Текст книги "Тигриные игры (ЛП)"
Автор книги: Лора Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)
Это возвращение, то, что она чувствовала и видела со знанием, которое она блокировала в те моменты, когда она была его частью, показало ей Породу, которую она отказалась видеть. Он пережил смерть три раза. Пережить жестокость Беннетта было бы невозможно, если бы монстр, которого он таил в себе, не продвигался с нечеловеческой силой. Желание жить, выживать и обеспечивать ее безопасность и выживание – все, что его спасло. И это оставалось сдержанным, пока ученый-исследователь не приказал возобновить поиск женщины, обладающей гормональными влияниями, которые, по его мнению, были ключом к способности Гидеона выживать при каждом вспарывании без наркоза.
В этот момент Гидеон прекратил свое существование. Монстр бросился вперед, обогнав его, наполнив его силой, способностью исцеляться, охотиться, убивать, в отличие от всего, что когда-либо знал человек или животное.
Его жизнь после этого момента была туманной, даже для него. Годы хитрого интеллекта и инстинктивного расчета – все, что он помнил. Сила захвата монстра была жестоко настроена на достижение конечной цели. Обеспечение безопасности Кэт. Он собирал долги для Гидеона, чтобы в итоге затребовать оплату. Он искал тех Пород и людей, которые, как он чувствовал, отметят ее мир, и обеспечил, чтобы они были в долгу перед тигром таким образом, чтобы гарантировать, что он никогда не будет раскрыт тем, кто может представлять опасность.
Годы крови, дикости, заговора и достижения целей, которые послужат в будущем и, он инстинктивно чувствовал, будут развиваться. Он жил, заключенный в такой дикий инстинкт, что кем и чем он почти самоуничтожился. Пока она не отправила электронное письмо с просьбой прийти к ней. И он пришел к ней, когда она спала. Стоя на коленях у ее кровати, полоски ослабели, дикий неоновый янтарь его глаз снова стал диким зеленым, зрачки вернулись, белки его глаз снова присутствовали. Только в этот момент вернулся Гидеон.
Тринадцать лет ада, что они оба вытерпели, привели их к этому моменту. В ту секунду, когда ее глаза открылись, животное, которое она держала в клетке, поднялось, когда она спала, уставилось на него, подняло пальцы с когтями, чтобы коснуться его лица, тихое урчание исходило из ее груди.
– Я боюсь, Ги, – прошептала она, ее голос дрожал и был полон боли.
Даже она не осознавала страхи, которые преследовали ее, пока не почувствовала их, не почувствовала запах их воспоминаний.
– Я здесь, мой котенок, – прошептал он ей. – Будь сильной ради меня еще немного. Держись ради меня.
Потому что он знал, чего она не знала. Ярость животного в присутствии Клэр и неспособность полностью объединить чувства человека и животного, не разрушая духа, который защищал личность Кэт.
Он знал, что битва ведется в ее духе, даже если она не чувствовала.
– Держись ради меня. – Его рука поднялась, чтобы поднести ее ладонь к его лицу, а затем к губам, когда он поцеловал ее. – Как я держался ради тебя.
– Поторопись, Ги, – приказала она, ее лицо упрямо напряглось. – Я устала ждать тебя. Сделай это сейчас.
И он улыбнулся.
– Ты будешь зла на меня.
– Это никогда не останавливало тебя раньше. Подожди намного дольше, и я откажусь от тебя. Я откажусь от тебя, Ги. Я сдамся… – когда ее глаза снова закрылись, чудовище вырвалось вперед, янтарь наполнил его глаза, урчание в груди.
Будь он проклят, если Кэт сдастся. Она хотела, чтобы он поторопился, она требовала, чтобы он поторопился, она сможет принять последствия позже.
За исключением того, что она не приняла их. Она боролась с ним, злилась на него, почти ненавидела его за то, что он не раскрывал истины, которые, как он боялся, омрачат любовь жалостью. У него будет ее любовь, у него будет пара, которую он почувствовал в ту ночь, когда встал на колени у ее кровати, осознав в одну слепую секунду то, что Кэт всегда знала. Она принадлежала ему, полностью. Его жизнь, его сердце, его пара.
И еще раз, ее решимость, иметь его в своей жизни, отвлекла его от других целей. На этот раз у него были планы обеспечить не только ее будущую безопасность, но и ее счастье. Она ясно видела, как он планировал вернуть ее родителей в ее жизнь таким образом, чтобы Кэт не испытывала никаких сомнений со стороны ее родителей. Он хотел подождать, чтобы рассказать ей о тех годах, когда он был потерян внутри монстра. Он хотел сделать это в то время, когда она была уверена в своей любви к нему, в то время, когда жалость не влияла на ее эмоции.
Он хотел, чтобы все было для нее безопасно, независимо от цены.
– Иногда ты думаешь слишком много, – пробормотал он рядом с ней, все еще с закрытыми глазами, хотя его голос был смиренным. – Перестань так сильно думать, Кэт, у тебя начнется головная боль. Затем она заболит и у меня.
Она долго и задумчиво смотрела на него.
– Как давно ты можешь читать мои мысли, Грэм? – тихо спросила она, напоминая себе надрать ему задницу.
Один глаз открылся, на мгновение посмотрел на нее с мужским раздражением, затем снова закрылся.
– Не особо давно, – наконец вздохнул он. – В ту ночь, когда тебе ввели тот паралитик, ты испытывала такую сильную боль, что тебя было легче читать. Разум Породы гораздо сложнее воспринимать, чем человеческий разум, и даже у людей некоторые из их блоков невероятно сильны.
– Но ты читаешь меня сейчас, – подозрительно указала она.
Он хмыкнул на это.
– Это не так работает, дорогая. Телепатия – более высокоразвитое впечатление. Я чувствую, что ты видела гораздо больше, чем мне удобно во время спаривания. Я знал, что, когда почувствую это слияние, ты узнаешь меня изнутри и снаружи. И я всегда знал, когда ты слишком много думаешь. Моя голова сжимается в предупреждении, – веселье в его голосе заработало ему мгновенный взгляд.
– Это нехорошо, Грэм, – вздохнула она. – Я действительно с нетерпением ждала, чтобы надрать тебе задницу за то, что так много от меня скрывал. Теперь я не могу, потому что ты был прав, бросать в меня любую эту информацию было бы слишком много, учитывая все остальное, с чем я имела дело.
– Отделить тебя от Орина, Террана и кузин было самым трудным, – сказал он с сожалением. – Ты любишь их, и они любят тебя, отдельно от Клэр. Клэр черпала в них силу.
Она сильно сглотнула при упоминании о Клэр.
– Она ушла, – прошептала она тогда, чувствуя, как его руки окружают ее, когда он крепче прижимает ее к своей груди. – Полностью пропала.
Его рука погладила ее волосы, а губы прижались к ее лбу.
– Прости, дорогая, – и это горе было в его голосе.
Кэт медленно села, чувствуя, как он следует за ней, сила, которую он нес так легко, тянулась к ней.
– Что случилось, Кэт? – наконец спросил он, когда его руки снова притянули ее к себе, прижимая к себе. – Я чувствовал, что ты умерла, – агония этого ощущения наполнила его голос. – Я почувствовал это. Каким образом ты здесь сейчас?
Кэт сглотнула, прежде чем оттолкнуться от него настолько, чтобы повернуться к нему, чтобы он мог смотреть ей в глаза.
– Я не знаю. – И она не знала.
Нахмурившись, она пыталась вспомнить больше, чем смутные впечатления, которые она разбудила.
– Я чувствовала, что мой дух покинул тело, но я не была мертва, – она мотнула головой и покачала ей. – Клэр не хотела уходить, она была уверена, что это не ее время. Это было похоже на полусон, когда ты не уверен, спишь ты или нет, слова не проникают куда бы я ни шла, просто уверенность, что через некоторое время все будет хорошо. Когда я проснулась, я находилась в парной, похожей на ту, где проводился первый ритуал, когда мне было двенадцать. Там были Орин и Терран, и Онор. – Ее глаза расширились. – Онор была там, и это была именно Онор. Лиза больше не была ее частью. Четверо из Неизвестных помогли нам подняться и привели нас в другое здание, где нам дали воду и какой-то суп, который, по их словам, поможет нам восстановить силы.
– Не думаю, что смогу встретить Террана, Орина или Линкольна, не убив их, – осторожно предупредил он ее. – Прощение будет долгим, Кэт.
– Орин сказал, что так и будет, – она кивнула, все еще борясь с туманом, который заполнил эти воспоминания. – Я чувствовала что-то еще там, Грэм. – Она уставилась на него, это чувство знания было настолько сильным, что она расстроилась из-за своей неспособности вспомнить. – Я не знаю, что это было, но там было что-то еще.
– Кэт, что бы это ни было, оно придет к тебе, как только твои чувства разберутся, – пообещал он ей. – Ты провела слишком много лет с запертыми чувствами Породы, не в состоянии полностью растянуться и научиться правильно обрабатывать информацию, которая потребует времени для их укрепления. Как только они это сделают, эти впечатления будут усиливаться.
Может быть, он прав. Прижавшись ближе к его груди, положив руку ему на сердце, она заставила себя забыть о случившемся.
– Есть так много вещей, о которых можно поговорить, и так много я хочу сделать, – сказала она тогда. – Родители Онор встретятся с Джонасом и Рулом, скорее всего, сегодня. Но Онор отчаянно пыталась связаться со Стигианом, а затем с ее родителями. – Вопрос о своих собственных родителях она сдерживала, не зная, что сказать.
– Хелена и Кеннет должны прибыть в Уиндоу-Рок на следующей неделе, – сказал он ей, удерживая ее на месте, когда она снова попыталась повернутся к нему лицом. – Доктор Фостер также скрывался с тех пор, как покинул исследовательский центр, прямо перед прибытием Беннетта. Но он пошел к Грейморам, твоим родителям, потому что они были знакомы с ним, когда ты родилась, и он объяснил, что случилось и почему было необходимо скрыть тебя. Они очень хотят увидеть дочь, которую никогда не забывали.
Ее родители. Она вдруг так испугалась увидеть их, что сразу же отказалась от встречи так скоро.
– Мы должны подождать…
Его руки сжались вокруг нее.
– Кэт, они любят тебя. Они увидят только красоту и свет, когда увидят тебя, потому что они сияют в тебе, как внутреннее пламя. Никогда в этом не сомневайся.
Она сильно сомневалась в этом. Но она знала Грэма. Он провел встречу, и теперь ей понадобятся не только ее возражения, чтобы повлиять на него.
– Пусть они любят тебя, Кэт, – прошептал он тогда, поворачивая ее к себе лицом, глядя на нее дикими зелеными глазами, сияющие любовью, согревающей каждую ее часть. – Никто не может любить тебя так глубоко, как я, и принадлежать тебе так, как я принадлежу тебе, но родители сосредотачивают женщину, даже я это знаю. Это центр, который ни один мужчина или пара не может дать своей женщине, когда ее любят те, кто ее родил. Позволь себе узнать их, любить их. Они хорошие люди, клянусь.
Слезы наполнили ее глаза.
– Я должна доверять тебе больше…
Два жестких пальца прижались к ее губам, когда его губы изогнулись в улыбке.
– Само собой разумеется. Хотя уверен, мне придется напоминать тебе об этом в будущем. Поверь мне, Кэт, тебе нечего бояться с твоими родителями. Клянусь. Если ты больше ни во что не веришь, верь в это.
– Я верю в тебя, – прошептала она, когда его губы отодвинулись, и позволила своим губам коснуться его. – Я всегда верила в тебя, Ги. – Даже когда не призналась себе в этом, она знала, она всегда верила в него, всегда любила его.
Он был ее Ги. Ее любовь и ее жизнь. С ним все возможно…
• ЭПИЛОГ •
Ей приходилось напоминать себе об этом много раз спустя неделю, когда она и Грэм летели на вертолете в Уиндоу-Рок, любезно предоставленным Бюро по делам Пород.
Безопасность все еще оставалась проблемой, так же как и журналисты, когда приближалось слушание Рэймондав трибунале, и просочились новости о том, что его дочь Клэр Мартинес действительно умерла много лет назад, и женщине Пород дали ее личность, в отчаянном стремлении спасти сбежавшую кошачью женщину. Глава Бюро по связям с общественностью опубликовал эту информацию вместе с преступлениями Рэймонда и его многочисленными угрозами в отношении Кэт, чтобы раскрыть ее личность, кульминацией которого стала его попытка пытать ее, прежде чем передать ее команде шакалов Совета генетики в ночь, когда его забрали под стражу.
Откровения вызвали бурю освещения в средствах массовой информации, и вновь стало известно о зверствах, которые по-прежнему совершаются в отношении тех Пород, которые, по слухам, по-прежнему удерживаются и являются объектами экспериментов. Усиление осознания тяжелого положения Пород ослабило аргументы протестующих групп, выступавших против свободы и прав Пород, благодаря нескольким новым законам о защите Пород, которые быстро принимались законодателями, стремящимися получить политические очки, что, как казалось, неуклонно растущим движением, все еще выступающим за мутировавших людей, как их теперь называли.
Кэт проигнорировала негодование брачной лихорадки и узнала как можно больше о родителях, с которыми собиралась встретиться.
Хелена и Кеннет Греймор были решительно настроены в пользу осведомленности о правах Пород. Кеннет, генеральный директор и главный акционер компании, которая считается семейным наследием, охватывающим поколения Грейморов, был не только крупным спонсором Пород, но и одним из их крупнейших клиентов. Репутация Пород с предоставлением надежной, лояльной защиты и персонала службы безопасности была непревзойденной, и сильно зависела от бизнеса Греймора.
Хелена Греймор вступила в борьбу за права детей Пород, и отказ сообщества Пород подвергнуть тех немногих отпрысков и живых детей Пород, которые были освобождены из лабораторий, от дальнейших исследований или экспериментов, помеченных как оценки. Недавно она переместила свою борьбу в Европу, где Породам было отказано в визах для поездок, и они вынуждены были периодически подвергаться «оценкам», которые, по слухам, были такими же агрессивными, как и исследования, проведенные до того, как они были освобождены из лабораторий.
В последние годы растущая напряженность между Америкой и ее союзниками над законами Америки предоставления непререкаемым Породам убежища постепенно росли, и укреплялись рассказы о жестокостях возрастающих «оценок». Хелену Греймор даже обвинили в том, что она обеспечила таким Породам безопасную транспортировку из этих европейских стран и вывезла их в Америку.
Эти обвинения были категорически отвергнуты, но Грэм заверил Кэт, что они действительно правдивы.
Теперь, приземляясь во временных отделениях Западного отдела Бюро по делам Пород, Кэт снова сказала себе, что Грэм знает, что делает. Ее родители не могли не любить ее, он поклялся.
***
Кэт молилась, чтобы это было правдой, потому что, узнав, что у нее есть родители, она уже любила их. Было бы ужасно узнать, что она разочаровала их.
***
Кеннет Греймор хотел пройтись по кабинету, который директор Брейкер предоставил ему и его жене. Богато обставленная комната была больше любой гостиной. Удобный диван и два кресла с подлокотниками стояли лицом к ультрафиолетовому камину, который даст фору настоящего дровяному камину за кучу денег с той же атмосферой и теплом. С одной стороны гостиной была столовая из темного дерева и станция разогрева пищи. На другой стороне бильярдный стол, а также несколько автоматов с видеоиграми.
Мягкое, толстое ковровое покрытие покрывало площадь, а тяжелые специально разработанные шторы, которые одна из компаний Греймора изготовила для защиты от электронного вторжения, были плотно натянуты на большие окна, выходившие на пустыню за третьим этажом отремонтированного склада.
Сидя с женой на диване, крепко обняв ее за плечи, он смотрел на фотографию молодой женщины, с которой они собирались встретиться.
Хелена плакала и гневалась неделями после того, как к ним пришел Фостер, друг, которого они считали мертвым более десяти лет, чтобы рассказать им историю о ребенке, которого он забрал у них, и экспериментах, которые в конечном итоге спасли ее жизнь и поставили ее под угрозу.
Она была похожа на свою мать. Катарина и Хелена могли быть сестрами, почти близнецами, они были очень похожи друг на друга. «Она была мини-мной», – как Хелена смеясь называла ребенка до ее рождения. Страшная правда, которую их педиатр знал о генетическом дефекте, который нес их ребенок, и не излечении его внутри утробно разозлила его. Эта конкретная проблема может быть решена до рождения, если вовремя поймана, но не после рождения. Чтобы позволить Филиппу Бранденмору завести ребенка с такой проблемой и поэкспериментировать с ним, дефект был скрыт в тестах плода и спрятан, как будто он не был обнаружен.
Доктор Фостер не скрывал от них правду, когда пришел к ним. Он дал им досье, ответил на их вопросы напрямую, и расплакался, когда Хелена зашлась испуганным плачем, узнав боль, которую пережил их ребенок. Если бы не два сопровождающих телохранителя Породы волков, одна из которых, как он утверждал, была его женой, Кеннет убил бы его голыми руками.
Бенджамин Фостер не был другом, скорее знакомым, но он также вступил в сговор с Бранденмором, хотя и силой, но, тем не менее, он никогда не предупреждал их и не пытался дать им понять, что их ребенок жив и страдает.
– Она уже взрослая, – прошептала Хелена не в первый раз. – Они изменили ее, Кен, сделали ее Породой. Что, если мы не понравимся ей? Что если она подумает, что мы слабы?
Их гордость за нее и за ее способность выживать не знала границ. Этот ребенок, который так умоляюще смотрел на него в те первые дни своей жизни, такой слабый и страдающий от боли и надеющийся, что он все исправит, теперь, должно быть, обвинит его в ужасах, с которыми она столкнулась. Они приняли новость, что она умерла. Они взяли безжизненного ребенка, лицо которого было покрыто подобием их ребенка, и похоронили его как своего собственного. Они не ставили это под сомнение. Они доверяли своим врачам, доверяли своим чувствам, когда их ребенок предположительно умер у них на руках.
– Мы все равно любим ее, Хелена.
Он знал, что они любили, они всегда будут любить, что бы она ни чувствовала к ним. Горе было бы невыносимым. Вес этого был бы сокрушительным, но они любят ее, что бы она ни думала о них.
– Она так сильно страдала, – сказала тогда Хелена, не в первый раз. – Мы не защитили ее. Она должна обвинять нас в том, что мы не защитили ее, – ее рыдание и слезы, которые текли по ее лицу, разбили ее сердце.
– Хелена, все, что мы можем сделать, это любить ее, – повторил он свой ответ, как и на прошлой неделе. – Она все еще наша дочь, часть нас, и мы любим ее еще сильнее за ее невероятную силу и желание любить. Она имеет полное право обвинять меня, ее защита была моей ответственностью, а не твоей. Дочь всегда любит свою мать. Она будет любить тебя, дорогая. Она не сможет не любить, – он держал свой тон ободряюще и уверенно, наполненный той внутренней силой, которую он знал, она верила. Эта женщина была его опорой, всегда была. Без нее он был бы полностью потерян в мире.
Хотя не был уверен, как Катарина будет относиться к нему. Она имела полное право ненавидеть его, обвинять в том, что он не видел правды. Там должны были быть знаки. Что-то, что он упустил, что он должен был увидеть, просто потому что она была ею, и была ребенком его и Хелены, частью его сердца и души. Когда они потеряли ее, свет, который никогда нельзя было заменить в их жизни, погас.
– О, Кен. – Хелена повернулась к его груди, одна рука обхватила его за талию, чтобы удержать его ближе. – Ты не виноват в этом, и никто не имеет права обвинять тебя. Это было так давно, и она не знает никого из нас, она верила, что у нее вообще нет родителей. И теперь она такая сильная, в некотором роде часть истории. Я думаю, что боюсь, что она не увидит нас достойными. Не увидит меня достойной.
Она была самым достойным человеком, которого он знал, кроме их дочери.
– Она наша дочь, – тихо сказал он. – С твоим состраданием и чистотой сердца, и я уверен, что немного моим упрямством. И ей нужна мать, Хелена. Каждой девочке, независимо от возраста, нужна мать.
– И ее отец, – голос заставил их вскочить на ноги и повернуться к двери; чистая нежность, настолько напоминающая о ее матери, шокировала их обоих.
– Катарина, – прошептала Хелена, с благоговением, так переполненная надеждой и любовью.
– Как насчет отца? – снова спросила Катарина, держась за руку Породы, которая организовала встречу. – Разве им не нужны и их отцы?
Его горло сжалось от радости, со слезами ярости против сил, которые захватили ее, и изумления, что она теперь стояла перед ними.
Он прочистил горло, пытаясь заставить его работать.
– Я не знаю, – сказал он хриплым, почти сломленным голосом. – Но отцы нуждаются в своих маленьких девочках, независимо от их возраста. Неважно, какие годы их разделяют. Нам нужна наша дочь, – подтвердил он тогда. – Они взяли свет, когда украли тебя. Нам нужно это обратно, детка, – его голос сломался, задохнулся, и единственная слеза проскользнула из-под его контроля. – Нам нужно, чтобы ты вернулась.
***
Они нуждались в ней. Не хотели ее. Не просто приняли ее.
Они нуждались в ней.
Она сделала первый шаг к ним, и они бросились к ней. Запах и ощущение их любви окружили ее; позади нее сознание ее пары и их связь укрепили ее.
Она всегда была чья-то, просто не осознавала этого. И теперь она чья-то, как никогда не могла себе представить.
Катарина Греймор, Порода, пара, дочь.
Любимая…
И целостная.
***
За конференц-залом КалленМаверик стоял за открытой дверью, прислонившись к стене, скрестив руки, глядя на абстрактный узор из композитного цементного пола.
Он был Породой бенгальского тигра, но он не чувствовал запахов эмоций, связей, страхов и опасений, которые, как он знал, будут выходить из комнаты. Он не мог коснуться земли и соединиться с ней, почувствовать ее предупреждения и почувствовать ее настроение, как другие Породы. Он был в темноте, где были затронуты дары и таланты его расы. Он даже не смог спариться с женщиной, которую любил, чтобы спасти ее от болезни, поразившей ее тело.
Как Порода, он был неудачником. Утопленный, где были затронуты внутренние дары Пород.
Он был таким же сильным, как любая Порода, таким же умным, хотя в отличных от областей Гидеона, точнее Грэма, напомнил он себе. Доктор Фостер не ожидал близнецов от зародыша, которого он мутировал в генетике животных и отбирал человеческую ДНК. Он определенно не ожидал дефектной Породы. Вероятно, ему повезло, что они не убили его при рождении, как это сделали с другими.
Хотя он все еще был жив и все еще ущербен, несмотря на насмешливые ссылки Грэма на его упорство в сдерживании тигра. Его генетика не была ограничена. Она просто была слишком слаба, чтобы принести ему много пользы. Определенно слишком слаба, чтобы принести жене много хорошего.
– Ты снова задумался, – пробормотал Грэм, выходя из комнаты, без сомнения, чтобы дать своей паре несколько минут наедине с ее родителями. – Винишь себя снова, Каллен?
У мрачного вопроса поднялась голова. Но, с другой стороны, Грэм не дразнил насчет утопленных способностей своего брата.
Каллен просто уставился на него, отказываясь отвечать.
– Ты можешь мне не верить, – Грэм вздохнул. – Но она не была твоей парой. Когда ты найдешь свою пару, то, что заперло твои способности, больше не сможет их сдерживать.
Каллен уставился на своего брата, когда он позволил насмешливой улыбке изогнуть губы.
– Хочешь знать, откуда я знаю, что ты не прав? – спросил он Грэма.
– Откуда? – тихо спросил его брат.
– Потому что, когда она умерла, я бы умер с ней, если бы мог. Если бы я не поклялся присматривать за Кэт и Онор, если бы ты выполнил свою чертову роль и сделал шаг вместо того, чтобы проливать кровь на дюжину стран, я бы присоединился к ней. Вот откуда, брат, – усмехнулся он. – Вот откуда я знаю, что ты не прав. Она была моей парой, и я не смог ее спасти. На земле нет такого упрямства, которое бы помешало мне сделать это, если бы это было возможно.
Вместо того чтобы спорить со своим слишком высокомерным братом, он выпрямился и прошел через ряды столов и Пород, провожающих их к лифту, ведущему на главный этаж и к выходу, который он искал. У него есть работа, которую нужно выполнить, дела закончены. То, что у него не было жизни вне работы, не означало, что другие этого не делают.
Видя, как он уходит, Грэм позволил довольной улыбке сжать губы.
– Как ты думаешь, почему я не дал тебе знать, что я рядом, брат? – пробормотал он себе под нос, сожаление и знание наполнили тяжелый вздох, который он выпустил. – Чертова упрямая Порода. Похоже, старшему брату придется исправить это за тебя.
«Замечательно», – подумал он с удовлетворением. Старшему брату нравилось вмешиваться в жизнь младшего брата. Он чуть ли не потер руки в предвкушении. Это будет весело. Затем странная мысль пришла ему в голову, вместо этого нахмурившись, он повернулся и с любопытством посмотрел на свою пару. Он не мог скрыть свои махинации от нее, она действительно надрала бы ему задницу, если бы он это сделал. Но он не был на сто процентов уверен, что она согласится с этим.
Он улыбнулся и быстро отвернулся от нее. Он убедит ее. Она внушаема. Он просто должен объяснить это правильно, используя, так сказать, правильные слова.
Ох, да, это будет весело.
