Текст книги "Вне подозрений"

Автор книги: Линда Ла Плант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

– Шеф беспокоился об Анне? – откликнулась Мойра. – Очевидно, подумал, что Дэниэлс опять попробует к ней проникнуть? – Мойра уселась на краешек стола Баролли.

– На это он, черт возьми, и надеется, Мойра.

Она посмотрела на свои ногти.

– Он перешел в наступление. Пусть Лангтон понаблюдает. По мнению эксперта, Дэниэлс мастерски играет в эти игры. Вот ублюдок! А зачем шефу понадобился номер мобильника Майка Льюиса?

* * *

Анна не без труда разложила покупки по местам. Потом она взяла миску и смешала яйца с протертым сыром. Когда она добавила немного масла на сковородку, зазвонил мобильный телефон. Она знала, что автоответчик даст отбой, так что пусть звонит. Один раз, два, три, четыре, пять. Когда звонки прекратились, она повернулась к плите, зажгла газ и поставила сковородку на медленный огонь. Мобильник зазвонил снова, но она не обращала на него внимания, взбалтывая омлет и посыпая его сыром. Очередной звонок, а вслед за ним еще два. Она их по-прежнему игнорировала. Открыла ящик буфета, достала вилку, сняла со сковородки омлет и переложила его на тарелку.

От волнения ей расхотелось есть, и она попробовала лишь два куска. Устало проверила автоответчик: семь пропущенных звонков, никаких сообщений. А абонент Ай-Ди молчал.[5]5
  Видимо, буквальный перевод фразы «номер неопределен». (прим. ред. FB2)


[Закрыть]

Когда она села смотреть телевизор, то услыхала еще два мелодичных звонка. Мобильник Анна оставила на кухне. Ей вспомнились слова Майкла Паркса. Ее отклики должны усыпить бдительность Дэниэлса, отвлечь его, и тогда он не сможет овладеть ситуацией. Больше она не вникала в суть телепередачи.

Анна снова взяла тарелку и чуть не выронила ее, когда раздался звонок обычного телефона. Вскоре она подошла и сняла трубку.

Это был Лангтон.

– Ну что, он вам звонил?

– Девять раз, по мобильному. Абонент Ай-Ди молчал.

Повисла пауза.

– Это свидетельствует о его страхе и нежелании пользоваться обычным телефоном. Вы ведь сказали ему, что будете у себя?

– Да.

– О’кей. Должно быть, ему не сидится дома. Что же, а вот мы посидим и приглядимся, решит он выйти на улицу или нет. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Анна дважды проверила каждое окно и дверь, убедилась, что они крепко заперты. Вернулась в гостиную, села в кресло и, заметно нервничая, принялась ждать. Они использовали Макдоуэлла как приманку, а теперь хотят воспользоваться ею как наживкой.

– Какой же он сукин сын, если я для него – всего лишь наживка, – пробормотала она и почесала голову. В сущности, они оба, и Лангтон, и Дэниэлс, использовали ее, но по разным причинам.

* * *

Лангтон попросил полицейских, стороживших дом Дэниэлса, проверить, у себя ли их подопечный. Они выяснили, что никто не видел его выходившим из подъезда, а в комнатах горит свет. Лангтона это не удовлетворило, он настаивал на более решительных мерах и предложил им опросить жильцов нижнего этажа. Тогда они в отделении окончательно удостоверятся, что он не мог незаметно выскользнуть.

Полицейские вышли из патрульной машины, пересекли улицу и позвонили в квартиру нижнего этажа. Ее отперли, оставив цепочку, и в дверном проеме показалась молодая девушка. Они поговорили минуты две, а затем один из полицейских направился в ее квартиру. На обратном пути он сообщил своему коллеге:

– Дэниэлс мог спуститься по пожарной лестнице. Поднимись-ка к его окошкам и посмотри.

Через несколько минут Лангтону позвонил Льюис.

– Дэниэлс воспользовался пожарной лестницей и сейчас едет в такси. Мы у него на хвосте и приблизились к Мраморной арке.

– Оставайся на связи, – проговорил Лангтон. – Я буду ждать.

– Слушаюсь. – Льюис выключил мобильник.

* * *

Мойра изумленно подняла брови, когда Баролли швырнул телефонную трубку.

– Черт знает что такое! Эти проклятые охранники постучали ему в дверь, полагая, что он все еще дома! Ну как, ты догадалась? Им никто не ответил!

– А у пожарной лестницы кто-нибудь дежурил?

– Мы думаем, что да.

В эту минуту Лангтон в тренировочном костюме с натянутым на голову капюшоном добежал до угла улицы, где жила Анна. Он сел в машину без номера, поджидавшую его напротив ее окон.

Мобильный телефон Анны зазвонил, по ее подсчетам, в десятый раз. Она выслушала пять гудков, после которых сразу раздались звонки обычного телефона. Анна в ужасе медленно подошла к нему и сняла трубку.

– Хэлло?

– Анна?

– Алан?

– Почему вы не отвечали мне по мобильному телефону?

– Должно быть, у меня подсели батарейки. А разве вы мне звонили?

– Не имеет значения. Ну как, вам починили стиральную машину?

– Это была мойка, – уточнила она. – Да, спасибо, мастер там все наладил.

– Что вы делаете?

– Собираюсь принять ванну. Мне нужно пораньше лечь спать.

– Вы уже поели?

– Да. Сделала себе омлет с сыром.

– Значит, вы не станете со мной обедать? Вам не хочется?

– Нет, мне хочется, Алан, но сегодня вечером я не могу. Сейчас очень поздно.

– Вы разбили мне сердце, и знаете, что… – Он заговорил вкрадчивым тоном соблазнителя: – Я помню этот поцелуй… когда все случилось и вы были в моих объятиях. Для вас это нечто особое, небывалое?

Она смутилась.

– Да.

– Слава богу, что так. – Он беззаботно рассмеялся. – Я надеялся, что выглядел не слишком глупо. А когда вам удастся со мной увидеться?

– У меня нет при себе расписания. Да оно и не поможет. События начали бурно развиваться, и трудно что-либо предсказать.

– Я понимаю – арест Макдоуэлла. Ему предъявили обвинение?

– Да, сегодня утром он был в суде.

– Его обвинили в убийствах?

– Да, но не во всех. Некоторые остались недоказанными. Ну вот, вы опять меня выспрашиваете, Алан. Вы же знаете, что мне не положено об этом говорить.

– Вы глупо себя ведете.

– Извините.

– Вам не следует мне так отвечать. Как-никак я довольно близко был знаком с одной из жертв. И, конечно, мне хотелось бы узнать обо всем поподробнее.

– Простите, Алан, я вас понимаю. Вы заинтересуетесь еще сильнее после рассказов Макдоуэлла.

– Что же он вам рассказал?

– Речь шла о вашем детстве. О том, как с вами скверно обращались.

– А ее тоже причислили к убитым им жертвам?

Анна отметила, что он по-прежнему не употребляет слово «мать». Дэниэлс ни разу не назвал Лилиан Даффи и по имени.

– Ну как, причислили или нет?

– Я могу сообщить лишь одно – в подвале Макдоуэлла обнаружены очень серьезные вещественные доказательства преступлений.

– Какие именно?

Анна вздохнула. Лангтон велел ей не вдаваться в подробности и отвечать по возможности неопределенно.

– Это была сумочка, – сказала она, – принадлежавшая одной из жертв.

– Довольно убедительно, не так ли? И больше вы там ничего не нашли? Серийные убийцы хранят вещи своих жертв словно фетиши.

– Да, а Макдоуэлл всегда пользовался успехом у женщин. Но допрашивать его тяжело. Он то и дело загоняет нас в ловушки. Он очень, очень умен.

– Неужели мы говорим об одном и том же человеке? Он горький пьяница, хам и невежда.

– Как-то непохоже. И он нанял себе отличного адвоката.

В эту минуту Анна услыхала жужжащий звук. Она поглядела на пол – шнур был коротким, и ей бы не удалось перенести телефон к двери.

– Алан, вы можете подождать секунду? Я оставила кофейник на плите.

Она положила трубку. И в прихожей поглядела в «глазок», но ничего не увидела. Затем она спросила по домофону:

– Кто это?

– Лангтон, – затрещал голос в домофоне.

Анна ответила ему и стала ждать, открыв дверь.

Но через несколько секунд в ее квартиру ворвался Дэниэлс. Он остановился перед ней, улыбнулся и взмахнул своим мобильником.

– Это сюрприз. Вы меня впустите? Хорошо получилось, как по-вашему? Похоже? – Он повторил имя Лангтона грубоватым, отрывистым голосом.

– Не знаю, в какую игру вы решили сыграть, но я не желаю вас видеть.

– Я просто не мог больше вытерпеть. Не сердитесь на меня, Анна. Обещаю вам, я выпью чашку кофе и сразу уйду.

– Алан, я и правда не могу. Я уже объяснила вам почему.

– Ну и что я теперь должен чувствовать? – отозвался он и прижал руку к сердцу. – Поймите, я пытаюсь вам помочь, и ничего более.

В отделении Баролли слушал их разговор, надев наушники. Рядом с ним сидели двое полицейских.

– Она все делает правильно. Нет, что-то не так. Она не у телефона. Но я слышу, что она к кому-то обратилась. О господи, это же он, – с ужасом произнес Баролли. – Это Дэниэлс, он явился в ее чертову квартиру.

Полицейские промолчали и что-то записали. Пока Баролли продолжал вслушиваться, кто-то из них переключил радиосигнал в наушниках и повернулся к Баролли.

– Суперинтендант Лангтон уже в курсе? Вы говорите, он знает о приходе Дэниэлса?

Полицейский чуть-чуть отодвинул один наушник.

– А вот я уловил голоса, значит, перехват с телефона действует и он на крючке.

– Слава богу, что так, – ответил Баролли.

* * *

Дэниэлс направился в гостиную.

– Я хочу, чтобы вы немедленно покинули мой дом. Уходите!

– Обещаю вам, я пробуду всего несколько минут. Не забывайте, я джентльмен.

Анна видела, что ее телефон по-прежнему работает в контакте, и знала – она может взять его в любую минуту.

– Лучше бы вы теперь убрали телефон, – кивнул на него Дэниэлс.

Анна растерялась. Ее сердце отчаянно забилось. Она приподняла аппарат, нажала на кнопку «разговор», а потом опустила и передвинула.

– Вы не желали бы выпить бокал вина или чашку кофе?

– Нет. Я просто должен с вами поговорить.

* * *

Лангтон бегом поднялся по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Он видел, как Дэниэлс вошел в квартиру Анны. Он также видел, что она оставила дверь открытой. Лангтон молча, на цыпочках, приблизился ко входу, и наконец до него донесся обрывок их разговора.

Анна предложила Дэниэлсу сесть. Он сунул свой мобильник в карман и устроился рядом с нею на диване. Анна поставила телефон чуть поодаль и безмолвно помолилась, надеясь, что там будет записано каждое их слово. Она не перечисляла все сумочки, найденные в подвале Макдоуэлла, и Дэниэлс не знал, сколько их там было. А он вскользь заметил, что Макдоуэлл пьет запоем, и, судя по его реплике, они встречались совсем недавно.

Анна постаралась сохранить спокойствие и улыбнулась Дэниэлсу.

– В Париже уже завершили работу над костюмами?

– О да. И я смог подогнать парик по размеру здесь, в Лондоне.

– И когда у вас начнутся пробы?

– Скоро. Вы должны побывать на студии. А в Париж вы когда-нибудь ездили? Я вас приглашаю.

– Вряд ли меня отпустят, Алан. Из-за этого расследования нам порой приходится дежурить по ночам. В общем, у нас двойная нагрузка.

Лангтон шагнул в прихожую Анны. А оттуда мгновенно проскользнул в ее спальню, через дверь напротив стула и дивана. Место было удобным, и теперь он отчетливо слышал каждое слово Дэниэлса:

– Итак, ему предъявили обвинение, и ваши поиски позади. Вам можно будет закрыть дело?

– Нет, пока еще рано. Его обвинили не во всех преступлениях, да и те, в которых он обвинен… Знаете, он так хорошо держался на допросах и увертывался, уходя от ответов, что мы немного усомнились в доказательствах.

– Хорошо держался и умно себя вел? Не слишком-то это умно – оставлять у себя в квартире сумочки жертв.

– Да, вы правы. Но, может быть, там живет кто-то еще.

У Анны напряглись нервы. Сохранять контроль, загоняя Дэниэлса в угол, чтобы он невольно выдал себя, становилось все труднее. Она боялась, что победа окажется на его стороне, а ей просто-напросто не хватит сил.

– Живет кто-то еще? – Дэниэлс наклонился и придвинулся к ней. – Что вы имеете в виду?

– Улики отыскали не в его комнате, а в другой части квартиры и у других жильцов. Он так считает. Я уже говорила, что Макдоуэлл очень умен.

– Да перестаньте вы это повторять! – рассердился Дэниэлс. – Умен? Полное ничтожество, пьяница и попрошайка.

– Неужели? А когда вы в последний раз видели его?

Дэниэлс встал.

– У меня нет с ним никаких контактов. Почему вы меня об этом спросили? Я его не знаю. И не видел уже долгие годы.

– Извините. Но, по вашим словам, можно было подумать, что вы с ним часто встречались.

– На что вы намекаете, Анна?

– Ни на что.

– Просто мне вспомнилось его имя. Выплыло из прошлого. А я лишь стараюсь вам помочь. Вы это понимаете?

– Да-да, конечно.

– Если вы раскроете дело, то вас сразу повысят по службе и начнут вам доверять. И мне интересно, чем все кончится, Анна. Вот в чем причина моего любопытства.

– Да, но, по-моему, вы не поняли, что из-за вас у меня могут возникнуть осложнения. Как-никак вы подозреваемый.

– Я им был, но больше не являюсь. После его ареста меня нельзя ни в чем подозревать. Ну, разве что… Возможно, вы мне не все сказали?

– Нет. Я ничего не скрывала.

– Вы уверены?

– Да.

– Это очень важно, Анна. Если мы станем часто встречаться, то должны доверять друг другу.

– Разумеется.

– Видите ли, я мечтаю о вас позаботиться. Хочу взять вас с собой в Париж, поводить по магазинам. Вам же это понравится?

– Да.

Он подсел к ней поближе, и ее сердце застучало так быстро, что Анна почувствовала – он тоже следит за каждым его биением.

– Помните, в каком платье вы явились в Оперу, на балет? Оно было милое, но смотрелось не очень выигрышно. У вас отличная фигура. И я всю ночь думал о том, как бы вы выглядели в красивых, стильных нарядах. Мы бы могли замечательно провести время вместе. Что с вами, Анна?

– Ничего. Просто я устала, Алан.

– Надеюсь, вы не расстроились из-за платья? Оно не подчеркивает все ваши достоинства, вот что я хотел сказать, и ничего более. – Он мягко улыбнулся. – Вы бы желали стать настоящей красавицей, Анна?

– Да.

– Завтра мы отправимся на Бонд-стрит, пройдемся по магазинам и накупим всякой всячины.

Теперь он стоял рядом с нею.

– Дайте мне руку. – Дэниэлс взял ее за руку и притянул к себе.

– Алан, уже поздно. Я думаю, вам пора уходить.

– Вы дрожите? Да-да, дрожите. Не бойтесь, Анна. Я буду делать лишь то, что вам приятно. – Он обнял ее. – По-моему, я вам нравлюсь. – Дэниэлс прижал ее к груди, и его крепкие руки сдавили ее талию, как железные тиски. – Разве не так, Анна? И ты мне тоже очень нравишься.

Он нащупал ее лифчик, а потом опустил ладони вниз, добравшись до гладкого живота. Сила его объятий испугала Анну, она в буквальном смысле слова не могла сдвинуться с места. В этот момент дверь с грохотом распахнулась, заставив отскочить их друг от друга.

Когда Лангтон влетел в комнату, Анна чуть было не вскрикнула от радости и облегчения. А Дэниэлс бросился от нее прочь, как затравленный зверь.

– О, прошу меня извинить. – Лангтон, похоже, был озадачен. – Я не знал, что у вас гость. Это мистер Дэниэлс, не так ли?

– Да, – любезно и с явным удовольствием откликнулся Дэниэлс. – Я проезжал мимо и решил нанести короткий визит. На минутку-другую.

Лангтон повернулся к Анне.

– Какого черта, что вы себе позволяете?

Дэниэлс нисколько не смутился и вел себя по-прежнему раскованно.

– Я вижу, вы привыкли работать допоздна, мистер Лангтон. – Он поцеловал Анну в щеку. – Я тебе завтра позвоню. Спокойной ночи.

– Я вас провожу. – Анна последовала за ним к двери.

– Спокойной ночи, Анна, – ласково повторил он. Но вышел, не оглянувшись на нее, и захлопнул дверь.

Анна вернулась в гостиную. У нее дрожали ноги.

– С вами все в порядке? – осведомился Лангтон.

Она тяжело вздохнула.

– Ему не понравилось мое платье. Или платье-костюм, как вы его назвали.

– Что?

Она села на диван, поджав ноги.

– Он хочет взять меня с собой в Париж и одеть с ног до головы в стиле высокой моды.

Лангтон устроился с нею рядом.

– Идите сюда.

– Что? – Она была ошеломлена.

– Я сказал: иди сюда. Давай.

Он распростер руки, и она, ни о чем не думая, уткнулась головой ему в грудь, пока он обнимал и поглаживал ее.

– Расскажи мне все, – попросил Лангтон.

Анна закрыла глаза.

– Просто не представляю себе, как мне удалось все это выдержать. Я страшно устала. Извините. – Ей захотелось высвободиться из его объятий. – У меня нет никаких сил.

Он сжал ее еще крепче, и она вспомнила, как сдавили ее руки Алана Дэниэлса, похожие на железные тиски. Тогда она почувствовала себя беспомощной добычей насильника. Анна отпрянула от Лангтона и встала.

– Я хочу знать, ответьте мне, ради бога, как он сумел ко мне проникнуть.

– Послушай, за ним велось наблюдение. И с тобой ничего бы не случилось.

– Но он был здесь, в моей квартире. И мог меня убить!

– Не глупи, маленькая дурочка.

– Я не дурочка, – пробурчала Анна, зардевшись от гнева.

Она ощутила, что вот-вот сорвется и заплачет. Неужели он увидит ее всю в слезах? Этого она никак не могла допустить. Анна глубоко вздохнула, попыталась успокоиться и вкратце изложила Лангтону свой разговор с Дэниэлсом.

– Я сейчас лягу. Телефон на прослушке, и каждое наше слово, к счастью, было зафиксировано. – Она указала рукой на дверь. – Я пойду к себе в спальню.

– Ты хочешь, чтобы я остался?

– Что? – Анна похолодела.

Лангтон тоже встал.

– Я сказал: ты хочешь, чтобы я остался с тобой?

– Почему бы вам не вернуться домой, к своей блондинке?

Лангтон развел руками.

– Эта «блондинка» – моя бывшая жена. А ты ревнуешь? И потому набросилась на меня?

– Нет! Я разозлилась из-за того, что ваша так называемая группа наблюдения и прикрытия проморгала Дэниэлса и я осталась наедине с серийным убийцей. Но я сыграла свою роль и не сказала ничего лишнего. Только то, что собиралась. А значит, я свою работу выполнила, верно?

Когда она, хлопнув дверью, ушла к себе в спальню, ее мысли метались в замкнутом круге и словно наскакивали одна на другую. Не ослышалась ли она? Что он ей сказал? А может быть, Лангтон имел в виду совсем другое? Неужели он предложил ей отправиться с ним в постель? Анна затрепетала. Наверное, она его неправильно поняла, наверное, речь шла вовсе не о сексе и он просто хотел за нею присмотреть.

Оказывается, Нина – его бывшая жена. Анна выбрала пижаму из вороха ночного белья и застегнула ее до шеи. Стерла с лица косметику лосьоном и вымыла его холодной водой, а потом почистила зубы. На минуту задумалась, сняла с кровати подушку и достала из комода одеяло. Она возвратилась в гостиную.

Лангтон лежал у нее на диване. Его длинное худощавое тело свернулось калачиком, а глаза были закрыты. Анна выронила из рук подушку, встряхнула одеяло и осторожно укутала его. Постояла, глядя на Лангтона сверху вниз, выключила свет и закрыла дверь.

ГЛАВА XIX

Анна подумала, что сможет спокойно выспаться и ей нечего опасаться, ведь Лангтон был совсем рядом, в соседней комнате. Но, крепко задремав, она внезапно проснулась – разговор с Дэниэлсом не выходил у нее из головы. Анна откинула простыню и зажгла ночник.

Она размышляла и о том, что ей сказал Лангтон. Ее смутили его намерения. Или она их неверно истолковала? Нет, конечно, он вовсе не собирался с нею переспать. Скорее хотел ее защитить. Но вдруг он имел в виду именно сексуальную связь? А она не поняла и воспротивилась. В следующий раз он ей ничего не предложит. Тянет ли ее к нему? Стремится ли она к близости с ним? Да, ее тянуло, и она стремилась. Осознав это, Анна затрепетала. Она, должно быть, сошла с ума – у него есть бывшая жена, и, возможно, не такая уж бывшая, как он это попытался изобразить.

Анна открыла сумку. Достала свою записную книжку и села у туалетного столика. Перелистала ее, надеясь найти чистую страницу. Решив, что разговор с Дэниэлсом записан на пленке и хранится в телефоне, ну, может быть, за исключением его первой, ранней части, она все-таки сделала записи, прямо относящиеся к расследованию. И когда начала работать, догадалась – беседа была содержательной и полезной. Он совершил две ошибки, их можно также назвать «утечками». Анна торопливо записывала, отодвинув в сторону шкатулку с драгоценностями, косметику и духи. Шкатулка упала на пол. Она сморщилась от резкого звука – меньше всего на свете Анна желала бы разбудить Лангтона. Но в гостиной царила тишина. Она нагнулась, собрала броши, серьги и нитки жемчуга, вновь сложила их в шкатулку, некогда принадлежавшую ее матери. Взяла в руки заколку и вспомнила, как однажды на Рождество Изабель приколола ее к волосам. Украшения были недорогими, чисто декоративными. Из разжавшихся лапок выпало несколько разноцветных камней, и Анна ощупала пальцем их острые края.

Лангтон присел на диване, не зная, что его разбудило. Прислушался и подошел проверить входную дверь. В спальне Анны горел свет. И вдруг он услышал странный вскрик и громкий стук. Он ворвался в спальню.

– Анна!

Она обернулась. Анна стояла перед туалетным столиком, рядом с нею упала скамеечка. Увидев Лангтона, она стремительно бросилась к нему.

– Розовое стеклышко в сиденье «Мерседеса»!

– Что?

– Я знаю, что это могло быть!

– Потише. Так и до инфаркта недалеко, у меня что-то сердце защемило.

Она часто напоминала ему ребенка, особенно сейчас, в этой мешковатой пижаме с висящими на нитках пуговицами. Анна рванулась к туалетному столику, на ходу подтягивая пояс пижамных брюк.

– Майка-топ Мелиссы Стивенс. С розовой эмблемой. – Она вернулась с записной книжкой и взмахнула ею. – С одним пропавшим камнем.

– Что?

– Судмедэксперты обнаружили кусочек розового стекла. Он застрял между швами, прямо под водительским сиденьем. А что, если Мелисса боролась, а камешек выпал? В лаборатории не поняли, что это за стекло. Вдруг оно из ее топа?

Лангтон присел на край кровати и потер глаза.

– Господи, который час? Но разве это не простые блестки?

– Нет. Неужели вы не помните? Я же вам говорила. Это дорогие камни, и они держались на зажимах.

Он заморгал, тщетно силясь разобраться, в чем тут дело. Лангтон заснул этой ночью глубоким сном, в котором так нуждался. Он растянулся на кровати и вздохнул.

– Черт. Почему вы не дали мне выспаться, Трэвис?

Анна наклонилась к нему.

– Простите. Я не смогла уснуть. Стала записывать, и тут упала на пол моя шкатулка с драгоценностями и…

– Иди сюда, – ласково произнес он.

Она растерялась.

– У твоей пижамы вот-вот оторвутся пуговицы.

Она снова поддернула брюки и чуть чуть отодвинулась. Лангтон взглянул на Анну и раскрыл объятия.

– Иди сюда.

Она неторопливо поставила на кровать колено.

– Как вам кажется, я права?

– Думаю, это было вдохновение. Ложись со мной. Давай.

Она не смогла противостоять искушению. И стала придвигаться все ближе и ближе к нему. Он лежал и смотрел на нее, и когда Анна оказалась у него под рукой, схватил ее за резинку пижамы и подтащил к себе. Подложил руку ей под спину и повернул, чтобы она улеглась ему на грудь, а другой рукой нежно поглаживал.

– Трэвис, – с придыханием прошептал он.

Она была как будто окутана им, и ей это нравилось. Нравилось чувствовать себя в полной безопасности. Ее голова покоилась на его шее, и он беспрестанно целовал ее щеки. Она слышала, как сильно бьется его сердце. В следующее мгновение он с силой развернул ее на спину, и она очутилась под ним.

– Я могу снять все это? – пробормотал Лангтон и принялся расстегивать пуговицы ее пижамы. Сбросил с нее пижамную куртку и оглядел маленькую твердую грудь, наклонил голову и жадно поцеловал сначала один сосок, затем другой. Она тихонько застонала, приподняла руки и пригнула его голову к своей. Они поцеловались. Это был долгий, страстный поцелуй, и, когда они разжали губы, отпрянув в стороны, у нее зашлось дыхание.

Он стал снимать рубашку и брюки. Анна не без труда справилась с пряжкой его ремня. Затем он сорвал с себя одежду и отшвырнул рубашку, а она стащила с него брюки, ощутив эластичную ткань его жокейских шорт. Лангтон возбудился и приподнялся, когда она обхватила рукой его твердый вздымающийся пенис. Анна пригнулась, снова поцеловала его, он закрыл глаза и негромко простонал.

* * *

Будильник, заведенный на семь утра, разбудил их обоих. Она, словно убаюканный ребенок, нежилась в его объятиях, когда он резко выпрямился и оттолкнул ее от себя. Похоже, он не знал, где находится и кто лежит рядом с ним в кровати.

– Господи, Трэвис, что вы сделали со своим будильником? Он воет, как пожарная сирена.

Он выключил будильник и откинулся на подушки. Она увидела при ясном, холодном свете дня, что ее пижама и его вещи разбросаны по разным углам спальни. Он лежал на спине около нее и чесал голову.

– Который час?

– Семь, – прошептала Анна, боясь на него поглядеть.

Лангтон согнул руку и плотнее прижал ее к себе.

– Знаешь, о чем я думаю? О яйцах и беконе. Я проголодался.

– И я тоже, – отозвалась она и оробела, представив себе, как сейчас встанет голой с постели. Но он опередил ее, отбросил простыню и спрыгнул на пол.

– Ладно. Я приму душ, а ты начинай жарить. И когда я вымоюсь, ты сможешь одеться. Идет?

– Да.

Он схватил свою одежду и направился в ванную. Вскоре она тоже поднялась, взяла ночную рубашку, радуясь, что он не следит за нею, и пошла на кухню. Она слышала, как он напевал в ванной, пока готовила яйца и бекон на разогретой сковородке и варила свежемолотый кофе.

Он появился – одетый, причесанный и выбритый. И обнял ее за талию.

– Ладно, ступай, приводи себя в порядок, а я тут пока похозяйничаю.

– О’кей. Кофе варится, но понаблюдай за тостером, он любит капризничать.

Анна была очень довольна, что оба не чувствовали неловкости. Напротив, Лангтон расслабился, и от этого ей сделалось легко на сердце. К тому же он был верен своему слову и приготовил завтрак, нашел посуду, накрыл на стол и подал кофе, когда она вернулась на кухню. Все бы хорошо, но вот запах подгоревших тостов…

– У тебя какой-то ненормальный тостер. Я куплю тебе новый.

– С ним все в порядке, просто он немножко дурит. Когда ставишь его на «пять», он показывает «три», а вот «два» означает «пять».

Анна расставила тарелки, а он тем временем хлопотал у плиты и переворачивал бекон на сковородке.

– Как тебе нравятся яйца?

– Они «поплыли» и не дожарились.

– И мои тоже.

Они сидели бок о бок на высоких стульях, и он жадно ел, окуная тосты во влажную яичницу.

– Ты слишком быстро ешь, – заметила она.

– Знаю, но я вечно голоден.

Лангтон отодвинул тарелку, склонил голову набок и проследил за Анной. А после наклонился и поцеловал ее в шею.

– Ты довольна случившимся ночью?

– Да.

– Хорошо.

Он встал и собрал тарелки. Чуть было их не сунул в стиральную машину, но опомнился и положил в мойку. А затем взглянул на часы.

– Мне нужно позвонить в отделение и передать, чтобы в лаборатории исследовали этот камешек. Тогда все станет ясно, и мы поедем.

– О’кей, я уже готова, – откликнулась Анна, посмотрев на свою тарелку. Она почти не притронулась ни к яйцам, ни к бекону.

Лангтон побрел в гостиную, сел и начал звонить. Она съела несколько кусочков, а остальное выбросила в мусорную корзину. Положила тарелку в мойку и отправилась чистить зубы.

В ванной комнате валялись мокрые полотенца, тюбик с пастой оказался открытым, а его бритва осталась на ободке раковины. Анна посмотрела в зеркало и наклонила голову. Она с трудом могла поверить в произошедшее этой ночью.

– Трэвис, нам пора! – крикнул он.

Она окинула его пристальным взглядом.

– Твоя бывшая жена стирает тебе рубашки?

Анна снова уставилась на свое отражение, расчесала не просохшие после душа волосы и подкрасила губы.

– Трэвис! – донесся до нее новый окрик.

– Я тебя слышу, – повысила она голос.

Она подвезла Лангтона к его дому, но припарковала свою малолитражку чуть поодаль. Он забежал лишь на минуту, чтобы переодеться, и, вернувшись, еще завязывал галстук.

– Хорошо, поехали. Нам повезло, что разговор с ублюдком остался на пленке. После того как ты выключила телефон.

Она снова смерила его долгим взором.

– Твоя бывшая жена стирает тебе рубашки? – повторила Анна.

Лангтон засмеялся и покачал головой.

– Нет. Она никогда в жизни этим не занималась. У меня есть прислуга, она чистит и убирает дом. Отлично стирает, гладит и обожает крахмалить сорочки.

По дороге в отделение он беспрестанно звонил по мобильному. Казалось, их отношения ничуть не изменились за эту ночь. Когда он вышел из машины и размашистым шагом двинулся по коридору, она засеменила за ним, отстала и запуталась во вращающихся дверях.

– Не забывайте, я здесь, с вами, – проговорила Анна, но он, похоже, ее не расслышал. Отправился сразу в своей кабинет и, по обыкновению, громко хлопнул дверью. Как будто ночью ничего не произошло.

В четверть десятого приехал Майкл Паркс. Команда, собравшаяся в комнате, выслушала его рассказ о записанном на пленку разговоре Дэниэлса с Анной. Она густо покраснела, когда он обнародовал эти сведения. Однако никто даже не намекнул на это обстоятельство. Паркс несколько раз прокручивал пленку, делал заметки, а после прокомментировал эту волнующую беседу:

– Во-первых, он сорвался, и не раз, а целых три. И проколы были серьезные. Он назвал вашего подозреваемого Макдоуэлла пьяницей, а значит, видел его не так давно. Хотя уверял Трэвис, будто не встречался с ним целых двадцать лет, после той драки на дороге и скандала со своей матерью.

Лангтон посмотрел на часы.

– Во-вторых, Дэниэлс прокололся и допустил «утечку», когда употребил слово «сумки» во множественном числе. А ведь сержант Трэвис нарочно сказала лишь об одной сумке, обнаруженной у Макдоуэлла.

Лангтон тоже обратил на это внимание и встревожился.

– В-третьих, каждый из вас, наверное, ощущал его гнев и подавленность, когда сержант Трэвис постоянно напоминала ему об уме и находчивости Макдоуэлла. Если он и подстроил ловушку, желая свалить вину на бывшего владельца клуба, то легко вообразить себе его смущение. И в ответ он только повторял, что Макдоуэлл – пустое место.

Паркс перечитал свои заметки, покусывая кончик ручки.

– Тут очень ясно видно, как он пытается манипулировать сержантом Трэвис. Дэниэлс ведет себя как классический социопат. Например, он звонит, чтобы ей «помочь». И внушает, что сержант Трэвис должна быть ему благодарна. Он соблазняет ее, сулит ей повышение по службе. Заметьте, он не в силах перебороть себя и назвать свою мать по имени. Он даже не употребляет само слово – «мать». Это всегда «она», хотя он пользуется случившимся с матерью как эмоциональной причиной собственного любопытства и расспрашивает о ходе расследования.

Паркс постучал по обложке записной книжки и хмыкнул.

– А его замечания по поводу нарядов сержанта Трэвис, в которых она выглядит не лучшим образом, – это пример классической манипуляции. Да, я уже сказал – он соблазняет ее путешествием в Париж, покупкой дорогой одежды на Бонд-стрит. Уверяет, что сделает ее настоящей красавицей. Иными словами, он подкапывается к ней и старается все взять под контроль.

Паркс повернулся к Трэвис и поздравил ее с точно проведенной операцией.

– Вы хорошо раздразнили его, и, по-моему, он проникся к вам доверием, – сказал эксперт. – Но если бы Дэниэлс догадался, что разговор записывают по телефону на пленку, результат был бы прямо противоположным.

У Анны сдавило живот, и она робко подняла руку.

– Вы думаете, прошлым вечером мне грозила опасность? Он находился со мной рядом и не отпускал. В сущности, если бы суперинтендант Лангтон не ворвался ко мне в квартиру, ситуация, конечно, осложнилась бы. Как по-вашему, что мог бы сделать Дэниэлс?