарет.

– Ты же знала, что я вернусь.

Пожилая женщина покачала головой:

– Иногда, на Рождество, на вечеринке по случаю моего выхода на пенсию… все так быстро. Мне все время хотелось, чтоб ты осталась. Чтобы ты жила наверху, в своей старой комнате, чтобы ты никогда не уезжала.

Кожу Джейн покалывало, когда она протянула куклу обратно матери. Вот почему молодая женщина старалась оставаться подальше от дома столько, сколько это было возможно. Потому что, хотя она и любила свою мать и знала, что Сильви нужна помощь, Джейн никогда не смогла бы забыть того, что сделала Маргарет.

Джейн стала помогать Сильви разбирать покупки.

– Приготовить чай? – спросила Сильви.

– Было бы замечательно, – ответила Маргарет.

Джейн казалась внешне совершенно спокойной, она стояла, держа в руках пакет замороженных ягод. Пальцы мерзли. Молодая женщина никогда не сомневалась в том, что мать любит ее, любит очень сильно. Но никакой любовью не восстановить того, чего уже нет. Годы, воспоминания, две жизни.

– Джейн?

– Если мы подождем пару минут, бисквиты будут готовы. И я могу разморозить ягоды…

– Это будет почти как торт! – воскликнула Маргарет. – Звучит потрясающе. Но есть еще что-то… что-то, что я хотела сказать по поводу того, что Джейн дома. Что же это?

Маргарет склонила голову, глубоко задумавшись. Джейн видела, что матери приходится прилагать огромные усилия, чтобы удержать мысль.

– Ты подумаешь об этом потом, – сказала Сильви, поднимая трубку и открывая телефонную книгу.

– Кому ты звонишь? – спросила Джейн.

– Менеджеру магазина. У них испорченные продукты. – Сильви указала на белый кусочек бумаги.

– Просто кто-то любит коров, – возразила Джейн, – тебе не обязательно читать записку. Ты можешь взять и съесть гамбургер.

– Ты говоришь так, потому что ты вегетарианка, – сказала Сильви, набирая номер, – и мы не знаем, вдруг мясо отравлено.

– Безопасность прежде всего, – заключила Маргарет.

Джейн попыталась улыбнуться и посмотрела в сторону. Быть дома так здорово, но при этом так сложно и неприятно. Ее горло сжалось. Она чувствовала себя как айсберг, плывущий из северного моря в южное. Она любила этих двух женщин больше, чем кого-либо в этом мире.

Сильнее она любила лишь ту, от которой отказалась.

Глава 4

В кабинете управляющего работал кондиционер, и температура в комнате была почти как в холодильнике. Управляющего звали мистер Ахиллес Фонтэйн. По мнению Хлоэ, это имя подошло бы пятому мушкетеру. У него были бледные обвисшие щеки, огромные жесткие усы, короткие седые волосы и привычка носить яркие свободные рубашки с необычайно длинными рукавами.

– Посмотри-ка, Хлоэ, – сказал мужчина, рассыпая по всему столу маленькие белые листочки.

Хлоэ кивнула. Даже издалека она легко узнала свой собственный почерк и выделила некоторые, наиболее любимые послания: «Эта утка была чьей-то матерью», «Му-му, не ешь меня!» или «Овощи можно купить в соседнем здании, почему бы не съесть вкусный и питательный салат вместо этого куска мертвой свиньи?».

– Я очень и очень разочарован. Ты мне так нравилась. Мне казалось, что ты часть команды.

Хлоэ грустно кивнула, сосредоточиваясь на верхней пуговице рубашки управляющего – сегодня оранжевой. Если точнее – цвета спелого персика. Девочке было жалко мистера Фонтэйна, так как она понимала, что подобный выбор рубашек – безнадежная попытка казаться важнее, солиднее, чем ты есть на самом деле.

– Но ты не часть команды, ведь правда? – спросил он.

– Ну, – замялась Хлоэ, – это смотря какой команды.

– Команды «Сэйв Райт», – ответил управляющий.

– Полагаю, нет, – промолвила девочка.

– То, что ты сделала, не может так просто сойти тебе с рук. Это нельзя рассматривать как простую шалость.

– Это и не была шалость, – отметила она.

Управляющий выглядел смущенным, но не стал развивать тему. Вместо этого он потянулся и почесал ухо. Хлоэ молча смотрела на мужчину и думала обо всех несчастных животных, что заключены в клетки и даже не могут почесаться.

– Мы были вынуждены собрать все эти записки, – сказал он, демонстрируя ей кипу листочков с надписями, некоторые из которых были обведены красным цветом, – все, кто получил их, приглашены к нам в магазин. Мы должны вернуть деньги за покупки, ты представляешь себе, во сколько это нам обошлось?

– Нет.

– Сто сорок девять долларов – вот как. Как долго тебе нужно работать, чтобы заработать подобную сумму? Посчитай-ка.

Она не ответила. Ее увольняют – что толку стоять здесь и препираться с человеком, который никогда не поймет ее.

– Ты осознаешь всю серьезность происшедшего, Хлоэ?

– Да, я отлично понимаю, – ответила девочка.

– Я рад это слышать. Я не могу позволить тебе продолжать здесь работать, но я буду счастлив, если ты усвоишь урок, это поможет тебе в дальнейшей жизни. Ты не расскажешь мне, зачем ты все-таки это сделала?

Хлоэ прочистила горло и посмотрела прямо в глаза мужчине:

– Вы правы. Это действительно необыкновенно серьезная проблема, – спокойно начала она, – у животных отнимают их детей, вы когда-нибудь слышали, как плачут телята, мистер Фонтэйн? Это так грустно… и зачем? Чтобы люди смогли съесть чизбургер?

– Хлоэ, – воскликнул мистер Фонтэйн, бледнея и опуская обе руки на стол, – я могу отправить тебя в полицию, но я не стану этого делать. Собирай свои вещи и оставь мой магазин. Если я увижу тебя здесь еще раз, я вызову копов.

Девочка кивнула, взяла свою куртку и сумку с книгами. Управляющий выглядел ужасно разозленным, когда ее отец становился таким, Хлоэ всегда стремилась убираться куда-нибудь подальше. Оглянувшись, она заметила, как он дрожит. Юная нарушительница спокойствия задержалась на секунду, раздумывая, не попросить ли выплатить ей причитающуюся зарплату, но не решилась – мужчина смотрел на нее так, как будто ненавидел.

Проходя через магазин, Хлоэ чувствовала, как остальные подростки, работающие за прилавками, с интересом наблюдают за ней. Эдриан протирал полки с пакетами молока и хихикнул, когда она проходила мимо. Она остановилась у телефона, стоящего рядом с выходом, чтобы позвонить матери и попросить забрать ее. Дженни Уэст стояла на кассе, Марк Вибберт упаковывал товары в пакеты.

– Му-му, – захихикал Марк. Дженни рассмеялась.

Хлоэ взглянула в глаза им обоим. Она думала, что бы такого сказать, чтобы заставить их понять, задуматься. Но чем дольше она стояла у выхода, тем сильнее чувствовала себя отверженной и тем краснее становилось ее лицо. Девочка никак не могла найти монетку, чтобы позвонить, и решила пойти пешком.

Мама в любом случае будет кричать на нее.

Дилан ехал по дороге на север, поглядывая в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что никто не обгоняет его. Он нашел в Кингстоне отличную оранжерею и купил там кое-какую рассаду. Через дорогу перебежал белохвостый олень, в свете луны его тень казалась огромной. Дорогу еще не привели в порядок после зимы, Дилан старался ехать очень медленно, чтобы не сбить какое-либо животное и не поломать саженцы.

Яблоневый сад, испокон веков принадлежащий его семье, отнимал у Дилана много времени, и это было хорошо. Отец оставил ему в наследство землю и книгу Элвангера «Выращивая яблони»; к тому времени, как фермер заканчивал работать и читать, он был уже слишком уставшим для того, чтобы думать об Аманде и Изабелл.

Он был чересчур занят, он изучал, как саженцы, плодородность земли и подрезка ветвей могут повлиять на размер дерева. Он узнавал, что яблони, идущие на продажу, состоят из двух частей, привитых друг к другу; что «привой» – верхняя часть с ветками и фруктами, прививался к «саженцу» – нижней части, которая определяла размер дерева. Еще десять лет назад подобная информация заставила бы его мгновенно уснуть.

Углубившись в размышления о перекрестном опылении, мужчина едва не проехал мимо племянницы, бредущей по дороге. Он резко ударил по тормозам и почувствовал, как ящики с рассадой полетели вперед.

– Дерьмо, – выругался Дилан. После смерти родных он вновь начал курить, вот и сейчас фермер прикурил сигарету, оперся рукой на сиденье и, глядя через плечо, отогнал назад трактор.

– Дядя Дилан, – окликнула Хлоэ. Увидев дядю, девочка выпрямилась, как будто забыла о тяжелой сумке, ее глаза были расширены и сверкали, что заставило его сердце замереть.

– О чем ты думаешь, бредя по дороге в темноте? Ты хочешь, чтобы тебя сбила машина? Залезай!

Хлоэ забросила свою сумку внутрь, залезла в кабину и, посмотрев через заднее стекло, воскликнула:

– Ого, новые маленькие деревья!

– Да, я купил саженцы!

– Это так здорово, – сказала она, – ты возвращаешь саду былую красоту.

– Ты действительно так полагаешь, Хлоэ?

– Да. И это очень хорошо для кошек – не говоря уже о птицах, оленях… даже койотах и лисах.

– Диким животным нужна еда, – сказал Дилан, – я только надеюсь на то, что они не тронут саженцы, пока те не вырастут.

Хлоэ вздохнула:

– Если бы все были такими, как ты, – мечтательно произнесла она.

Мужчина рассмеялся. Он не считался образцом для подражания – ни в семье, ни где-либо еще.

– Я не думаю, что твои родители согласились бы с тобой.

– Нет. Они ждут, когда ты устанешь от сада. Тогда вы сможете все продать и стать богачами. Всё деньги, – протянула девочка, качая головой.

– О чем это ты, Хлоэ Чэдвик? – спросил Дилан, улыбаясь.

Она сделала паузу, глядя на него, словно взвешивая, говорить ей или нет.

– Ты скажешь родителям, – пробормотала она.

– Может, да, а может, не скажу. Попробуй.

– Меня уволили, – сказала она.

– Да? Что случилось?

– Я всего лишь придерживалась своих принципов, я клянусь, это все, дядя Дилан. Я просто использовала свое право свободы слова. Оставляла маленькие записки в коробках с мясными блюдами. Знаешь, предлагала людям попробовать салат вместо мяса. Дать животным шанс. А мистер Фонтэйн понял все неправильно.

– Кто он? Управляющий магазином? – спросил Дилан?

Хлоэ грустно кивнула.

– Хлоэ, ты же умная девочка. Самая умная из всех, кого я знаю. Ты же не думала, что он будет доволен?

– Нет, – ответила она, – потому что он дурак и мерзкий тип. Он носит идиотские рубашки, яркие, шелковые с длинными рукавами – он выглядит как чудак из шестидесятых! И у него глупые усы, и он самый непросвещенный человек на планете.

Дилан спрятал улыбку:

– Потому, что он ест мясо, или потому, что он носит уродливые рубашки?

– Потому, что он поступил нечестно, уволив меня вот так…

– Нельзя кусать кормящую тебя руку и ожидать продолжения кормежки.

– Потому, что он ненавидит меня, – сказала Хлоэ, – ты бы видел, как он смотрел на меня сегодня, только потому, что я написала несколько записочек и ему надо вернуть обратно деньги некоторым людям. Я должна бы ненавидеть его!

Дилан слушал свою племянницу, позволяя ей выплеснуть эмоции, затем надолго замолчать. Дул легкий ветер, и он чувствовал, как она смотрит на него, ожидая какого-то ответа. У них была особенная связь, и его всегда очень трогало, а иногда и немного пугало то, что она всегда ожидала от него какой-то поддержки. Он вновь вспомнил Изабелл – Хлоэ ее ровесница. Это могла бы быть Изабелл, подумал он. Что бы он ей сказал?

– Ненависть… «Ночь, лишенная звезд…», – сказал он спокойно.

– Что, дядя Дилан? – удивилась Хлоэ, как если бы не была уверена в том, что она расслышала его правильно.

Дилан вел молча машину. В кармане у него лежала пачка сигарет, и он потянулся за одной.

– Дядя Дилан?

Он не мог рассказать своей любимой племяннице, что посвятил последние годы жизни ненависти и тому, как ее победить. На дорогу, из кустов выступил огромный олень, затем перебежал ее. Дилан нажал на тормоз, и саженцы снова проехались по прицепу. Хлоэ внимательно смотрела перед собой. Она выросла здесь, Дилану не нужно было объяснять ей, что случится дальше.

– Вот и они, – прошептала девочка.

– Вся семья, – сказал Дилан, когда появились мать и детеныши. Они стояли на краю дороги, их глаза блестели, как звезды в лесу. Дилан смотрел на эту троицу, сердце билось у него где-то в горле.

– Вся семья, – повторила Хлоэ, рассматривая глаза зверей.

Дилан подождал, пока все олени не пересекли дорогу, убедился, что сзади никого не осталось, и затем медленно поехал вперед.

Хлоэ вышла из машины и решила накормить оставшихся кошек. Дядя Дилан высадил ее у двери, и мама уже стояла там, обрамленная дверной рамой и светом, как будто деревянная фигурка святой. Дядя Дилан лишь усмехнулся, посмотрел на Хлоэ и сказал:

– Все будет в порядке. Твоя мать разумная женщина.

– Да, конечно, – ответила Хлоэ. Дядя Дилан не знал всей истории. Он не знал, как в ее доме зарождался гнев, медленно, эдакий семейный вулкан.

Мать встретила Хлоэ немым вопросом. Вместо того чтобы врать, Хлоэ просто рассказала всю правду про записки и про то, как мистер Фонтэйн вызвал ее в свой кабинет и уволил.

Мать слушала, руки скрещены на груди, ноздри начали раздуваться. Потом она позвала отца из его кабинета, где он работал за компьютером, и девочке пришлось излагать всю историю еще раз.

Почему ее родители выглядели такими милыми, такими невинными, такими разбитыми? Они стояли в дверях, вежливо слушали ее, кивали головами, но в их взорах читалась такая боль, как будто она объявила, что собирается уйти из дома и присоединиться к партизанам. Они смотрели на нее, глаза увлажненные и беспомощные, наверное она сделала им так больно, что они даже могли обсуждать происшедшее вслух. Единственными признаками гнева были раздувающиеся ноздри матери и красное лицо отца. И еще всепоглощающий холод в его голосе, когда он произнес:

– Эйс Фонтэйн состоит со мной в клубе «Ротэри».

И то, как ее мать стиснула губы и сказала:

– Тебе надо найти новую работу. Тебе нужно закончить колледж, и если ты думаешь, что мы будем давать тебе деньги на вегетарианскую еду для кошек, ты глубоко заблуждаешься. Жизнь – дорогая штука, Хлоэ. Протест не приносит на стол еду.

Хлоэ извинилась. Она ушла, сперва испытывая облегчение, все-таки на нее не накричали и не отругали. Но, с другой стороны, скандал всегда требует больше времени. Гнев порой заполняет весь ее дом. Ее родители любят порядок, а гнев все путает, меняет местами. Как и любые другие вещи, нарушающие порядок, официально он был запрещен в этом доме. Неофициально все было по-другому. Как сказал дядя Дилан, ее мать была разумной женщиной. И отец был разумным. По крайней мере они оба старались.

Она стояла на заднем дворе. Ее голые руки покрылись мурашками под порывами холодного, пронизывающего ветра. Хлоэ потрясла упаковкой с кошачьей едой, и этот звук привлек кошек отовсюду. С ними ночь как будто ожила. Зверьки прыгали с деревьев, выскальзывали из-под кустов, мяукали свои приветствия. Их глаза светились в темноте, и она чувствовала себя окруженной их любовью, как мать большой семьи. Она любила кошек так сильно, она не могла представить себе, что бы делала без них.

Когда она была моложе, Хлоэ Чэдвик любила гадать на звездах. Теплыми вечерами она выходила из дома, ставила высокий стакан на землю и смотрела в небо. Насколько она помнила, оно было еще не совсем темным, а освещенным последними лучами солнца. Одна за другой появлялись звезды, соединяясь в сверкающую сеть.

Хлоэ давала им имена. Мамочка. Папочка. Бабуля. Дядя Дилан. Тетя Аманда. Изабелл.

Каждая звезда представляла собой определенную главу, а вместе они составляли историю ее семьи. Иногда она представляла, что это золотые яблоки, свисающие с раскидистого дерева. Семейное дерево высоко в небе. Еще было две звезды, всегда далекие друг от друга – «Хлоэ» и ее настоящая мама. Она вглядывалась в них, надеясь разглядеть мамино лицо.

Теперь ей было пятнадцать, а это уже слишком много, чтобы смотреть на звезды. Вместо этого она тихо стояла, пока кошки не закончили есть. Подул ветер, принеся с собой запах яблоневых цветов и сигарет. Она расстроилась, потому что знала, что дядя Дилан снова начал курить.

– Ночь, лишенная звезд, – громко сказала она без всякой на то причины, только потому, что он произнес эти слова по дороге домой. Что он имел в виду? Хлоэ не могла сопротивляться – она посмотрела наверх.

Вот они, две одинокие звезды, на которые она так любила смотреть. Хлоэ и ее мама. А может, это дядя Дилан и Изабелл. Дети и родители, которые не могут быть вместе. Впрочем, это не особо важно. Это просто история, которую она сама придумала. Звезды – они так далеки, а реальность – всегда рядом. Она провела целые часы в Интернете, она искала, искала… А однажды она отправилась на автобусе в Провиденс, чтобы подписать прошение о воссоединении с настоящими родителями, но все оказалось напрасным – для получения необходимых бумаг ей должен исполниться двадцать один год.

Что было важно сейчас, так это кошки и поиски новой работы, чтобы она смогла их нормально кормить. Реальная жизнь: не мифы и истории о звездах. Вдалеке слышался звук мотора мотоцикла. Иногда дети из старшей школы проезжали через сад. Дядя Дилан ужасно бесился из-за этого, и она знала, что рев мотоциклов пугает диких животных. Дрожа от холодного ночного воздуха, Хлоэ слушала, пока звук не исчез. Затем она пожелала кошкам спокойной ночи и побежала обратно в дом.