Текст книги "Кровь нуар"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)

Глава десятая

Пейзаж тянулся и тянулся – холмы и горы и хвои больше, чем у нас дома, – пока мы не съехали с хайвея на Шарлотта-стрит.

И оказались в одноэтажной Америке: без высоких зданий, без лишних нагромождений. Дома и офисные здания среди деревьев.

У лимузина были темные стекла, снаружи не видно, но изнутри наружу – нормально. Один из интересных аспектов езды в лимузине. Джейсон сейчас сильнее заинтересовался пейзажем. В душе, я думаю, он городской мальчик.

– Вот танцевальная студия! – произнес он, встрепенувшись.

На вывеске одного из домов побольше был изображен силуэт балерины. Смеющаяся женщина заводила в дом двух девочек в трико.

– Жалко, что нельзя остановиться. Навестил бы своих старых учителей.

Будь это наш – точнее, Жан-Клода – лимузин, я бы просто скомандовала остановиться, но мы ехали на чужом. И просить – это было бы как-то невежливо.

– Можем вернуться потом, – сказала я.

Он кивнул и показал мне на группу мам и пап, рассевшихся в следующем от студии доме.

– Я бы решил, что старый Зиглер уже ушел на покой. Здесь я первые сигареты покупал.

– Ты же не куришь.

Он повернулся ко мне – лицо его улыбалось, глаза смеялись.

– Не курю, но каждый их хотя бы раз пробовал.

Наверное, что-то отразилось у меня на лице, потому что он придвинулся ко мне ближе.

– Ты никогда не пробовала курить? Ни разу?

Я пожала плечами и чуть подвинулась на сиденье, устраивая пистолет поудобнее. Вспомнила, отчего редко его там ношу – садиться неловко.

– У меня были двоюродные братья, дурно на меня влиявшие.

– Значит, ты курила.

– Я пробовала сигареты. Это не то же самое, что курить.

– Значит, ты не была так уж чиста, когда познакомилась с Жан-Клодом?

Я нахмурилась:

– Джейсон, я пробовала сигареты. Это не подготовило меня к роману с Жан-Клодом.

– Да, наверное. Мне просто трудно поверить, что до Жан-Клода у тебя был всего один мужчина.

– Почему? – спросила я, хотя не знала, хочу ли я услышать ответ.

– Я тебе говорил, что спал с каждой, кто соглашалась. И не могу себе представить, как это ты отвергала всех парней, которые предлагали.

– Можешь мне поверить, Джейсон, их было очень мало.

Он посмотрел на меня так, будто я шучу:

– Анита, не морочь голову. У меня же глаза на месте. Ты жуть до чего манящая.

Я поерзала на сиденье – пистолет врезался в спину, становилось неудобно. И от этого разговора тоже.

– Обсуждать не буду. Ты знаешь, я иногда вижу, а иногда и нет. Были парни, которых привлекала упаковка, а содержимое отпугивало.

– Не понял.

– В колледже не меньше трех парней выступали в стиле: «Вот если бы соответствовала своей внешности…» А один из первых моих кавалеров мне сказал, что я – само совершенство, пока рот не открою.

Джейсон уставился на меня:

– Я понимаю, что ты серьезно. Но какие же они идиоты, эти ребята.

Я улыбнулась и погладила его по руке:

– Спасибо на добром слове, но я всегда говорила что думаю. И всегда была независимой. А это не те черты, которые привлекают мужчин к хорошеньким миниатюрным хрупким женщинам. Им хочется защищать, носить на руках и прочая такая чушь.

– Ты их отпугивала, – сказал он.

Я кивнула:

– Теперь я это понимаю.

– Я люблю сильных женщин, – заявил Джейсон.

– Я заметила, – улыбнулась я.

Он выдал мне настоящую версию улыбки, за которую женщины в клубе выкладывали деньги. Если им фальшивая казалась достойной платы, то настоящую они бы и оценить не могли. Такая улыбка кружит девчонкам головы. Или заставляет их краснеть.

– А ты покраснела. – Он разве что не фыркнул. – Люблю, когда ты это делаешь.

– И вовсе я не покраснела.

Но лицо я закрыла ладонями.

Ощутив его руки у себя на запястьях, я поняла, что он подсел поближе. И не мешала ему отвести мне руки от лица, чтобы заглянуть в глаза.

– Анита, мне нравится быть одним из тех мужчин, на которых ты реагируешь. А то я был для тебя будто невидим. Я в том смысле, что по классу меня не сравнить с Жан-Клодом, но есть женщины, на многое готовые, чтобы быть со мной.

Он скромно отвел глаза. Настолько убедительно, что можно было далее в эту скромность поверить.

– Я видела фанаток в клубе, и женщин, входящих и выходящих из «Цирка».

Он взял мои руки в свои и положил подбородок на наши соединенные ладони. И глядел даже не на меня, а куда-то в глубины своей памяти.

– Но ты на меня никогда так не смотрела. Прежде всего я был объектом твоей ответственности. Тем, чью безопасность ты должна блюсти. А потом я стал твоим другом. – Он снова заулыбался проказливо: – Ты меня видела голым до нитки, и никак на мое тело не реагировала. Можешь мне поверить, это было чувствительным ударом по самолюбию.

Я снова покраснела и отвела глаза от его лица.

– Ты был моим другом, Джейсон. На друзей так не смотрят.

– Ты не смотришь, а я смотрел. И думал, что не подхожу под твои требования.

– Смотри, какие тут прелестные дома.

Они и были прелестными. Сужающуюся дорогу окружали старые, красивые, дорогие дома.

– Меняешь тему? – спросил Джейсон.

– Пытаюсь.

– Мне не хочется ее менять.

Я попыталась высвободить руки – слишком интимным становился разговор. Забыла я, что Джейсон очень хорошо умеет вызывать у меня чувство неловкости – большой любитель заводить глубокие душеведческие разговоры. Когда мне это было нужно, то получалось прекрасно, пусть иногда и болезненно. Но провести следующие два дня в качестве объекта анализа мне не улыбалось – я тогда взбешусь. И я упрямо не отводила глаз от красивых домов в окружении зелени дворов и деревьев. Все это было очень красиво, но никакая красота не поможет, если тебя будут анализировать целыми днями с утра до вечера и с вечера до утра.

Он неясно поцеловал мне руки и отпустил.

– Ты знаешь, что дело не в этом, Джейсон.

– Я знаю. Ты просто старалась удержать ту добродетель, что у тебя еще осталась.

Я кивнула, все еще не глядя на него.

– Джейсон, могу я тебя попросить об одном одолжении?

– Конечно.

– Я не для того с тобой поехала, чтобы заниматься психоанализом.

– Но я…

Я подняла руку:

– Просто не надо слишком уж влагать мне персты в раны. Я приехала тебя поддержать. Если ты заставишь меня глядеть в глаза моим демонам, то толку от меня будет меньше. Это понятно?

И я посмотрела на него.

Он снова был мрачен, но кивнул.

– За мной такое водится. Стоит мне про кого-то что-то понять, что-то такое, чего я раньше не знал, то мне тут же хочется знать, почему так. Или что этот кто-то думает и чувствует по этому поводу. – Лицо его из мрачного стало страдающим. – Это у меня всегда было.

Что-то в его манере речи заставило меня подумать, на мысль о какой правде наводили его в детстве – о правде, которой он не хотел знать. Если бы мы поменялись ролями, он бы меня спросил, но я – это я, и мне это было уже не под силу.

Оставаясь на несколько дней с Джейсоном, я думала, что наибольшую неловкость вызовут у меня секс и его семейные проблемы. Но сейчас я запоздало поняла, что основная опасность – это сам Джейсон. Слишком этот визит интимен. Я думала, что смогу сохранить эмоциональные границы, раз дело связано с сексом. Интересно, каким местом я думала?

Глава одиннадцатая

Вдоль узкой извилистой дороги росли хвойные деревья. Другие тоже попадались, но все больше хвойные. Попадались и немногочисленные старинные дома, и несколько новых дорогих зданий, но по большей части – деревья. И мы ехали вверх, выбираясь из долины, где расположен по большой части Эшвиль. Жизнь богачей всегда стремится вверх.

Первый намек, что впереди гостиница, пришел в виде группы телевизионных фургонов, блокирующих дорогу.

Ответвление делало поворот и уходило в сторону между деревьями и фургонами, по бокам стояли люди в мундирах и очищали дорогу. Нет, не в полицейских мундирах, а в ливреях гостиничных слуг. Они отодвигали репортеров, фотографов и операторов, давая лимузину место для проезда.

Плавно закругляясь, дорога еще недолго петляла между деревьями, и вдруг перед нами оказался отель «Гроув-Парк-Инн».

Местность, где он расположился, была красива, но вместе с этим зданием становилась великолепной. Здание каменное, какое-то псевдобаварское, будто вот сейчас выйдут оттуда люди в костюмах восемнадцатого века в сопровождении собак и слуг. Стиль этот должен был казаться утрированным или просто глупым, но не казался. Наоборот, казалось, что гостиница возникла среди камней и деревьев, органически и правильно в них вписавшись.

– Мне это место понравилось еще с тех пор, как родители нас сюда привозили на День Матери. Мне тогда было семь.

– Понимаю, почему ты хотел здесь остановиться.

И я действительно понимала.

Зажужжало стекло окна, отделяющее нас от Чака и водителя. Чак повернулся и сказал:

– Вы там видели репортеров. Они не дадут вам объяснить, кто вы такой, и не поверят. Если вы сейчас туда войдете, завтра по всем каналам будет передаваться, что Кейт Саммерленд изменяет невесте накануне свадьбы.

– И как ваш пресс-секретарь предлагает нам поступить? – спросила я. Нельзя сказать, чтобы с избытком дружелюбия.

Чак покосился на меня и продолжал говорить с Джейсоном:

– Если вы смените отель, мы оплатим его за все время вашего пребывания в городе.

– Я сам могу заплатить за свой отель, – возразил Джейсон.

– Это я понимаю. Но вы же можете взглянуть на проблему с нашей точки зрения?

Джейсон вздохнул и сел поудобнее.

– Послушайте, – сказала я. – Нам нужно вселиться в отель и сегодня же попасть в больницу.

– А если мы вас отвезем в больницу? Сами подождем снаружи. Вы увидитесь с отцом, и мы вас отвезем обратно в аэропорт. И тогда никакой проблемы с репортерами.

Машина остановилась, чуть не доехав до отеля, где ждали отлично одетые слуги. Двигатель работал на холостом ходу на краю парковки.

Я уставилась на Чака:

– То есть нам предлагают уматывать из города?

– Нет, – ответил он, но смотрел при этом на Джейсона.

– Вряд ли одного посещения больницы будет достаточно, Чак, – сказала я ему, начиная злиться и не давая себе труда это скрыть.

– Мистер Шуйлер? – произнес Чак почти уважительно.

Джейсон покачал головой:

– Мне очень жаль, но нет. Скажите губернатору, что я не хочу быть проблемой, но отца я не видел три года. Мы с ним в несколько напряженных отношениях, почему он и не разрешил сообщить мне раньше. Сейчас у него остались считанные недели жизни, и я хочу с ним помириться. Он сволочь и всегда был сволочью, но у меня всего несколько дней, чтобы завершить эту мелодраму. – Он посмотрел на Чака. – Скажите губернатору, что мне очень жаль, но одного посещения больницы будет мало.

– Тогда вы согласитесь сменить отель? – спросил Чак.

– Нет, – ответил Джейсон. – Я заработал право здесь быть. Не потому что мой папочка за это платит, а потому что я сам заработал. И я не собираюсь драпать, поджав хвост, оттого что Кейт Саммерленд – мудак. Поговорите с вашим пресс-секретарем и выработайте образ действий, не требующий от меня прятаться в дешевом мотеле.

– Вы могли бы остановиться у своих родных, – предложил Чак.

– Нет, – ответил Джейсон. – Не мог бы.

Глаза у Чака стали колючими. Мимолетное выражение лица, но я такое уже видала. Он только что поместил Джейсона в ящик с надписью «проблемы». Люди, подобные Чаку, разгребают этот ящик весьма неприятными способами. Может, я слишком сильно реагирую, но уж больно громко завыл у меня радар, чтобы его игнорировать.

Мне пришлось дважды окликнуть Чака по имени, чтобы он на меня посмотрел, да и то пренебрежительно. Он, как большинство ребят в колледже, видел только упаковку и делал выводы на этом основании.

– Чак, давай не оставим неясностей. Мы изо всех сил постараемся вам не причинять неприятностей и не портить свадьбу, но Джейсон должен увидеться с отцом. Плохо, что это совпало по времени со свадьбой, но тут не наша вина.

– Вы собираетесь дать репортерам повод травить семью губернатора по всем каналам.

– Изо всех сил постараемся этого не делать, но если такое случится, то у Саммерленда есть люди, чья работа – улаживать такие случаи. Вот пусть они и работают.

– Она всегда такая напористая? – спросил Чак.

Вот терпеть не могу, когда мужчины при мне спрашивают других мужчин, чего это я такая напористая телка.

Джейсон рассмеялся:

– Чак, если вы думаете, что это значит «напористая», то вы всю жизнь встречали только теток-мямлей.

– Их высадить перед отелем или в гараже? – спросил водитель.

– Гостиницу вы не смените? – спросил Чак.

– Нет, – ответил Джейсон. – Не сменим.

Он был так серьезен, так на себя не похож, что я тронула его за плечо. Почти будто для того, чтобы проверить, он ли это. Он умел быть твердым и сильным, но предпочитает этого не делать. Я всегда знала, что это его личное решение, но впервые сейчас увидела, какая стальная воля скрывается за этой очаровательной улыбкой.

– Высадим в гараже. Тогда хоть не сразу акулы набросятся.

Лимузин проехал мимо входа и вплыл в темноту парковочного гаража. Вооруженные охранники гарантировали, что никто из нежелательных гостей не войдет. Впервые вижу в отеле вооруженных охранников в форме. Интересно, кто за это платит?

Водитель открыл мою дверь, Чак подошел к двери Джейсона. Не обратив внимания на действия водителя, я вышла вместе с Джейсоном. Да, демонстрация солидарности, но еще и неприятное предчувствие. Я бы могла помахать у Чака перед носом значком федерального маршала, если бы была уверена, что это звание его напугает. Профессиональные злодеи зачастую очень неадекватно реагируют на любого рода значки.

Поэтому значок и все с ним связанное я оставила пока в резерве. Игру эту ведет Джейсон, не я. И светить значком – это могло бы ему игру испортить. В чем бы она ни заключалась.

Водитель достал из багажника наши чемоданы.

– Не могли бы вы по крайней мере обойтись без интимностей на публике? Чтобы не было потом фотографий, как вы с этой брюнеткой тискаетесь?

– У нее есть имя, – напомнил Джейсон.

– Прошу прощения. Не могли бы вы воздержаться от слишком тесных публичных контактов с миз Блейк на время вашего пребывания в городе?

Тут подошел один из охранников в форме и что-то шепнул Чаку.

– Блин! – выругался он.

– Что случилось? – спросила я.

– Они засекли фотографа между машинами. Ребята, я думал, мы вам как раз платим за то, чтобы такого не случалось!

Джейсон обернулся, я за ним. Между двумя машинами среднего размера кто-то прятался. У этого человека была камера с большим объективом.

Чак подхватил чемодан и попытался заставить нас двигаться. Я была не против, но Джейсон остановился, взял меня за руку, привлек к себе. Что он хочет делать, я поняла до того, как он это сделал, и спросила:

– Ты думаешь, это удачная мысль?

– Я думаю, что очень неудачная.

И он меня поцеловал, причем будто не всерьез. Не потому, что хотел поцеловать, а потому что это поднимет переполох. Мне это не нравилось, но я знала, что если отбиваться, то, во-первых, помада размажется, а во-вторых, ему может тогда захотеться большего. Он был в таком странном настроении, что я не понимала, как с ним обращаться.

Чак заслонил нас от фотографа широкой спиной, незнакомому охраннику бросил:

– Отобрать камеру. – А Джейсона спросил: – Зачем?

Джейсон прервал поцелуй и посмотрел на громилу, который был выше на голову. Я такого взгляда у него еще не видела. Гнев, упрямство, а в основном – просто сила и недобрая воля. Такому выражению было бы место на лице у меня, а не у Джейсона.

– Я не люблю, когда мною командуют, Чак.

– Вот теперь ты и правда заговорил как Кейт.

– Ты представить себе не можешь, как я могу быть похож на Кейта.

– На этой неделе мне на фиг не нужны два таких типа, Шуйлер.

– Я не Саммерленд, Чак. Тебе не платят за то, чтобы ты мною командовал, так что брось пытаться.

Джейсон потянулся взять меня за руку. Я протянула ему левую – правая пусть на всякий случай будет свободна. Потому что если бы взглядом можно было убивать, от Джейсона осталось бы сейчас жирное пятно на бетоне.

Злить вооруженного верзилу – не слишком здравая привычка, и я потом это Джейсону объясню, когда мы будем одни.

Здоровенный Чак стоял перед нами, сжимая и разжимая кулаки опущенных рук – считал до двадцати, наверное. Если бы на нас не была направлена камера, он бы наверняка проявил характер не просто сгибая-разгибая пальцы.

Фотограф бежал к свету, преследуемый охранниками, щелкая через плечо аппаратом, как отстреливаются на бегу, чтобы задержать преследователей, не особо стараясь попасть. Но целился он не в охрану, а внас с Джейсоном.

– Сами тогда несите свои чемоданы, – выдавил Чак сквозь стиснутые зубы.

– С радостью, – ответил Джейсон злым голосом. И глаза у него стали очень синие – глубокого, темного цвета. Я поняла, что это цвет его глаз, когда он вгневе.

Фотограф уже скрылся из виду, и охрана вслед за ним. Джейсон поднял оба чемодана, уравновесил их и направился к выходу. Я взяла сумку с пистолетами и пошла за ним, присматривая одним глазом за Чаком.

В одном он был прав: Джейсон нарочно дал в камеру сенсацию, которая попадет во все газеты прежде, чем кто-нибудь задумается, имеет ли она хоть какое-то отношение к истине. Все поверят, что Кейт Саммерленд за пять дней до свадьбы с другой женщиной приехал в отель с любовницей.

Вот блин.

Глава двенадцатая

В номер мы попали после того, как Джейсон предъявил удостоверение в доказательство, что он не Саммерленд, – до того нас пытались поселить в номер Кейта. Еще ему досталось несколько более чем фамильярных взглядов от женского персонала. Одна даже попыталась всучить ему записку, пока я держала его за руку в лифте.

Наконец мы попали в номер, дали на чай коридорной, закрыли дверь, заперли и остались одни. Джейсон прислонился к двери.

Номер был просторный, с двумя уголками для беседы, обставленными диванами и креслами. В большие окна лился солнечный свет и открывался вид на горы. Возле одного окна даже стоял стол на четыре места, так что можно было любоваться пейзажем во время еды. Большой номер, просторный, но от декора я просто застыла на месте. Диваны и кресла сплошь пурпурные и красные, но форма у них в чем-то даже органична. Через тяжелые шторы с боем пробивался солнечный свет, на стенах повсюду висели картины. В основном современное искусство, и это нормально, у меня у самой есть такие картины. Но современная живопись не предназначена для оклейки стен как обои. Это очень уж вычурно и вызывает некоторую клаустрофобию.

– Этот номер называется «Галерея», – сказал Джейсон. Я посмотрела на него. – И это лучше, чем «Бурные шестидесятые». Там вообще все розовое.

– Розовое?

– Розовое.

– Мне очень нравится этот номер, – сказала я, убежденно.

– Спасибо.

Кровать была за углом, и рядом с ней терялся небольшой диванчик. Сев на край кровати, я сняла наконец туфли. Может, если сосредоточиться на текущих проблемах, я перестану пытаться различить, сколько носов на висящей передо мной картине.

– Что это вообще все значит? Ты меня умоляешь не трогать Саммерлендов и конкретно Чака, а потом сам наступаешь ему на хвост?

– Я знаю. Это было очень глупо, да и мелочно.

– Зачем ты это сделал?

Он ослабил галстук и хлопнулся на спину на кровать – меня слегка подбросило пружинами.

– Не знаю.

– Врешь.

Он повернул голову:

– Почему это?

– Потому что у тебя с этими людьми вышла какая-то история.

– Они уехали, когда он стал губернатором. Я не знал, что они решили вернуться ради свадьбы. Наверное, местная девушка. Мне ее заранее жалко.

– Ага. Я видела, как на тебя смотрели женщины из обслуги. Как будто стоит мне повернуться спиной, и они на тебя набросятся.

– Кейт похож на меня, и я неплохо обеспечен, но Кейт – богат, и отец его богат. Всегда есть женщины, которые хотят быть поближе к богатым мужчинам.

– И сейчас его отец – губернатор и собирается баллотироваться в президенты. Это, я думаю, добавляет Саммерлендам привлекательности.

Джейсон кивнул и сел, оперся локтями на колени, положил голову на руки.

– Не надо было мне позировать перед камерами. Это было ребячеством, но эти близнецы все мое детство были проклятием. Нас всегда пугали – учителя, девушки, ребята, незнакомые. Кейт специально делал гадости и подставлял меня. Точно так же он, впрочем, поступал с родным братом, так что меня он не выделял.

– Брат – это Келси?

– Верно.

– А этот брат хоть чуточку получше?

– Келси со мной играл в некоторых пьесах. Он был спокойнее, слегка застенчив. Неуклюж с девушками – в отличие от ловкого Кейта.

– Похоже, он тебе нравится.

– Мог бы, не будь он Саммерлендом и братом Кейта. С Келси нельзя было дружить, если Кейт этого не позволял. А меня он терпеть не мог.

– За что?

– Добился благосклонности некоторых девушек, которые ему дали отлуп. В смысле, они ему отказали, а мне дали, Анита. Представь себе.

Я представила.

– Они ему отказали не потому, что он не симпатичен, а потому что он сам подонок?

– Именно. А на папины деньги купить девушек, знавших, кто он такой, не получалось.

Джейсон встал и подошел к зеркалу, стал поправлять галстук.

– Я поехал в колледж в Сент-Луис, а он остался вблизи столицы штата. Но до меня доходили слухи, будто пару раз против него выдвигали обвинения в изнасиловании на свидании. Их снимали, до суда дело не дошло, но я про Кейта верю. На слово «нет» он не очень хорошо реагирует.

– А его папочка выдвигается в президенты, отстаивая семейные ценности, – заметила я.

– Вот поэтому, наверное, такая спешка, чтобы его женить.

– Все равно он сволочью быть не перестанет, это браком не лечится.

– Быть сволочью – это ничем не лечится, – улыбнулся Джейсон. – Он подошел, протянул мне руку. Я взяла ее, и он поставил меня на ноги. – Поехали в больницу.

– Я думала, сперва поедим?

Он покачал головой:

– Если начнем для удобства переодеваться, мне захочется секса, а ты точно указала, что потом долго приводить себя в порядок. Мне отчаянно не хочется ехать к отцу, значит, надо это сделать сейчас и покончить с этим.

– Я думала, это я предпочитаю срывать бинты рывком, а не ты.

– Видимо, годы созерцания твоей храбрости повлияли и на меня.

Это меня даже смутило.

– Какая там храбрость. Меня в самолете чуть не вывернуло от страха.

– Пока я тебя не знал, я думал, что храбрость – это значит не бояться. Ты меня научила, что храбрость – это быть в полном ужасе и все равно делать то, что надо.

Он притянул меня ближе к себе. Из-за одинакового роста в этом объятии была та интимность, которая бывала с Микой. Когда смотришь не вверх, а прямо на мужчину.

Я рассматривала его лицо, пытаясь найти страх, о котором он говорит.

– Я вижу скорее гнев, чем испуг, Джейсон.

– Стараешься, не заметив комплимента, перейти к делу?

Я пожала плечами – несколько неуклюже, потому что обнимала его, а он – меня.

Он придвинулся почти вплотную, и мы соприкоснулись от груди и живота до бедра. Это было хорошо, и мне не нравилось, что это хорошо. Да, я никогда не говорила, что собственная сексуальность не вызывает у меня протеста.

Но сейчас снизить уровень сексуальности помогло отношение Джейсона. Он придвинулся из дружеских чувств, а не начиная прелюдию.

Он улыбнулся мне – скорее даже оскалил зубы.

– Да, я злюсь. Злюсь, что Саммерленды загубили мое детство, как сейчас хотят загубить мой последний приезд к отцу. Злюсь на отца. Злюсь, что не позволил маме раньше мне позвонить. Да черт побери, я и на нее злюсь, и на сестер, что не позвонили раньше. Могли позвонить, и сидели вокруг этого домашнего тирана и ждали его позволения.

– Он и правда тиран? Или ты со злости так?

Джейсон обнял меня, зарылся лицом в волосы, будто хотел меня вдохнуть.

– Ты его вскоре увидишь, суди сама. Я его ненавидел и так много лет пытался полюбить, что не могу судить ясно.

Я обняла его в ответ, потом сказала:

– Пусти, я туфли надену. Такси вызываем?

– Ага, – ответил он, протягивая руку к телефону.