Текст книги "Список на ликвидацию"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Глава 31

Сократ остался с Лайлой – объяснить ей и ее родственникам, что для нее будет значить быть вервольфом. Я поехала, чтобы привезти ей чистую одежду из мотеля. Ники шел за мной, отставая на шаг, и мы уже подходили к выходу из больницы, когда меня кто– то окликнул:

– Анита!

Я знала этот голос.

– Черт побери, – сказала я и обернулась к Олафу.

Он решительно направлялся ко мне, а за ним – вприпрыжку Бернардо. Мало за кем шестифутовому Бернардо пришлось бы поспевать вприпрыжку. Сестры открыто таращились на Бернардо, наслаждаясь зрелищем. А на Олафа только косились украдкой, будто с испугом. Среди этих взглядов были тревожные – очень уж он здоровенный, но были и такие, какие кидает женщина на привлекательного мужчину, хотя не такие откровенные, как на Бернардо. Может быть, сами того не осознавая, они что-то такое в Олафе чуяли. Знай они, какие у него сексуальные предпочтения, – рванули бы отсюда подальше, но Олаф, как и большинство серийных убийц, не казался с виду чудовищем. Излучаемую им хищную энергию он приглушил, направляясь к нам. А на правой руке у него сверкал ярко-синий гипс.

Блин!.. .

Ники и Лисандро встали от меня по обе стороны, чуть впереди. Это давало нам пространство для маневра, а их выводило на передний край на случай драки. Их работа – меня охранять, но одно дело – прятаться за спиной Эдуарда, а другое – за спинами мужчин вообще. Это могло в глазах Олафа безнадежно поместить меня в раздел девчонок, то есть потенциальных жертв.

И я сделала то, что должна была сделать: вышла вперед. Ники не стал спорить, просто шагнул назад и уступил мне лидерство. Домино заколебался, но когда Ники отступил, мы с ним оказались на одной линии, что вполне годится. Ни за чью спину я не пряталась.

Но Лисандро увидел, как я поступила, и шагнул вперед. И он, и Ники вполне были в себе уверены, им не надо было никому доказывать, что они – настоящие мужчины. Это мне в них обоих нравилось.

А вот в крупном мужике, стоящем перед нами, я сомневалась. Вполне было ожидаемо, что он тоже уверен в себе, но это оказалось не так. И дело не в том, что они оборотни, а он нет. Я стояла и смотрела на него, осознавая, что будь он моим другом, я бы задала ему кое-какие вопросы, но он им не был. Настоящему другу можно доверять, что он тебя не станет похищать, пытать и насиловать, а не станет ли Олаф – я точно не знала. И от мысли с ним дружить меня дрожь пробирала.

Бернардо догнал его и сказал, несколько торопясь:

– Тут в больнице есть еще кто-нибудь?

Он встал так, чтобы видеть нас обоих, но как-то так, чтобы не оказаться точно между нами.

– Мы приезжали к маршалу Карлтон, – ответила я, не сводя глаз с Олафа.

– Которая подхватила ликантропию? – уточнил Бернардо.

– Ага.

Олаф смотрел на меня глубоко посаженными глазами, будто двумя пещерами в лице, где в темной глубине мелькает далекий огонь.

– Как она переживает потерю значка? – спросил Бернардо, и это наводило на мысль, что вопрос ему небезразличен.

Каждый маршал противоестественного отдела жил с мыслью, что он может быть следующим. Когда охотишься на оборотней, это входит в профессиональный риск.

– Формально у нее пока не могут отобрать значок, – ответила я.

Бернардо нахмурился:

– Почти любой маршал отдал бы его сам, как только получил бы подозрительный анализ.

– Но он не был бы обязан.

Бернардо имел в виду другое, но вслух это произнес Олаф:

– Ты ее позвала с нами на охоту.

Голос его был ниже обычного, грудной рокот – словно из-за каких-то эмоций тембр изменился.

– Ага.

Я подавила желание передвинуть руку ближе к оружию. Он ничего не сделал, чтобы меня напугать. Просто стоял и смотрел. Для него этот взгляд был даже не враждебным, просто пристальным.

– Мне не нужна еще одна женщина на этой охоте. Помимо тебя.

– Не тебе выбирать, кто участвует. Ордера принадлежат мне и Эдуарду. Он уже позвал с собой Ньюмэна.

– Мальчику надо учиться, – ответил Олаф. – А девочка станет вервольфом, месяца не пройдет. Ее учить – зря время тратить.

Он был прав – по сути дела.

– Ей это необходимо, Отто. – Я успела вспомнить, что официально он – Отто Джеффрис. Маршал Отто Джеффрис.

– Она будет обузой, – сказал он, глядя мне в глаза, но именно в глаза.

Я не могла бы его обвинить, что он таращится на мою грудь или что-то в этом роде. Я в глаза умею смотреть, и обычно мне это нравится, но во взгляде Олафа что-то было, отчего сейчас казалось, будто у его глаз есть вес, который я держу – просто тем, что стою здесь. Если бы он был вампиром, я бы напустилась на него, считая, что он творит вампирские фокусы, о которых я не слыхала, – но нет, тут другое. Просто его личность. Тяжесть его личности – и нашей растущей общей биографии.

– Может быть. Все равно она с нами.

– Зачем? – спросил он, и я подумала, что вопрос искренний. Честная попытка понять, что я делаю и зачем, так что ответ тоже должен был быть честным.

– Потому что у нее рухнула самооценка, и она считает себя уже монстром. Отец не хочет даже взять ее за руку, как зачумленную.

Я мотнула головой, не пытаясь скрыть злости.

– Что тебе до нее? Она же чужая для тебя.

– Не уверена, что могу тебе объяснить.

– Когда-то я решил бы, что ты хочешь сказать, будто я слишком глуп и не пойму. Теперь я так не думаю.

– Нет, и так я никогда не думала.

– Тогда объясни мне, почему тебе не все равно.

– Потому что полагается помогать друг другу, Отто.

Я развела руками так широко, что даже плечами пожала – дескать, никакого лучшего объяснения не придумаю.

– Если человек ценен на нашей работе, то ты хочешь, чтобы он был здоров и мог тебя поддержать. Это просто здравый смысл. Но эта женщина-маршал бесполезна. Она психологически травмирована, а это замедляет реакцию. И она будет принимать неверные решения.

– Этого ты не знаешь, – возразила я.

Он улыбнулся самодовольно:

– Это я как раз знаю.

– Ты не знаешь Карлтон. И не знаешь, какова она сейчас будет в работе.

– Она женщина. Слабой она будет.

Вдруг оказалось, что мне совершенно не трудно смотреть ему в глаза. От злости многое становится легче сделать.

– Мне напомнить тебе очевидное?

– Если хочешь.

– Тебе не мужчина руку сломал.

Бернардо чуть вдвинулся между нами, заставив нас обоих посмотреть на него.

– Давайте с этим делом за дверь.

– Почему? – спросила я.

Он наклонился так, что его длинные прямые волосы соприкоснулись с моими. Пахнуло дорогим одеколоном – пряным и мускусным, но едва-едва, не слишком, только вблизи ощутимым. Не так, как бывает у мужчин, которые в нем купаются. Как бы ни был хорош одеколон, мужчина, выливающий его на себя в избытке, пахнет мерзко. Бернардо мерзко не пахнул.

– Потому что врачам мы рассказали совсем другое.

Ой!..

А вслух я сказала:

– Извини, конечно, Пойдем отсюда.

Мы вышли через большие двери во внешний мир. Меня остановила женщина в белом халате, с коротким хвостом каштановых волос. Почти сразу я узнала ее – она присутствовала, когда мне швы накладывали, среди интернов. Что ей нужно было от меня – я понятия не имела, но остановилась, если просят – для этого я достаточно женщина.

Мужчины остановились вместе со мной. Девушка-интерн несколько смутилась и жестом попросила меня отойти в сторонку. Я подумала, что она хочет мне задать вопрос по поводу моих способностей заживления ран, или даже попросит показать рану. Такое бывает у профессионалов-медиков: хотят видеть результаты своей работы.

Она была лишь чуть выше меня, пять футов пять дюймов примерно. Но когда она подалась ко мне, я посмотрела вниз и увидела каблуки как минимум в два дюйма.

– У маршала Форрестера жена и дети, а другие маршалы, которые с вами?

Я не стала объяснять, что официально они с Донной не женаты. Они живут вместе дольше, чем мы с Микой и Натэниелом и лишь на пару лет меньше, чем тянется наш роман с Жан-Клодом.

– Тот, что с волосами в хвост, женат и дети есть. – Я засомневалась, что говорить о Ники. Формально говоря, он вполне свободен спать с другими женщинами. Я не моногамна, и несправедливо было бы ограничивать его мной, но здесь он присутствует, чтобы утолять ardeur и прикрывать мне спину. Так что я сказала: – А блондин со мной.

– Повезло вам.

– Спасибо, – улыбнулась я машинально. – Насколько мне известно, ни маршал Конь-В-Яблоках, ни маршал Джеффрис сейчас не заняты.

И тут я поняла, что передо мной темноволосая женщина. Чуть менее темная, чем он предпочитает, но вполне близко к его профилю жертв, чтобы я об этом вспомнила. А тогда и он мог о том же подумать, черт побери.

– Пардон, виновата. У маршала Джеффриса – это тот, который повыше – сейчас роман. Недавно началось, все забываю.

– Насколько недавно?

Я улыбнулась:

– Поверьте мне... простите, забыла ваше имя?

– Рид. Пэйшенс Рид.

Я выгнула бровь, а Рид засмеялась – хорошим, легким смехом. И сразу стала казаться еще моложе.

– Я знаю, что для доктора ужасно называться пациентом.

Молодая и неискушенная. Значит, держать ее подальше от Олафа.

– Действительно забавное имя для врача. Ну, в общем, Олаф очень серьезно относится к этой новой женщине в его жизни, а вот Бернардо свободен и вполне готов к роману.

– Бернардо его зовут?

Она глянула мне за спину, и я, даже не оборачиваясь, знала, куда именно.

– Ага. Бернардо Конь-В-Яблоках.

– Он коренной американец?

– Ага.

Она поспешно отвернулась и чуть покраснела. Наверняка Бернардо подарил ей одну из своих неотразимых улыбок. Такую, от которой девушка на раздаче ему сообщила, когда у нее смена кончается.

– Он такой красивый, что даже страшно его приглашать, – сказала Пэйшенс Рид.

– Обязательно пригласи, – ответила я.

– Думаешь, он согласится пойти выпить кофе или чего-нибудь?

Я кивнула:

– Не знаю, сколько у кого-нибудь из нас будет времени на светскую жизнь, но дай ему свой телефон или какие-нибудь координаты. Вдруг у него выдастся окно – никогда же не знаешь.

– Да я как-то не могу вот так сразу.

И тут у нее глаза сузились. Я глянула назад – две сестры разговаривали с Бернардо. Он улыбался и отвечал.

– Я бы на твоем месте дала ему свой телефон, пока они не опередили.

Пэйшенс решительно зашагала к растущей группе, подошла и влилась в круг, оцепивший Бернардо. Нерешительность исчезла, девушка пробилась через окружение трех других. Лисандро одну обожательницу отразил, подняв руку и показав обручальное кольцо – то есть девушка становилась назойливой. Очень шустрая была – пяти минут не прошло с начала разговора.

Ники стоял у другой стены, мило беседуя с блондинкой достаточно хорошенькой, чтобы у меня всплыло слово «красивая». Ей несколько не хватало округлостей, но при росте почти в шесть футов это обычное дело, зато у нее были длинные-длинные ноги. И почти наверняка блондинистые локоны на фоне светло-синего халата были натуральные. И глаза тоже должны быть светло-голубые, под цвет халата.

Ники обернулся при моем приближении. Вот только что он улыбался и флиртовал с блондинкой, и вдруг все его внимание переключилось на меня. Но груб он не был, даже представил нас:

– Анита, это Мишель.

Я улыбнулась, изо всех сил стараясь быть дружелюбной. Глаза меня не разочаровали – поразительно большие и нежно-голубые, но взгляд их не был нежен. Только что ей принадлежало все его внимание, и вдруг будто солнце отвернулось и стало светить другому – это подошла я. Я знала, что Ники умеет быть очаровательным. Он мне когда-то говорил, что умение флиртовать облегчало ему работу под чужим именем, и даже информацию он умел добывать, соблазняя женщин. Ночные разговоры очень способствуют сбору разведданных. Дома он, как правило, с женщинами-оборотнями и вампиршами не флиртует. Это он объяснял тем, что дружеский секс у них бывает, но все они знают, что он мой, а он меня предпочитает им. Сурово, но сейчас я это сама увидела. Хотя я подумала сперва, что он всерьез заинтересовался блондинкой. Так это было или он только делал вид?

Он улыбнулся мне, и хотя мы друг друга даже не коснулись, даже за руки не взялись, но мы оказались вместе. Не знаю, как объяснить, но вот только что он подавал сигналы, что доступен, а потом ощутил мое присутствие – и снял себя с торгов. Блондинка глянула на меня, на него, и на миг у нее на лице отразилась мысль, что она не привыкла проигрывать другой женщине в борьбе за намеченного мужчину.

Я улыбнулась, не очень понимая, как реагировать. Старалась сохранить ситуацию дружелюбной, но она чувствовала себя в чем-то обманутой. Ники выдавал все признаки флирта и согласия как минимум на кофе, если не больше, и вдруг прекратил, будто повернул выключатель, явно показав свою преданность мне. Он может флиртовать, и даже более того, если представится такая возможность и я не против, но он мой. Бывали и другие женщины, с которыми он флиртовал, и я, быть может, слегка ревновала, когда он это делал, но на меня он среагировал немедленно и явно, хотя и тонко, показал, что на рынке его нет. Витринный экземпляр, а она хотела купить.

Натэниел, Жан-Клод, Ашер, Дев, Джейсон и Криспин – все флиртовали чаще и даже лучше, чем Ники, но все они, кроме Джейсона, поступали так же, как он. Джейсон был всего лишь близкий друг с некоторыми льготами, у него была постоянная девушка в другом штате, так что хорошо, что он так не реагировал, потому что он мне не принадлежит. Тот факт, что так не реагирует и Дамиан, стал одной из основ соглашения между ним, мною и его постоянной подругой, Кардиналом. Она меня из-за этого слегка недолюбливает, и я ее вполне понимаю.

И никак не могу винить эту блондинку Мишель, что тут же меня невзлюбила. Она с ним разговаривала несколько минут – слишком мало, чтобы почувствовать себя вправе, однако я такое видала у незнакомых женщин – у посетительниц по отношению к Жан-Клоду или Натэниелу, – но связывала это с тем, что оба чертовски красивы. Ники тоже красив мужественной красотой, соблазнителен, но либо я не вижу того, что видят другие, либо дело не в красоте, а в чем-то ином, чего я в упор не вижу. Пожав плечами, я не стала развивать эту мысль. Незнакомая женщина ревнует, что я нравлюсь Ники больше, – ее трудности.

И тут я заметила, что одного мужчины с нами нет. Где Олаф?

Глава 32

Олаф стоял на улице, под навесом чуть в стороне от входа. Он разговаривал с женщиной пониже меня ростом, в розовой больничной одежде. Черные волосы рассыпались по розовым плечам, Олаф улыбался, наклоняясь к ней, чтобы слышать ее слова. Она что-то сказала, и он рассмеялся. Никогда раньше такого не видела. Это было как-то странно: словно собака вдруг стала поддерживать разговор. Нет, я понимаю, собака может общаться, но ведь не на безукоризненном английском? Я знала, что где-то у Олафа есть способность смеяться, но ведь не может быть такого доброго и улыбающегося лица. Оно изменилось, стало – ну, я уже сказала, —добрым. Либо эта женщина ему и вправду нравится, либо он актер почище Эдуарда.

Он посмотрел на меня поверх ее головы, и на миг перестал смеяться. Я увидела в этих глазах-пещерах, что она ему нравится, и очень, но не в хорошем смысле. На этом мужественном красивом лице отразилось, что он видит ее не только без одежды, но в конце концов и без кожи. Он дал мне это увидеть на миг, и тут она тронула его за руку, снова привлекая внимание. При такой разнице в росте она не видела его глаз, не видела того, что он показал мне.

Черт.

Она бегло оглянулась на нас, будто интересуясь, что его отвлекло. Судя по выражению лица, она увидела во мне возможную соперницу, пытающуюся чисто по-женски оценить, кто из нас красивее и не является ли она мне угрозой. Не знаю, что она решила, но она придвинулась к нему ближе и положила маленькую ладонь ему на бицепс – сделала заявку. Если я отреагирую недоброжелательно, значит, я тоже в нем заинтересована.

Олаф накрыл ее руку своей, прижал к себе и улыбнулся женщине. Пугающее выражение лица исчезло, смытое волной донельзя нормального флирта. Вот черт!

– Я думал, ему не разрешено на работе охотиться не на монстров, – сказал Ники.

– И ты был прав.

– Тогда сделай что-нибудь, потому что он ищет жертву.

–Черт, – вздохнула я и пошла к ним, Ники на шаг за мной. За нами с шумом распахнулась дверь, и выбежал Лисандро.

– Анита, пожалуйста, больше так не делай.

Я спросила, не останавливаясь:

– Чего не делать?

– Не оставляй меня наедине с красивой женщиной, которая пытается меня закадрить.

– Большой уже мальчик, – ответила я. – Должен уметь сам справляться.

– Если я снова оступлюсь, жена меня из дому выгонит. Помоги мне избежать искушения.

Я бы сказала, что это нелогично – искать защиты от искушения у другой женщины, но мы уже подошли вплотную к Олафу и его собеседнице, и мне стало не до нелогичности Лисандро.

Олаф посмотрел на нас, продолжая улыбаться, с той же приветливой маской, скрывающей все, кроме едва заметного блеска глаз. Если не знаешь, что высматривать, не увидишь, а многие ли женщины будут высматривать блеск серийного убийцы в глазах мужчины?

Женщина снова коснулась его руки, но он на этот раз не стал накрывать ее руку своей. Она заметила эту перемену и посмотрела на нас. На меня она глянула хмуро, потом, увидев куртку федерального маршала, несколько успокоилась. Но потом, недовольно нахмурясь, крепче сжала его руку.

– Вам пора на работу?

– Я же говорил вам, что приехал сюда охотиться на монстров. – Он сказал это с улыбкой и отцепил ее руку со своего рукава, но сделал это бережно, без оскорбительной поспешности. – Это маршал Анита Блейк и ее помощники.

«Помощники» – это не совсем правда, но не было и неправдой, так что я не стала возражать.

– Привет! Извините, маршал Джеффрис, но нам пора на охоту. Прямо сейчас.

– Так вы просто вместе работаете, – сказала женщина, явно польщенная тем, он все еще держал ее руку в своих ладонях.

Я кивнула, но Олаф сказал:

– Только потому, что она отвергает мои ухаживания.

Женщина вопросительно на него посмотрела, пытаясь понять, шутит он, или это всерьез. А Олаф тщательно сохранял на лице провокационно-шутливое выражение. Что Олаф способен на такие эмоции, которые вроде бы демонстрировал, я и предположить не могла.

– Тогда она дура, – сказала женщина и обняла его за талию, а он притянул ее к груди, ее голова оказалась у него под мышкой.

Теперь она не видела его лица, и чарующее веселье просто исчезло. Только что это был флиртующий мужчина, в следующую секунду – Олаф. По его лицу, по глазам было видно – и он не скрывал этого, – что ничего «безопасного», ничего «по согласию» у него в мыслях нет. Он позволил себе показать свою суть монстра, не скрывая ее. У меня перехватило дыхание, я чуть не споткнулась. Этот хищный взгляд объяснил мне, что Олаф не изменился ни капельки. Разве что раньше больше от меня скрывал.

Ники взял меня за локоть и подтолкнул вперед, прошептав:

– Не давай ему себя напугать, именно этого он хочет.

Я кивнула, продолжая идти. Он убрал руку, но остался радом. Лисандро шел следом.

– Отто, нам нужно сейчас к маршалу Форрестеру и остальным, – сказала я спокойным голосом, такой степени спокойствия, где вообще кончаются интонации.

Мне шаг оставался до той пустой тишины в голове, которая бывает, когда я убиваю. Последнее время мне даже не нужна эта отстраненность, чтобы спустить курок. Это должно было бы меня беспокоить, но – нет. Беспокоил меня Олаф. С монстрами надо разбираться в порядке очередности, даже если один из них – ты сама.

– Нам пора, маршал Джеффрис, – сказала я – тихо и без эмоций.

Олаф все еще держал руку этой женщины.

– Она хочет со мной встречаться.

Женщина посмотрела на него, потом на меня:

– У вас какие-то разборки?

Мы ответили в унисон: я – «нет», он – «да».

Она попыталась высвободить руку, но Олаф не отпустил. Не глядя на нее, он сказал:

– Она отвергла все мои предложения.

Олаф смотрел на женщину, снова натянув на лицо притворную улыбку.

Она глянула на меня – слегка обеспокоенно:

– Вы не его бывшая?

– Нет.

Она снова ему улыбнулась:

– Ну и отлично.

И даже положила другую ладонь ему на руку, ощущая его уже обеими руками. Женская версия обжимания обеими руками, хотя у мужчин это выглядит агрессивно, а эта женщина сейчас льнула к его руке как жертва. Или это я экстраполирую, зная, кто он такой.

– Нет, – сказала я и покачала головой. – Нет.

– Вы упустили свой шанс, – заявила она.

– Как вас зовут?

Женщина посмотрела недоуменно, но ответила:

– Карен. Карен Веласкес.

– Это не поможет, – сказал Олаф.

– Что не поможет? – спросила она.

– Сообщить ему имя, чтобы у тебя была личность.

– Чего? – спросила Карен Веласкес и убрала руку с его руки.

– Отто, тебе звонит Форрестер, – вмешался стоящий сзади Бернардо. – Ты опять телефон выключил?

Голос его прозвучал приветливо и нормально, и, как пленка масла на воду, только прикрывал то, что есть, но, по сути, не изменил ничего.

Бернардо шелк нам, будто и не было такого напряжения, хоть топор вешай. Он улыбался приятной улыбкой и снова остановился посередине между нами, но чуть в стороне.

– Нам надо туда, где они. Они нашли какой-то след.

Эдуард сперва позвонил бы мне, и в этом я была уверена на девяносто девять процентов, но оценила прием, которым Бернардо хотел убрать эту женщину от Олафа подальше. Я не думала, что он начнет ее уродовать здесь и сейчас, но если он договорится с ней о свидании, то оно будет именно таким, как хочет он. Кровь, смерть и такие штуки, которые не повторить, если ты не некрофил, а я отметила у Олафа желание, чтобы жертва ощущала боль, а то кайфа никакого.

Олаф поднес к губам руку Карен Веласкес и поцеловал, но при этом пристально смотрел на меня. Она и не заметила – просто улыбалась и чуть ли не таяла от удовольствия.

– Ты красавица, и мне не терпится с тобой увидеться, как только освобожусь.

– Позвони мне, – ответила она, сияя.

– Я тебя найду, – сказал он с улыбкой.

– Давайте по машинам наконец, работа ждет, – сказал Бернардо и замахал руками, изображая загонщика, направляя нас к парковке. Женщина крикнула Олафу:

– Позвони мне!

Он помахал ей рукой, но с лица исчезали и флирт, и веселье. Когда мы садились в машину, его лицо уже было прежним, если не считать бороды.

Я набрала воздуху, но меня опередил Бернардо:

– Ты знаешь условие, Олаф. Если ты будешь тешить свое хобби на американской земле, потеряешь все. Значок, обе работы, вообще все. И Эдуард тебя убьет, так что действительно все.

– Постарается убить, – поправил Олаф.

Я пропустила эти слова мимо ушей. Это реплику Олаф должен был подать, как и я должна была бы на его месте. Нельзя признавать ничье абсолютное превосходство, даже Эдуарда. Но эти детали сделки с Олафом были для меня новы.

– Так что не только ты, я и Эдуард знаем, кто он такой?

– Кое-кто еще, да, – ответил Бернардо. – Но все это держится на согласии Олафа свои инстинкты серийного убийцы здесь не применять.

Я глянула на Олафа:

– Наверное, ты очень хорошо умеешь делать что-то, им нужное.

– Я много что умею делать хорошо.

Он сказал это почти без интонации, и если бы я такое услышала от другого, восприняла бы как намек на флирт, но Олаф зря ни с кем не флиртует – только со своими жертвами, очевидно. Если ты ему нравишься по-настоящему, то настоящее и видишь. Обычно мне это в мужчинах нравится, но так как настоящее – это сексуальный садист, маньяк и серийный убийца, то получается несколько сомнительный плюс. Лестно, поскольку я наверняка видела его истинной сути больше, чем любая женщина, и чертовски страшно. Лестно и страшно – Олаф во всём такой.

– Верю, – сказала я совершенно серьезно.

– Правда?

Он посмотрел на меня, будто видя насквозь – или пытаясь увидеть.

– Да.

– Тебе было неприятно видеть меня с той женщиной.

– Ты мне дал увидеть, что ты хочешь с ней сделать, Олаф. Естественно, мне это было неприятно.

– Нам обоим, – добавил Бернардо.

Олаф поднял глаза, и я думала, он смотрит на Бернардо, пока он не сказал:

– А вот тебе было наплевать. Правда, Ник?

– Правда.

Я обернулась к Ники, который стоял совсем рядом со мной, лицо спокойное, как обычно.

– Вы друг друга знаете?

– Вроде того, – ответил Ники.

– Да, – сказал Олаф.

Я посмотрела на одного, на другого.

– Так, рассказывайте. Откуда вы друг друга знаете?

– Наверное, всем остальным стоило бы отойти в сторонку.

– Зачем? – спросила я.

– Чтобы с чистой совестью сказать, что ничего не слышали, – пояснил Ники.

– Что?

Бернардо похлопал Лисандро по плечу.

– Давай, пусть поговорят.

Лисандро оглядел нас одного за другим, потом посмотрел на меня.

– Ты мне сказала дать вам поговорить. Я дам, но потому только, что Ники с вами. С маршалом Джеффрисом я бы тебя наедине не оставил.

Олаф посмотрел на него долгим взглядом:

– Ты сделаешь то, что скажет тебе Анита. Я это уже видел.

Лисандро покачал головой:

– И я тебя видел. С тобой я ее наедине не оставлю, даже если Анита мне прикажет.

Я попыталась что-то сказать, но Лисандро повернулся ко мне и покачал головой:

– Анита, мы все считаем, что тебя нельзя с ним оставлять.

– А меня уже и не спрашивают?

– Нет.

– Он тебя не уважает, – сказал Олаф.

– Я уважаю Аниту, но тебе, – он ткнул пальцем в возвышавшегося над ним Олафа, – с нашей начальницей быть наедине не разрешено.

– Если она правда командует, то ей решать, с кем ей оставаться наедине.

– Не в этом вопросе.

Олаф посмотрел на меня:

– И ты ему разрешишь собой управлять?

Вопрос-ловушка. Если я отвечу, что есть мужчина, который мною «управляет», это меня может перевести из подружек серийного убийцы в жертву серийного убийцы. Как ни беспокойно, что он думает обо мне как о возможной подруге, но это лучше, чем если будет просто считать меня мясом. Переходить в извращенных фантазиях из первой категории во вторую мне не хотелось никак.

– Лисандро мною не управляет, и никто не управляет, но если ты не заметил: Эдуард тоже не оставляет меня наедине с тобой.

Олаф нахмурился:

– Но если бы ты хотела со мной остаться наедине, он бы разрешил.

– А, я понял. – Бернардо снова встал почти между нами. Мы посмотрели на него. Он сказал: – Нет, Эдуард бы не разрешил. Он мне дал прямой приказ: если вы двое окажетесь наедине и что-нибудь случится плохое, он меня убьет.

При этих словах он улыбнулся, но глаза остались серьезными. Перспектива его не радовала.

– Ты не опекун мне, Бернардо, – сказала я.

– Я знаю, но это не важно, потому что Эдуард говорил серьезно.

– Я с ним поговорю.

Он пожал плечами:

– Можешь попробовать. Но если этот вот шкаф тебя действительно убьет, то Эдуард, когда убьет его, перебьет нас всех. Меня – потому что обещал, а остальных – потому что они твои телохранители и недолжны были такого допустить. Он всех нас убьет, Анита, так что сделай нам одолжение: не погибай, ладно?

На это я даже не знала, что сказать.

– Я большая девочка, я могу о себе позаботиться.

– Можешь, конечно, – ответил Бернардо, – но горевать Эдуард будет неимоверно. Это будет ему очень, очень тяжело, а люди его склада стараются сделать все, чтобы такое горе не повторилось. И свое горе он распространит на всех нас – не потому что мы это допустили, а чтобы себя занять, отвлечься от страдания.

– Ты о чем вообще?

– Если он обвинит твою охрану и будет должен всех их убить и меня в придачу, на это уйдет время, и есть шанс, что мы его убьем до того, как он перебьет всех. Я отлично умею выживать и убивать, и твои ребята тоже это чертовски хорошо умеют. Даже для Эдуарда задача очень непростая, учитывая, что мы будем предупреждены.

– Так что перебить вас всех – это даст ему цель, работу, отвлечение от переживаний.

– Ага, – подтвердил Бернардо.

– Вы на эту тему много думали, я вижу.

– Когда тебе кто-то вроде Эдуарда говорит, что убьет тебя, тут будешь много думать.

С этим трудно было спорить.

– Еще это способ рискнуть самоубийством без самоубийства, – сказал Ники.

– Я тоже так думаю, – согласился Бернардо.

– Не думаю, что я уж настолько важна для Эдуарда, чтобы он на такое пошел. Он не будет рисковать, ведь для него это значит – оставить Донну и детей одних.

– Он сделает именно так, как я сказал, Анита. Сам он даже так не думает, или не знает, что так думает, но не сомневайся: если тебя убьют – особенно если он почему-то будет винить себя, – Эдуард превратится в разрушительную силу. Он себя и так винит в том, что вообще когда-то представил тебя Олафу. Если Олаф с тобой сделает то, что делал с другими жертвами, Эдуард, чтобы смыть эти образы, мир кровью зальет.

Я не знала, что сказать, хотя возразить хотелось. Хотелось ему сказать, что он не прав, но внутренний голос шепнул: «А что бы я сделала, если бы кто-то замучил Эдуарда, и я бы считала, что по моей вине?» Я бы не стала класть народ штабелями, но всякий, кого я сочла бы причастным, был бы убит. У меня больше правил, чем у Эдуарда, и если так чувствую я, то насколько больше натворит он, если убьют меня? Особенно если я погибну в не слишком нежных руках Олафа? Я не хочу, чтобы убили Ники и ребят, поговорю об этом с Эдуардом, и Бернардо тоже не надо. Они этого не заслуживают. Но смерть Олафа от рук Эдуарда – это да. И от мысли, что Эдуард будет его убивать медленно-медленно, стало тепло и хорошо.

– Я с ним поговорю про вас про всех. Не хочу, чтобы кому-то было плохо только потому, что меня нет.

– Можешь поговорить, – согласился Бернардо, – только это без толку. Я его не первый год знаю. Видел, как он делал такое, чего у тебя на глазах не стал бы. И поверь мне: я бы предпочел, чтобы за моим скальпом охотился кто угодно, только не он.

И снова мне нечего было сказать, кроме как согласиться:

– Я бы тоже не хотела быть объектом его охоты.

– При всем вышеизложенном ты выделила именно этот аспект?

Я посмотрела на него и пожала плечами:

– А что еще ты хочешь от меня услышать?

– Ну, ты мужик, Анита! В смысле, с виду ты девчонка, но поступаешь по-мужски. В упор не видишь всю эмоциональную муть и выделяешь только то, что Эдуард опасен. Черт побери!

– А ты всегда такая баба? – спросил Ники.

Бернардо глянул на него недобро, расправил плечи, чуть подался вперед. Многие думают, что драка начинается с мрачных рож, криков, но это не так. Она начинается с едва заметных движений – человеческий вариант вздыбленной шерсти у собаки. Но собаки знают, что это значит. Как и мужчины в большинстве своем.

Ники улыбнулся – это был еще один способ разозлить противника. Дело шло к драке, хотя нормальная женщина не поняла бы, что он сделал. Но я-то не нормальная.

– Ники, брось, – сказала я.

Он посмотрел на меня, стараясь сделать невинное лицо, но не получилось.

Бернардо придвинулся ближе, и я встала между ними.

– Из-за глупостей драться не будем, – сказала я.

– Ты мне не начальник. Пока что.

– Не знаю, что ты имеешь в виду под этим «пока что», но знаю, что тратить время на свары мы не будем.

– Бернардо – новый, – сказал Лисандро. – Ты Ники не говорила, что с ним нельзя драться по-настоящему, а Ники уже давно тоскует без настоящей драки.