Текст книги "Вне подозрений"

Автор книги: Линда Ла Плант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

Как только Анна покинула отделение, Лангтон зашел в ситуационную и тихонько переговорил с командой. Сказал, что если отпечатки пальцев, обнаруженные в квартире Анны, принадлежат Дэниэлсу и лабораторный анализ это подтвердит, он немедленно его арестует. Нельзя подвергать ее неоправданному риску. Льюис наклонил голову набок.

– Какой же это риск, если ее будут прикрывать со всех сторон.

– Что же, сегодня вечером я сам проверю, в безопасности она или нет. Если выяснится, что он побывал у нее в квартире, то она – его новая мишень.

Кто-то переглянулся, но все дружно промолчали. И невольно повернулись к доске, где выставленные в ряд снимки погибших женщин пополнились фотографиями американских жертв. Анна Трэвис как будто поднялась на новую ступень, и ею открыто восхищались. Каждый из них надеялся, что с ней ничего не случится.

ГЛАВА XIV

Анна надела легкую пластиковую кепку с дырочками, чтобы предохранить волосы от пылинок и немного распрямить их. Ее новая мальчишеская стрижка была современной, почти панковской, а на ярком свете густые рыжие волосы отливали золотом, что ей очень шло. Новые кремовые лодочки на высоком каблуке идеально соответствовали оттенку ее платья. В пять часов раздался звонок в дверь. Она сидела за туалетным столиком и подкрашивалась. Анна открыла дверь, и Лангтон с улыбкой указал на ее кепку с дырочками.

– Она вам к лицу.

Анна лишь тогда поняла, что кепка еще на ней.

– У меня начинают виться волосы от пара из ванной, а я хочу их выпрямить. Вот почему и хожу в ней последний час.

– Занимайтесь своими делами и одевайтесь. А я побуду у вас и похозяйничаю.

– Выпейте кофе, – предложила она, закрыв дверь спальни. И услыхала, как он застучал чашками и блюдцами у нее на кухне.

– А вы сами не желаете?! – крикнул он через стену.

– Нет, спасибо. – Анна сняла кепку с дырочками и ощупала волосы пальцами, как ее учила парикмахерша. Они хорошо улеглись и распрямились.

Лангтон проверил окна на кухне и молча обошел небольшую чистенькую квартиру. Осмотрел остальные окна и замки на двери. А перед тем как войти в дом, долго разглядывал его фасад, заметив, что поблизости никого нет. Он видел лишь одного жильца, выбравшегося из гаража, и тот не проявил никакого любопытства к гостю. Если Дэниэлс проник в квартиру Анны, то, наверное, уловил момент, когда она оставила дверь открытой, и воспользовался шансом.

Лангтон спустился на нижний этаж, потом поднялся наверх и обратил внимание на лифт. Если Анна пошла пешком по лестнице, то Дэниэлс, очевидно, сел в лифт, и они упустили друг друга из виду. Никакой консьержки внизу не было. Лангтон успел выяснить и это. Он обследовал черный ход, около которого стояли мусорные баки, и прогулялся по маленькому, обнесенному забором дворику. С улицы к нему вела узкая дорожка, и там в большой контейнер сбрасывали скопившийся в баках мусор. Так что Дэниэлс вполне мог сбежать по лестнице с ее второго этажа во двор и, выждав еще несколько минут, удалиться.

Затем Лангтон стал изучать гаражи. Чистенькие, ярко освещенные, с именами жильцов и номерами их квартир на табличках. Но если двери гаражей были открыты, как сейчас, то любой мог зайти в них с улицы, спрятаться и, сделав несколько шагов, оказаться на нижнем этаже дома. Дверь, ведущая из гаража в комнату для консьержки, тоже не была заперта. Малолитражка Анны стояла на месте, но другие гаражные отсеки пустовали.

Лангтон был уверен, что, решив забраться в квартиру Анны, Дэниэлс не вламывался, а выбрал именно такой окольный путь. Он вернулся на кухню и налил себе чашку чая. Открыл коробку с печеньем и сел на табуретку у стойки с газетой в руках. В квартире запахло тонкими дорогими духами. Лангтон повернулся и увидел на пороге кухни Анну.

– Ну, как я вам нравлюсь? – поинтересовалась она.

Он окинул ее долгим взглядом.

– Очень мило.

На самом деле в этом простом платье она выглядела совсем по-девичьи. А туфли на высоких каблуках делали ее стройнее обычного. Однако он умолчал об этом и лишь осведомился:

– А вам не будет холодно в таком легком платье?

– У меня есть кашемировая накидка.

– Хорошо. Я вами доволен, и платье вам очень идет.

Он проверил время – двадцать минут седьмого.

– Вы что-нибудь ели? Мы рано обедали в отделении, и можно было проголодаться.

– Нет, я не голодна.

– Ладно, только не пейте на пустой желудок. – Он прожевал кусок печенья.

– Вы говорите точь-в-точь как мой папа. – Анна вернулась в спальню и улыбнулась ему, посмотрев через плечо.

Но Лангтон не чувствовал, что ведет себя как ее отец. Ни в коей мере. Она его ошеломила, она так замечательно выглядела. По-новому и непривычно женственно. В эту минуту зазвонил его мобильный телефон. Он вытащил его из кармана. А когда вновь зашел в спальню, Анна все еще сидела у туалетного столика. Лангтон поделился с нею последними новостями:

– Он только что выехал из Куиннз Гейт. В черном «Мерседесе-Бенц» с шофером. У него занавешены окна. Эту машину он взял напрокат в компании «Найтсбридж».

– Мы этого не ожидали, – удивилась она.

– А значит, вы будете сидеть сзади.

– О, пожалуйста, мне все равно, – откликнулась Анна.

– Я пойду и выключу свет на кухне и в гостиной. Кстати, вам известно, что двери гаража открыты настежь? У вас что, так принято?

– Иногда, если кто-нибудь из жильцов забывает ключи, но обычно их запирают на ночь.

Лангтон сел в темной гостиной, а Анна осталась в спальне. Она услышала еще один звонок его мобильника. Лангтон остановился у двери спальни и доложил:

– Машина подъехала к вашему дому.

Она набросила на плечи кашемировую накидку и схватила свою вечернюю сумочку. Лангтон продолжал говорить по телефону.

– Он отправил к вам шофера.

Когда в дверь позвонили, Анна бросилась ее открывать. Шофер любезно поклонился ей и передал, что мистер Дэниэлс ждет в машине. Она последовала за ним, а Лангтон понаблюдал за ее выходом из окна кухни. Дневной свет еще не померк.

Он увидел Дэниэлса, стоящего прямо за «Мерседесом». Шофер распахнул дверь для Анны. Дэниэлс сел в машину, когда она уже устроилась на заднем сиденье.

Его мобильный телефон зазвонил в третий раз.

– Они тронулись в путь, – сообщил полицейский из группы наблюдения и прикрытия. Его машина сопровождала «Мерседес», держась на расстоянии.

– Да, я знаю.

Он зашел в гостиную, поглядел на задний двор и включил телевизор. Наверное, ему придется ждать до позднего вечера.

Дэниэлс прислонил голову к окну «Мерседеса».

– Вы просто очаровательны, – ласково произнес он.

– Благодарю вас, – отозвалась Анна. – Я не знала, что мне надеть, и выбирала до последнего часа. Я ведь не привыкла к таким гламурным зрелищам.

Дэниэлс не отреагировал, и, вспомнив совет Майкла Паркса, Анна решила ему польстить:

– У вас очень элегантный костюм. Откуда он?

Дэниэлс был в безукоризненно сшитом бархатном вечернем пиджаке с сатиновыми лацканами и белой рубашке-поло с открытым воротом. Складка на бархатных брюках казалась острой как лезвие ножа, а их обшлага в полдюйма также были украшены сатиновыми полосами.

– Он сделан на заказ у Валентино. Я носил его в фильме и потом купил за четверть цены по сравнению с выставленными в магазине.

– Он вам очень к лицу! И какая роскошная рубашка.

– Спасибо. Валентино уговорил меня купить вот эту, с круглым воротником, а не с черным галстуком. Она из чистого шелка. Но поглядите сюда, – он показал ей свои манжеты. – В них есть что-то вызывающее, не так ли?

Анна впервые заметила изумрудные запонки.

– Но это настоящие изумруды!

– Они из ожерелья императрицы Жозефины. Видите – вокруг них розовые алмазы?

– Боже мой!

– Вас отпустили с работы без каких-либо проблем? Все прошло гладко?

– Нет. Я сказала, что у меня семейные дела.

– Значит, вы им солгали?

Она засмеялась.

– Просто я не думала, что они одобрят наш поход в театр.

– Но, я полагаю, меня больше не подозревают в причастности к делу… как же ее звали?

– Мелисса Стивенс?

– Да-да, в причастности к убийству Мелиссы Стивенс. – Он испытующе посмотрел на Анну. – Или по-прежнему подозревают?

– Подозревают?

– Да.

Анна улыбнулась.

– Вряд ли, хотя вас все-таки допрашивали, а значит, нас не должны видеть вместе. Это по меньшей мере неудобно и не согласуется с правилами.

– В таком случае я удивлен, что вы решили составить мне компанию.

Анна отвернулась, сделав вид, будто ее смутили его слова.

– Почему же вы отправились со мной? – Он придвинулся к ней поближе.

– Я обожаю балет, мистер Дэниэлс. И не могла вам отказать. Я так мечтала об этом вечере.

– Не забывайте, меня зовут Алан, – поддразнил ее он и достал свой мобильник. – Извините. Я сейчас позвоню и отключу его. Если вы тоже взяли с собой мобильный телефон, его нужно будет выключить во время спектакля. Надеюсь, вы помните?

– Он не поместился в эту сумочку. – Она приподняла и продемонстрировала ему маленькую вечернюю сумочку своей матери, пока он слушал собеседника по мобильному телефону.

Теперь Анну радовало, что Лангтон запретил ей пользоваться скрытой камерой. Дэниэлс сумел бы ее быстро обнаружить.

Он раздраженно вздохнул и продолжил телефонный разговор:

– Знаешь, это мне не с руки. Я сказал, что мне неудобно целый день ходить в костюме, привычном для Парижа. И не важно, о чем идет речь, о личном самолете или о «Евро Стар». – Он прикрыл телефон ладонью и шепнул Анне: «Прошу меня простить». – Я не против, но это обычная примерка. Пусть они привезут парик в Лондон, я им сам предложил. Здесь мне его подгонят по размеру, и не нужно будет дважды летать в Париж. Хватит и одного раза.

Дэниэлс какое-то время слушал собеседника, а затем возобновил разговор:

– Да. Я заинтересован в работе. Хочу у него сниматься, и передай ему, что сценарий мне нравится. – Он недовольно откинулся на спинку сиденья. – Просто снова переговори с ними и перезвони мне. Сейчас неудобно. Я еду в Оперу, на «Лебединое озеро».

Он убрал мобильник в карман.

– Это был мой агент. Господи, из-за такой ерунды! Почему они не могут прислать парик, костюмы и грим? Я не в силах это понять.

Шофер обернулся к ним.

– Извините, сэр. Но у Оперы сотни машин, и я не смогу развернуться и отыскать удобное место. Как по-вашему, мне лучше пристроиться в хвосте или высадить вас здесь?

– Высадить меня? – повторил Дэниэлс. – Нет, не стоит! Мы подождем и пристроимся. Для мисс Трэвис и для меня это особый вечер. И, кроме того, у нас еще есть время.

Вереница машин медленно ползла к зданию Оперы. Толпы людей стояли на тротуаре, а от колонн у входа спускалась красная ковровая дорожка. Анна повернулась к нему.

– Я бы с удовольствием прогулялась.

– А я нет! – надменно возразил Дэниэлс.

Они молча сидели, пока «Мерседес», дюйм за дюймом, продвигался к Опере. Наконец они поравнялись с красной ковровой дорожкой. Дэниэлс разъяснил шоферу:

– Вам нужно выйти и открыть дверь. Никаких лакеев здесь нет.

– Да, сэр.

Шофер поспешно открыл дверь у пассажирского сиденья, и Дэниэлс вышел, сразу попав под обстрел фотокамер, на который он, казалось, не обратил внимания. Он подал руку Анне и помог выбраться из машины, поддерживая ее за локоть, когда они вступили на красный ковер.

– Мистер Дэниэлс, поглядите-ка туда! Алан!

– Да, верно, Анна, полный вперед, – ласково проговорил он.

– Алан, повернитесь направо! Сфотографируйтесь еще раз на память. Мне так хочется.

Он на мгновение улыбнулся, продолжая подниматься по ступеням, покрытым ковром.

– Алан! Алан! – закричали фотографы, и нацеленные на него камеры ослепительно вспыхнули.

Он резко обернулся, обнял Анну за талию и шепнул ей:

– Ну, еще разок. Улыбнитесь в камеру.

Пара вошла в вестибюль Оперы, где две девушки приблизились к Дэниэлсу и попросили у него автограф. Он любезно подписал, но при этом еще крепче прижал к себе Анну, опоясав рукой ее талию.

– Фойе наверху, через один пролет.

Он с видом завсегдатая провел ее через толпу зрителей. Пышное убранство Оперы и роскошная сцена поразили Анну, но Дэниэлс, похоже, чувствовал себя здесь как дома и подарил еще два автографа, продолжая пробираться сквозь плотные людские ряды в маленьком фойе на первом этаже. Хотя она увидела, как он полез в карман за приглашением, их тут же пропустили, приветливо махнув руками.

Мужчины были в смокингах с черными галстуками-бабочками, а дамы – в элегантных платьях. Многие здоровались с Дэниэлсом, радовались его появлению, а он с неизменной галантностью отвечал знакомым:

– Я решил пойти в театр по одной-единственной причине. Позвольте представить вам мисс Трэвис. Анна обожает балет.

Рядом стоял официант с подносом, уставленным бокалами шампанского. Дэниэлс передал один из них Анне.

– Спасибо. – Ей стало жарко в тесном фойе, до отказа наполненном людьми. Она сразу осушила полбокала и заметила, что он пьет воду со льдом.

Они стояли чуть сбоку и разглядывали толпу. Он прошептал:

– Сегодня благотворительный спектакль, в пользу бог знает кого, то ли больных СПИДом, то ли больных раком груди, то ли сирот из провинции. Завсегдатаям нравятся эти странные старые порядки, да и наши знаменитости любят выступать в таких ролях. Но тут их совсем немного. – Он снова окинул фойе уверенным, оценивающим взглядом.

Она поняла, что их приход не остался незамеченным. Многие с любопытством смотрели на Дэниэлса. Он поставил свой бокал на поднос, когда мимо них проскользнул официант, и подал Анне новый фужер с шампанским.

– Спасибо. Мне больше не надо.

– Ерунда. Выпейте еще. Это бесплатно.

Она улыбнулась и взяла фужер.

– В детстве я немного занималась балетом. Во всяком случае, меня пытались учить. – Анна поделилась скудной информацией, желая затронуть куда более актуальную и волнующую тему. Впрочем, ей просто хотелось с ним поговорить.

– Неужели? Я как-то не представляю вас танцующей.

– Вскоре я увлеклась верховой ездой и переключилась на пони. Я не могу похвалиться особой музыкальностью, да и пластика у меня не из лучших.

Дэниэлс любезно улыбнулся, но зрители явно интересовали его больше, чем рассказ Анны.

Прозвенел звонок, усиленный громкоговорителем. Алан размашисто поставил последний автограф официанту, и Анна поставила на поднос второй пустой бокал. Они направились в бельэтаж. Когда они вошли, билетерша достала рукой в перчатке единственную глянцевую программу из стопки обычных.

– Добрый вечер, мистер Дэниэлс. Рада видеть вас в Опере. Вы не хотели бы приобрести программу-сувенир?

Анна с удивлением пронаблюдала, как Дэниэлс отдал билетерше пятидесятифунтовую банкноту.

– О, благодарю вас, мистер Дэниэлс.

– Это вам на добрую память.

Он провел Анну к ряду кресел и шепнул как заговорщик:

– И нам на добрую память.

Как только они отвернулись, билетерша сунула пятьдесят фунтов в пластиковую сумку, запечатала ее, отдала простые программы главной билетерше и спешно покинула театр.

Она выполнила свою работу на вечер.

* * *

Лангтону сообщили по телефону, что полицейские забрали бокал с отпечатками пальцев Дэниэлса из бара в Опере и плюс к тому пятидесятифунтовую банкноту.

– Сомнительно, что на банкноте остались четкие отпечатки. Вряд ли она поможет нам. Бог знает, сколько народа брало ее в руки до Дэниэлса. А как там Анна? – спросил он.

– Отлично. Сейчас должен подняться занавес.

Пока занавес еще не поднялся, она с некоторой робостью разглядывала великолепный зрительный зал. Дэниэлс листал глянцевую программу и показывал ей фотографии танцоров, но не прикасался к Анне. Когда начался первый акт «Лебединого озера», он выпрямился и стал с жадным интересом смотреть на сцену.

Лангтон дремал на диване и проснулся, услышав второй телефонный звонок.

– Идет последний акт. Нам сказали, что зрители разойдутся через полчаса.

– Хорошо. Какой длинный спектакль. Затянулся до десяти часов, – пробормотал он.

Анна поднялась вместе с Дэниэлсом и с восторгом зааплодировала. Танцовщики раскланялись под веселые возгласы «Браво!», и на сцену полетели букеты цветов, переданные солистам, которые удалились за кулисы вместе с другими участниками спектакля.

– Хорошо. – Алан зевнул и взглянул на часы. – Я в вашем распоряжении. Мы можем пройти в артистические уборные и поприветствовать Дарси или сразу отправимся ужинать. Что вы предпочитаете?

– М-м… какой-то немыслимый выбор, – отозвалась она.

– Наверное, нам нужно закусить?

– Да, пожалуйста, я проголодалась.

– Тогда поедем в «Айви». – Они миновали ряды кресел и двинулись по проходу. Он позвонил по мобильному телефону, попросив шофера встретить их у входа.

Дэниэлс убедился, что Анна с комфортом устроилась в машине, и лишь после этого уселся сам. Он наклонился и понаблюдал за нею.

– Надеюсь, что спектакль вам понравился, как вы и рассчитывали?

– О да. Они замечательно танцевали, вы со мной согласны?

Дэниэлс закрыл глаза, и она поняла, что ей следует помолчать. Они подъехали к ресторану, дорога заняла у них не более десяти минут. У входа его вновь громко окликнули фотографы, но на этот раз он полностью проигнорировал камеры и поспешил с Анной к двери, отмахнувшись от любителей автографов.

Дэниэлс отыскал один из лучших столиков и пояснил ей, где находится дамская комната. А потом предложил Анне выбрать рыбный пирог с семгой.

– Э-э… мне нужно туда зайти, – пробормотала она. Дэниэлс поднялся и помог Анне выйти из-за стола. – Вы бы не могли заказать этот пирог для меня? – Она намеренно оставила свою сумочку на столе, дав ему возможность проверить ее содержимое.

Когда она вернулась, им уже подали бутылку шампанского во льду, а ее вечерняя сумочка лежала на прежнем месте. Дэниэлс помог ей сесть. Официант откупорил шампанское, и Алан поднял бокал.

– За вас, – они чокнулись и выразительно поглядели друг на друга, – после превосходного спектакля.

– Вы часто бываете здесь, в «Айви»? – полюбопытствовала она.

– Думаю, что да, Анна. Ведь это один из немногих ресторанов, работающих после закрытия театров.

– А вы когда-нибудь играли в театре? – задала она новый вопрос.

– Хотел одно время, но в них такие плохие актеры, что я решил остаться теле– и киноартистом.

– Даже в Уэст Энде? – удивилась Анна, но в этот момент он извинился и отошел к другому столу. Она проследила, как он оживленно и беззаботно заговорил с какой-то парой. Да, их подозреваемый выглядел в вечернем костюме как на рекламе и был на редкость привлекателен. Конечно, он немного позировал. Очевидно, все трое обсуждали балет, и Дэниэлс легким взмахом руки воспроизвел несколько балетных жестов. Он не мог не обратить на себя внимания даже в переполненном ресторане. Дэниэлс поцеловал даму в щеку и возвратился к Анне, когда им принесли первое блюдо.

– Это актер, с которым я работал в Ирландии, – разъяснил он. – Совершенно сумасшедший! Не знаю, как он встает на рассвете, потому что, кажется, вообще не ложится спать. Он только что подписал договор и будет сниматься в Лос-Анджелесе в большом блокбастере, а дама, которую вы с ним видите, – его бывшая жена! Приятного аппетита! – сказал Дэниэлс, взял вилку и отломил кусок салата-латука.

Анна молча съела салат, размышляя, что бы ей сказать и способна ли она заинтересовать его разговором.

Он приподнял ее вечернюю сумочку.

– Очень изящная вещица.

– Это сумочка моей мамы.

– В самом деле? А нельзя ли мне заглянуть внутрь?

– Пожалуйста.

Он расстегнул сумочку.

– Можно узнать массу всего о женщине, ее характере и привычках по содержимому ее сумочки.

Неужели он с ней флиртует? Дэниэлс стал извлекать один предмет за другим. Анна не могла избавиться от мысли, что он медленно раздевает ее. Проверил оттенок губной помады и раскрыл пудреницу. Подержал ее ключи в ладони и щелкнул их пальцем. Вынул ее носовой платок и взмахнул им под носом.

– Настоящие носовые платки вышли из моды, – заметил он и с тоской добавил: – От него должно пахнуть духами, но я не почувствовал запаха.

– Я запомню и надушу его в следующий раз, – отозвалась она.

Анна обратила внимание на то, что он больше не прикоснулся к салату.

Дэниэлс аккуратно сложил предметы и отдал ей сумочку.

– Итак, вы считаете, что следующий раз возможен, Анна.

– Я имела в виду другое: когда я в следующий раз возьму сумочку, – сказала Анна. Она не собиралась ему грубить, но ей совсем не понравилось, с какой бесцеремонностью он рылся в сумке ее матери.

– Вы не хотели бы провести со мной еще один вечер? – Дэниэлс не сводил с нее своих голубых широко расставленных глаз.

– Этот вечер пока не закончился.

– Что вы имеете в виду? Вы меня дразните?

– Что же, возможно, вам следует вести себя построже, – неприязненно ответила она.

Он попросил официанта налить еще шампанского.

Анна попыталась вернуться к сценарию, написанному Майклом Парксом.

– Пожалуй, я просто неудачно пошутила. – Она прикрыла бокал рукой.

Дэниэлс отпустил официанта.

– А, я понимаю. Ваш шеф будет против. Да и вам после встречи нелегко придется.

– Простите, о чем вы?

– Я сказал, что Лангтон будет против нашей очередной встречи. Я не ошибся?

– Не знаю. Мне это безразлично. – Анна ощутила тревогу.

– Можете все унести, – обратился он к официанту, готовому забрать их тарелки.

Дэниэлс положил руку на спинку стула. Она ждала, что он дотронется до ее шеи, но этого не случилось.

– Вам неловко в моем обществе, и вы боитесь, что нас кто-нибудь заметит? – осведомился он.

– Нет! Хотя сперва я так думала. Знаете, трудно поверить, будто мной заинтересовался знаменитый актер, звезда, вот я и начала искать какой-то скрытый мотив.

– Скрытый мотив?

– Да.

– Ну например?

– Вероятно, вам захотелось выяснить, как идет расследование.

Дэниэлс отпил глоток воды и аккуратно отставил стакан в сторону.

– Это попросту неверно, Анна. Да, вы непохожи на моих знакомых, вы совсем другая, но это меня и привлекает. В моем мире масса фальши и полно претенциозной публики, которая тянется ко мне по иным, ложным причинам. Ей нужны моя слава, деньги, влияние. А вы понравились мне с первого взгляда. Я решил, что вы человек искренний, прямой и заботливый. Вот почему я показал вам свою детскую фотографию и был с вами откровенен. Поверьте, я ее никому прежде не показывал. И не смог с собой совладать. Какая-то сила подталкивала меня к вам. Я знал, что вы это поймете.

– Я была очень растрогана, – призналась Анна.

– Не в том дело, и ваша растроганность мне ни к чему, – саркастически откликнулся он. Анна почувствовала, что он утратил к ней интерес, и это напоминало холодный душ. – Мне не нужна была ваша симпатия!

– Но вы ее во мне пробудили, – проговорила она, точно следуя сценарию Паркса и продолжая льстить Дэниэлсу. – Вы были таким очаровательным ребенком. Но я пришла в восторг и от вашей взрослой, нынешней фотографии. Бог ты мой, сколько преград вам удалось преодолеть и с каким трудными обстоятельствами вы справились, добившись успеха. Вы – мировая знаменитость. Я видела, как все на вас здесь смотрели. Конечно, я была растрогана.

Про себя Анна подумала, что, если бы эта речь превратилась в выступление на конкурсе бальных танцев, она бы получила первый приз.

Выражение лица Дэниэлса смягчилось.

– Спасибо вам за поддержку и понимание. Иногда мне бывает трудно примирить детское и взрослое «я». Вот почему я храню эту фотографию, она постоянно напоминает о том, как мне повезло.

– Это не везение, Алан. Вы очень талантливы.

– Да, я талантлив. И полагаю, что талант помог мне в жизни.

Официант принес жаркое, и они смолкли. Когда он налил еще шампанского, Анна не стала отказываться. Она задумалась, уж не перестаралась ли, стремясь завоевать его доверие, но, кажется, Дэниэлса порадовала ее похвала.

– Как здесь хорошо и как изысканно, – вздохнула она.

Он обвел ресторан небрежным взглядом и помахал рукой группе людей, стоящих у двери. Анна приступила к жаркому, когда он любезно осведомился:

– Ну и как вы съездили в Америку?

Она чуть было не поперхнулась и отодвинулась от него.

– Мы работали. Много и напряженно. А я большую часть времени провела за рулем.

«Ну, так-то лучше и ближе к истине, – заключила она. – Теперь он начнет вытягивать из меня информацию. До сих пор он долго ходил вокруг да около, но, как выяснилось чуть ранее, знал, что я побывала в Штатах».

– Я очень хорошо информирован. Мне все известно. Например, вы посетили Лос-Анджелес!

Она оцепенела.

– Но как вы узнали?

– Да это очень просто. У моего агента тот же самый стоматолог. Агент звонит стоматологу и говорит ему, что ваш Лангтон задал ему уйму вопросов о моих счетах за протезы. А после сообщает мне по телефону все подробности. Мир тесен.

– Да, вы правы.

– Надеюсь, вы расскажете, отчего подняли такой шум и держите меня под колпаком? Но слухи мне пока что ничем не повредили. Мой агент желал понять, почему вас заинтересовали мои зубы, их снимки и визиты к врачу.

– Но вы же сами знаете почему.

– Нет, не знаю. Я разрешил Лангтону взять эти рентгеновские фотографии, но никто не разъяснил мне, в чем тут смысл и отчего они вам столь важны.

– Если бы я могла вам сказать.

– Почему бы и нет? Скажите.

– Ну, что же, эта жертва, Мелисса Стивенс…

Он подождал, держа в руке вилку.

– Да?

– Неприятный разговор, с отталкивающими деталями. Особенно за столом.

– Ну-ну, продолжайте, не томите меня. Что там с Мелиссой Стивенс?

– У нее был откушен язык.

– Господи боже, язык?

– Да.

– Но какое это имеет ко мне отношение?

– У нас есть слепки со следами зубов. И впрямую это с вами не связано. Нам просто нужно исключить вас из числа подозреваемых.

– Я ошеломлен, и у меня нет слов.

– Могу сообщить, что следы не совпали с вашими зубами.

– Ну конечно, не совпали. До меня лишь сейчас дошло, что я оказался под подозрением. И я удивлен, что вы согласились отправиться со мной в театр и в ресторан.

– Вы не под подозрением, – ответила она, отпивая шампанское.

– Но зачем же вы тогда ездили в Лос-Анджелес?

– Кроме Лос-Анджелеса мы побывали и в Сан-Франциско, и в Чикаго. Алан, я не вправе вам говорить, понимаете? Это закрытая, чисто конфиденциальная информация.

– Ерунда, вы же сейчас сказали, что с меня сняты все обвинения. Если только вы мне не лжете.

– Нет, я не лгу.

Он съел несколько кусков жаркого и отложил вилку.

– И что еще вы делали в Лос-Анджелесе? Давайте, продолжайте.

– Там была убита Марла Кортни. Еще одна погибшая с аналогичными признаками преступления, никаких отличий от лондонской жертвы.

– А что такое признаки преступления? Я не очень-то представляю.

– Признаки преступления, или модус операнди, то есть один и тот же способ.

– Боже правый! И вы считаете, что убийца Мелиссы задушил кого-то в Штатах?

– Да.

Анна сделала новую мысленную пометку в своем сценарии. Ей предстояло «расколоть» Дэниэлса, вызвать его на откровенный разговор и усыпить подозрения, но теперь ей нужно было льстить не его актерским способностям, а хитрости социопата, то есть другой стороне его «я». И она принялась описывать изощренный ум этого убийцы, не оставлявшего следователям ни одной улики. Он внимательно слушал ее и кивал головой, словно был напуган.

Анна хихикнула:

– Наверное, я проболталась и мне не следовало об этом рассказывать. Знаете, у меня могут быть неприятности. Нам нельзя обсуждать с посторонними дела, которые еще ведутся в отделении.

– Я никому не скажу, – ласково произнес он и взял ее за руку. – Вы можете мне доверять, Анна. Я никому не сообщу о том, что вы мне говорили, ни единой душе. Но это потрясающая история. Мне трудно поверить, что он от вас ускользнул, и еще труднее поверить, что у вас нет никаких зацепок и вы не знаете, кто он такой. Страшно подумать, что вы меня заподозрили и стали допрашивать, решив, будто я мог быть к этому причастен. Должно быть, убийца – настоящее чудовище.

Она кивнула и придвинулась к нему поближе.

– Да, чудовище, но к тому же он необычайно умен. И не оставляет никаких следов ДНК – ни отпечатков пальцев, ничего. Я не в курсе всех подробностей, видите ли, мой шеф не привык ими делиться, он человек замкнутый и честолюбивый. Да к тому же порядочный эгоист.

– Но он взял вас с собой в Америку.

– Да, но я была там чем-то вроде его шофера.

– Значит, он рассчитывал получить там результат? И, по вашим словам, вы также побывали в Сан-Франциско и в Чикаго.

Она тряхнула головой и наклонилась к нему.

– Если мы не раскроем дело в ближайшие дни, нашу команду разгонят.

– Неужели? Вы не шутите?

– Это правда.

Его магнетически прекрасные глаза изумленно заморгали.

– И скольких женщин убил этот негодяй?

Анна положила нож и вилку на тарелку.

– Это строго секретные сведения. Мы не сообщаем их даже прессе, понимая, как он опасен.

Дэниэлс почти ничего не ел. Он тоже аккуратно положил нож и вилку на тарелку и попросил официанта унести посуду. Когда со стола все было убрано, он оперся на него локтями и посмотрел на Анну.

– Так скольких же? – шепотом повторил он свой вопрос.

– Мы думаем, что десятерых.

– Десятерых?

– Да, и это другая причина, по которой мы вас допрашивали.

– Меня?

– Да, потому что вы были в Штатах во время этих убийств. Шеф решил открыть так называемые «мертвые дела», досье с «висяками». В них идет речь и о лондонских, и об американских преступлениях.

– «Мертвые дела», досье с «висяками»? – нахмурился Дэниэлс, подсев к ней вплотную.

– Да, и некоторые убитые женщины были знакомы с вашей матерью. Речь идет о проститутках, живших в одном доме с вами. Давно, больше двадцати лет назад, когда вы были совсем маленьким.

– Нет!

– Да.

– О господи! Теперь я понял. Когда вы меня допрашивали, я растерялся от неожиданности и не смог сообразить, что вам нужно.

Анна испытующе взглянула на него.

– О чем вы говорите?

– Я понял, почему они задавали вопросы о моем детстве.

Анна пригнулась к нему.

– Пожалуйста, Алан, если они снова вызовут вас на допрос, не упоминайте о том, что мы здесь обсуждали. Прошу вас. У меня могут возникнуть серьезные проблемы. Очень серьезные. Я даже не исключаю, что меня уволят.

Он крепко взял ее за руку.

– Конечно, я не стану пересказывать наш разговор. Никому и никогда. Но почему они захотят допрашивать меня в третий раз? Черт возьми, что им от меня надо?

– Я не знаю.

– Но вы должны знать! Я имею в виду, что если информация просочится в газеты, моя жизнь и моя карьера будут погублены. Им придет конец.

Анна кивнула.

– Вот почему мы ведем себя с вами столь дипломатично, не прибегая к силовым приемам. Я уже говорила, что, если мы не добьемся результатов, команду разгонят, а дела останутся нераскрытыми. Но, возможно, вас больше не вызовут на допрос.

Дэниэлс дал знак официанту. Он заказал кофе, затем откинулся на спинку стула и негромко заметил:

– Да, вы правы, нам не стоит все это обсуждать. Я не хочу, чтобы у вас возникли проблемы, но поймите, почему я так заинтересован. Причина ясна, и, по правде признаться, ситуация пугающая. Как будто мне приснился кошмарный сон.