Текст книги "Список на ликвидацию"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Тигриц вполне устраивал вариант – дать питаться ardeur'y, а самим валяться, как гигантским кошкам, и только смотреть. А может, я так давно не утоляла ardeur, что даже звери во мне знали: его надо насытить в первую очередь. Может быть, им не нравилось, что оболочка моего тела так серьезно повреждена. Откуда нам знать, что думают тигрицы?

Этан прижимался лицом мне между ног и, медленно целуя, подбирался все ближе и ближе к самому интимному. И снова я попыталась сама себе усложнить жизнь: как это я разрешила незнакомцу тыкаться в себя мордой? Но он передвинул губы с бедра на другие места, и от одного движения губ и языка у меня спина выгнулась, голова запрокинулась на подушку, руки вцепились в простыню.

Такие теплые были у него губы, язык ласково исследовал, пробовал меня на вкус. Он мне точно сказал, чего он хочет, и сейчас это делал. Не только ощущение было восхитительно, но и искренняя его радость при этом. Некоторые мужчины, как, впрочем, и некоторые женщины, оральный секс исполняют как долг, но есть и такие, которые ему радуются. Которые наслаждаются каждым моментом действия, радостно переживают каждое движение языка и губ, каждый сладостный спазм партнера. Этан оказался именно таким. Но у него были годы, чтобы на эту тему фантазировать, и вот фантазия стала реальностью, поэтому сейчас он хотел получить от ситуации все, что она могла ему дать.

Он столкнул меня за край наслаждения, восхитительная тяжесть разлилась по всему телу. Спина выгнулась так, что верхняя половина тела у меня приподнялась, как у марионетки, которую дернули за ниточки, и снова я рухнула на кровать, будто нитки обрезали и я задергалась на простынях, не в силах подняться. От наслаждения я стала бескостной, беспомощной, и даже веки не могла поднять, ничего не видя.

Кровать шевельнулась, покачнув меня, я поняла, что он ползет по мне вверх, но лишь ощутив его там, где только что он вылизывал, я снова вскрикнула, изогнулась и задергалась, широко открыв глаза, глядя на него, а он снова чуть задел те же места, и я снова изогнулась в судороге.

И легкие подергивания предоргазма стали подступать ко мне, и непонятно было, успею ли я до того, как он? Я хотела, чтобы до этого он оказался внутри меня.

Мне хотелось найти для этого слова, суметь произнести, преодолевая теплоту и тяжесть, что уже нарастали между ног.

Он выдавил с напряжением:

– Не могу сдержаться. Слишком уже.

Я сумела просипеть на вдохе:

– Войди, войди!

Он посмотрел вытаращенными серыми глазами, только кивнул, – и я почувствовала, как он это делает.

– Господи боже мой! – вскрикнула я.

– Еще не вошел, – сказал он, – прошу тебя, не шевелись так бурно.

«Бурно» прозвучало уже сдавленно, глубоким, нетерпеливым голосом, как будто куда больше его тела хотело оказаться внутри меня.

Я попыталась выполнить просьбу, не шевелиться, но не могла перестать – части тела не слушались.

– Как ты обхватываешь меня! – выдохнул он.

– Сильнее, глубже! – сумела я сказать.

– Не хочу делать больно.

– Не будет, обещаю.

Он мотнул головой, попытался сохранить ту же осторожность, но я уже не могла терпеть – или ardeur не мог, или мы оба. Я отпустила страсть на волю, эту волну жажды и желания. И только что он был осторожен, и вот глаза у него такие бешеные, что белки видны, и вот он вбился в меня одним мощным движением бедер. Я заорала его имя, заорала в потолок, и он стал врываться и вырываться в почти отчаянном ритме, пытаясь смирить свое тело и мое и ardeur, и это тянулось и тянулось, и я извивалась и уже в стену над головой выкрикнула его имя:

– Этан!

И ногтями вцепилась в кровать, ища якорь для себя, для нас, и он скакал надо мной, и я чувствовала, как он заполняет меня, заполняет весь.

– О боги! – взревел он.

Я посмотрела на него и увидела, что меняются серые глаза. Были они просто тигриными, сейчас стали тигриными цвета янтаря и утреннего неба. Я знаю этот цвет.

Еще раз ударили в меня его бедра, загоняя так глубоко, что ощущение задрожало на острие между невероятным наслаждением и почти болью, но он и меня потянул за собой, и мы помчались вдвоем на волне оргазма, и ardeur начал свой пир. Я насыщалась от его тела у меня между ног, от проливающегося в меня из него жара, от собственных ногтей, царапающих его плечи и руки, и он приподнялся надо мной в последней судороге, мы душераздирающе вскрикнули, и тело его отдало все. Человеческая оболочка, нависшая надо мной, пролилась густым горячим дождем, превратилась в золотисто-меховое с полосами темного янтаря, и те же полосы обрамляли лицо и каре-синие глаза.

– Анита! – зарычал он. – Что ты сделала со мной?

Я погладила светлую сухую шерсть его рук, невероятно мягкую.

– Вернула тебя домой.

Он рухнул на меня, и пришлось в последнюю секунду оттолкнуть его, чтобы его потяжелевшее тело не придавило меня к кровати. Он все еще был во мне, но в этой форме тоже стал больше, и я повернулась, чтобы мы оба лежали на боку, одна моя нога закинута ему на бедро. Чтобы обвиться вокруг него, надо было шевелиться, а на это я не очень еще была способна.

Наверное, он попытался из меня вытащиться, но не привык к своему новому размеру, и только что у него был секс, а потом – бурное превращение, оставившее его без сил. Он заморгал, глядя на меня.

– Это не я.

– Я учуяла в тебе золото при первой встрече, – ответила я, и голос прозвучал хрипло.

– Не может быть. – Он сумел положить мне руку на бок, увидел на моей белой коже свой золотистый мех. Он заурчал чуть тише от удивления, от изнеможения, от потрясения, и сумел из меня выйти – от этого движения вздрогнули мы оба. Когда к нам вернулась речь, он сказал: – Четырех форм ни у кого нет.

– У тебя есть, – ответила я, и положила руку на его мускулистую грудь.

В человеческом виде у него были прекрасные мышцы, но сейчас стали еще даже больше – он был похож на бодибилдера. Мне подумалось, как же должны выглядеть в человеко-звериной форме те оборотни, которые всерьез занимаются бодибилдингом. Секс в полузвериной форме – вещь необычная, поэтому я никогда их так близко не видела.

– О чем ты думаешь? – спросил он.

Я перевела взгляд с его груди на лицо, странно-привлекательный гибрид человеческого лица с кошачьей мордой, и сказала единственное, что могла сейчас:

– Что ты красив.

Он улыбнулся по-кошачьи, отвел губы, блеснув зубами, которые могли меня разорвать в клочья. Заключил меня в объятия – самым сухим предметом в этой постели был его мех. Я никогда не могла понять, как это жидкость от превращения заливает все вокруг, оставляя мех сухим.

– Я тебя всего измажу, – сказала я.

– Это же моя грязь, – прошептал он, притянул меня к себе, залитую этой остывающей густой жидкостью. Обнял меня, и мне пришлось ткнуться в него лицом, устроиться под мышкой, на груди, на животе, возле него всего, но сейчас это был уже не секс, а уют. Он обнял меня крепче, привлекая к себе, и его начало трясти. Я не сразу поняла, что Этан плачет.

Я гладила его мех и мышцы, он был такой высокий, такой сильный, способный разорвать меня без малейшего усилия, но все это тело льнуло ко мне. Он льнул ко мне и плакал, а я обнимала его, гладила, утешала. Я не спрашивала, отчего он плачет. Не важно, какая печаль выходит из него слезами на меня, на мокрые простыни, важно было лишь обнимать его и говорить, что все, все будет хорошо.

Глава 25

До того, как мчаться раскрывать преступления, мне надо было принять душ – я была почти с головы до ног в густой прозрачной слизи. По прошлому опыту я знала, что она засыхает быстро и сразу становится жесткой и стягивающей. И очень мне не хотелось надевать поверх этого всего чистую одежду, тем более объяснять другим копам, что это такое и почему я вся в этом вымазана, – собственно, почему я и была в душе, когда постучался Этан.

– Анита! – позвал он, перекрикивая шум воды, но ему это удалось только со второго раза. И постучал он тоже второй раз, громче. – Анита!

Я выключила воду, схватила полотенце вытереть лицо, взяла с полочки за душем свой смит-вессон. Полочка для того, чтобы мыло не намокло, пока ты принимаешь душ, но черт с ним, с мылом, – там лучше держать маленький пистолетик.

– Что стряслось? – спросила я, держа пистолет в одной руке, полотенце в другой. После его ответа буду знать, есть ли у меня время подвязать волосы.

– Там у дверей какой-то маршал. Я же не могу ему открыть в таком виде.

Он оставался в получеловеческой форме и был абсолютно прав. Оборотни – полноправные граждане с некоторой медицинской проблемой, но для полиции они – ходячая общественная опасность. Некоторые сперва стреляют, а потом уже Бог и бюрократы пусть разбираются.

– Иду! – ответила я и сунула пистолет назад на полку, чтобы обернуть волосы полотенцем. Потом в другое полотенце завернулась – постаралась вытереться побыстрее. Неинтересно мне, чтобы какой-нибудь сверхусердный маршал увидел в щелку тигра-оборотня и решил, что меня нужно спасать. Если какой-нибудь коп застрелит Этана, или мне придется застрелить копа, спасая тигра, – в любом случае это как-то хреново.

Закрепив полотенце и на всякий случай придерживая его левой рукой, я постаралась держаться с достоинством, максимально возможным в ситуации, когда нет времени одеться. Не надо, чтобы из-за моей застенчивости Этана застрелили.

Вышла я из ванной в полотенце и с оружием.

– Иди туда, – сказала я.

Он заморгал на меня сине-золотыми глазами:

– Я скрываюсь?

– Да нет, разве что с глаз скройся, пока я объясню тому маршалу, что ты свой.

Этан снова улыбнулся кошачьей улыбкой – оскалил зубы.

– А я свой?

Я еще успела ему улыбнуться под довольно требовательный стук в дверь.

– Еще какой.

Пистолетом я показала на ванную, и он пошел туда, пригнувшись в дверях. Когда за ним закрылась дверь, я пошла к двери номера.

– Кто там?

– Анита, это я! Бернардо Конь-В-Яблоках!

Я прямо застыла на месте. Бернардо я последний раз видела в Лас-Вегасе, где они с Эдуардом и другим маршалом гонялись за серийным убийцей из противоестественных. Маршалом он стал под своим настоящим и единственным именем, но до того, как получил значок, работал с Эдуардом как солдат удачи, свободный охотник и наемный убийца.

Опустив пистолет к ноге, я отперла дверь и открыла ее. Именно этот момент полотенце выбрало, чтобы начать соскальзывать, и я подхватила его как раз, когда дверь распахнулась.

– Вот это правильно, именно в таком виде должна женщина открывать дверь, – сказал Бернардо.

Я на него посмотрела сердито. Груди я закрыла полотенцем, и соски видны не были, но все равно куда больше голой кожи, чем я планировала.

Он улыбался, на меня глядя. В стильных темных очках он выглядел идеальным, как модель – если кому нравятся высокие, смуглые и мужественно красивые. По внешности он – Индеец-С-Обложки для «Джей-Кью», но по манере – скорее для «Плейгёрл». Волосы почти до пояса разметались по плечам, такие темные, что в косых лучах солнца из окон отсвечивали синевой. Широкие плечи и торс в черной кожаной куртке, прилегающей как вторая кожа и подчеркивающей черноту джинсов, слишком хорошо очерчивающих контуры тела и уходящих в сапоги до середины икры.

– Я в душе была.

– Это заметно.

Улыбка у него была не привычная его «А поди-ка сюда», а выражала чистейшее, незамутненное удовольствие.

– Да прекрати свои шуточки и дай мне полотенце завязать получше.

– Дразнишься, – сказал он.

Я мрачно на него посмотрела, зашла за полузакрытую дверь и завязала полотенце снова. Закрепив его как могла, я снова открыла дверь и позвала его войти.

– На тебе так вообще только простыня была, когда я тебя впервые увидела.

Он вошел, держась ближе к стене, снял очки, оглядел комнату.

– Ты тогда на меня сразу произвела впечатление, так что с моей стороны все предложения были искренними. Но если с тобой за это время не случилось коренной перемены, ты мне такое бурное гостеприимство предлагать не станешь.

Его глаза рассматривали комнату, отмечая детали. Этан содрал с дальней кровати все до матраса – наверное, когда я была в душе, но это было правильно – если мы не хотим оплачивать мотелю новый матрас. Но, черт возьми, секс можно учуять носом, если он был только что.

Бернардо посмотрел на меня, несколько посерьезнев:

– На шторах видна была тень, намного тебя выше. Почему ты его прячешь ?

– Я думала, это кто-то из местных маршалов, – ответила я.

– Ты уже большая девочка, зачем скрываться?

Он посмотрел на меня очень пристально. Когда мы несколько лет назад впервые встретились, он изображал из себя красавца кавалера и скрывал, что к этому классному телу прилагается острый ум. Когда хочешь что-то скрыть, умные куда опаснее красивых.

– Этан, выходи, все в порядке! – крикнула я, не отводя глаз от лица Бернардо.

Он действительно вытаращил слегка глаза, но и только. На лице, впрочем, можно было прочесть: «Да, этого я не ожидал». Я его потрясла или по крайней мере удивила, и он попытался скрыть это, засовывая дужку от очков в нагрудный карман, потом занялся молнией на куртке.

Я оглянулась назад – Этан остановился примерно на полпути. Солнце из большого окна подсвечивало тонкие шторы – неудивительно, что Бернардо видел снаружи тень. Но сейчас Этан был обрисован этим ярким пробивающимся светом в полумраке номера, будто стоял посреди леса и солнце просвечивало сквозь листья. Будто ворвалась в будничный номер мотеля дикость джунглей, ворвалась золотистым тигриным мехом и золотом глаз. И еще он в этой форме был не ниже шести футов шести, а то и восьми дюймов. Бернардо сам был шесть и один и привык быть высоким. Левая рука у него отошла куда-то слегка назад, за выпуклость ягодицы, а я знала, что короткая куртка не без причины коротка – свое главное оружие он носил на пояснице. Короткая куртка хуже греет, но не мешает быстро выхватывать пистолет. Скрытое ношение оружия зимой – всегда поиск компромисса между опасностью замерзнуть и опасностью быть убитым, завозившись с выхватыванием ствола.

– Бернардо, остынь, это свой, – показала я рукой на Этана.

Этан покачал головой:

– Он вооружен и он меня боится. Я лучше подходить не буду.

Я посмотрела на Бернардо недовольно:

– Бернардо, расслабься. Это мой... – а кто он мой?– ...любовник. Все в порядке.

– Эдуард мне сказал, что ты с местным тигром. Сказал, что ты утоляешь ardeur.

– Тогда почему ты не убираешь руку от пистолета?

– Потому что, судя по запаху и по виду кровати, он только что перекинулся, а значит, голоден. Ты с ним в любви, тебя он не тронет. Меня он не знает.

– Оборотни-новички действительно вынуждены сразу после превращения есть. Но когда опыта побольше, это проходит. Ты правда думаешь, что я оказалась бы наедине с таким желторотым оборотнем, что он не может собой владеть?

– Ты вроде меня, Анита. Не всегда принимаешь правильные решения, увидев новый скальп.

– Мне не нравится формулировка. Никто из моих любовников не был и не будет просто «новым скальпом».

Он пожал плечами, но руку пока не убрал.

– Хорошо. Когда мы видим кого-то, с кем хотим переспать, не всегда продумываем все последствия.

Про меня это тоже правда? Конечно, правда про ardeur, который выбирает быстро и императивно, и не всегда наилучшим образом. Я сейчас лучше его контролирую, но... в общем, если он прав, то прав, и бог с ним.

– Анита, номер тесный, и если бы я тебе не доверял, то уже пистолет был бы направлен на твоего белокурого друга. И готов к выстрелу, потому что это единственный шанс против быстроты ликантропа на таком малом расстоянии.

– Знаю, – кивнула я.

– Так чего же ты ворчишь, что я держусь за пистолет?

Разумные слова. Я пожала плечами, отчего полотенце снова начало соскальзывать, но на этот раз я успела его подхватить раньше.

– Ладно. Этан, это маршал Бернардо Конь-В-Яблоках.

Этан помахал рукой – такой здоровенной, что мог бы обхватить голову Бернардо. Ну, вряд ли я могу что-то сделать, чтобы Бернардо себя непринужденно чувствовал с огромным оборотнем-тигром в тесном номере мотеля. А потом я сообразила еще одно: Этан ведь голый. Как почти все оборотни, он абсолютно этим не смущался, но в таком виде он не влезет ни в какую одежду, которую принес на себе в человеческом виде, когда он ниже шести футов. Трусы разве что?

Но многих мужчин напрягает видеть других мужчин голыми, особенно если те одарены природой как следует. У мужчины всегда в уме есть мерная линейка – когда дело доходит до определенных вещей. Кто выше ростом и у кого... ну, кто больше.

Я посмотрела на Этана в этом виде с мужской точки зрения и поняла, что не по одной причине может быть с ним неуютно мужчине-человеку.

Я снова посмотрела на Бернардо, и теперь моя была очередь была улыбнуться до ушей:

– А что, тебя смущает, что он голый?

Бернардо мотнул головой, но глазами стрельнул вниз. А я улыбнулась еще шире:

– Из всех мужчин-людей, которых я видала голыми, Бернардо, меньше всего про тебя подумала, что тебя можно подавить размером.

Я невольно рассмеялась.

– Ты хочешь сказать, что он в виде человека такой же большой, как я в этом виде?

Мало кто из мужчин мог бы спросить так прямо, как Этан.

Я посмотрела на Бернардо:

– Насколько я помню, да.

Бернардо выдал мне смягченную версию своей соблазнительной улыбки, но глаза не смеялись. Они были все так же насторожены, так же следили за самым опасным предметом в помещении. Он вполне готов флиртовать, но только если убедится в безопасности тигра. Судя по его поведению, вряд ли он сочтет безопасным тигра-оборотня в получеловеческой форме.

– Он был твоим любовником? – спросил Этан.

– Нет, – ответила я, еще улыбаясь от уходящего смеха.

– Тогда откуда ты знаешь, как он оснащен? – спросил Этан.

Я на него посмотрела:

– Ревнуешь?

Кошачье лицо скривилось, но в глазах светился очень человеческий ум.

– Кажется, да, прошу прощения. Я знаю, что с тобой это не проходит, и в красном клане это тоже не принято. Женщины свободно выбирают мужчин, так что я не могу сказать, будто это свойственно моей культуре. – Он развел огромными руками. Я знала, что легким движением мышц выпускаются когти достаточного размера, чтобы меня вскрыть насквозь. – Просто очень давно уже ничего не было, и начать делиться так сразу – это несколько огорчает.

Я подошла к нему и обнаружила, что руки у меня заняты полностью. Отложив пистолет на край матраса, я обернулась к этой меховой башне, возвышающейся надо мной. Давно я уже знала, что физически подавляющая внешность не гарантирует, что твои чувства не будут ранены. Сердце у всех одного размера.

Я обняла его одной рукой, и его руки сомкнулись вокруг меня, прижимая к нему так, что давление наших тел удерживало полотенце на месте. Тогда я обняла Этана и другой рукой, перебирая мягкую густую шерсть у него на спине. Он наклонился надо мной, прижался лицом к макушке, выдохнул мне в волосы – так многие кошки поступают, нечто среднее между вдохом и выдохом и тихий звук, которым они разговаривают с котятами или с любимыми людьми. Хороший звук, нежный.

Я обняла его крепче, потерлась щекой о теплую грудь. Спереди шерсть была реже, и можно было коснуться кожи. Очень теплой.

– Спасибо, – сказал он и выпрямился.

Из-за объятия и движений полотенце стало сползать, но Бернардо была видна только голая спина. Пусть себе видит. Я обняла большого тигра и посмотрела вверх, ловя взгляд этих сине-золотистых глаз.

– Всегда пожалуйста. И тебе спасибо, что содрал белье с кровати.

– Иначе бы матрас пропал.

– Я знаю, но спасибо, что ты об этом подумал. Люблю мужчин со склонностью к домашнему уюту. – Я улыбнулась ему, но он был все так же слишком серьезен. Я зашла с другой стороны: – Я тебя действительно хочу и зову тебя к себе в Сент-Луис, когда закончим с этим делом.

Он улыбнулся – полыхнул страшными зубами, но я достаточно общалась с животными формами, чтобы видеть у него на лице радость и счастье в его глазах. Вдруг он поднял меня с пола – без малейшего усилия, поднял, чтобы заглянуть мне в лицо. В звериной форме нет губ, которые можно целовать, но я уже давно встречаюсь с ликантропами и знаю, как прильнуть лицом к лицу, как дать потереться меховой щекой о мою щеку – одну и другую. Я потерлась о его лицо в ответ, обняла его. Заметила, что полотенце меня уже больше не прикрывает, и у меня был выбор: загубить эту минуту ради стеснительности или плюнуть, что Бернардо смотрит на мою голую задницу. Я решила не париться и думать лишь о том, чтобы держалась эта радость на лице Этана. В конце концов, если можешь сделать мужчину счастливым, не наплевать ли на условности – тем более, между друзьями?