Текст книги "Две жены моего мужа (СИ)"

Автор книги: Лия Султан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Глава 3

Вылетаю в коридор и тут же врезаюсь в твердую грудь деверя. Поднимаю заплаканные глаза и вижу его ошарашенное лицо – он испуган не меньше меня.

– Что случилось? – спрашивает он.

– Кариму плохо, – прорезается сквозь плач. – Мы разговаривали и у него поднялось давление. Он закричал.

– Почему? – Искандер держит меня за предплечья, – Ты что-то ему сказала?

– Я не хотела, – мотая головой в разные стороны, ответила я. – Я сказала, что пришла Линара и сказала, что ждет от него ребенка. Зачем я это сделала? Надо было молчать! Я не хотела.

Меня лихорадит и трясет, как при ознобе. Знаю, что больница – не место для истерик и пытаюсь собраться с собой, но чувствую, что к горлу подкатывает тошнота, желудок сводит, а ноги просто не держат.

– Сестренка, успокойся, – Искандер обнимает меня, подставляет свое дружеское плечо и через несколько секунд становится чуть легче. – Ты за рулем?

– Да.

– Тебе нельзя сейчас ехать самой, – отзывается мягко. – Давай я тебя довезу и скажу ребятам, чтобы отогнали твою машину к вам?

– Так, наверное, будет лучше, – соглашаюсь я. А что мне еще остается? Я осознаю, что сейчас невменяема.

– Идем, – он приобнимает меня за плечи и помогает спуститься вниз.

Деверь забирает у меня номерок и идет в гардеробную. Возвращается уже в пуховике, а в руках держит мое пальто. Расправляет его, чтобы я могла одеться. Искандера я тоже знаю всю свою жизнь. Он старше на три года и всегда относился ко мне, как младшей сестре. И даже сейчас это чувствуется.

Садимся в прогретый автомобиль. Я жду, пока он заведет двигатель и после спрашиваю:

– Там, в больнице, ты странно посмотрел на меня, когда уводил ее. Ты что-то знаешь? – уже спокойно спрашиваю деверя. Приходится держать себя в руках, чтобы вновь не скатится в пропасть.

Наблюдаю за тем, как Искандер молча опускает голову, потому поднимает и смотрит в лобовое стекло. Думает. Взвешивает. Подбирает слова.

– Зара, прости меня, – эта боль в его голосе – контрольный в голову. Значит, знает. – Я говорил Кариму, что ничем хорошим это не закончится. Он обещал порвать с ней. Я даже не знал, что там уже ребенок. Линара сказала мне про него, когда звонила.

Закрываю глаза и медленно дышу, пытаясь справится с нахлынувшим гневом. Нельзя раскисать, надо быть сильной.

– Давно ты все понял?

– Зара, не надо. Зачем ты себя мучаешь?

– Просто ответь мне – давно?

– В декабре мы ездили в Актау по поводу строительства спортивного комплекса. Нас было несколько человек: мы с Каримом, Чингиз, архитектор и инженер из Астаны, которые разрабатывали проект. Ее мы взяли как ассистента, потому что вылетали из столицы.

Он снова остановился, видимо, надеясь, что мне этого будет достаточно.

– Дальше?

– Все прошло отлично. Мы отмечали сделку в ресторане, там же гостинице. Только мужики. Нормально так выпили, потом разошлись по своим номерам. А утром она открыла мне дверь в его люкс.

– Какая она была? Растрепанная – собранная? Одетая – голая? Какая?

Искандер снова молчит, скрипит зубами, сжимает руль до скрипа. Не хочет отвечать.

– Какая, скажи?! Ты всегда говорил, что я тебе как сестра! Так веди себя как брат!

– Но он тоже мой брат, Зара! – вспыхивает он. – Я сейчас меж двух огней!

– Просто ответь мне: какая она была? – цежу сквозь зубы, теряя терпение.

– На ней было одно полотенце. Видимо только вышла из душа, – эта фраза пулей влетает мне в лоб. Больное воображение тут же рисует неприличные картинки их близости и всего, что было после. – Она еще покраснела, начала быстро собираться. Я понял, что она должна была уйти раньше, чтобы никто ничего не заметил.

– Что он сказал? "Это не то, что ты думаешь"?

– Пообещал, что во всем разберется. Говорил, что ошибся. Я ему поверил. Карим сказал, что очень любит тебя. Он правда тебя любит, Зар. Не сомневайся.

– Пытаешься оправдать его? – со злобой выплевываю. – Если бы любил, не было бы никакой токал!

Поднимаю голову вверх и моргаю, чтобы выпустить слезы. Боль ломает ребра, внутри все скручивается в тугой узел и медленно гниет.

– Она сказала, они вместе год. И ты ни о чем не догадывался?

– Клянусь тебе, нет. Когда я приезжал в Астану, все было, как всегда.

– Хороший шифровальщик, – горько усмехаюсь я. – Как все умело скрывал. Мне говорил, что любит. Ей сделал ребенка. Какая су**ка. Мужа похоронила и легла под брата!

– Зара, – предупреждающе произносит деверь.

– Что Зара? Скажешь не так? Или может она давно его приметила? Мне теперь что делать? Как с этим жить? Он был с ней год! Пока мы все оставались здесь, он ездил в Астану и развлекался с ней! И та ночь в гостинице – кульминация всего, если она потом забеременела? А если бы ты их не застал, он бы дальше мне врал?

Кричу на весь салон, а Искандер смотрит на меня с жалостью. Выплескиваю на него всю злость, которая разъедает меня, будто он – причина моих бед. А он только молча давит на газ, выкручивает руль и выезжает с парковки.

Всю дорогу до дома молчим. Каждый думает о своем и не мешает другому. Звоню маме и прошу ее забрать Дильназ к себе сегодня. Предупреждаю, что ее привезет водитель. Мне надо о многом подумать и решить, что делать дальше. Ощущение, что я угодила в мышеловку и выхода нет.

Мерседес Искандера въезжает в ворота и останавливается у дома.

– Зайдешь? – спрашиваю отстраненно. Злюсь на него за то, что скрыл от меня правду. Хотя умом понимаю, что он выгораживал брата.

– Нет, к маме поеду. Линара и ей успела доложить, – озадаченно потирает лоб.

– Бедная мама, – вздыхаю я. У меня прекрасные отношения с ене, то есть моей свекровью. Они с моей мамой дружат много лет и она всегда говорила, что хочет видеть меня своей невесткой. Страшно представить, как она отреагировала. – Я позже с ней поговорю.

– Передам ей.

– Скажи мне…Аслан знает? – почему-то на ум приходит именно лучший друг мужа. Они вместе учились в Америке, там и сдружились. Аслан – финансовый директор нашей компании. Возможно, Карим что-то рассказывал ему?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Без понятия, – пожимает плечами Искандер, – у них своя тусовка.

– Ну да, – только и могу сказать я.

***

В доме пусто и до мурашек жутко от гробовой тишины. Даже Нурия не выходит встречать. Ушла, наверное, по делам. Месяц назад в большой гостиной стояла новогодняя елка, а первого января мы разворачивали подарки. Потом играли в снежки во дворе, а после грелись втроем под теплым пледом и смотрели “Один дома”. Это был идеальный праздник. У нас была идеальная семья, которую я в 13 лет рисовала в мечтах. В них всегда я видела только Карима – никого больше. А он и не догадывался.

Вспомнила, как за год до отъезда в Америку, он привел на шашлыки свою одноклассницу, с которой встречался. Я так разозлилась, что весь день проходила с надутым лицом. Моя сестра Аделина, которая сейчас живет в Нью-Йорке, тоже училась с ними и рассказала, что Карим к этой девчонке неровно дышит. В отместку я как бы случайно пролила вишневый компот на ее белое платье. А она тогда ничего не могла сказать в присутствии моих родителей. Зато Карим поймал меня в доме и сказал, что я глупая, маленькая девочка, которую надо пороть и воспитывать. Если бы он только знал тогда, что я его люблю.

Прошло время. Я повзрослела, превратилась в девушку, на которую стали обращать внимания парни. Но в сердце все равно был Карим. В 22 года я вернулась из Лондона, где училась в Королевской Академии Музыки. Родители Карима пригласили нас в гости, а у них дома тоже стоял рояль, потому что его мама в свое время училась в консерватории. Она попросила меня что-нибудь исполнить и я выбрала “Ноктюрн до-диез минор” Шопена, который играла на экзамене. Вот и в этот раз я полностью отдалась музыке и растворилась в ней, никого не замечая вокруг. А когда закончила, услышала за спиной знакомый голос и одно короткое “Браво”. Обернулась и встретилась взглядом с возмужавшим Каримом. Ему было тогда 27. Рядом с ним стоял еще не знакомый мне Аслан. В последний раз Карим видел меня угловатым подростком, а теперь перед ним стояла новая я.

Провела пальцами по клавишам белого рояля и тяжело вздохнула. Столько дней ничего не играла…да и не хочется. Поднимаюсь в спальню, падаю на кровать и смотрю в потолок. Один день перечеркнул десять счастливых лет. Или все-таки девять, если весь прошлый год он спал с токал?

Закрываю глаза и вспоминаю как он кричал мне в палате: “Неправда. Я не изменял тебе, Зара! Верь мне! Слышишь? Не было ничего! С ней ничего не было!”

А может правда не было? Может, все это ошибка? Козни завистливой стервы, которая положила глаз на моего мужа? Боже, пусть это будет просто страшным сном. Прошу, Карим, скажи, что все еще любишь и не лжешь. Разбуди меня, встряхни меня, прогони ночной кошмар. Дай мне почувствовать, что я жива. И скажи, что я все еще твоя девочка.

Глава 4

– Я бы никогда не подумала, что Карим способен на такое. Только не он, – качает головой моя лучшая подруга Индира. – Он же тебя на руках носил.

Она приехала ко мне вечером поддержать и выслушать, потому что одна бы я точно сошла с ума. С Индирой мы дружим со школы, и она мне также близка, как мама и сестра. В юности я занималась музыкой, она – рисованием. Сейчас у меня музыкальная школа, у нее – галерея и при ней художественная студия для детей. А еще Инди работает с коллекционерами и лучшими аукционными домами. Она похожа мне Шахерезаду из сказки “Тысяча и одна ночь”: высокая жгучая брюнетка с удивительными серыми глазами. Когда мы с ней выходим в свет, то она приковывает к себе все мужские взгляды. Но Индира пережила болезненный развод, и вот уже пять лет живет одна и никого к себе не подпускает.

– Носил. А потом улетал в Астану и спал с другой, – шмыгаю носом и делаю мелкий глоток чая. – И такая эта токалка наглая, беспардонная шлюха!

– Эээ, нет, дорогая! – качает головой Индира. – Шлюхи были у моего бывшего мужа. Причем всех мастей, на любой вкус и цвет: от ВИП-эскортниц до шалав с дороги. У него было два порока: нюхал порошечек и трахал все, что движется. Хотя нет, три: еще распускал руки.

Помню-помню. Сумасшедший бывший Индиры избил ее до полусмерти, находясь под кайфом. А после сбежал из страны, когда понял, что за Инди будут мстить друзья ее матери – очень богатой бизнесвумен.

– Шлюха – это шлюха. А токал – другая каста, – Индира изящно отправляет в рот маленькое печенье-безе. – Мужики сами выбирают, кого они сделают своими токалками. Присматриваются, выгуливают, почву прощупывают: подходит ли ему, согласиться ли на большее. И тут есть три варианта, – подруга показывает на пальцах. Первый: холодный расчет, где каждый получает то, что ищет. Второе: страсть, влечение с двух сторон. Возможно, даже любовь. И третий: может, диваха сама паслась на лугу и ждала пока какой-нибудь бык-осеменитель обратит на нее внимание.

– Сама хотела стать токалкой? – округляю глаза. – Такое бывает?!

– Конечно, Зар. Ты просто росла в другой среде и всю жизнь любила своего Карима. Я до сих пор помню, как ты вклеила вашу фотографию, где тебе 12, а ему 17 в дневник. И сердечки фломастером вокруг нее нарисовала. А реальный мир – другой. Циничный. Я смотрю на некоторых девушек и уже наперед знаю, чего они хотят. Понимаешь, расчет работает в обе стороны. Она получает богатого папика, деньги на хотелки, путешествия бизнес-классом. Обычно, это те, кто ищет быстрый путь к сытой жизни. Что получает мужик? Молодое тело, всегда готовое его ублажить, эксклюзивность, новые ощущения от любовницы – полной противоположности жены. Но это есть везде, не толькко в Казахстане В Америке токалок называют "голд диггершами", то есть золотоискательницами, а их богатых любовников – "sugar daddy" – "сахарными папиками". В России – это содержанки. Господи, да вспомни, мы читали "Мемуары гейши" и там наставница главной героини была постоянной женщиной женатого мужчины. Она говорила, что надо вот так зацепиться за хорошего человека, чтобы принадлежать только ему.

– Все они козлы. Бл**ун и в Африке б**ун, – рявкаю я и с шумом ставлю чашку на стол.

– Все сейчас перевернулось с ног на голову. До установления советской власти токал входила в семью, чтобы помогать старшей жене – байбише – с хозяйством. И только с с согласия старшей жены муж мог привезти в дом младшую. Жизнь у наших предков была жуть какая сложная. Война с джунгарами, кочевой образ жизни, постоянные перемещения, воспитание детей, уход за скотом. Еще и рожай постоянно. Конечно, женщина к сорока годам выглядела и чувствовала себя как старуха. Ну а потом власть сменилась и нашим мужикам по попке надавали: “ата-та, иметь можно только одну”. А затем власть снова сменилась, никто уже ничего не контролирует, партия за моральным обликом граждан не следит. И тут представь себе: половина солидных мужиков в 97-м едет поднимать новую столицу, оставляя дома жён и детей. А кто будет ночами постель согревать и от стресса спасать? Я сейчас не про всех говорю. Есть исключения и я даже их лично знаю. Но именно с середины 90-х началось возрождение института токал. Богатые мужчины вдруг решили вернуться к истокам, посчитали, что одной им мало. Ну или просто молодого тела захотелось. Запретный плод ведь сладок. Хотя по моему мнению мужчины просто успокаивают свою совесть, говоря, что многоженство или полигамность у них в крови. И вот этим самым поведением они дали своим содержанкам все карты в руки, – Индира подносит указательный палец к голове и начинает стучать по виску. – В их милых головках теперь сидит, что: “ага, если он мне снял квартиру, приходит два-три раза в неделю, может на ночь остаться, то я получается его вторая жена, то есть токал?” И через год-два они наглеют настолько, что приходят к официальным женам с целью “открыть им глаза”. Расчет на скандал, развод и освобожденное место. По сути ведь у токал нет никаких прав на мужика. “Никах” у нас проводят только при наличии свидетельства о заключении брака. Хотя, – задумалась подруга, – я думаю есть имамы, которые находят лазейку.

– А мне-то теперь, что делать? – прикладываю ладонь к сердцу. – Я запуталась и ничего не понимаю. Карим не помнит, что у него уже год токал. Искандер говорит, что он обещал с ней порвать, а эта…тварь ведет себя, как будто она действительно его жена! И ведь какая лицемерка! – горестно вздыхаю. – Помню, приезжала на похороны свекра и после поминок подошла ко мне, за руку взяла, в глаза посмотрела и сказала: “Вы с Каримом такая красивая пара! Зара, тебе так с ним повезло. Он настоящий мужчина!” Я тогда вообще не придала значения этим словам, у меня на уме были только организационные вопросы. А теперь думаю: почему она так сказала? Она уже тогда была в него влюблена ?

– Когда эта шлендра вообще появилась в вашей семье? – спрашивает Индира.

– Где-то три года назад. Мы тогда летали на той всей семьей. Санжар – двоюродный брат Карима. Моя свекровь и мама Санжара – единокровные сестры. Отец енешки после смерти ее мамы женился на другой и та родила дочь. Вот Санжар и был ее сыном. Он работал в астанинском офисе нашей компании. Свекор хотел подарить молодоженам квартиру, но Санжар был гордым, сказал не возьмет. Тогда оформил в рассрочку от компании. Через год после свадьбы они поехали отдыхать в Боровое, но попали в аварию. Он умер в больнице, а она отделалась легкими травмами. Тогда сказали, что это чудо. После смерти Санжара Карим закрыл его долг за квартиру и взял Линару на работу ассистентом. Она работала в приемной вторым секретарем. У директора филиала – свой ассистент, а когда приезжал Карим, а приезжал он часто, она работала на него.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Подруга внимательно слушает мой рассказ и ближе к концу хмурится. По лицу вижу – у нее что-то на уме.

– Зара, прости, конечно, но это похоже на “аменгерство”. Древний обычай, по которому мужчина должен был жениться на вдове брата, потом что женщина не выжила бы одна в глухой, холодной степи. Иногда такие вдовы становились младшими женами, то есть токалками.

Кладу локти на стол и роняю и хватаюсь за голову. Бред какой-то!

– То есть у моего мужа поехала крыша и он сделал своей токалкой вдову погибшего двоюродного брата? Ту самую, которую я жалела? – до боли стягиваю волосы. – Это ведь я говорила Кариму, что о ней надо позаботиться! Мы с ним это обсуждали и я сказала: поддержи ее, она потеряла любимого человека. И после он сказал, что закрыл долг Санжара. Вот о какой квартире она говорила! Он подарил ей ее! Получается, я пригрела змею на груди?

– Судя по поведению этой Линары и ее словам на похоронах, она уже тогда положила глаз на Карима. И я не удивлюсь, если она сама предложила себя ему, – рассуждает подруга. – Понимаешь, она слишком близко к нему подобралась. Это не просто “принеси-подай-иди на х**, не мешай”.

Кусаю губы, невольно рисуя в голове страшные картинки, как мой муж целуют секретаршу прямо в кабинете. А потом…

– Зара! – Индира проводит ладонью перед моими глазами, возвращая меня к реальности.

– Прости. Задумалась.Завтра я встречусь с его лучшим другом Асланом. Не может быть, чтобы он что-то не знал.

– Аслан? Ты уверена? – Индира щурится и склоняет голову на бок.

– А что не так?

– Они же не только друзья. Аслан – финдиректор вашей компании. И есть еще мужская солидарность. Вряд ли он сдаст друга, если что-то видел.

– А как же Искандер? Он его брат, но рассказал все, что знает.

– Искандер – это другое, – усмехается подруга. – Вы с ним в одной песочнице играли. И кашу из одной кастрюли ели. Ты для него такой же близкий человек, как и Карим.

– Может быть ты и права, – задумываюсь над ее словами. – Но попытка – не пытка. Я должна все выяснить.

Глава 5

Карим

– Моя маленькая девочка. Какая же ты стала! Как выросла! – смотрю в экране смартфона и не могу поверить, как за год изменилась моя дочь, моя маленькая Дильназ.

– Папочка, когда я могу к тебе приехать? – всхлипывая, спрашивает дочь. – Мама обещала меня отвезти, но сказала точно не на этой неделе.

Ее слезы всегда на меня так действовали: я подхватывал ее, прижимал к грид и раскачивал, пока не успокаивалась. Ударила пальчик, поранила коленку, мама наругала – я всегда был рядом, чтобы успокоить. Что она делала целый год? Не обижали ли ее в школе? Чем она успела переболеть? Был ли я с ней рядом? Эти мысли не дают мне покоя, как и все, что сейчас происходит в моей гребанной жизни.

– Приезжай в понедельник. Очень соскучился, Диль.

– Я тоже, папочка! Ты только быстрее к нам возвращайся, – дочь улыбается и становится похожа на Зару в детстве. Это я почему-то хорошо помню. – Я буду за тобой ухаживать.

Душевная боль разрывает сердце, когда я слышу эти слова. Мама, все это время державшая надо мной телефон, это видит и перехватывает инициативу: – Кызым (доченька), если у мамы не получится тебя привезти в больницу, мы сами это сделаем. Просто папа сейчас устал. Ему пока нельзя долго смотреть на экран.

– Ажека (бабуля), передай, что я его целую, – слышу взволнованный голосок Дили.

– Конечно, моя золотая. Ну все, пока, жаным (дорогая)! – мама посылает воздушный поцелуй и отключается.

Улыбка вмиг слетает с ее лица. Она поджимает губы, хмурится, качает головой. Ничего не говорит, но все и так понятно без слов. Этот ее взгляд не сулит ничего хорошего. Искандер сидит рядом, сложив руки на груди. Не хватает только моей Зары. Но после вчерашнего она больше не приходила.

А сегодня приехали мама с братом. Искандер привез новый телефон, потому что мой прежний остался в горах под снегом. По словам брата, Линара устроила моей жене скандал и рассказала, что мы с ней любовники. Но я этого не помню. Все, что осталось в моей памяти о Линаре связано только с работой. Ничего больше. А когда я услышал историю о гостинице, чуть снова не вышел из себя. Я не мог этого сделать! Я люблю жену и дочь! И Лина, как она просила себя называть, никогда не привлекала меня как женщина. Да что там, я ни на кого, кроме Зары не смотрел с тех самых пор, как увидел ее за роялем. И сейчас меня до тошноты, до рези в глазах бесит, что я не могу контролировать свою память. Сейчас она властвует надо мной и подбрасывает сюрприз за сюрпризом.

– Я так понимаю, мама, ты ничего хорошего не скажешь? – сглатываю ядовитую слюну.

– Самое главное, ты жив! Доктор сказал, с твоим перелом позвоночника ты будешь лежать месяца три. За это время мы что-нибудь придумаем.

– Что именно? – сдвигаю брови к переносице, не совсем понимаю, что она имеет ввиду.

– Тест ДНК. Я уже узнавала: его можно сделать с девятой-десятой недели беременности, – деловито заявляет мама. – Если эта ша...шавка хочет подловить тебя чужим выродком, я ей устрою. Не зря мне сестра еще до смерти Санжара на нее жаловалась. Она всегда хотела большего, видите отдых в Боровом для нее был не отдых, и она ему это высказывала. Ну вот и договорилась, стерва. Санжар в могиле, а она за тебя взялась.

Тяжело вздыхаю и, почувствовав болезненное покалывание в ребрах, морщусь.

– Врача позвать? – спрашивает брат, заметив мое состояние.

– Нормально все.

– До сих пор не могу поверить, что ты все знал и скрыл, – говорит мама Искандеру.

– Что я мог сделать? – брат нервно разводит руками. – Он попросил меня молчать.

– Ну да, конечно, – цокает мама. – А ты и прикрыл его. Надо было сразу бить тревогу, прийти ко мне.

– Мам, то есть токал завел Карим, а виноват я?! Как-то нелогично, ты не находишь? – обижается Искандер.

– Не надо так говорить. Ты же видишь в каком он состоянии?

– Так, все! – Искандер поднимается со стула и идет к выходу.

– Куда ты?

– Мне звонят, – бросил он через плечо.

Вот так всегда – они снова поссорились на ровном месте. Искандер с детства был бунтарем и мае с ним было тяжело. У него на все есть свое мнение. И если я ограничивался коротким “хорошо, мама”, он спорил и отстаивал свою точку зрения.

– Мам, ну зачем ты так? – тихо спрашиваю.

Мама роняет лицо в ладони и отходит к окну. Стоит так почти минуту, которая кажется. длится вечность.

– Ты прав, – признается еле слышно, – погорячилась. Он не виноват. Просто я не могу тебе ничего сказать, потому что ты в таком состоянии. Вот и срываюсь на Искандере.

Я не вижу сейчас, что она делает, потому что лежу на кровати и не могу пошевелиться. Любое движение сейчас приносит невыносимую боль. Но больнее понимать, что подвел всех: брата, мать, дочь. И в первую очередь – жену. Как я мог?

– Я ожидала такого от младшего. Он же красивый, девчонки всегда на него вешались. Вон, до сих пор не нагулялся. Но ты! Я думала, ты любишь жену. Зара же мне как дочь.

– Мама, я уже тебе повторял: я не знаю, как так вышло. Год назад я даже не смотрел в сторону Линары. Мне всегда было все равно на нее.

Но мать не слушает меня и говорит о своем:

– Я так надеялась, что ты будешь другим. А ты повторил его судьбу.

– Чью судьбу? – дрогнувшим голосом переспрашиваю. – что ты вдруг замолчала?! Мама, договаривай, раз начала.

– Отца! – тихо кричит она.

– Не может быть! – отрицаю и не хочу верить, но по голосу матери понимаю – это горькая правда. – Вы же хорошо жили.

– После – да.

Мама подходит к кровати и наклоняется надо мной. Глаза влажные от слез. В их уголках заострились морщинки. Волосы она уже много лет собирает в тугой узел на затылке. Мать подносит руку к щеке и нежно гладит меня, как в детстве.

– Тебе было два. Я была беременна, когда узнала. Примерно тогда у него все и закончилось с другой женщиной. Он обещал, что больше так не предаст и я его простила, – она чуть помедлила, а потом холодно добавила, – я не знаю как, но мы должны решить твою проблему.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Полночи не могу уснуть: мешают мысли и поясница, которая адски горит и ноет. Скриплю зубами, сжимаю кулаки и стучу ими по кровати, будто это поможет. Не выдержав, зову медсестру севшим голосом. Хорошо, что услышала, а то бы пришлось дальше мучиться. Прошу ее поставить обезболивающее, потому как дальше этой пытки не выдержу и сдохну от безысходности.

Вскоре лекарство начинает действовать и боль притупляется на время. В палате мертвенно тихо, и я чувствую себя покойником в гробу. Лучше бы я умер на той горе. С этой мыслью проваливаюсь в черный омут сна, который, я знаю, не принесет облегчения.

– Карим, я так тебя люблю. Ты будешь моим, только моим, – шепчет мне в ухо ласковый голос. – Я тебя ей не отдам.

В полутьме большой комнаты она стонет, царапает ногтями грудь, раскачивается вперед-назад, а потом кричит, падает на меня и целует в губы.

– Ты такая ох***но красивая, – мой голос звучит странно, будто не я это вовсе.

– Говори мне это всегда, – отвечает с придыханием и заглядывает мне в лицо.

И только сейчас я вижу перед собой улыбающуюся Линару.

Резко открываю глаза и тяжело дышу – воздуха катастрофически не хватает, словно грудную клетку придавило чем-то тяжелым. Нет, только бы это не было коротким воспоминанием о ней. Пусть это будет всего лишь сном, игрой воспаленного мозга.