Текст книги "Я люблю… тебя!"
Автор книги: Линдси Келк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
Глава 18
Я забралась под одеяло, даже не раздевшись. Для душа не было сил. Меня не заботило, что лицо немного обгорело. И не волновало, что я проснусь с черными, как у панды, кругами под глазами. Как это люди еще не поняли, что перелет с разницей во времени и нервотрепка с бойфрендами – отличное лекарство от неврозов? Завернувшись в стеганое одеяло, я не нашла в себе сил выключить свет. Когда я упаковалась, то оказалась ровно посередке кровати. Черт! Эмили меня растолкает, когда придет. Но едва я легла, как превратилась в свинцовую чушку и свинцовым же грузилом провалилась в глубокий сон.
Открыв глаза, я поняла, что уже светло.
– Доброе утро. – Мэтью сидел в шезлонге, читая французский журнал, хотя по-французски не говорил. – Когда мы вчера вернулись, ты была в стельку.
– Я была без сил, – тихо уточнила я, стараясь не разбудить Эмили. – Мы целый день ходили по городу. Который час?
– Одиннадцатый, – ответил Мэтью. – Я уж думал, ты никогда не проснешься. Давай буди спящую красавицу, машина придет в полдвенадцатого, а мне еще необходимо поесть, пока желудок не начал сам себя переваривать.
– Какая еще машина? – Вставать оказалось сродни небывалому подвигу. Ноги как будто заменили вареными сосисками не первой свежести. Я буквально не могла подняться с кровати.
– Эм рассказала о Ниагарской катапульте. – Мэтью встал и вытащил меня из постели. – Я решил поучаствовать. Сейчас поедем.
– Да? – Я посмотрела на измятый сарафан и перевела взгляд на шокированного Мэтью. – Спала в одежде, – объяснила я.
– Вижу. – Он взял меня за плечи и повел в душ. – Хорошее было свидание?
– Как разговор об автомобилях. – Я расстегнула молнию и завернулась в полотенце, чтобы не обжечь сетчатку Мэтью видом моих грудей.
– Что, так плохо? – Он открыл воду и попробовал температуру. – И как ты сейчас?
Я взяла мой специальный шампунь для рыжих волос, готовясь втереть немного здравого смысла в свою голову.
– Скажем так: сегодня я готова броситься с большой высоты.
– Дорожные приключения! – завопила Эмили, кидая на заднее сиденье пластиковый пакет, набитый едой, и подавая огромные старбаксовские стаканы мне и Мэтью. Он завладел рулем, я играла с навигатором, а Эм обеспечивала культурную программу, хотя от меня требовалось в основном держать айфон, чтобы Мэтью мог поглядывать на схему маршрута. Эм растянулась на заднем сиденье и хрустела чипсами. Все-таки я вытянула короткую соломинку.
К большому удовольствию Эм, Мэтью газовал, мотор мини-купера ревел, и тут мой телефон вышел из режима карты, высветив частный номер.
– Итан, наверное, – предположила я, открывая дверцу машины и выскакивая на тротуар. – Я быстро.
– Одна минута у тебя! – крикнула Эм через окно. – Дорожные приключе-е-ения!
– Алло? – У меня не было причин отказываться от встречи с Итаном, но надо было еще прыгнуть с огромной высоты, полагаясь на прочность куска эластика, обвязанного вокруг щиколоток. Итан же не собирается делать мне предложение. Наверное. Он много говорил о детях своих друзей. Если и есть люди, созданные для брака, так это Итан. И неделю назад я. Чертово несовпад…
– Я прочитал твое письмо.
Саймон никогда не давал себе труда поздороваться. Это была одна из его самых неприятных привычек. Вроде стрижки ногтей на ногах в гостиной, поедания сандвичей с пастой «Мармит» перед сном и почесывания ширинки во время «Матча дня». Во время любой передачи после восьми вечера. Об этом мне приходилось все время себе напоминать.
– Какое еще мое письмо? – не поняла я. – И почему у меня высветился незнакомый номер? Ты сменил номер телефона?
– Ты же поменяла замки, не предупредив меня, – ответил он. – Мы квиты.
– А ты выехал. – Я дошла до автобусной остановки и присела. Нервная беготня взад-вперед плохо скажется на моем давлении. Я кивнула в знак пожелания доброго утра двум почтенным леди, сидевшим рядом. Они кивнули в ответ. Приятные все же люди в Канаде. – Почему это ты читаешь мою почту?
– Я не читаю твою почту. – Судя по голосу, Саймон был доведен до белого каления. – Я прочитал адресованное мне письмо. То самое, где ты несколько раз назвала меня хорьком и м…ком.
Только через несколько секунд до меня дошло. Письмо. Письмо, которое я оставила на кофейном столике. Выходит, Мэтью прихватил его, отдавая Саймону почту. Вот хорьки!
– А-а… – Хорошо, что я уже сидела, хотя лучше бы мне лежать. – То письмо.
– Да, то письмо, – передразнил он. – Мэтью сказал, ты едешь в Канаду?
Я посмотрела на двух старушек на автобусной остановке, на машины, проезжавшие по трамвайным рельсам по неправильной стороне дороги, и на оригинальное здание в бело-черные полосы напротив.
– Я уже в Канаде, – подтвердила я. – В Торонто.
– По работе? – В голосе поубавилось злости и проклюнулось любопытство.
– Нет.
Подробностей он не заслужил.
– Прекрасно. Слушай, этот звонок мне обойдется черт-те во сколько, поэтому перейду прямо к делу, – сказал он после секундной паузы. – Письмо вывело меня из себя.
– Скажите пожалуйста, – отозвалась я. Если он начнет обливать меня фекалиями, просто брошу трубку. А что он сделает? Приедет в Канаду наорать на меня лично?
– Читать было неприятно, но я задумался. Ты права. Отдельные пассажи заставили меня почувствовать себя полным дерьмом. Я не могу тебя винить, ты права во всем.
Ну, это уже просто книжный поворот.
– То, что я сделал, дерьмо и трусость, ты такого не заслужила.
Я оперлась спиной о стену автобусной остановки. Ничего себе…
Саймон глубоко вздохнул, и, могу поклясться, я уловила подавленное всхлипывание.
– Рейчел, я хочу извиниться. Знаю, не должен просить об этом, знаю, ты наверняка скажешь «нет», но мне очень нужно тебя увидеть.
Я смотрела через улицу, где с грохотом шел трамвай. Трамваи… Смешная эта Канада.
– Рейчел, ты меня слушаешь? Я же не могу угадать, о чем ты думаешь, когда мы говорим по телефону!
– Я просто слушаю, – сказала я. – Тебе нужно меня увидеть.
– Да, я дурак и хорек, который недостоин лучшего, но я хочу вернуться домой, – быстро сказал Саймон, прикрепив к концу фразы нервный смешок для красоты. – Я сидел и смотрел на телефон, весь день перечитывал письмо и все-таки набрался мужества тебе позвонить.
Ну и что он от меня теперь хочет? Что мне сказать, что сделать? Я принялась грызть ноготь большого пальца.
– Ладно, я буду говорить, а ты не вешай трубку, хорошо?
За пять лет я видела Саймона плачущим всего дважды. Первый раз – когда умер его дед, а второй – когда «Челси» выиграли всухую, но сейчас, судя по всему, он собирался доказать, что Бог любит троицу.
– Не понимаю, о чем я думал; хотелось сменить работу, окружение или повлияло то, что мне скоро тридцатник, – не знаю, – продолжал он. – Я убедил себя, что жизнь проходит мимо. Я смотрел на тебя и видел ипотеку, пенсионные планы, оплату колледжей, воскресные поездки в супермаркет и в конце концов старость. Я отдалился от тебя. Но я был не прав.
Я ассоциируюсь с воскресной поездкой в супермаркет? Я перестала грызть ноготь. Саймон смотрел на меня и видел пенсионный план?
– Я долго думал об этом. Я был не прав. Сейчас я это признаю. Я был хорьком, но теперь хочу вернуться домой. Я люблю тебя.
– Любишь?
– Люблю.
– Несмотря на то что я пресная и скучная?
– Несмотря на это, – попытался рассмеяться Саймон. – Пресная – не так и плохо, если хорошенько поразмыслить. Мне тебя очень не хватает, Рейч.
Я вдохнула и медленно выдохнула. Я спокойна. Я совершенно спокойна. Мне вовсе не светит оказаться сейчас на Западной Куинс-стрит.
– А что, если я этого уже не хочу? – вырвалось у меня. Никогда еще Рейчел не была так близка к провалу. В смысле к сдаче. – Что, если я изменилась?
– Ты все та же Рейчел, – ответил Саймон, и в голосе прорезалось раздражение, что я не рухнула лапками кверху как дохлая собака. – Слушай, ты когда прилетаешь? Встретить тебя в аэропорту? Я приготовлю ужин, и мы все обсудим.
Я надула щеки и посмотрела на мини-купер. Эм едва ли не наполовину высунулась из окошка, энергично крутя рукой, приказывая мне закругляться, и не забывала при этом отправлять в рот пригоршни «Раффлс». Я помахала и показала два пальца – в смысле еще две минуты. Ну то есть я считаю, что это может сойти за знак «две минуты». Не исключено, что я показала ей «викторию».
– Рейч? – послышался голос Саймона на противоположном конце линии.
– Нет.
Мой голос. Это сказала я.
– «Нет» в смысле – не надо приезжать в аэропорт?
– «Нет» по всем пунктам. – Я начала бегать туда и обратно. Наплевать мне стало на давление. – Нет, встречать меня не нужно. Нет, ты не можешь притвориться, что ничего не произошло. Нет, ты не можешь вернуться домой. Это больше не твой дом.
И все это как-то сразу становилось правдой. Я слишком много сделала за десять дней, чтобы вернуться в исходную точку. Конечно, легче все перечеркнуть и списать на временное помутнение сознания вроде кошачьего буйства[51]51
Имеется в виду явление, когда домашние кошки без видимых причин вдруг начинают носиться, прыгать, мяукать и т. д. Примерно через полчаса они успокаиваются.
[Закрыть], но кому нужны легкие пути? Я давно не люблю Саймона: мне попросту нравилось жить не одной, хотелось, чтобы кто-то был рядом по вечерам, – но теперь я видела: то, что он предлагает, мне не нужно. Сердце у меня из-за него не разбито; оно болит из-за того, что я от него хотела. И больше я этого не хочу.
– Рейчел?
– Ты хорек! И трусливый м…к! – Я вздрогнула и проартикулировала бабкам на лавочке «извините». Одна покачала головой – мол, ничего-ничего, вторая улыбнулась. – Если бы я пришла домой три месяца назад и сказала: «Так, Саймон, я хочу потрахаться на стороне, но когда мне надоест ночевать у подружки на диване, я вернусь, причем сначала буду диктовать условия и звонить тебе с оскорблениями, ты как, не против?» – что бы ты ответил?
– Рей…
– Я позвоню, когда вернусь и решу, что делать с квартирой. А сейчас мне некогда, я вот-вот брошусь с моста или сделаю что-нибудь аналогичное.
Я прервала связь и очень громко назвала Саймона скверным словом. Пожилые леди, сидевшие рядом на автобусной лавочке, несколько опешили.
– Прошу прощения. – Я прикрыла рот ладонью. – Просто забыла, где нахожусь.
– Не волнуйся, – сказала леди в красивом оранжевом макинтоше. – Мы в свое время повидали достаточно м…ков, просто называли их иначе.
– Дональда Тайлера помнишь? – захихикала вторая, когда подъехал автобус. – Вот это был настоящий м…к.
Я стерла выступившие слезы, довольная, что престарелые канадки не возмутились, и улыбнулась им, когда они садились в автобус. Через сорок лет мы с Эмили будем такими же, а Мэтью, без сомнения, будет носиться по Майами в кабриолете с очередным молодым мальчиком. Почесав свербящий от слез нос, я пошла к машине и с размаху плюхнулась на сиденье.
– Что стряслось? – Мэтью взглянул мне в лицо и тут же обнял и прижал к себе. – Ты расстроена?
– Это Саймон звонил, – промямлила я в мокрое пятно от моих слез на его футболке. – Просился домой.
– О Боже. – Эм вместе с чипсами прянула между сиденьями, чтобы принять участие в объятии. – А ты что сказала?
– Сказала «нет». – Первым делом я сбросила «Раффлс» на пол, в нишу для ног. Чипсы мне пригодятся достаточно скоро. – Я не хочу его возвращения. Это уже не его квартира, он ушел.
– Потрясающе. – Мэтью выпутался из объятий и поднял руку для ободряющего шлепка ладоней. – Вот и хорошо. Без него тебе будет лучше.
– Ты стала настоящей одиночкой, – поддержала Эм. – Мужчины мира, берегитесь!
– Да уж. – Я положила голову ей на плечо. – Рейчел Саммерс, международная сердцеедка.
Я могла бы действительно заслужить этот титул, если бы перестала думать об одном очень особенном сердце, которое недавно как минимум надкусила. И меня мучила совесть.
– Ты нам еще про вчерашний день не рассказала, – напомнил Мэтью, выпихнув Эмили обратно на заднее сиденье и убедив пристегнуться. – Хочешь все обдумать? Может, отложим до завтра?
Последние два дня были утомительными и сумбурными. Разница во времени выбила Рыжую Рейчел из игры, и мне прежде всего требовалось ее вернуть. А это означало только одно. Я пристегнула ремень, достала из сумки список и помахала им перед носом Мэтью:
– Если я на это вообще решусь, то только сегодня.
– Да, мэм, – кивнул он, повернув ключ в зажигании. – Тогда – к Ниагарскому водопаду.
– У-у-у-у! – заорала Эм в окно. – Дорожные приключе-е-ения!
– Эм, – сказал Мэтью зеркалу заднего вида. – Это всем очень скоро надоест.
– У-у-у! – Она наклонилась вперед и повторила вдвое громче: – Дорожные приключения!!!
– Может, поедем? – предложила я, убирая лохмотья салфетки в сумку, больше не боясь, что прыжок с тарзанки может оказаться для меня последним. Сломанная шея лучше, чем четыре часа в машине с этими двумя.
* * *
Не знаю, чего я ожидала от Ниагарского водопада, но английский парк «Олтон-тауэрс» и фестиваль света в Блэкпуле впечатляют куда больше. Здесь все оказалось ужасно безвкусно – полная противоположность красивому современному Торонто. Двадцать минут мы ползли по неоновым указателям мимо Музея восковых фигур, аллеи для боулинга, ярмарки и четырех «Старбаксов», пока нас не пригласили, размахивая руками, на парковку. Под парковкой я подразумеваю бескрайнее песчаное поле. Эм выскочила из машины со щенячьим восторгом, едва Мэтью выключил мотор.
– Пошли, это туда! – вопила она, прыгая на месте, поднимая лицо к солнцу. Со стороны можно было подумать, что мы держали ее на цепи в подвале. – Мне не терпится, чтобы ты это увидела!
Огромный Мэтью по частям выбрался из маленькой машинки и потянулся. Тщеславие приводит к страданиям (когда понты дороже денег). Не стоит брать напрокат самую крутую тачку в гараже, если ты крупнее и выше большинства людей.
– Пойдем. – Он обнял меня за плечи, и мы двинулись за Эм и ордами туристов через парковку. – Будет забавно.
Мой рассказ об Итане получился довольно кратким. Еще дрожа после Саймонгейта, я не могла спокойно объяснять, почему провела прекрасный день с молодым красавцем, но ничего не почувствовала. Эм, не желая снимать свою безнадежно-романтическую шляпу, винила все – от нервов и разницы во времени до узких джинсов Итана и слишком раннего знакомства с обожаемым ею poutine. Попутно я вызнала постыдную тайну Эмили – добавлять к картофелю фри и подливе ломтики растопленного сыра, когда никто не видит. Мэтью, напротив, проявил себя большим фаталистом. «Ну что ж, значит, не судьба, – сказал он. – На расстоянии часто появляется романтическая привязанность, а когда люди встречаются, притяжения между ними не возникает».
– Ты тут ни при чем, – уверял он, пока мы мчались по шоссе под звуки хита канадца Брайана Адамса (в Риме делай как римляне). – Может, ты еще сто лет не влюбишься. Подцепи ты этого Итана в баре, разве имело бы значение, что тебе не захотелось выйти за него замуж через пятнадцать минут после знакомства? Случись все это в Лондоне, ты бы так не изводилась.
– Наверное. – Я смотрела на отправленное Итану сообщение в «Фейсбуке», стараясь не чувствовать себя полным дерьмом.
Привет, Итан!
Большое спасибо за вчерашнее, я отлично провела день. Торонто замечательный город, и мы с тобой так хорошо общались, но сегодня я вынуждена пропустить встречу – свалилась неожиданная работа. Давай останемся на связи, пиши, а если будешь в Лондоне, обязательно сообщи.
С любовью, Рейчел.
Это было недостойно, Итан прекрасный человек, я не могла отделаться от ощущения, что творю, как говорят, скорый суд и расправу, но что мне оставалось? Не помолвку же я разрывала, в конце концов. Мы один раз встретились. Он один раз меня поцеловал. Мы оба знали, что через сорок восемь часов я улечу. Я повторяла себе это снова и снова, пока почти не похоронила под словами тот факт, что мне ужасно стыдно – ведь я невольно его обнадежила. Итан пока не ответил. Я надеялась, это оттого, что он гулял с Сэди там, где не берет телефон, а не мастерил рыжую куклу для обряда вуду. Впрочем, я и так вот-вот получу инфаркт. Пункт девятый: «Прыжок с тарзанки».
– Все будет прекрасно, – обещал Мэтью. – Рано или поздно ты найдешь человека, перед которым тебе захочется упасть на колени. С кем ты вновь оживешь. Он поцелует тебя так, что дух захватит. Романы вообще сложная штука, зачем же на мелочи размениваться.
– Факт, – поддержала его Эмили. – Нет ничего приятнее, чем встретить того, кто будет сводить тебя с ума. Надо добавить в жизнь страсти, от которой сводит пальцы ног и трескаются пересохшие губы.
Я уже не знала, что хуже – прыжок с тарзанки, размен себя на мелочи или то, что единственный человек, от которого у меня все сводит, трескается и подкашивается, – это Дэн Фрейзер. Не далее чем семьдесят два часа назад он вызвал у меня слабость в коленках и заодно уложил на спину.
Глаза обжигало неоном гигантских экстравагантных ловушек для туристов, которыми была утыкана дорога к водопаду, голова гудела от всякой чепухи, поэтому я оказалась совершенно не готова к неимоверному величию природных красот, открывшихся перед нами, когда мы наконец догнали Эмили. С каждым шагом шум воды становился все более отчетливым, а пейзажи все более впечатляющими. От восхищения трудно было дышать. Вскарабкавшись на низкую каменную стенку, вопреки усилившимся лемминговым настроениям, кричавшим, что здесь ужасно высоко, я сделала сотню фотографий, но ни одна не передавала моих ощущений. Я оглянулась на неоновое безобразие и снова повернулась к водопадам. Теперь понятно, почему магазины из кожи вон лезут, чтобы привлечь внимание, но им все равно не составить конкуренции Ниагаре. Разве что вы турист с сумкой-поясом и зовут вас Билли Боб.
Водопад был огромен. Эпических масштабов. Впечатление оказалось даже сильнее, чем от Комнаты чудес «Селфриджес»[52]52
Имеется в виду крупнейший в мире торговый зал площадью 5700 кв. м универмага «Селфриджес» на Оксфорд-стрит в Лондоне.
[Закрыть]. Меня охватил почти такой же восторг, как неделю назад при виде огненно-красных волос. Я давно забыла, что в природе существуют явления, способные лишить дара речи, заставить онеметь от удивления, – вечная красота, а не только «Скай-плюс». Как только ко мне вернулось самообладание, я, истинное дитя двадцать первого века, достала сотовый, сделала снимок и отправила матери. Ей бы понравилось… В смысле ей понравится. Надо будет с ней увидеться по возможности поскорее.
– Потрясающе, – сказал Мэтью, нарушив долгое молчание. – Точно не хочешь найти бочку и спуститься с самого верха? Очень была бы убедительная альтернатива тарзанке.
Ах да. Я сюда не любоваться видами приехала. Я здесь, чтобы запереться в огромном шаре, как хомяк в круглом лабиринте, получить пинка, пролететь несчетное количество футов вниз и вернуться в виде кровавых брызг на шаре изнутри. Зря я все-таки послала Итану сообщение. Можно было тихо сдохнуть, и пусть бы парень остался в блаженном неведении.
– Пожалуй, попробую. – Я перегнулась через край, глядя на белый пенный поток там, где вода падала в реку. Водяной пар легким туманом поднимался к лицу, притупляя противный холодок под ложечкой. Странно было ощущать столь нежное дыхание чего-то столь мощного. Даже сейчас, у Ниагарского водопада, с двумя лучшими друзьями, в чужой стране, с рыжими волосами, татуировкой и почти заведенным в полиции делом, я могла думать только о Дэне. Выход из этого виделся только один, но под рукой не оказалось ни единой бочки.
– Так. – Отвернувшись от водопада, я спрыгнула со стены и отряхнула задницу. – Где тут эта шаровая тарзанка?
– Да твою ж мать! – Я закрыла глаза, чувствуя, как ремни очень тесной сбруи туго затянули вокруг моих высоко обрезанных джинсовых шорт. – Неужели мне обязательно туда прыгать?
Из всех пунктов списка дел девятый меня особенно беспокоил. Сделать татуировку – да ради Бога. Нарушить закон? Есть тысяча способов делать это каждый день, не наживая особых неприятностей. Я скорее подписала бы договор, где было бы сказано, что моя голова взорвется, если я не начну бегать по утрам в ближайшие десять лет, чем показала бы оператору пластикового шара на тросах, которому я не доверила бы и шарик для пинг-понга, оба больших пальца. Страх высоты охватил меня с небывалой силой, потому что я вообще никогда не лезу на верхотуру. Нет, ну когда в обычной жизни нам приходится уподобляться скалолазам? Лампочки всегда менял Саймон, в даблдекерах я езжу в нижнем салоне и никогда не поднимаюсь на второй этаж в магазине одежды. Как видите, все схвачено. А о таком я как-то даже и не думала. Не люблю высоту. Не люблю замкнутые пространства (шарообразные тоже). Не люблю, когда подростки играют с огнем и чем-то, что способно лишить меня жизни. И сейчас три моих основных фобии встретились в одном и том же месте в одно и то же время. Напугать меня еще сильнее можно было, разве что посадив мне на лицо живого тарантула.
Я велела Эм и Мэтью, купившим гигантские порции мороженого, остаться на нижней платформе, чтобы якобы сфотографировать меня. На самом деле мне хотелось уменьшить число потенциальных свидетелей моего нервного срыва. Нездоровое желание поглазеть, как я шагну навстречу смерти, зажгло глаза друзей лихорадочным блеском, и это мне не понравилось. Особенно Мэтью как-то уж слишком веселился. Гнусавое мяуканье, изображавшее катапульту, и преувеличенный грохот падения, которые он имитировал все сорок минут стояния в очереди, настроения не улучшили. Когда меня пристегнули, я была вся в поту и не сомневалась, что у меня вот-вот разорвутся легкие.
– Я тут типа… это… все подготовлю и вам помашу, и тогда… – Щенок-оператор, стоявший за каким-то сомнительным контрольным пультом, вытер нос тыльной стороной руки и посмотрел на небо, типа… это… вспоминая текст. – Катапульта подбрасывает капсулу с пассажирами на высоту более ста метров над Ниагарским водопадом со скоростью сто шестьдесят километров в час. – Он кашлянул, сплюнул на пол и снова чем-то пощелкал.
О Господи, мне точно конец! Он продолжил:
– На наш аттракцион нельзя беременным, сердечникам и… ну есть еще эти… ограничения всякие. – Он пожал плечами. – Вы же это… не того… не в положении?
– Нет-нет, я всего лишь психически неуравновешенная, – ответила я с лучезарной улыбкой. Мне хотелось одного: побыстрее со всем покончить. Как пластырь оторвать. Смертельный пластырь, который выскользнет из механических рук и зашвырнет меня через все бьефы водопада в бездонную водяную могилу. В любую секунду без предупреждения. – Давайте уже начинать, пожалуйста.
– По-моему, это ничего. Умственно отсталые у нас точно прыгали, я помню. – Юный мистер Вин поплелся к пульту. – Только мне нельзя говорить «отсталые», когда я работаю на аттракционе.
Хоть бы перестал называть это аттракционом. Слово «аттракцион» означает веселье. Весело кататься на осликах на пляже. Или на «американских горках». А тут я привязана внутри огромной металлической машины смерти, которой управляет сын мистера Вина. За выполнение списка дел даже приза не полагается. Только сладкое-сладкое чувство удовлетворения, напомнила я себе. Это и есть приз. Если, конечно, я сейчас не разобьюсь. Тогда все мои достижения сведутся к визиту в полицейский участок, судороге и отвратительным каракулям на гнусной салфетке. Если бы не затеяла всю эту чушь, я бы сейчас здесь не стояла. Не напиши мы список, я бы не пыталась уяснить, почему не могу перестать думать, где Дэн, что он делает и с кем. Меня бы не волновало, что он не пытается позвонить или написать. Меня бы… Подождите, это что, сигнал? Я подалась вперед в своих ремнях, силясь поймать взгляд мистера Бина-младшего, но нет – тот деловито копошился над пультом, и половина тако свисала у него изо рта.
Вцепившись в ремни, я мысленно приготовилась к неминуемому концу. Если бы Элвису предложили на выбор: сдохнуть на толчке или над одним из величайших нерукотворных чудес света, – он, подозреваю, предпочел бы сортир. К тому же катапульта предполагает ограничение по весу. Ничего, есть и худшие площадки для старта в мир иной, чем берег Ниагары, откуда открывается вид редкой красоты. Я смотрела на оба водопада, низвергавшие белые пенные струи, на дрожащие зеленые деревья и ярко-синее небо. Удивительной красоты зрелище. Как жаль, что стоит обернуться, и горизонт заслонит кричащая неоновая вывеска «Боуларамы». Может, это тоже по-своему красиво, но как-то не так. У моих ног, вернее, под прозрачной капсулой, Канада, – а по ту сторону, за водопадом, уже США. Честно говоря, меня потрясло вулканическое извержение кича на канадской стороне. В сравнении с ней сторона Штатов выглядела исполненной достоинства и очень величественной, и я обрадовалась: умирать буду, повернувшись лицом к красивому. Я была убеждена, что это мои последние минуты.
Щелчок я услышала раньше, чем что-то почувствовала. Через долю секунды меня выбросило в небо, и водопад остался далеко-далеко внизу… Ну, на сотню метров, я имею в виду. Странно, но я ничего не ощущала – ни физически, ни эмоционально, а только сознавала, что Ниагарский водопад и мой желудок находятся где-то подо мной и в любую секунду восхитительное парение сменится холодящим стремительным падением и моей безвременной смертью, которая придет вот прямо сейчас. Подумать только – а я ведь всегда торжествовала, когда жизнь доказывала мою правоту!
