Текст книги "Вне подозрений"

Автор книги: Линда Ла Плант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

Ее задушили и заломили ей руки за спину. Отдел убийств, получивший отчеты полиции нравов, вызвал Энтони Даффи на допрос. Двадцать лет назад никакие экспертизы по ДНК не проводились, свидетелей преступления тоже не нашлось, труп успел разложиться, и полиция не стала настаивать на обвинении. Энтони Даффи освободили из-под стражи, хотя в полиции многие чувствовали – тут дело нечисто и он виновен.

Сауфвуд сделал паузу, ожидая реакции Анны. Он повернулся, и она заметила капли пота, стекавшие у него со лба.

– Вот и все. Черт возьми, я вам все выложил, – тяжело вздохнул он.

– Но почему? – спросила она.

– Что почему, бог ты мой?

– Почему вы почувствовали, что ее убил Энтони Даффи?

Сауфвуд вытер лицо обшлагом рубашки.

– Да я просто нутром ощутил. А парень он был довольно странный и очень вежливый. Воспитывался в приютах и у приемных родителей, но в пятнадцать лет вернулся к матери, выследив, куда она перебралась. Лилиан Даффи, стоит добавить, жила тогда с ямайским сутенером. Там, в этой дыре, в Суинтоне – манчестерском предместье, собралась целая дюжина дешевых шлюх.

– Значит, его сумели хорошо воспитать? И он не подвергался насилию?

Сауфвуд покачал головой и затрясся.

– Нет. Он хорошо образован и очень толковый. Ну ладно, хватит. Отвези меня назад. Я хочу выпить.

Анна заколебалась. Ей пришлось с силой толкнуть кресло и даже качнуть его, чтобы оттащить от края. Сауфвуд завизжал от страха, в полной уверенности, что она его отпустит и он упадет в бассейн. Однако ей как-то удалось развернуть кресло и выкатить его на дорогу. Он искал контрольные рычаги, но батареи почти не действовали. И Анна была вынуждена приподнять кресло на скат, она сама не понимала, как хватило у нее сил, ведь Сауфвуд весил по меньшей мере двадцать стоунов. Наконец она довезла его до гостиной.

Анна подошла к бару и налила ему воду в стакан. Он чуть ли не выхватил его у нее из рук и мигом осушил.

– Налей мне водки. Но только не скотч, я им сыт по горло. Вот почему я тебя впустил. Подумал, что это Марио, он по вечерам приносит мне выпивку. А ты можешь перезарядить батареи? Вот он, пульт для перезарядки, на кофейном столике.

Анна включила свет и нашла пульт. Затем она налила ему водки, и он долго не сводил с нее сердитых водянистых глаз. Анна достала блокнот и вкратце записала его рассказ. Сауфвуд молчал и жадно пил, а после отдал ей стакан, чтобы она снова налила ему.

– Я проверю то, что вы сказали, – пояснила Анна, налив водку. – А что-нибудь еще вам известно?

– Нет, больше ничего. Я уже говорил – может быть, вся история ни хера не стоит. Просто я вспомнил о нем. – Он засмеялся. – Рядом с ним все себя как-то странно чувствовали. То ли тревожно становилось, то ли еще что. По-моему, из-за его глаз. Они у него такие большие, широко расставленные.

– Энтони Даффи, – тихонько повторила Анна.

– Ага. По правде признаться, красивый был парень. Бог знает, где он сейчас. Как-никак уже двадцать лет прошло.

Теперь Сауфвуд показался ей жалким и всеми забытым. Он сгорбился в кресле и сжал в руке стакан.

– Вот и все, что мне известно, клянусь могилой моей матери. Вот и все.

Анна убрала блокнот.

– Хорошо, мы это проверим, – повторила она. – Спасибо. – И направилась к выходу.

– Почему бы тебе не остаться и не выпить со мной?

Она окинула его взглядом и покачала головой. Большой грузный мужчина с уныло опущенным ртом выглядел совсем беспомощным. И хотя ему тяжело было оставаться одному, больше она бы не выдержала общения с ним. Ни минуты.

– Нет. Благодарю вас.

Анна открыла дверь и тут же увидела на ступеньках целую гору бутылок. Сауфвуд окликнул ее, но она пожелала ему спокойной ночи и двинулась по дороге к воротам. Итак, у них появился возможный подозреваемый. Энтони Даффи. И она своего добилась. Получила то, за чем приехала. Рон выскочил из такси и открыл дверцу.

– С вами все в порядке? А то я уже начал беспокоиться.

– И зря. У меня все отлично. Только помогите мне найти какой-нибудь недорогой ресторан, где вкусно кормят и подают хорошую сангрию. И затем мне нужно будет подыскать отель.

– Я к вашим услугам. А ресторан прямо по пути, – сказал он, когда такси спустилось с горы, удаляясь от пришедшей в упадок виллы и ее в равной степени пришедшего в упадок, опустившегося обитателя.

– Ну как, вы раздобыли информацию? Вам же так этого хотелось! – поинтересовался Рон.

– Да, – ответила Анна, повторяя про себя имя Энтони Даффи. Вполне возможно, они выяснят, что он никак не связан с серийными убийствами. Но даже если он с ними и не связан, подозреваемый у них наконец появился.

ГЛАВА VI

Лангтон пристально поглядел на отчет.

– Энтони Даффи? – Он повернулся к Льюису. – Не понимаю, в чем тут дело?

– Трэвис отправила Мойре эсэмэску. А вот здесь распечатка текста.

– Вот эта? Ну и что?

– Тут все, что она сказала. И еще просила передать, что вернется сегодня утром.

– Кто такой Энтони Даффи?

Льюис почесал голову.

– У нас нет о нем сведений. Ни в одном досье он не значится. По-моему, нам нужно подождать, Трэвис приедет и сообщит подробности.

Лангтон сердито поджал губы и отправился в свой кабинет. Мойра укоризненно посмотрела на Льюиса.

– Я же говорила тебе, зачем торопиться, дождемся ее возвращения и все узнаем.

Но Льюис не вытерпел и напустился на нее:

– Как ты не понимаешь, Мойра? Это же расследование убийства, черт побери! А она просто неорганизованная девчонка и посылает нам дурацкие отчеты! Ей даже не пришло в голову обратиться в испанскую полицию, хотя мы заранее договорились и ей там выделили в помощь полицейского.

Путешествие превратилось для Анны в настоящий ночной кошмар. Приятель Рона с его знаменитым отелем «Б и Б» на поверку оказался владельцем убогой обшарпанной гостиницы. Номер был тесным и сырым, и ей пришлось вымыться в какой-то подозрительной ванне. К тому же им подали отвратительную теплую сангрию, жирный гамбургер и жареный картофель из любимого кафе Рона, и после этого «ужина» она не смогла сомкнуть глаз. В самолете ее подташнивало, и она постоянно выбегала в туалет. Дурно ей не было, но она чувствовала себя так, словно в животе у нее вращались цементные глыбы.

Анна появилась в отделении после двух часов дня, и ее состояние нисколько не улучшилось. Цементные глыбы по-прежнему вращались в желудке, и вдобавок у нее закружилась голова. Мойра подошла к ее столу.

– Шеф очень недоволен твоим сообщением, – прошептала она. – Хочешь, я его передам, так будет спокойнее?

– Да, конечно.

– И он собирается за тобой зайти.

– За мной зайти? Боже мой, да я не спала ни минуты и от усталости ничего не соображаю. А этот Сауфвуд еще хуже, чем вы его описали. Лангтон и понятия не имеет, что́ мне пришлось пережить и как ваш бывший коп надо мной издевался, пока я вытягивала из него информацию.

– Трэвис! – донесся до них окрик Лангтона из его кабинета.

Анна нехотя двинулась туда.

– Садитесь! – гневно начал он. – Что вы там делали, черт бы вас побрал! Никому не доложили о приезде, даже в местную полицию не зашли. И не воспользовались патрульной машиной.

– А мне никто не сказал ни о контактах с полицией, ни о машине, – пролепетала она.

– Да это же обычная процедура, Трэвис. Таков порядок. Неужели вы думали, что мы отправили вас без прикрытия? И затем мне передали ваш текст. Вы что, не могли позвонить? Может быть, у вас пропал голос?

– Я получила информацию лишь поздно вечером, почти ночью. – Цементные глыбы завращались быстрее прежнего, и она с головы до ног покрылась липким потом. – По-моему, я там отравилась, – добавила она.

– Примите бисодол! Еще не хватает, чтобы вы заболели.

– Нет, просто я себя неважно чувствую.

– И я тоже. Ну ладно, рассказывайте. Кто этот Энтони Даффи? Ваш подозреваемый? Господи, да говорите же, кто он такой?

Анне понадобилось четверть часа, чтобы объяснить, как после всех испытаний она добыла информацию у Сауфвуда. Лангтон слушал ее не перебивая, хотя сделал несколько пометок в записной книжке и просто кипел от гнева.

– Если эксперт прав и наш убийца мстил своей матери, то подозреваемый Сауфвуда как раз тот человек, которого мы ищем. – Анна сглотнула слюну.

Лангтон уставился на нее и приподнял руку.

– Вы думаете, шофер такси видел, как вы отодвигали это кресло от края бассейна?

– Нет, сэр. Простите, если я вела себя неэтично и нарушила правила. Но я же добилась результата.

– Верно. Что же, надеюсь, мне удастся обойтись без выговора и прочих последствий. Хорошо, я вас отпускаю, займитесь вашим желудком, передохните, а мы потом все обсудим.

– Спасибо.

Выражение лица Лангтона немного смягчилось.

– Извините, что сорвался и накричал на вас, Трэвис. Кстати, у вас ужасный вид.

– У меня ужасное самочувствие.

* * *

Льюис стоял у компьютера. Имя Энтони Даффи было введено в базу данных известных преступников, однако команда не могла похвалиться успехами. Никаких результатов. Социальные службы им ничего не представили. У паспортных и иммиграционных служб информация также отсутствовала. Похоже, что Энтони Даффи и не существовал на этом свете. Они запросили сведения в отделе убийств Главного полицейского управления Манчестера и в городской полиции нравов. Но большинство досье сгорело во время пожара в управлении пятнадцать лет назад.

Если Энтони Даффи жив, то ему сейчас примерно тридцать семь – тридцать восемь лет. Они связались с жилищными конторами, страховыми агентами, пенсионными службами и с территориальными департаментами, но нигде не значилось имя Энтони Даффи. Конечно, им прислали распечатки со списками, в которых фигурировало немало Даффи, был даже один Энтони Даффи, но ни этот полный тезка, ни другие однофамильцы не подходили по возрасту. На его имя не выписывались билеты за парковку машины, и оно не встречалось в донесениях полиции. Казалось, что он исчез с лица земли.

Но затем им внезапно улыбнулась удача. Они отыскали в старых списках регистрации выборов адрес его матери Лилиан Даффи. Она жила в доме, принадлежавшем Джамэйму Джексону, мелкому мошеннику и сутенеру из Суинтона. Увы, свет, мелькнувший в конце тоннеля, тут же погас. Дом снесли пятнадцать лет назад, а Джексона убили во время драки в пабе спустя еще четыре года.

Лангтон распорядился расширить рамки расследования, включив в него приюты и агентства по усыновлению. Однако к шести часам вечера никаких следов Энтони Даффи они не нашли. Он мог жить за границей, он мог лежать на кладбище.

Анна кое-как продержалась весь день, но к вечеру ей сделалось еще хуже. Она не решалась проглотить ни крошки и лишь прочистила желудок, выпив полбутылки бисодола. Дома она сразу легла в кровать с бутылкой теплой воды на животе, припоминая и анализируя рассказ Сауфвуда.

Даффи был хорошо образован. Эксперт Майкл Паркс описал убийцу как человека с интеллектом выше среднего уровня. К тому же мать Энтони была проституткой, и здесь прослеживалась какая-то связь. В общем, он вполне подходил для роли подозреваемого.

Не объединяло ли что-нибудь прежних жертв? Все они родились на севере Англии и перебрались в Лондон по той или иной причине. А некоторые стали приезжать туда на уик-энды. Способен ли кто-то из их родственников подсказать полиции, где нужно искать Даффи? В эту ночь Анне с трудом удалось уснуть.

* * *

Когда на следующий день она приехала на работу, Лангтон разделил команду и отправил сотрудников интервьюировать родственников и знакомых жертв. Так продолжалось и в ближайшие три дня – они опрашивали людей. На четвертый день каждый должен был отчитаться на брифинге.

Лангтон попросил их рассказать о результатах, и служащие один за другим принялись излагать подробности разговоров с родственниками жертв. Многие переехали или умерли, и поиски заняли немало времени. Дети жертв тоже разбрелись кто куда, и большинство из них покатились вниз по той же дорожке, унаследовав от матерей пристрастие к алкоголю и наркотикам. Но, как выяснилось, никто из них даже не слышал имени Энтони Даффи, а сыщики не могли показать им его фотографию.

Лангтон предложил вновь отправиться к Сауфвуду и составить с его помощью фоторобот подозреваемого. Ведь Анна написала в своем отчете, что он хорошо запомнил лицо Даффи. Затем фоторобот надлежало «состарить» на двадцать лет и опубликовать в прессе.

И тут в расследовании обозначился долгожданный прорыв. Майк Льюис нашел в Манчестере досье агентства по усыновлению, и эти материалы могли стать важным недостающим звеном. Правда, у женщины, руководящей агентством, не сохранились документы двадцатилетней давности, но она по собственной инициативе навестила прежнего администратора Эллен Морган. С тех пор законы и ограничения, касающиеся усыновления, заметно ужесточились, однако двадцать лет назад миссис Морган не только сумела подобрать многим детям заботливых приемных родителей, но и сама стала приемной матерью.

Когда Льюис позвонил в отделение, к телефону подошла Мойра. Он сообщил, что миссис Морган какое-то время воспитывала мальчика, которого звали Энтони Даффи. Теперь она находится в частной лечебнице «Грин Акрс», в Брамхалле, неподалеку от Манчестера.

Лангтон захотел сам отправиться к ней и расспросить пожилую даму, а Трэвис должна была его сопровождать. Итак, ей предстояло пропутешествовать еще один день. Они заказали билеты на поезд до Юстона, отбывающий в восемь утра. Лангтон надел элегантный костюм и держал в руке с полдюжины газет.

– Майк также напал на след одного отставного копа, который мог бы нам помочь, – проговорил он, пока они двигались по узкому проходу к своим местам.

– А я думала, что мы уже всех опросили, – отозвалась Анна.

– Только не этого. До него нелегко добраться. Он инвалид – везет же нам на инвалидов – и нигде не бывает. Восемь лет назад ему прострелили ногу, и с тех пор он живет в Эдж-хилл. Но не волнуйтесь, нас ждет машина на станции, и я все устрою. Мы успеем обернуться и посмотрим, что у нас получится.

Лангтон уселся напротив Анны. Он взял одну газету, предложив ей другую, но она покачала головой и показала ему свой номер – «Гардиан». Ей было как-то неловко сидеть с ним поблизости, и она с трудом преодолевала смущение. «Интересно, а как будет дальше, ведь мы проведем в пути три с половиной часа туда и три с половиной обратно?» – подумала она, отвернулась и погрузилась в чтение. Изредка она тайком поглядывала на Лангтона, но он, кажется, напрочь забыл о ней. Почти всю дорогу они молчали.

Как только Анна отшатнулась от громко хлопнувшей двери поезда, Лангтон спустился на платформу.

Прямо за станцией их поджидала патрульная машина Главного полицейского управления Манчестера. Лангтон уселся рядом с водителем – дружелюбным и общительным служащим полиции. Мужчины не обсуждали дело о серийных убийствах. Вместо этого они оживленно беседовали о росте цен на недвижимость.

– Вы женаты? – полюбопытствовал полицейский.

– Сейчас нет. Но был дважды, так что легкая рубашка в моем гардеробе найдется, – усмехнулся Лангтон. Он внезапно обернулся назад и обратился к Анне: – А вы?

– Замужем ли я?

– Ну да.

– Нет, не замужем.

Водитель охотно рассказал о себе. Он был не только женат, но и имел пятерых детей.

– У вас пятеро детей? – переспросил Лангтон и с изумлением покачал головой.

– А у вас-то дети есть? – спросил водитель.

– Да, одна дочка. Но она живет не со мной, а со своей матерью. Очень милая девочка, просто прелесть. Я иногда беру ее к себе на выходные, если бываю свободен.

Лангтон непринужденно болтал, и Анна поразилась, выяснив столько нового о его личной жизни. Когда они добрались до частной лечебницы, он, в свою очередь, знал всю подноготную водителя.

Приятное на вид здание стояло в глубине ухоженного сада. Им понравился светлый и просторный холл с букетами цветов на столе и карточками, прикрепленными к доскам с бюллетенями. Их встретила администратор лечебницы, миссис Стедли, улыбчивая дама в розовом костюме.

– Проходите, пожалуйста. Миссис Морган ждет вас у себя в комнате. Но, может быть, вы предпочитаете встретиться с нею на террасе и выпить кофе с бисквитами? Там вам никто не помешает. Правда, сегодня не слишком тепло и на террасе поддувает, но как-никак она застекленная. Нам необходимо провести центральное отопление. Но сначала мы должны собрать деньги! – сказала она, проведя их через холл к лестнице.

– По-моему, нам лучше будет повидаться с миссис Морган у нее в комнате, – откликнулся Лангтон.

Комната оказалась довольно большой, а один из подоконников был заставлен цветами в коричневых горшках. Миссис Стедли представила им хрупкую крохотную женщину с нимбом снежно-белых волос. Скрюченная артритом, Эллен Морган передвигалась на костылях.

Миссис Стедли покинула комнату, закрыв за собой дверь. Они увидели на кровати два объемистых альбома с фотографиями. Анна примостилась на втором подоконнике, Лангтон сел на кровать, а миссис Морган оперлась на костыли.

– Я знаю, вам не терпится посмотреть фотографии. Так что я их приготовила и отобрала нужные. И когда занялась ими, на меня сразу нахлынули воспоминания.

– У вас была очень богатая событиями жизнь, – засмеялся Лангтон. – Сколько детей вы воспитали?

– Всех даже не перечислишь, их слишком много. Но они обо мне не забывают и часто приезжают сюда, – ответила она и, согнувшись еще сильнее, шагнула к кровати.

Лангтон галантно усадил ее около себя, она жестом указала на альбом, и он положил его ей на колени.

– Расскажите мне об Энтони Даффи, – попросил он.

– Я впервые встретилась с ним, когда ему было четыре года. Предполагалось, что я возьму его на несколько недель, однако он остался у меня на восемь месяцев. Очень робкий и страшно нервный мальчик, худой как щепка. Когда его привезли, я решила, что передо мной скелет, – она хмыкнула.

Лангтон наблюдал, как ее распухшие, искривленные пальцы переворачивают страницы альбома.

– Вот одна фотография той поры. Снята на дне рождения кого-то из мальчиков. Видите Энтони? Он в самом углу снимка.

Лангтон внимательно поглядел на его лицо, а потом вынул фотографию из альбома и передал Анне. Облик маленького, похожего на эльфа мальчика произвел на нее сильнейшее впечатление. Он был задумчив и не улыбался, а его бледное лицо освещали огромные и необыкновенно красивые голубые глаза с густыми ресницами. Анна обратила внимание на его бумажный колпак и легкий вязаный пуловер.

– Он ни с кем не дружил и уже привык к одиночеству, – продолжила миссис Морган. – Нет, меня это особенно не тревожило, ведь он был еще совсем маленький. Но он не желал общаться с другими детьми. Его мать тогда арестовали и на шесть месяцев посадили в тюрьму. Потом она приехала его забирать. Он испугался, вцепился в перила и завизжал. Грустная была сцена, очень грустная, я и сама не удержалась от слез. Но мне все же пришлось его отдать. Как-никак она была его родной матерью.

Миссис Морган достала из альбома другую фотографию.

– Он вернулся ко мне через четыре года. Вот он. Заметили, как он вырос? Энтони вообще был довольно высоким для своего возраста. Но теперь никто не назвал бы его робким, хотя с другими детьми он по-прежнему не общался. Ну что еще о нем можно сказать? Учился он хорошо, был очень способным и все схватывал на лету, но его стало трудно контролировать. Когда он желал что-нибудь получить, а ему не давали, то устраивал скандалы, ломал вещи, переворачивал их, выбрасывал. Вы, наверное, никогда такого не видели.

Лангтон отдал Анне вторую фотографию – восьмилетнего высокого и худого Энтони. Его засняли в шортах и рубашке с галстуком, а волосы мальчика торчали странными пучками, словно их подстригли садовыми ножницами.

Миссис Морган посмотрела на опустевшую страницу альбома.

– Я сказала, что оставлю его на одиннадцать месяцев, пока его мать не выпустят из тюрьмы, но не сумела с ним справиться. У нас в доме жили две мои дочери и четверо приемных детей. Однако причина была не в этом… Я просто не хотела, чтобы он портил остальных ребят. А он разозлился и… – Миссис Морган осеклась и, очевидно, что-то вспомнила. – Но глаза у него были поразительные. Обычно я говорила: «У тебя глаза Элизабет Тейлор». Он частенько сквернословил, однако мне удавалось его урезонивать. Все решил один случай. Мы держали в доме большую пушистую старую кошку Милли. И из-за нее он заболел астмой. Я объяснила, что он не должен ее гладить, и даже приближаться к ней ему не советовала. Ведь, если у него разовьется астма, он не сможет у нас больше жить. Но астма у него быстро прошла. Никогда не забуду, как я отыскала Милли. Он завернул ее в чайное полотенце и унес в сад. Я набросилась на него, и он, надо признаться, не стал лгать или увиливать и не старался изобрести какой-то благовидный предлог. Нет, он откровенно сказал мне, что задушил ее в саду. А потом долго говорил, как он меня любит, и просил не увозить его назад, к матери.

На глаза у нее навернулись слезы, и она протерла их бумажной салфеткой.

– Я нашла одну семейную пару. Им и раньше приходилось брать детей на воспитание, так что опыт у них имелся. Очень милые немолодые люди, и весьма обеспеченные. Они согласились взять его к себе. Я собрала его вещи – их было мало, а он стоял у двери и ждал. Они приехали в очень дорогой машине. Она так взволновала Энтони, что он даже не взглянул на меня на прощание. В общем, эти Джек и Мэри Эллис усыновили его в 1975 году. И он, и она уже умерли.

– А потом вы видели его? Хоть раз? – задал вопрос Лангтон.

– Да, однажды видела, шесть или семь лет спустя. Раздвинула шторы в гостиной и заметила мальчика, стоявшего за воротами. Он пристально смотрел на дом и был в школьной форме – в блейзере, желто-черном школьном шарфе и длинных серых брюках. Я узнала Энтони по глазам. Но, когда подошла к двери, он скрылся. И не вернулся сюда. С тех пор я его не видела.

Лангтон сел в машину в подавленном настроении. Водитель завел мотор, поинтересовавшись, не собираются ли они позавтракать или ему нужно сразу отвезти их в Эдж-хилл к отставному детективу Ричарду Грину.

– Да, прошу вас, прямо к нему, – не колеблясь, заявил Лангтон. – Ну и каковы ваши впечатления, Трэвис?

– Очень грустные, – отозвалась она. У нее забурчало в животе.

– Да уж, бег в замкнутом круге. И если этот парень, Грин, нас не порадует, то придется по возвращении самим составлять фоторобот с поправкой на возраст.

* * *

– Как это вы меня выследили? – удивился Грин, когда они попали к нему в дом.

– Не без труда, – улыбнулся Лангтон. – Вам и впрямь на месте не сидится.

– Что же, тут и понимать нечего. Я живу на пенсию, денег вечно не хватает, вот мы и покупаем дома, отделываем их, а после продаем. Жена шьет шторы и чехлы для диванов. Она и стены красить наловчилась, и интерьеры украшать. А я плотничаю. Я вот сейчас размышлял, что же вам от меня надо? – продолжил он. – Дело-то давнее. Должно быть, лет двадцать прошло. Я тогда служил в полиции нравов.

– Да, я знаю, – кивнул Лангтон.

– Терпеть не мог свою работу. Вот почему и перешел в отдел краж. Вам известно, что там со мной случилось? Пробыл там всего два года, и этот проклятый молокосос-наркоман прострелил мне ногу.

– Не судьба.

– Это еще мягко сказано. Ведь тринадцать лет было засранцу. А дал бы я волю рукам – и загремел бы за убийство.

– Энтони Даффи, – спокойно напомнил ему Лангтон.

– Да, верно. Мы его допрашивали, вызывали в отделение. Вы о Барри Сауфвуде слышали? – Грин засмеялся. – Ну и ловкач, гроза всего Манчестера. Сколько шпаны завербовал, вот дьявол! Ему грозили, предупреждали – будь поосторожнее, – а он лишь поплевывал. Но совсем сдвинулся на сексе. Просто маньяк.

– Энтони Даффи, – повторил Лангтон.

– Верно. Я уж тут ломал себе голову и старался поточнее вспомнить.

– И? – не отставал от него Лангтон.

– Так вот, мы его допрашивали, а было это в 1983 году. Его мать, Лилиан, подобрали где-то на окраине, избитую, всю в крови и синяках. Как же она тогда орала! А когда оклемалась и привела себя в порядок, сказала, что хочет предъявить обвинение в изнасиловании и разбойном нападении.

– А вы пользовались тампонами?

– Нет, в то время анализы ДНК не проводились, не то что теперь.

– Она настаивала на обвинении?

– Да. Утверждала, что этот малый пытался ее задушить, но она сопротивлялась и смогла убежать.

– Когда она призналась, что это был ее сын?

– Я не уверен. Честно говоря, никто из нас ею особо не интересовался. Ведь с ней проблем – вагон и маленькая тележка. Потом с ней встретилась одна наша служащая из группы по случаям с изнасилованием. Она вернулась и передала, что Даффи решила отказаться от обвинений и готова изменить свои показания. Когда мы зашли в камеру, Даффи заахала, заахала и повторяла, что она ошиблась. Это был не клиент, а ее родной сын, и она не желала портить ему жизнь.

Лангтон, взмахнув рукой, перебил его:

– По-вашему, когда на нее напали, она не знала, что это ее сын? Она лишь потом обнаружила это?

– Трудно сказать. Вероятно. У них в доме был полный набор старых шлюх. Одна другой хуже. Настоящий хлам. Они жили на Шаллкотт-стрит, 12. Не место, а чертова дыра. Бесконечные драки и мордобой, «Скорая помощь» там каждый день дежурила.

Лангтон попытался переменить тему:

– А когда у вас в полиции снова всплыло имя Энтони Даффи?

Грин поджал губы. Он взял маленький блокнот с краткими записями и перелистал его страницы.

– Вы должны помнить, я работал в полиции нравов, а не в отряде убийств. А, ну вот, нашел. Точной даты у меня нет, но, возможно, это случилось пятнадцать или двадцать лет назад. На какой-то глухой пустоши. Туда сваливали ржавые машины, холодильники и прочую утварь, и городской совет распорядился очистить территорию. Там и нашли труп Лилиан. О ее исчезновении даже не докладывали. На место прибыли сотрудники отдела убийств и установили, что она давно мертва. По меньшей мере полгода. Я видел снимки в морге, когда меня вызвали. Страшно было смотреть, как над ней потрудились собаки и лисы. До сих пор жуть берет. Ее задушили колготками, а руки связали за спиной ее лифчиком. После прибыла полиция нравов, и в газетах появились заметки. Возбудили дело по обвинению в насильственной гибели. По-моему, Барри Сауфвуд постарался и раздобыл кое-какие подробности. А затем я услышал, что они арестовали ее сына, Энтони Даффи.

– Вы его видели?

– Нет, не видел. Одна из девушек сказала – не верится, что у потаскушки вроде Лилиан мог быть такой красивый сын. Одет с иголочки, воспитан, ни разу голоса не повысил – так мне говорили. Он тогда, кажется, учился в колледже. Ну так вот, его допросили и отпустили, не предъявив никаких обвинений.

– А еще что-нибудь было?

Грин пожал плечами.

– Нет, ничего. Впрочем, я потом выпил несколько пинт с полицейским, который его тогда арестовал. И он признался – они все считали, что Даффи мог ее убить.

– Почему мог? Что вы имеете в виду?

– Да потому, что он себя странно вел. И было в нем что-то зловещее. Ни слез его никто не видел, ни сожалений не слышал, вообще никаких эмоций.

– Значит, в полиции ему не поверили. И у них возникли подозрения. Отчего же его освободили? У него было алиби?

– Не знаю. Возможно. Послушайте, она умерла столько лет назад. Свидетелей не нашлось, оружия там не было. А девушки, которые ее видели, давным-давно разъехались. Они и в то время ничего не помнили – не смогли ответить, куда она отправилась и с кем. Повторяю: о ее исчезновении даже не доложили.

Лангтон искоса взглянул на Анну.

– Вы хотите о чем-то спросить?

Она замялась.

– Вы можете вспомнить имена других женщин, живших в ее доме? – Анна открыла блокнот.

– Какая-то немыслимая просьба. – Грин озадаченно почесал голову.

– Если я назову несколько имен, вы сумеете узнать среди них знакомое?

– Разумеется. Но это было так давно. И многие из них, вероятно, уже в могиле.

Лангтон кивнул ей.

– Мэри Тереса Бут, – начала Анна.

Грин покачал головой. Она продолжила перечислять список жертв. Он откликнулся на имя Мэри Мерфи, опять покачал головой, когда она назвала Берил Виллиерс и Сандру Дональдсон, но, услыхав о Кэтлин Кииган, немного заколебался.

– По-моему, она жила в этом доме. Что-то очень знакомое.

– А Барбара Уиттл?

– Да, тоже звучит знакомо. – Грин не стал утверждать, будто две эти женщины жили в доме на Шаллкотт-стрит, и лишь заявил, что он о них где-то слышал: «Девки там были разные, на любой вкус и всех возрастов. А с ними целый выводок ребятишек. Их никто не воспитывал, и они росли, как трава. Понятно, что социальные службы их опекали и бывали там не реже „Скорой помощи“».

Дом снесли, а значит, им еще предстояли долгие настойчивые поиски старых документов. Снова придется спрашивать, помнит ли кто-нибудь фамилии Кииган и Уиттл, и выяснять, жила ли хоть одна из жертв на Шаллкотт-стрит, 12.

* * *

Лангтон спустился по ступенькам бара с двумя чашками и поставил их на столик кафе. Он достал из пачки сигарету и закурил.

– Сколько я вам должна? – осведомилась Анна.

– За все плачу я.

Лангтон вынул из кармана свой мобильный телефон и начал набирать номера. Он отошел к двери, и Анна наблюдала за ним через стеклянную перегородку. Говорил он коротко, был сосредоточен, не улыбался и успел позвонить раз пять-шесть. «А ведь он очень хорош собой, – подумала она. – Правда, нос у него слишком тонкий и крючковатый, но глаза большие, выразительные, а руки сильные и с длинными пальцами. Темная тень у него на подбородке при свете отливает голубизной, и это одновременно притягивает и отталкивает. К тому же для полицейского он совсем неплохо одевается. Приехал сюда в современном стильном костюме и подобрал к нему в тон ботинки…» Она торопливо обернулась и поглядела в окно, заметив, что он возвращается к столику.

Лангтон выпил остывший кофе и передвинулся на стуле.

– Вы хорошо поработали, Трэвис, перечислив всех жертв. Удачно придумано.

– Спасибо.

Он ослабил узел галстука.

– Раньше мы или стояли на месте, или пятились назад. Но сегодня нам, по-моему, удалось сделать небольшой шаг вперед. А вы что думаете?

Она глубоко вздохнула.

– Я думаю, если он и есть наш убийца, в детстве в доме на Шаллкотт-стрит, с ним что-то случилось. Вы помните рассказ миссис Морган, как он визжал и плакал, когда мать хотела увезти его домой? Трагическая сцена! А история с кошкой показывает, до чего он был запуган с четырех до восьми лет. Ведь для ребенка, жившего в чертовой дыре, четыре года – это долгое время, просто огромный срок. Тогда и сформировался его характер, но, конечно, если он и есть наш убийца, – повторила она.

Лангтон что-то тихонько пробормотал, и Анна не смогла уловить ни слова.

– Простите, я не расслышала.

– Я готов поставить деньги на кон. Это он.

Несколько минут они сидели молча. Она посмотрела на свое отражение в окне и увидела, что ее волосы встали дыбом, словно у мальчишки.