Текст книги "Земля - 2 (СИ)"

Автор книги: Лия Светлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Глава 7

Физически Блэк был хорошо развит и не уступал брату. Он производил хорошее впечатление высоким ростом, широкими плечами и мускулами, но частенько мучился головными болями. Под этим предлогом он пропускал работу и занимался делами их движения или заботился о брате. Потом шел в поликлинику и брал справку. В стационар клали очень редко, чаще просто выписывали обезболивающее и отправляли на работу.

Работал он в городском архиве, тихом местечке. Его отсутствие часто никто не замечал, кроме Саманты.

Заглянув в квартиру к брату, которая по документам принадлежала Джейкобу Стивенсону, Блэк сразу почувствовал запах пряного дыма. Значит, Джей снова взялся за старое – сигареты с дурманом. Эта трава росла только поблизости от деревни, в пределах города они ее не встречали. Понятно, где он пропадал, когда Блэк не застал его дома вчера вечером.

Перешагивая через разбросанную одежду и бумаги, Блэк добрался до спальни. Брат сидел на полу, покуривая самокрутку. Постель была заправлена – это не признак аккуратности, а знак того, что в нее Джей не ложился, скорее всего, давно. В открытую форточку, наверно, влетал озоновый воздух.

– Чем ты дышишь?

Молчание.

– Сколько лет был в завязке? – спросил Блэк, присаживаясь рядом.

Не мигая, Джей глядел на недолговечные рисунки из колец и струй дыма, быстро растворяющиеся в ничто. У Блэка уже резало глаза, а тот – привык.

– Не считал, – он чуть повернул голову в его сторону во время ответа, но даже не взглянул в лицо. Значит, не рад.

Горка сушеной травы высилась на разложенной газете по правую сторону от них. Ее хватит еще на полсотни самокруток. Дала ему травку, безусловно, Нэлл, соседка матери. Как заставить его позаботиться о здоровье? Вероятно, никак, когда умерла Елена. Не трудно догадаться: Блэк тоже знал, что она больна. В отличие от всех, он желал ее смерти.

Фотография Елены лежала рядом с травкой. Да, довольно симпатичная женщина, но не настолько, чтобы терять голову, если бы кто-нибудь спросил Блэка. Она была полубезумной.

Он даже обрадовался, что теперь на его брата не будет влиять женщина. Только нельзя признаваться, а то ему действительно придется лечь на стационарное лечение.

В некотором роде, они с Еленой были заодно. Однако девушка вертела Джеем как могла, мяла в руках и лепила все, что вздумается. Джей еще не понял, что освободился.

– Как верный пес, делюсь с тобой своей косточкой, – Блэк показал на пакет с продуктами.

– То, что не протухнет, съем.

Блэк с облегчением расправил плечи и свободно задышал, уже почти не обращая внимания на ненавистный запах, увидев слабую улыбку брата. Он порылся во внутреннем кармане и положил на пол начатую пачку сигарет. Джей хмыкнул, качая головой.

– Ни вкуса, ни эффекта...

– Ты знаешь, что это, – он показал на травку, – надо выбросить. Кури табак!

Джей взял горсть травки, поднес к носу и с блаженством вдохнул, назло брату.

– Иди отсюда, – вяло промямлил он. – Иди к жене, прижмись к ней поближе и сделай счастливой... Только, бля, оставь меня в покое. Как будто я без тебя не способен пожрать...

Блэк мог вытерпеть от него любое обращение, и не такое бывало. Главное, чтобы депрессия не затянулась.

– Только не забудь, что тебе завтра на работу.

Он обернулся напоследок. Брат смотрел в дым так сосредоточенно, будто видел в нем живые образы, а не серую муть.

***

В очереди на талон Блэк был всего лишь пятым, не больше десяти человек протянулись в цепочке к другому окошку. Симулировать болезнь не имело смысла: врачи неподкупны, переболеть дома запрещалось законом. Симулянта или некомпетентного доктора ждали неприятные санкции: три месяца лишения свободы в тюрьме Мелроуз, названной по фамилии первого заключенного.

К терапевту людей вообще не было, и все это с населением в несколько миллионов человек. Блэк всегда считал, что таблетки подавляют чувство боли. Иначе нельзя было объяснить отменное здоровье нации притом, что другие побочные эффекты гарантированы. Но доказать пока не было возможности, движение не имело ученых. Проникнуть в научный городок – все равно что лечь в постель с Марком Чандлером и остаться незамеченным. Пятерка знала в лицо самого влиятельного льва.

В светлом кабинете скучал врач и его привлекательная медсестра. На протяжении рабочей недели их основным собеседником было радио. Вот и сейчас диктор вещал о повышении рождаемости и прочих успехах. Блэк мысленно усмехнулся, а Джей на его месте оставил бы от приемника только кучку мусора.

Согласно позитивной статистике население постоянно растет. Однако пустых квартир все больше. С момента заселения Земли-2 людей должно быть выше пяти миллионов. Но тот, кто хочет посчитать, поймет, что их меньше как минимум вдвое. Структура города предельно проста. Не так уж сложно вычислить количество домов и заселенных квартир в гражданском секторе. Пусть результат будет примерным! Все равно, до пяти миллионов далеко, не говоря о большем. Но если ты не привык задумываться, находишься в заторможено блаженном состоянии, то не заметишь несоответствия.

Блэк и сам бы не обратил внимания на творящийся беспредел, когда все спокойны и довольны. Но ведь рядом был Джей, который с детства все делал наоборот, чем другие, и смотрел на мир не по-детски скептически. Когда мать давала им максинал, Джей отбирал дозу брата, убегал и выбрасывал в море. Это был протест ребенка, не желавшего жить в тех условиях, в которых оказалась семья. Просто счастье, что за приемом лекарства не наблюдала полиция. Даже не всем стражам порядка не полагалось знать о том месте, где прошло их детство и юность.

Мать часто рассказывала о Нью-Тауне, а Блэк слушал ее воспоминания как сказки – безнадежно вверяясь каждому слову. Хорошо, что Джей никогда не верил в чудеса и умел фильтровать информацию. Вместо материнских историй он внимательно прислушивался к разговорам львов. Из фраз, шуточек и намеков он создал картину правды. Он помогал брату жить настоящим, а не выдуманным миром и пустыми надеждами. Так было еще до Елены. Что бы там ни думал Джей, она только подсказала, что ему надо попасть в Нью-Таун. Рано или поздно он и сам бы это понял.

Даже в тот день, когда Джея впервые признали главным, брат не обольстился. Во время перерыва двойняшки и еще несколько парней с юридического, принявших правду, собрались за столом в буфете. Они были неуверенны друг в друге, но не в Джее. Тогда Гарри, один из них, прямо сказал:

– Скажи нам, что делать дальше! Только ты знаешь... – и около десяти пар встревоженных взглядов устремились на Джея.

– Мы скорее умрем своей смертью, чем начнем борьбу. Если же начнем борьбу, то скорее словами и бумагой, чем оружием. Если все-таки возьмемся за оружие, то скорее умрем, чем победим. Наши имена уйдут в землю вместе с телами или протухнут в лаборатории научного города. Может, мы ничего не сможем сделать! Не верьте, что мы построим новый мир, но если в наши руки попадут кирпичи – мы сделаем свое дело. Вероятно, все напрасно, поэтому будьте готовы терпеть. Когда появится удобный случай – сдохнем за правду. Когда пойдем на смерть – умрем без нытья и надежды на вечную память. Я отговариваю вас, слышите?

Никто не пропустил ни слова из его шепота. Сказав это, Джей остановился и взглянул в глаза каждого из парней. Потом добавил:

– Если кто-то хотел славу, девочек и деньги, пусть проваливает. Некоторым я скажу, что надо делать, но вам это не понравится. К другим я обращусь, возможно, не скоро или вообще никогда. Кто с нами?

Каждый кивнул Джею.

Эти слова, обращение к первым прислушавшимся, много сказали Блэку о брате. Он стал любить и доверять тому еще сильней.

А диктор все продолжал говорить о прекрасном положении дел.

– Какие жалобы? – обратился доктор к вошедшему, и Блэк принялся сочинять. Больничного, к счастью, не дали, выписали что-то от головной боли и выдали справку о посещении терапевта. Затем велели отправляться на работу.

Блэк нанял таксиста и поехал в архив. Его жена, Саманта, работала там же. Она встретила мужа с искренним беспокойством.

– Что сказал врач?

– Ничего серьезного... Может, просто не выспался или наоборот, поспал больше, чем нужно. А температура вовсе нормальная.

Она поставила на полку коробку со старыми приказами о назначении на работу – документы из биржи. Потом подошла и села рядом с мужем.

– Как ты думаешь, может, стоит взять отпуск? Мадлен говорит, что им с мужем часто выдают совместные... Они уже трижды были на море.

С юго-западной стороны от Нью-тауна все было обустроено для отдыха отличившихся рабочих. Отель, водные лыжи, рыбалка на крупную рыбу.

Блэку всегда становилось не по себе от таких разговоров. Он женился на Саманте только потому, что выхода не было. Она его искренне любила, а ему было искренне стыдно.

– Как ты думаешь, Джейкоб?

– Даже не знаю, Сэмми... Дай время подумать...

– Ладно... А давай вечером сходим к твоим родителям?

Ее-то уже умерли, и она любила навещать мать и отца настоящего Джейкоба Стивенсона.

– Обязательно.

Он приобнял жену и поцеловал в висок. Что-то надо было делать.

Глава 8

Гарри Кин работал обычным почтальоном. Так бы ему хотелось думать. На самом деле он был на побегушках в почтовом отделении, но иногда доверяли разносить газеты. На эту должность попадают только неудачники Нью-Тауна. Впрочем, могло быть и хуже: Гарри ведь не дворник или уборщик, так что...

Все случилось из-за Кэрри Амстронг. Она была слишком красива, чтобы Гарри стерпел. Он ведь не пил таблетки после знакомства с Джеем, а они подавляют половое влечение. Его гормоны так взыграли, что с непривычки не справился.

Образы выветрились из памяти, остались только чувства. Он не смог бы описать ее внешность, но до сих пор помнил, что они перестреливались улыбками и долгими взглядами на всех перерывах, искали "случайных" встреч и прикосновений, на которые "не обращали" внимания. Каждый знал, какие у соперника карты, но никто не спешил выложить их на стол. Поэтому случилось самое глупое. Однажды они засиделись в библиотеке допоздна. До тех самых пор, пока никого уже не осталось, специально дожидаясь уединения. Гарри пересел на соседний с ее местом стул и осмелился заговорить с Кэрри. Дальше – взрыв, и оба как с цепи сорвались, одновременно набросились друг на друга. Все, что раньше лишь искрилось, обрушилось с мощью вулканического извержения. С тех пор прошло почти семь лет, но ничего лучше, чем тот огненный поцелуй в жизни Кина еще не случилось.

Их застукала библиотекарша. Дама за тридцать, с лишним весом и жидкими волосами цвета вялой травы. Ей ничего не было известно о любви. Полина Миллоуэн не собиралась помогать распространению разврата. Кэрри и Гарри чуть ли на коленях не ползали, чтобы разбудить жалость женщины, но она была законопослушной гражданкой. Это то же самое, что "высохшее дерево". Нельзя давать послабления! Разум руководит чувствами! Иначе тут расцветет такой же разврат, как на старой планете. С жарким чувством собственной правоты Полина прочла лекцию молодым, а потом вызвала охрану и директора. Гарри сказал, что сам приставал к Кэрри, и ему бы поверили, но Полина возразила: "Я не заметила, чтобы мисс Амстронг сопротивлялась!" Девушка слишком испугалась, чтобы защищаться. Двум сержантам из полиции, приехавшим через несколько минут, сообщили версию библиотекарши.

Поэтому Гарри теперь разносит почту, а Кэрри... он не знал, что с ней стало. Один из тех полицейских увел ее куда-то, а им занялся напарник. Гарри отвезли домой и вручили копию свежего приказа о запрете занимать должности выше класса D (уборщики, дворники, мальчики на побегушках и прочие бедолаги). Оригинал приказа вложили в личное дело. После учебы Гарри направили в почтовое отделение. Там его гоняли по всем мелким поручениям, какие только бывают на свете: принести кофе, туалетную бумагу, вынести мусор... И это после юридического!.. Пока класс А и В делил мир, он четырнадцать лет изучал право!

Нью-Таун огромен. Чтобы найти девушку в городе с населением в пять миллионов послушных марионеток, каждый день повторяющих одни и те же действия, шаг в шаг, не хватит жизни. Он надеялся, что ее не заставили мыть чужие унитазы. Как, например, случилось с его женой Элизой. Она украла у знакомой серебряный браслет: красивая штучка в единственном экземпляре. Той подарил его дядя, какая-то шишка в нотариальной палате. Отец Элизы – таксист, а мать – воспитательница, не могли позволить роскошь. Полиция пришла за украшением на следующий день. Она полгода отсидела в Мелроузе.

И для Элизы, и для Гарри предназначались другие супруги. Когда получаешь в личное дело приказ о классовом понижении, имя второй половины в соседней графе меняется. Человек класса D не мог жениться на ком-то из более высокого. Гарри подружился с женой, все-таки они товарищи по глупости. Но смириться никто из них не смог. Разве справедливо всю жизнь нести наказание из-за одной ошибки? Быть изгоями в единственном городе людей во Вселенной? Все предпочитали не вспоминать о классах, на которые разделено общество. Но что бы там ни говорили о равенстве, а класс А – члены ОП – живут в отдельном районе, оцепленном вооруженными людьми. Никто не знает, что происходит в элитной зоне. Туда даже птичка клюв не сунет. Есть небольшая конторка возле нотариальной палаты, куда может обратиться любой гражданин и оставить письменное заявление к ОП. Но этой макулатурой занимаются уж точно не правители.

Квартиры класса В занимают целые этажи, они могут позволить себе настоящую роскошь. Тот же самый старикашка из нотариальной палаты, дядюшка Джо, из-за которого Элиза попала в D, говорят, устроил свою любовницу в одну из этих шикарных квартир. Ее зовут то ли Кайли, то ли Элли. Из любопытства Гарри однажды прокараулил у нотариальной палаты несколько часов, когда попал с почтой в тот район. Но главный вход находится не со стороны улицы, а со внутреннего двора. Конечно, там стоит охрана, которая заподозрит неладное, если мозолить ей глаза. Стоянка такси тоже с той стороны. Гарри так и не увидел ни одной красивой девушки, вышедшей на проспект: скорее всего та особа сразу после работы села в такси. Но через темные окна никого не разглядишь.

Класс С – простые рабочие, служащие. То есть, большинство населения, которых не только кормят таблетками, но и стращают классом D – такими неудачниками, как Гарри и Элиза. И тут Гарри не мог не согласиться: отлично задумано. Одного наркотика слишком мало, чтобы держать население в послушании, а внешней угрозы нет. Потому с самого детства гражданам вбивали необходимость хорошей учебы и дисциплинированности. За отставание еще в школе могли перевести в группу D, а потом выдать диплом с салатовой обложкой. И даже если твои предки были в С с самого заселения планеты, ты слетел вместе с будущими детьми. А вот подняться выше уже невозможно.

Он достал из сумки журнал сканвордов и положил в один из почтовых ящиков у подъезда. Из другого кармана вытащил несколько листовок и закинул в другие ящики. Маленькая месть большому государству. Но Гарри верил, что когда-нибудь Джей найдет его и даст серьезное поручение. Если этого не произойдет, он не выдержит и найдет Джея сам.

Разнеся почту, Гарри покинул квартал с пустой сумкой и вышел на проспект. Длинной очередью тянулись черные машины такси с двумя тонкими белыми полосками по экватору кузова. Тоже не сладкая работенка: отвозишь на работу и с работы, а днем только и слушаешь радио или повторяешь одни и те же разговоры с коллегами. И так – годами. Как можно быть счастливым в этом мире? Неужели они все верят, что несчастье – это попасть в класс D? Гари хмыкнул: да, верят. И их очень пугает низшая каста. Люди, которые воспитаны на страхе перед голодной смертью на истощенной планете сделают все, что велено, еще и останутся довольны. Зато сыты, защищены, живут праздной жизнью. Хотя на самом деле это вовсе не люди...

Гарри встретился взглядом с таксистом, который вышел из машины размять ноги. Тот поспешил отвернуться. Проклятая форма-комбинезон! Кин сжал кулаки от злости. Потом перенесся в тот далекий день, когда Джей сказал: "Мы скорее умрем своей смертью, чем начнем борьбу". Элиза беременна, снова. У них уже есть сын, а теперь родится еще один ребенок. Каково, а?! Двое – это много. Но ведь Элиза не пьет таблетки. Пусть ОП подавится своими дерьмом, а его, Гарри Кина, дети будут знать правду. И если не он сам, то они уж точно выроют могилу для каждого из проклятого Львиного города.

Он оскалился, представляя, как закапывает трупы, но его дикую улыбку заметил прохожий, шагающий навстречу.

– Простите, простите, простите, простите, – долго бормотал Гарри, низко опустив голову. Даже когда никто уже не слышал.

Глава 9

Джон Ившем не имел ничего, кроме выдуманного имени. Он всегда жил только Делом. Его собственное "Я" то ли подчинилось, то ли слилось с Делом. Семья, в которой он вырос, – на втором плане. Важно будущее без рабства.

Можно было жить иначе, довольствуясь, что сам знаешь правду и не пьешь максинал. Только он видел слишком много, чтобы остаться равнодушным.

Терпением он никогда не отличался. Мать многократно предупреждала, что его же характер приведет к беде. Она осталась для него букетом завядших эмоций, а ее терпение было тем сосудом, который держит сухие стебли. Он ее любил, только не принимал советов.

В глубине души теплилась еще одна мечта, которую он не озвучивал даже мысленно. Но всегда помнил, что там кое-что припрятано, как красный уголек в золе, как взгляд красивой женщины, который остался в памяти, как первые юношеские слезы, которых стесняешься, но не можешь сдержать.

Он хотел быть мужем и отцом, держать в руках ребенка и замирать в безвестности: каким он станет? Джон просто желал семью – это так мало, но невозможно.

Разве считается семьей случайная жена? Сможет ли она вообще родить? Допустим, с этим он смирится и даже согласится на детей от нее, так и не разобравшись, желает ли их искренне. Но они тоже будут пить таблетки и жить в гнилом мире. Можно смириться и с этой хренью, но Ившем по закону не имел права даже на подобную пародию семейной идиллии. А раз терять нечего, не стоит жалеть себя. Иди и делай... Хотя бы для других людей. Ведь жизнь-то Джону тоже не принадлежала. Его должны были убить, но он вовремя скрылся.

Впрочем, может и не убили бы: в лаборатории Научного города всегда не хватает подопытных. Наверно, из-за тупого непрофессионализма тамошних "ученых". Что вырастет из самых мерзких особей рода человеческого? Уж точно не гении. А последние люди старой Земли были и распоследними негодяями. Кто еще мог выжить после ядерной войны за остатки нефти? Те, кто платил за "фильм" и их шлюхи. Они захватили себе рабов, а остальных оставили умирать. Вероятно, на "Ковчеге", космическом корабле, были и ученые. Так, несколько купленных парней, которые давно сгнили, не передав сыновьям заумных генов. Так что Научный город – еще один красивый обман с тухлыми внутренностями подопытных людей в руках недоумков.

– Джон Ившем... – внимательно прочел охранник, еще не привыкший к физиономии нового сотрудника. – Кого ты мне напоминаешь?.. – унылым голосом протянул он, – Как зовут твоих родителей?

– Они давно умерли, приятель, – ответил он, вздохнув и надеясь, что вложил достаточно печали в этот поступок, чтобы от него отвязались. – Вряд ли ты их видел.

– Чертова продолжительность жизни, – сочувственно покачал головой тот. – Не выше пятидесяти двух.

– ОП не бездействует, – строго сказал Джон.

– Да, кстати и рождаемость повысилась. Слышал по радио? Кажется, на пятнадцать процентов?

– Разве не на двадцать? – спросил он удивленным голосом, уже оставив болтливого Уильяма Д. Мэрдока, как значилось на бейджике.

Само собой, Келли Мид уже на месте. Когда он вошел в приемную, девушка закрывала дверь в кабинет босса, и он мог поклясться, что она прислонилась к двери с облегчением. Однако быстро среагировала на стажера и приняла высокомерный вид.

"Давай-давай, притворяйся, что наслаждаешься статусом любовницы, – подумал Джон. – Вот так... Убери поднос в шкаф, а теперь иди в туалет неспешной походкой. Умница!"

Дверной замок щелкнул. Она пробудет там минут десять. Очень долго, учитывая, что надо всего лишь ополоснуть рот. Правда, раз двадцать, а не один. А принимает ли она душ сразу после работы? Скорее всего, так и есть. Очень уж она брезглива к старику Андерсену. И дело совсем не в том, что стерлась помада и надо нанести новый слой.

"Ведь у тебя, милашка, даже помада на губах – только предлог. На твоем лице, кроме как на губах, не бывает косметики. Это алиби на всякий случай: вдруг Джеф когда-нибудь заметит, что ты убегаешь в уборную. Будет отговорка... Держу пари, в твоей сумке специально в этих целях нет маленького зеркальца. Мы с тобой крысы из одной норы. Иначе и я не догадался бы..."

Обычно весь рабочий день он мысленно комментировал ее действия, потому что разговаривать с ним – ей?! Да что вы, разве с дерьмом разговаривают?

Когда Майкл сказал, что нужно познакомиться поближе с объектом, сомнений не было: именно Джон Ившем пойдет на риск. Потом пришла весточка с биржи: Андерсен ищет стажера. Лучшего момента не придумаешь!

Бывает, что ясно знаешь: нельзя, не трогай, не рискуй. Но все равно трогаешь, рискуешь, как непослушный ребенок, который нарушает запреты без мотива. У Ившема возникла именно такая ситуация. Лучше бы вместо него отправили другого. Впервые за много лет, как он перестал заботиться о себе и плюнул вообще на слово "я", почувствовал, как это самое "я" зашевелилось внутри маленьким червячком. Он был прожорлив и быстро рос. В мысленных кошмарах мужчина чувствовал себя червивым яблоком. Только бы не подвести пятерку и, самое главное, остальных. Все из-за бабы, ну надо же!

Она вышла из туалета и села за стол. Длиннющее платье из черного бархата обманчиво строго: ткань красиво подчеркивала фигуру. Странные темные прожилины в светлых волосах придавали ту капельку небрежности, которой нельзя достичь специально. И это просто отнимало покой: хотелось взять и распотрошить эту чертову прическу, вырвав все шпильки. Ее волосы красиво упали бы ниже плеч, как в первый день знакомства. Ему даже захотелось стать Андерсеном, чтобы иметь возможность прикасаться к Келли.

– Клиент Веровски написал вчера вечером на почту, что заболел. Встреча отменяется. Он просит принести к нему в больницу документы для ознакомления. Унесите копии.

Джон "промотал пленку" и послушал снова, чтобы понять смысл слов. Он встал и подошел к ее столу. Келли крупным почерком черканула номер палаты и отделение на листочке. Буквы были так небрежно выведены, что не походили сами на себя. Джон даже улыбнулся.

Ее пальцы чуть толще тонкой шариковой ручки. Кожа идеально гладкая. Под левым указательным пальцем – темная родинка, кто бы мог подумать! Родинка, но чуть побольше, есть еще и на ключице, и это ее смущает. Она постоянно прикрывает свободной ладонью то местечко. Скромность отложного воротника с закругленными концами была бесполезна, пока он открывал такие красивые ключицы.

– Вот. Бумаги в желтой папке с его фамилией. Сделайте ксерокопии.

Он молча послушался.

– Верней, я сама!..

Поздно, он уже подошел к ней с этой стороны стола, чтобы встать ближе к ксероксу. Она сложила руки на груди, но совсем не нервно или испуганно. Каждое ее движение всегда отличалось плавностью, и сейчас мужчина ненавидел, что все это замечает. Он нагнулся к аппарату и начал не спеша копировать.

– Можно подойти с другой стороны, – недовольно поежилась девушка.

Как же ей сложно выходить с ним на контакт, будто с другой планеты! Однако после идиотского нападения Стоуна ее чувства пришли в дисгармонию. Как волнующаяся в чаше вода: не может успокоиться и замереть, но и не выливается. Ившем повернул голову к ней:

– Желтая папка на полке рядом с вами, вот и сократил путь. Лень обходить этот длинный стол.

– "Лень обходить" ему...

Нельзя говорить тихо, когда их лица так близко, но это всего лишь теория поведения.

Она отодвинула кресло впритык к стене. Расстояние между ними уменьшилось лишь на пару сантиметров. Их рукава соприкасались, потому что левой рукой он держался за подлокотник. Он ощущал мягкость бархата собственной кожей. А если чуть-чуть наклониться, можно поцеловать эту родинку, которую она снова попыталась спрятать, заметив его интерес.

– Столько беготни всего лишь из-за наследства?

– Это сложное дело. Отец не оставил братьям Веровски завещания. А квартирка занимает целый этаж.

– Разве она не полагается старшему?

– Они близнецы. Тот, кого считали младшим, и подал заявление.

– Многодетная семья, – хмыкнул Ившем, положил новый лист для копирования и посмотрел ей в глаза.

– Действительно, ведь у них есть еще и младшая сестра.

– Удивительно.

– Ничего удивительного... – она запнулась, зрачки чуть расширились – это нельзя проконтролировать. Конечно, Ившем знал, что покойник Веровски – начальник полиции, следовательно – не пьет максинал. Вот и с рождаемостью у них в семье все ок. Но Келли-то не должна проговариваться. – В чудесах нет ничего удивительного. Гораздо больше впечатляет, когда приложены огромные человеческие усилия.

Пока говорила, она несколько раз моргнула. Очень хорошая игра – лжецы обычно не мигают. Вот только не стоило опускать ресницы через равный диапазон времени. Но на большом расстоянии собеседник ничего не заметит, а на близком – заподозрит только такой человек, как Ившем.

– Трое детей – это и есть огромные человеческие усилия, – улыбнулся Джон. – Можете понимать превратно, – позволил он и посмотрел на губы со свежим слоем красной помады, в глубокие карие глаза, потом снова на губы.

– Копия готова.

– Знаю, – он ухмыльнулся и повернул голову. Как только не заскрипела сопротивляющаяся шея? Собрал бумаги и поскорее пошел к выходу. Вырваться из плена легких духов бывает тяжелее, чем из забитого гроба.

– Джон, – позвала Келли, и он вздрогнул и замер, не оборачиваясь. Впервые обратилась по имени.

– Да не волнуйтесь вы так, – подсмеялась она. – За мной был должок. И я не расскажу о вашей маленькой тайне.

Он вышел, не хлопая дверью.

Должок – это застуканный поцелуй, а маленькая тайна – то, что он не пьет таблетки. Поэтому ему сложно контролировать влечение.

За все пять дней работы и несколько месяцев слежки этот день был самым трудным. Джон жалел, что не поцеловал ее. Что она сделала бы? Бросилась в туалет? Очень любопытно узнать. За всю жизнь это были самые трудные двенадцать минут.