Текст книги "Горячие дозы (сборник)"

Автор книги: Лоуренс Гоуф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 37 страниц)

Глава 8

Билли и Гаррет обычно сдавали украденную автоаппаратуру скупщику, которого они из–за его кожи, липкой на вид и напоминающей восковой мелок или пастель, окрестили Мелком. Настоящее же имя Мелка, лысого, высокого и тощего, было Деннис. Деннис, Деннис, грозный Деннис.

Скупщик краденого жил на Семнадцатой улице в Ист–Сайде напротив электроподстанции, в доме с осыпающейся штукатуркой, и приходить к нему можно было в любое время дня и ночи – он всегда оказывался дома.

Подстанция была огорожена забором–сеткой метра четыре в высоту и снабжена тремя рядами колючей проволоки. Металлические щиты предупреждали об опасности: «Высокое напряжение! Не влезай – убьет!».

Поджаришься и сдохнешь – перевел на свой язык Билли. Он хлопнул дверцей «пинто» и стоял, прислушиваясь к тихому жужжанию и потрескиванию электричества. Подстанция была похожа на место действия фильма ужасов. Билли вспомнил про убийцу Теда Банди [11]11
  Теодор Банди – серийный убийца, маньяк, дело которого рассматривалось судом присяжных штата Техас в 70–х годах.


[Закрыть], приговоренного к смертной казни на электрическом стуле. Билли читал об этом техасском убийце в газетах. Раз–два, хлоп, прощай, Тед! Что чувствует человек, когда через него пропускают несколько тысяч вольт? Какой это, должно быть, ужас. Или боль так сильна, что человек тонет в ней, растворяется до бесчувствия? Горят волосы, глаза вытекают из орбит…

Просто счастье, что отменена смертная казнь. Пришей ты хоть половину жителей города, получишь только пожизненное заключение, но саму жизнь у тебя отнять не могут!

Билли достал из багажника «пинто» потрепанную картонную коробку, набитую ворованными приемниками и другой радиоаппаратурой, и, прижав ее к груди, торопливо пошел по грязной скользкой дорожке через улицу к дому Денниса.

Поддерживая коробку согнутой в колене ногой, он дважды до боли в костяшках пальцев постучал в большую деревянную дверь, которая была, наверно, единственной прочной частью этого ветхого дома. Тишина. Коробка ребром врезалась в колено, он выругался и стукнул в дверь кулаком.

Яркий луч фонарика скользнул по лицу, на секунду ослепив его.

– Билли.

– Точно.

– Но еще не семь.

Билли, вытянув левую руку, кивнул на часы «сейко», которые он, совершенно новенькими и даже в подарочной коробке, стянул с заднего сиденья какого–то «ауди». Луч фонарика переместился на запястье Билли.

– Сейчас семь, Деннис. Ровно семь.

– Подожди минутку, ладно? У меня тут кое–кто есть. Я немножко задержался.

Дверь захлопнулась.

– Сволочь, – сказал Билли, но не слишком громко. Поставив коробку на мокрую дорожку, он вытащил из кармана мятую пачку сигарет «Вайсрой». Огонек спички на мгновение осветил его лицо – бледное и худое. Он сунул руки в карманы и облокотился о стену дома. Это была самая холодная зима за всю его короткую жизнь. Интересно, будет еще снег или нет? – подумал он. Почему–то в голову снова полез Тед Банди. В Техасе электрический стул и смертная казнь, зато там круглый год тепло, значит, не отморозишь задницу. Билли никогда не был в Техасе и почерпнул свои познания в сериале «Даллас». Сидя на диване с бутылкой холодного пива и глядя на экран телевизора, многое можно узнать.

Оранжевый огонек сигареты на секунду осветил циферблат. Десять минут восьмого.

Господи, и скотина же этот Деннис! Странно, что он до сих пор в деле, раз так себя ведет. Хуже обслуживают только в столовке через квартал от его дома, там приходится стоять в очереди с подносом и ждать, пока тебе приготовят цыпленка.

Дверь распахнулась.

– Извини, что заставил ждать, – сказал Деннис.

Он почувствовал себя виноватым. Как будто Деннис читает его мысли.

– Ничего, все в порядке.

Скупщик краденого, захлопнув дверь, закрыл ее на толстый засов и на две металлических щеколды шириной с руку Билли. Он сначала решил, что это от полиции. Деннис тогда очень смеялся и объяснил, что это от его клиентов, от воров. Что же касается полицейских, то они вроде тараканов, куда хотят, туда и пролезут.

Они спустились в подвал.

– Здесь не курят, мальчик, – сказал Деннис, – ты же знаешь.

Билли бросил сигарету на бетонный пол и раздавил ее каблуком.

– Пять приемников «Блаупункт», пара магнитофонов «Альпина» и проигрыватель для лазерных дисков этой же фирмы, плюс САС–дека с парой колонок фирмы «Пионер». А еще отличный усилитель фирмы «Сони».

– САС? – Деннис пробежал пальцами по своему лысому черепу, как будто проверял, на месте ли мозги. – Никогда не слышал.

– Съемная аудиосистема. Дека, которая вынимается. Хорошая вещь. Можно продать за пять–шесть сотен.

– Никогда не слышал.

Он подошел к книжной полке, просмотрел каталог, покачал головой.

Билли вынул приемники и разложил их на стойке. Съемная дека была сделана так, что хозяин мог вытащить ее за секунду и взять с собой или запереть в багажнике… Никаких проводков перерезать не надо, просто нажимаешь кнопочку и готово. Мечта для ленивых воров.

Деннис вернулся к стойке, листая каталоги аппаратуры фирм «Блаупункт» и «Альпина». Он проверял цены.

Билли сунул в рот сигарету, но, вспомнив о запрете, положил зажигалку обратно в карман.

– Ты все так же работаешь со своим рыжим приятелем? Кажется, его зовут Гарри?

– Гаррет.

– Неважно, – пожав плечами, сказал Деннис, облизал палец и перевернул страницу.

Билли постоянно придирается к своему приятелю, унижает его, считает тупицей, однако Гаррет устроил так, что именно Билли рискует, занимаясь продажей краденого. А Гаррет потом звонит Деннису и проверяет, сколько тот заплатил… Ведет учет, а Билли и невдомек. У Гаррета мозги на месте, а вот у Билли интеллект на уровне травы.

Тем временем Билли, прислонившись бедром, обтянутым голубыми джинсами, к стойке у двери, от нечего делать посматривал вокруг. Деннис в основном промышлял скупкой и продажей краденого, но приторговывал и пивом, и более крепкими напитками, беря в ночное время вдвое против обычной цены. Не так уж много, наценка как в ресторанах. Деннис предпочитал получать с покупателей наличными, но не гнушался и бартером. Поэтому один из углов подвала напоминал магазин верхней одежды – там стояли деревянные кронштейны с множеством рубах, пиджаков, курток. Билли попытался представить себе, как можно настолько хотеть выпить, чтобы отдать последнюю рубаху, если не хватает на бутылку, но так и не смог.

– По сорок долларов за магнитофоны «Альпина», – сказал Деннис. – Кроме вот этого. За этот я дам пятьдесят. За приемники «Блаупункт» – по шестьдесят. И двадцать за съемный магнитофон. Не нравятся мне эти кнопки. Стукнешь по ним чем–нибудь, они и повываливаются все. И что я тогда с ним буду делать?

– Ни фига, – ответил Билли.

– Посчитай, сколько это будет вместе, мальчик. Шестьсот пятьдесят долларов. Неплохая плата за то, что ты гуляешь и бьешь стекла в машинах. Ты, может быть, иногда этим и просто так занимаешься? За бесплатно, а?

– Я никогда ничего не делаю просто так, – сказал Билли.

Деннис ухмыльнулся и стал складывать аппаратуру обратно в коробку.

– Я сам, – сказал Билли. – Ты еще уронишь какой–нибудь приемник, что я буду тогда с ним делать?

Деннис почесал подбородок. Он был небрит, и в тишине подвала Билли отчетливо услышал сухой шорох щетины.

– Ну ладно, пусть будет семьсот, – сказал Деннис.

– Восемьсот, – возразил Билли.

Деннис порылся в заднем кармане штанов и вытащил пачку пятидесятидолларовых купюр. Отсчитав четырнадцать бумажек, он положил деньги на стойку.

– Семьсот. Бери или не бери – твое дело.

Билли подхватил съемный магнитофон, сунул его под куртку и положил деньги в карман джинсов.

Деннис с секунду смотрел на него пристально, потом кивнул и сказал:

– А ты стойкий парнишка. Мне такие нравятся. Далеко пойдешь, если тебя не сцапают.

– Кто же меня поймает, – расхохотался Билли, – если я сам себя догнать не могу?

Но когда он ехал домой в своем замызганном «пинто», с испорченным обогревателем, всю дорогу счищая наледь с лобового стекла, Билли терзала такая злоба, что ему хотелось что–нибудь расколотить вдребезги или разрыдаться.

Семьсот баксов за неделю ползанья по проулкам, автостоянкам и чужим гаражам. И половину он должен отдать Гаррету. Значит, остается всего триста пятьдесят. Паршивые триста пятьдесят долларов! Билли умножил это на четыре недели. Тысяча четыреста. А еще на двенадцать… Цифры путались в голове. Трудно думать, считать и вести машину… Что–то около шестнадцати или семнадцати кусков в год. Мелочь.

Он выбросил окурок в окно, зажег новую сигарету. Шестнадцать кусков в год! Это только на сигареты! А его уже дважды брали, Деннис об этом не знает. И отвозили в центр временного заключения в Уиллингдоне. Через два месяца ему стукнет восемнадцать. И тогда подростковая халява закончится. Деннис подбросил ему пишу для размышлений. Вдруг его возьмут и засунут на пару лет в этот хлев, в тюрьму? И наступят для него трудные времена.

И за что? Ради чего? Триста пятьдесят долларов в неделю! Едва хватает, чтобы сводить концы с концами. Не может же он всю жизнь жить со своей чертовой мамашей!

Билли уже давно подумывал, что ему пора сменить занятие. На что–нибудь более рискованное, но лучше оплачиваемое. Банки рэкетировать не стоит. Он слышал, что в среднем с банка берут по куску и семьдесят процентов отстегивают полиции, чтоб не трогали. Никакой выгоды. Надо найти способ заработать массу денег, особо не рискуя своей задницей.

На какую удачу надеется Деннис, если он в собственном деле ни черта не смыслит? Придурок, мать его. Билли опустил окно и вышвырнул съемный магнитофон на дорогу. Он прокатился несколько метров по асфальту, ударился об угол дома и разлетелся на куски. Пользы он не принес. Но Билли надо было показать Деннису, как обстоят дела. А может быть, себе?

Глава 9

Дом миссис Ли находился в районе Оукридж в двух кварталах от детской больницы. Здесь жили солидные представители среднего класса, их просторные дома содержались в идеальном порядке, а большие сады вокруг них были ухожены.

Паркер к югу от Оук–стрит у Тридцать третьей улицы повернула направо.

– Какой дом? Я забыла номер.

– Восемнадцать – двадцать семь.

Длинный особняк Ли, обшитый темным мореным деревом, стоял на северной стороне улицы почти в конце квартала. К дому вела розовая бетонная дорожка, снег с которой был заботливо счищен.

Паркер выключила двигатель.

– Как себя будем вести?

– Думаю, – ответил Уиллоус, – главное, не довести ее до инфаркта.

– Хорошая мысль, Джек.

– Я задам ей несколько вопросов. Посмотрим на реакцию, если получится не очень хорошо, я уйду в тень и вступишь ты.

– Понятно, а еще не воровать столовое серебро, да?

– И не хватать сразу все печенье с блюда. И не хлебать, когда пьешь чай.

Уиллоус нажал кнопку, в доме зазвенели колокольчики, и дверь тут же распахнулась, как будто эта девочка ждала их прихода.

Уиллоус и Паркер представились.

– Заходите, пожалуйста. – Девочка протянула руку для странно официального приветствия. – Я – Мелинда Ли.

Ей было тринадцать. Стройная хрупкая фигурка балерины гармонировала с маленьким личиком и огромными карими глазами. Она носила короткую стрижку, и казалось, черные волосы делают ее белую блузку еще белее. Ее ладонь была холодной и влажной. Мелинда Ли повернулась к Паркер, кивнув ей, и сказала:

– Моя мать ожидает вас в гостиной. Следуйте за мной, пожалуйста. – Она неуверенно улыбнулась. – Она не очень хорошо говорит по–английски, я могу остаться и переводить, если хотите.

– Да, пожалуйста, – ответила Паркер.

Гостиная размещалась справа от холла. Миссис Ли сидела перед камином в сделанном под старину дубовом кресле–качалке. На ней был толстый черный свитер, а ноги окутывала черная ажурная шаль. На каминной полке стояла фотография Кенни Ли. Все в доме казалось новым: ковры, мебель, даже краска на стенах была совсем свежей. Миссис Ли сидела с закрытыми глазами. Дочь что–то тихо сказала ей, она подняла голову и слегка поклонилась полицейским.

– Присаживайтесь, пожалуйста.

Паркер выбрала резной деревянный стул рядом с письменным столом у окна. Уиллоус сел в высокое кресло у камина напротив вдовы Ли. Он вынул блокнот.

– Простите, что вынуждены беспокоить в такие трудные для вас дни, миссис Ли. Надеюсь, это не займет много времени.

– Главное, чтобы убийца был найден. – Голос Мелинды – почти шепот – был как у провинциальной актрисы, произносящей трагическую реплику из плохого спектакля. Паркер пристально посмотрела на нее, и девочка залилась краской.

– Основная трудность заключается в том, – продолжал Уиллоус, не давая себя перебить, – что у нас нет мотива преступления. Были… У вашего мужа были крупные суммы в банке?

Миссис Ли подняла на дочь вопросительный взгляд. Мелинда тихо сказала ей что–то по–кантонски. Женщина покачала головой, и за нее ответила дочь:

– Мы обсуждали этот вопрос. Кроме денег, которые требовались на содержание дома и на ежедневные расходы, все остальное шло на нужды газеты.

– Насколько нам известно, ваш отец играл в азартные игры, это правда?

– Да, в маджонг [12]12
  Маджонг – старинная китайская игра.


[Закрыть], – быстро ответила Мелинда.

Миссис Ли разрыдалась, уткнувшись лицом в носовой платок.

Мелинда не обратила на это внимания.

– Он был членом общества и отлично играл. Я видела. Он выигрывал гораздо чаще, чем проигрывал. Иначе он не любил бы так эту игру. Но ставки у них были маленькие.

– А вы не могли бы уточнить, какие именно.

– Он говорил мне, что за весь вечер было невозможно проиграть больше пяти – десяти долларов.

– Он часто играл?

– Каждую среду, по вечерам.

– И этим его любовь к азартным играм ограничивалась? А как насчет бегов?

На лице Мелинды промелькнуло замешательство.

– На лошадей он деньги не ставил? – пояснила вопрос Паркер.

– Нет, никогда. Кроме маджонга папа никогда ни во что не играл. Он не курил и не пил спиртного. Газета отбирала у него столько сил. Он был очень трудолюбивым человеком.

Миссис Ли перестала плакать. Уиллоус бросил взгляд на Паркер. Что–то происходило между Мелиндой и ее матерью. Что–то между ними было. Ему захотелось поговорить с ними по отдельности. Паркер интуицией ощутила это.

– Мелинда, не покажешь, где кухня? Очень хочется пить.

Мелинда взглянула на нее.

– Да–да, конечно. – Она быстро сказала что–то матери по–кантонски и вышла вместе с Паркер из комнаты. Уиллоус заметил, что женщина слегка прищурилась. Интересно, что сказала ей Мелинда? О чем предупредила?

Уиллоус пододвинулся вместе с креслом поближе к миссис Ли.

– Трудность расследования в том, что нет мотива преступления, – напрямик сказал Уиллоус.

Миссис Ли смотрела на него ясными глазами.

– Если вашего мужа убили, значит, была причина, – продолжал он, – может быть, долг, который он сделал и не мог или не хотел платить. Или отказался сотрудничать с кем–то, или опубликовал какую–то статью, или, наоборот, не опубликовал… Вам известно значение слова «вымогательство»?

Миссис Ли снова разрыдалась. Вслух, громко.

Уиллоус ждал.

Она встала. Черная шаль упала на бледно–зеленый ковер. Она медленно подошла к письменному столу, открыла верхний ящик и вынула из него конверт. Тихим и дрожащим, каким–то пергаментным голосом она сказала:

– Он позвонил в воскресенье, десятого, мой муж. Мне показалось по голосу, что ему больно. Он сказал мне, что его похитили и требуют за освобождение двести пятьдесят тысяч долларов.

Миссис Ли закрыла ящик стола и медленно вернулась к креслу–качалке. Уиллоус подал ей шаль. Он не мог оторвать взгляд от конверта, но боялся обнаружить свое нетерпение.

– Муж говорил монотонно, как будто его накачали наркотиками. Всего несколько минут. Он не отвечал на мои вопросы и запретил обращаться в полицию. А еще он сказал, чтобы я не платила похитителям. Ни одного пенни.

Она отдала конверт Уиллоусу. Он взял его двумя пальцами за уголок.

– Когда он сказал мне, чтобы я не платила, я услышала отчаянный крик, и трубку положили, – продолжала миссис Ли, глядя на конверт в руках Уиллоуса. – Он не хотел, чтобы я сообщала в полицию, но я уже успела это сделать. И тогда я позвонила инспектору Уилкоксу и сказала, что мой муж вернулся, все в порядке.

– И больше вы ничего о нем не слышали? – спросил Уиллоус, сделав сочувственный жест.

– Звонков больше не было, но через два дня утром я обнаружила в почтовом ящике этот конверт.

– А что в нем?

– Требование денег. Но на этот раз уже ста тысяч долларов.

– Вы могли бы найти такую сумму?

– Возможно. У нас есть общий счет в банке, правда, на нем обычно не бывает больше нескольких тысяч долларов. Есть и другие счета, но я о них ничего не знаю, кроме того, что они существуют. Мой муж был очень скрытным человеком.

– Вы заплатили бы, если бы могли?

– Да, – твердо сказала миссис Ли.

– Если бы у вас было больше времени, вы бы могли набрать такую сумму? Занять у друзей, родственников…

– Возможно.

– Похитители могли знать об этом?

Она только пожала плечами.

– Больше с вами никто не пытался связаться?

– Нет.

В доме было газовое отопление. Огонь весело плясал по декоративным дровам в камине, излучая тепло.

– Вы сделали все, что от вас зависело и как он просил, – сказал Уиллоус. – Сейчас только одно имеет значение – поймать того, кто убил вашего мужа.

Снова раздались рыдания.

Паркер с Мелиндой вернулись в гостиную. Девочка села на ковер рядом с креслом матери.

– Когда вам позвонили, вы не слышали никаких посторонних звуков? Голосов других людей? – спросил Уиллоус.

– Да. Да, – сказала она, глядя ему в лицо. – Почему вы об этом спросили?

– Что это был за голос?

– Какой–то женщины. Молодой.

– Она не китаянка? Вы не заметили акцента?

– Нет.

– Это был звонок из города?

Она вопросительно посмотрела на него.

– Это был не междугородний звонок? – спросила Паркер. – Вы не слышали голоса телефонистки или звука опускаемых монет?

– Не слышала.

– А какой–нибудь шум был? Машины? Музыка?

– Да, был женский голос, а потом музыка…

– Какая?

Миссис Ли повернулась к дочери и быстро заговорила по–кантонски.

– Западная музыка. Кантри, – сказала Мелинда. – Очень громкая. А женский голос, о котором говорила мама, это голос диск–жокея.

У Уиллоуса было еще несколько вопросов к миссис Ли и ее дочери. Он задал их и получил ответы, точные и совершенно бесполезные. Он дал вдове свою визитку со словами:

– Если вы вспомните еще что–нибудь…

– Мы вам позвоним, – продолжила его фразу Мелинда.

– Немедленно. В любое время.

– Да, спасибо.

– Ваш брат Питер приедет на похороны?

– Конечно.

– Когда он приедет, пусть сразу позвонит мне.

– Зачем? О чем вы хотите поговорить с ним?

– Да ни о чем таком, – улыбнулся Уиллоус. – Просто задам ему несколько обычных вопросов.

На лобовом стекле «форда» образовалась ледяная корка. Уиллоус включил печку на полную мощность, а потом – «дворники». Лед постепенно превратился в жидкую грязь.

– Ну что? Какие мысли? – спросила Паркер.

– Девочка все время мешала разговору.

– Она только защищала свою мать. И все.

– И Питера. Ты видела выражение ее лица, когда я сказал, что хочу побеседовать с ним?

– Она еще ребенок, – ответила Паркер. – Испуганный ребенок, который изо всех сил старается справиться с ситуацией. Питер в Бостоне. Мать целыми днями сидит в кресле. Вот она и пытается взять на себя роль главы семьи.

– И играет роль, которая ей не по возрасту.

– Именно.

– Может, ты и права.

Лобовое стекло очистилось. Уиллоус отключил «дворники» и взялся за рычаг передачи.

Они отвезли конверт с письмом похитителей в центр криминалистики на Восьмой улице в Ист–Сайде. Лаборант Альберт Уитт натянул одноразовые резиновые перчатки и вытряс письмо из конверта на стол. Он был в белом халате, худой, высокий, с гладко зачесанными назад волосами и бледно–голубыми, почти бесцветными глазами.

– Ах, как необычно, – сказал он. – Какой творческий подход.

Письмо с требованием выкупа было составлено из слов, вырезанных из газет и журналов и наклеенных на лист плотного картона. Мысль была изложена четко и лаконично.

– Это о том парне, которого нашли в пруду в Чайнатауне?

Уиллоус кивнул.

– Первое, что мы сделаем, – начал Уитт, – это снимем отпечатки пальцев. Если не получится сразу, то используем лазер. Потом мы установим, из каких газет и журналов вырезаны слова, каким клеем они приклеены, – продолжал он, взяв в руки конверт и внимательно оглядывая его. – Это займет время, но мы можем также определить компанию, выпускающую эти конверты. По клейкой его части мы узнаем группу крови того, кто его заклеивал, если он смачивал конверт слюной. У вас уже есть подозреваемый?

– Пока нет.

– И вы, конечно, страшно торопитесь и это надо сделать срочно?

– Конечно.

– Тогда завтра утром я начну работу именно с этого.

– А почему не сейчас?

– Потому что через пять минут я ухожу домой.

– Останьтесь сверхурочно.

– Чтобы с меня содрали побольше налогов?

– Что надо сделать в таком случае? – спросил Уиллоус. – Позвонить, чтобы дали указание сверху?

– Если у тебя есть лишние двадцать пять центов, можешь звонить, – улыбаясь, сказал Уитт. – Но от них будет даже больше пользы, если ты их засунешь себе в одно место!

Снова сев за руль, Уиллоус угрюмо уставился на лобовое стекло, на мокрый снег и грязь неровных тротуаров.

– Когда я был маленький, у нас была такая старая стиральная машина без центрифуги. Зимой мама вешала белье на заднем крыльце. Иногда она приносила белье с улицы совсем замерзшим. А я хватал какое–нибудь полотенце – оно было твердым как доска – и представлял себе, что это ковер–самолет. Сажал на него куклу и бегал по дому…

– У тебя была кукла?

– У моей сестры.

– Не могу себе этого представить, – с улыбкой сказала Паркер, – чтобы такой крутой парень, как ты, Джек, играл в куклы.

Уиллоус понимающе кивнул.

– Да я сам не могу этого представить. Детство. Время крадет его у нас, как и все остальное, что мы считаем навеки своим. Мне иногда кажется, что все это было не со мной.

– Ты сейчас думаешь о Мелинде Ли?

– Она ведет себя как взрослая. Хочет от чего–то защитить свою мать и брата.

– Может быть, от нас?

– Может быть, – согласился Уиллоус. – Ты что–нибудь выудила из нее, когда вы были в кухне?

– Да. То, что у них сломался автоматический дефростер в холодильнике.

Уиллоус повернул направо на Оук–стрит, в сторону города.

– Почти все куклы у моей сестры были блондинки или рыженькие, но моя любимая была брюнетка с карими глазами.

– Как я? – спросила Паркер.

– Нет, как моя мама, – улыбнулся Уиллоус.