Текст книги "Я люблю… тебя!"

Автор книги: Линдси Келк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

– Извини, – сказал он с улыбкой в голосе, но я чувствовала, что он вовсе не извиняется. В основном потому, что был занят стаскиванием с меня джемпера, который сам же дал надеть пять минут назад. – Слушай, ты такое каждый день под своими леггинсами носила?

– Нет. – Собственный голос показался мне задыхающимся и странным. – Или да? А, точно, да.

По сравнению с наглой, бессовестной ложью, которая в последнее время то и дело вылетает у меня изо рта, это была крохотная невинная хитрость.

– С ума сойти! – Его пальцы скользнули по кружевной отделке лифчика, и он начал освобождаться от своей одежды.

Звук расстегнутой молнии на брюках как-то сразу привел меня в чувство. Дэн мой товарищ, я всего неделю одна. Но его сильные руки на моей мягкой коже – это так чудесно. Я только что переживала из-за звонка Саймона. Все это мне, наверное, снится. Мои ноги обвились вокруг талии Дэна, когда его джинсы полетели на пол. Не помню, когда в последний раз меня хотели с такой страстью. И когда я сама так хотела бы кого-то. Но это правда худшая глупость, которую я могу совершить; глупее только выйти на улицу и предложить себя первому встречному. Я не могла допустить, чтобы это случилось.

– Передать не могу, сколько раз я хотел сделать это прямо на работе, – шептал он. – Остановить камеру, прижать тебя к стене и… Несколько лет… – Бормотание Дэна перешло в низкие стоны, и я почувствовала, как он покусывает мое ухо. Р-р-р…

– Правда? – услышала я себя. В голосе звучало удивление. Застрявший мыслями в туалете, прямо-таки намотавшийся на рожок для туалетной бумаги мозг запоздало признал, что таки да, это неожиданно. Мозг сразу захотел вернуться ко мне в гостиную, но я пока не готова была с ним воссоединяться.

– Правда. – Он поднялся на локте и пристально посмотрел на меня, его темные глаза расширились. Я прижала ладонь к его груди и почувствовала, как колотится его сердце. Последний шанс проявить благоразумие. – Я так давно хочу быть с тобой. Я столько ждал…

Все куда-то полетело, становясь горячим, и громким, и мутным, когда я услышала, как в спальне заливается мой сотовый.

– Не отвечай, – пробормотал Дэн, заводя мои руки за голову.

– Это Эмили. – Я выгнула спину, чувствуя, как дрожь пробегает от затылка до пальцев ног. – Надо ответить.

– Она все поймет. – Он зарылся лицом в мою шею и – о Боже! – опять начал покусывать мое ухо. Господи, ну что ж она так не вовремя!.. – Пожалуйста…

Но я знала, что Эмили звонить не перестанет. Если я не скажу, что со мной все в порядке, она попросту заявится с проверкой. А этого мне не хотелось, потому что, честно говоря, я и сама понятия не имела, что со мной творится.

– Секунду… – Я нехотя отвела его руки и нащупала ногой пол. – Всего одну секундочку.

Подхватив с пола джемпер, я натянула его, попутно поправив лямку бюстгальтера, стоившего каждого потраченного пенни, и припустила в спальню с максимальной скоростью, на которую были способны мои подламывавшиеся ноги. Айфон светил мне в темноте тремя пропущенными звонками, все за последние пять минут, и все от Эмили. Едва я взяла айфон, как он снова зазвонил.

– Привет, – быстро начала я. – Со мной все в порядке, только я не могу сейчас говорить. Я…

– Рейчел, ты в свой чизкейк грецкие орехи добавляла? – перебила меня Эмили. – У Мэтью лицо распухло как подушка!

– Черт! – Я зажала рот рукой. – Не проверила бисквитную смесь! Забыла совершенно! У него же аллергия…

– Не волнуйся, мы уже едем в больницу, – ответила она. – Мне нужно было знать, что сказать врачам.

– Разве у него нет с собой этой штуки для инъекций? – Я пробежала мимо полуодетого Дэна в кухню достать запасной автоинжектор с эпинефрином, который хранился у меня на всякий пожарный случай. А таких случаев только в этом году было уже два. Мэтью довольно легкомысленно относился к своему заболеванию, но я не могла поверить, что он вновь позволил себе подобную беспечность.

– Не взял, у него, видите ли, джинсы слишком узкие. Ходил бы, говорит, как с постоянной эрекцией.

– Ну еще бы. Все, еду.

– Да не надо, мы почти добрались.

– Неф, нафо, – услышала я пришепетывание Мэтью. – Я ее уфью пофом.

– Я уже еду! – Я бросилась обратно в спальню через гостиную, игнорируя красавца мужчину на моем диване. Джинсы. Мне нужны джинсы. Я отравила лучшего друга в день его рождения. Это какой-то новый уровень раздолбайства. – Слушай, я… О Боже!

На третьей пробежке через гостиную меня встретила отрадная картина – Дэн, вытянувшийся на диване в полностью расстегнутой рубашке, открывавшей так поразившую мое воображение поросль на широкой груди, уже без джинсов, но еще в трусах, почти не скрывающих нечто тоже прежде неожиданное, но очень, очень приветствуемое. Гос-споди…

– Все в порядке? – спросил Дэн, ничуть не смущаясь своей наготы. Признаться, у него были на то все основания. – Иди сюда.

– Слушай, боюсь, сейчас ничего не получится. – Я прекрасно понимала, что к дивану мне лучше не подходить, и вцепилась в дверной косяк, держась на безопасном расстоянии в несколько футов. Мозг из туалета я забрала, видимо, по ходу одной из пробежек по гостиной. – Мне надо срочно ехать. У Мэтью аллергия на орехи, и от чизкейка у него приступ, он сейчас в больницу едет. Мне очень, очень жаль…

Так и было.

– Но с ним же Эмили… – Дэн сел, взял меня за руку и притянул к себе. Безопасное расстояние, оказывается, было почти безопасным. – Кстати, тебе очень идет этот джемпер. А теперь снимай его.

– Дэн, мне правда надо ехать, дело серьезное, – вздохнула я, запуская пальцы в его волосы. Вообще-то я это сделала, чтобы помешать ему перейти от поцелуев к чему-то более важному, но, кажется, только подогрела его пыл. От горячего дыхания на шее я едва не размякла снова. – Ну правда, мне надо ехать в больницу.

Столкнувшись с моим пассивным сопротивлением, Дэн отодвинулся. Яркий блеск в его глазах исчез.

– Ты серьезно? Тебе прямо сейчас необходимо ехать?

Наконец-то дошло.

– Да, – кивнула я, радуясь, что сначала надела джинсы, а потом пошла в гостиную. Чем больше слоев ткани между нами, тем лучше.

– Хорошо, дай мне минуту, я поеду с тобой. – Дэн начал застегивать рубашку.

– Зачем? Не беспокойся, поезжай домой. – Моя сумка стояла в обычном укромном месте – на полу у дивана. Надев ее на плечо, я быстро проверила ситуацию с наличными. В обрез на такси. Если я сейчас найду такси. – Ну что… Пока?

– Рейчел, но я хочу поехать, – сказал Дэн, вползая в свои узкие джинсы. – Моя машина у дома, я сяду за руль.

– С ума не сходи! – Я взялась за ручку двери. С каждой секундой ситуация становилась все более неловкой. Я все-таки не создана для случайных связей и не умею заводить друзей ради выгоды. И для того, что может из этого получиться. – Я правда сама доберусь.

– Ты можешь подождать секунду? – Он чуть повысил голос, желая привлечь мое внимание. – Я хочу подвезти тебя в больницу. Я хочу поехать с тобой.

Я остановилась. Это было уже слишком. Мне требовалось выйти на воздух, остыть и привести в порядок мысли.

– Ты не обязан поступать как честный человек и проявлять порядочность. – Замолчав, я поняла, что зря это сказала. – В смысле, это… Слушай, я очень тороплюсь.

– Я не обязан быть порядочным?!

Он подхватил галстук с пола и затолкал в карман. Я в замешательстве разглядывала свою татуировку. Никогда не пожалею, что сделала тату. Теперь до конца жизни будет на что отвлечься.

– Как это понимать? – спросил он. – Значит, я непорядочный? Ты думаешь, я просто делаю вид, что порядочный?

– Нет, я лишь сказала, ты не обязан это делать, – буркнула я, глядя в пол. – Ты же не мой бойфренд. Я и сама могу доехать до больницы.

– А кто я, Рейчел? – тихо спросил Дэн. – Скажи мне, кто я? Чем ты все это считаешь?

– Ты Дэн, – вздохнула я. – А это то, что ты делаешь. Мы просто друзья. Зря я позволила, чтобы все зашло так далеко. Ведь мы… просто друзья.

– Я Дэн? – засмеялся он. – Значит, я, твой непорядочный дружок Дэн, гожусь для кувырканий на диване, но недостаточно хорош, чтобы подвезти тебя до больницы? Недостаточно хорош, чтобы быть твоим бойфрендом, потому с Дэна никакого спроса?

– Слушай, перестань. – Мне не терпелось уйти. Чем дольше мы препирались, тем ужаснее я себя чувствовала. – Я знаю: ты думаешь, что…

– Откуда тебе знать, что я думаю? – Он с усилием натянул кроссовку. – Ты и понятия, черт побери, не имеешь, что я думаю.

– Мне надо идти.

Это было правдой. За пять минут я прошла путь от желания быть физически как можно ближе к этому мужчине до осознания того, что мне следует уйти от него как можно дальше. Иначе Мэтью может умереть. Пусть его язык распух до размеров даблдекера и он проклинает мое имя, но все-таки.

– Хорошо, но сначала ответь мне прямо. – Дэн откинул волосы с лица и подался ближе: – Значит, вот так? Ты планировала лишь разовый перепихон?

– Дэн, не надо.

– Хотела очередной пункт из списка вычеркнуть?

Я что-нибудь пропустила? Там был такой пункт?

Но в этот раз мое молчание не было знаком согласия.

– Вау. Ну спасибо, Рейчел. – Он резко прошел прямо к двери. – Вот уж не подозревал, что ты такая.

– Я не такая! – всплеснула я руками. – Я даже не понимаю, какая это такая. Сам ты такой!

– Какой? Поточнее? – спросил он, открывая дверь. – Все, что я про себя знаю, так это что я дурак.

– Слушай, это ерунда какая-то. Мне надо идти. Ты тоже явно хочешь уйти. Нельзя ли просто сделать вид, что ничего не было?

– Может, нам стоит сделать вид, что я тебя вообще не знаю… – Дэн смерил меня неприятным взглядом. – Потому что так оно и есть.

Дверь за ним захлопнулась с таким грохотом, что я подпрыгнула. Последнее слово снова осталось не за мной. Я даже не стала ломать голову над тем, что сейчас произошло. Или чуть не произошло. Меня ожидала веселая ночка в приемном покое больницы.

Глава 15

Из-за сцены на диване, ссоры и череды пьяных дебилов, то и дело выскакивавших перед такси на дорогу, только через полчаса после звонка Эмили я добралась до больницы. Пока я убедила медсестру в приемном покое сказать, куда поместили Мэтью (я не являлась родственницей, а здешний персонал Мэтью уже знал, и все понимали, что подружки у него быть не может), он уже улегся спать, облаченный в красивый зеленый халат. Лицо его было как пухлая грозовая туча.

– Привет, – осторожно начала я, держа в руке инжектор с эпинефрином. Слабое средство обороны, если приятель решит выбить из меня дух. – Как ты себя чувствуешь?

– Фодыхаю, – нечетко ответил он. Его обычно ярко-голубые глаза были в красных прожилках, веки опухли, чудовищных размеров язык не помещался во рту. Не будь я напрямую ответственна за это безобразие, то, наверное, начала бы смеяться.

– Он преувеличивает, – сказала Эм. Она сидела на кровати рядом с Мэтью, выложив длинные ноги на одеяло. – Врач сказал, реакция не сильная. Похоже, фабрика, выпустившая бисквитную смесь, попутно занимается и обработкой орехов, а в самой смеси их не было. Он и не умирал вовсе. Его даже не хотели оставлять на ночь, но он считает, что именно в это время сюда доставляют самых красивых парней.

– Фертв гей-дифкотек, – подтвердил Мэтью. Отек уже начал спадать, и я огорчилась, потому что еще не успела сфотографировать.

Опустившись на жесткий пластиковый стул у кровати, я откинула голову и закрыла глаза.

– Слава Богу. Честно говоря, я от самого дома убеждала себя, что ты не умрешь. Всю дорогу ломала голову, как буду объяснять твоей маме, что ты сыграл в ящик, отведав моего тортика.

– Сама-то ты как? – спросила Эмили, пристроив голову на плечо Мэтью, который тут же бесцеремонно ее отпихнул: в палату вкатили в кресле красивого парня в узких желтых джинсах, ядовито-розовой футболке и одной кроссовке «Конверс» в тон. Другая нога была вытянута вперед и зафиксирована. – Я уж боялась, ты пошла искать новую супермодель, чтобы набить ей морду.

– Ну, положим, морду ей била ты, – напомнила я. – Нет, час назад я едва не уступила Дэну на диване.

Воцарилось молчание.

– Фофофробнее, – наконец велел Мэтью.

– Он вернулся за… сумкой или ключами, не помню, в общем, вернулся за чем-то, ну… слово за слово, он меня поцеловал, а потом позвонила ты, я сказала, что мне нужно срочно уехать, а он вспылил и хлопнул дверью.

– Потому что тебе надо было ехать к другу в больницу? – Я не могла припомнить, когда в последний раз видела Эмили такой возбужденной. – Вот негодяй! Но расскажи скорее, как все у вас было?

– По-дурацки. Он вышел из себя, – угрюмо сказала я. – Смертельно обиделся, что я не влюблена в него по уши.

– Да не про ссору рассказывай, – отмахнулась Эмили. – Про поцелуй! Был только поцелуй или еще что-нибудь?.. А ты его любишь?

Мэтью на секунду отвлекся от разглядывания неонового красавца и посмотрел на меня, вопросительно приподняв брови.

– Конечно, нет. Это же Дэн! Ну, тот, в узких джинсах! Путается с моделями! Тот самый, который козел!

– Который бросает ради тебя супермоделей? Ни с того ни с сего приходит к тебе домой? Впивается в твои губы неистовым поцелуем?

– Да заткнись! – оборвала я. – Все равно это Дэн. Вы представляете его отцом моих детей? То-то. Таким, как он, звонят после похода к венерологу и спрашивают, не в нем ли причина, почему у тебя все чешется.

– Фу, мерфофть, – поморщился Мэтью. – Но пфафда.

– Просто не верится, что я позволила ему зайти так далеко. – Мне не хотелось вспоминать, насколько далеко. И насколько было хорошо. – И почему я так поступила?

– Ты то белье надевала? – спросила Эм. – Ты в нем была?

– Да. – Я опустила глаза на свитер Дэна. Я так в нем и приехала. Пальто-то у меня больше нет. – Как ты догадалась?

– Но это же очевидно, – с профессорским жестом ответила Эм. – В этом и причина. Мужчины думают своими членами, которые у них впереди, вроде бушприта. Целый день только их и слушаются. Они не могут не думать о сексе.

– Сфятая фрафда, – энергично кивнул Мэтью. – Так и ефть.

– Вот мы нашими местами не думаем, потому что у нас все аккуратненько убрано внутрь. Мы можем заниматься делами без постоянной мысли сунуть куда-нибудь наши гениталии. Но если ты надеваешь дорогое сексуальное белье – все, голова отключается.

Теория подруги мне понравилась. Она оправдывала меня, снимала ответственность и объясняла, почему я не могу отделаться от воспоминания о теплых сильных руках Дэна на моей талии. Мы уже миновали этап холодка под ложечкой. Мы перешли к двойному сальто с верхнего трамплина головой вниз в бассейн под восклицания «Ты, чертов идиот!».

– Значит, он очень хорош без одежды? – Эм, как всегда, отступать не собиралась. – И бицепсы у него как бочонки?

– С чего это, он же не Попай[45]45
  Попай – герой американского мультфильма «Попай-моряк».


[Закрыть], – отозвалась я. – В принципе да, хорош. Не знаю, видимо, потом я нечаянно что-то не то ляпнула. Он съязвил – дескать, не подозревал, что я «такая», а я не выдержала и говорю – сам «такой»! Тут он окончательно вышел из себя, стал оправдываться, и теперь я, наверное, не полечу в Сидней.

– Стоп, а при чем тут Австралия? – Эм связала пышные волосы в высокий хвост. – И еще: для тебя это, конечно, новость, но, ей-богу, когда собираешься использовать кого-то для секса, зачем об этом сообщать?

– Я не собиралась использовать его для секса! – взвилась я, дико обидевшись.

– Ничего, переживет и успокоится, – заверила меня подруга. – Спорим, он тебе уже звонил!

Я мгновенно достала айфон, который не выключила, несмотря на громогласное напоминание медсестры в приемном покое. Пропущенных звонков не оказалось, зато было уведомление о сообщении в «Фейсбуке».

– Нет, не звонил. Зато мне Итан написал!

Милый, простой и далекий Итан утверждал, что выходные были бы куда лучше, окажись я рядом. «Это если у тебя нет аллергии на орехи», – подумала я.

– Рейч! – Эмили серьезно посмотрела на меня. – Эта история с Дэном… Ты уверена, что это пустяки? Вы, в конце концов, столько лет знакомы, и вдруг он проявил такую прыть, чтобы залезть к тебе в трусы!

Я задумалась. До известной степени мы друзья, это правда, но все изменилось в тот день, когда я сказала о разрыве с Саймоном. Не то чтобы я не считала Дэна красивым и сексуальным – подняться сегодня с дивана мне было неимоверно трудно, – но, как бы забавен, мил и внимателен он ни был, он все равно оставался Дэном.

– Фы долфны поефать домой и пофпать, – сказал Мэтью, пока я читала сообщение. – Фы, наферное, с ног валитефь.

Сообразив, что его внимание отвлечено кем-то другим, а именно красивым соседом на кровати напротив, я поняла, что это не просто проявление заботы, и подхватила Эмили под руку. Пора уходить.

– Домой, Джеймс. Оставим инвалида отдохнуть. – Я осторожно обняла Мэтью на прощание. – Завтра поговорим.

Эм похлопала нашего друга по голове.

– Если он завтра сможет говорить, – сказала она, поворачиваясь ко мне с двусмысленной улыбкой. – Слушай, кроме шуток, расскажи мне все!

Рассказав Эм, пассажирам нижнего яруса двухэтажного автобуса номер двести пять и прохожим на Амвел-роуд версию нашего с Дэном любовного свидания (с купюрами), я с удовольствием плюхнулась на диван одна. Эм пошла прямо в ванную комнату чистить зубы перед сном – радости дня рождения и мои приключения лишили ее последних сил. Лежать в одиночестве на диване в джемпере Дэна было вовсе не так приятно, как лежать на диване в объятиях Дэна. Еще лучше в объятиях Саймона, но, пожалуй, он не вызывал такого острого возбуждения, это же Саймон. Приятный, умный, милый и забавный человек, бросивший меня, как ненужную вещь в урну, поскольку я, видите ли, не была героиней его романа. Заявление, которое приблизительно переводится с мужского на английский как «я хочу как следует проблудиться» или как минимум «я хочу переспать с другими и использую эту нелепую терминологию, чтобы снять с себя ответственность. И вообще, это не моя вина, а твоя, что ты не та, кто мне нужен».

Я прекрасно справлялась с ролью подруги. Каждый год напоминала Саю о дне рождения его матери. Всегда заправляла кровать. Каждый день брила ноги. В его день рождения всегда одевалась в чулки и футболку с символикой «Ливерпуля», хотя мой папаша, заядлый болельщик «Манчестер юнайтед», пришел бы в ярость, если бы узнал об этом. Какого же еще фига Саймону было надо?

А что теперь надо Дэну? Пошел на меня в атаку, и все тут! Я его не поощряла. Да пусть будет доволен, что я не пнула его по яйцам и не вышвырнула за дверь! А Итан? Что за игру он затеял? «Мыльный» флирт без серьезных намерений? Надо мне вложить энергию во что-то потенциально более перспективное – изобрести, например, машину времени и вернуться в девятнадцатый век, где в моем возрасте я давно была бы замужем и растила четверых детей. Меня ждали бы куча малышей и холера, но все-таки. Ох-х-х, мальчики…

– Рейч? – Эм похлопала меня по плечу. – Ты пугаешь меня своим молчанием. Надеюсь, ты не собираешься упиться и жалобно спеть «Совсем одна»?

– Я не пью и не пою, – ответила я. – Сижу и пытаюсь понять, как все это вышло.

– Найдешь ответ, не забудь показать решение.

– Тут не задачка, больше похоже на сочинение… – О-о, у меня возникла идея! – Ну что, спокойной ночи?

– Сладких снов, красавица. – Эм поцеловала меня в макушку и скрылась в своей комнате. Подруга у меня просто ангел. Ее очень хорошая двушка в Западном Хэмпстеде с гигантской двуспальной кроватью пустует уже неделю, а она безропотно укладывается на второй по дешевизне диван из «Икеи», чтобы ночью я не навалилась сверху. Вот это дружба, вот это я понимаю.

Хотя мы разошлись по разным комнатам в три часа утра, сон ко мне не шел. Из ящика кофейного столика я вытащила письменный прибор. Когда мама купила мне его два года назад, я в ответ научила ее пользоваться «Фейсбуком» и до сих пор не поняла, кто над кем пошутил. Писем от руки я не пишу с девятого класса (после того как друг по переписке из Франции зачем-то прислал мне снимок своего пениса), зато мама теперь достает меня и через «Фейсбук». Нельзя же удалить из друзей собственную мать! Матери на это очень-очень обижаются. Но сейчас ситуация просто требовала бумаги и чернил. Настоящего «Базилдон Бонда»[46]46
  Имеется в виду марка качественной почтовой бумаги и в то же время имя комедийного персонажа, пародии на Джеймса Бонда.


[Закрыть].

Дорогой Саймон!

Я села и занесла над бумагой свою любимую бирюзовую ручку. Что дальше?

Есть кое-что, о чем я хотела тебе сказать, но не смогла облечь в словесную форму во время нашего последнего разговора. К счастью, у меня есть целый час, поэтому вместо сумбурного потока нецензурной брани ты получишь продуманную и точную оценку, которой заслуживают твои последние поступки. Ты трус. Слабый, жалкий, ничтожный трус, недостойный счастья. Недостойный даже несчастья. Твой удел – унылое одинокое прозябание, как у мелкодушных мужичков, умирающих в загаженных квартирах, потому что некому зайти и проверить, вынесен ли мусор. А когда ломают дверь, поскольку вонь уже улавливается на улице, у них находят огромные пакеты с остатками готовых обедов, причем на упаковках стоит 1997 год, и стаю кошек. Ты, как никто другой, заслуживаешь смерти в окружении разъяренных кошаков…

Я перевела дух. Письмо шло как-то очень легко. Выводить гневные строки вообще увлекательно, особенно если перед этим выпить пару коктейлей. Но отнюдь не напиться. Я снова поднесла ручку к бумаге.

Меня разозлило не то, что ты порвал со мной, а то, как ты это сделал. Ты заявил, что это не разрыв, а только пауза. Ты так сказал, а когда кто-нибудь что-нибудь кому-нибудь говорит, особенно любимому человеку, с которым он живет и совместно владеет квартирой, это обычно принимают всерьез. Тебе этого не понять, потому что пенис, как я поняла, заменяет тебе голову, когда речь заходит о том, что правильно, а что неправильно, когда говорят правду, а когда лгут. Я бы облегчила тебе задачу, но ты, маленький вонючий хорек, оказался совершенно бесхребетным, не способным прямо сказать: «Хочу разойтись», – а начал тянуть резину с проживанием в свободной комнате, выжидая, пока мне надоест и я сама тебя пошлю.

Тайм-аут для быстрой проверки фактов. Да, пока все правильно.

Это мелко, и сам ты ничтожество. Меня бесит, что ты оказался таким ничтожеством. Мне казалось, нас ждет совместное будущее, я думала, ты хочешь детей и семью, но нет, ты не со всеми в Лондоне еще переспал, оказывается. Что ж, валяй веселись; надеюсь, ты не подцепишь дурную болезнь, от которой твоя мелочь почернеет и отвалится. Потому что нельзя поступать так с тем, кому ты клялся в любви. Нельзя говорить одно, а через две минуты передумывать. Нельзя ожидать, что окружающие научатся читать твои мысли. Нельзя приглашать в Сидней или Торонто и оставлять человека гадать, что сей сон означает.

Я перечитала последний абзац. Возможно, я немного отклонилась от темы, но замазки у меня не было, поэтому я оставила все как есть. Интересно, жидкую замазку еще выпускают?

Ладно. Все, чего я хотела, – чтобы мы были счастливы. Жаль, тебе этого оказалось мало. Жаль, что ты оказался эмоционально неполноценным слабаком и совершил самую большую ошибку в своей жизни. Но будем справедливы: ты оказал мне услугу. Я красива, талантлива и слишком хороша для тебя. Учти, в следующий раз, когда я увижу тебя на улице, перейду на другую сторону и не кивну. Мы не друзья. Ты хорек. А кому в друзья нужен хорек? Никому.

Наслаждайся жизнью.

Рейчел.

Получилось даже лучше моего сочинения на отборочном экзамене, за которое я получила высший балл. Я аккуратно сложила письмо, сунула в конверт, сверху с витиеватым росчерком вывела имя Саймона и положила на кофейный столик. Прежде чем убрать ручку, я вынула из сумки салфетку и вычеркнула пункт «Написать письмо». Остались прыжок с тарзанки, поездка в другую страну и кавалер к отцовской свадьбе. Проще, чем опустошить коробку конфет с трюфелями и ирисом.

Вот теперь можно лечь спать.

Когда утром мой телефон очнулся к жизни, я еще плутала в мире снов, включавших азартную охоту на хорьков в лесу возле дома моей матери вместе с полуголым Дэном, размахивавшим канадским флагом. Поэтому, когда я открыла глаза, мне понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, что происходит.

Я перекатилась на кровати, схватила с пола телефон и приготовилась наорать на того, кто пробудил спящую красавицу от сладкого сна. Но это оказался Мэтью.

– Не умер, значит?

– Нет, но был на волосок. – Он говорил слишком бодро для – о Боже! – семи утра воскресенья. Я спала меньше четырех часов. Интересно, что ему в больнице дали и не осталось ли у него пары таблеток на мою долю? – Задержавшись на пороге смерти, я начал усиленно думать. Список дел – это хорошо, но надо как-то ускоряться. Все мы можем сыграть в ящик в любую минуту.

– Мэтью, у тебя всю жизнь аллергия на орехи, – с длинным зевком сказала я. – Тебя пять раз в больницу клали, причем один раз ты сожрал ореховый крем на спор. Мы и так вплотную подошли к оставшимся пунктам. Чего ты хочешь-то?

– Ничего, – солгал он. Когда он скрывает правду, в его обычно сдержанной интонации появляются визгливые нотки. Не иначе проявление голубого гена – Мэтью не умеет врать так гладко, как натуралы. – Но мне кажется, нам нельзя пренебрегать возможностями.

– А нельзя начать искать возможности часа через три? Я спать хочу. – Я вздохнула. – И душ принять.

– И душ, и вещи собрать. – Он говорил не просто приподнято, а прямо-таки восторженно, словно сообщал новость о гастрольном туре воссоединившейся группы «Ист 17». – Я буду через час. Мы уезжаем.

– Что ты несешь? – Для безумных выходок было еще жутко рано. – Куда уезжаем? Мне агенту позвонить надо и на работу выходить, я и так неделю бездельничаю.

– Еще семь дней безделья ничего не решат, – сказал Мэтью. – Ты несколько лет не отдыхала, а я уже билеты заказал. А их только на час бронируют. Скажи Эмили тоже собрать манатки – ты ведь наверняка заставишь меня взять и ее. Паспорта не забудьте.

– Мэтью, ну мне же надо быть в Лондоне, на случай если Веронике удастся пробить для меня сиднейский заказ, – заныла я. Сидней. Солнце. Песок. Пол-земного шара будет разделять меня с Саймоном.

– А то, что Дэн в любом случае возьмет в Австралию только тебя, не считается?

Хорошее замечание. По делу.

– Паспорта и час на сборы! Уже еду.

Удержавшись, я не напомнила Мэтью, что мой папаша, которого я толком не видела с двух лет, не сыграл в ящик год назад, оставив мне в наследство комплекс несостоявшегося отцовства и тонны наличных. Мне надо зарабатывать на жизнь и оплачивать постоянно растущий счет по кредитке. Но пока я решала, поднимать эту тему или нет, Мэтью дал отбой. Вот так-то.

Я хлопнулась на подушки, упиваясь свободой огромной кровати, а потом нехотя встала. Куда бы мы ни ехали, пусть там лучше будет возможность полежать.

Эм уже сидела в гостиной, прожевывая кусок пиццы, оставшийся после вчерашней вечеринки. Иногда подруга просто внушает отвращение. Не отвлекаясь от пиццы, она читала мое письмо Саймону.

– Только что звонил Мэтью дать мне пинка для старта и сказать, чтобы не забыла паспорт! – заорала она мне, когда я, шаркая, прошла на кухню за кофе. – Может, ему не те таблетки в больнице дали? Или твой ореховый бисквит вызвал повреждение мозга?

– Похоже, он зарезервировал какие-то авиабилеты и приедет сюда через час, – сказала я. – Больше я ничего не знаю.

– Не то чтобы я не хочу дружить с бывшим стюардом, – начала Эм, – но почему нельзя просто позвонить и сообщить: «Я везу вас в Гонолулу»? Если снова будет Дюссельдорф, я не полечу.

– Почему? В Дюссельдорфе было неплохо. – Я с теплотой вспомнила о тамошнем шницеле. – Ну то есть сам город замечательный.

– Это тебе в Дюссельдорфе неплохо было? – Эм приподняла бровь. – Ну-ну.

– Да я вообще не рвусь никуда. – Я прислонилась спиной к холодильнику с кружкой в руке. – Особенно через час. Может, лучше посмотрим телевизор и займемся воскресным обедом, как все нормальные люди?

– Аминь, сестра, – кивнула Эмили. – Вот это ему и скажи, когда приедет. Только извинись сначала за то, что отравила мальчика.

Я отпила еле теплого растворимого кофе.

– Нет, лучше пойду собираться.

Когда в замке загремели ключи, я сидела на диване, глядя на мини-чемодан и осушая вторую кружку кофе. Было еще только восемь утра, и я твердо решила не спать, когда Мэтью объявит, что мы проведем неделю в каком-нибудь медвежьем углу в Норвегии. Эм в соседней комнате громогласно ругала «два куска дерьма от Джимми Чу», не желавших вмещаться в сумку. Я могла бы положить ее туфли к себе, но слушать, как она орет на неодушевленные предметы, и смотреть по телику, как у участников кулинарного шоу не получилось ризотто, было очень прикольно. Невероятно, сколько барахла Эм перевезла ко мне за последнюю неделю. У нее здесь больше одежды, чем у меня самой. Собирая чемодан, я тихо кипела от возмущения.

– Ну, кто готов к приключениям? – Мэтью с размаху плюхнулся на диван и уставился на меня круглыми глазами.

Я сжала губы и, прищурившись, посмотрела на него:

– Из-за тебя кофе пролила.

– Ты меня отравила, – напомнил он и так же по-кошачьи обжег меня взглядом. – Один – один?

– Ладно, – смягчилась я. – Куда летим-то?

– Значит, так. – Он вытер ладони о джинсы. – Когда я чуть не умер, потому что ты не умеешь печь чизкейки, у меня вдруг появилась мысль. Мы, конечно, всячески тренируем тебя на звание полноценной одиночки, но ведь важно еще и не упускать шансов! Поэтому мы летим в Канаду.

– Нет, мы не летим в Канаду, – мгновенно отреагировала я.

С отставанием на долю секунды из-за двери выглянула Эмили:

– В Канаду? Ни за что. – Она покачала головой. – Никакой Канады. У меня масса дел на неделе.

– Так, а у тебя какая причина? – обратился Мэтью ко мне и тут же бросил Эмили: – А у тебя напряженных недель с две тысячи третьего года не было.

– Да я вся в работе! – возмутилась она. – Если я тружусь дома, это не значит, что я бездельничаю. Мне дают на утверждение новые товары с «Китти-Китти», я делаю новые шаблоны рисунка, работаю над…

– Ква-ква-ква! – И Мэтью саркастически «поквакал» пальцами. – Трудись, трудись.

– Ребята, не ссорьтесь. Мэтью, мы не можем лететь в Канаду. Итан сочтет меня сумасшедшей, если я вдруг нарисуюсь на его пороге.

– Мы и не будем возникать у него на пороге, – вздохнул он. – Ты летишь в Ванкувер по работе, в Торонто у тебя лишь короткая остановка. Видишь, я обо всем подумал.

Глядя на оживленного Мэтью и рассерженную Эмили, я соображала, какую мину сделать. Ну кто вот так ни с того ни с сего улетает? Все намеченные дела откладываются на несколько дней. И на меня неделю не смогут рассчитывать люди. Да и платить за наши билеты Мэтью не станет. Но нельзя отрицать, что мне необходимо выбраться из этих стен. На сиднейском же заказе все равно можно уверенно ставить крест. Уехать на недельку и вернуться прямо к папиной свадьбе… Отдохнувшей. Готовой к работе. Что ж, у Мэтью бывали идеи и похуже. Тот же Дюссельдорф, например.