Текст книги "Кровь нуар"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

Глава двадцать первая

Мы впустили официанта – если можно так назвать того, кто доставляет в номер заказ, – поставили еду на стол. Никогда раньше не видела номера, где был бы обеденный стол нормального размера. Джейсон (номер был оформлен на него) подписал чек и выдал чаевые. Я сидела не вмешиваясь – думала. Или старалась не думать.

Сандвич с курятиной был неплох, а жареная картошка – вообще превосходна. И Джейсону, похоже, сандвич с курятиной понравился.

В прошлые времена я бы так и дала разговору умереть, но слегка повзрослела с тех пор. Хотя не оставляла мысль, что в последний раз, как я уезжала из города с одним из моих парней, это был Мика, и у нас тоже был тревожный и откровенный разговор в номере отеля. Что-то есть такое, чтобы остаться в номере наедине с кем-то из них? Или вся штука в слове «наедине»?

– В Сент-Луисе некоторые полагают, что всякий, кто постоянно бывает в моей постели, растет в силе.

Джейсон перестал жевать и посмотрел на меня. С Удивленным видом отложил вилку.

– Я хотел оставить этот разговор и дать тебе подумать о том, что я говорил.

Я покачала головой.

– Если ходит хотя бы шепот о других мастерах, которые думают, что они, подчинив меня, стали бы сильнее Жан-Клода, то такую идею мы должны удушить в зародыше. Когда-то на меня силой ставили вампирские метки, и мне это не понравилось. Пару раз это делал мастер города, и это был ужас. И никогда, никогда больше мне не хочется этого испытать.

Джейсон откусил еще кусок курятины и посмотрел на меня. Глаза цвета весеннего неба светились острым интеллектом и глубокой мыслью, которые обычно Джейсон прятал за стеной улыбок и шуточек.

– Ты права. Но я считал, что тебе пару дней придется домысливать, насколько это может стать серьезно.

Я пожала плечами:

– Может, я все-таки взрослею.

Он усмехнулся:

– Я мало знаю настолько взрослых людей.

– В смысле?

– Тебе очень трудно позволить себе радоваться жизни. Не умеешь ты играть.

– Очень многие в Сент-Луисе сказали бы, что я потрясающе играю.

Джейсон даже, может быть, смутился, но тут же прогнал смущение.

– В постели ты восхитительна, Анита. Но у тебя нет ни одного хобби. Никакого занятия для отдыха – кроме секса.

– Люблю в тир ходить.

Он укоризненно поцокал языком и погрозил мне вилкой.

– Это работа, и ты это знаешь. Ты не фанатеешь от оружия, как Эдуард и его приятель Отто, или Олаф, или какой у него там еще псевдоним.

С этим я не могла поспорить, потому и не стала пытаться – сосредоточилась на своем сандвиче.

– Ну, вот это и оно. Ты бросила реплику – и разговор окончен.

– Неправда. Я вбросила мяч в игру – твое дело его принять или оставить лежать там, где он упал. Я смело начала разговор, который мне не хотелось вести. А сейчас твоя очередь.

Он улыбнулся, положил вилку и нож рядом с тарелкой. Салат он съел почти весь. Как практически все мужчины этого возраста и моложе, он умел есть очень быстро, если хотел или если не заставлял себя помедленнее.

А у меня от сандвича осталось еще больше половины. Конечно, картошечка была хрустящая и вкусная, что меня отвлекало.

Это я так раздумываю о еде, чтобы не думать о теме разговора? Может быть, но я не нарочно.

– О'кей, – сказал Джейсон. – Мы должны помочь Жан-Клоду выглядеть сильным, какой он и есть. Или сильнее.

– Как мы это сделаем? – спросила я, прожевывая картошку. У Джейсона осталось еще немного курятины и много жареных овощей.

– Не знаю, но сперва мы должны положить конец этому слуху насчет нас.

– Как мы это сделаем? – повторила я.

– Я думаю, нам нужен репортер, которому можно доверять. Чтобы сделал с нами эксклюзив.

– Из тех, кого я видела здесь сегодня, никому нельзя доверять.

– Я думал о собрате-вервольфе из Сент-Луиса.

Я перестала есть и заморгала на него.

– Ирвингу пришлось бросить все эксклюзивы, которые я ему давала, потому что начали возникать вопросы.

– Я знаю, – кивнул Джейсон. – Ты случайно чуть не обнародовала, что он – вервольф.

– Да. Поскольку были сомнения, что я стану делиться своими секретами с человеком.

Последние слова прозвучали желчно или мне самой послышалось?

Джейсон потянулся через стол, погладил меня по руке. Очевидно, прозвучали желчно.

– Неприятно, когда в тебе видят монстра, хотя ты по-прежнему человек.

Я покачала головой, убрала руку.

– Я с детства не была обычным человеком, Джейсон. Припомни: первого своего призрака я увидала в первом классе, а первого зомби случайно вызвала за год до окончания школы. По меркам большинства людей меня нельзя назвать человеком.

– Люди бывают очень жестоки, – ответил он.

Лицо у него стало очень серьезным. Почему-то я не думала, что это он подумал о моем детстве. Блин.

Я встала, подошла к нему, обойдя стол. Он уставился на меня, а я поцеловала его в лоб.

– Это с чего бы? – удивился он, но улыбнулся.

– А чтобы ты улыбнулся, – ответила я ему такой же улыбкой.

Он притянул меня к себе на колени, и вдруг мы переплелись руками.

– Я могу придумать много еще чего, от чего я не только улыбнусь.

– Я тебя по-братски целую в лобик, а у тебя только секс на уме.

Он снова улыбнулся мне – той самой улыбкой, которая разлучает клиенток в клубе с их деньгами. Джейсон умеет выглядеть любимым младшим братиком, лучшим другом студенческих времен, он каждой девушке приятель – пока не улыбнется вот так. Вот когда он с такой рожей, все его притворство с него слетает. Видно становится, насколько он может быть порочен – и насколько порочной можешь стать ты с ним.

У меня вырвался вздох и я подалась к Джейсону – но недостаточно близко для поцелуя.

– Ты нарочно оставил еду на тарелке?

Соблазнительный вид слегка поблек.

– Ну никогда ты не скажешь того, чего я от тебя ожидаю.

– Ты не первый мужчина, который это замечает, ответила я, все еще недостаточно близко для поцелуя.

Он согласился, слегка кивнув головой:

– Слишком полный живот мешает хорошему сексу.

– Только если ты планируешь что-то очень энергичное, – уточнила я, еще чуть пододвигаясь и глядя в эти синие глаза почти вплотную.

Он улыбнулся, и лицо его засветилось именно тем выражением.

– Планирую. В конце концов это будет очень, очень энергично.

– В конце концов, – повторила я, сократила последние дюйма расстояния, и коснулась губами его губ, и произнесла: – О да!

Глава двадцать вторая

Может, Джейсон и собирался быть энергичным, но начал он медленно. Когда меня уже подхватило и понесло, он перевернул меня на живот и заставил коснуться спинки в изголовье.

– Медленней, Анита, медленней. У нас вся ночь впереди, и я хочу получить от нее удовольствие.

Он это говорил, стоя нагим возле меня на коленях.

– А зачем все эти напоминания, что я никогда не доставалась тебе одному?

– Затем, что это правда.

Я приподнялась на локтях и глянула вниз вдоль тела. Джейсон лежал, вытянувшись так, что ближе всего ко мне были его ноги.

– Вам всем надоело делить меня с другими?

– Не то чтобы, но каждому мужчине хочется думать, что женщина любит его самого, а не в качестве лишней пары рук, лишнего языка или запасного члена.

Наверное, видно было, как эти слова меня потрясли, потому что он заполз снова на кровать и меня обнял.

– Прости, Анита, прости, не надо было мне этого говорить. Прости.

– Но это то, что ты чувствуешь?

– Нет. – Он замотал головой. – Клянусь тебе, нет. Натэниел получает удовольствие, когда делит тебя с другими, Жан-Клод радуется, что ты ему разрешаешь делить тебя с другими, особенно с Ашером. Не знаю про Мику, он со мной на эти темы не разговаривает. А Ричард… ну, наш Ульфрик вообще не любит последнее время никем делиться.

– Но это то, что чувствуешь ты?

– Если честно, то я и большинство тех мужчин, которым достаются крохи твоего внимания. Будь честной, Анита. Мы всего лишь дополнительные элементы в постели.

– Это неправда.

– Если для меня это неправда, то почему ты никогда не обращаешь на меня внимания, если нет необходимости питать ardeur?

– Я сейчас с тобой.

– Другой вид необходимости. Нечто вроде секса из милосердия.

– Сексом из милосердия я не занимаюсь, – сказала я и села, прислонившись к спинке кровати.

– Господи боже ты мой… кажется, не в том я настроении для того, что мы делаем.

– Тогда, наверное, стоит перестать.

Он зарылся лицом в подушку и завыл в досаде. Потом поднял голову набрать воздуху и сказал:

– А может, ты и права. Наверное, надо сперва позвонить Ирвингу и рассказать ему истинную суть этой поездки.

– Ты согласен, что сейчас не надо заниматься сексом? – спросила я.

– Ага. И может, еще надо будет позвонить Жан-Клоду, чтобы одобрил наш план. А остальные мастера, я думаю, поддержат. Твоего слова достаточно, чтобы делалось дело – и я тут как все. Не всегда согласуем с Жан-Клодом или с кем-либо другим: ты говоришь «прыгай» – и мы прыгаем. Кстати, Ричарда бесит, что та же ситуация у волков.

– И Жан-Клоду тоже это не нравится?

– Он такого не говорил.

Я взяла подушку на колени и обняла ее.

– Я позвоню Жан-Клоду, ты позвони Ирвингу и расскажи ему. Пусть делает статью, только если Жан-Клод разрешит.

Джейсон кивнул:

– Хороший план.

Он стал звонить по гостиничному телефону, я – по своему сотовому. Джейсон все еще искал Ирвинга, когда я уже говорила с Жан-Клодом.

Голос у него был такой нейтральный, какого я еще никогда не слышала. Совершенно без интонаций. Я знала, что стой я сейчас рядом с ним, он бы сохранял неподвижность, которой владеют только очень старые вампиры. Когда кажется, что, если отвернуться, он станет невидимым.

– Я думал, позвонишь ли ты, та petite.

– Я должна была позвонить раньше, но нас выбили из колеи репортеры.

– Это было неожиданно, – сказал он тем же пустым голосом.

– Жан-Клод, Джейсон пытается найти Ирвинга Гризволда и рассказать ему правду, зачем мы здесь. Как ты думаешь, эксклюзив поможет?

– Ты не часто спрашиваешь моего мнения, когда ты так далеко, та petite.

– Наверное, я этого заслужила. Но мне Джейсон кое-что объяснил, и я прошу прощения.

– За что ты просишь прощения, та petite?

– Я не понимала, что из-за свободы, которой я пользуюсь, ты некрасиво выглядишь в глазах других мастеров городов. Я прошу прощения, что из-за нашей с Ашером проблемы ты выглядел слабым перед нашими гостями. Прошу прощения, что не включала тебя в процессы принятия решений, результаты которых на тебе сказываются.

Голос Жан-Клода прозвучал несколько удивленно:

– Ma petite, неужели это ты?

– Ладно-ладно, издевайся.

Он засмеялся – тем осязаемым смехом, что гладит кожу.

– Прости, та petite, но ты меня очень удивила. Дай мне секунду прийти в себя.

– Со мной и правда такой геморрой? Нет, не надо. Не отвечай. Ответ я знаю.

Он снова засмеялся, и у меня мурашки пошли по коже.

– Перестань, а то мы с Джейсоном не сможем сосредоточиться на этой задаче.

– У тебя еще не было секса с нашим юным вервольфом?

И снова он позволил мне услышать свое удивление.

– Мы подумали, что сперва нам лучше постараться быть хорошими слугами, а потом уже отвлекаться.

– Я не обращаюсь с тобой как со слугой, – возразил Жан-Клод.

– Нет, и потому, наверное, мне надо вознаградить тебя, лучше изображая слугу на публике.

– Что ты имеешь в виду, та petite? – спросил он осторожным голосом.

– Прежде всего: может ли Джейсон рассказать Ирвингу правду и будет ли от этого польза?

– Может и будет, но не разрушите ли вы легенду, рассказанную его отцу?

– Разрушим, наверное, но что еще делать? Джейсон говорит, что этот слух выставляет тебя слабаком перед другими мастерами городов. И мы дадим им знать, что это неправда.

– Да, но что мог бы Джейсон сказать нашему репортеру, что убило бы слух, но не помешало бы цели, ради которой вы там находитесь?

Я глянула на Джейсона. Он нашел наконец Ирвинга.

– Погоди минуту, – сказала я Жан-Клоду и привлекла внимание Джейсона.

– Погоди секунду, я с Ирвингом, – сказал он, закрыв рукой микрофон.

– Жан-Клод интересуется, что мы можем сказать Ирвингу, что убьет слухи, но не выдаст нас твоим родным.

– Ты их видела, Анита. Я не могу угодить своему отцу на самом-то деле – за то время, что у него осталось. Сестру Роберту мне тоже не покорить. Попытка была хорошей, Анита, но говорить нужно правду. Безопасность Жан-Клода важнее, чем вера моих родных в какую-то выдумку.

– Это не выдумка.

Он пожал плечами:

– Что тут не выдумка? Мы не собираемся жениться. Мы не уходим от Жан-Клода. Мы не убежали как дураки, играющие в Ромео и Джульетту. Все это выдумка.

Я тронула его за плечо:

– Мы любовники. И тебе девочки нравятся больше мальчиков.

– Да, но есть несколько парней, с которыми я бы не возражал против тесных и личных отношений, а для моих родных «бисексуал» – что-то вроде недоделанного гомика. – Он снова пожал плечами. – Нам надо еще раз завтра заехать в больницу, а потом – возвращаемся домой в Сент-Луис.

Я хотела что-то сказать, но не знала что. Джейсон отвернулся к телефону и заговорил с Ирвингом. Я снова в сотовый, который не потрудилась прикрыть:

– Ты все слышал?

– Слышал, – подтвердил Жан-Клод.

– У меня такое чувство, будто я облажалась.

– Ты не могла предвидеть подобных событий.

– Наверное, нет. Но я должна была подумать, как другие мастера воспринимают, что я – ну, скажем, не слишком хороший слуга-человек.

– Ты такая, как ты есть, ma petite. И я тебя люблю такую.

Я улыбнулась, хотя он этого не видел.

– Знаю, но Джейсон сказал, что мы должны придумать себе какое-то наказание. Это создаст впечатление, что ты наводишь в доме порядок, что ты по-прежнему держишь в руках и свою женщину, и свой источник пищи.

Жан-Клод на том конце линии стал очень тих. Иногда это очень нервирует – говорить по телефону с вампирами. Им нет нужды дышать, а у очень старых нет и чувства движения. Наконец я сказала:

– Жан-Клод, дыши или как-нибудь еще дай мне знать, что ты здесь.

– Другие мастера сочли мое разрешение тебе ехать с моим pomme de sang за слабость. Если бы они только могли понять, какая это сила!

– То есть Джейсон прав. И надо, чтобы нас сочли за это наказанными, пусть даже это будет неправдой. Чтобы видели, как ты наводишь в доме порядок – тогда они перестанут считать тебя слабым.

– Я бы никогда этого не предложил, ma petite, и тебе это хорошо известно.

– Известно, но раз уж Джейсон выпустил этого кота из мешка?

– Это бы усилило мои позиции среди других мастеров.

– И ты ждал, чтобы кто-то против тебя выступил, и лишь тогда объяснил бы мне, что по моей вине ты выглядишь таким слабым?

– Да, это дало бы мне возможность поднять тему.

– О господи, Жан-Клод! Пора тебе перестать так много держать в себе.

– Не знаю, каков механизм волшебного действия на тебя нашего Джейсона, но, кажется, он один из немногих, кто может говорить тебе неприятную правду, и ты ее воспринимаешь. И даже не злишься.

Я подумала над последними словами:

– Кажется, нет. Похоже, я слишком встревожена, чтобы злиться. Джейсон мне пересказал бытующее у некоторых мастеров поверье, что тот, кто возьмет меня себе в слуги, станет так же силен, как ты сейчас, если только держать меня будет строже. Такие разговоры могут очень плохо обернуться, поскольку я езжу по стране, делая свою работу. И я должна была это знать, Жан-Клод.

– Я боялся, что ты это сочтешь манипуляцией, направленной либо на затруднение твоих поездок, либо на навязывание тебе более сервильной роли.

– Моему самолюбию ничего не грозит, а вот моей безопасности, да и твоей, может что-то грозить, если мастера передают друг другу такую чушь за твоей спиной.

– Некоторые мысли я превратил в поступки, которые могут удовлетворить чужие мнения, не уронив нас в наших собственных глазах, – сказал он, снова тщательно контролируя голос.

– Есть что-нибудь такое, что мы могли бы сделать прямо сейчас?

–  Non.

– Тогда пока не говори, дай мне сегодня переварить все новости. Завтра поговорим.

– И ты сделаешь то, что будет необходимо для восстановления моей репутации?

– Что-то сделаю. Но если Джейсон, как обычно, прав, то он предположил, что тебе придется всерьез заняться сексом с кем-то из прочих моих мужчин, и это поможет восстановлению твоей репутации.

Молчание в телефоне стало громоподобным.

– Ну блин! – сказала я.

Совершенно нейтральный голос Жан-Клода ответил:

– К чему относится это восклицание, ma petite? Яничего не сказал.

– Иногда молчание громче слов.

– Не понял.

– Скажем так: я разбираюсь в видах твоего молчания, и вот это последнее означает, что Джейсон прав. И я вот что тебе скажу: я понятия не имею, как они это воспримут, и еще меньше имею понятие, как это восприму я. Хотя Ашер, наверное, от восторга потолок пробьет.

– Ты несправедлива. Он все это время очень терпелив.

– Я знаю, – ответила я, очень стараясь не проявить нетерпения и даже чего-то вроде гнева.

– Теперь сердишься ты.

– Мне многое нужно переварить, Жан-Клод, а репортеры с ума сходят, и это меня несколько выбило из колеи. А что там с Гретхен?

– Она подвергнется наказанию.

– В прошлый раз ты ее положил в закованный крестами гроб, и она вылезла еще психованнее, чем была. Вряд ли она переживет еще один такой сеанс.

– Я открыт предложениям, ma petite.

– Убить ее ты не можешь, потому что слишком публичная история. Будет много лишних вопросов.

– А если бы история не стала публичной?

– Не только из-за меня и моих мужчин ты кажешься слабым, Жан-Клод. Многие из них давно бы убили и Гретхен, и Менг Дье.

– Менг Дье я убить могу, она не выступала публично.

– Я не имею в виду, что ее нужно убивать. Я говорю, что они обе очень плохо себя вели, и другие мастера этого бы не потерпели. Мне очень нравится, что ты чувствуешь вину за лишение их человеческой сути. Мне нравится твое чувство вины за то, что ты никогда их не любил, а только соблазнил. Мне нравится, что ты настолько… настолько человек. Но другие вампиры видят в этом слабость, не так ли?

– Они считают меня слабым по той же причине, по которой ты меня любишь.

– Они почти все мужчины и не могут не быть… не быть такими самцами.

Он засмеялся – такое ощущение, что он пером мне по коже провел.

– Жан-Клод, больше так не делай. Нам тут хорошо.

– Вам очень, очень хорошо.

Это «очень, очень» было насыщено невысказанными предположениями.

– Прекрати, – попросила я.

Он снова засмеялся – я вцепилась в подушку, как в спасательный крут.

– Ты хочешь вызвать во мне ardeur и заставить нас с Джейсоном заняться сексом?

– Секс у вас так или иначе будет, ma petite, насколько я знаю тебя и Джейсона. Для вас двоих тут есть лишь вопрос «когда», а не «надо ли».

– Ну, спасибо на добром слове.

– А почему здоровый аппетит к телесному знанию – плохо, ma petite? По-моему, хорошо, когда знаешь, что тебе нужно, чего ты хочешь, и когда эти желания удовлетворяются.

– А я тебе не даю удовлетворить какие-то из твоих желаний?

– Мы достаточно уже поговорили на трудные темы. Когда закончите информировать мистера Гризволда, доставьте себе удовольствие.

– Мы так и собирались, но мне не нравится, что ты за это ратуешь.

– Тебе бы больше было бы удовольствия, если бы я не дал разрешения?

– Нет, я бы не стала тебя обманывать.

Он на миг затих, потом сказал:

–  Je t'aime, ma petite.

–  Je t'aime, Жан-Клод.

Он повесил трубку, я тоже. У Жан-Клода потрясающее чутье на момент, когда разговор уже окончен. В отличие от меня, которая стремится хлестать мертвую лошадь. Он давно уже научился со мной извилистых разговоров не вести. А эти разговорные лабиринты действуют лишь когда есть кого в них затаскивать… но погодите, Джейсон-то здесь? И можно будет загнать его и себя разговорами в угол, когда мы выложим все Ирвингу. Ага, ночь только начинается, и полно есть неприятных тем, которых можно коснуться.

Глава двадцать третья

Я уже давно не говорила с Ирвингом Гризволдом – с того самого времени, как он мне сказал, что мой «эксклюзивы» ему и только ему порождают сомнения: а человек ли он? Он вервольф и член местной стаи, но сильно шифруется. Его выбор, и когда он меня попросил прекратить, я прекратила.

Сейчас я могла себе его представить на том конце линии: низкорослый, кругленький, приземистый, не жирный, коренастый – будь он повыше, отличный был бы защитник. Курчавые волосы, зарождающаяся лысина, но она, наверное, появилась раньше, чем он стал вервольфом, потому что теперь она дальше не пойдет. Я его видела в зверином образе – у волка лысины не было. Интересный факт.

– Анита, я знаю, что говорил тебе оставить меня в покое с эксклюзивами, но я не ожидал, что ты вообще исчезнешь с моего горизонта.

Много чего могла я ожидать от Ирвинга, но никак не задетых чувств.

– Ты огорчен тем, что я перестала с тобой общаться или просто жаль той пользы, что наши эксклюзивы приносили твоей карьере?

– Холодно, Анита. Очень холодно.

– Да я просто спросила, Ирвинг.

Тут он рассмеялся, и таким приятно-обыкновенным был это смех по сравнению с магией Жан-Клода, что я не могла не улыбнуться.

– А не может быть, что мне не хватает и тебя, и карьерных возможностей?

– Я полагаю, Джейсон уже ввел тебя в курс нашей проблемы?

– Вот такая ты, Блейк. Деловая-деловая.

– Мы в глубокой заднице, Ирвинг. И потому только так.

Он вздохнул и заговорил уже серьезно:

– Да, Джейсон объяснил мне суть дела. Хотя тут в нашей газете мне постарались показать сегмент с твоим участием. Сказали, что там моя бывшая девушка в новостях.

– Бывшая девушка? – переспросила я.

– Как видишь, любой мужчина, которого слишком часто с тобой видели, рискует репутацией.

– Не знала.

– Тебе и не надо было знать.

– Так что дело было не только в твоей карьере?

– Да нет. Я тут встречаюсь вполне серьезно с одной девушкой из газеты. Хорошая девочка, но офисные сплетни – вещь очень вирулентная.

– Вирулентная, да. Сильное слово, и серьезное.

– Ага, мне не разрешили бы демонстрировать в статьях свой лексикон. Но должен же я показывать, что закончил колледж?

Я снова улыбнулась. Оказывается, Ирвинга мне недоставало больше, чем я сама думала.

– Можем мы навести в этом бардаке порядок?

– Мои статьи смогут уменьшить нанесенный вред, но по-настоящему хорошую сплетню трудно убить, когда она попадет на серьезные каналы.

– Что можно сделать?

– Я думаю о серии статей на тему о том, каково быть участником жизни Жан-Клода. Типа разговор с Джейсоном на тему, каково ему быть pomme de sang. Каково быть его подругой. Начнем с опровержения слуха, но, быть может, наш мастер города заждался хорошей прессы.

– Такой прессы, чтобы показывала, что это он правит своим городом.

– Да, Джейсон очертил, о чем мне не дозволено писать. Если бы я не боялся расшифроваться, история была бы намного лучше.

– Ирвинг, если ты напишешь все, что знаешь, боязнь расшифровки будет самой малой из твоих забот.

– Это угроза? – спросил он.

Я подумала и ответила:

– Нет. Сознательно – нет. Но я все еще Больверк твоей стаи. Исполнитель злых дел.

Он сказал тише:

– Да, я помню. Ты наказываешь непослушных вервольфов.

– Но это была не угроза, а замечание из жизни. Я думаю, что Ричард доберется до тебя намного раньше, чем я.

– Да, наш Ульфрик вроде бы набрался крутости нрава.

– Мне очень жаль.

– А это правда, что она ему от тебя досталась? – спросил Ирвинг.

– Похоже на то.

– Тогда позволь выразить восхищение твоему самообладанию все эти годы.

Я не была уверена, что это комплимент, и потому не стала реагировать.

– Спасибо. Так чем я могу тебе быть полезна?

– Первую статью пустим про отца Джейсона и рак. Объясним, что мастер не мог собраться в дорогу так быстро, и потому для моральной поддержки послал с Джейсоном тебя. Такая сентиментальность пройдет на ура.

– А не покажется Жан-Клод слабым в глазах других мастеров?

– Анита, у нас не так много способов опровергать этот слух. Показать, что Жан-Клод великодушен по отношению к своим, – это может создать ему репутацию слабого среди других мастеров, но мы, подчиненные, можешь мне поверить, будем читать и думать: «Вот на такого мастера бы работать. Интересно, как бы мне перебраться в Сент-Луис?» Революции делаются снизу, а сверху очень редко.

– А мы затеваем революцию?

– Способ правления Жан-Клода на его территории можно назвать революционным, Анита. Я не единственный репортер в глубоком прикрытии. Есть нас парочка, что сидят и стонут, какие бы могли дать материалы, если бы не прикидывались нормалами.

Я оперлась на спинку кровати, все еще держа подушку на коленях.

– Наверное, я думала, что ты единственный репортер с таким глубоким прикрытием.

– Нет, есть еще один лебедь, и еще вервольф, и даже тигр один.

– И все вы сумели скрыть, кто вы такие?

– Ага.

– Нелегко вам приходится.

– Скрываться нелегко, это правда. Но куда труднее тем, кто не скрывается, сама видишь.

– Ты прав, – вздохнула я.

– Хотя твоя роль человека-слуги в материалы не попадет. Только ваши любовные отношения.

– Я смотрела в кодексах. То, что я его слуга-человек, не является легальным основанием для увольнения меня с поста федерального маршала, и даже обычного копа, если бы я таковым была.

– Ты хочешь сказать, что я могу это использовать?

– Нет, но я хочу сказать, что дело тут не в законе. Не от него я скрываюсь – от чужого мнения.

– О'кей, я напишу статью о том, как заблуждаются мои коллеги-репортеры, а потом начнем статью про Джейсона. Следующая про тебя, а потом посмотрим, кто еще захочет говорить. Моему редактору это понравится.

– А твоей девушке?

– Вот сейчас после нашего разговора ей позвоню. Трудностей не будет – она в нашей профессии.

– О'кей.

– У тебя усталый голос, – сказал он.

Прислонившись головой к спинке кровати, я ответила:

– Вполне возможно.

– Пойду поймаю редактора и начнем. Вы там поосторожнее, ребята.

– Я всегда осторожна, Ирвинг.

– Если это у тебя называется осторожностью, – засмеялся он, – то будь безбашенной. Наверняка получится лучше.

Мы оба со смехом повесили трубку. Я положила телефон на базу и снова прислонилась к стенке, даже глаза закрыла. Я и правда устала. И даже понять не могла, почему устала.

Кровать шевельнулась. Я открыла глаза и увидела Джейсона, сидящего передо мной, и глаза его были очень близко к моим. Он был все еще голый, потому что, если не считать подушки у меня на коленях, никто из нас о халатах не подумал.

– Мы сделали все, что могли, Анита, – сказал он.

Я выдала ему улыбку, вполне отвечавшую моему самочувствию, то есть то, что можно было бы назвать улыбкой.

– Хотелось бы иногда иметь возможность не делать все, что можешь. Вот чтобы не было кризиса, который надо разруливать.

Он усмехнулся:

– Я тебя понимаю.

Потом улыбка изменилась с обычной на «Я тут придумал одну неприличную штуку…»

– Чего?

В этом одном слове были заложены тонны подозрительности.

Он засмеялся, и лицо его стало вдруг еще моложе, чем было, будто мелькнул Джейсон, которого я никогда не знала, которого чуть не убила Райна, превращая в вервольфа. Джейсон до того, как стал утренним завтраком Жан-Клода. До того, как жизнь его пообтрепалась на краях.

Но смех кончился, и глаза его стали серьезными. Глядели они прямо на меня.

– Лицо у тебя какое-то задумчивое. О чем бы?

Я покачала головой. Десяток мыслей толкался в голове: что я устала, что он выдал репортерам материал, который спалит нашу легенду для его родных, что он чертовски смелый, что я знаю, как ему на самом деле больно, что он мой добрый друг и я хочу, чтобы он это знал. А сказала я вот что:

– Поцелуй меня.

Он на миг опешил, потом улыбнулся, и эта улыбка стоила тщательного выбора слов. Она говорила, что я попросила его. Ardeur не просыпался, а я попросила Джейсона меня поцеловать.