Текст книги "Горячие дозы (сборник)"

Автор книги: Лоуренс Гоуф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 37 страниц)

Глава 17

Констебль Кристофер Ламберт расстегнул на рубашке пуговку и почесал грудь – его рубашку в автоматической стирке явно перекрахмалили. Раздраженно он распределил револьверы на бедре.

Два часа пополудни и восемьдесят четыре градуса в тени. Ни ветерка. Поток движения вдоль Джорджия–стрит в обоих направлениях едва ощутим. Ламберт зевал. Выхлопные газы досаждали ему. Он чувствовал, что отравлен ядовитой окисью углерода, жарой и скукой. Женщина в тонком полупрозрачном белом летнем платье прошла мимо по тротуару, но он едва обратил на нее внимание.

– Ей хорошо, – сказал, глядя вслед женщине, констебль Пол Фэрт.

Ламберт пожал плечами. Он был измучен жарой.

– Жара допекла тебя? – спросил Фэрт.

– Я что, жаловался?

– Но у тебя сыпь.

– Это от рубахи, в ней слишком много крахмала.

Они приближались к перекрестку Джорджия и Денман. Светофор стал желтым. Побитый фургон «фольксваген» ехал за ними по наружной полосе.

Фэрт сосредоточенно ловил окружающие звуки, одновременно внимательно следя за светофором, и едва тот переключился на зеленый, убрал ногу с тормоза и нажал на газ. Автомобиль рванулся вперед.

«Фольксваген» предупредительно прогудел. Ему явно был нужен новый глушитель. И в это мгновение желтое пятно выстрела пронеслось перед «аспеном». Фэрт нажал на тормоза. Ламберт скользнул по сиденью, ударившись коленом о металлический край компьютера. Слова проклятий утонули в визге шин по асфальту.

– Сволочь, проехала светофор! – сказал Фэрт.

Ламберт тер колено и, не отрывая глаз, следил через окно, как водитель желтого «корвета» пытался сохранить управление маленьким автомобилем. Через минуту «корвет» промчался вниз по Джорджии к парку Стенли, проскользнув в небольшую щель, образовавшуюся в плотном потоке машин.

Ламберт наклонился вперед, включив сирену и мигалку. «Корвет» занесло, когда он круто срезал три полосы, чтобы повернуть на однополосную дорогу, которая шла вокруг парка.

– Ты знаешь, какая разница между «корветом» и кактусом? – спросил Ламберт.

Фэрт не ответил, сосредоточившись на управлении машиной.

– У кактуса шипы снаружи, – сказал Ламберт.

Фэрт свернул в парк. Они проскочили мимо бледно–коричневого склада, наклонных крыш Ванкуверского королевского яхт–клуба и сотен пришвартованных парусных судов с мягко качающимся лесом мачт.

За сотню ярдов перед ними «корвет» вдруг сделал лихой разворот и остановился. Водитель был еще в машине, когда они поравнялись с ним. Сирена «аспена» стонала и визжала, мигалки тяжело вращались и вспыхивали. Ламберт подъехал и выключил сирену. Он и Фэрт вышли из своего служебного автомобиля и подошли к «корвету». Водитель откинулся назад на сиденье, заложив руки за голову. Его лицо скрывали большие зеркальные солнечные очки. На нем была пара мини–наушников.

Фэрт потянул штепсель, голова мужчины дернулась, и солнечные лучи вспыхнули в серебряных линзах очков.

– Не будете ли вы добры выйти из автомобиля, сэр, – сказал Ламберт.

– Да, конечно. – Мужчина неловко выбрался из «корвета». Он улыбнулся и сказал: – Эй, я Лэрри Снэп. Есть проблема?

– Могу я посмотреть ваши водительские права?

Снэп передал права.

– Гонки на черный пояс? – спросил он. – Вам что–нибудь это говорит?

– Вы проехали на красный свет там, на пересечении Денман и Джорджии, – сказал Ламберт.

– Я?!

– А почему же, вы думаете, мы гнались за вами?

– Гнались за мной? – Лэрри Снэп удивился, перевел взгляд с Фэрта на Ламберта и обратно, будто подозревая, что они шутят.

– Вы не слышали сирену?

– Я был в наушниках. Прослушивал пленку. И уже получил много предупреждений, – просительно сказал он. – Еще один прокол окончательно лишит меня прав.

Фэрт раскрыл записную книжку и достал ручку.

– Сойдемся на нескольких талонах Спрингстин?

В книжке Фэрта оставалось пять талонов. Это было вполне приемлемо.

Лэрри Снэп поднял руки.

– Если я не могу управлять машиной, черт возьми, может, я смогу объяснить причину штрафа за мою маленькую птичку? – пошутил он.

– Всего хорошего. – Фэрт повернулся к нему спиной.

– А вам, парни, дважды всего хорошего, – сказал Лэрри Снэп. По–видимому, он хотел сказать, что они не должны держать на него зла.

Теперь, когда они оказались в парке, у Фэрта и Ламберта не стало выбора, и они медленно проехали мимо арки Ламбермана и бассейна Парк–Боард, который был полон песка и мусора. С дороги открывался широкий вид на горы северного побережья и внутреннюю часть гавани. Ламберт увидел, как по дороге движется автобус, подобно ярко–оранжевому морскому жуку, и показал на него Фэрту. Затем они пересекли виадук, откуда хорошо был виден мост Львиные ворота. Здесь под сенью деревьев было прохладно, тем более что со стороны океана дул легкий бриз. Ламберт взглянул на часы. При той скорости, с которой они ехали, вернуться на Мэйн, 312 удастся лишь к концу смены. Они медленно миновали поворот на второй пляж и модный ресторан со стеклянным куполом.

– Ты когда–нибудь обедал здесь? – спросил Фэрт.

– Никогда.

– Я слышал, что кухня тут хорошая, но обслуживание паршивое. – Он замолчал, задумавшись. – А может, это мне говорили о другом ресторане, не помню.

Девушка в желтом бикини выбежала из редкой полосы деревьев, которая отделяла дорогу от стены набережной и океана. Ламберт подумал, что желтый цвет как нельзя лучше подходит для солнечного дня. Девушка помахала ему. Удивленный, он приподнялся на сиденье и помахал в ответ. Девушка закричала и побежала за автомобилем.

Фэрт выехал на боковую дорогу.

– Ты что, всех здесь знаешь? – спросил он, смотря в зеркало заднего вида.

– Пока нет, – ответил он, – но думаю, должен узнать, во всяком случае ту, в которую уже успел влюбиться.

Девушка, тяжело дыша, поравнялась с машиной. Ей было лет девятнадцать. Кожа у нее была золотисто–коричневой, на носу – небольшая россыпь веснушек. Ламберт заглянул в ее темно–зеленые глаза, и то, что он увидел в них, заставило его понять: это не флирт. Для остановки машины у нее были достаточно веские причины. Он открыл дверь и вышел из «аспена».

Глава 18

Эдди Оруэлл и Джудит Ландстром сидели бок о бок на матово–черных мягких стульях в вегетарианском баре спортзала, принадлежавшего Оруэллу. Перед Эдди выстроились три высоких стакана тепловатой воды и один маленький с морковным соком. На полированной деревянной стойке рядом с соком стоял бумажный стаканчик, в котором лежала его дневная доза витаминов. Оруэлл взял стаканчик и слегка потряс им. Витамины зашуршали на дне стаканчика. Он высыпал содержимое в ладонь и начал глотать таблетки одну за другой, запивая их водой.

Джудит неторопливо потягивала молоко, наблюдая за ним. Оруэлл только что закончил выжимание штанги, набрав две тонны. Кровь стучала у него в висках. Кровь судорожно бежала по напряженному телу. Джудит видела круглые мышцы, проступавшие сквозь спортивный костюм, чувствовала запах его разгоряченного тела. Запах был приятный. Ощущала его нервозность и возбуждение. Уже месяц они не встречались. Джудит очень скучала по Оруэллу. Но гордость не позволяла ей первой подать голос.

Теперь наконец Оруэлл сам позвонил ей.

У обоих обеденный перерыв. Джудит была в летней форме: белая блузка, синяя юбка и белые босоножки на низком каблуке. Синяя кожаная сумочка лежала рядом, на стуле. В баре кроме них и бармена, поглощенного чтением спортивного журнала, никого не было. Оруэлл наконец проглотил все свои витамины и, сжав бумажный стаканчик, смял его. Выпил еще немного воды и шумно сглотнул. Он никогда не умел извиняться, хотя чувствовал себя неловким и скучным. Тишина, повисшая меж ними, казалось, обрела вес. И Джудит решила, что пора приступать к делу.

– Сегодня утром… – начала она.

– Да? – Оруэлл внимательно посмотрел на нее.

– Работа на бензоколонке, оказывается, тоже опасна, хотя все сначала и было очень мило.

Оруэлл нахмурился, осушил третий стакан тепловатой воды, вытер пот с лица пушистым серым рукавом, сказал:

– Это был «транс–ам». Черный, с солнечной крышей и тонированным ветровым стеклом. А впереди на его капоте большой орел.

Джудит кивнула. Как большинство полицейских, Эдди знал марки всех машин.

– И счетчик был на нуле?

– Нет. Он припарковался у пожарного крана.

Оруэлл стал еще более хмурым.

– Не разрешай им этого делать.

В стакан с морковным соком была воткнута веточка сельдерея. Он отщипывал от нее по одному листочку.

– Я выписывала квитанцию, когда появился этот парень, – пояснила Джудит. – Высокий, лет под тридцать, хорошо сложен. Он присел на бампер, скрестил руки на груди и уставился на меня.

– Он ничего не говорил, просто сидел и смотрел?

– Показывал мне свою волосатую грудь. И все свои золотые цепочки. Я закончила выписывать квитанцию и подошла к машине, чтобы сунуть ее под щетки. Вот тогда–то он скатился с капота и протянул руку. Я подала ему квитанцию. «Ты знаешь, что я сейчас с этим сделаю?» – спросил он довольно приятным голосом и, как мне показалось, шутливо. Я покачала головой, стараясь быть осторожной и не вступать в разговор.

Джудит улыбнулась при воспоминании об этом.

– Через три секунды, – продолжала она, – он сложил из квитанции симпатичного маленького дракончика с лапами, крыльями, длинным изогнутым хвостом и всем, что полагается иметь дракончику.

– Лучше бы он так же быстро платил штрафы, – сказал Эдди.

– У меня создалось впечатление, что этого–то он как раз делать и не будет. – Они слизнула каплю молока с верхней губы. В конце концов, то, что произошло с квитанцией после того, как она вручила водителю, ее не касалось.

Оруэлл посмотрел на часы над баром. Через двадцать минут он должен встретиться с Ферли Спирсом, но, видимо, придется опоздать. И возможно, намного, раз Джудит в хорошем настроении. Он взял стакан с морковным соком, выпил его до дна и скорчил гримасу.

– В чем дело? – спросила Джудит.

– Очень противный напиток. Впрочем, он всегда противный, наверное, такой, каким и должен быть.

– Зачем же ты его пьешь?

– Потому что он полезный.

– Полезней, чем сырая морковь?

– Сырая морковь? А ты знаешь, сколько надо моркови, чтобы получить один стакан сока? – спросил Оруэлл.

– Нет, – ответила Джудит. – А ты?

Она была такой милой, когда сидела вот так на высоком табурете, сжав колени, положив локти на стойку и слегка наклонившись к нему. При этом сохраняла серьезность и сосредоточенность. Прядь светлых волос упала на щеку. Джудит тратила много денег на свои туалеты, но Оруэлл считал, что больше всего ей идет форма. Он повернулся к ней с глазами, полными любви, но она сказала:

– Пора, Эдди. Надо возвращаться на работу.

Оруэлл начал было придумывать причины, которые могли помешать ей вернуться вовремя, но тут же решил, что ее следовало отпустить. Одно из качеств, которое он любил в Джудит, было то, что она, как и он, добросовестно относилась к своему делу.

– А как насчет обеда? – спросил Эдди.

– Не знаю, ты однажды обидел меня, и я не хочу, чтобы это повторилось.

– Не повторится, обещаю.

– Хорошо, я подумаю. Позвони около шести.

– Отлично, – сказал Оруэлл, не скрывая своего разочарования. Джудит приникла к нему, поцеловала в теплую мокрую соленую щеку, соскользнула со своего табурета и направилась к двери, покачивая бедрами немного сильнее, чем обычно, зная, что он на нее смотрит.

У двери она остановилась, обернулась и сказала:

– Можешь не звонить. Почему бы тебе просто не зайти, Эдди?

– Я могу принести пару бифштексов, – сказал Оруэлл, – и бутылочку хорошего вина.

Джудит отрицательно покачала головой.

– Нет, Эдди. Лучше пойдем куда–нибудь. Только уж, пожалуйста, не в «Макдоналдс».

Дверь за ней захлопнулась, но все равно Оруэлл был на седьмом небе от счастья. Он подозвал официанта и заказал еще один стакан морковного сока.

Глава 19

Пытаясь рассмотреть ноги юной брюнетки, которая была занята, очевидно, бесполезными поисками его машины, Феликс Ньютон прижался животом к стойке фирмы «Герц» в международном аэропорту в Сиэтле. На девушку приятно было смотреть. У нее были потрясающие ноги. Да и сама она выглядела шикарно: в элегантном облегающем пиджаке со значком компании над нагрудным карманом. Но созерцание девушки не надолго отвлекло Феликса. Он терял терпение в ожидании, когда на экране компьютера появится название машины, которую он заказал в Лос–Анджелесском аэропорту. Его заказ, – а заказал он бежевый «каприз», – видимо, затерялся где–то глубоко в электронных недрах компьютера. Он ждал уже десять минут. Его все еще немного подташнивало после полета. Может, от высоты, а может, и от холодной еды, которую подавали на ленч.

Феликс сказал Юниору, чтобы тот не беспокоился и не встречал его, надеясь все же, что мальчишка должен появиться, несмотря ни на что. Но этого не случилось, и он чувствовал себя одиноким, поджидая Мишу, которая стояла в очереди за багажом – шестью чемоданами из свиной кожи. Феликс подарил ей эти чемоданы в последний день ее рождения. И это оказалось большой ошибкой: внешне красивые, они были чертовски тяжелыми. И тем не менее Миша с ними не расставалась.

– Я не могу предоставить вам бежевый «каприз», – сказала наконец брюнетка, – но есть красный, заправленный горючим и готовый к поездке.

У нее на груди была именная карточка – небольшой прямоугольник из черного пластика с белой надписью. Но она прицепила эту карточку так неудобно, что Феликс не смог прочитать написанное там.

Она улыбнулась.

– Так подойдет вам красный, мистер Ньютон?

– Очень сожалею, – сказал Феликс, – но машина должна быть бежевой, коричневой или темно–синей. Разве я не говорил, что меня устроят только неяркие цвета?

Продолжая улыбаться, девушка отошла от него и продолжила нажимать на клавиши компьютера.

Феликс вздохнул. На стойке с пластиковым покрытием он выстукивал краем кредитной карточки мелодию, называемую нетерпением. И больше всего его интересовало, все ли из порученного успел сделать Юниор по уборке и чистке дома, его британской собственности.

Отогнув рукав пиджака и обнажив множество коричневых пятнышек разной величины, Феликс посмотрел на часы и положил на стойку кредитную карточку. Девушка снова ударила по клавиатуре.

Глядя на нее немного сбоку, он вдруг подумал, что ему уже приходилось встречаться с нею. На вид ей было лет тридцать с небольшим. И если он имел с ней дело, это произошло не менее чем десять, а то и больше лет назад. И по–видимому, она выступала тогда не в главной роли, иначе он бы помнил ее имя. Несмотря на солидный возраст, память у него была отменная.

Но он был уверен: что–то знакомое проглядывало в линии ее шеи и форме рта.

Феликс придумал способ узнать ее имя. Он отошел от компьютера, вломился в маленькую боковую игровую комнату и запел, приплясывая:

Тебе хотелось быть актрисой,

Но ты стремишься стать звездой…

Но быть приятно героиней,

Когда по сердцу сам герой…

– Какой у вас удивительный голос, – сказала девушка. – Горячий поцелуй вам за него.

Ноги Феликса будто приросли к полу, он опустил руки и сказал:

– Я не знаю вашего имени: не смог разобрать на карточке.

Девушка тут же сняла пластиковый прямоугольник и пристегнула его по–другому. Имя ее оказалось Ширли.

– А как насчет «форда» кремового цвета? – спросила она.

– Лучше бы подождать мою секретаршу, – сказал Феликс. – Она гораздо быстрее принимает решения. Это последняя модель?

Ширли кивнула.

– Вы хотели бы посмотреть ее? – спросила она.

– А пепельница там чистая?

– Абсолютно.

– Если пепельница не будет безупречна, получу ли я в виде компенсации бесплатно шариковую ручку, или очки, или что–нибудь другое, что может пригодиться?

– Я могу дать вам бесплатно ручку прямо сейчас, если хотите.

– Значит, вы допускаете, что пепельница может быть грязной?

– Нет, мистер Ньютон. Я только сказала, что если вам нужна свободная ручка, я буду счастлива дать ее вам.

– Вы думаете, если я возьму ручку, то это поможет вам навязать мне и дурного цвета машину?

Ширли снова улыбнулась.

– У меня крупные дела с вашей фирмой, – сказал Феликс. – Но сегодня впервые они подводят меня. Я рекомендовал вас моим друзьям долгие годы, а теперь что прикажете сказать им, а?

– Скажите, что получили ценную ручку, – ответила, улыбаясь, Ширли. Она заложила в компьютер форму стандартного контракта и начала печатать. – Какую страховку вам предоставить?

– Максимальную, – сказал Феликс. – Мне нравится рисковать, иначе не будешь готов к победе.

Феликс не мог не заметить, что Ширли не приняла всерьез его слов. Что еще можно ожидать от глупого старого пердуна… И он вдруг почувствовал, как устал. Песня и танец забрали сил больше, чем он предполагал. Конечно, он устал и в дороге – Миша была отвратительным водителем, но он собирался и дальше позволить ей управлять «фордом». Сам же он нуждался в отдыхе. Тем более что в Ванкувере его ждала масса дел.

Феликс подписал форму аренды «Герца» и воткнул ручку Ширли в ее карман. Хромированный зажим хорошо смотрелся на темно–голубой ткани ее костюма. Он протянул руку за ключами и, когда Ширли вручала их ему, ухитрился слегка пожать кончики ее пальцев.

Глава 20

Порыв летнего ветра наконец сдул рубашку Мэнни Каца и его двадцатидолларовый пиджак с дерева, на которое он их забросил в ночь убийства.

По радиовызову Фэрта появились одна машина из второго отряда и две незарегистрированных: лабораторный фургон криминалистов и «крайслер кордоба» Гомера Бредли цвета белой кости.

У Бредли было с полдюжины человек в униформе, занимавшихся поисками улик, но все, что они смогли найти на сей раз, это несколько пустых пивных бутылок и старый корпус холодильного бара.

Бредли разговаривал с девушкой в желтом бикини в то время, как два его детектива по убийствам – Уиллоус и Паркер – наблюдали, как Мэл Даттон фотографирует место преступления. За долгие годы работы у Даттона выработался собственный стиль. Его аппарат жужжал и щелкал непрерывно. Каждый предмет он снимал несколько раз и в различных ракурсах.

Ослепительный свет вспышки исследовал все складки и изгибы дешевого костюма, тонкой белой рубашки и галстука невероятно яркой расцветки. Из кармана пиджака торчали очки в стальной оправе.

Когда Даттон понял, что сделал достаточно снимков, он отошел на несколько шагов назад и переключился на стотридцатипятимиллиметровый телефотообъектив. Он согнулся и начал фотографировать миниатюрные туфли Мэнни, которые, зацепившись шнурками, тоже висели на какой–то ветке.

– Придется принести лестницу с крючками, – сказал Уиллоус.

Паркер согласно кивнула, наблюдая за Крисом Ламбертом, который, спускаясь с дерева на землю, порвал брюки.

– Ты хочешь, чтобы я сделала вызов?

– Нет, еще нет. Мы должны подождать, пока закончит Голдстайн.

Джерри Голдстайн, сотрудник отдела судебной медицины, любимец департамента, был высоким худым мужчиной с вьющимися белокурыми волосами и очками в роговой оправе, которые постоянно сползали с его носа. Он скромно отошел в сторону, пока Даттон делал свою работу. Теперь, когда Даттон закончил, Голдстайн встал на колени, чтобы открыть видавший виды старый алюминиевый чемодан, и вынул из него инструменты для снятия отпечатков. Сначала он, осмотрев очки, положил их в пластиковый мешочек на «молнии», где хранились улики, и спрятал мешочек в углу чемодана. Затем занялся пластиковыми пуговицами. Судебный опыт приучил его к тому, что ни одним отпечатком нельзя пренебрегать. Тем более что никогда не бываешь уверен, какая из улик будет в конце концов принята.

Концом ручки «бик» Голдстайн тщательно исследовал жесткие складки костюма. Засохшая кровь хлопьями слетала с ткани. Осмотрев карманы, он обнаружил обыкновенный мусор, две монеты по десять центов, четверть американского доллара, неполный пакетик мятных таблеток и стодолларовую банкноту, тоже пропитанную кровью. Бросив этот мусор, монеты и таблетки в несколько мешочков для улик, Голдстайн помахал рукой Уиллоусу и Паркер.

– Добыли что–нибудь для нас, Джерри? – спросил Уиллоус.

– Посмотрите на это, – ответил Голдстайн, протягивая купюру в сто долларов.

В нескольких местах банкноты бумага была хрустящей и новой. Уиллоус едва мог разглядеть множество пересекающихся линий, тонких рубцов и углублений там, где банкнота была сложена в несколько раз.

– Чертовски большая сумма, – сказал Голдстайн. – Но она, должно быть, стала хорошей приманкой.

– Хотелось бы знать, – сказал Уиллоус, – почему убийца оставил в машине стодолларовую банкноту?

– И еще сорок четыре цента и множество упаковок «Кертса», – добавил Голдстайн шутливо. Девушка в бикини наблюдала за ним. Он улыбнулся ей, и она отвернулась.

– Вы уже свободны? – спросил Бредли, выглядывая из–за плеча девушки.

– Да, сейчас пока все, – ответил Голдстайн.

Расследование представляло интерес только потому, что это было место, где отдельные кусочки и обрывки головоломки собирались вместе. Это была кропотливая лабораторная работа, которая всегда привлекала его, так как, делая ее, шаг за шагом продвигаясь вперед, он все кусочки собирал вместе, и они помогали решить главную задачу. Положив стодолларовую банкноту в отдельный пакетик, Голдстайн запер свой блестящий чемодан. Девушка снова посмотрела на него.

– Что бы вы ни нашли, – сказал Уиллоус тихо, – я буду признателен, если вы прежде всего все это покажете мне.

– Конечно, – согласился Голдстайн, – нет проблем.

Бредли закончил разговор с девушкой в бикини, поймал взгляд Уиллоуса и движением руки дал ему понять, что пора отправляться к пляжу. Уиллоус кивнул.

– Ждите меня в машине, – сказал он Паркер.

– Что он хочет? – поинтересовалась она, взглянув на Уиллоуса.

– Не имею представления, но если пойму, то сразу дам тебе знать.

Уиллоус спустился следом за начальником с откоса, подметки его скользили по коварному ковру из увядших еловых игл. В то время, когда он вышел из–за деревьев, Бредли пересек узкую полосу асфальта, окружавшую парк, и очутился на нагретом солнцем граните набережной. Шестимильная стенка из камня, построенная владельцем лодочной стоянки, носящим имя Джеймс Каннинхем, отделяла набережную от пляжа, раскинувшегося вокруг площади, где обычно проходили ежегодные состязания в беге. Уиллоус знал об этих соревнованиях, так как в них участвовала не только его жена, но и двое его детей.

Бредли достал сигару, зажег ее и быстро взглянул на Уиллоуса, который стоял рядом, а затем повернулся, чтобы как следует рассмотреть пляж.

– Прекрасный день, не правда ли?

– Пока, – уклончиво ответил Уиллоус.

Бредли понимающе усмехнулся, выдыхая клубы дыма.

Носы грузовых судов, стоящих на рейде в наружной гавани, были обращены к пляжу, что свидетельствовало о том, что прилив заканчивается. Уиллоус заинтересовался этим явлением, но в этот момент его внимание отвлекли три мальчика, гонявшие вдоль берега цветной мяч.

– Твои соображения? – спросил Бредли, поглаживая гранитный парапет. – Располагайся поудобнее.

Уиллоус отодвинулся на несколько футов от дыма его сигары и присел на парапет, но, по–видимому, не очень удобно, так как ноги его не доставали до земли. В этой части парка между океаном и парапетом проходила широкая полоса песка. Стена была сравнительно невысокой. Преследуемый двумя друзьями, один мальчик бежал по пляжу с мячом в руках.

– Убийца, должно быть, заранее планировал украсть фургон «Эконолайн», – высказал предположение Уиллоус. – Иначе не стал бы запасаться крокодиловыми зажимами, которые использовал для соединения проклятого двигателя.

– О чем это свидетельствует?

– О том, что это было умышленное убийство. Убийство первой степени. За него полагается двадцать пять лет, если мы, конечно, схватим его.

– Несомненно, схватим, обещаю тебе!

Уиллоус постучал каблуками по гранитной стенке.

– Думаю, он убил мальчика и, бросив фургон, прошел мимо того места, где играют сейчас эти три мальчугана, а дальше, чтобы не оставлять следов, поплыл.

– Тайный побег. Да еще в обнаженном виде, – усмехнулся Бредли. – Мне нравятся твои соображения, Джек. Ты потянул за тонкую ниточку, которая поможет развязать все, что завязано.

– Думаю, можно предположить, что под костюмом у него были плавки. Вы обратили внимание на его одежду, Гомер?

Бредли выплюнул табак.

– Меня отвлекла девушка в бикини. Так какой, говоришь, была, его одежда?

– Дешевая, старая и свободная. Сбросив ее, он вошел в океан, отмыл кровь и, проплыв несколько сотен ярдов вдоль берега, ушел. Никто, естественно, на берегу не обратил внимания на человека в плавках.

– А что было после его купания, как думаешь?

– Он взял одежду, которая ждала его где–то на пляже или в припаркованном автомобиле, вытерся, переоделся и уехал.

– Есть надежда отыскать этого человека?

– Надеемся схватить его сразу, инспектор.

– О, это было бы прекрасно!

Бредли, услышав шуршание роликовых коньков по асфальту, оглянулся и увидел, как загорелая девушка в красно–белом полосатом купальнике промчалась мимо. Девушка была худой как шест, а ее волосы были заплетены в жесткие косы, которые торчали на голове как антенны. Бредли, взглянув на нее, не мог удержаться от улыбки. К его удивлению, она оглянулась и улыбнулась в ответ, так ласково, как ему уже давно никто не улыбался. Он был настолько ошеломлен, что чуть не выронил сигару.

– Мы с Паркер спускались в морг и осмотрели тело, – сказал Уиллоус. – Обнаружили семьдесят с лишним колотых ран, инспектор. Убийца почему–то был в таком неистовстве, что, по–видимому, уже ничего не соображал.

– Почему?

– Думаю, поначалу ему казалось, что он спланировал все тщательно и хладнокровно. Затем все начало рушиться. Зачем было покупать журналы поблизости от того места, где он захватил мальчика? Зачем украл упаковку мятных таблеток, когда вполне мог купить их? Да, я не сказал, что мы получили очень точное описание внешности убийцы. Единственное, чему нет объяснения: почему он так рисковал?

– Парни, подобные ему, всегда выбирают риск. Именно поэтому им порой и удается избежать наказания.

Уиллоус дотянулся ногой до земли и снял один башмак из грубой кожи. Внимательно взглянув на него, он заметил, что ботинок износился и каблуки сильно сбиты. Мысль о том, что он понемногу начинает опускаться, огорчила его.

Сигара Бредли наконец погасла. Он с удовольствием вздохнул и сказал:

– Так что у тебя еще, Джек?

– Почти наверняка парень, который убил мальчика, убил и ту девушку, которую я нашел в реке выше Сквемиша, – сказал Уиллоус.

Бредли раскрыл рот от удивления. День был полон сюрпризов.

Уиллоус рассказал Бредли о моментальной фотографии, которую они с Росситером нашли в шортах Наоми Листер, о голубом изображении Смурфа на ее руке и о такой же татуировке на руке мальчика, лежащего в морге. Бредли внимательно слушал, не говоря ни слова. Он снова зажег сигару, которая, пока говорил Уиллоус, успела разгореться и снова погаснуть, впрочем, он этого не заметил. Когда рассказ был окончен, Бредли сказал:

– Я хочу, чтобы ты вызвал Сквемиш. Попроси управление полиции, пусть передадут изображение девушки и все, что еще было получено.

– Я уже сделал это, – сказал Уиллоус. – Думаю, сейчас все лежит на вашем столе.

– Мы обязательно должны распутать это дело, – сказал Бредли. Он недовольно посмотрел на гавань, будто вид ее раздражал его.

Уиллоус снял другой ботинок и оба носка. Засунув носки в ботинки и закатав брюки, он спрыгнул с парапета на пляж. Песок был горячий.

– Итак, – сказал Джек, – мы ищем вспыльчивого толстого лысого парня, который вышел из океана где–то между этим местом и Английским заливом, после захода солнца и одиннадцатью часами: именно в это время мне позвонила Паркер. Как вы оцениваете наши шансы, инспектор?

– Возможно, Голдстайн придет с какими–нибудь новыми подробностями.

Уиллоус нагнулся и поднял осколок стекла, который был наполовину засыпан песком.

– Возможно, вы сможете попросить Ферли Спирса показать мне, если он сможет, отпечатки пальцев на оружии.

– Да, конечно. Есть что–нибудь еще?

– Отец Наоми Листер сказал, что она жила в городе в течение целого года, или около того. Мы с Паркер попытаемся найти ее друзей.

– Прекрасно, – одобрил Бредли.

– Мы думаем, что нам следует сосредоточиться на тех фактах, о которых я вам рассказал. Временно исключив все остальное, – осторожно сказал Уиллоус.

– Все, что ты предлагаешь, мне нравится, Джек.

Уиллоус поднял другой кусочек стекла и понял, что оба куска были от бутылки кока–колы. Вдали три мальчика продолжали гонять яркий цветной мяч. Их высокие голоса были совсем детскими. Когда они оказались ближе, Уиллоус заметил, что самый старший из трех одного возраста с его сыном. У мальчика было такое же гибкое, крепкое тело и не всегда координированные движения. Волосы были русыми, хотя и темнее, чем у Шона. Уиллоусу захотелось узнать, какой цвет глаз у мальчика. У его сына были темно–голубые глаза, как у Шейлы. а ему, особенно после развода, почему–то хотелось, чтобы дети были больше похожи на него.

Он сложил два разбитых кусочка вместе, пытаясь понять, соединимы ли они друг с другом.

Повсюду было слишком много следов современного варварства. Бутылки стоили десять центов в лавке на каждом углу, но даже если б они стоили доллар, вероятно, не было бы никакой разницы. Пляж был полон битого стекла. И ему подумалось, что мир, который унаследует его сын, быстро меняется не в лучшую сторону.