Текст книги "Хозяйка Мозеби (СИ)"

Автор книги: Лора Лей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Annotation

Всем сестрам – по серьгам, а всем попаданкам – по поместью! Из "хрущёбы" – в особняк, из старушки – в молодушку! Была библиотекарем-теоретиком, стань землевладельцем-практиком, чем не квест? Хотела мир посмотреть? Добро пожаловать в иную реальность! Тут и суша,и море, а ещё проблемы с налогами, отоплением, низко-эффективным сельхозпроизводством и собственным сердцем, забывшем о стенокардии и трепещущим, аки в юности, при виде капитана дальнего плавания в отставке...И некуда бежать – позади Москва, тьфу, смерть твоя...Так что, госпожа попаданка, впрягайся и поднимай – целину, доход и рождаемость. С последним погорячилась, хотя...

Простая история с долей романтики в духе любимого жанра)

Лора Лей

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Интерлюдия

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Глава 46

Глава 47

Глава 48

Глава 49

Глава 50

Глава 51

Глава 52

Глава 53

Глава 54

Глава 55

Глава 56

Глава 57

Глава 58

Глава 59

Глава 60

Глава 61

Глава 62

Глава 63

Глава 64

Глава 65

Глава 66

Лора Лей

Хозяйка Мозеби

Глава 1

«Мой дом – моя крепость», «Не выноси сор из избы» – две пословицы звучат по разному, поскольку родились в разных социально-временных условиях, но смысл их, по сути, равнозначен: происходящее в доме и семье есть дело исключительно внутреннее, и постороннее вмешательство недопустимо.

Меняются эпохи, страны, народы, политические и экономические категории, а вопросы внутрисемейных отношений все также остаются табу для внешнего мира. Те, кто слаб и угнетен, зачастую не имеет возможности защитить свое человеческое достоинство и даже жизнь, становясь жертвой сильных и властных родственников.

Курица не птица, баба не человек, и вообще… Есть ли у неё душа? Терпение, молчание, смирение – основной удел дочери, сестры, жены, даже матери.

Так что картина, которую мог бы увидеть сторонний наблюдатель в один из дней в особняке виконта Флетчера, была скорее нормой, чем исключением…

***

– Как же ты мне надоела! Не-на-ви-жуууу! – хрипел пьяный молодой мужчина, склоняясь к лежащей на полу и не подающей признаков жизни худой женщине в разорванном окровавленном платье, с взлохмаченными волосами и босыми ногами, выглядывающими из-под задранной до бедер юбки. Раздраженного виконта не волновало, что говорил он, по сути, сам собой, да и не требовался ему ответ, если уж быть точным. Не за тем он пришел и не того добивался…

– Но сегодня я избавлюсь от тебя! В доме только мы и слуги, которые будут молчать! Никто не узнает, куда ты делась! Ха-ха-ха, скажу – сбежала с любовником, и пусть в это не поверят, но против слова аристократа даже стражи не пойдут. А я, наконец-то, буду свободен, и все, ты слышишь, моль облезлая, все твое станет моим! И никакой законник не остановит англосакского дворянина в праве забрать наследство какого-то вшивого данского купчишки, отписавшего его дочери! Вставай, сука, вставай, я сказал!

Хозяин дома на Флит-стрит, пошатываясь, наклонился, схватил обеими руками женщину за ворот платья и рывком, едва не упав сам, поднял на ноги. Та застонала, попыталась открыть заплывшие от побоев глаза и пошевелить разбитыми губами. Тщетно! Ее голова упала на грудь, а мужчина расхохотался – грубо и громко.

– Не-е-е-т, больше ни слова! Я все решил! А нечего было доводить меня до крайности, сама виновата! Ушла бы в монастырь, как предлагала матушка, и осталась бы, глядишь, жива…А теперь – все, дорогая женушка, пришло время нам расстаться, пять лет – уже срок, что я тебя терпел рядом! Пшла, дрянь, переставляй ноги, карета уже подана!

Женщина на миг открыла глаза, полные боли и мольбы, что-то промычала и даже попыталась сопротивляться, неловко отталкивая тащившего ее по коридору к лестнице мужа, на что тот ответил сильным ударом кулака по ее лицу и бранью.

– Заткнись, я сказал! Хватит, я терпел тебя долго, но ты посмела написать послу Дански, что я, виконт Флетчер, любимец короля и женщин, издеваюсь над тобой! И меня, аристократа в седьмом поколении, вызвали во дворец и отчитали как мальчишку! Ты меня опозорила перед государем и столичной публикой! Этого я тебе не прощу.

Несчастная сползла на пол и затихла, а мучитель, пнув ее пару раз ногой в живот, схватил жертву за волосы и снова потащил к мраморной лестнице. Никто не остановил издевательство: слуги, согнанные виконтом в кухню, только прислушивались к происходящему и не решались выйти, чтобы самим не попасть под горячую руку озверевшего в конец господина.

–Бедная госпожа Нинель, убьет он ее, как пить дать – всхлипнула пожилая кухарка Гленна.

Остальные тяжело вздохнули и перекрестились. А что делать? Давно было понятно, что иностранка не пришлась ко двору, и если бы не ее деньги, щедро растрачиваемые семьей Флетчер, прожила бы она столько-то лет – одна, в чужой стране, не любимая и не желанная ни мужу, ни свекрови? И неизвестно, отсутствие детей в таком браке, хорошо это или плохо?

И только молоденькая горничная виконтессы, Айрис, избитая и запертая в подвале самим господином с обещанием разобраться с ней позже, искренне плакала от страха за свою госпожу и молила бога защитить добрую женщину.

***

Никто из присутствующих в особняке – ни запертые слуги, ни находящийся в раже насильник, ни измученная жертва – не догадывались, что у жестокой сцены есть свидетель…

Некая бестелесная сущность, невидимая глазу, смотрела на избиение, слушала бормотание пьяного и разговоры испуганных слуг, возвращалась к месту трагедии и наблюдала, как мужчина все ближе подтаскивает жертву к лестнице, явно намереваясь либо сбросить ту сверху, либо спустить по каменным ступеням, добив тем самым еле живую женщину уже наверняка.

«Господи, что делать? И что меня сюда занесло в такой момент, а? Я же кто? Дух, призрак, привидение? Себя-то ощущаю, да только сил физических нет! А он вон, здоровяк, даром, что аристократишка паршивый! Как же я ненавижу таких сволочей! Издеваться над слабыми, но прогибаться под сильных! Бывший, прах его побери, такой же мразью был, разве что не бил так, ему угроз да психологического давления было достаточно…

Хотя, было, ударил пару раз, даже в старости кулаками махал…У-У-У-У, дуры мы бабы, дуры, терпим, а зачем? Как же, вдруг от моей любви да заботы исправится, он же хороший, красивый, только недооцененный да недопонятый! Ага, а еще я сама виновата, что он не любит – недостаточно умна, красива, умела, секси, опять же. Тьфу! Что же делать?» – мысли невидимки скакали, бесплотные пальцы сжимались в кулаки, а в там, где должно быть сердце пекло от ярости.

Сущность вилась вокруг упрямо двигавшегося к цели урода и никак не могла его остановить, пока ее не пронзило воспоминание из прошлого…Чьего? «Привидение» с Патриком Свейзи, точно! Он там силой мысли избил предателя. Так, надо сосредоточиться и …».

Дух (или душа) женщины (вероятнее всего, да?) обогнала молодчика и принялась махать невидимыми со стороны кулаками, пытаясь нанести по нему удар, вложив в действие всю злость, какую чувствовала. Сначала ничего не получалось, но в какой-то момент мучитель отпустил жертву и начал водить перед своим лицом рукой, будто отмахиваясь от назойливой мухи. Сущность приободрилась и усилила давление.

Виконт Флетчер что-то явно почувствовал, поскольку лицо его изменило выражение с предвкушающей усмешки на оторопь, а потом и откровенный испуг.

–Отстань, отстань, я сказал! Что ты такое, отцепись! – бормотал аристократ, отмахиваясь от сыпавшихся на него с разных сторон прямо из воздуха несильных, но частых ударов, постепенно становящихся все более ощутимыми и точными.

Хозяин дома уже забыл про валявшуюся у самой лестницы ненавистную жену, потому что с каждым толчком невидимого противника мозги прочищались от хмеля, и происходящее начинало пугать не на шутку. Мужчина крутился, желая найти обидчика, но тот оставался невидимым, что ужасало и напрягало.

–Кто ты и чего тебе надо? – внезапно заорал виконт. – Покажись, нечисть!

Тут из ниоткуда перед виконтом возникло нечто, напоминающее женское лицо с горящими красным глазами, раззявленным в немом крике ртом и шевелящимися без ветра волосами… Видение протянуло к ошарашенному Алексу руки с растопыренными пальцами с длинными острыми черными когтями, и тот, протрезвевший вмиг, ужаснулся настолько, что забыв, где стоит, сделал назад шаг, другой, третий…

Полупрозрачное нечто подплыло к нему еще ближе и вдруг дохнуло холодом прямо в лицо, произнеся: «БУ!!!». Тут-то сэр Флетчер и не выдержал: завизжал, словно резанный, отшатнулся, не устоял на ослабевших ногах, перевалился спиной через балюстраду…

Глухой звук падения оборвал крик мужчины, а расплывающееся кровавое пятно под головой и неестественная поза замершего на мраморном полу тела говорила об одном – человек был мертв.

«Финита ля комедия» – хмыкнул полтергейст и метнулся назад, к лежащей у стены без движения несчастной леди. А там, как в упомянутом американском фильме, над телом висел сияющий белым образ улыбающейся молодой симпатичной светловолосой женщины в богатом одеянии века так 18 европейской истории.

–Наконец-то я свободна! – тихо сказала девушка, да, точно, именно девушка лет 25. – Спасибо тебе, незнакомка! И прощай!

Образ девушки начал таять, а невидимая защитница почувствовала усталость и опустошение… «Странно как-то все» – мелькнула в ее несуществующем сознании мысль, после чего оно погрузилось во тьму.

Глава 2

Немногочисленные слуги, выждав некоторое время, крадучись вышли из кухни. Зрелище лежавшего сломанной куклой на полу хозяина потрясло и испугало, но быстро опомнившийся мажордом Питер начал раздавать указания, что отвлекло остальных от жуткой картины.

– Гленна, найди леди Нинель и Айрис! Тони, беги к стражникам, сообщи о смерти господина! И помните все – мы ничего не видели и не слышали, понятно? Хозяин запретил выходить, ясно? Молчите о случившемся, я сам буду говорить со стражей! А ты особенно, Берта, не надейся, что мадам Флетчер помилует тебя только потому, что ты ей служишь столько лет! За смерть единственного сына она не простит нас и в лучшем случае просто выгонит без денег, а в худшем…– Питер обвел взглядом притихших коллег.

Те смотрели затравленно, но молчали.

– Стражам говорите, если что, мол, хозяин с хозяйкой повздорили, как обычно, но что произошло, вы не знаете, понятно? Дела господские нас не касаются! Лучше подготовьтесь искать работу, соберите вещи, вряд ли мадам останется здесь жить без денег леди Нинель, если та … Все, займитесь делом!

Женщины бросились наверх, мальчишка – за ворота, а мажордом подошел к телу и долго смотрел на труп хозяина. На лице пожилого слуги легкое сожаление сменилось презрением, после чего он тоже поднялся на господский этаж.

Гленна и Берта стояли над лежавшей у стены в беспамятстве госпожой и плакали, глядя на ее разбитое лицо, рваное платье и босые ноги.

– Чего застыли, клуши? – прикрикнул на них старший слуга. – Отнести ее надо бы подальше отсюда, вроде как она и не лежала здесь. Берта, помоги, а ты, Гленна, быстро протри пол, где кровь видна. Только смотри, не сильно мочи, не заметили бы стражники…

Женщины подняли избитую и осторожно отнесли к комнате в конце коридора, где уложили также на пол у самой двери.

– Питер, жива леди– то? – прошептала Берта. – Живого ж места нет!

– Да вроде дышит еще – выдохнул, распрямляясь, дворецкий. – Так, все, пойдем отсюда, не нужно, чтобы нас здесь застали. Гленна, Айрис нашли?

– Да, в подвале она, избитая, как и госпожа, Кевин должен привести.

– Пусть она... Айрис, не ори! – одернул Питер появившуюся в коридоре молоденькую девчонку, готовую рвануть к хозяйке. – Страже скажешь, что тебя хозяин запер, ты ничего не видела, и только мы тебя выпустили. Ты испугалась за леди и бросилась к доктору Барнсу. Действуй!

Айрис шмыгнула носом и выполнила приказ, а взрослые слуги спустились вниз – ждать стражей. День предстоял непростой, а будущее не вселяло надежды на спокойное существование. Однако никто из слуг не жалел хозяина, уж больно устали они от его грубости, требовательности и жадности: жалование было маленьким, выдавалось редко, в отличие от тычков и брани. Может, и прав Питер, поискать другой дом?

И никто не видел, как на виконтессу Флетчер прямо из воздуха опустилась белесая туманная субстанция, напоминающая женскую фигуру, и в мгновение ока впиталась в ее тело…

* * *

Прибывшая вскорости столичная стража и коронер констатировали смерть виконта Флетчера от падения вследствие опьянения и испуга неизвестной природы.

– Что могло его так напугать, что он сверзился со второго этажа? Даже пьяным этот засранец всегда оставался невредимым и наглым. А тут вон, штаны обмочил Хотя не факт, что от испуга, но моя интуиция...– размышлял вслух констебль Йорк, отойдя в сторону и наблюдая за тем, как коронер осматривает тело, наговаривая помощнику результаты первичного осмотра. – Интересно, что скажут слуги? Хотя, вряд ли что– то полезное.

Так и оказалось: слуги ничего не видели и не слышали, пока не обнаружили мертвого господина в холле и полумертвую госпожу–наверху.

– Господин Йорк, дела хозяев – не наше дело, простите. Господин был зол с утра, потом велел всем собраться в кухне и не высовываться, пока не позовет. Был шум какой– то, потом все стихло, мы подождали и вышли, а тут – он… Горничную госпожи нашли в подвале, она стучала в дверь. Потом и госпожу нашли,лекаря вызвали, вас вот…

– Могла ли леди столкнуть виконта, как думаешь? – серьезно спросил мажордома констебль. – Вы её где нашли? Не у лестницы?

– Нет, она у двери своей комнаты лежала, я уж думал, кончилась, горемычная. Вы ж ее видели, места живого нет! Куда ей столкнуть такую тушу? Хозяин в гневе силен как бык, уж поверьте! А леди– то за последнее время здорово похудела, ела как птичка, из дома только в церковь и выходила, все в комнате сидела да молилась…Простите меня, негоже обсуждать хозяев, я пойду, надо готовиться к похоронам.

Дворецкий поклонился и отошел, а констебль решил больше не спрашивать. Коронер четко сказал – несчастный случай, виконт был сильно пьян, не удержался на ногах. Печально, но что поделаешь? Отчет он напишет, а там пусть решает судья.

Глава 3

Виконта Алекса Флетчера, 27 лет, красавца, ловеласа и мота, похоронили под безутешные рыдания его матери и притворные сожаления части столичного бомонда. Вдова виконта, малоизвестная в обществе данка Нинель Лунд, на похоронах отсутствовала по причине тяжелой болезни, но слухи утверждали, что леди пострадала от рук мужа и, возможно, причастна к его смерти. По крайней мере, на этом настаивала мать виконта, Беатрис Флетчер, презирающая невестку, а теперь и ненавидящая – люто и открыто.

Однако, коронер определил смерть как несчастный случай, без вмешательства посторонних, и судья принял точку зрения уважаемого спеца как основную версию. И сколько бы ни рыдала и ни требовала мать покойного, от дальнейшего расследования стражи отказались.

Теперь все ждали выздоровления вдовы и решения наследственных дел. Пусть хорохорился виконт, все знали, что у него за душой, до женитьбы на иноземке пять лет назад, не было ни гроша, как бы маменька Флетчер не пыталась это скрыть.

Приданое же белёсой нескладной толстушки Нинель позволило молодому человеку расплатиться с долгами и жить на широкую ногу, а матушке – не отказывать себе в новых нарядах и драгоценностях. При этом саму молодую виконтессу в обществе видели только несколько раз в первый год брака, а потом – как не было.

На все вопросы кумушек о самочувствии невестки миледи Флетчер неизменно отвечала, что та в порядке, но предпочитает уединение, рукоделие и заботу о муже дома, молитвы и посты.

– Такая скромная и покладистая девушка, мне повезло с невесткой. Она всецело поддерживает все начинания супруга и мои, довольствуясь нашим счастьем. Общество ее утомляет, поэтому она проводит все время в особняке и загородном доме. Надеюсь вскоре нянчить внука! – умильно заканчивала речи старшая леди Флетчер.

Однако, детей в браке не было, виконтессу вспоминали все реже, тем временем у виконта снова появились долги. Он продал пару рысаков, некоторые картины, и пристрастился к карточной игре, где чаще проигрывал…

Пока в свете не пронеслась новость, что виконта отчитал король Георг за пренебрежение к жене– иностранке, о чем государю доложил посол Дански, после чего произошло трагическое происшествие в особняке Флетчеров, стоившее жизни молодому господину. Странное это все, не правда ли?

* * *

Больше месяца понадобилось семье покойного виконта для того, чтобы вновь стать объектом внимания высшего света. И на сей раз героями сплетен стали дамы Флетчер – старая и молодая.

Кредиторы покойного, выдержав приличествующую случаю паузу, начали осаждать семейный особняк с требованиями оплатить долги, вынудив раздосадованную этим обстоятельством мать Алекса спешно покинуть столицу под предлогом поправки здоровья в Брэйтоне.

Слугам некоторое время удавалось сдерживать визиты разного рода посетителей, оправдываясь плохим самочувствием вдовы, однако к середине второго месяца после смерти виконта терпению кредиторов пришел конец, и, объединив усилия, они обратились в королевский суд.

На заседание суда молодая вдова прибыла в компании посла Дански и поверенного, поразив присутствующих бледностью, стройностью и удивительным хладнокровием. Не отрицая претензий кредиторов покойного мужа, она четко и по делу разобрала все представленные расписки, опротестовала проценты, определила очередность и альтернативные способы выплат.

Поведение виконтессы было столь вопиющим и решительным, что у участников заседания не возникло даже мысли спорить с леди. Судья, впервые столкнувшийся с таким случаем, был вынужден принять предложенные варианты и призвать кредиторов к порядку.

На оплату долгов пошли деньги от продажи части фамильных драгоценностей, не увезенных отдыхающей матерью покойного, библиотеки и оставшихся лошадей с коллекцией оружия, а также самого особняка с мебелью и убранством и загородного дома.

На оставшиеся от продажи имущества деньги леди Нинель Флетчер купила и обставила свекрови домик в богатом квартале столицы, наняла несколько слуг и недорогой выезд, открыла в королевском банке скромный счет на ее имя, после чего рассчитала тех из прислуги, кто пожелал покинуть семью.

Завершив все дела за пару недель, вдова отправилась на родину, даже не попрощавшись с разгневанной ее самоуправством свекровью, вернувшейся и не заставшей негодяйку в фамильном поместье.

Крики и проклятья, сыпавшиеся в адрес бывшей невестки, изрыгаемые потерявшей всякое самообладание старой виконтессой у закрытой ограды особняка, долго веселили свет столицы.

Её милость Беатрис Флетчер требовала вернуть невестку и дом, обивала пороги королевской канцелярии и знати, жалуясь на несправедливость, пыталась набиться в приживалки и содержанки к новому виконту – дальнему родственнику покойного мужа, пока взбешенный настойчивостью секретарь короля не объяснил даме, что ее поведение перешло все границы приличий и государь крайне недоволен.

– Если Вы не хотите закончить свои дни в Бедламе или монастыре по причине потери рассудка, уходите, миледи, и не докучайте больше никому. Вам повезло, что Ваша невестка решила все проблемы, оставленные Вашим покойным сыном, не посрамив имени Флетчер, пока Вы прохлаждались в Брэйтоне! – завершил свою гневную отповедь уважаемый царедворец и попросил охрану проводить напуганную им даму из дворца.

Той оставалось только последовать совету королевского слуги и принять свершившийся факт: она никому не нужна…

«Бедный, бедный мой Алекс! Как мы ошиблись в этой мерзавке! И почему ты не забрал ее с собой? За что Бог покарал меня такой судьбой?» – причитала старая леди Флетчер по пути к новому дому…

Глава 4

В то время, пока неугомонная леди Беатрис обивала пороги в надежде на лучшую долю, Нинель Лунд, вдова виконта Флетчера, подплывала на корабле к берегам исторической родины – королевству Данска и его столице Кёпенхэйгену. Вместе с ней сумрачную Англосаксию покинула ее горничная Айрис, не пожелавшая оставить хозяйку, к которой прикипела всей душой.

– Госпожа, а какая она, Ваша родина, и что нас там ждет? – стоя на ветру на палубе небольшой торговой шнявы (судна, похожее на бриг), спросила девушка.

– Не знаю, милая, не знаю… Я давно не была там, вернее… – не договорила Нинель. – Будем посмотреть, как говориться. Не бойся, поверенный обещал, что отец оставил мне наследство, правда, сколько от него осталось, он так и не сказал, но надеюсь, на первое время хватит, и мы сможем устроиться, а там посмотрим. Холодно, пойдем внутрь, – предложила молодая женщина, и дамы покинули палубу.

* * *

За те два месяца, что Нина Андреевна Розанова провела в этом мире и в этом теле, она уже много чего перенесла и передумала. И все приключения носили характер испытаний, иначе не скажешь.

Когда Нина Андреевна (точнее, ее блуждавшая душа) сомлела рядом с телом избитой виконтессы после падения сволочи– мужа предшественницы, она погрузилась в беспамятство, потом–в боль от ушибов и переломов, потом – в шок от переселения и адаптацию к новой реальности. Не успела чуть прийти в себя, пришлось заниматься делами покойного «супруга».

Спасибо Айрис, Питеру и поверенному отца Нинель, а также господину Эриксену, послу Дански, проявившему чуткость и внимание к молодой соотечественнице.

С их помощью Нина выяснила, сколько и кому был должен покойный, разобралась с законами страны, выступила в суде (перед этим долго репетировала речь, поведение, играя роль аристократки – уверенной и надменной), продала дом и остальное, и быстро покинула столицу недружелюбной к ней Англосаксии с одним саквояжем, небольшой суммой денег и горсткой личных драгоценностей, чудом сохраненных верной Айрис.

Корабль приближался к новому месту жительства, а попаданка Розанова подводила промежуточные итоги второй жизни.

«Ну, что, дорогая, за какие– то неведомые заслуги тебе предоставили шанс еще пожить. Как там, в книжках про нас, попаданок, пишут – мир спасти или прогресс наладить? И что же я, библиотекарь со стажем и законченная домохозяйка, могу тут наворотить? – лежа на неудобной лавке в некоем подобии каюты, размышляла Нина Андреевна.

«Конечно, жизненный опыт не пропьешь и в карты не проиграешь, да толку– то? Из хорошего – молода, вроде здорова, мордашка симпатичная, где– то деньжата ждут, язык и грамота отсыпаны, память тела…Ну, тут проблемы есть, зато Айрис при мне. Боялась, что девчонка за демона меня примет, а она осталась. Смелая, видать. Или уж совсем плохо ей там было, что предпочла странную тетку родине».

Нина вздохнула и продолжила диалог с собой.

«Из плохого – мир другой, однозначно, как это – альтернативный или параллельный, но, по– нашему, европейский. Англосаксия – Англия, Данска – Дания, Свея – Швеция, Свейское море – Балтика, Альмания – Германия, Посполития, Гиштания, Москвения, Першия.

По одежде, строениям да обиходу – век, примерно, 18: ни пара, ни электричества, но колонии и новые земли открыты, войн вроде нет или локальные, как у нас. Женщины не в почете, кирхен, кюхен, киндер, классика. Придется учиться, но это я люблю, с остальным буду разбираться по мере поступления. Где наша не пропадала? Главное – я жива, свободна и все в моих руках!»

Нина улыбнулась и задремала. И снилась ей ее прошлая жизнь, так внезапно закончившаяся в перевернутой экскурсионной маршрутке по пути с Байкала…

* * *

Нина Андреевна Корзун приехала в Москву из Куйбышева поступать в Историко– архивный институт в 1975 году. Полная надежд, она подошла к красивому зданию в центре столицы и ужаснулась: очередь абитуриентов начиналась на улице и уходила вглубь помещения.

Нина постояла в шоке, послушала разговоры и поняла: ей не поступить, поскольку аттестат ее, хоть и был без троек, но на проходной балл не тянул, а сдать три экзамена из 4х на "пятерки" она вряд ли сможет – тут Нина была объективна.

Расстроенная девушка была готова расплакаться, когда услышала разговор в очереди, что есть в Москве приличный библиотечный техникум, при нем – общежитие, а окончившие его часто продолжают учебу в МГИАИ, если хорошо подготовятся.

Это решило все: Нина действительно спокойно поступила в техникум у метро Щелковская, закончила его с «отличием» и – не пошла в институт, потому что вышла замуж.

«Вот тут– то вы, голубушка, и сделали неправильный выбор, – констатировала Нина про себя. – А дальше последствия этого выбора и определили твои шаги не туда и от себя». Нина Андреевна давно смирилась с таким определением, благо, было время осознать и проанализировать, что пошло в ее жизни не так.

Во время учебы в техникуме она, по протекции директора, устроилась на работу в Историческую библиотеку, Историчку, где и умудрилась влюбиться в студента– архивиста Кирилла Розанова.

Похожий на Александра Абдулова парень привлек ее внимание опрятностью, серьезностью и усердием: он каждый день проводил в читальном зале, работая с книгами по истории России, делая многочисленные пометки, что– то конспектируя. И все это с таким одухотворенным видом, что романтичная книжница Ниночка пропала.

Однажды она подкараулила понравившегося студента, представилась, попросила помочь с рефератом…Слово за слово, молодые люди стали встречаться, Кирилл познакомил Нину с бабушкой, с которой жил в подмосковном Реутове, как– то она осталась ночевать…

Короче, вскоре Нина, с разрешения Евдокии Егоровны, переехала к любимому и начала ухаживать за Розановыми со всей силой влюбленной души. Нина училась, работала, вела хозяйство, готовила– стирала– убирала, научилась стучать на машинке и брала на печать дипломы у знакомых Кирилла, добавляя к стипендиям и пенсии бабушки ощутимую копеечку.

Бабка Кирилла ее терпела, скорее, не гнала и не третировала открыто, поэтому Нина не оставляла попыток завоевать старухино расположение.

Все было ничего, пока Кирюша не завалил зимнюю сессию на втором курсе. Парень злился, ругал какого– то Ерошкина, не оценившего его знания. Нина любимого оправдывала и жалела, не задавая уточняющих вопросов. Кирилл суетился, вроде пытался пересдавать, истерил, снова суетился, потом взял «академку» и ожидаемо загремел в армию.

Нина осталась с бабой Дуней (так девушка называла ее только про себя), которую и похоронила через полтора года после ухода Кирилла в армию. Во время отпуска, предоставленного Розанову на похороны родственницы, Нина забеременела.

Кирилл вернулся, и они поженились, Нина окончила техникум, родился сын Игорь. И вскоре муж начал меняться: в институте не восстановился, устроился на работу на завод, благо, в армии был то ли электриком, то ли радистом, время предпочитал проводить с друзьями и пивком, а потом и с водкой. В доме он не делал ничего, на сына внимания не обращал, Нину все больше игнорировал…

Молодая женщина долго объясняла себе, что ему трудно, что он такой ранимый и прочее, пока однажды он не поднял на неё руку за непоглаженную рубашку. После просил прощения, стал заниматься с сыном, и какое– то время все было неплохо. А потом опять и снова... Главное же, что Кирилл навязывал, прямо– таки вбивал в мозг супруге чувство вины за все свои проблемы.

Нина, будучи мягкой и покладистой по натуре, стремящейся всех понять, обогреть и, вообще, любящей и прощающей, терпела такое отношение, пока сама не поверила в то, что она – источник всех бед мужа, а сын – его ошибка и наказание. Абьюз полный, как позже такую ситуацию назовут психологи.

Нина пару раз попыталась воспротивиться диктату мужа, защитить сына, которому «прилетало» от пьяного отца, но страх перед его громким голосом, угрозами и кулаками задушил протест на корню.

Подруг у Нины не было: времени не хватало, в дом приглашать опасалась, да и говорить с другими о своих проблемах не любила. Дом, работа, магазины – дни сливались в месяцы, годы, десятилетия. Кирилл пил все чаще, говорил все больше, заставляя Нину сжиматься на диване и слушать его пьяные откровения о несправедливости к нему мира, неблагодарности начальства, еще каких– то бредовых теориях, где муж – непонятый и неоцененный гений, а она – тупая корова без фантазии и таланта…

Сын вырос, слава богу, не в отца. Попытки защитить себя и мать привели к конфликту, вплоть до драки, и полному отчуждению с родителем. Игорь поступил на работу в метрополитен, пошел в армию и уехал после дембеля в Сибирь, на нефтеразработки, где и остался жить после женитьбы. С матерью виделся раз в три– пять лет и то – тайком от отца.

А Нина, смирившись, тихо влачила скромное существование, находя отраду в романах, которые читала на работе (библиотеки все больше пустовали) и бесконечном вязании на продажу: денег им хватало только на еду и быт, никаких отпусков, санаториев или дорогих вещей в жизни Нины Розановой не было…

Позже женщина тысячу раз задавалась вопросом: что мешало ей все бросить и уйти от мужа? Любовь или страх перед неизвестностью? Наверное, второе…Любовь со временем истаяла как снег после зимы, оставив в душе грязь оскорблений и черноту опустошения…

Но все когда– нибудь заканчивается, так и семейная жизнь Розановых подошла к финишу: Кирилл заболел и спустя год с небольшим умер. Нина Андреевна ухаживала за лежачим супругом, тратила все деньги на лекарства и хорошее питание и ждала…Ругала себя, просила у бога прощения, но …ничего не могла с собой поделать – хотела, чтобы муж умер уже.

Когда же это случилось, сильно испугалась, плакала, жалела его, чуть ли не каждый день ездила на могилу, впала в депрессию. А после 40 дней как проснулась!

«Господи, прости, но я рада, что осталась одна! – в тишине квартиры бормотала Нина. – Я свободна, Господи! Я никому теперь не должна прислуживать, некого выслушивать, некого бояться!»

И Нина начала ЖИТЬ: избавилась ото всех вещей покойного, сделала ремонт, взяла из приюта собаку, записалась в бассейн, много гуляла, освоила велосипед. Пенсии и зарплаты уборщицы в соседнем универмаге ей хватало с лихвой, благо, дешевые вещи она умудрялась покупать такие, что знакомые удивлялись и фасону, и цвету, и качеству. Нина чувствовала себя молодой, полной сил и желаний.

Сын приехал с внуками, одарил гаджетами, и Нина пошла на компьютерные курсы в центр занятости, после чего окунулась в мировую паутину с головой. Книги и фильмы, видеокурсы и блоги – все это занимало ее ум и время.