Текст книги "Горячие дозы (сборник)"
Автор книги: Лоуренс Гоуф
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 37 страниц)
Этот феномен был известен всем паталогоанатомам под названием «гравитационное стекание». Иными словами, это синяки, или трупные пятна, проступающие на необработанном трупе вследствие медленного стекания крови в нижние части тела.
Когда работник морга открыл ящик из нержавеющей стали, содержавший останки неопознанного мальчика, которого Паркер обнаружила в задней части угнанного фургона «Эконолайн», Уиллоус сразу заметил, что на нем почти не было трупных пятен. В этом не было ничего удивительного. Из семидесяти двух ножевых ран, которые были нанесены жертве, три задели основные артерии, и умирающий мальчик был почти лишен крови.
Уиллоус наклонился, стянул бледно–голубую прорезиненную простыню, которая покрывала тело, и обнажил сделанный работником морга V–образный надрез на предплечье.
За первые несколько часов после смерти человека температура его тела падает примерно на три градуса в час. Затем постепенно скорость тепловых потерь замедляется до одного градуса. Мальчик мертв более тридцати шести часов, и потому его труп был таким холодным, будто бы выдержан в морге, где постоянная температура – тридцать восемь градусов по Фаренгейту. Уиллоус, разглядывая надрез, сделанный в морге, обнаружил немного ниже крошечный голубой полукруг.
– Надеешься найти что–нибудь особенное? – спросила Паркер.
– Да. Ты знаешь, что такое Смурф?
Паркер кивнула и улыбнулась.
– Маленький герой мультфильмов ярко–голубого цвета.
– Ты его поклонница?
– Иногда по субботам я хожу завтракать к моей сестре. Пока она готовит оладьи, я смотрю с ее маленькой дочкой по телевизору фильмы со Смурфом.
Уиллоус еще раз нагнулся, чтобы заглянуть в лицо мальчика. Глаза у него оказались светло–зеленые. Он оттянул верхнюю губу, открыв крупные белые зубы, которые уже видел однажды на черно–белой фотографии, найденной в шортах Наоми Листер.
Прорезиненная простыня издала слабый шелестящий звук, когда он набрасывал ее обратно на тело мальчика. Сначала она, правда, надулась подобно парусу, а затем мягко окутала тело.
– Ты достаточно хорошо знаешь Эдди Оруэлла? – неожиданно спросила Паркер.
– Да, я провел с ним некоторое время.
– В пятницу ночью мы с Эдди были в парке в этом ресторане. Понимаешь, о чем я говорю?
– Нет, – ответил Уиллоус, – не уверен.
– Так вот, когда я врезалась в этот фургон, выезжая с места парковки, – Паркер сделала паузу, – знаешь, что я подумала, когда увидела там мальчишку?
– Нет, а что?
– Решила, что это шутка, вернее, глупая шалость, придуманная Эдди Оруэллом с его глупыми дружками из порочных побуждений. Может, они заплатили мальчишке несколько долларов и, отбив горло у бутылки с кетчупом, полили им вокруг, а сами затаились в кустах, чтобы посмеяться надо мной.
Уиллоус, слушая Паркер, продолжал осматриваться вокруг и вдруг обнаружил большой коричневый бумажный пакет. Открыл его, перевернул вверх дном и вытряхнул содержимое – очки, носки, рубашку бананового цвета и белые льняные брюки. Хлопья спекшейся крови упали на прорезиненную простыню, когда он разбирал одежду. Затем, вытащив ручку и записную книжку, записал размеры одежды и марки.
– Но, – продолжала между тем Паркер, – вскоре я поняла, вокруг никакой не кетчуп, а настоящая кровь, рядом мертвый мальчишка, которому не было еще и тринадцати.
Уиллоус сунул одежду обратно в сумку и положил в ящик на нейлоновых роликах.
– Парень потратил все свои последние деньги на наш ужин, – сказала Паркер, – и за это получил еще и взбучку.
Уиллоус улыбнулся.
– Иногда, когда Шон падал, – сказал он, – и ушибался, я сердился на него за его беззаботность. Но настоящая причина моего раздражения заключалась в том, что моему сыну было больно, а я ничем не мог ему помочь. А ты что же, все еще сердишься на Эдди?
– Нет, конечно, но теперь не успокоюсь, пока не смогу пригвоздить ублюдка, который убил мальчишку.
– А заодно и подругу этого мальчишки, – добавил Уиллоус.
Паркер удивленно уставилась на него.
– Пойдем выпьем кофе, Клер, – сказал Уиллоус, – и я все объясню тебе.
У Дэнни на Баррэд улыбающийся официант, с круглым лицом, усеянным бледно–оранжевыми веснушками, провел их в кабинет подковообразной формы, расположенный у окна. Уиллоус заказал кофе и пончики с джемом. Паркер подумала и попросила еще и чая с лимоном.
По залитой солнцем улице мимо проехал туристский автобус, прибывший из Лондона. Он был большой, красный, как пожарная машина, двухэтажный. Паркер искоса смотрела на солнечные зайчики, прыгавшие по блестящим окнам автобуса. Люди, сидевшие в автобусе, поглядывали на нее с интересом. Она подавила в себе желание помахать путешественникам, так как знала, что Уиллоус не одобрит подобного игривого жеста.
Официант вернулся с чайником. Паркер кивком поблагодарила его. Она любила чай горячий и крепкий. Выудив из чашки ломтик лимона, она с удовольствием съела его.
– Витамин С, – сказала она Уиллоусу, который наблюдал за ней.
Уиллоус налил сливки в кофе. С помощью ножа и вилки разрезал пончики. Именно так поступал детектив Норм Барроуз. Первый раз увидав, что Барроуз ест пончики с джемом, пользуясь ножом и вилкой, Уиллоус подумал, что он пытается продемонстрировать хорошие манеры. Но как выяснилось, Барроуз ничего не демонстрировал, а просто поступал так, как привык с детства.
Закончив еду, Уиллоус знаком попросил у официанта еще кофе, прикоснулся к губам бумажной салфеткой, потом скатал ее в шарик и только после этого рассказал Паркер об утонувшей девушке, голубой татуировке на ее руке и трех двадцатидолларовых банкнотах, обернутых вокруг черно–белой фотографии мальчика, лежавшего теперь в морге.
– А что думает по этому поводу местная полиция? – спросила Паркер, когда Уиллоус закончил.
– Смерть от несчастного случая. Наоми Листер пошла купаться, ударилась головой о камень и утонула. Удобная и простая мысль. Ни беспорядка от нее, ни суеты.
– Они что же, думают, что она была там, в горах, одна? Но ведь с ней был друг, верно?
– Это лишь предположение.
На тарелке Паркер еще оставались два толстых ломтика лимона.
Она взяла еще один, откусила и жевала медленно, смакуя. Проглотив лимон, она сказала:
– Думаешь, что ее кто–то утопил, а затем поехал в город и убил мальчика?
– Нет, – сказал Уиллоус, – этого я не думаю.
Паркер помолчала и затем спросила:
– У нее действительно был друг? Во всяком случае полиция, по–видимому, ищет кого–то конкретного?
– Ее отец сказал, что она готова была пойти с любым. Но ни одного настоящего парня у нее вроде не было. Он также упомянул, что она жила здесь, в Ванкувере, целый год или около того.
– И что она здесь делала, он знал?
– Нет. – Уиллоус вилкой счистил джем с тарелки. – Но что бы она ни делала, почему–то имела кучу денег.
– Проституция, – сказала Паркер твердо. – Если мы порасспрашиваем прохожих на улице, то обязательно найдем ее друзей.
– Это было бы прекрасно, – ответил Уиллоус. – Честно говоря, мне бы хотелось поскорее развязаться с этим делом. – Он подозвал официанта и попросил телефонную книгу.
– А мне еще кипятку, пожалуйста, – сказала Паркер, – и еще два ломтика лимона.
Официант вернулся с телефонной книгой, кофейником, наполненным свежим кофе, и большим лимоном на блюдце. Он поставил лимон перед Паркер и налил кофе Уиллоусу. Уиллоус добавил в кофе сливки. Паркер взяла лимон, и, пока Уиллоус листал страницы телефонной книги, давила и мяла его.
– Что ты ищешь? – наконец спросила она.
Указательный палец Уиллоуса двигался по страницам книги сверху вниз. Наконец он вырвал одну страницу, сложил ее и, спрятав в карман, захлопнул телефонную книгу.
– Во всем городе есть только три кабинета, где делают татуировку, – сказал он. – Два из них находятся на Хастингс, третий – в шестисотом квартале Дэви.
Паркер кивнула.
Большинство «мальчиков для развлечений» слонялись, как известно, по центру города, на Дэви. Хотя ни Клер, ни Уиллоус не особенно верили в удачу, они не могли не почувствовать некоторого оптимизма.
– Я позвоню в департамент в Сквемиш и передам им по проводам фотографию татуировки Смурфа, которая была обнаружена на руке Наоми Листер, – сказал Уиллоус.
– Не уверена, что это поможет нам, – ответила Паркер. – Думаю, в этих кабинетах татуировки не регистрируют посетителей. Заходит кто хочет и платит наличными за услуги.
– Наверное, ты права, – признал Уиллоус. – Но проверка ведь не займет много времени.
– И еще кое–что, связанное с улицей. Мы передадим по телеграфу снимки, сделанные в морге. Мертвые проститутка и мальчик для развлечений должны помочь выявить виновных.
Уиллоус взглянул на часы. Улица еще не начала пробуждаться.
Паркер, читая его мысли, спросила:
– Что ты сейчас собираешься делать, есть какие–нибудь планы?
– Пока что планирую купить несколько жевательных резинок, – сказал Уиллоус. Он протянул руку за счетом. – Я угощаю, Клер.
Паркер поблагодарила без особого энтузиазма, про себя решив, что в следующий раз обязательно заплатит по счету сама.
В пяти кварталах между Броутоном и Баррэд было восемь бакалейных магазинов, один супермаркет и дюжина ночных клубов, секс–магазинов и закусочных. Семь из восьми магазинов торговали журналами, которые были обнаружены в фургоне. Уиллоус и Паркер спустились по одной стороне Дэви и вернулись по другой, покупая в каждой бакалее по одной упаковке жвачки без сахара, требуя от продавцов квитанцию об оплате. Квитанция из шестого по счету магазина, который они посетили, соответствовала ксерокопии той что была найдена в фургоне. Квитанция была оттиснута на кусочке тонкой белой бумаги, размером два на два с половиной дюйма. Сверху были четыре короткие вертикальные полоски. За полосками шли звездочки, за которыми следовали цена жвачки, заглавная буква «А» и знак «плюс». Строчкой ниже повторялись звездочки и цена, но на этот раз за ценой следовала заглавная буква «Т», четырехзначный номер и, наконец, дата.
Девушка за прилавком была китаянкой. Она выглядела испуганной и смущенной. Паркер успокаивающе улыбнулась девушке, представилась, затем представила Уиллоуса и заодно спросила, как зовут саму девушку.
– Черил, – ответила девушка, не спуская глаз с полицейского значка Уиллоуса.
– В прошлую пятницу, – сказала Паркер, – кто–то заходил сюда и купил четыре развлекательных журнала. – Она назвала журналы. – Вы помните эту покупку?
– Извините, нет, – ответила девушка, покачав головой. – Хвостик ее волос дрогнул. – Как этот человек выглядел? – спросила она. – И кто он – мужчина или женщина?
– Мы не знаем, – ответил Уиллоус. – Скорее всего мужчина, но мы в этом не уверены.
– В какое время он заходил?
– Скорее всего вечером. А что, разве это имеет значение?
– Мы открываемся в десять утра и не закрываемся до полуночи. – Она помолчала, размышляя, затем сказала: – Думаю, было бы лучше, если б вы поговорили с моей бабушкой. – Она заперла кассу и опустила ключ в карман. – Я пойду посмотрю, проснулась ли она, и сразу же вернусь, хорошо?
– Конечно, – согласилась Паркер.
– Жвачка? – спросил Уиллоус, протягивая ей пачку.
Паркер отрицательно покачала головой.
Уиллоус снял обертку с трех розовых полосок и положил их в рот, сосредоточенно пожевывая.
– Вкус так же хорош, как и звуки, которые ты издаешь? – спросила, улыбаясь, Паркер.
И в это время появилась бабушка. Она была одета в бесформенное черное хлопковое платье и черные парусиновые кроссовки. Ее волосы на затылке были стянуты в пучок, кожа гладкая и туго натянута, только около рта и глаз сборились мелкие морщинки. Уиллоус не мог сказать, сколько ей лет, но был уверен, что она была намного старше всех, кого ему приходилось встречать. Он представил себя и Паркер, показав свой значок. Старушка внимательно его осмотрела, кивнула и улыбнулась быстрой застенчивой улыбкой, обнажив множество золотых коронок. Черил вынесла складной стул и помогла бабушке сесть, поддерживая ее.
– Она очень плохо говорит по–английски, – сказала Черил, – я буду переводить, если позволите.
– Прежде всего спросите ее, помнит ли она человека, которому продала журналы, – сказал Уиллоус.
– Да, я уже сделала это. Она сказала, что помнит и очень хорошо.
– Может ли она описать покупателя?
– Это был мужчина, – ответила Черил. И, повернувшись к бабушке, проговорила что–то скороговоркой на мандаринском наречии, полном согласных.
Старая женщина собиралась ответить, когда два малыша – мальчик с сестрой, которую он тащил за собою, – оба с грязными ручонками, полными мелких монет, подошли к прилавку купить виноградный коктейль. Пока совершалась продажа, расследование приостановилось. Уиллоус помог сбить слабые коктейли для ребят, глядя на смесь с подозрением и беспокойством.
Когда дети ушли, бабушка вернулась к разговору. Она говорила несколько минут, часто останавливаясь, чтобы восстановить дыхание и подумать. Когда она наконец закончила свой рассказ, девушка задала ей еще несколько вопросов, а затем повернулась к Уиллоусу и Паркер.
– Она думает, что мужчина, который вас интересует, пришел в магазин через несколько минут после девяти. Она говорит, что он был не очень высокий, возможно, пяти футов с небольшим. Четыре больших золотых кольца были у него на правой руке и три таких же кольца на левой. У него очень светлые, водянистые голубые глаза. Такое впечатление, что он либо собирался или только кончил плакать. И в то же время он не казался печальным. Наоборот, веселым.
– Может ли ваша бабушка сказать нам, во что он был одет?
– Темно–зеленые брюки. Без пиджака. Белая рубашка, очень мятая, которая требовала глажки. И яркий галстук. Красный, голубой, оранжевый…
– Она заметила и обувь?
– На нем не было туфель. Он был босиком и ходил прихрамывая.
Уиллоус оторвался от записной книжки, переспросив:
– Он хромал? Она в этом уверена?
Быстрый обмен фразами по–китайски.
– У него, видимо, болела правая нога.
Пока Черил говорила, бабушка недовольно смотрела на Уиллоуса. Уиллоус выдавил улыбку.
– Спасибо, – сказал он и сделал запись в книжке. – Вы сказали, что он был не очень высокий. А скажите, он был толстый, тонкий?…
– Моя бабушка сказала, у него были очень узкие плечи, широкие бедра, короткие и толстые ноги. Он выглядел как груша, балансировавшая на двух сосисках.
Уиллоус улыбнулся. Глаза старой дамы светились умом. Он заподозрил, что она владела английским гораздо лучше, чем думала внучка.
– Как он расплатился за журналы?
– Двумя новыми двадцатидолларовыми банкнотами.
– Может, эти банкноты еще в кассе?
Девушка покачала головой.
– Мы подсчитываем деньги ночью, как только закрываемся. И все банкноты больше десяти отправляем в банк.
Уиллоус задал еще несколько вопросов:
– Имел ли человек видимые шрамы? Говорил ли с акцентом? Было ли что–нибудь необычное в его манере держаться?
Он и не предполагал, что они смогут получить так много сведений от старой женщины. Спросил девушку, можно ли воспользоваться телефоном, чтобы вызвать полицейского художника. Пока Паркер набирала номер, Уиллоус обратился к девушке:
– Ваша бабушка поразила меня. Она что же, так хорошо помнит всех покупателей?
– Бабушка испугалась этого человека, – сказала Черил после еще одной короткой беседы на мандаринском наречии.
– Почему?
– Он стащил упаковку мятных таблеток. И она испугалась, что он может попытаться ограбить кассу.
– Почему же она не вызвала полицию?
– Он не заметил, что она видела, как он брал таблетки. А она, взяв с него деньги и за украденные таблетки, успокоилась.
Бабушка наблюдала, как Паркер набирает номер, и Уиллоус готов был поклясться, что она запомнила его. Такая удивительная наблюдательность встречалась не часто, ну, может, одна на миллион.
До сих пор удача, казалось, сопутствовала им.
Глава 16Рано утром следующего дня худой парень, которого Юниор впервые увидел на кухне, готовил сервировочный столик для завтрака. Миша пыталась помочь ему, а потом села между Юниором и Феликсом.
У Миши на тарелке лежали несколько небольших розовых кусочков свежей рыбы и темно–зеленые листья растения, которого Юниор никогда прежде не видел. Он решил, что если ему предложат его попробовать, то он отдает их девушке из Игнасио. Худой парень не отрывал взгляда от женщин. Он смотрел на них, даже когда разливал кофе в тонкие белые фарфоровые, почти прозрачные китайские чашки.
Юниор выпил немного кофе и откусил кусочек торта. Ему предлагали рубленое мясо с хлебом из непросеянной муки, бекон и яичницу–болтушку с белым вином, посыпанную красным стручковым перцем, но храп Феликса лишил его аппетита.
– Если ты не будешь есть бекон, я могу его взять? – спросила малютка из Игнасио.
– Конечно, – сказал Юниор. Плечо девушки коснулось его, когда она наклонилась, чтобы проткнуть вилкой кусочки бекона.
Юниор, скользнув руками под простыню, погладил ее бедро.
– Что бы сказал твой отец, если бы увидел нас сейчас? – поинтересовался он.
– Мой отец в Германии.
– Да, я знаю.
Пальцы Юниора перебрались в гущу ее пушистых волос.
– Но все–таки, что бы он сказал, а?
Девушка засмеялась.
– Он пришел бы в ужас. Именно в ужас!
– Объясни, почему ему доверили управлять «першингом–2»? Он из тех, кто готов нажать кнопку, верно? Иначе почему?
– Я плохо разбираюсь в политике, – сказала девушка.
– Я люблю тебя такой, какая ты есть, – сказал Юниор. Он поднял серебряный кофейник и налил себе вторую чашку кофе.
– Наслаждаетесь завтраком? – спросил, очнувшись от сна, Феликс.
Юниор смог только кивнуть, так как рот его был полон горячего кофе.
– Это замечательно. Но чем бы ты ни занимался, тебе не избежать полета.
– Какого полета?
– На СР–412 из Лос–Анджелесского аэропорта, – сказал Феликс. – Надо быстро собраться, чтобы попасть на место за пару часов.
– Но куда я полечу, скажи, ради Христа?
– Хочу, чтобы ты посетил мой дом, – ухмыльнулся Феликс.
– Зачем?
– Снимешь покрывала с мебели. Откроешь окна и впустишь свежего воздуха. Зальешь воду в бассейн. Заполнишь холодильник запасами еды и выпивки, поставишь пару ведер мороженого в морозильник. – Он снова улыбнулся. – Да ты и сам знаешь, что делать. Ты же занимался этим не раз.
– Два часа! – воскликнул Юниор. – Но я никак не смогу за это время сделать все, что ты перечислил.
– Когда закончишь приводить дом в порядок, вызови Мэнни Каца. Встретив его, скажи, что он получит конверт.
– Какой конверт?
– Он под твоей тарелкой. – Феликс печально покачал головой. – Что с тобой? У тебя астигматизм?
– Со зрением у меня все в порядке, – ответил Юниор, мрачно взглянув на тарелку остывающей пищи.
Миша поняла, что Юниор обижен. Она игриво погрозила Феликсу пальцем. И чтобы ободрить Юниора, сжала его руку и предложила кусочек свежей рыбы.
– Грубый маленький ублюдок, – сказал Феликс, когда Юниор вышел из комнаты.
…Юниор получил место у окна, единственное оставшееся в кассе место. Обычно салон первого класса был пуст, но на этот раз почему–то был заполнен молодыми людьми в тройках и смеющимися женщинами, одетыми в белые блузы и бледно–голубые плиссированные юбки. Юниор остановил проходившую мимо стюардессу, спросив, что происходит. Ближайший к нему пассажир оказался знаменитым телевизионным евангелистом, а кроме него – певцы, писатели, танцоры и другие популярные личности.
– Когда откроется бар, – спросил Юниор, – смогу я получить двойной «Чивас» со льдом?
– Несомненно, – ответила стюардесса.
– Как долго вы намерены оставаться в салоне?
– Не долго, – ответила стюардесса и устало улыбнулась. – Предпочитаете подушку или журналы?
– Ни то, ни другое, – ответил Юниор. – Хочу выпить.
Настроение у него было далеко не жизнерадостное. Женщина в простой белой блузке и бледно–голубой юбке сидела в кресле рядом с Юниором. Не дождавшись красного сигнала, она пристегнула ремень безопасности. Юниор выглянул в окно. В стекле отразилась улыбающаяся соседка по креслу. Приглядевшись, он увидел стоявший на соседней взлетной полосе «Боинг» – 747 японской авиакомпании. Юниор сосчитал отверстия форсунок с тем же ощущением страха и ужаса, которые он пережил однажды, пересчитывая отверстия в потолке кабинета зубного врача, к которому попал впервые.
Закончив один раз считать отверстия, он пересчитал их снова, чтобы быть уверенным, что не ошибся. Женщина все еще наблюдала за ним, улыбаясь. Он ощущал запах ее духов и чувствовал тепло, исходившее от нее.
– Я никогда прежде не летала, – сказала она. – Это мой первый полет.
– О, неужели? – ответил Юниор. – Как интересно!
– Немного волнуюсь, – сказала женщина. – Но кто бы не волновался на моем месте?
Юниор посмотрел на нее взглядом, которым смотрел на удава в зоопарке в Сан–Диего.
– Вы верите в Бога? – вдруг спросила женщина.
– Если хотите, я покажу вам, во что я верю, – сказал Юниор. Он открыл крокодиловый бумажник и, взмахнув перед лицом платиновой кредитной карточкой, сказал: – Удобная штука!
– В деньгах – все истоки зла, – строго сказала женщина. Говорила она скучно, монотонно, словно читала молитву.
– Чепуха! – сказал Юниор. – Блеск монет решает все проблемы!
Полчаса спустя они взлетели. К тому времени, когда самолет достиг предельной высоты, Юниор выпил три двойных порции виски. На маленьком экране, вмонтированном в спинку переднего кресла, шел кинофильм с Чарльзом Бронсоном. Юниор вызвал стюардессу с зелеными глазами и ярко–красными ногтями и, крепко держа ее за руку, заказал еще две унции скотча и пару наушников. Стюардесса кивнула, энергично пытаясь высвободить свою руку.
Юниор удобнее устроился на сиденье. Позади него проповедница тихо читала Библию. Волна гнева и негодования накатывалась на него каждый раз, когда она переворачивала страницу. Но не это было главным. Раса, вероисповедание и цвет кожи – для него ничего не значили. Свобода во всем – вот главное! И пусть сливки поднимаются наверх! Он выпил еще немного скотча и вытер подбородок тыльной стороной ладони. Глаза Бронсона на экране сузились, а через минуту его изображение на экране с большими хромированными автоматами в каждой руке затуманилось.
Юниор заморгал, пытаясь сосредоточиться. Звуки выстрелов все еще раздавались в его затуманенной голове, о чем–то кричала в фильме девушка.
И ему захотелось, чтобы легкомысленная девчонка из Игнасио села ему на колени. Тогда все было бы прекрасно.
