Текст книги "Хозяйка Мозеби (СИ)"

Автор книги: Лора Лей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Как говориться, не было заботы…Однако, народ, ну, если не ликовал, то находился в приподнятом настроении. Теперь всех интересовали результаты эксперимента госпожи с картошкой.

Ильзэ, как «главный по тарелочкам», через день приходила в Мозеби и следила за степенью высыхания ботвы: то, что там выросло, и неплохо, показали пробные подкопы.

Меленькие, ровненькие клубни напоминали позабытые советские «на рубль – три» (кг, разумеется): тогда Нина Розанова ездила на колхозный рынок в Салтыковку, покупала у деревенских «с Тамбова» или «с Рязани» молодую картошку, мыла ее в нескольких водах, отшелушивая тонкую шкурку, отваривала, не очищая до конца, и обжаривала целиком. Или отваривала «в мундире», чистила, посыпала рубленым чесноком и укропом и поливала растопленным сливочным маслом или делала со сметаной…

Редис круглый, розовый (по той же схеме, только пучками), зеленый лук, редкие, но не слишком, парниковые, гладкие и длинные, огурцы подавались салатом к молодой картошке, и казалось, вкуснее этой простой еды и быть не может…А уж если удавалось купить случайно слабосоленую или маринованную селедку в полуторакилограммовой жестяной банке, отделить ее, рыбку, от костей и устроить в желудке рядом с картошкой…У женщины вообще случался гастрономический оргазм!

Ну, молодую попробовали. А что покажет поздняя копка?

* * *

На глазах у «рыцарей круглого стола» Нина с Ильзэ выбирали из грядок урожай картофеля, и с каждой лопатой в сердце попаданки распускались цветы: куст давал в среднем десять– пятнадцать клубней примерно с ее кулак, навскидку килограмма полтора– два, и кучку меньших и мелких.

Может, кому– то покажется немного (ну явно не ведро), но для зрителей и хозяйки Мозеби это был триумф!

Выкопанная картошка сортировалась, оставлялась на просушку, ботва сжигалась тут же, мальчишки пересчитывали валовое количество клубней, а староста обговаривал с Ильзэ где, как и из чего на будущий год Ойструп будет сажать такую замечательную «овощ»!

«Лето было прожито не зря! Вот продадим остальное, заплатим налоги и будем всю зиму спать спокойно. Ну, где же эти торговцы?»

Юмористическое отступление

На клумбе два цветочка, повернув друг к другу соцветия, переговариваются смущенно:

– Ты меня любишь?

– Да! А ты меня?

– Да! – после чего, в нетерпении встряхивая листочками, восклицают – Ну, где же эти пчелы?!

Глава 38

Нина ждала альманских купцов, а дождалась королевских налоговиков. Они приехали верхом, их было трое, с ними были стражи и мэр Тройлле …

Нина как раз собиралась в Ойструп к Аннегрете Бьяруп – проверить, как дела у последней беременной козы и как растут новорожденные козлята. Вдова– животновод специально сводила черного бодливого Тора с дамами поочередно, чтобы малыши появлялись также – проще уследить и сохранить приплод. Взятые на себя обязательства толстушка Бьяруп выполняла!

В открытой и ровной поверхности вокруг Мозеби были свои преимущества, как в той хулиганской присказке из далекого детства Нины Корзун: «Выйдешь в поле ты пос…ть – далеко тебя видать!»

Сидя на Марте, рыженькой кобылке, хозяйка усадьбы уже было собралась пришпорить четвероногую, как усмотрела группу всадников, на скорости направляющихся в ее сторону. Сердце ухнуло – Нина сразу поняла, что едут к ней и едут за деньгами…Не свататься же?

Пришлось быстро менять планы, предупреждать домашних и переодеваться – налоговиков надо встречать во всеоружии из красоты и титула!

Пока незваные гости спешивались, осматривались и рассаживались в кабинете, куда Ида срочно носила чай и маленькие бутербродики на шпажках на один укус (освоили ради разнообразия), Нина привела себя в порядок и достала банковские билеты – другой наличности у неё не было.

«Ну, надеюсь, этого хватит, продам зерно – будут монеты. Будут, я сказала!» – намеренно будила в себе зверя скромная бывшая библиотекарша.

В состоянии легкой агрессии (нервозности, скорее) она всегда быстрее соображала, что и как ответить обидчикам или наезжающему начальству, при этом сохраняя непрошибаемый вид и максимальную интеллигентность.

Смена образа и настроя несколько затянулась, поэтому Нина, тихо спускаясь и подходя к кабинету, дверь которого предусмотрительно (?) и полностью не закрыла встревоженная Ида, услышала довольно громкий мужской разговор, касающийся собственной персоны. Виконтесса остановилась у самой двери: когда еще представиться возможность узнать что– то новенькое о себе, любимой!

– …не– е– ет, лично я с ней не встречался, да и неинтересно! Но еще в столице слышал, что мужа с титулом ей купил отец, как и эти земли…Пройдоха, говорят, был купчишка! – насмешливый голос молодого мужчины отчетливо раздавался в полупустом помещении.

– Господин Тройлле , не стоит упоминать покойных в таком тоне! –недовольно ворчал кто– то явно постарше. – Я знаю, что герр Лунд был уважаемым негоциантом, с обширными связями…

– Ой, да полноте, граф, это не меняет его подлой мужицкой сути! А девица, видать, здесь никому не глянулась, вот и подсунул её папенька нуждающемуся в деньгах аристократику– иноземцу, которого эталеди –издевательски протянул Тройлле , мэр нынешний, выходит – грохнула…

– Виконт, прекратите! Обвинение ей не было предъявлено, судья констатировал несчастный случай! И вообще, недостойно обсуждать титулованную дворянку, какого бы она ни была происхождения, тем более, за ее спиной в ее же доме! Еще слово, и я буду вынужден сообщить о Ваших … Вашем…поведении графу Ольсену, который, как Вам известно, является официальным опекуном виконтессы Флетчер! – раздался еще один возмущенный голос. – Вы бросаете тень на его светлость!

– Ой, ой, ой, баронет Лунге, не стоит горячиться! Хозяйка вряд ли Вас оценит…И она в тра– у– ре! Так что не тратьте красноречие, пока, во всяком случае…Не думаю, что она того стоит…Рыжая толстуха ростом с маяк, ха– ха! К тому же, судя по обстановке …(мэром снова использовался насмешливый, даже издевательский, тон), не способная выбрать нормального управляющего… Такое убожество, ни единой ценной вещицы, как можно жить в такой нищете, Вы только посмотрите – продолжал ехидничать виконт и, наконец, «подвел итог»:

– Уверен, всего через пару лет, как раз к окончанию траура, леди Флетчер будет вынуждена продать земли, чтобы иметь монеты на одинокую старость, ха– ха– ха!

Ему вторил чей– то заискивающий смешок, после чего в кабинете отчетливо прозвучал предупреждающий кашель, звякнула с силой поставленная на блюдечко фарфоровая чашка. «Пора!» – решила Нина и резко распахнула дверь.

– Простите, что заставила ждать, господа! Надеюсь, вы смогли насладиться интересной беседой и скромным угощением! Я не ожидала вашего визита, иначе постаралась бы подготовить более достойную вашего статуса встречу. Еще раз приношу свои извинения! – не сдерживаясь, но изображая вежливость и смирение, произнесла Нина, сделала книксен и выпрямилась, стоя так, чтобы одним взглядом охватить мужскую компанию, оккупировавшую ее кабинет.

* * *

Что сказать? Гости не впечатляли, хотя ею самой, очевидно, были впечатлены: осознав, кто говорит, встали почти дружно и – легкий поклон, после чего уставились на неё также ансамблем… Выражения лиц визитеров были разными: прифигевшим, изучающим, смущенным, заинтересованным. Догадаться, «ху из ху», было несложно.

Пристально (прицельно даже) смотрел на неё самый старший из присутствующих: представительный дядька лет пятидесяти, в темном кафтане, жилете на тон светлее, рубашке с жабо, украшенном камеей, в лосинах и сапогах до колена (впрочем, форма одежды, как и длина волос – до плеч, в хвостах – у всех была похожей, «дьявол скрывался в деталях»).

«Граф, главный, из министерства» – определила Нина, отвечая седеющему мужчине с внимательным взглядом голубых глаз таким же спокойным своим.

Заинтересованно смотрел молодой русоволосый мужчина рядом с графом. «Баронет…Лунге? Подчиненный графа, раз около него сидел… Приятный, хоть и не красавец» – отметила хозяйка дома.

Смущался (или притворялся?) некий златокудрый херувим, исполненный очей, чей вид, как и наряд, был нарочито скромным, но во взгляде на неё, Нину, иномирянка успела различить проскользнувшую брезгливость вперемешку с …ревностью?!

«Не может быть!» – внутренне охнула Розанова от невероятной догадки…Однако! Следующий взгляд ангела в сторону последнего участника мизансцены был красноречивее некуда… «Упс!»…и «Хмм…».

Последним среди равных, то есть, высоких гостей, но первым по степени «впечатлённости» возникшей в дверях леди Флетчер, был действующий мэр Нюкьёбинга, виконт Йеппе Тройлле .

Прошло несколько минут, а он все еще не мог справиться с шоком, особенно, когда она лебедушкой подплыла к мужской группе, и стало ясно, что смотреть на виконтессу некоторым гостям придется снизу вверх!

Родственник опекуна был хорош собой, вот только росточком не вышел – 165 см от силы! Светловолосый, почти платиновый блондин, голубоглазый, с яркими чувственными губами, с ямочкой на гладковыбритом подбородке, с прямым породистым носом, ноздри которого нервно раздувались от … возмущения или возбуждения?

Нина поставила бы на второе, потому что проходящий шок уступал место похотливому интересу, не увидеть который в глазах явного ловеласа было невозможно! Козёл!!!

Нина про себя гордо фыркнула: ещё бы он не засмотрелся! Нинель Флетчер была хороша: высокая, сияющая молодостью, в перешитом Айрис по ее нынешней, весьма аппетитной, фигуре платье из шелковой тафты цвета болотной зелени с небольшим декольте, прекрасно оттеняющей ее рыжеватые волосы и отдающие зеленью глаза, в необычном кружевном («ришелье») чепце, из под которого кокетливо спускались по лебяжьей шее подвитые локоны, с розовыми, изогнутыми в легкой улыбке губами…

Обнаженные по локоть руки с длинными тонкими пальцами и изящными запястьями, покрытые едва заметным загаром, как и тронутое румянцем овальное лицо, ресницы– опахала, из– под которых хозяйка Мозеби чуть лукаво посматривала на мужчин…

Мягкий бархатистый голос прошелся лаской по ушам избалованных женским вниманием представителей данской дворянской элиты…

Ни жеманства, ни откровенного кокетства, лишь исполненное достоинства и …величия (?) появление виконтессы заставило гостей не только удивиться несоответствию ожиданий и реальности, но и срочно пересмотреть тактику поведения в отношении владелицы поместья.

* * *

«Хм, а она весьма недурна…И явно не глупа, чтобы ни говорил мальчишка Тролле» – подумал про себя граф Хольгер Гёльдерстейн– Маассэ, один из королевских советников, сменивший по весне «ушедшего» в отставку Земельного министра.

Нынешний сбор налогов был для герра Хольгера способом не только пополнить казну, проявив себя при этом, но и познакомиться с новыми владельцами бывших охотничьих угодий, где он любил бывать раньше. Граф не одобрял продажу земель на острове, сожалел, что в свое время уступил решение этого вопроса графу Ольсену, попросту психанув, как юнец, и упустил возможность купить кусок Фалькстара себе…

«Ну что ж, посмотрим, что эта дамочка сможет сделать здесь…Темная лошадка, определённо. Впрочем, лишь бы платила!» – решил министр и первым поцеловал в знак приветствия руку Нинель.

* * *

Баронет Асмунд Лунге,хоть и был очарован хозяйкой Мозеби, сумел сдержаться и не бросился расточать ей комплименты, в отличие от лицемерного хлыща Тройлле .

«Совершенно бесстыжий! Только что поливал вдову грязью, а увидев красивое лицо и фигуру, принялся рассыпаться в куртуазностях! Тьфу! Интересно, она слышала наш разговор? Судя по ее поведению и отстраненности, весьма вероятно…Но держится хорошо» – отметил про себя баронет и тоже, отрекомендованный министром, приложился к руке виконтессы, получив в ответ ее благожелательный взгляд.

Нинель Флетчер с поистине царственным видом позволила мужчинам представиться: сначала граф, потом вырвался вперед со своими сомнительными комплементами виконт Тройлле – еле вырвала обслюнявленную конечность, после подошел баронет, приложившийся к ее руке с уважением.

Последним был херувим, сделавший легкий «клювок», не достигший кожи, и стремительно отпустивший женские пальцы, будто касался чего– то неприятного.

«Ишь ты, подишь ты, какая цаца, баронет Педер Хуитфолд, очень говорящее имя! Осчастливил, неделю мыться не буду! Господи, помоги мне пережить этот визит!» – Нина изо всех сил старалась сохранить на лице подобающее выражение и не дать раздражению выйти из– под контроля. Она и так нервничала, а тут еще спектакль смотреть пришлось.

«Держись, дорогая, потом проорёшься» – приказала себе попаданка и предложила гостям присесть. Сама же прошла к рабочему столу и села там, определив таким образом границы, что было воспринято графом с легкой усмешкой, баронетом – с понимающей улыбкой, мэром – с некоторым раздражением, а пе…ангелом – с тихим фырком и брошенным в сторону Тройлле горячим взглядом.

Мизансцена готова, актеры в наличие. Начнём– с!

Глава 39

– Ваше сиятельство, правильно ли я понимаю, Ваш визит связан с процедурой сбора налога на землю? – не растягивая удовольствие, спросила на правах хозяйки Нина.

– Вы абсолютно правы, Ваша милость. Я уполномочен Его королевским величеством провести осмотр острова и земельных владений и получить причитающиеся короне налоговые сборы по установленной ранее квоте, – граф подошел к столу и протянул Нине лист с напечатанным указом.

– Поместье Мозеби, ведь так, я понимаю, называются теперь находящиеся под Вашим управлением бывшие королевские угодья? Так вот, согласно воле короля, за право владения 12000 акров земель на острове Фалькстар, в этом году Вы должны заплатить в казну шестьсот далеров. Готовы ли Вы, леди Флетчер, рассчитаться с казной в моем лице сегодня или Вам потребуется некоторое время для сбора необходимой суммы? Наше пребывание на острове продлиться еще три недели…

В кабинете наступила тишина, в которой взгляды присутствующих сосредоточились – в разной степени интереса – на лице виконтессы. Нина чувствовала направленные на себя тревогу, злорадство, любопытство…

– Герр Хольгер, благодарю за информацию, я примерно так и предполагала, поэтому не стану Вас обременять и готова выплатить налог полностью прямо сейчас. Надеюсь, Вы непротив принять банковские билеты?

Граф удовлетворенно кивнул, баронет Лунге подскочил к Нине, принял от неё шесть ассигнаций, проверил их подлинность и, под внимательным взглядом начальства и хозяйки дома, выписал расписку в двух экземплярах. Факт передачи денег был подтвержден участниками сделки, а также мэром Тройлле (с видимым неудовольствием).

Покончив с официальной частью, мужчины немного расслабились, у Нины же, наоборот, от напряжения свело скулы: предстояло накормить гостей – это было еще одним испытанием. Нина видела в дверях взволнованное личико Айрис, давшее понять, что Ида смогла что– то сварганить на скорую руку, но уверенности в том, что они смогут не ударить в грязь лицом, у прислуги явно не имелось, что уж говорить о простом библиотекаре.

«Да уж, дворян за моим столом еще не было…И плевать! Как говориться, мы вас не ждали, а посему – чем богаты. Не нравится – не ешьте!» – думала про себя землевладелица, не решаясь открыть рот, чтобы объявить об обеде. Но перед смертью не надышишься, так что…

– Господа, вы проделали долгий путь, потратили свое драгоценное время…В знак моей признательности прошу отобедать, чем Бог послал. Заранее приношу извинения за возможное несоответствие блюд вашему взыскательному вкусу, однако, надеюсь на снисходительность к моей неподготовленности в части вашего неожиданного визита в мой скромный дом и к моему положению вдовы, ограниченной в средствах.

Нина говорила всю эту высокопарную чушь, приходящую не пойми откуда в голову, и чувствовала, что краснеет от смущения.

«Нет, ну за что мне– то стыдно? Это им должно быть стыдно, что объедают бедную вдовушку! Могли бы и отказаться, а они вон, прямо бежать готовы за стол!» – возмущалась Нина, делая приглашающий жест в сторону залы, где Ида и Айрис кружили вокруг длинного стола, расставляя приборы.

«Слава богу, что Маргрет в свое время настояла на покупке столового сервиза, пусть и не очень высокого качества, а Айрис регулярно чистила серебро из прихваченного из особняка Флетчеров набора! Я– то, клуша, вообще не думала об этой стороне дворянской жизни! Я и в прошлом гостей не принимала, с Кириллом это было невозможно, и на посуде не циклилась – есть одинаковые тарелки, вилки– ложки и хорошо! Господи, воистину, рожденный ползать – летать не может!»

От волнения взор туманился, иномирянка практически на ощупь прошла в зал и обомлела: стол сиял белоснежной скатертью, в центре – ваза с полевыми (осенью?) цветами, корзинка с грушами и яблоками, все стулья накрыты чехлами, под которыми не видно, что они разные, приборы расставлены, как и некоторые закуски…

«Девочки, как вы смогли?» – вопрос в глазах Нины перехватила Ида и только кивнула, мол, все нормально, сажай мужиков.

– Господа, прошу к столу! – сил хватило произнести ритуальную фразу без запинки. – Как я говорила, не обессудьте за простоту и непритязательность. Приятного аппетита!

Мужчины огляделись, особого неудовольствия на их лицах виконтесса не заметила и осторожно выдохнула. Рассаживались гости сами в принятом, очевидно, в свете порядке: Нина – в торце на хозяйском месте, справа и слева – граф и виконт, за ними – баронеты.

Ида и Айрис, в чистых чепцах и передниках, начали обносить гостей горячим – припущенной в сливках треской с травами (она Иде хорошо удавалась), с картофельным пюре в качестве гарнира; свежий хлеб был подан на отдельном блюде, как и традиционная маринованная красная капуста, солёная сельдь, печеночный паштет и молодой овечий сыр, а также жульен из собранных накануне грибов и фаршированные яйца (кухарке они очень нравились).

– Господа, к сожалению, не могу предложить вам вина, но немного аквавита у меня есть. Держу исключительно в лечебных целях – нервно рассмеялась попаданка, но эта ее шутка была воспринята гостями благосклонно.

Айрис метнулась на кухню и вернулась с подносом, на котором в стеклянном темном графине (откуда?) плескалась местная водка, а вокруг него стояли маленькие рюмочки.

Вопрос «Кто будет разливать?» решился без её участия: граф кивнул баронету Лунге, тот забрал поднос у Айрис, разлил горячительное и САМ обслужил соратников. Тостовал граф:

– Господа, предлагаю выпить за здоровье прекрасной леди Флетчер!

Мужчины что– то буркнули и выпили. Нина с перепугу тоже глотнула. Обед начался.

* * *

Сколько было в графине водки, Нинель не представляла, но на три тоста гостям хватило. Пили за неё, за короля и за мир во всем мире, то есть, за процветание Дански.

Уважаемые гости отдали должное рыбе, подивились пюре (Нина поняла, что в таком виде здесь картошку не ели), восхитились жульеном и яйцами (интересовал майонез, с которым была перемешана начинка из желтка и сыра), не побрезговали сельдью и капустой, а кофе со сливками (остатки это были, сволочи!) и вовсе привел их в восторг (и как Иверу пришло в голову его сварить?).

За едой чиновники немного разговорились, граф контролировал процесс (спасибо, выручил), обстановка в целом была терпимой, и только виконт Тройлле норовил задеть Нину какой– нибудь колкостью, обернутой в откровенную лесть.

«И чего прицепился?» – думала, улыбаясь и «уворачиваясь», иномирянка, отмечая при этом, что граф недовольно поджимал губы, посматривая на родственника её опекуна, и явно делал какие– то выводы о личности мэра.

Нина старательно отражала атаки настырного блондина относительно прошлого виконтессы, взаимоотношений в семье и причин гибели иноземного мужа, жизни на чужбине и прочее, делая упор на вдовство, траур по обоим родственникам, желание удалиться от света, чтобы предаваться молитвам и трудам праведным…

Увы , в конце концов, не сдержалась, когда виконт в очередной раз намекнул на убогость жилья, стесненные обстоятельства и необходимость присутствия в ее жизни знающего мужчины, готового освободить прекрасную хозяйку поместья от бытовых проблем.

– Миледи, я никоим образом не хотел задеть Ваши чувства (баронет Лунге хмыкнул)…Мне просто невыносимо осознавать, что такая красавица вынуждена прозябать в глуши и терпеть лишения! Вы должны вернуться в свет и жить так, как надлежит даме Вашего положения и статуса, не обременяя себя тривиальными заботами о налогах, урожае и прочих низких материях…

Нина не дала виконту закончить:

– Простите великодушно, герр Тройлле, но повторюсь: в настоящий момент я ношу двойной траур, и пока он не закончится, о замужестве или возвращении в свет, как Вы предлагаете, не может быть и речи. Мой опекун, граф Ольсен, согласился поддерживать меня в этом вопросе, за что я ему глубоко благодарна. Надеюсь, и Вы более не станете поднимать эту тему ни в моем присутствии, ни в других местах, уважая покойных и мое решение чтить их память. Касательно Вашего беспокойства о моем нынешнем положении…

Виконт подавился готовящимися к изречению словами, остальные мужчины уставились на хозяйку с любопытством, пораженные резкостью и непримиримостью ее тона.

Нина оглядела присутствующих и продолжила:

– Поверьте, оно совершенно излишне! Возможно, с точки зрения представителей благородных семей, к коим вы все относитесь, я достойна только жалости, однако, лично я так не считаю. У меня есть дом, земли, здоровье, молодость и возможность жить так, как хочу я сама, по крайней мере, в обозримом будущем. Напомню, что какледия прожила пять лет, а вот как дочь купца – всю жизнь! Кровь – не водица, предприимчивость и способность заработать на хлеб с маслом у нашего сословия известные, на что я и уповаю, уж простите, если задену ваши чувства этой сермяжной правдой…

Нина медленно встала, оперлась на стол обеими руками и прямо посмотрела на молчащих гостей.

– Так что, господа хорошие, виконтесса Нинель Флетчер, в девичестве фроляйн Лунд, намерена самостоятельно вести дела поместья Мозеби, поскольку купеческая дочь умеет не только булки трескать, но и деньги считать, в отличие от некоторых, умудрившихся промотать и свое, и чужое состояние, прикрываясь красивыми фразами о благородстве и достоинстве «голубых кровей».

Женщина выпрямилась, еще раз обвела сидящих мужчин серьезным взглядом:

– Прошу простить меня, господа, видимо, я отвыкла от общества, поэтому хотела бы остаться одна, чтобы отдохнуть. Надеюсь, вы будете снисходительны к женским слабостям. Я благодарю вас за уделенное мне и моим делам внимание и время. Не смею более задерживать. Примите мои уверения в совершеннейшем почтении и прощайте!

Нина присела в самом низком книксене, на который оказалась способна, после чего, вытянувшись в струнку, застыла у стола, опустив глаза долу и сложив руки на животе в позе глубочайшего смирения.

Гостям ничего не оставалось, как выразить хозяйке благодарность и удалиться: кто– то – смущенный и задумчивый, кто– то – раздосадованный, кто– то – старательно скрывающий удовлетворение от увиденного и услышанного.

В опустевшей обеденной зале виконтесса Флетчер тяжело рухнула на стул и тихо расплакалась от непонятной горечи и навалившейся вдруг усталости…

Глава 40

Нина не могла точно сказать, почему визит столичных чиновников и нового мэра выбил её из состояния равновесия даже больше, чем факт попадания в другой мир с сопутствующими этому потерями или отъезд барона Брагау , поставившего крест на ее расцветающей любви…

Но дело обстояло именно так: Нина погрузилась в депрессию. Она сидела в кресле в кабинете, тупо уставившись в окно, не желала разговаривать, отказывалась от еды, вымученно улыбалась пытающимся растормошить ее домочадцам и плохо спала. И думала, думала, думала…

О чем? Как ни странно – об одиночестве. Своем тотальном одиночестве, своей чуждости этому миру и его законам…

Нина впервые за полтора года пребывания в этой реальности необычайно остро ощутила тоску по сыну и внукам, привычной за шесть с лишним десятилетий жизни, нормальной одежде и обуви, бытовым благам, понятному мироустройству и, смешно сказать, чувству безопасности!

Хотя, если подумать, ну какая безопасность в мире войн, эпидемий, повсеместного мошенничества и скорой смерти? Но Нина чувствовала себя в этом плане спокойнее там, чем здесь, на тихом острове среди поддерживающих её людей, в окружении прекрасной природы и находясь в молодом теле, которое вполне обеспечит ей возможность прожить столько же, сколько она прожила на Земле…

Увы, эти плюсы нивелировались имеющимися минусами: она практически беззащитна перед традициями и моралью общества, где женщина любого сословия изначально занимает зависимое положение, где даже слово высшего по статусу может лишить доброго имени и жизни, а власть мужа – средств к существованию…И апеллировать– то не к кому, по сути!

Нина вспоминала реплики мэра Тролле относительно необходимости нанять управляющего, поскольку женщине ее статуса не пристало заниматься хозяйством и жить в глуши, его пренебрежительные взгляды на скудную обстановку, сомнительные, на грани приличий, комплименты, и испытывала жгучую досаду: снова ей указывают на её якобы умственную неполноценность и ущербность, поскольку она – женщина!

Нет, Розанова не была ярой феминисткой, но все равно не могла принять такого рода уничижительную снисходительность от считающего себя априори правым человека только потому, что он – мужчина.

Муж тоже в своё время давил именно на эту «кнопку», мол, умишком не вышла, сиди и молчи в тряпочку, убогая, твой уровень –готовка да уборка, не способна ты на что– то большее…

При этом Кирилл никогда не интересовался, хватает ли ей денег на содержание дома, сына, не называл точную сумму своей зарплаты, отдавая каждый месяц столько, сколько считал нужным, пресекая робкие поползновения жены на увеличение вклада в семейный бюджет, скандалил, когда в холодильнике не обнаруживалась колбаса или что кислые щи (его любимые) были сварены на сушеных грибах, а не на говяжьей грудинке…

Любое оправдание или попытки объяснить, что она и так крутиться, как может, что цены растут, в отличие от зарплаты, вызывало у мужа раздражение, мгновенно переходящее в яростный гнев: он, потрясая кулаками, обвинял Нину в неумении вести хозяйство, в расточительности, в неспособности экономить, потакании сыну и себе (попрекал вязанием, на которое она тратилась, а что деньги за проданные вещи шли на семейные нужды, им благополучно игнорировалось)… Короче, не так сидишь, не так свистишь …

И вот здесь, в другом уже мире, ей опять пришлось выслушать аналогичные высказывания, несмотря на нынешний титул и внешность! Да еще от какого– то встречного– поперечного недомерка! Ну, чье тут выдержит терпенье?!

Нине вдруг так захотелось почувствовать рядом крепкое плечо близкого человека или ощутить теплые объятия родных! На минуточку, чтобы набраться сил и успокоиться, перестать бояться и обрести уверенность, что есть с кем разделить трудности, страхи, да просто искренне поговорить и поделиться наболевшим, не одергивая себя каждый раз при воспоминании о нынешнем социальном положении…

«Это, наверное, и есть главная опасность попаданства – инаковость, иномыслие, одиночество в толпе даже при относительно благополучном случае переселения, как у меня…И ведь ничего не скажешь, да и кому? Да, Нинка, накрыло тебя не по– детски, а все речи этого «блонди» Тройлле …

Только, дорогая, придется стиснуть зубки и барахтаться дальше. Раз послали сюда, значит, есть что– то, что под силу только тебе…Так что, хватит киснуть, вставай и решай проблемы по мере их поступления, ты же русская баба! Кто ещё слона на скаку остановит, и хобот ему оторвет? А тут даже не хобот – отросток!»

Нина выглянула в окно: утро занималось, в небе проглядывал солнечный диск, желудок внезапно напомнил о себе громким ворчанием.

«Да пошли они лесом, эти дворянчики с их намёками! Собака лает – ветер носит! Были да сплыли…Я – купчиха Лунд, мать их ети! Обломаешься, коротышка! А виконтесса Флетчер вообще не про вашу честь! Но пасаран, Нинель! Ворона – сильная птица, хоть и шизанутая!»

Попаданка, вспомнив один из немногих понравившихся когда– то анекдотов, вдруг рассмеялась, подскочила с кровати, быстро оделась и спустилась в кухню.

– Ида, есть хочу! Что есть в печи – все на стол мечи! Обожрусь и помру молодая! А выживу – за грибами пойду! Опята должны быть и грузди!

Ответом ей был заливистый хохот кухарки и её сыновей, радостно приветствовавших вошедшую госпожу.

– Фру Нинель, Вы такая смешная! Мы с Вами пойдём! – прокричал Мадс, а брат его прижался к виконтессе, широко улыбаясь.

Нина потрепала вытянувшихся за лето пацанов по отросшим шевелюрам и, театрально вскинув подбородок, произнесла с надрывом, подражая незабвенной Раневской:

– Крошки мои, за мной!

* * *

«Лесное счастье» этим утром материализовалось в нескольких пнях, усыпанных молоденькими опятами, заполнившими две корзины, и (внезапно) шести семейках вешенок, которые прошлым летом Нина не встречала и о возможности произрастания этого вида грибов в подведомственном ей зеленом массиве даже не догадывалась!

Продолжительная ходьба, бодрящая утренняя свежесть, запах преющей листвы и влажной от росы почвы, чистое осеннее небо, легкий ветерок (куда ж без него!), удовлетворение от полученной добычи начисто выгнали из души грусть– печаль.

Нина шла и улыбалась, настраиваясь на новый день, планируя поездку в деревню, перебирая в памяти рецепты приготовления опят, предвкушая вкус жареной с вешенками картошки, когда держащиеся из последних сил мальчишки в один голос воскликнули:

– Дядька Янис, помоги, руки отваливаются!

– Смотри, сколько грибов мы насобирали с фру Нинель!

Нина сфокусировалась и поняла, что им навстречу скачет Янис Йенсен. «Случилось что, господи?» – заволновалась попаданка, но, судя по радостному лицу охранника, причин для тревоги не было, скорее, наоборот.

– Леди, там, это, альманцы приплыли! Эйнар их к монастырю повел по морю! Ларс уже тоже туда отправился, а Лейс к нам – предупредить – Янис лыбился, довольный. – Меня за вами послали! Давайте корзины!

Мужчина начал спешиваться, но Нина его остановила:

– Погоди, Янис! Забирай добычу и вези домой, мы с пацанами дойдем сами. Лейс ничего не говорил, надо ли мне к ним идти?

– Эйнар передал, что они с Ларсом справятся, если только Вы не захотите на купцов посмотреть…

«Оно мне надо? – фыркнула про себя Нина. – Староста с Лейсом и Дан – боевая тройка, уверена, не оплошают! Я лучше чего приготовлю да помоюсь, и грибы разобрать надо. Придут же отчитываться? Лейс знает, сколько мне должны селяне, как и то, сколько нам вообще нужно бы монет, так что пусть мужики разбираются, а я пешком постою…»