Текст книги "Хозяйка Мозеби (СИ)"

Автор книги: Лора Лей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

И там, в приюте уединения и сосредоточенности, в ожидании «великих дел», пацан, умеющий читать, наткнулся взглядом на «Сказки дядюшки Пелле» и зачитался (молодец, Розанова!)!

Забыв про последствия, он, теряя штаны, рванул в зал, где сначала был осмеян посетителями, отлуплен отцом, после чего, получив– таки право голоса, стал «героем дня», открывшим для горожан и прочих жителей острова прелесть СМИ!

Этот выпуск зачитали до дыр, уделив внимание и официальной части, и потом уже клерков, распространяющих периодику, ждали с нетерпением. Через три выпуска типография значительно увеличила тираж, цена за номер поднялась до десяти скиллингов, городские матроны стали тормошить мужей с предложениями записать лучший рецепт маринованной селедки, а старьевщица Фрида – обивать пороги мэрии с «новостями». Эта дама знала много и про многих!

Эмилю, тому бледному юноше, дали спецзадание – обрабатывать сплетни для подачи в листке, и статус парнишки среди собратьев весьма вырос! У тщедушного клерка оказался талант к полутонам и намекам, и вообще, он явно тяготел к журналистике с элементами сатиры!

Барон, рассказывая обитателям Мозеби эпопею с листком, смеялся сам и смешил народ. Закончив, он поцеловал руку Нине, передал подборку с изданными номерами и серьезно выдал:

– Ваша милость, леди Нинель, позвольте поблагодарить Вас за вклад в развитие административного дела на Фалькстаре! От лица моих сотрудников и меня как мэра! Скоро мне предстоит отчитываться перед Его Величеством, я отплываю в начале апреля, чтобы к Пасхе вернуться на остров. Позвольте сообщить королю о Вашем участии в изменениях, о которых я буду докладывать?

Нина отчаянно замотала головой – да не в жисть!

– Нет, господин барон, ни в коем случае! Мне не нужно внимание столь высокопоставленной особы, греха не оберешься! Я буду рада, если мои скромные идеи принесут пользу Вам…А мне достаточно …монет, которыми, если Вас наградит король, Вы со мной честно поделитесь! Или привезите семена маиса и «солнечного цветка», помните, я говорила о нем? И вообще любых редких растений, цветов,какие найдете, можете и саженцы плодовых деревьев прихватить…А славу несите на своих крепких мужских плечах!

Барон снова рассмеялся, опять расцеловал попаданке руки, оставил мешочек с кофе и уехал…Нина загрустила было, но творческий азарт усадил за стол: истории на фоне душевных переживаний писались особенно хорошо.

* * *

Ивер возил Нинины «рассказки» в столицу, Ильзэ готовила посевную картошку…

И вот настал день, когда на распаханной по осени и выровненной сейчас подсохшей земле можно было начать посадку.

Нина с Ильзэ сообща решили пробовать посадить порезанные проросшие клубни, предварительно замазав срез золой. Все обитатели Мозеби приняли участие в историческом мероприятии!

Ровные ряды будущего (строго с севера на юг) соседствовали с пробивающимися ростками овощей, за которые отвечала Ида.

«Ну, надеюсь на тебя, Господи! Помоги!» – молилась про себя Розанова.

* * *

Овцы – наследство монахов – оклемались, вместе с козами Аннегрете бодро щипали первую травку, и староста Бор усматривал в том божий промысел. Озимые на новых участках всходили дружно, пришел черед сделать попытку пересадить лесной молодняк вдоль границ хозяйства: так «мудрецы» решили отметить владения Мозеби и сделать задел на будущие «лесопосадки».

Нина как– то упомянула, что такие насаждения спасают посевы и почвы от выдувания. «Хуже не будет» – решили крестьяне и пошли копать ямки под саженцы всем миром, устроив субботник– «барщину».

* * *

Мэр уплыл в столицу вместе с семьей, сообщил однажды Ивер. У Нины внутри что– то дрогнуло, заныло, но Петерсен, сославшись на Эмиля Ниссена, уточнил:

– Там живут его родители, дети скучают по дедушке с бабушкой. Кстати, вот Ваш гонорар – и отдал ей кошель с горстью далеров (мэр подписал договор с Петерсеном, по которому за каждый выпуск Нине причитались несколько монет, а тираж неуклонно рос).

«Ну хоть что– то» – уныло вздохнула попаданка. Ей было не по себе…

* * *

Пасха выпала на самый конец апреля, погода и всходы радовали, и жители Мозеби готовились посетить Нюкьёбинг.

Айрис сшила хозяйке новый наряд из юбки и корсета, украсила блузу к нему большим воротником с вышивкой «ришелье», долго колдовала над руками Нинель, делала овсяные и сметанные маски на лицо, промывала волосы настоем молодой крапивы…Короче, наводила «марафет».

Провели генеральную уборку в доме, накрасили яйца, Лейс нарисовал узнаваемого Пасхального кролика с букетиком примул в лапках (краски, похожие на пастель – или ее(?) – для рисунка с трудом отыскали в городе).

Нина, поняв, что слоеное тесто тут пока в деревнях не делают, хотя и знают, «упоролась» и испекла «наполеон» с заварным кремом, в изготовлении которого оказалась мастерицей Ида. Как и в рисовом десерте (обязательном,оказалось, элементе местных ритуальных застолий).

Трапеза накануне отъезда было относительно скромной – бутеры с селедкой и жареная рыба, а вот после поездки жителей Мозеби ждала томленая свинина и куча прочих вкусностей, ну и яйца, конечно!

Ехали на отмытой и украшенной повозке, предвкушая гулянья (Эмиль утверждал, что они непременно будут), сладости и покупки.

Город встретил обитателей поместья шумом, суетой, поздравлениями, звоном колоколов, толпами народа, стремящегося на ратушную площадь.

Нина поддалась всеобщему восторгу: праздник всегда прекрасен!

Приехавшие оставили средство передвижения на постоялом дворе, с хозяином которого «скорешился» Ивер, и двинулись к ратуше.

Там было не протолкнуться, но, благодаря способностям охранников, женщины и дети протиснулись почти в первые ряды. На площади выступали жонглеры, гимнасты, в толпе разносчики даже умудрялись торговать напитками и сладостями…

– Уважаемые горожане и гости Нюкьёбинга! Сейчас перед вами выступит мэр нашего славного города с привественной праздничной речью! – раздался с балкона ратуши громкий голос глашатая. Артисты исчезли в мгновение ока, а стоящие внизу задрали головы вверх.

Нина тоже подняла глаза и увидела…светловолосого мужчину в мантии мэра. Народ взревел, вышедший заговорил, а у виконтессы потемнело в глазах…

Глава 35

У стояния в толпе есть преимущество: захочешь – не упадешь. Появление на балконе ДРУГОГО мэра расстроило не только Нину, но и всех ее сопровождающих...

Четверо стражей ловко вытащили своих женщин и детей из скопления народа, быстро купили мальчишкам, чтобы не гундели, пончиков, вывели бледную госпожу и поджимающих губы Иду и Айрис в боковой переулок и усадили в какой– то закусочной.

– Госпожа, не…– хотела было что– то сказать Айрис, но Ида дернула ее за рукав и покачала головой, мол, молчи. Девушка всхлипнула и промолчала.

– Пойдемте в церковь, девочки, – попросила спутниц Нина неожиданно даже для себя. И они пошли.

Главный собор города был величественен снаружи и лаконичен внутри: распятие, алтарь, длинный подстав для свечей, ряды лавок по обе стороны от прохода, голые стены и открытый пустой гроб (напоминание о Воскресении Христа).

Атмосферу праздника создавали большие банты из белой и красной ткани, украшавшие боковые выступы, букетики весенних цветов и непрекращающийся колокольный звон – громкий и однообразный.

В храме никого не было, поэтому Нина села на скамью у входа и закрыла глаза. В голове не было мыслей, только пустота, в груди тревожно сжималось сердце.

«Ну и чего ты так расстроилась, а? Сама придумала, сама обиделась, да? Никто не виноват, тебе ничего не обещали…Тем более, ты же не знаешь, что случилось? Прекрати, ты взрослая тетка, не порть настроение другим, и вообще – не гневи бога в светлый день!» –увещевала себя попаданка.

Сколько она так просидела, Розанова не знала, но в какой– то момент женщине показалось, что ее погладила по голове невидимая рука, и чей– то бесплотный голос пообещал, что все будет хорошо…И сразу стало легче.

Виконтесса открыла глаза, огляделась, обнаружила рядом Иду и Айрис, вздохнула…Сжимавшая сердце печаль отпустила свою длань, Нина улыбнулась. «Ну не случилось, не смертельно…Праздник сегодня, нечего ныть!»

– Ну что, девочки, домой поедем? Там свинина ждет!

Служанки– наперстницы выдохнули с облегчением, перекрестились и, вслед за хозяйкой, переглядываясь с надеждой, вышли из храма.

* * *

В городе задерживаться не стали: от толпы и суеты, сладостей и шума мальчишки устали быстро, про расстроенных женщин и говорить нечего. Мужчины, прихватив где– то бочонок пива, разместили всех на повозке и на хорошей скорости двинулись в Мозеби: к привычной размеренности, тишине и угощению.

* * *

Нина по дороге обратно и несколько дней после пребывала в «состоянии нестояния»: молчала, уставившись в никуда, рано ложилась спать, не писала, бродила вокруг дома, иногда садилась на лошадь и отъезжала на пару миль в поля. Слуги к ней не приставали с разговорами, тактично давая госпоже время на «погрустить»…

О чем думала попаданка? Да, если честно, ни о чем…Ей просто было как– то грустно и…обидно?

И да, и нет: она чувствовала, что барон не вернулся не по своей воле, что была причина, возможно – случился форс– мажор…

Аристократы ведь тоже люди подневольные, поэтому король мог послать куда или женить, что весьма вероятно и почему– то первым делом лезло в голову, хотя и смешно так думать…

Однако, Нина пресловутым "шестым" чувством понимала – он не вернется скоро, если вернется вообще.

С этим пониманием надо было что– то делать…У неё столько планов, от нее столько людей зависит! Если она, как в прошлой жизни, уйдет в себя, отгородится от реальности, нырнет в свой внутренний мир, то проср…т и эту жизнь!

«Жить без любви…Снова? А кто ее обещал– то, а? И почему без неё? Нинель двадцать шесть, Нина, не семьдесят! Не случилось с одним мужиком – будет другой! Спасибо скажи, что чувствовать можешь, мечтать, искать, что пережила прекрасные мгновенья влюбленности, писать вон начала…Вот за это ему и спасибо! Пусть Господь хранит героя ненаписанного моей жизнью романа, где бы он ни был! А я буду картошку выращивать, это важнее девичьих слез и романтических соплей» – в один из дней решила попаданка, раскинула руки, глубоко вдохнула напоенный морем, травяной зеленью, освежающим ветром воздух, поорала во все горло и …успокоилась. Жизнь продолжается!

* * *

Возвращение хозяйки Мозеби к относительно нормальной «Нинель» ознаменовалось резко возросшей ее активностью на грядках и за рабочим столом.

Картошечка выдала первые листочки, хорошенькие и зелененькие, и Нина принялась за окучивание, поднимая земляной холмик вокруг картофельной ботвы так, чтобы та выглядывала до десяти– пятнадцати сантиметров на поверхности – это способствует развитию под землей боковых побегов, на которых будут формироваться новые клубни (вспомнилось из случайно прочитанного) – и рыхля землю. Домочадцы не встревали, помогали, хотя и удивлялись такому рвению и действиям госпожи.

До цветения Нина трижды окучивала картофельные ряды, почти ежедневно сидела на грядках, пропалывая кухаркины посадки, стерла в кровь ладони и зачернила ногти, зато спала после утренне– вечерних агро– упражнений как убитая. И это было хорошо!

Ида, дорвавшись до земли, высадила все, что накопила за долгие годы переездов и жизни в городах. Жизнеспособными оказались не все семена, естественно, но те, что укоренились, взошли, активно росли и обещали неплохой урожай.

Нина отметила, что фру Петерсен явно обладала даром «уговаривать» растения: жена командира охранников все время обращалась с «волшебным словом» к зеленым насаждениям, они «слушались» и тянулись к солнцу, а Ида цвела рядом с ними.

У селян тоже поля демонстрировали единство формы и содержания, герр Бор причмокивал губами от удовольствия, когда окидывал взглядом почти бескрайние зеленя зерновых. «Дай– то бог, дай– то бог» – шептал он тихо, осматривая зеленя, и крестился.

Детвора, озадаченная старостой, следила за овцами и лесопосадками, время от времени бегая проверить их рост. Молодые дубочки, клены, березки, буки, высаженные на субботнике вдоль границ поместья, прореженные естественным отбором, все же давали понять, что изображают демаркационную линию.

Овцы, взятые под опеку вдовой Бьяруп, посвежели, отъелись, нашли общий язык с ее козами и даже, засранки, умудрились поддаться соблазну! Вожак смешанного стада козел Тор, воспользовавшись увеличением гарема, не стал останавливать себя в желании попробовать экзотику и покрыл, пока его не поймали «на горячем», пару ярок, чем крайне расстроил и очень разозлил толстушку Аннегрете!

– Нет, ну, козел, вот настоящий козел! – негодовала вдова, жалуясь зашедшей в гости хозяйке Мозеби. – Вашмилость, это ж …ну, я прям не знаю, что сказать! Баран нужен, обязательно! А если они ..того…Что родится– то?

Нина смеялась до слез из– за случившейся коллизии и могла только попытаться успокоить начинающего овцевода историей про подобные случаи и низкую вероятность беременности у "смешанных" пар . Толстушка немного успокоилась, но на виновника безобразия ругалась еще долго. Кстати, последствий у безответственного поведения скотины не было. Аннегрете выдохнула с облегчением.

* * *

Нина,несмотря на произошедшее, не оставила занятия литературой, но этим летом от сказок поучительно– обучающих вдруг перешла к лав– стори: про спящих принцесс, сражающихся за прекрасных дам рыцарей и прочие ХЭ– дистые финалы. Почему ее понесло в эти степи, попаданка не анализировала.

Писала под влиянием момента, писала, когда вспоминала какой– нибудь фильм, писала, когда не хотелось выходить из дома из– за дождя…

Нина писала, а вот читали ли её?

Интерлюдия

Эмилю Ниссену очень хотелось наорать на Фритофа Кьяарра, секретаря нового мэра, виконта Йеппе Тройлле: так тот его достал своими идиотскими вопросами, придирками и неуважительным отношением к острову и его обитателям!

«Вот ведь послал бог начальничка и его подчиненного…Пара дурных чаек, одни имена чего стоят – «тот, кто беспокоит» и «хватающий за пятку» или «вытесняющий»!

Цепляются за все, что связано с бароном, и всё норовят грязью облить…Эх, не повезло, так не повезло: только– только наладили выпуск листка, деньги потекли в ратушу, работа с бумагами стала и проще, и легче, так на тебе! Прислали замену…Как же жаль господина Нильсена, и где он теперь?»

Юноша тяжело пережил известие о переменах в руководстве мэрии. Барон Брагау ему нравился, еще больше нравилось сочинять заметки в газету, переписывая приносимые старьёвщицей Фридой разные сплетни, а иной раз (да, признаёт!) выдумывать их самому. Невинные, но забавные!

Горожане читали, смеялись, ждали выхода новых листков…И тут их ошарашили – мэра заменили! И началось…Это не так, то не эдак…

И если в работу ратуши родственник графа Ольсена, по его протекции сюда и попавший, особо не вмешивался, только вид важный делал да бумаги подписывал, поскольку тащил все дела заместитель мэра из местных, вернее, давно живущих, герр Оле Есперсен (разорившийся мелкопоместный дворянин с острова Семмсёэ), то в «Островной вестник» этот столичный хлыщ вломился «всеми четырьмя лапами».

До конца мая листок выходил в том же формате, что и при бароне, а потом Тройлле запретил печатать сказки Палле и сведения Силдж: заявил, что ТАКОЕ издание слишком примитивно для города под ЕГО руководством. И потребовал отныне печатать рассказы собственного сочинения или трактаты «видных ученых из столицы», коих у него накопилось несколько стопок…

Заумные описания свойств алхимических жидкостей и поисков «философского камня», рассуждения о природе небесных светил, человеческих пороков и фривольные вирши и анекдоты про «пастухов и пастушек» были интересны виконту, но не жителям Фалькстара, усмотревшим, не без основания, в сих статьях насмешку над их интеллектом и образом жизни.

Выросший к лету до трехсот экземпляров тираж вестника снизился до прежних пятидесяти к началу осени: добровольно листок никто не покупал, пришлось вернуться к принудиловке по списку. Рискнуть же вызвать откровенное негодование жителей увеличением в соответствии со своим распоряжением ранее утвержденного списка покупателей мэр Тройлле не посмел: море рядом, всяко может случиться…

Эмиль в эти месяцы старательно прислушивался к перешептываниям, разговорам и слухам в городе и ратуше, пытаясь понять, что же случилось в столице, и почему господин барон не вернулся, как обещал.

Из разрозненных деталей получилось составить следующую картинку: доклад барона произвел впечатление на короля, величеству понравились нововведения, и он захотел оставить герра Кристиана Нильсена в Кёпенхейгене, посулив ему пост Земельного министра, о смещении которого, в силу возраста и слабоумия, давно поговаривали при дворе.

Но королевская милость была с условием: барону следовало «прикрыть грех» короля, женившись на его фаворитке, и воспитать под своим именем будущего бастарда, если таковой случится.

Барон Брагау вежливо отказался, ссылаясь на траур по супруге, наличие детей и нежелание столь скоро связать себя узами нового брака…Вроде бы и приличия соблюдены, и причина веская, однако обиделись на такой ответ и король, и фаворитка.

Ни казнить, ни как– то наказать публично монарх родовитого аристократа Нильсена не посмел: дворянство Дански было хоть и малочисленным, но весьма щепетильным в вопросах своих прав и обязанностей. Одним словом, по столь «незначительному» поводу оскорблять представителя не последней семьи в стране и вызвать негодование и подозрения у других государь не решился (найдутся более сговорчивые), а вот создать «воспитательный» прецедент – да.

Бывшего мэра Фалькстара отправили послом в Москвению на неопределенный срок. Вроде и почет, и уважение, на деле – ссылка в глухой край, где полгода лежит снег, на троне – сомнительного происхождения самодур, народ дикий, а по улицам немногочисленных городов бродят медведи.

Только несметные богатства делали эту эту «..опу мира» немного стоящей того, чтобы обратить на себя внимание просвещенной Дански и установить между странами дипломатические отношения (не будем говорить, что следовало помешать соседям– свеям совсем уж монополизировать рынок мехов и прочего, что попадало в Эуропу из Москвении и через неё – с Востока).

Уважаемый герр Кристиан желал прослыть новатором? Вперед и с песней!

Барон Брагау принял королевский указ и тут же отправился в путь, поскольку посольство было сформировано и уже готово к отплытию. Назначенный же ранее посол с радостью «пост сдал» и побежал жениться на королевской фаворитке, посчитав наличие рогов меньшим жизненным неудобством, нежели собственный возможный труп «на неведомой дорожке».

Сын барона, Ханс, поехал с отцом, а крошка– дочь опального (по сути) чиновника осталась на родине в доме его огорченных родителей…

* * *

Эмиль Ниссен тяжко вздохнул: ему предстояло сообщить неутешительные новости Иверу Петерсену, а через него – той дылде– виконтессе, оказавшейся умной и талантливой писательницей (юноша давно об этом догадался) , чрезвычайно ценимой бывшим мэром, даже более того…

А еще было жаль, что не сможет он прочитать новые интересные истории дядюшки Палле…

«Черт бы подрал, прости господи, этих высокопоставленных «голубокровных» дворян!» – сплюнул молодой клерк и потащился на свое рабочее место…

PS. Фамилия барона изменена.

Глава 36

Хозяйка Мозеби выслушала расстроенного Ивера спокойно, забрала последний гонорар и отправилась пройтись: надо было сбросить негатив и принять случившееся раз и навсегда.

Идя к Хесне, она невольно порадовалась солнечной и теплой погоде – можно будет искупаться, пока мальчишки, увязавшиеся с ней, будут играть с приятелями. Айрис, занятая очередной вышивкой, с облегчением от прогулки отказалась, когда поняла, что госпожа не настаивает на ее компании.

Ильзэ без вопросов дала госпоже кусок чистого полотна, и Нина пошла прочь от деревни так далеко, как могла. Поняв, что ее не видно, попаданка разделась донага, вошла в прохладную (другой здесь не бывает) воду и поплыла, отдавая морской волне несбывшиеся мечты, горечь разочарования и боль потери…

Когда усталость дала о себе знать, Нина вернулась, оделась и долго сидела на пустынном берегу, глядя на пенистый прибой, голубое небо и безбрежную даль, перебирая машинально ракушки, галечник, песок, вдыхая влажный морской воздух и отпуская недавнее прошлое по имени Кристиан Нильсен, «сэр Шон», барон Брагау , ее вторую первую любовь…

* * *

Этот заплыв поставил точку в сомнениях и переживаниях виконтессы.

«Хорошо, что я в нем не ошиблась: порядочный человек и нормальный мужчина. Такого полюбить не грех… Надеюсь, даже уверена, что в здешней вариации моей родины живут такие же по духу люди, как и у нас, а значит, Кристиан сможет устроиться и жить там благополучно – иностранцев во все века у нас разве что не боготворили…

В город я более ни ногой, если нет весомого повода, а сочинять все равно буду! Фалькстар не может быть единственным местом, где любят сказки…И на моей улице перевернется самосвал с пряниками!

И вообще, жизнь только начинается, миледи Нинель! Выше нос и хвост морковкой! То, что нас не убивает – делает сильнее!»

* * *

Дни, наполненные трудом, бежали вслед за ветром.

Грядки Иды удивили неожиданными открытиями: из неопознанных семян выросли редис, перцы и кабачки!

Ида сначала расстроилась, мол, чего от жадности у последней хозяйки выпросила, но Нина ее сомнения развеяла.

– Ида, ты волшебница! И глаз у тебя хороший, и руки золотые! Эти овощи – тоже наше будущее, надо только наблюдать за ними, выяснить их требования к почве и условиям. Кажется, перцы не любят сквозняки, а кабачки…? Кажется, картошку рядом! И пересаживать их надо в разные места их года в год…Не помню точно, прости! Молодой редис такой горьковатый и вкусный, с лучком зеленым, отварными яйцами и сметаной или майонезом! Ида, живё– о– ом!

* * *

Огородница Петерсен радовалась настроению фру Нинель и поклялась вырастить любой овощ, лишь бы леди улыбалась.

За этот год женщина настолько прикипела душой к своей странной госпоже, что уже и не представляла, что было бы, не согласись муж на неё работать. О такой хозяйке и жизни Петерсены даже и мечтать не смели!

Каждый вечер, ложась в чистую отдельную кровать в ГОСПОДСКОМ доме, слыша из соседней комнаты возню и смех сытых довольных сыновей, видя живого, здорового мужа рядом с собой ежедневно, Ида искренне молилась Всевышнему за виконтессу Флетчер, прося для неё все блага мира:

– Господ наш, сущий на небесех, прости прегрешения наши, помилуй нас, спаси и сохрани моих детей, мужа и госпожу, ниспошли благодать на рабу твою Нинель, продли дни её, подай ей покой душевный и счастие женское…

Муж был с ней категорически согласен!

* * *

Отцвела картошка…Стоя над картофельными грядками, Ида размышляла: если цветы превращаются в вишни или яблоки, то эти вот зеленые шарики должны быть на них похожи…Значит, внутри есть семена, из которых – что? Можно вырастить рассаду! И посмотреть, что получиться…

Ида была почему– то уверена, что если прямо сейчас это сделать, то к осени кустики снова зацветут – тепло же на острове все– таки…

Женщина еще постояла, потом пошла за маленькой лопаткой– совочком, сделанным кузнецом по рисунку леди: им оказалось очень удобно делать ямки для рассады! Наделает в уголке ямок и ткнет туда, не откладывая, свежие семена из коробочек…Да, так она и сделает!

* * *

Аннегрете, расстроенная взбрыком козла Тора, однако, не пропустила момент стрижки шерсти у подопечных. Помогали ей традиционно сыновья кузнеца – кто ж еще удержит норовистую скотину?

Овец тоже немного пощипали, и вдова пошла к леди Лунд (так обращаться к хозяйке было легче и ближе,что ли) спросить, что делать с шерстью – смешать или нет?

Нина сказала – нет! Ей очень хотелось посмотреть, какой будет козья пряжа. В идеале ей был нужен козий пух, и Аннегрете сказала, что чес рогатых проводит в конце зимы, и что у неё есть мешок, до которого руки не дошли.

«Эврика!» – воскликнула попаданка и горной ланью поскакала за вдовой – забрать свою прелесть. «Начнутся дожди, буду чесать и прясть! Дело нехитрое, должна справиться!» – убеждала себя Нина, вспоминая бабушку за этим занятием и ролики в интернете, где рекламировали крестообразное «турецкое» веретено.

Если все получится (не если, а когда, одергивала себя Розанова), зимой она обязательно свяжет платок или палантин кружевной оренбургский, а потом…Да они тут удавятся в очередях за такой вещичкой! Как у одной литературной предшественницы– попаданки, золотом поверхность будут выкладывать!

Остальную шерсть взяли в обработку вдовы – соседки Бьяруп – в обмен на будущие курсы по изготовлению носок «а– ля виконтесса» и прочего. Вроде и покрасить обещались!

* * *

«Рейд по тылам» принес в свое время не только разведданные, но и привел к увеличению пчелиного поголовья на пасеке деда Клауса Бора, родственника старосты, как выяснилось. «Да они тут, почитай, все – братья и сестры!» – шутила попаданка.

Короче, «шпиёны» услышали, что один из северных пасечников желает избавиться от части ульев. Ну, устал, допустим. Желающих купить в округе нема. Хелп ми!

И тут появляется дед Клаус на белом коне и с деньгами (предоставленными хозяйкой Мозеби в качестве подъемных)! Возгласы, объятия, отъезд… И в Ойструпе к лету уже шесть ульев с обалдевшими от разнотравья и возможностей к размножению «пчелками Майя»!

Дед занят, ученики появились, как и надежды на свой свечной заводик. А жизнь– то налаживается!

Глава 37

Лето 1770 года по местному счислению запомнилось не только полынью потерь и сладостью обретений, но и авантюрой Нининых подданных по добыче масличных и всего, что попадется…

Эйнар Дан –пацан конкретный, слов на ветер не бросал: сказал – сходит на материк, сделал – сходил. Да не один…

Короче, рыбак прочитал дневники монахов, что– то из них почерпнул и кинул клич: «Айда со мной, молодежь!». Подшаманив лодку, наловив про запас рыбы, Эйнар, Янис– охранник, Маркус– кузнец и еще парочка парней из Ойструпе, в одно им понятное время пошли в поход.

Их целью стал альманский порт Вирнминдэ – аккурат напротив крайней точки острова через пролив Кадётрайне. Можно было и из Хесне плыть напрямки, но первый маршрут был более оживленным, вероятность встретить помощь, в случае чего, была выше.

Нина об отплытии приключенцев узнала пост– фактум, когда ори – не ори, всё без толку. Ильзэ ее успокаивала, что, мол, сын – умелый моряк, ребята все крепкие и всё такое.

Но пока парни не вернулись, виконтесса виконтесса переживала сильно, и если бы не начавшийся грибной сезон и накатывающее временами вдохновение, с ума бы сошла или обожралась от нервов!

Ребята пришли на Фалькстар в конце августа: уставшие, похудевшие, но довольные и гордые! Встречали их в Мозеби все заинтересованные лица, по случаю чего был дан грандиозный банкет! Конечно, после того, как парни побывали дома, наобнимались с родней и отоспались.

* * *

Нине Андреевне было стыдно! Когда она узнала, что на «заплыв» деньги дали Янис с Матиасом, она чуть не расплакалась! А у неё взять –не судьба?

– Фру Нинель, да все нормально! В следующий раз…– пытался оправдаться Янис.

– Никакого следующего раза, понятно?! – повысила голос виконтесса. – Только если судно будет более…надежное…

– Вы не правы, миледи, мой «Ветер» – самый лучший! – уверенно заявил Эйнар под одобрительные хлопки команды.

– Ладно, ладно, я просто очень волновалась! – примирительно произнесла хозяйка дома.

Из рассказа авантюристов слушатели узнали, что в Альмании это лето выдалось жарким и не слишком урожайным, купцы намереваются пройтись по другим землям за зерном, так что ребята кое– где намекнули на Фалькстар.

Прошлись вдоль тамошнего побережья, накопали (под конец) сосен и елок, еще в одной деревушке из заброшенного сада – молодых яблонь, вишен и явно ягодных кустов, но как те называются, парни не знают.

Видели и подсолнухи, сумели «выкрасть» корзинку, но прорастет ли чего, не уверены.

– По крайней мере, теперь знаем, что искать! – прыснул Янис.

Набрали заодно масла оливы, немного соли и сахара – вышло дешевле, как ни странно, продали (!) все «башни» оптом в трактире в порту…

– Будет патент у нас или нет, клеймо Матиаса на них стоит, да и вряд ли кто станет иностранцам платить, а так хоть что– то заработали – немного грустно сказал Янис, виновато поглядев на брата.

Посмотрели, как живут и работают местные, Маркус углядел некоторые приемы в обработке металла, сказал, может пригодиться, видели мануфактуру со станками – прониклись.

– Еще ткани у них необычные, вроде – лен, а вроде – нет, бумага лучшего качества, гладкая. Картошку не видели на огородах, а вот кур, здоровых таких, встречали! Они прям больше гуся, смешные такие, под носом соп…простите! – смутился Олаф Меллер, парнишка из Ойструп.

«Неужели индейки? А ведь должны же быть. Или нет?»

– Но живут…пожалуй, беднее нас …И очень тесно! У нас тут простор, а у них – деревни да городки, почитай, дружка на дружке. Мне не понравилось – закончил беседу Олаф.

Подводя итог, Эйнар сказал:

– Надо быстро посадить, что привезли. А вот на будущий год ехать раньше, и там идти глубже внутрь, если желаем найти новинки. На побережье мало что есть. Или не рисковать, и купить требуемое в Кёпенхейгене – дороже, но ко времени, осенью вплоть до конца октября можно сходить и вернуться спокойно.

Так и решили. Ну её, эту заграницу! Нас и тут неплохо кормят!

* * *

Сравнение лета на материке и острове удивило, хотя и здесь, по сравнению с прошлым годом, когда Нина только приехала на Фалькстар, было жарче. Но, может, из– за того, что остров, или расположение севернее, поместье Мозеби пожаловаться на урожай не могло: в среднем по разным культурам вышло «сам– пять» – «сам– шесть » против привычных «сам– тричетыре».

Увеличение пахотных площадей принесло невиданный ранее объем зерновых, для которых потребовались дополнительные хранилища, вот тут к месту пришлись оставленные монахами монастырские здания, куда и свозилось предполагаемое к продаже зерно. Туда же позже отправились и овощи, предназначенные для реализации. Пришлось устраивать дежурства – охранять стратегический запас.

Нина по этому поводу переживала, а староста Бор смеялся.

– Ох, вашмилость, дайте хоть подивиться! За всю жизнь я столько овса, ячменя да пшеницы с рожью не видел! И это ведь всем раздали по прошлогодней норме, мы с братом все амбары заполнили, и вона сколько вывезли! Эх, теперь бы продать поскорее да с Вами и казной рассчитаться…

«Да уж, продать…Кому и как? – ломала голову попаданка. – Не успеешь оглянуться, явятся сборщики долгов перед короной…Господи, пусть немцы, что ли, приплывут?»