Текст книги "Горячие дозы (сборник)"

Автор книги: Лоуренс Гоуф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 37 страниц)

Глава 12

Дом Росситера находился в трех милях от города и в полумиле от шоссе, в самой середине расчищенного участка леса, окруженного смесью лиственных, еловых и кедровых деревьев. Дом был небольшой, несколько больше коттеджа, имел слегка наклонную крышу и широкое крыльцо. Двери и наличники были выкрашены в веселый оранжевый цвет. Не успел Уиллоус выйти из машины, как дверь открылась и на крыльцо вышла стройная женщина в серой футболке и белых шортах.

– Кэти, – сказал Росситер, – это Джек Уиллоус. Джек, знакомьтесь с моей единственной настоящей любовью.

Кэти улыбнулась. У нее были длинные черные волосы, живые зеленые глаза и кожа, которую чаще можно увидеть в рекламе мыла, чем в реальной жизни.

Уиллоус улыбнулся в ответ. Зеленые глаза на мгновенье остановились на нем, откровенно оценивая. Затем Кэти отвернулась и повела их в прохладу дома.

Когда глаза .Уиллоуса привыкли к полутьме, он обнаружил, что находится в гостиной. Узорчатый ковер. Сосновый паркет, натертый воском, блестел, отражая большой каменный камин. Он прошел за Росситером и Кэти еще через одну комнату мимо продавленного дивана, пары обтрепанных кресел и кофейного столика, погребенного под грудами журналов «Нэйшнл джиографик». Росситер, извинившись, нырнул в открытую дверь единственной в доме спальни. Уиллоус заметил, что постель была застелена, а на бюро стояла ваза с желтыми цветами. Он почувствовал короткий, но острый приступ тоски по дому.

Ванная комната находилась в задней части дома и была отделена от кухни узким коридором. Кэти протянула Уиллоусу стопку полотенец.

– У вас есть всего десять минут, – сказала она, – потом вода кончится.

Уиллоус поблагодарил, протиснулся в крохотную ванную и закрыл за собой дверь. Старомодная раковина с тумбочкой, сборный душ из пластмассовых трубок и плетеная корзина для грязного белья. Вот и вся обстановка ванной. Уиллоус стоял на небольшом кусочке свободного пола. Пристроив полотенце на краю раковины, он разделся, встал в ванну и включил душ. Вода обтекала его ноги. Услышав, что дверь распахнулась, он рывком задернул занавеску.

– Одежда, – сказал Росситер и быстро закрыл за собой дверь.

На полочке возле душа оказался кусок мыла и тюбик шампуня. Уиллоус помыл голову и густо намылился. К тому времени, когда он уже ополоснулся, вода в душе сделалась холодной. Он завернул краны и отодвинул занавеску. На корзине для белья Росситер оставил для него светло–голубую рубашку, линялые джинсы и трусы в запечатанном пластиковом пакете. Уиллоус насухо вытерся, оделся и босиком прошлепал на кухню.

Росситер сидел за столом и чистил картофель. На столе перед ним стояла открытая бутылка пива. Ножом он указал на бутылку, а потом на холодильник.

– Возьмите себе.

– Спасибо. – Уиллоус открыл холодильник и достал бутылку светлого пива.

– Вы не против, если мы поедим дома, а не пойдем в город? – спросил Росситер.

– Нет, конечно, нет. Чем могу помочь?

– Не знаю, по–моему, ничем. Может, у Кэти есть какие–нибудь мысли на этот счет.

Уиллоус вытащил стул и сел за стол. Он откинулся на стул и начал потягивать пиво, глядя, как Росситер режет картофель. Дверь кухни открылась, и вошла Кэти. В руках у нее была куча овощей. Она быстро взглянула на Уиллоуса и сказала:

– У вас усталый вид. Почему бы вам не полежать до обеда в гостиной?

Уиллоус заколебался.

– Или вы предпочитаете чистить картофель? – спросил Росситер.

– Это было бы правильнее, – сказал Уиллоус, – но я все же займу кушетку.

Он лежа прикончил банку пива и прочитал большую часть статьи о судьбе слонов в Кении, когда в гостиную вошла Кэти.

– Обед на столе, – сказала она, поклонившись.

…Они пили терпкое итальянское красное вино и заедали картофелем, жаренным в масле, зеленым салатом и толстым бифштексом. Мясо было темное, гранулированное. Это не говядина. Уиллоус с полным ртом поднял удивленный взгляд от тарелки.

Росситер словно ждал этого вопросительного взгляда. Он поднял руки над головой и, изобразив оленьи рога, усмехаясь, посмотрел в окно, в сторону гор.

На десерт был домашний черничный пирог и ванильное сливочное мороженое, которое они запивали кофе из глиняных кружек. Когда кофейник опустел, Росситер достал вторую бутылку вина. Захватив вино и рюмки в гостиную, Кэти поставила на проигрыватель фортепьянный концерт Моцарта. Поговорили о музыке, а затем Уиллоус рассказал, что узнал о судьбе слонов в Кении. Беседа текла неторопливо, с паузами, которые не казались ни вынужденными, ни неловкими. Наконец Росситер завел разговор о Дики, ранившем безоружного парнишку. Уиллоус растерялся, не зная, что сказать. Хотя на стороне Дики был закон, морально он был, конечно, не прав. Но что он мог посоветовать Росситеру? Закрыть глаза на произошедшее или уйти в отставку в знак протеста.

– А вам приходилось в кого–нибудь стрелять? – спросил Росситер. После вина он произносил слова не достаточно четко. И Уиллоус понял, что тот опьянел.

– Раза два.

– А я не знаю, способен ли на такое, – сказал Росситер. – Это звучит, наверное, странно, но я действительно не знаю.

– Иногда наступает такой момент, когда нет времени раздумывать над этим. Срабатывает мгновенная защитная реакция.

– А если вы, совершив ошибку, нападете на того, кто этого не ожидал? Тогда что? Вы не станете беспокоиться об этом человеке?

Уиллоус вежливо улыбнулся.

– Нет, я обычно беспокоюсь о другом.

Уровень вина в бутылке медленно опускался, окна темнели. Уиллоус широко зевнул и извинился. Кэти вышла из комнаты и вернулась с подушкой и простынями, завернутыми в шерстяное одеяло. Росситер нетвердо встал на ноги и, пожелав всем доброй ночи, покинул комнату. Кэти нагнулась и неожиданно поцеловала Уиллоуса в щеку.

Оставшись один, Уиллоус устроил себе постель на диване. Потом выключил свет и разделся. Он слышал, как из кухни доносился звон моющихся тарелок и громкий шепот Кэти, которая, как понял Уиллоус, считала, что Росситер не должен был спрашивать у него, стрелял ли он когда–нибудь. Уиллоус, внутренне не согласившись с ней, закрыл глаза и сразу погрузился в глубокий, без каких бы то ни было видений сон. Проспал он двенадцать часов, а когда проснулся, дом был пуст. На кухонном столе лежала записка, сообщавшая, что Кэти уехала за покупками в Сквемиш, а Росситер ушел на дежурство.

Одежда Уиллоуса висела на веревке для белья. Он оторвал кусочек от газеты и, написав на нем слова благодарности, вышел на задний двор и торопливо оделся. Он не хотел признаться даже себе, но по некоторым причинам ему хотелось уйти прежде, чем вернется Кэти.

В город он приехал во второй половине дня. Воздух в квартире был застоявшимся. Он отпер и отодвинул стеклянную дверь, ведущую на маленький балкончик. С океана дул прохладный бриз, донося запах рыбы, чипсов и подсолнечного масла.

Он вышел на кухню и поставил кипятить воду для кофе. На буфете лежала буханка нарезанного, довольно безвкусного хлеба, впрочем, в сезон и он на прилавках не задерживался. Уиллоус осмотрел холодильник, нашел брикетик сыра и дюжину яиц и не смог вспомнить, когда купил яйца, но сыр выглядел нормально. В холодильнике обнаружился еще и маргарин, и можно было сделать сандвич.

Вскоре засвистел чайник. Уиллоус выключил газ и залил кипящей водой кофе. Чувствовал он себя не лучшим образом. И хотя это противоречило здравому смыслу, пошел в спальню и позвонил жене. Телефон прозвонил уже девять раз, никто не ответил, но Уиллоус продолжал слушать гудки, представляя, как жена в саду срезает цветы старыми ножницами для воскресного стола. Это всегда делала ее мать, и теперь это превратилось в ритуал, к которому Шейла пыталась приучить и детей. Что же, подумал он, это создавало ощущение продолжения жизни.

Когда жена наконец ответила, чувствовалось, что она бежала, бросив большие ножницы и собрав в охапку белые гвоздики.

Он сказал:

– Привет.

Возникла пауза.

– Джек, это ты? Я думала, ты не вернешься до завтра. Ты в порядке?

– Я решил вернуться пораньше. Вот и все. – Опять пауза. – Как ты, Шейла?

– Я – прекрасно! Просто прекрасно.

– А Энни и Шон?

– Нормально. Слушай, ты уверен, что с тобой все в порядке?

– Абсолютно. Как никогда. Скажи мне, Шейла, ты была в саду?

– Нет, почему ты так решил?

– Ты раздражена и задыхаешься, вот почему.

Шейла засмеялась. Немного застенчиво, как отметил Уиллоус.

– Я была в кабинете. Делаю перед телевизором приседания, мечтаю переплюнуть Джейн Фонду, можешь себе представить?

– Что же в этом удивительного? – сказал Уиллоус.

– Как рыбалка?

– Не так хороша, как хотелось бы.

– Работа?

– Всегда одинаковая. Ничего не меняется. – Что заставило его сказать это?

Потом они немного поговорили о саде, ежегодном засилии сорных трав. Уиллоус был готов попрощаться, когда Шейла напомнила ему, что дети планировали провести следующий уик–энд с ним.

– Это осталось в силе? – спросила она.

Он заверил, что да, конечно. Она сказала, чтобы он заботился о себе, и принялась рассказывать какую–то историю, будто давала ему понять, что у нее было сколько угодно времени для разговора. Но Уиллоус, дождавшись паузы, сказал: «До свидания» – и осторожно повесил трубку. В комнате стало очень тихо. Он понял, что во время его отсутствия сигнализация была отключена. Устанавливая ее с помощью часов, он плотно завел часовую пружину.

Зазвонил телефон. Звук оказался неестественно громким и пронзительным. Уиллоус поднял трубку, предполагая, что Шейла хотела еще что–нибудь сказать ему.

– Я думала, ты вернешься только завтра, – в трубке раздался голос Клер Паркер.

– Тогда почему звонишь сегодня?

– Интуиция. Что ты думаешь об этом? Ведь и в самом деле она постоянно живет в нас.

– Как пищеварение.

– Тебя интересует случай убийства, которое несколько отличается от обычного?

– Где ты сейчас?

– На Мэйн–стрит. Через полчаса у меня встреча с Бредли.

– Увидимся там, – сказал Уиллоус.

Паркер повесила трубку. Уиллоус сел на край кровати с молчавшим телефоном в руках. Он никогда не пропускал уик–эндов с Энни и Шоном. Почему Шейла нашла нужным контролировать его планы? Возможно, потому, что одновременно строила свои? Не то чтобы это было его делом, но почему она вдруг почувствовала себя вынужденной заняться аэробикой по методу Джейн Фонды? Почему именно теперь она захотела быть в форме?

Уиллоус почувствовал внезапный укол ревности, острый спазм страха.

Глава 13

Юниор бесцельно слонялся по большому дому, засунув руки в карманы. Когда врубил свет, понял, что голоден, и последовал по следу запахов на кухню. Худой парнишка, один из родственников Миши, в костюме для кунг–фу, нагнулся над печкой. Невозможно было сказать, сколько ему лет, – да это и не имело значения. Он большой деревянной ложкой мешал бесцветную смесь из лапши и небольших кусочков волокнистого мяса в кастрюле из нержавеющей стали. Юниор, заглядывая из–за плеча парнишки в кастрюлю, решил, что пища пахла лучше, чем выглядела.

Отойдя от печи, Юниор рывком открыл дверь холодильника. Удача! Там была большая миска сандвичей с крабами, которые остались от завтрака, и открытая бутылка «Роберта Мондави». Юниор вытащил пробку зубами. Сандвичи были крошечными, без корочек и странной формы. Он съел шесть из них, запивая каждый глотком вина. Никого не было ни в рабочем кабинете, ни в гостиной, ни в столовой. Никого не было и в уборной. Никого на теннисном корте и в шестифутовом бассейне. Юниор вышел на переднюю террасу. Почесал свой загорелый нос, взглянул на океан и поднялся по лестнице на верхний этаж. Он был в белых кожаных босоножках, мешковатых белых шортах и рубашке, разрисованной пальмовыми деревьями и ручными гранатами, которые легко было принять за ананасы. Босоножки на толстой подошве не производили шума, но Феликса насторожил щелчок задвижки, и его слезящиеся глаза были повернуты к двери.

– Как дела, Феликс? – усмехнулся, входя, Юниор. – Надеюсь, я никого не разбудил?

Феликс вытер слюну с подбородка. Он зевнул, и сон сразу пропал. Юниор наблюдал, как тот собирался сесть, но не попытался помочь так как костлявые руки и ослабевшее тело Феликса утонули в горе подушек. Зубные протезы Феликса лежали в стакане, стоявшем на ночном столике. Он пролил немного воды, когда вставлял их и доставал из стакана. Когда зубы были прочно поставлены на место, он подарил Юниору слюнявую улыбку.

– Рад видеть тебя, приятель.

– Не думаю, что заслужил столь приветливую встречу, – сказал Юниор, закрывая за собой дверь.

– Тихо! – прошипела Миша.

Юниор посмотрел на нее так, будто она была косточкой, застрявшей между двумя передними зубами. Она лежала на противоположной стороне огромной тахты и смотрела японский фильм на экране, свисавшем с потолка. На голове у нее были наушники «Сони», а руки обнимали спящую рядом девушку. Юниор не мог видеть ее лица. И потому не мог с уверенностью сказать, что знал ее.

– Прямая передача из Осаки, – пояснил Феликс, показывая на экран морщинистой рукой. – На крыше я поставил одну из больших антенн.

Он замолчал на минуту, тяжело задумавшись, и затем в сердцах пнул подушку.

– Эта чертова штука имеет название, но я не могу его вспомнить.

– Дерьмовая передача, – сказал Юниор.

– Я принимаю любую дрянь, поступающую со всего земного шара через спутники. Американские, французские, русские, немецкие. Есть и итальянские. – Он ухмыльнулся. – Могу смотреть вестерны с Клинтом Иствудом весь день, чувствую, что мне это нравится.

– Классно.

– И все игры, какие только можно себе представить. Не только бейсбол, хоккей, футбол и все, подобные им. Ты когда–нибудь слышал о джаи алаи?

– Ты забыл упомянуть еще игру в кегли на лужайке, – сказал Юниор. Он выпил немного «Роберта Мондави», вытер рот тыльной стороной руки и спросил: – Кто эта девушка?

Феликс пожал плечами. Простыни, сбившись вокруг талии девушки, открыли бедра. Кожа ее была достаточно темной, и Юниор предположил, что она была из числа многочисленной родни Миши или, может, одной из ее подруг. Феликс вдруг совсем сдернул простыню, и Юниор увидел крошечный белый треугольник незагоревшего тела. На каком пляже, подумал он, загорала эта девушка и в каком месте Калифорнии позволено ходить в таких крошечных бикини? Он сглотнул слюну.

– Нравится? – спросил Феликс. Он взял девушку за гладкие коричневые плечи и повернул на спину. У нее были маленькие груди и большие соски. Глаза закрыты, а губы изогнуты в пренебрежительной улыбке. Он наблюдал, как Феликс скользил своей старой рукой по ее гладкому плоскому животу и исследовал пупок концом мизинца; когда он сильно надавил на него, ресницы девушки дрогнули, она пробормотала что–то хрипло и невнятно, пытаясь повернуться на бок.

– Она надеется на твою сообразительность, – перевел Феликс.

Девушка захрапела. Феликс, схватив ее за нос, закрыл ноздри. Не просыпаясь, она слабо шлепнула его по рукам. Юниор не отрываясь наблюдал за покачиванием ее грудей.

– Ты знаешь, что случилось после обеда? – спросил Феликс. – Я перестроил свой маршрут. Двинем–ка в прекрасный канадский город Ванкувер. И еще новость. Оказывается, девочка по имени Наоми Листер утопилась в какой–то горной речке в шести милях от города.

– Кроме шуток? – спросил Юниор скучающим голосом.

– Так какое теперь у тебя мнение о Мэнни Каце, а?

– Я получил полную коробку шариков с его именем на каждом и большие пули, которые, разлетаясь, разрывают плоть на кусочки, они гораздо больше, чем лепешки гамбургера.

Феликс усмехнулся.

– Хорошо сказано!

– Мне хотелось бы ткнуть кольтом ему в глаз и нажать на спусковой крючок.

– Ты классный парень, Юниор. Я вот что тебе скажу: продуй сначала его дерьмовую голову.

Феликс похлопал по кровати.

– Тебе необходимо выпустить пар, – посоветовал он. – Почему бы тебе не присоединиться к нам?

Юниор прикончил остатки вина. Оно было теплым, с каким–то фруктовым привкусом.

– Сколько ей лет?

– Сладкие шестнадцать.

– Черт возьми!

– Нет, это действительно так. Она показывала Мише свои автомобильные права. Она сама из Игнасио.

– Где расположена база воздушных сил?

– Ее отец живет в Германии. Он из тех, кто нажимает кнопку. Добился одного из самых больших реактивных «першингов».

– Будем надеяться, что он не сойдет с ума и не направит на нас их безумную дьявольскую мощь.

Феликс снисходительно улыбнулся. Впервые Юниор, нервничая, пошутил, и они оба знали об этом. Он снова похлопал по кровати.

– Почему бы тебе не раздеться и не поздороваться с нашей новой подружкой? – улыбнулся он. – Я думаю, ты найдешь, что знакомство это достаточно приятно.

– Если она поймет, что происходит.

– Выбери лучше меня, – сказала Миша.

Юниор понял, что одно кино закончилось и начинается другое. Он взглянул на Феликса, который пристально, немигающе смотрел на него своими ничего не выражающими, темными, блестящими глазами ящерицы. Юниор опустил пустую бутылку на ковер, снял рубашку, вытянул ремень и расстегнул на шортах «молнию».

Малютка из Игнасио проснулась, и они трое наблюдали за ней.

Он сбросил босоножки. Но все еще медлил.

– Не беспокойся, – сказал Феликс. – Я только наблюдателем.

– Где я уже слышал прежде эти слова?

Феликс закатил глаза.

Юниор позволил шортам сползти. Его пенис был вялым, в складках, зато яички в полном порядке. Он двинулся вперед к кровати и растянулся во весь рост на девушке из Игнасио, целуя ее в губы.

Но в его ушах звучал говорок Миши. Она шептала что–то ему на японском языке.

– Не видел ли я тебя где–то раньше? – сказал Юниор девушке.

Миша хихикала, закрыв рот руками.

– Мы нашли ее в Лос–Анджелесе, – сказал Феликс. – Она работала в одной из этих липких вегетарианских забегаловок, недалеко от Ла–Сиенга.

– Кроме шуток? – спросил Юниор. – Это довольно забавно. – Он поцеловал девушку снова, осторожно укусив ее нижнюю губу. Она тихо застонала, но он не мог бы сказать почему.

Юниор приподнял голову, чтобы увидеть Феликса, следившего за ним через толстые широкоугольные линзы. Вспомнился его гнев, когда в первый раз подобное случилось на его глазах, и его совет: «Если хочешь выглядеть хорошо в постели, малыш, никогда не переставай улыбаться».

Глава 14

Офис инспектора Бредли находился на третьем этаже центрального полицейского управления на Мэйн, 312. Комната была небольшая, заставленная мебелью. Здесь стоял стол из вишневого дерева, на котором лежало несколько свинцово–серых карточек, черное откидное кожаное кресло и три полированных стула. Стол и кресло принадлежали персонально Бредли, по его должности и званию.

В комнате было одно окно, с рамами, закрашенными так, что их нельзя было открыть. Выходило окно на север, ближе к внутренней гавани и голубоватому массиву гор. Открывшийся вид очень напоминал почтовую открытку. Бредли отвернулся и осторожно опустился в кресло, прижав руки к слегка выступающему животу.

Над ним на тонких цепях свисали четыре неоновые трубки. В их схеме были, видимо, допущены какие–то просчеты, может, плохой контакт, но только светильники эти издавали постоянно жужжащий звук такой силы, что Бредли не мог его переносить, особенно когда чувствовал себя перегруженным или утомленным. Шум беспокоил его и сейчас. Чтобы отвлечься, он достал сигару. Паркер и Уиллоус сидели перед ним на двух полированных стульях. Зажав в пальцах сигару, Бредли спросил Уиллоуса:

– Ты читал отчет следователя, Джек?

– Да, читал.

– Тогда мне не следует объяснять, почему я выгляжу таким несчастным?

Уиллоус промолчал, тем более что Бредли, по его мнению, выглядел таким как всегда, не более и не менее мрачным.

Бредли выудил из кармана пиджака большую деревянную коробку кухонных спичек. Щелкнул по ней ногтем большого пальца.

– Посмотрите, что мы получили, – сказал он. – Бордель на колесах, временное соединение с крокодиловыми зажимами, прикрепленное к рулю, часы «Таймекс» с разбитым стеклом и стрелками, остановившимися, по–видимому, во время убийства. Сзади была кровать, и на кровати мальчик с множеством ран, одетый, как одеваются обычно мальчики для развлечений. И при нем никаких документов.

Бредли пожевал сигару.

– Под трупом мы нашли несколько кусочков кожи и чек. За исключением ножа, торчавшего из спины жертвы, никаких других вещественных доказательств. Клер и Ферли Спирс пытались выяснить, откуда взялись развлекательные журналы, ведь Спирс слег, и непонятно, что с ним случилось.

– Ветряная оспа, – сказала Паркер.

Бредли, не обратив внимания на ее слова, ослепительно улыбнулся Уиллоусу.

– Как отпуск?

– Замечательно, – ответил Уиллоус без энтузиазма.

– Все, Джек, отпуск твой кончился.

Когда Паркер и Уиллоус вышли и дверь кабинета, качнувшись, закрылась за ними, Бредли снова чиркнул спичкой и на этот раз поднес пламя к сигаре. Когда сигара разгорелась, он задул спичку и бросил ее в металлическую корзину для мусора, стоявшую позади стола.

Сигарный дым поднимался вверх к жужжащим светильникам. Он открыл верхний ящик стола, чтобы достать баночку с аспирином.

Бредли вечно терял аспирин, наверное, так же часто, как многие теряли шариковые ручки. И на этот раз в ящике его не оказалось. Как ни странно, таблеток никогда не было там, где он их оставлял. Никогда. Расстроенный, он задвинул ящик. Но понять причину отсутствия аспирина не мог. Как будто у этой чертовой баночки были ноги.