355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Линда Ла Плант » Вне подозрений » Текст книги (страница 27)
Вне подозрений
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 19:00

Текст книги "Вне подозрений"


Автор книги: Линда Ла Плант


Жанр:

   

Триллеры


сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 27 страниц)

Дэниэлс проследил за взглядом Лангтона.

– Нет, благодарю.

Он откинул волосы жестом Глории Свенсон.

– Я готов к публичной казни, мистер де Милль.

Когда Дэниэлс поднялся по ступеням своего дома, полицейские в форме разогнали журналистов. Даже в наручниках он продолжал улыбаться и, возможно, согласился бы попозировать для фотографий, если бы Лангтон не втолкнул его в подъезд. Камеры защелкали и ярко вспыхнули, напомнив Анне о возгласах тем вечером у Оперы, перед балетным спектаклем.

В доме к ним присоединились двое сотрудников судмедлаборатории, и они направились прямо в ванную. Осмотрели огромный шкаф с зеркальными стенами. Достали оттуда кипу простыней, мягкие полотенца и льняное белье. Дэниэлс стоял рядом с Лангтоном.

– Все от Харродс, – пояснил он, не обращаясь ни к кому из них.

Радклифф не проронил ни слова. Он наблюдал за поисками и что-то записывал в блокнот. Анна подумала, что ситуация внушает ему отвращение.

Внутри шкаф оказался еще больше, чем на вид. Как только они опустошили его, Дэниэлс привлек их внимание к полке на правой стороне.

– Нажмите на нее покрепче. Она соскользнет, и вы увидите, что там откроется.

Судмедэксперт в белом халате нажал на полку пальцем в резиновой перчатке. Вся задняя стена шкафа соскользнула вниз, и перед ними предстал уютный уголок с матрасом и подушкой.

– Трудно расставаться со старыми привычками, – взволнованно прошептал Дэниэлс и поглядел на Анну.

Судмедэксперт достал оттуда большую картонную коробку, поставил ее на пол ванной и открыл. Она была до краев заполнена женскими сумочками, лежавшими в пластиковом пакете на «молнии». Он вынул тайные трофеи Дэниэлса и одно за другим продемонстрировал эти страшные сокровища.

* * *

Анна приняла душ и сварила себе горячий шоколад. Она с облегчением вздохнула, вернувшись домой. Лангтон спросил ее, сможет ли она отдохнуть одна и не нужна ли ей его помощь. Анна заверила его, что сможет, и в оставшееся время подготовится к завтрашнему допросу. Она почувствовала, как ослабела за день. Нырнула под одеяло, даже не притронувшись к шоколаду, и бросила папки с досье у кровати. У нее разболелась голова. Глухой, тяжелый гул не давал ей покоя, и боль не прекратилась даже после таблетки аспирина. Анна уснула, не погасив ночник.

Через три часа она проснулась. Ее напугали чудовища, проступившие из тени. Лица мертвых женщин поочередно возникали в полутьме. Они зловеще оскаливали рты и хрипели в предсмертных муках. И хотя ее голова по-прежнему раскалывалась от боли, эти образы никуда не исчезали. Она встала и выпила еще две таблетки аспирина. Проверила все замки. Шкафчик для метлы, где она хранила свой пылесос и средства для чистки, оказался полуоткрытым. Анна сжала кулаки, бросилась к нему и распахнула дверцу. Оттуда вывалились щетка и швабра, ударив ее по лицу. Она выругалась и снова затолкала их внутрь. А когда закрывала дверцу, опять увидела мысленным взором испуганного мальчика, запертого в гардеробе на несколько дней и ночей.

Вернувшись в кровать, Анна плотно укуталась в одеяло и подоткнула его. Дэниэлс и взрослым боялся ловушек – его пугали темные шкафы. Она знала, как ей повезло в жизни – рядом были любящие родители, и она не чувствовала себя отверженной. Ее никто и никогда не обижал, над нею не издевались. Дома ее отец бывал веселым и не рассказывал о мрачных событиях, с которыми сталкивался на службе. Она вспомнила, что лишь раз, сидя у него на коленях, ощутила его душевную боль. Теперь она поняла сущность этой боли, добравшейся и до нее. Дэниэлс словно проник в глубины ее «я», наполнив их разрушительной слабостью. Слезы, подступавшие к ее глазам целый день, наконец полились по щекам, и она заплакала громко, как ребенок.

Анна выплакалась и уснула беспробудным сном, пока ее не разбудил трезвонящий будильник. Она приготовила себе завтрак и села на кухне читать досье. В восемь часов утра Анна оделась и собралась к выходу. Сомнения и кошмары минувшей ночи развеялись без следа.

* * *

За ночь изменилось и настроение Дэниэлса. И когда в половине десятого начался новый допрос, он вел себя уже не так нагло и самодовольно. Анна принялась задавать ему вопросы о шестой жертве – Мэри Мерфи. Затем о четвертой – Барбаре Уиттл.

Когда они решили прерваться и позавтракать, дело дошло до очередной жертвы – Берил Виллиерс. Дэниэлс охарактеризовал Берил иначе, чем остальных проституток. Он назвал ее красивой, живой и жизнерадостной молодой девушкой и обвинил в ее падении Макдоуэлла. «Из-за него она сделалась наркоманкой», – уверенно проговорил Дэниэлс. И добавил, что его мать пользовалась Берил и торговала ею, когда та сидела на игле и даже не знала, какой теперь день.

– Берил была другой, непохожей на них. И я ее жалел. Пытался вылечить от наркомании, «поднять на поверхность». Невыносимо было наблюдать, как Берил на глазах превращалась в «старую слизь»: дешевую и отталкивающе мерзкую.

Анна отметила, что он три раза сказал о том, как ему нравилась Берил. И в конце концов уточнила:

– Берил не была наркоманкой, когда ее убили.

– Что?

– Берил Виллиерс не употребляла наркотики, когда ее убили. По правде говоря, она уже долгое время воздерживалась от наркотиков. И к тому же была значительно моложе ваших предыдущих жертв.

– О чем это вы, Анна? – нахмурившись, спросил Дэниэлс.

– Вы можете сказать о ваших отношениях с остальными женщинами?

– Что?

– У вас были сексуальные отношения с другими, молодыми и привлекательными женщинами?

– Я был знаком с массой очень красивых и сексуальных женщин.

– Я спрашиваю вас не об этом. А о полноценных сексуальных отношениях.

– Наверное, Анна, вы сейчас начнете строить разные догадки. – Он склонил голову набок и улыбнулся, желая ее спровоцировать. Она опустила взгляд, углубившись в чтение заметок.

Дэниэлс понял, что сумел ее смутить, и пожал плечами.

– Какого черта? Ответ очевиден, если у вас есть хоть капля здравого смысла. Нет.

– У вас не было нормальных сексуальных отношений?

– Нет. Я занимался сексом лишь с проститутками.

– И чаще всего с женщинами, похожими на вашу мать? Которые вели такой же образ жизни?

– Я никогда не обижал нормальных женщин. А расправлялся только с человеческим мусором, с отбросами. Вот почему все эти дела столько времени оставались нераскрытыми.

Он огляделся по сторонам и долго не отводил глаз от Лангтона, сидевшего за спиной у Анны.

– Они были отбросами общества. Ими никто не интересовался. Никто даже не заметил их исчезновения. Они никого не волновали. А я помогал обществу: в сущности, я был санитаром и очищал улицы от этих шлюх с их наркотиками и пьянством.

– Однако вы находили их сексуально привлекательными?

– Я и вас нахожу привлекательной, Анна, однако вовсе не собираюсь вас трахать. – Он как-то злобно зевнул. – Это пустой разговор, он никуда не ведет. Я устал и не желаю больше о них рассказывать.

– Но Мелисса Стивенс была девственницей, семнадцатилетней девушкой. Как же ее убийство связано с вашим стремлением очистить улицы от «человеческих отбросов»?

Дэниэлс пронзил ее взглядом.

– Она была в Сохо и разгуливала по улицам, как настоящая шлюха. Она подошла ко мне. Вот почему я ее там подобрал.

– Нет, она не была шлюхой.

Дэниэлс сердито изогнул губу.

– Да-да, была, не спорьте со мной. И она меня узнала. Сказала: «Я знаю, кто вы такой! Вы – Алан Дэниэлс».

– И вы пригласили ее сесть к вам в машину? В «Мерседес»?

– Она сразу устроилась на пассажирском сиденье. Не могла подождать ни секунды. Говорю вам, она работала и участвовала в игре.

– Нет. Вы взяли с собой невинную девушку и убили ее ради собственного удовольствия.

Его лицо исказилось от гнева. Он отодвинул стул, разразившись длинной тирадой:

– О’кей. Она заорала. И я сказал ей: «Перестань кричать!» Но она так и не перестала. Пыталась выскочить из машины. Бог ты мой, да нас кто-нибудь мог увидеть. Я схватил ее за волосы и втащил назад, в салон. В следующую минуту она плюхнулась на сиденье и застонала. Нет, вы мне ничего не пришьете. Не мог же я выбросить ее на асфальт. Она меня узнала. Разве вам не ясно? Она знала, кто я такой. А я хотел от нее избавиться. Она не оставила мне выбора. – Он с унылым видом почесал голову.

– Она не была шлюхой. Вы расправились с прелестной и невинной девушкой вроде ребенка на фотографии, которую вы мне показывали.

– Господи, да сколько раз мне вам повторять? Она меня узнала. Черт возьми, ей было известно, кто я. И она ничего не соображала. Полночи возил ее по городу. Я должен был это сделать. Должен был ее убить. Она меня знала и… – Дэниэлс закрыл глаза. – Какое у нее было прекрасное тело, одновременно твердое и мягкое. И до чего она была хороша. Я снял с нее белый «спортивный» лифчик, перевернул на живот и связал ее гладкие, тонкие руки. А затем вновь опрокинул на спину. Прекрасная девушка, такая чистая и хорошенькая…

Он остановился на какую-то секунду, крепко зажмурил глаза и обхватил руками колени. Дэниэлс описал, как стянул с нее колготки и принялся обматывать их вокруг ее шеи. Мелисса Стивенс была первой юной девушкой, с которой он занялся сексом, и, когда она очнулась, он еще находился в ней.

– Она завизжала. Я хотел, чтобы она успокоилась и стихла. Но она не останавливалась. А после начала стонать и кричать, умоляла меня не делать ей больно, и я тогда…

Дэниэлс глубоко вздохнул и рассказал о том, как поцеловал ее. Он никогда прежде не целовал своих жертв столь нежно и страстно. Анна слушала его с отвращением, а он распалялся все сильнее и фантазировал, как будто убийство являлось для него романтическим приключением и страдания жертвы лишь усугубляли его жалость к самому себе. Нет, Анна не должна была ему это позволять, и он так легко не отделается.

– Но вы же не просто целовали ее, не так ли? Не так ли? – отрывисто спросила она.

Когда Дэниэлс открыл глаза, она впервые увидела, что в них застыл страх. Потому что теперь Анна поняла его до глубины души. И он ее испугался. Она видела его насквозь.

Анна жестко контролировала свои эмоции, и ей хватило духа продолжить:

– Вы откусили кончик ее языка, а затем съели его.

– Я не собирался это делать. Просто не желал, чтобы она кричала на всю улицу.

– У нее не было подобной возможности. Она доверяла вам. Она преклонялась перед вами.

И вот безумие прорвалось наружу. Дэниэлс вскочил на ноги и заорал:

– Не читай мне свои гребаные лекции, сука! Ты у меня – следующая на очереди!

Лангтон с силой взял его за плечи и усадил на место.

Дэниэлс сопротивлялся. Лангтон что-то пробурчал. Анна обвинила Алана Дэниэлса в одиннадцати убийствах, включая жертв в Соединенных Штатах. В ответ на каждое произнесенное имя Дэниэлс мямлил «да» и признавал себя виновным в этом убийстве. Он в восьмой раз сказал «да», наклонив голову и полузакрыв глаза. Анне показалось, что он стал похож на спящее пресмыкающееся. Когда она назвала последнее убийство, Дэниэлс вновь поднял голову, услышав имя Мелиссы Стивенс. Похоже, его страх бесследно исчез. Он откинулся на спинку стула.

– Знаете, я ни одного дня не проведу в этой вашей тюрьме.

Анна удивленно подняла брови и сложила папки с досье. Лангтон открыл ей дверь, и она покинула комнату для допросов, не оглянувшись назад. Дело подошло к концу.

* * *

Позднее, в тот же день, Дэниэлса увезли в тюрьму «Уандсуорт» ждать приговора суда. Без каких-либо надежд на освобождение на поруки или под залог; Радклифф даже не подал кассацию.

Макдоуэлла выпустили из тюрьмы, сняв с него прежние обвинения и признав непричастным к убийствам. Ему оплатили стоимость проезда до Манчестера, где он также должен был предстать перед судом за хранение наркотиков. Разумеется, все эти дни он не пил, и воздержание пошло ему на пользу, он почувствовал себя спокойнее и увереннее, но как только сел в поезд в Юстоне, сразу сорвался и отправился в вагон-ресторан.

В таблоидах на разные лады пересказывалась история ареста, допроса и признания Дэниэлса, а по телевизору в программах новостей при любой возможности показывали кадры из фильмов с его участием и фотографии. Журналисты брали интервью у актеров и актрис, работавших с ним. Его известность росла не по дням, а по часам. Его имя повторяли в каждом доме. Вот она – слава, к которой он так стремился, но вряд ли сознавал это, сидя в одиночной камере. Многие заключенные в «Уандсуорт» были готовы его растерзать, и в тюремных коридорах днем и ночью слышались оскорбительные выкрики и свист.

Лангтон и члены его команды уединились в ситуационной, раскладывая по порядку многочисленные коробки с вещественными доказательствами. Работа заняла у них несколько дней. Наконец они собрали сто двадцать коробок с досье и свидетельскими показаниями, чтобы передать их в суд – обвинителям и защитникам арестованного.

* * *

Мелиссу Стивенс похоронили скромно, без шума и участия посторонних. Через две недели по ней отслужили заупокойную мессу, на которой присутствовали все члены команды. Ее родители устроили прекрасную скорбную церемонию и поблагодарили служащих полиции с церковной кафедры за то, что они наконец позволили их дочери упокоиться с миром. Члены команды стояли плечом к плечу и пели любимый псалом Мелиссы: «Все в мире светло и прекрасно». Родители постарались, чтобы грубые и страшные подробности ее смерти не омрачили заупокойную мессу. Да она и сама была такой, как пелось в этом псаломе: светлой и прекрасной. Девушкой, о которой вспоминали с любовью и гордостью. Заупокойная церемония осталась в памяти каждого как трогательное чествование ее короткой жизни.

* * *

Лангтон и Анна целый день работали вместе, складывали документы в коробки. Когда он спросил ее, не хочет ли она где-нибудь пообедать с ним вечером, Анна охотно согласилась, и они выбрали итальянский ресторан. Она предложила заехать за ним в восемь часов. И долго решала, что ей стоит надеть. Осмотрев свой гардероб, Анна заметила платье, в котором отправилась с Дэниэлсом на балет, швырнула его в пластиковый пакет и выбросила в мусорное ведро.

Ее малолитражку заперли в гараже отделения, обнаружив вмятины на капоте. Машина нуждалась в тщательной проверке и починке. Когда Анна узнала, что она будет готова лишь через пару дней, то заказала такси. Оно должно было подъехать к ее дому и по дороге в ресторан забрать Лангтона.

Ехать в этот вечерний час не составляло труда – пробки уже давно рассосались, и Анна оказалась у дома Лангтона на пять минут раньше назначенного срока. Этого времени ей как раз хватило, чтобы подняться и увидеть, как он нежно целует Нину на прощание. Анна бегом спустилась к такси и приказала шоферу довезти ее прямо в ресторан.

По пути она позвонила Лангтону и предупредила, что они встретятся в зале.

Лангтон опоздал на полчаса, но, очевидно, ему понадобилось время, чтобы одеться и побриться. Они сели за маленький столик со свечами, болтая, как старые друзья, хотя ни разу не оставались наедине после той проведенной вместе ночи. Лангтон был само обаяние, да и Анна чувствовала себя непринужденно. В отличие от него, она прекрасно знала, чем завершится этот вечер.

– Ты как-то изменилась, – сказал он, когда от них отошел официант. Они говорили о разных пустяках, избегая главного и давно наболевшего.

– Неужели?

– Да. Теперь ты не столь откровенна. Да, наверное, ты замкнулась в себе? Я не желаю весь вечер вспоминать о расследовании. Но тогда ты была такой впечатлительной. И твой старик мог бы тобой гордиться, будь он сейчас жив.

– Спасибо. Впрочем, я до сих пор сомневаюсь в себе.

– О чем это ты?

– Смогла ли я справиться с делом. Или, что еще важнее, найдутся ли у меня силы для работы над подобными делами. Понимаешь, еще одно расследование и еще одна жертва.

– И что же?

– Мелисса Стивенс перевернула мне душу. Я видела ее родителей и почувствовала, что они отомщены, а справедливость наконец восторжествовала. Тогда я осознала, что хочу остаться в отделе убийств.

– Я тебя понимаю.

– Как-то ночью я плакала от жалости к себе. Тогда мы все были с ног до головы опутаны паутиной грязи, злобы и насилия. Я даже думала, что начала понимать Дэниэлса. Почему он стал таким и как это с ним случилось. Но потом до меня дошло: он убил Мелиссу не из-за своей жалкой, порочной матери. Из-за нее он убивал других, видя перед собой ее образ. Но не Мелиссу. Она была невинной девушкой, и он догадался об этом вскоре после того, как подобрал ее в Сохо по ошибке. Он убил ее, чтобы защитить себя. Защитить свой образ. Вот почему он так взорвался и наотрез отрицал собственную слабость. Он мог бы спасти ей жизнь, но самозащита была для него важнее.

Лангтон кивнул.

– В сущности, если бы его не остановили, с нее начался бы новый цикл убийств – ради сексуального возбуждения. И в конце концов с Мелиссой он смог насладиться сексом. А месть его больше не волновала.

Тема, которую они твердо решили не обсуждать, захватила их обоих, и до конца обеда Анна и Лангтон говорили только о мотивах последнего убийства Дэниэлса. Лангтон рассердился, когда она предложила поровну оплатить счет.

Но, когда они вышли из ресторана, он положил ей руку на плечо и заявил, что намерен ее проводить и остаться у нее дома.

– Э-э… нет. Я возьму такси.

– Что? – Выражение его лица сразу сделалось изумленным и разочарованным.

– Я собиралась сказать тебе в ресторане. О том что между нами произошло. Я хотела оставить этот разговор напоследок. Извини. Но мы так увлеклись беседой о деле…

– Но почему?

– Потому что нам, возможно, придется и дальше работать вместе. И я думаю, нам нужно сохранить наши отношения на профессиональном уровне.

Лангтон был ошеломлен и не смог это скрыть.

– Так вот чего ты хочешь, – произнес он и отступил от нее на несколько шагов.

– Да, ты прав.

– Но, по крайней мере, позволь мне тебя проводить. – Похоже, он быстро оправился от потрясения. – Вот моя машина, и я отвезу тебя домой.

– Нет, не стоит. Я хочу доехать в такси. Увидимся завтра на работе.

– Но в чем дело? Я имею в виду, может быть, я что-нибудь сейчас не так сказал? Или сделал что-нибудь не то? Давай, Анна, отвечай, в чем тут причина.

Анна тяжело вздохнула.

– Что же, по-моему, у тебя есть личные проблемы и…

– Какие это личные проблемы?

– Ну, во-первых, твоя бывшая жена, кажется, играет важную роль в твоей жизни.

– Да, тут все очень сложно, и я тебе уже говорил. Из-за Китти. И порой она просто приходит ко мне и живет в моей квартире, когда у нее нет других дел. Но я не понимаю, как это связано с нами.

Внезапно Анна почувствовала себя гораздо старше его. Она покачала головой.

– Со мной это и правда никак не связано, но к тебе имеет прямое отношение, самое прямое и непосредственное, твоя жизнь похожа на запутанный клубок.

– На что?

Анна вздохнула.

– На запутанный клубок. И когда-нибудь его придется распутать.

– Что?

– У тебя есть запутанный клубок, и, если ты хочешь снова им воспользоваться, тебе нужно будет приложить усилия, чтобы распутать его и…

– К черту запутанный клубок! О чем ты говоришь?

– Я говорю о тебе. Твоя личная жизнь вся запутана и перекручена.

– Да что ты знаешь о моей жизни?

– Не сердись на меня, потому что я с тобой откровенна. Я просто сказала – вряд ли ты сумел успокоиться после потери твоей первой жены, да к тому же воспитывая дочь, и Нина…

– Она заходит ко мне время от времени, только и всего. Когда Китти…

– Я очень серьезно отношусь к своей карьере. И желала бы снова работать с тобой. Так вот, мне кажется, что любые личные связи способны помешать этому. Я просто-напросто не хочу становиться еще одним мотком ниток в этом клубке.

Анна привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку. Она забыла, как ей нравилось ощущать рядом его кожу и вдыхать его запах. Анна почувствовала, как по ее телу взметнулась волна эмоций, достаточно сильных, чтобы проверить на прочность ее волю. Однако Лангтон сломался первым, и его лицо раскраснелось от гнева.

– Что ж. Несомненно, мы увидимся. Завтра. В отделении.

– Да. Спасибо за обед.

– К вашим услугам, – проговорил он на ходу и бросил через плечо: – До свидания.

Какое-то мгновение она наблюдала за ним. Он крепко сжал кулаки и опустил руки. Так случалось всякий раз, когда Лангтон бывал раздражен.

Затем Анна отвернулась. Ей захотелось немного прогуляться, а уж сесть в такси и доехать до дома она всегда успеет. Она погрузилась в размышления и не заметила, как его машина промчалась мимо нее и спустилась вниз по улице. Он вел старый коричневый «Вольво», тот самый, к которому она припарковала свою малолитражку на автостоянке отделения в первый день работы. И, вне всякого сомнения, именно эта машина поцарапала крыло ее собственной.

Проследив за перьями рыжих волос – «маленьким кончиком морковки», Лангтон взмахнул руками, а потом пригнулся к рулю и поехал по улице. Он мечтал притормозить, подхватить Анну, обнять ее и, держа в объятиях, внести в салон «Вольво». Но так и не сделал этого, подумав, что, возможно, она была права. Им еще предстоит работать вместе, а в прошлом служебные романы внутри его команды ни к чему хорошему не приводили. Но она оказалась права и в другом, более глубоком смысле. Он так и не оправился после смерти своей первой жены, а Китти загнала его в ловушку сложных отношений с Ниной.

Он поглядел в зеркало заднего обзора. Анна стояла у витрины магазина и рассматривала элегантный костюм от Аманды Уойкели. Без каких-либо пятен от солнца на плече.

* * *

Алан Дэниэлс попросил принести писчую бумагу, и ему дали стандартный тюремный блокнот. Он написал крупными буквами на первом листе – АННЕ, а под ними нацарапал свои забавные витиеватые каракули.

«Принято считать, что игра превращает актеров в ужасных эгоистов, но гораздо важнее знать, как и где ты играешь и где хранишь наработанное мастерство. Это сознание возникает в разных частях твоего „я“ и постепенно перемещается от одной части к другой. На самом деле игра непосредственно связана с энергией. Я нахожусь в мире с самим собой, лишь когда играю. Потому что в эти минуты я больше не Энтони Даффи, мальчик, запертый в шкафу. До свидания, Анна».

Он провел в тюремной камере два дня и две ночи, то есть дольше, чем похвалялся. По-прежнему ловкий и изобретательный, он спрятал пластиковый пакет из-под чистой одежды, которую ему разрешили взять с собой. Дэниэлс туго завязал его узлом на шее. Почти столь же туго, как завязывал колготки на шеях задушенных им жертв. Пакет был плотно прижат к его лицу, и когда полицейские, глядевшие на него в «глазок» камеры каждые пятнадцать минут, заметили Дэниэлса, то подумали, что он заснул. И только во время проверки в два часа, снова открыв «глазок», они заподозрили неладное. Дэниэлс крепко сомкнул руки на спине. Таков был последний жест – свидетельство его решимости уйти из жизни.

Анна узнала эти новости на следующее утро. Она отказалась прочесть или выслушать содержание адресованной ей записки. И ощутила колоссальное облегчение, поняв, что больше не столкнется с ним во время долгого суда.

Для нее это был наилучший исход, хотя Алан Дэниэлс, по обыкновению, думал только о себе. Желая отпраздновать, как назвала это она, свое «освобождение», Анна купила новый костюм. Проследила, как продавщица сложила его, завернула в листы тисненой бумаги и поместила в яркую, красивую коробку. В эту минуту Анна почувствовала, что готова приступить к следующему делу. Она отточила зубы на серийном убийце, на своем первом и таком трудном расследовании. Теперь уже ничто не сможет вывести ее из равновесия. Анна передала кредитную карточку, улыбнулась, посмотрев в ясные голубые глаза услужливой молоденькой продавщицы, и вспомнила совет, который Баролли дал ей на будущее: «Следи за выражением глаз. И жди, когда в них промелькнет страх».


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю