Текст книги "Две жены моего мужа (СИ)"

Автор книги: Лия Султан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Глава 34

– Как? Как пока меня не было в стране ты оказался в полном дерьме? – шепотом кричит Бекжан и озирается по сторонам. Это явно профессиональная деформация.

В столичном кафе никто на нас не смотрит, никто не подслушивает, но друг все равно напряжен. Передо мной сидит суровый мужчина с военной выправкой. Загорел, заматерел, а ведь, когда мы познакомились лет в тринадцать, он был совсем был дрыщом. Теперь же Бекжан, или Бека, как мы его всегда называли, служит стране, но никогда не рассказывает, что именно он делает на ее благо.

– Если бы я знал как! – также тихо восклицаю и провожу ладонью по отросшим волосам.

– Жена ушла, с должности сместили, еще и токал скоро родит. Бл****

– Да я в курсе уже. Можешь не пересказывать.. Так как я ничего толком не помню, кроме пары моментов, мне надо узнать, что тогда случилось? Как и почему я к тебе обратился тогда?

– Смотри, – Бекжан стучит кулаком по столу. – В декабре ты позвонил мне и попросил о встрече. Я как раз был в Алматы. Ты рассказал, что проснулся в актауской гостинице рядом с секретаршей, но ничего не помнил о прошлой ночи. Твое последнее воспоминание – как вы заходите с коллегами в бар.

– Значит, провалы в памяти начались еще тогда, – задумываюсь я.

– Слушай дальше. Когда ты проснулся, у тебя раскалывалась голова, тебя тошнило и был дикий сушняк. Она тебе сказала, что ты вчера ей позвонил, вызвал в номер и там трахнул.

– Бл**ь, – цежу сквозь зубы.

– Ну она тебе начала говорить что-то про любовь, отношения и прочее дерьмо. Ты естественно напрягся. Потом она сказала, что заходил твой брат и видел ее. Ты психанул, попросил его молчать.

– Да, он сказал тоже самое, – произнеся это, я вдруг задумался. – Мне интересно другое: почему Искандер не рассказал про видео с камер, про то, что я был в стельку пьян?

– Вообще-то ты не был пьян.

Нахмурившись, смотрю на него и ничего не понимаю.

– Ты был под кайфом.

– Чего? – эти слова как удар под дых, отчего я начинаю задыхаться.

– Тебя колбасило после этого весь день, но всем ты сказал, что отравился. Ты же не дурак, Карим. Сложил два плюс два. Бухали все, а такая реакция только у тебя. Ну и эта…твоя секретарша, с который ты якобы…

– И поэтому я позвонил тебе?

– Да, – кивает он. – У вас был в тот же день самолет в Алматы. Вечером мы с тобой встретились и ты мне все пересказал, описал, что чувствовал утром. Мы с тобой сразу же поехали в городскую наркологию.

– Пи***ц. Только не говори, что пришлось в баночку?

– Ну а как еще? – развел он руками. – В моче дольше держится.

– И что у меня нашли?

– Кетамин, – увидев мое смятение, Бекжан продолжил, – его часто подливают девушкам в барах. Date-rape drug (наркотик изнасилования)*, – слышал такое?

– Слышал. В Америке.

– Тебе, наверное, не такую большую дозу влили раз ты смог…ну…

– Я понял, – нервничаю. – Я сейчас прохожу сеансы гипноза и на одном из них вспомнил ту ночь в гостинице, только на месте секретаря была моя жена.

– Это неудивительно, – усмехается Бека, – кетамин, помимо того, что влияет на слух и зрение, еще вызывает сонливость и галлюцинации. Жертва оторвана от реальности, чувствует замешательство, беспомощность, может потерять сознание.

Ругаюсь трехэтажным матом, до боли сжимаю кулаки, напрягаясь до предела, до стука в висках.

– Меня нае***и.

– Ты не первый и далеко не последний. Мужчин, обычно бизнесменов, таким образом подставляют, чтобы шантажировать. Часто подкладывают совсем девчонку…без пяти минут восемнадцатилетнюю. А тебе вон секретаршу.

– А может, это она все подстроила? Потому что никто так на меня и не вышел, а Линара…Короче, она меня преследует. Наплела Заре, что мы женимся. И что живем вместе год.

Бекжан смеется, чуть опустив голову.

– Попал ты, конечно. Но нет. Ты мне сказал, что у тебя с ней ничего не было. Только она тебя один раз поцеловала. Тут дело в другом. Видео с камер ты посмотрел, так? На первый взгляд там все ровно, но где-то в промежутке между баром и коридором тебя чем-то накачали.

– И я ничего не помню, – массирую виски. Голова гудит от информации.

– Кстати, прости, что не звонил, – он снова говорит на тон тише, – работал в посольстве на Ближнем Востоке. В новостной ленте про тебя прочитал, но про амнезию там не упоминали. Хотел позвонить, но сам понимаешь.

– Ты и так для меня столько сделал, – озвучив эту мысль, я внезапно понимаю, что обратился за помощью не к двум ближайшим людям, а к приятелю, с которым всегда созванивался только по праздникам. Почему ничего из того, что я узнал сейчас, мне не сказали Искандер с Асланом? Я ведь всегда им безоговорочно доверял. Сам себе усмехаюсь. Да, доверял, а теперь брат занял мое место, друг вообще уволился, ничего не сказав, а на его месте теперь будет работать Чингиз. И есть еще один нюанс, который не дает мне покоя.

– О чем думаешь? – прерывает молчание Бекжан.

– У меня не сходится, – потираю уставшие глаза. – Допустим, это сделала Линара. Тогда был декабрь. Но почему я подписал приказ о ее премировании за четыре месяца до этого? Главбух из столичного офиса сказала, что я сам ее вызвал.

– Ты видел приказ?

– Только раз, когда лежал в больнице.

– Там твоя подпись стоит?

Киваю и понимаю, к чему клонит.

– Надо посмотреть на него еще раз, – рассуждает мой товарищ.

– Ты думаешь подделка? Но зачем?

– Боюсь, только ты знаешь ответ. Но ты бл**ь ничего не помнишь.

– А почему мне тогда брат ничего не сказал? Неужели я о таком умолчал?

– Если честно, это я тебе посоветовал никому ничего не говорить. Даже жене.

– Почему? – округляю глаза от удивления.

– Ну жене сам понимаешь о таком лучше не рассказывать, а вот остальные лично у меня были под подозрением. Х*ен знает, на кого они работают, кроме тебя. Может, на конкурентов. Просто факт: вас было в баре четверо. Но накачали только тебя.

– А может…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Не успеваю договорить, как он меня перебивает.

– Не может. Дима по моей просьбе проверил других. Все нормально зашли в свои номера. А, ну кроме твоего брата. Тот вернулся в бар и завис там с девушкой.

– Какой девушкой?

– Отдыхала там с подружками. Мы ее тоже проверили.

– Черт! Девушка из Актау. Мать же сказала, что у него “роман”.

– Вот и теперь думай. Все дошли до своих номеров нормально и только ты, как обдолбанный нарик. Вывод: где-то по дороге, там где нет камер, ты и получил дозу.

– Получается, я сейчас никому не могу доверять? Даже брату? Но как…

– Я тебя, может, удивлю, но знал ли ты, что после убийства первыми подозреваемыми всегда становятся близкие родственники?

– Что ты хочешь сказать? – внутри меня все холодеет.

– Ничего такого, – выставляет ладони в защитной реакции. – Но будь осторожен и будь на чеку. Смотри, перед тем, как уехать, я тебе сказал тоже самое и посоветовал глаз не спускать в секретарши. Ты даже что-то там ей написывал. Ну типа “ловля на живца”. Я оставил тебе подробные инструкции, в том числе телефон Димы, к которому ты бы мог обратиться за помощью. Но ты не позвонил. А потом я прочитал, что Карим Смагулов врезался в дерево, но к счастью, выжил. И теперь вопрос, – вдруг щурится Бекжан. – Сколько лет ты катаешься на лыжах?

– Со школы.

– То есть ты – опытный лыжник – съехал с трассы и врезался в дерево? – осторожно спрашивает Бека.

– К чему ты клонишь? – задаю вопрос, на который знаю ответ.

– Кто был с тобой в тот день в горах?

– Брат и друг Аслан. Он наш финансовый директор. Был по крайней мере. Недавно уволился.

– И ты им полностью доверяешь, так?

– Да, – киваю, а сам понимаю, что уже…нет.

– Мой тебе совет. Никому ничего не рассказывай, как тогда. Затаись, понаблюдай за каждым. Брат, сват, кент – это все, конечно, хорошо. Но тот, кто подсыпал наркоту, уже прокололся на камерах. С виду все выглядит вполне нормально, но когда смотришь под другим углом, понимаешь, что это подстава.

– Нет, – мотаю головой, – не могу поверить, что это кто-то из них.

Я доверял им как себе.

– Братан, – морщится Бекжан, – все это бабская лирика. – В мире политики и больших денег нет доверия. Даже близким.

***

Злой, обессиленный и потерянный возвращаюсь в номер гостиницы “Хилтон”. Из комнаты открывается потрясающий вид на ночную столицу, а именно огромный шар ЭКСПО-2017, в котором сейчас расположен Музей энергии будущего. Думаю о том, что надо бы приехать сюда с Дильназ, погулять по этой “Сфере” и показать ей океанариум.

Ей одной я рассказал, что сейчас в Астане, так как она – тот еще Холмс в юбке – забросала меня сообщениями о том, где я и что делаю. Моя девочка…Говорят, все мужчины хотят сыновей-наследников, а эта малышка стоит всех мальчишек на свете. Ради нее и Зары я должен во всем разобраться.

Мои мысли прерывает звук уведомления. Разблокировав телефон, вижу пять входящих сообщений на зеленой иконке мессенджера. Открываю и вижу, что охранник, приставленный к Заре прислал новые фотографии. Загружаю их и сразу же получаю удар в солнечное сплетение. На снимках моя жена идет рядом с моим лучшим другом. Они смеются, разговаривают, смотрят друг на друга, а меня от этого колотит со страшной силой. Следом прилетают новые фото и я уже просто перестаю дышать, потому что Зара и Аслан сидят на летней террасе кафе и о чем-то разговаривают. Она как всегда прекрасна, слушает его с интересом и прикрыв рот ладонью, смеется. Смущается. Да, я знаю ее как облупленную. Он – я даже имени его теперь не могу произнести вслух – смотрит на мою женщину так, как не должен был никогда смотреть. И, наконец, последний кадр – бывший лучший и бывшая жена пожимаю друг другу руки на ступеньках музыкальной школы.

Стучу телефоном по толстому стеклу окна и кричу от бессилия, гнева и разочарования. Что же ты делаешь, моя девочка? Зачем ты пошла с ним? Неужели, забыла меня и разлюбила? Я тону от собственной беспомощности, задыхаюсь под водой, а судороги сковывают ноги до нестерпимой боли. Где ты, родная? С кем ты сейчас, моя любимая?

Date-rape drug или наркотик изнасиилованияя – это любое биологически активное вещество (наркотик), которое делает другого человека недееспособным и уязвимым для сексуального насилия, включая изнасилование.

Глава 35

Зара

– Зара, вам тут курьер цветы принес! Какие красиииивые!

Помощница Мила вплывает в кабинет с огромным, восхитительным и дорогим до неприличия букетом роз. Помещение сразу же наполняется ароматом цветов и кружит голову. Я сначала охаю, а затем краснею, потому что раньше получала такие шикарные букеты только от бывшего мужа. Родители учеников, конечно, тоже дарят цветы, но лично и по большим праздникам. Но сегодня не 8 марта и не мой день рождения.

– Это же просто сказка, а не букет! – восхищается Мила. – Уж я-то в этом разбираюсь! Сейчас-сейчас. Здесь у нас голландские розы, эустома, хризантемы и гвоздики. Идеальное сочетание для букета!

– Откуда ты знаешь? – улыбаюсь я, разглядывая цветы и невесомо проводя пальцами по нежным лепесткам.

– В студенчестве работала в цветочном салоне. Боже, какой аромат! О, здесь карточка.

– Да? – снова заливаюсь краской. – Дай-ка гляну.

В пышном букете она и вправду чуть не затерялась, но у моей помощницы глаз-алмаз. Достаю нежно-розовую картонку и читаю послание:

“Зара, спасибо за обед. Аслан”

В ушах звенит. Казалось бы, совершенно безобидное послание. Однако почему-то камень упал тяжким грузом на самое донышко сердца. Аслан хороший, добрый, отзывчивый. Но я всегда воспринимала его как друга моего мужа. Да, он поддержал меня во время всей этой истории с токал Карима, но разве я давала ему повод присылать мне цветы? В голове проносится наш вчерашний обед на летке – непринужденная беседа, стратегия, которую предложил Аслан, его участие и забота. А когда он проводил меня до школы, он вдруг взял меня за руку и спросил, как я чувствую себя сейчас. Я не ожидала такого поворота и посмотрев в его глаза медленно убрала ладонь и ответила, что я сильная и со всем справляюсь. Он взглянул разочарованно, но неожиданно ласково. Я же быстро отвела взор, потому что мне стало стыдно. Да, я все еще ощущаю себя женой Карима.

– Зара! Ау! Вы меня слышите? – Мила разве что танцы с бубнами вокруг меня не устраивает. Оказалось, я так задумалась, что совсем забыла про нее.

– Прости, пожалуйста, – спохватилась я.

– Перебираете в уме поклонников? – шутит помощница.

– Да какие поклонники. Так, просто приятель, – машу рукой, поднимаю букет и убираю их на широкий подоконник.

В этот момент на пороге кабинета возникает учительница скрипки Жибек с еще одним огромным букетом.

– Зара, вам только что принес курьер. Наткнулся на меня, я и приняла, – объясняет миниатюрная девушка, которую едва видно за гигантом.

– Боже мой! – щебечет Мила, забирая у коллеги букет. – да у нас тут цветник. Розовые пионы, белые и лиловые эустомы. Прелесть!

– Пионы? – слегка нахмурившись, подхожу к цветам, чтобы убедиться, что там действительно пионы.

– Ваши любимые цветы! – напоминает Мила. – Я тоже их обожаю, они еще с детства у меня ассоциируются с маем и началом каникул.

Мила права: я очень люблю пионы. И об этом хорошо знает один человек, которого я бы и рада забыть, но он постоянно мелькает в моих воспоминаниях и моей жизни. Карим. Это точно он. Возвращаясь домой из командировок, он всегда привозил эти цветы. То ли по дороге из аэропорта покупал, то ли они уже ждали его в машине с водителем. Неважно. Главное, он всегда помнил…Всегда ли?

Сеанс самокопания открыт. Я выуживаю из памяти воспоминание о его декабрьской деловой поездке в Актау. Первый раз, когда он приехал домой без цветов и в плохом настроении. Потом сказал, что возникли небольшие рабочие проблемы и умчался куда-то ближе к вечеру. Вернулся в двенадцатом часу еще более озадаченный. Я тогда не стала выпытывать, что случилось. А случилась, видимо, Линара. От одного имени у меня портится настроение, и девочки это видят.

– Все хорошо? – осторожно интересуется Мила.

– Да, просто голова закружилась от запахов, – отмахиваюсь я.

– О, понимаю. Я когда только начала работать в цветочном, у меня тоже самое было. А потом просто привыкаешь, – без умолку говорит помощница.

На столе оживает мобильный и я воспринимаю это как спасение и возможность остаться одной. Не глядя, кто звонит, хватаю его и тут же отвечаю.

– Да?

– Зара, привет! Это Аслан.

Теряюсь и мгновенно покрываюсь румянцем, услышав его имя и голос. Мои девчонки тихо выходят из кабинета. Я же, собравшись с духом, отвечаю:

– Привет, Аслан! Давно не виделись! – глупо шучу, ведь виделись мы как раз-таки вчера.

– Очень давно, – смеется он.

– Спасибо за цветы, – благодарю и сильно кусаю щеку от напряжения.

– Уже доставили? Быстро. И как тебе?

– Красивые, – делаю паузу, а потом добавляю, – Очень.

– Я рад, – слышу, что улыбается. – Хотел тебе сказать, что подумал над твоим вопросом и есть кое-какие идеи. Ты свободна сегодня вечером?

Начинаю вспоминать, что у меня запланировано на вечер. Дильназ напросилась с ночевкой к моей маме. У них какие-то свои движения и секретики. Это значит, что пятничный вечер у меня свободен.

– Да, – отвечаю ему уверенно.

– Предлагаю поужинать и обсудить твой план.

Я в замешательстве и несколько секунд молчу, не зная, что сказать. Внезапно вспыхнувший ко мне интерес удивляет и смущает, хотя я старалась держаться подчеркнуто дружелюбно, как и полагается жене друга.

– Это просто деловой ужин, – смеется Аслан. – Я тебе расскажу, в каком направлении лучше двигаться с филиалом.

Немного подумав, все-таки соглашаюсь, потому что консультация специалиста такого уровня дорогого стоит. И потом он обозначил, что это “просто деловой ужин”. Я ему верю.

– Ну хорошо, уговорил.

– Отлично. В районе семи ты будешь в школе или дома?

– Дома.

– Тогда я заеду, не против?

– Нет, я к этому времени буду готова.

Попрощавшись с Асланом, не сразу приступаю к работе. Подхожу то одному букету, то у другому, меняю их местами, вдыхаю по очереди аромат. Один – классический, нежный, приятный. Другой – идеальный, любимый и сладковатый. Снова копаюсь в себе, пытаясь убедить себя в том, что от одного ужина ничего страшного не случится. Главное – сохранять дистанцию и помнить, кто он. Да и сам он вряд ли переступит черту, ведь такие люди, как он, дорожат дружбой. По крайней мере, мне так кажется.

Перед приездом Аслана я особо не напрягаюсь и надеваю черное платье до колен, больше офисное, нежели коктейльное. И это срабатывает, потому что за ужином я действительно чувствую себя, как на деловой встрече. Надо признать, что и друг Карима ничего лишнего не позволяет, а как и обещал, рассказывает о том, сколько мне стоит вложить в новую школу на первоначальном этапе, показывает какие-то схемы и диаграммы.

– Прав был Карим, когда назвал меня творческой личностью. Все это – темный лес для меня, – качаю головой, сжимая бокал белого вина. – Вот моя старшая сестра – другое дело. Она очень умная.

– Она умная, а ты талантливая, – замечает Аслан, сидящий напротив меня. – Я слышал, как ты играешь. Как будто по струнам души пробегаешься пальцами.

Чувствую, как щеки от этих слов начинают пылать. Смущаюсь, поворачиваю голову, делая вид, что рассматриваю посетителей, а затем прячу глаза в пузатом бокале.

– У меня тоже есть старшая сестра. Все время учит меня уму-разуму, – переводит разговор на другую тему. – Как и папа. Все спрашивает: "Когда женюсь?"

– Ты рос один? – сочувственно спрашиваю.

– Как он кстати? – вспоминаю, что чуть за несколько месяцев до смерти свекра, у Аслана умерла мама. Мы с Каримом тогда ездили на похороны.

– Сдал немного после смерти мамы, но справляется. Столько лет вместе прожили. Хотел бы, как они, но, – на лице мелькает легкая ухмылка, – не получается.

– Ты обязательно встретишь своего человека, Аслан, – искренне говорю я, но замечаю, как внезапно его лицо стало задумчивым и печальным.

– Знаешь, я очень устала. День был сумасшедшим. Может, уже поедем? – прошу я.

– Хорошо, – спокойно соглашается, – попрошу счет.

В дороге мы говорим на отвлеченные темы и больше никак не касаемся личной жизни друг друга. Через полчаса он паркует машину неподалеку от моего дома, как я и попросила – не хочу давать лишний повод для сплетен охране. Аслан не глушит мотор и не выключает фары. Поворачиваюсь к нему и благодарю за вечер и помощь.

– Я всегда рад тебе помочь, – его голос вновь становится ниже.

Он крепче сжимает руль, и я замечаю это по скрипу кожи и белых костяшках на его пальцах. Легкость между нами бесследно исчезает, а воздух в салоне становится тяжелым.

– Спасибо, – тихо отзываюсь. – Я пойду.

Едва мои пальцы касаются дверной ручки, как он внезапно касается моего предплечья.

– Подожди, пожалуйста, – просит он так искренне, что я замираю. – Я скажу тебе сейчас кое-что и надеюсь, ты меня поймешь.

– Аслан, не стоит, – предостерегаю я, уже понимая, что услышу. В памяти пролетает его взгляд, когда он не дал мне упасть зимой; то, как он смотрел вчера в кафе и взял за руку, когда мы прощались; то, что он сказал сегодня во время ужина. А еще букет роз. Я вдруг почувствовала себя непроходимой дурой, не прочитавшей явных знаков, ведь все десять лет я практически не замечала Аслана. Он был просто другом нашей семьи. А теперь мы сидим вдвоем в замкнутом пространстве,

– Зара, прости, – он опускает голову, но через пару секунд вновь поднимает и смотрит на меня с такой болью в глазах, что мне становится безумно его жаль. – Я знаю, что нарушаю все правила, кодекс пацана, братана или как там они называются. Любить жену лучшего друга – это преступление, но я больше не могу держать это в себе.

– Аслан, не говори того, о чем пожалеешь, – шепотом молю его и дышу через раз.

– Пусть, – уголки его губ вздрогнули, – Но я больше пожалею, если не скажу сейчас. Я в тебя влюбился в первый день, как увидел в доме родителей Карима. Ты играла на рояле, а у меня сердце чуть из груди не выпрыгнуло. Но Карим сказал, что ты его девушка, и я сдался без боя.

– Не было бы никакого боя, – горько усмехаюсь, опустив глаза. – Я всю жизнь, с самого детства люблю Карима.

– А я люблю тебя, Зара, – внезапно он протягивает руку и касается пальцами моих волос, заправляя выбившуюся прядь за ухо. Вздрагиваю от непрошенного прикосновения, но впадаю в ступор, как загипнотизированная. – Очень много лет. Знаю, ты не замечала, но это так. И я не лез и не отсвечивал. Я просто хотел хотя бы так быть рядом с тобой.

Мы так непозволительно близко друг другу. Мне страшно от того, что могу сорваться и поцеловать другого – того, чья ладонь сейчас лежит на моей щеке.

– Аслан, не надо, – глаза застилает прозрачная пелена из слез. – Я не хочу делать тебе еще больнее, но я все еще люблю его.

– Все ясно, – невыносимая грусть сквозит в его голосе. – Насильно мил не будешь, да?

Мы молча смотрим друг на друга. Я чувствую себя разбитой. Он вероятно пытается подавить глубокое разочарование. Но громкий и сильный удар по капоту заставляет подпрыгнуть от неожиданности. Поворачиваемся на звук и видим разъяренного Карима. Он подходит к водительской двери, стучит кулаком по стеклу и кричит:

– Выходи! Выходи, я сказал.