Текст книги "Горячие дозы (сборник)"

Автор книги: Лоуренс Гоуф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 37 страниц)

Он обхватил труп обеими руками и попытался вытащить его на прочный лед.

– Эй, тебе помочь? – крикнул Оруэлл.

Уиллоус не ответил. Он топором расширил прорубь, набрал побольше воздуха и прыгнул в воду. Господи Боже! Голый Ли весил, должно быть, килограммов шестьдесят, не больше. Но в своем ледяном одеянии он был раза в два тяжелее. Уиллоус наклонил труп так, чтобы он лег на лед, потом, приподняв, вытолкнул его из проруби. Полицейские и пожарники зааплодировали. Это действовало Уиллоусу на нервы. Взобравшись на лестницу, он подполз по ней к месту, где находилось тело, и с силой толкнул его обеими руками; оно пронеслось через весь водоем и стукнулось о каменный бордюр.

Уиллоус медленно пополз по лестнице обратно, неловко перелез через бордюр. Его руки закоченели. Тело не слушалось, он не мог сдержать дрожь.

– Отличная работа, – сказал Оруэлл, – Даттон, наверное, тысячу снимков сделал.

Паркер отвезла Уиллоуса в департамент уголовного розыска, высадила у главного входа и отогнала машину в подземный гараж. Уиллоус спустился на лифте в цокольный этаж. В его шкафчике лежала смена чистой одежды, но руки так дрожали, что он не мог справиться с замком, набрать нужный код, и он попросил об этом проходившего мимо полицейского. Сняв мокрую одежду, Уиллоус нырнул в горячую ванну.

Когда через полчаса он вошел в свой отдел, на его столе стояло маленькое чучело пингвина. Он оглядел всех, кто был в комнате, но встретился взглядом только с Паркер. Остальные следователи, а их было пятеро, сделали вид, что не заметили, как он вошел. Уиллоус вынул из ящика стола нож для бумаг, вспорол пингвину брюхо, оторвал голову и бросил весь этот ворох в корзину у стола Эдди Оруэлла.

– Что ж, неплохо, – заметила Паркер – Как себя чувствуешь? Голодный?

– Да, немножко.

– Ничто так не возбуждает аппетит, как хороший заплыв.

– Откуда это тебе известно?

– Пойдем перекусим, – улыбнулась Паркер.

Они отправились в кафе «Овалтин» на улице Хастингс, прямо за углом департамента уголовного розыска, и сели за столик в глубине зала. Официантка, женщина лет шестидесяти с редеющими волосами, посмотрела на Паркер и спросила, как всегда:

– Чай и булочку с черникой?

Паркер улыбнулась и кивнула. Уиллоус заказал полный завтрак: яичницу, сосиски, тосты.

– Кофе?

Он утвердительно кивнул.

– Сию минуту, – ответила официантка. Полицейские обычно не отличались щедростью. Но этот, особенно если он с напарницей, мог оставить хорошие чаевые.

– Янг, похоже, не слишком обрадован, особенно идее осушить водоем, – сказала Паркер.

– Он вообще был не в самом радужном расположении духа.

– Кенни Ли – владелец газеты «Чайниз таймс». А когда он исчез?

– Пару недель назад, – пожал плечами Уиллоус. – Это никого особенно не удивило. Я слышал, что Ли около года назад уже исчезал. Пропал на неделю, а потом позвонил кто–то из Рино и сообщил: Ли проигрался в дым; мало того, что спустил всю наличность, так еще и все кредитки исчерпал, продал обратный билет и не мог оплатить счет за гостиницу. Я тогда звонил Томми Уилкоксу.

Уилкокс был начальником отдела поиска пропавших без вести.

Официантка принесла заказ. Рядом с булочкой лежали два кусочка масла. Паркер вздохнула и отодвинула масло на самый край тарелки.

– Опять худеешь? – спросил Уиллоус.

– Не твое дело.

Уиллоус вытер вилку салфеткой, поперчил яичницу. Мимо прошли четверо полицейских, и все бросили восхищенные взгляды на Паркер.

Уиллоус невозмутимо жевал яичницу.

– У Ли были дети? – спросила Паркер.

Он молча пожал плечами.

– Может быть, ему кто–то угрожал, требовал деньги? – продолжала Паркер. – Может быть, его похитили, а потом убили?

– Мы же ничего не знаем. Возможно, это самоубийство.

– Да? Вот так, сидя?

– И нам неизвестно, когда наступила смерть. Янг говорит, что сады были закрыты все выходные.

– Не в этом дело, Джек, – сказала Паркер, вытаскивая из кружки пакетик с заваркой.

– Передай мне кетчуп, – попросил Уиллоус.

– Человека похищают. Он бизнесмен, владелец газеты. Может быть, причиной стала какая–то публикация?

– Я не читаю по–китайски.

Паркер молча смотрела, как обильно поливает он кетчупом сосиски, и Уиллоус ответил на ее невысказанный укор:

– Ты права – вредно. Зато вкусно.

Паркер откусила кусочек булочки. Она оказалась черствой.

– Надо поговорить с кем–то, кто знает китайский. Может быть, с Фредом Ламом? – сказала она.

Уиллоус кивнул. В полиции было четыре знакомых полуканадца–полукитайца, один из них – Лам.

– И надо попросить Томми, чтобы он дал нам информацию о Ли, все, что ему известно. Знаешь, о чем я думаю?

– Знаю: о том, что официантка не получит на чай, потому что не принесла тебе лимон.

– Да, и об этом тоже, – улыбнулась Паркер.

– А еще о чем?

– Может быть, была попытка вымогательства? Как ты понимаешь, фактов никаких – одна интуиция.

– Может, так, – пожал плечами Уиллоус, – а может быть, и нет. Ли был владельцем газеты и редактором, значит, успел нажить уйму врагов. Да еще эта страсть к игре. Так что весьма многие могли хотеть его смерти.

– А почему убийцы оставили тело в таком людном месте, где его наверняка должны были скоро обнаружить? Чтобы взбудоражить общину?

Запищал бипер Уиллоуса.

– У тебя есть двадцать пять центов позвонить?

Паркер порылась в сумочке и дала ему две монетки по десять центов и пятачок. Около кассы у входа в кафе был платный телефонный аппарат. Быстро поговорив, Уиллоус повесил трубку.

– Это Томми, – сказал он и допил свой кофе.

– Доешь мою булочку, – предложила Паркер.

– В следующий раз, когда ты еще не успеешь выковырять из нее всю чернику.

Томми Уилкокс предложил Уиллоусу сесть и достал из большого картотечного шкафа рядом с его столом досье на пропавшего без вести Кенни Ли, дело которого проходило за номером девяносто ноль двадцать семь. На Томми была белая рубашка, гладкий голубой галстук, коричневый твидовый пиджак и такого же цвета брюки. Грустные карие глаза с набухшими мешочками, казалось, уже видели все трагедии, на которые горазда жизнь, и знали, что все они еще не раз повторятся. В Ванкувере, только в черте города, ежегодно пропадало без вести от трех до трех с половиной тысяч человек, он работал один, занимался сам каждым конкретным случаем и был всегда страшно занят. Он сел за стол и раскрыл папку.

– Итак, начнем. Нам позвонила миссис Ли – ее муж до сих пор не приехал с работы. Ее попросили перезвонить утром, если к тому времени он не вернется, – было еще мало оснований для тревоги.

Уиллоус кивнул. Обычное дело.

– Она перезвонила в семь ноль–ноль и была очень взволнована. Ранняя пташка. Мы составили описание внешности Ли и разослали во все подразделения, – продолжал Уилкокс, почесав шею, которую натер слишком тесным воротничком, и поправив галстук. – В полдень она позвонила еще раз: его не видели ни друзья, ни деловые партнеры, он пропустил важную встречу. Я сдал информацию в ИЦПК.

– Когда? – спросил Уиллоус.

– Вскоре после этого разговора. – Томми ни минуты даром не потратил.

ИЦПК расшифровывается как Информационный центр полиции Канады и является компьютерным банком данных, которым пользуется полиция всей страны.

– Я попросил ее прийти в отдел, – продолжал Уилкокс. – Она появилась около пяти, незадолго до конца моего дежурства.

Уиллоус посмотрел в окно. Низко над землей висели тяжелые темные облака. Интересно, пойдет опять, снег или нет? – подумал он. И вообще, кончится когда–нибудь эта мрачная зима?

Уилкокс вынул из кармана зажигалку и стал вертеть ее в руках. Он не курил уже трое суток и чувствовал, что еще чуть–чуть, и его легкие взорвутся.

– Миссис Ли принесла все, что я просил, – продолжал Томми, – в том числе недавнюю четкую фотографию Ли. Я просмотрел отчеты о скоропостижно скончавшихся, обзвонил больницы: нет ли неопознанных трупов, похожих по описанию на Ли. Следующие два дня я сидел на телефоне и беседовал с теми, кто недавно видел пропавшего: с сослуживцами, друзьями, соседями. Никто понятия не имел, что могло произойти. Размножив фотографии, я разослал их в средства массовой информации и занялся накопившейся за эти два дня работой.

Уилкокс убрал зажигалку в карман, сунул жевательную резинку в рот, снова достал зажигалку и любовно погладил ее.

– Прошло три дня. Ли так и не появился. Но он уже как–то раз исчезал несколько недель назад. Оказалось, он ездил в Лас–Вегас. Жена утверждала, что больше такого не случалось. Ну ладно, хорошо. Он не пьет, не ходит по женщинам, его бизнес процветает. Я позвонил в полицию Лас–Вегаса – ничего. Ладно, тогда я попросил у миссис Ли разрешения поговорить с их семейным врачом. Ли здоров как бык, сказал тот, ни малейших признаков депрессии. Я узнал его группу крови, посмотрел рентгеновские снимки. Что еще?… Позвонил его стоматологу, потом взял копию карты Ли.

Уилкокс щелкнул зажигалкой, в воздухе заплясали язычки огня.

– Прошла неделя, и я стал предполагать, что Ли убит. Возможно, кто–нибудь наткнется на труп, а может быть, его так надежно спрятали, что за сто лет не отыскать. – Уилкокс посмотрел в окно. – И еще через пару дней, – вздохнув, продолжал он, – кажется, десятого, она позвонила мне и сказала, что ее муж дома и поиски следует прекратить.

– Она объяснила, где он был?

– Нет.

– Ты уверен, что звонила именно миссис Ли?

Уилкокс остервенело зажевал – словно жевательная резинка внезапно утратила свои целебные свойства.

– Это был ее голос, Джек. Это точно. Кроме того, она знала номер дела.

– Я только спросил, Томми. У Ли есть дети?

– Сын и дочь. Девочке тринадцать, ходит в школу. Сыну – двадцать два, и последние три года он живет в Бостоне.

– Что он там делает?

– Учится на факультете экономики и управления в Гарвардском университете.

– И больше миссис Ли тебе не звонила?

– Нет. Я решил, что парень еще раз смотался в Вегас, проигрался до нитки, слонялся там по пустыне без гроша в кармане… Или спутался с хористкой из кордебалета. Что–то в этом роде.

– Мне нужны имена людей, с которыми ты беседовал: друзей, соседей – словом, всех.

– Считай, что они у тебя уже есть… Сразу после обеда.

– На голодный желудок ты работаешь куда быстрее.

Уилкокс вздохнул, развернул еще одну пластинку жевательной резинки и вонзил в нее зубы. Следователи по делам, связанным с убийствами, вечно торопятся как ненормальные. Люди, на которых они работают, уже убиты, мертвы и никогда не оживут. К чему же такая спешка?

Уиллоус поднялся и сделал несколько шагов к двери, но вдруг вернулся и посмотрел Уилкоксу прямо в глаза.

– Полчаса тебе хватит, Томми?

– Конечно, хватит. Сверим часы?

– Сколько на твоих?

Уилкокс посмотрел на руку. Двенадцать, нет, тринадцать минут одиннадцатого. Он поднял глаза, но Уиллоуса уже не было.

Глава 5

Кристи Киркпатрик считал, что за долгое время, что он проработал патологоанатомом, ему довелось видеть и делать такое, о чем большинство людей не могло и помыслить.

Но на этот раз даже он удивился, настолько все было странно, нет, более чем странно.

Морг располагался в старом кирпичном здании на Кордова–стрит, за углом департамента уголовного розыска. Большая квадратная, хорошо освещенная комната на верхнем этаже служила прозекторской. Пол и две стены были выложены голубой кафельной плиткой, а две другие занимали стальные шкафы–холодильники с ящиками по размеру среднего человеческого тела. В потолке был довольно большой световой люк, с витражом из чугунной решетки и матового стекла. Вблизи на нем можно было заметить следы ремонта: витраж был разбит весной тысяча девятьсот сорок седьмого года, когда полицейский по имени Уилбур Картрайт провалился в люк, помогая одной бульварной газетенке сделать натуралистические фотографии вскрытия трупа звезды второразрядного кино. Мягко говоря, несколько непостоянная в привязанностях, она была задушена ослепленным ревностью любовником.

Прямо под световым люком стояли два оцинкованных стола – каждый два метра тринадцать сантиметров в длину, девяносто один сантиметр в ширину и ровно метр в высоту. По узким желобкам в середине столов текла холодная вода, сбегая со слегка приподнятой передней части в хромированную дренажную трубу, уходившую в кафельный пол.

Труп Ли, все еще в классической позе лотоса, гордо восседал на столе, который находился ближе к двери.

Киркпатрик тысячеваттным феном фирмы «Филипс» размораживал тело Кенни Ли. Прошло почти два часа, у Кристи болели уставшие руки, а монотонное гудение моторчика становилось нестерпимым.

Включая свой «Филипс» в розетку удлинителя, он решил начать с головы и размораживать труп сверху вниз. При этом теплая талая вода, стекая по телу, ускорит процесс.

Сначала все шло как по маслу. Лед на лице был не толще двух сантиметров. Киркпатрик опытным путем установил, что не следует подносить фен ближе чем на пять сантиметров к телу, иначе капли воды летели брызгами, попадали на самого Кристи, и можно было получить удар током.

Удаляя последние остатки льда с лица Ли, он направил поток горячего воздуха на его курносый нос, чтобы растаяли забившие нос сосульки.

Он переложил фен в левую руку, повертел затекшей кистью правой руки и пустил воздух на переносицу, пытаясь угадать, какая ноздря освободится первой.

И еще прикидывал, сколько же времени он убьет на то, чтобы полностью разморозить тело. Вначале он не догадывался, что труп промерз насквозь.

Вероятно, существует формула, позволяющая вычислить, сколько требуется времени, чтобы разморозить данное количество человеческого мяса. Насколько он помнил, в медицинском колледже его этому не учили. Да он и вообще почти не помнил, чему его там пытались научить.

И слава Богу!

Зазвонил телефон. Киркпатрик выключил фен. Крупные капли талой воды звонко капали в образовавшуюся на кафельном полу лужу. Скользко, и надо быть поосторожнее. Он поднял трубку.

– Ну что у тебя там, Кристи? – спросил Уиллоус.

– Да ничего, Джек. Все еще растапливаю лед.

– Я думал, ты уже закончил. – В голосе Уиллоуса послышались недовольные нотки. – Сколько тебе еще нужно времени?

– Джек, местами лед очень толстый, а главное то, что тело промерзло насквозь. Сам рассуди: если вода на нем замерзла, значит, температура его была не выше нуля градусов, – сказал Киркпатрик. Он помолчал и спросил: – Понимаешь, к чему я веду?

– В выходные, – проговорил Уиллоус, – температура опускалась до минус десяти. Сады Сун Ятсен были закрыты для посетителей с шести вечера в пятницу до понедельника. Этого времени достаточно, чтобы температура тела упала с нормальной до нуля?

– Не знаю, – ответил Киркпатрик, – это зависит от веса тела, а этого я определить не могу, он все еще покрыт толстым слоем льда.

– Мы с Паркер сделали кое–какие расчеты и примерно вычислили, сколько времени был открыт кран, – сказал Уиллоус. – Нам кажется, что часов семь–восемь.

– А во сколько Янг нашел тело Ли?

– Утром, около половины седьмого.

– Значит, кран открыли между десятью и двенадцатью ночи?

– Да, где–то так.

– Тогда Ли был убит по крайней мере за сутки до того, как его оставили на льду водоема. И когда его туда принесли, он уже был заморожен.

– Значит, тело сутки держали на холоде, прежде чем превратить его в ледяную скульптуру?

– Именно так.

– Через сколько времени он оттает, док?

– Думаю, дня через два. Это минимум.

Уиллоус вздохнул и повесил трубку, а Киркпатрик вернулся к столу. Он внимательно вгляделся в лицо Ли. Кожа имела слегка зеленоватый оттенок, волосы зачесаны назад, над левым ухом, освобожденная ото льда, выбивалась маленькая прядка. Кристи едва не воспользовался собственной расческой, чтобы устранить этот маленький беспорядок. Глаза Ли были широко открыты и смотрели в далекую даль, неподвластную человеческим чувствам. Должно быть, так и полагается при медитации: освободиться от оболочки собственного тела. Так? Киркпатрик протянул руку и тихонько сжал двумя пальцами нос Ли. На его ладонь упали две сосульки, освободившие наконец ноздри.

Ли сидел неподвижно. Да и чего еще можно ожидать от человека, который на ощупь холоднее, чем стакан, наполненный ледяным коктейлем?

Киркпатрик взмахнул феном. Капля воды, повисшая на ресницах Ли, едва заметно дрожала. Он вспомнил фильм, который как–то ночью смотрел по телевизору. Исследователи нашли вмерзшее в айсберг тело древнего человека. Неандерталец провел в замороженном состоянии несколько тысяч лет. Ученые сделали роковую ошибку – растопили лед. И были тут же съедены.

Поделом. Могли бы и сообразить, какой аппетит разыгрался у парня после двух–трех тысячелетий полного поста.

Киркпатрик протянул руку к дрожащей на ресницах Ли капле воды. Конечно, существуют самые банальные и вполне физические причины. Машины, которые постоянно проезжают мимо, вибрация, хотя и самая незначительная для человеческих органов, но она же существует, присутствует в нашей жизни.

Нет, Кристи был абсолютно уверен: Ли мертв.

И все–таки он слегка надавил указательным пальцем на глазное яблоко трупа. Оно оказалось холодным и твердым на ощупь. Его глаза, его мозг были заморожены до такого состояния, что по жесткости напоминали шар для игры в кегельбан.

Снова зазвонил телефон. Киркпатрик вскрикнул и выронил фен прямо в лужу талой воды. Ярко–оранжевая электрическая дуга поднялась от фена к оцинкованному столу, и в воздухе запахло расплавленной пластмассой. Потом где–то в недрах старого здания сработал автоматический предохранитель, и везде погас свет.

И вдруг в темноте он услышал, как на кафельный пол упал кусок льда.

Сердце Киркпатрика замерло, потом застучало так, что он задохнулся. Он замер и не шевелился, как будто это могло спасти ему жизнь.

Наконец раздался щелчок и стало светло – включился резервный источник питания. Киркпатрик взял себя в руки. Господи, какой страх он только что пережил! Подойдя к раковине, он ополоснул лицо холодной водой и мысленно поклялся себе, что никто никогда не узнает, что в его жизни был день, когда все фильмы ужасов, которые он смотрел, встали у него перед глазами как наяву и он чуть не умер от страха.

Глава 6

Промерзнув до костей, Гаррет негнущимися ногами торопливо шагал по переулку.

– Ну же, – прошептал Билли, – ну, давай. Скорее, ты, козел!

Гаррет повернулся. Насквозь ржавый «пинто» Билли стоял под рябиной. Ледяной ветер сорвал с нее последние мертвые листья, и на голых ветвях остались только гроздья сморщенных красных ягод. Хромированные детали «пинто», точнее, то, что от них осталось, блестели в свете уличного фонаря. Черт бы побрал эту машину! У Гаррета был шестьдесят пятый «мустанг», у него и движок помощнее, и к тому же он черный. Гаррет тратил на машину все, что мог выкроить. Он родную мать не любил так, как ее. Они приехали на «пинто», потому что «мустанг» стоял в гараже, дожидаясь нового топливного насоса, купить который Гаррет пока не мог. «Фольксваген–гольф» зеленого цвета, который они собирались взломать, был почти новенький и стоил, наверное, тысяч восемь, да еще стереосистема – тысячи три, не меньше, – панель приборов просто начинена электроникой: кассетная дека «Блаупункт», проигрыватель лазерных компакт–дисков, колонки и репродуктор низких тонов – все «Альпина»; и ко всему этому еще и усилитель «Сони» на двести ватт. «Гольф» стоял за булочной. Его владелец работал с двух часов ночи до полудня, и этого времени Билли и Гаррету вполне хватит, чтобы исчезнуть вместе со стереосистемой.

Гаррет стоял в тени забора и следил, не идет ли кто. А Билли к этому времени подошел к автомобилю со стороны сиденья водителя и, посветив фонариком внутрь машины, даже застонал от восторга.

Гаррет подышал на руки, у него изо рта шел пар.

– Все чисто? – шепотом из темноты спросил Билли.

– Чисто, чисто. Давай скорей!

Билли поднял молоток и ударил по боковому стеклу над замком. Стекло разлетелось вдребезги, и, просунув руку, он открыл дверцу.

Внутри салона «гольфа» зажегся свет.

Билли сунул фонарик в задний карман джинсов и молотком нанес удар по панели. Блаупунктовскую деку он вынул за пятнадцать секунд. С проигрывателем компакт–дисков дело обстояло посложнее. По такой хрупкой технике бить нельзя. С ней надо обращаться осторожно. Всего тридцать секунд на то, чтобы перерезать несколько проводков. Он слышал, как Гаррет прохаживается взад–вперед по переулку, стуча каблуками по асфальту. Надо поаккуратнее: из панели торчат оголенные провода, а все сиденье засыпано осколками стекла и пластмассы. Он начал вытаскивать усилитель. Черт возьми, тут нужна отвертка «Филипс» средней величины! Он уцепился за крепежную скобу, уперся плечом в руль и изо всех сил дернул. Скоба вылетела так резко, что он ударился головой о зеркало заднего вида.

«Гольф» закачался на амортизаторах. Подбежал Гаррет.

– Чего ты копаешься?

– Отвали! – зашипел Билли.

Он откинул крышку бардачка. Карта дорог города, документы на машину, гигиенический набор фирмы «Клинекс». Отдав аппаратуру Гаррету, Билли вылез из машины и захлопнул за собой дверь. Свет в салоне «гольфа» погас. Билли и Гаррет почти побежали по переулку.

Билли скользнул за руль «пинто». Он неторопливо прикурил сигарету, зная, чувствуя спиной, как бесится Гаррет, что они задерживаются, и только после этого повернул ключ зажигания. Маломощный четырехцилиндровый мотор кашлянул пару раз, и машина тронулась с места, обдав рябину парами отработанного масла. Билли включил передачу, доехал до конца квартала, прижался вправо и зажег фары.

Он проскочил знак «стоп», даже не потрудившись проверить, нет ли слева машин. Он чувствовал себя несчастным: было неинтересно. Раньше, вскрывая чужие автомобили, он ощущал подъем, возбуждение. Но теперь это надоело, как одна и та же пластинка или одна и та же девушка. Что из того, что ты жить без нее не мог? Приходит время, когда ничего нового уже произойти не может, как ни желай этого. И наваливается скука. Билли обернулся и выпустил дым в лицо угрюмо молчавшего Гаррета.

– Пошел ты! – сказал Гаррет.

Билли в ответ рассмеялся.

Обычно они начинали после полуночи. Выискивали дорогие автомобили: «порше», «фольксвагены–гольф», иногда даже «мерседесы». Все было просто и привычно: Билли выбирал район и кружил по переулкам на своем «пинто», выискивая места, где автомобили стояли в неосвещенных местах или незапертых гаражах. У него с собой был маленький фонарик, который он включал, чтобы удостовериться, что в машине есть приличный приемник. Билли намеренно действовал не совсем тихо, чтобы выявить, не страдает ли владелец машины бессонницей или не держат ли на заднем крыльце дома парочку питбулей. Тогда рисковать не стоило. У Билли в «пинто» всегда лежала бейсбольная бита, – только для самообороны, если какой–нибудь гад будет слишком нарываться.

Если все было так, как надо, Билли записывал на бумажке адрес. Когда накапливалось с десяток машин, он складывал эти бумажки в таком порядке, чтобы им с Гарретом было удобно переходить с одного места на другое, не тратя лишнего времени. Украденную аппаратуру они складывали в багажник в большую коробку. Обычно они успевали ограбить семь–восемь машин.

Это был верный способ кое–что заработать. Рискованно, конечно, зато за два–три часа они набирали электроники тысячи на четыре.

Перекупщики краденого давали, конечно, не много. Хорошо, если удавалось получить по двадцать центов с доллара. Все равно это было куда легче, чем жарить гамбургеры в «Макдоналдсе». Да и приятные неожиданности случались. Однажды теплой летней ночью Билли вскрыл «порше» и нашел около ста граммов кокаина. Гаррет хотел было сбыть наркотик, но Билли не позволил. Он сказал тогда, что они ни черта не знают, как это делается, и могут ненароком подставиться. Не оказаться бы в контейнере для мусора с переломанными ногами. «Давай не будем искать на свою задницу приключений», – сказал он Гаррету. Они взяли двух девчонок, нанюхались всласть и вообще отлично провели время.

– Ты не голодный? – спросил Гаррет. – Пожрать где–нибудь не хочешь?

Билли отрицательно покачал головой и, пососав сигарету, стряхнул пепел Гаррету на колени.

– Хочешь еще приемник спереть? Я знаю, где стоит один «ягуар».

– Я себе руку пропорол, глянь!

Они проезжали под уличным фонарем, и в его голубоватом свете Гаррет увидел рваную рану на большом пальце приятеля.

– Как это ты так?

– Да проклятая панель. Когда «Блаупункт» вынимал. – Билли пососал палец, открыл окно и выплюнул кровь.

– Подкуриться не хочешь?

Билли не ответил. Гаррет расценил это как возможное согласие.

– У меня есть шесть банок пива, можно было бы… – начал он, повеселев.

– Где взял?

– Что? Травку?

– Нет, дурак. Выпивку.

– У какого–то парня в большом универмаге на Бродвее ближе к Кингсвею.

– И сколько заплатил?

– Десять долларов.

– Десять баксов за шесть банок? Почему ты не заставил дать тебе ящик?

– Тяжело тащить. Я же без колес, забыл?

Билли щелчком швырнул окурок и попал прямо в грудь Гаррету. На черной коже его куртки запрыгали оранжевые искорки.

– Ты что?

До дома Гаррета оставалось квартала три. Дойдет, не маленький. Билли подкатил к тротуару на углу и выключил фары.

– Давай катись!

– Что? – не понял Гаррет.

– Проваливай.

– Ты что, хочешь, чтобы я до дома пешком шел? В такой холод? Я же себе задницу отморожу.

Билли перегнулся через сиденье, открыл дверцу и подтолкнул Гаррета. Тот с минуту сидел молча, опустив голову, решал, что лучше: послушаться или получить по морде. Даже такому идиоту было понятно, что выбрать. Он вылез из машины.

– До завтра?

– Дверь закрой, – сказал Билли. – И не хлопай сильно.

– Козел.

– Приятно познакомиться, Билли.

Гаррет захлопнул дверцу «пинто» и пошел восвояси. Небо было затянуто черными тучами, ледяной ветер поддувал под куртку. Он засунул руки поглубже в карманы. Такой холод, что глаза слезятся. Гаррет оглянулся: интересно, куда это Билли собрался в такой час?

Они уже давно знали друг друга, но в жизни Билли существовали некоторые обстоятельства, которыми он с Гарретом не делился. Что ж, справедливо. У него у самого полно тайн. А самая главная заключалась в том, что он не боялся Билли. Пусть думает, что главный – он, пусть хамит. У Гаррета была своя причина не протестовать. Очень скоро ему понадобится вот такой опасный тупица, с которым ничуть не жаль расстаться.

А Билли тем временем направлялся в Вест–Сайд, на Пойнт–Грей–роуд. Он сам не знал почему, и это его пугало.

Гаррет любил развлекаться без особых затей: гонять по Кингсвею или Хастингс–стрит, то в общем потоке, то вырываясь из него, высунуть голову в окно и орать всякую чушь прохожим, плевать на тротуары. Билли был совсем не таким. Он не любил тратить время попусту и никогда ничего не делал просто так. Он считал, что его время стоит дорого. Тогда зачем он едет сейчас через весь город? Что за причина появилась?

Честно говоря, он не мог ответить себе на этот вопрос.

Он проскочил на желтый цвет по Двадцать пятой улице через Мэйн–стрит. Ну вот, теперь он, парень из Ист–Сайда, в Вест–Сайде, на незнакомой для него территории, где много парков, садов… Так, еще что? Вместо доберманов – пудели. Девушки здесь красивее. Или, во всяком случае, одеты получше. Слышал он про этих вест–сайдских девчонок. Дают всем подряд и без всякого удовольствия.

На Оук–стрит он остановился у светофора и вытащил чековую книжку Нэнси Краун. Пойнт–Грей–роуд. Где это может быть, черт побери? Три тысячи шестисотый квартал. Еще ехать и ехать. Он ждал зеленого света, нажимая на педаль газа, чтобы не заглох мотор. Сбоку встал полицейский патрульный автомобиль. Билли откинулся на сиденье и уставился прямо перед собой. Спокойно. Надо выглядеть и действовать спокойно. Ну и что, если они остановят и захотят заглянуть в багажник? У него там столько приемников, что он может слушать с десяток передач разом. Подумаешь! В его возрасте он еще не несет полной уголовной ответственности. Что они могут? Посадят? Так он выйдет из тюрьмы, и глазом не успев моргнуть.

Зеленый свет. Полицейская, подрезав «пинто», резко повернула направо. Билли пришлось ударить по тормозам, чтобы избежать столкновения. Сине–белая мигалка пронеслась мимо и полетела дальше по Оук–стрит. Вот ковбои! Прямо как Гаррет, все время куда–то спешат эти полицейские, а на самом деле никуда им по–настоящему не надо. Разве что на свиданку к какой–нибудь толстушке?

На пересечении Бродвея и Арбитус Билли остановился на заправке «Шеврон», залил в «пинто» на десять долларов бензина и протер лобовое стекло. Парень, работающий на станции, с длинными, зачесанными назад черными волосами и с прыщавым подбородком, был таким здоровенным, что пытаться его ограбить вряд ли стоило. Билли спросил его, как проехать на Пойнт–Грей–роуд, и понял, что совсем заблудился. За доллар двадцать пять он купил у него карту города.

Дом три тысячи шестьсот восемьдесят два на Пойнт–Грей–роуд было отыскать легко: адрес ярко–розовыми неоновыми буквами был написан на зеленоватой стеклянной крыше гаража.

Стеклянный гараж! Куда он суется? В какую передрягу рискует попасть?

Билли поста.вил «пинто» в боковом проулке недалеко от дома Нэнси Краун. Было полчетвертого, и до рассвета времени еще оставалось достаточно. Убедившись, что улица пуста, Билли запер «пинто» и неторопливо пошел к дому.

Дом, обнесенный вечнозеленой живой изгородью, за которой скрывался еще и звукопоглощающий бетонный забор высотой почти в человеческий рост, стоял довольно далеко от проезжей части.

Гараж находился слева от дома. Его стены были из бетонных блоков, выкрашенных в сизо–серый цвет, а наклонная крыша – из зеленого непробиваемого стекла – крепилась к металлическим стропилам. Двери были из того же зеленоватого стекла. Внутри ярко сияли штук десять, если не больше, длинных неоновых ламп, подвешенных на металлических трубках. Бледно–зеленый неоновый свет заливал все пространство перед домом, и Билли казалось, что он попал в подводное царство. Никогда в жизни он не видел ничего подобного и глазел на это великолепие – эдакая деревенщина, впервые попавшая в большой город. Он был самолюбив, и это ощущение его разозлило.

В гараже стояли две машины: бронзового цвета «мерседес» и блестящий черный «БМВ» – кабриолет Нэнси. На «мерседесе» выпендрежная надпись «Его игрушка». Третья машина, – «Ее игрушка» – еще один бронзовый «мерс» той же модели и того же года выпуска, – была небрежно припаркована прямо на дорожке.

Передний двор – там, где жил Билли, о таком и не слыхивали – был выложен розовым клинкером [10]10
  Клинкер – плитка, которой выкладывают дорожки и т. п. Производится из глины по технологии кирпича.


[Закрыть]. В огромных глиняных горшках росли красиво подсвеченные деревца и кустики.

Дом, невысокий, современный, обшитый мореным деревом, смотрел на него маленькими окнами в алюминиевых рамах, и Билли подумал, что внутри, должно быть, темновато, да и мало их, этих окошек. Странно: будто машинам надо видеть, что делается на улице, а людям это вовсе ни к чему. А может, все совсем не так? Может, владея такими шикарными машинами, хочется выставить их на всеобщее обозрение – пусть завидуют! Самому же, как известно, выставляться нет никакого смысла, лучше поостеречься там, за этими окошками! Билли пожал плечами – их проблемы, все равно ничего не поймешь.