Текст книги "Мой любимый враг"

Автор книги: Лина Озерова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Глава 2
Девушки всегда найдут общий язык

Лариса в первый раз попала в софитель «Ирис». Конечно, место для строительства отеля международного уровня было выбрано крайне неудачно: по ее – и не только по ее – мнению, в Москве нет района хуже, чем Бескудниково. Правда, Коровинское шоссе не совсем Бескудниково, но по виду – то же самое. Хрущобы, новостройки и минимум зелени. Говорят, в Нью-Йорке за вид из окон берут дополнительную плату, и немалую. Если бы американские правила ввели в Москве, номера в «Ирисе» стоили бы сказочно дешево. Почти помойка под окнами мало кого может вдохновить. Но внутри «Ирис» вполне отвечал международным стандартам: просторный полукруглый холл, ярусы балконов – своеобразные открытые коридоры, в которые выходят двери номеров – несколько пальм в кадках, и с балконов кое-где свисает нечто вроде крупного плюща. И все это – в благородной коричнево-бежевой гамме.

В лифте Лариса в последний раз придирчиво оглядела мать и осталась вполне довольна осмотром. Для своих сорока восьми Жанна Сергеевна выглядела превосходно. Фигура у нее вполне, хотя, конечно, на чей-то вкус она, может быть, несколько полновата, но Ларису и – главное – Жерара фигура Жанны Сергеевны более чем устраивала. И слава богу, подумала Лариса, что мать не напоминает сушеную воблу, как Людмила Гурченко. Сегодня они вдвоем развернули бешеную деятельность: полдня перетряхивали гардероб, выбирая для Жанны Сергеевны подходящий туалет. Остановились, наконец, на сером шелковом костюме: узкая юбка, свободный пиджак до середины бедер, лацканы и манжеты отделаны серым атласом. Нитка морского жемчуга и белые жемчужные серьги дополняли туалет. Потом Лариса приложила массу усилий, занимаясь лицом матери. Ей хотелось, чтобы макияж Жанны Сергеевны был безупречен. Мать сначала слабо сопротивлялась, уверяя, что она привыкла краситься сама, потом сдалась. В результате Лариса по всем правилам – по картинке из журнала «Харперс Базар» – соорудила модный в этом сезоне макияж «Эсти Лаудер»: бледно-розовое и бледно-голубое, цвета, очень подходящие и к типу лица Жанны Сергеевны, и к выбранному костюму.

Последний штрих (по мере осмотра, но не по важности): Лариса посмотрела вниз – право же, ноги у ее матери не хуже, чем у нее самой. И туфли выбраны удачно, – открытые, позволяющие полюбоваться высоким подъемом, и каблук умеренно модный и не слишком высокий.

Жанна Сергеевна поймала взгляд дочери.

– Ну как? – тревожно спросила она.

Лариса сжала ее руку:

– Ты сегодня самая красивая.

– Правда?

– Точно-точно. Не волнуйся, все будет хорошо.

Однако это было легче сказать, чем сделать. Жанна Сергеевна и припомнить не могла, когда в последний раз так нервничала и волновалась.

Лифт остановился на третьем этаже. Оставалось сделать всего несколько шагов по коридору…

Дверь открыл Жерар. Лариса сразу отметила, что выглядит он превосходно. Жерар был подтянут и спортивен. Шевелюра, правда, слегка поредела, но до лысины еще далеко. Одет он был в светлые летние брюки и синюю хлопковую рубашку, подчеркивающую загар и синеву глаз. Вообще Ларисе показалось, что Жерар помолодел лет на десять-пятнадцать. «А ему идет быть вдовцом», – цинично подумала она.

Жерар приобнял ее за плечи и поцеловал в обе щеки:

– Здравствуй, Лоретта! Ты опять повзрослела.

Эту фраза входила в ритуал, Жерар всегда произносил ее при первой встрече. Но сейчас Жерар произнес свое традиционное приветствие почти машинально. Глаза его смотрели мимо Ларисы, через ее плечо, на Жанну Сергеевну. Смущенная, она держалась за Ларисиной спиной, словно боялась встречи с любимым. По правде говоря, действительно боялась: ведь теперь их отношения неизбежно должны перейти в другое качество, и она стала… ну да, невестой, как бы это смешно ни звучало. В ее-то возрасте – и вдруг невеста! Ох, как же непредсказуема жизнь!.. Кроме того, Жанну Сергеевну сильно пугала предстоящая встреча с пасынком и падчерицей.

Жерар шагнул к ней и взял ее руки в свои:

– Здравствуй.

Она потянулась ему навстречу, словно бессознательно искала защиту. Он нежно и осторожно поцеловал ее в висок, инстинктом любящего угадав ее страх, и тихо сказал:

– Все хорошо. Они славные ребята. Пойдем в комнату, они вас ждут.

Но Жанна Сергеевна замешкалась, и первой в гостиную вошла Лариса.

У окна, прямо напротив нее, стояла высокая стройная девушка в белой вязаной кофточке и черной короткой юбке. Она стояла против света, и лица было не разглядеть. Очень коротко подстриженные темные волосы, чуть широковатые прямые плечи, узкие бедра и стройные ноги – вот, собственно, и все, что отметила про себя Лариса. Девушка в свою очередь пристально и не смущаясь разглядывала вошедшую. Она молчала, и в ее молчании Лариса не уловила ни доброжелательности, ни враждебности. Девушка ее просто изучала.

Молчал и молодой человек, сидевший в кресле напротив и наискосок от девушки. Лариса перевела взгляд – свет падал на его лицо, круглое и невыразительное – и сразу поставила диагноз: «рохля». Поймав Ларисин взгляд, молодой человек тут же вскочил и даже сделал было движение навстречу, но нерешительно застыл на месте. Он был невысокий, скорее худой, чем толстый, и в то же время какой-то рыхлый – бывают же такие сочетания. Словно у него совсем мышц не было…

– Ну же, Люк, смелее! – раздался за Ларисиной спиной голос Жерара. – Как вы уже догадались, это Лора. Лоретта, этот робкий молодой человек мой сын Люк. А это – жест в сторону девушки у окна – моя дочь Николь.

Голос у девушки оказался на редкость располагающим, низким, чуть хрипловатым, с контральтовыми модуляциями.

– Очень приятно, – сказала она и шагнула вперед. – Я рада, что мы познакомились.

Изменив положение, она, наконец, позволила Ларисе разглядеть себя в подробностях. Широкий лоб, чуть скуласта, темные – синие? карие? – широко расставленные глаза, чуть коротковатый прямой носик, впадинки на щеках и выразительный крупный рот. Красивая. Даже не просто красивая, а, что называется, породистая. Мимо такой женщины ни один мужчина не пройдет.

Лариса улыбнулась:

– Мне тоже очень приятно.

– А вот и мадам Жанна.

Жерар обнимал Ларисину маму за плечи. Это был жест не защиты, а скорее поддержки.

Вот тут в комнате возникла напряженная тишина. Жанна Сергеевна первая сделала несколько шагов навстречу Николь, инстинктом угадав в ней лидера.

– Здравствуйте, – она протянула руку.

Несколько секунд рука висела в воздухе. Николь как будто колебалась. А может быть, Ларисе это только показалось?

– Здравствуйте, – Николь взяла руку ее матери, сердечно пожала и улыбнулась искренне и открыто.

По комнате словно пронесся вздох облегчения. Лариса незаметно взглянула на Жерара: чуть заметная жесткая морщинка у него на лбу исчезла, и лицевые мышцы, наконец, расслабились. Он с признательностью посмотрел на дочь.

– А вы, конечно, Люк. – Жанна Сергеевна шагнула к молодому человеку, так и стоявшему возле своего кресла.

– Да, – Люк покраснел и опустил глаза. – Очень рад…

Однако в его голосе большой радости не чувствовалось, скорее растерянность.

– Ну, теперь, когда вы все познакомились, мы можем спуститься в ресторан и пообедать, – весело сказал Жерар. – Честно говоря, от волнения я изрядно проголодался.

За обедом обстановка совсем разрядилась. Николь и Лариса мгновенно подружились, найдя массу общих интересов – от тряпок до путешествий. Жерар и Жанна Сергеевна все еще переживали встречу и свое новое положение. Они с удовольствием смотрели на Ларису и Николь, но чаще – друг на друга. Один Люк чувствовал себя не в своей тарелке, хотя его отец и будущая мачеха делали все, чтоб его расшевелить.

Как-то незаметно выяснилось, что Николь приехала в Москву не только на экскурсию, но и с деловыми целями.

– Мне бы хотелось, – объяснила она Ларисе и Жанне Сергеевне, – познакомиться со здешними художниками, посмотреть галереи… А может быть, если повезет, договориться где-нибудь насчет своей выставки…

– Николь очень талантлива, – поддержал Жерар. – Если бы она не гналась так упорно за модой…

– Ну папа, – поморщилась Николь.

– Знаю, знаю, у меня старомодные вкусы.

Лариса вдруг подумала об Олеге. В конце концов, надо учиться быть современной и меркантильной. Какую-то пользу из этого несчастного романа она может извлечь? Если уж не для себя, то хоть для своей будущей родственницы.

– Знаешь что, – предложила она, – у меня есть приятель, художник. Давай я для начала познакомлю тебя с ним.

– Правда? – обрадовалась Николь. – Это было бы чудесно. А когда?

– Да хоть сейчас. Он живет в центре, на Маяковке, – пояснила Лариса и тут же сообразила, что Николь это название мало о чем говорит. – В общем, отсюда это, конечно, далековато, но за час доберемся. Даже меньше чем за час, если удастся поймать машину. Позвоню ему, если он дома, сейчас и поедем.

Лариса быстро отщелкала кнопки на своем мобильном телефоне. К счастью, Олег был дома и даже, похоже, обрадовался неожиданным гостям.

– А Люк? Ты пойдешь с нами? – поинтересовалась Лариса.

– Нет, спасибо, – вежливо отказался Люк. – У меня тоже есть одно деловое поручение.

– Да? – обидно удивилась Николь. – У тебя? И какое же?

– Мне нужно передать кое-какие бумаги, и я хотел бы сделать это сегодня до шести. Вот по этому адресу, – Люк достал из внутреннего кармана пиджака бумажник, вынул визитку и протянул ее Ларисе: – Вы подскажете, как туда лучше добраться?

– Идите, – вмешалась Жанна Сергеевна. – А я Люку все подробно объясню.

До Маяковки они добрались минут за сорок пять. Олег их уже ждал. Лариса подозревала – не столько ее, сколько обещанную художницу-француженку. С одной Ларисой он бы вряд ли согласился так, с ходу, встретиться, обязательно нашел бы какую-нибудь отговорку.

Языкового барьера, к счастью, не возникло. И Николь, и Лариса вполне прилично владели основными европейскими языками, а Олег худо-бедно знал английский – на уровне среднего ученика московской спецшколы.

Разумеется, Олег сразу провел девушек в свою роскошную гостиную-столовую-залу со старинным буфетом, антикварным столом и роялем.

Николь медленно прошлась по комнате, оглядывая картины на стенах, потом остановилась перед роялем, открыла его и взяла произвольный аккорд.

– Он сильно расстроен, – предупредил Олег.

– Слышу, – Николь усмехнулась. – Похоже, что он расстроен не сильно, а безнадежно. А ведь хороший был инструмент. И вообще, у тебя здесь красиво.

– Эта мебель пережила две мировые войны, – сказал Олег.

Лариса усмехнулась. Фраза была его коронным номером, в свое время она ее тоже слышала. Олег всегда так говорил приходящим в гости девушкам, и эффект был неизменным. Сразу появлялся некий флер загадочности, окружающий обладателя древностей и редкостей. «А возможно, – вдруг подумала Лариса, – в хорошеньких головках возникали туманные мечты о фамильных бриллиантах, – ведь у богатого наследника где-то должны быть фамильные драгоценности, не только же мебель ему оставили в наследство? И юная прелестница с московской окраины представляла себе кольцо с рубином или сапфиром, которое Олег наденет ей на палец после загса». Однако, насколько Лариса знала, до загса Олега удалось дотащить всего лишь раз, и ничем хорошим это не кончилось. Кстати, если бы девушки наводили справки, то выяснили бы, что бывшая Олегова жена никакого кольца, кроме обручального, в подарок не получила, в этом-то Лариса была уверена почти на сто процентов.

На Николь коронная Олегова фраза, разумеется, должного впечатления не произвела. На этот раз Олег не учел, что старинной мебелью девушку, выросшую в старинном замке, не удивишь, а фамильных драгоценностей у нее и своих хватает. Впрочем, таких подробностей о Николь Олег пока не знал.

– Девушки, наверное, хотят кофе? – галантно осведомился он.

Николь улыбнулась:

– Не откажусь.

– Вы какой предпочитаете – шоколадный, ореховый?

И опять Ларисе стало смешно. Боже, как все повторяется в этом мире! Когда она в первый раз пришла в гости к Олегу, он вел себя точно так же. И кофе тоже предлагал ей на выбор. Зато потом он уже никогда не спрашивал, что она предпочитает. К сожалению, Олеговой галантности хватало только на один раз.

– Обычный, – вежливо сказала Николь. – Только покрепче, если можно.

Когда Олег удалился на кухню, она повернулась к Ларисе и спросила:

– Это твой бойфренд?

– Нет, – честно ответила Лариса. – То есть когда-то что-то между нами было, но все кончилось. Теперь он мне просто приятель.

– А-а…

Что она хотела сказать этим неопределенным звуком?

Олег вернулся через несколько минут, неся на серебряном подносе серебряный же кофейник, от которого исходил упоительный аромат. Кофейник был водружен на антикварный стол, вслед за ним появились изящные маленькие чашечки и пузатая сахарница с кусковым сахаром. Из сахарницы торчали маленькие серебряные же щипчики.

Олег сделал рукой широкий приглашающий жест:

– Прошу.

Николь мило улыбнулась:

– Может быть, за кофе ты посмотришь одну вещь? Я тут кое-что принесла.

Она достала из сумки небольшую папку и протянула Олегу. Когда тот раскрыл ее, Лариса увидела пачку фотографий и заинтересовалась:

– Это твои работы?

Николь кивнула.

– По мере просмотра отдавай мне, пожалуйста, – попросила Лариса и повернулась к Николь: – Можно?

– Конечно, – согласилась та.

Фотографии показались Ларисе, мягко говоря, странными. Иногда просто непонятно было, что на них изображено. Николь в основном работала с двумя цветами, черным и белым, и некоторые снимки вызывали у Ларисы ассоциации просто с россыпью черных клякс по белому фону.

Однако у Олега работы Николь вызвали совсем противоположную реакцию.

– Великолепно! – сказал он, вертя перед глазами снимок, на котором было изображено нечто вроде железнодорожных рельсов, сложенных в неровные штабеля. – Какая экспрессия! Статика, фиксирующая движение!

Китайская грамота, да и только. Ларисе вдруг вспомнилось то место из «Собаки Баскервилей», где сэра Генри просят высказать свое мнение о фамильных портретах. Он тогда честно признался, что в серьезной живописи ничего не понимает. «Вот коровка там или бычок – другое дело…» Лариса сейчас явно оказалась в положении сэра Генри. Слава богу, что ее мнение никто не спрашивает…

Но не тут-то было.

– А ты ничего не скажешь? – повернулся к ней Олег.

– Да, – спохватилась Николь. – Как тебе?

Лариса замялась и не нашла ничего лучше, как ответить словами персонажа Конан Дойла:

– Я же в этом ничего не понимаю. Вообще, в современном искусстве я жуткая невежда, Олег подтвердит. Вот если бы ты снимала портреты или пейзажи, тогда имело бы смысл меня спрашивать.

– У меня есть пейзажи, – Николь покопалась в сумке, достала небольшой конверт и протянула Ларисе: – Вот здесь, только немного.

Лариса с сомнением взяла, заранее внутренне пугаясь того, что ей предстоит увидеть. И напрасно. Это действительно было здорово! Фотографии на этот раз оказались цветными, но все равно доминировали один или два цвета. Жутко-багровый закат над морем – красный и черный, крупно снятый фрагмент полевой травы – желтый и зеленый… А вот – искривленный древесный ствол в луче света между темными купами кипарисов…

– Здорово! – искренне восхитилась Лариса. – А портреты ты не делаешь?

Николь пожала плечами:

– Практически нет.

– Портреты – совершенно отдельная история, – авторитетно заявил Олег. – Говорят, можно сделать снимок человеческой души, при определенных технических условиях на нем проступает аура. Не зря же экстрасенсы по фотографиям ищут пропавших людей, бабки и всякие целительницы по ней привораживают, отвораживают, кодируют, снимают и насылают порчу, – Олег, видимо, решил блеснуть красноречием перед зарубежной гостьей. – Кстати, я знаю один реальный случай. Одна моя приятельница протирала пыль и случайно уронила паспарту с фотографией своей младшей сестренки. Стекло разбилось, и из-за картона выпал снимок неизвестной маленькой девочки, лежащей в гробу. Моя приятельница – дама впечатлительная, она тут же потащила свою сестру сначала к экстрасенсу, а потом к бабке изгонять бесов народными средствами. И на вопрос, какой вред может нанести кусок бумаги взрослой сознательной девушке, малограмотная ворожея ответила потрясающей фразой: «Ты, милая, теперь не в пространстве, а в моменте…»

– Очень интересно, – практичная Николь вежливо выслушала страшную историю, рассказанную на плохом английском, и вернулась к реальности: – Но вообще-то я не фотограф, хотя и участвовала пару раз в нашем фестивале…

– Ты имеешь в виду «Фотографические встречи в Арли»? – уточнил Олег.

– Ну да. Это старейший французский фотофестиваль, – пояснила Николь, заметив недоумевающий Ларисин взгляд. – Так вот, если бы я занималась фотографией как таковой, имело бы смысл установить контакт с московским Домом фотографии. Но я делаю комбинированные художественные проекты. И если бы вы помогли мне наладить связи с московскими галерейщиками… Если у вас есть такие возможности…

– Конечно! – воскликнул Олег. – Москва, в сущности, маленький город. К нему подходит поговорка: «Не мир тесен, а прослойка тонка». Если ты знаком хоть с кем-то из художественной тусовки, считай, что знаком со всеми. А я действительно знаком почти со всеми.

– Вообще-то, – сказала Николь, – меня интересует галерея «Арт-Фэнтези». Еще, возможно, «Дар», «Оптима» и «Нью сьют».

Лариса изумленно взглянула на нее. Оказывается, Николь к визиту в Москву неплохо подготовилась. Даже названия здешних галерей разузнала.

– «Арт-Фэнтези»? – обрадовался Олег. – Ириша? О, Ириша очень милая женщина.

– Вы с ней тоже знакомы?

– Конечно!

– И вы могли бы меня с ней познакомить?

– Думаю, да. Помнишь, – Олег повернулся к Ларисе, не участвовавшей в разговоре, – мы с тобой были там месяца три назад вместе с Антуфьевым?

– Честно говоря, смутно, – пожала плечами Лариса. – Это где-то на Чистых прудах?

– Ты путаешь. На Чистых прудах «Оптима», а «Арт-Фэнтези» на Полянке, – недовольно сказал Олег. – Странно, что ты не помнишь. По-моему, я тебя тогда даже познакомил с Ириной.

Лариса еле сдержала скептическую улыбку. Ни с кем он ее никогда не знакомил, ну да ладно. Олега, кажется, задевало, что Лариса никак не реагирует на его распускание хвоста перед Николь. Но притворяться она не станет, даже для того, чтобы доставить ему удовольствие.

– Я верю, – вполне искренне улыбнулась она. – Я буду рада, если у Николь что-то выгорит.

– Тогда не будем откладывать дело в долгий ящик, – Олег раскрыл лежащую на столе толстую телефонную книжку, снял трубку и стал набирать номер. – Сейчас я попробую позвонить Ирише… Алло? Здравствуйте, это Олег Былинский. Вы меня помните?..

Лариса незаметно вздохнула. Вот весь он в этом. Говорил о хозяйке «Арт-Фэнтези» так, словно она его близкая подруга, а на самом деле они на «вы», и еще неизвестно, помнит она его или нет. Любит Олег пыль в глаза пускать… Слава богу, Николь по-русски не понимает, а то Ларисе стало бы стыдно. Но «Ириша» Олега, видимо, вспомнила. Он быстро и четко изложил суть дела, выслушал ответ, повесил трубку и повернулся к девушкам:

– Все в порядке. Мы можем подъехать в «Арт-Фэнтези» прямо сейчас, нас ждут.

– А не поздно? – спросила Лариса.

– Семь часов, в самый раз. Редкая удача – сегодня там как раз пустой вечер.

– Что ж, – Николь отставила пустую кофейную чашечку и встала из-за стола, – я готова.

Ларисе совсем не хотелось тащиться в эту «Арт-Фэнтези» вместе с ними. Мать сегодня останется у Жерара, и ее ждали пустая квартира и благословенное одиночество. Ей просто необходимо было остаться одной и не торопясь разобраться в себе, в своих чувствах и мыслях. Но нехорошо бросать Николь на произвол судьбы в первый же вечер.

Лариса быстро допила кофе и поднялась вслед за Николь:

– Ну что ж, пошли.

Сегодняшний вечер в галерее явно не обещал события: у дверей было тихо и спокойно, никто не курил на крылечке, поблизости не наблюдалось ни кричаще размалеванных девиц, ни молодых людей непонятно какого пола – непременных участников поставангардных и постмодернистских хеппенингов. Однако галерея была открыта, хотя и пуста. Два-три явно случайных посетителя слонялись по залу, с удивлением обозревая невероятные коллажи из газетно-журнальных вырезок шестидесятых-семидесятых годов в сочетании с горами натуральных опилок на полу, из которых кое-где торчали палки с ржавыми гвоздями и пустые водочные бутылки. Композиция называлась «Развитие национального характера от Никиты до Бориса». Имя автора Ларисе ничего не говорило – некто Александр Витальевич Пухов. Однако она быстро сообразила: то, что автор был проименован по имени-отчеству, свидетельствовало не о его солидном возрасте, а о принадлежности постмодернистским кругам. Там это считалось высшим шиком.

Олег галантно пропустил своих спутниц вперед. Николь осмотрелась по сторонам, и ее брови удивленно взлетели вверх. Она прошлась вдоль стены, остановилась перед самой большой кучей опилок и повернулась к Олегу:

– Интересно… Это что, выражает русский менталитет?

– В самую точку, – усмехнулся Олег. – Основы нашей жизни: водка, дача и газеты.

«Ах, значит, опилки – это строительство дачи, – догадалась Лариса. – Наверное, так». Но уточнять не стала.

Николь с десяток раз щелкнула фотоаппаратом, увековечивая газетно-опилочное безобразие.

Олег повернулся к Ларисе:

– Ну как? Ничего себе прикол?

Лариса неопределенно пожала плечами. По правде сказать, она в хеппенингах не разбиралась и разбираться не хотела. Сейчас на какой только ерунде деньги не делают!

– Понятно, – усмехнулся Олег. – Ладно, пошли познакомимся с хозяйкой.

Вот уж чего Ларисе совсем не хотелось. Еще, не дай бог, придется высказываться по поводу увиденного в зале, говорить комплименты или что-то умное, что может сойти за комплименты. Нет уж, увольте, пусть Олег с Николь, как специалисты, проделают это без нее!

– Вы идите, а я здесь посижу, – поспешно предложила она.

В уголке скромно притулились журнальный столик и пара кресел. На столике лежали яркие журналы, вроде бы старые «Огоньки». Вопреки ее ожиданиям, Олег настаивать не стал:

– Как хочешь.

Он взял Николь под локоток и повел по узкой железной лестнице на второй этаж.

На столике действительно лежали старые «Огоньки» времен Виталия Коротича – конца восьмидесятых. Лариса задумчиво листала глянцевые страницы, машинально читая броские разоблачительные заголовки. Боже, как давно это было! И каким смелым казалось… И где сейчас авторы этого «смелого» «Огонька»? «Иных уж нет, а те далече…» Впрочем, про одного из этих авторов она точно знает, и где он, и что с ним…

Лариса быстро перебрала журналы – ну надо же, вот тот самый номер! Точно такой же есть и у нее, до сих пор хранится в ящике стола вместе с клеенчатой тетрадкой-дневником. Подарил ей этот номер когда-то Андрей. Там напечатана его статья с броским заголовком «В сумерках Третьего рейха», а над статьей – надпись: «Самой дорогой для меня женщине». Да, во времена этой статьи он был еще историком и философом, а не коммерсантом. Связи нацистской идеологии с древними восточными культами – тогдашнее любимое Андреево увлечение, можно сказать, его конек. И когда он этого «конька» оседлывал, Лариса могла слушать его часами. Интересно, а сейчас он продолжает этим заниматься хоть на досуге? Да нет, вряд ли, у него, скорее всего, и досуга-то никакого нет.

Лариса открыла номер на нужной странице. Текст, помещавшийся на этих двух листочках, она знала наизусть, могла свободно цитировать с любого места. И все равно стала машинально перечитывать. Жаль, что здесь нет фотографии Андрея. Ведь в других журналах перед статьями часто печатают фотографии авторов, а вот в «Огоньке» нет…

– Что это тебя так заинтересовало?

Олег стоял рядом и заглядывал ей через плечо. Лариса от неожиданности вздрогнула и рефлекторно захлопнула журнал.

– Ничего особенного. Просто смотрю.

– Да, смешные времена были, – Олег взял номер из ее рук и небрежно пролистал. – Социализм с человеческим лицом. Все равно не лицо, а харя какая-то получилась.

– Ну ладно, – Лариса с трудом выбралась из глубин кресла. – Вы уже закончили свои дела? А где Николь?

– Беседует с хозяйкой. Кажется, следующая выставка в этом модном вертепе будет ее.

– Как? Так скоро? Разве так бывает? Я думала, здесь очередь на полгода вперед.

– Ну, конечно, не совсем следующая. Через месяц галерея все равно закроется на каникулы. А вот в конце сентября – вполне реально. Она откроет следующий сезон. Между прочим, персональная выставка на открытии – это очень престижно. Телевидение, рецензии в прессе и все такое.

– Что ж, я за нее рада.

Ларисе действительно было приятно, что Николь получила то, что хотела. Славная она, эта француженка, ее новоявленная сводная сестричка. И Лариса ей, кажется, тоже нравится. Похоже, что они с Николь на самом деле смогут подружиться.

Ее размышления прервал Олег:

– Слушай, Лора, а почему ты мне не позвонила сразу, как приехала?

Лариса пожала плечами:

– Да как-то не случилось. Повода не было.

– Хм… И давно ли тебе стал требоваться повод? – усмехнулся Олег.

– А давно ли ты стал ждать моих звонков? – отпарировала Лариса.

Такого Олег явно не ожидал. Он с изумлением уставился на нее. И куда только делась ее обычная вялая покорность судьбе? Неужели снулая рыбка превратилась в молодую зубастую щучку? И откуда такие метаморфозы?

– Слушай, давай сейчас проводим твою француженку в «Ирис» и вернемся ко мне.

Лариса посмотрела на него в упор:

– Зачем?

– Странный вопрос.

– Да нет, зачем тебе это надо? – с нажимом на местоимении «тебе» спросила она.

– Я по тебе соскучился.

Но сказал Олег это как-то совсем неубедительно. Впрочем, Лариса и не думала ему верить.

– Нет.

Видно было, что Олега ее отказ неприятно поразил. Но больше он ничего не успел сказать.

– Долго ждали?

Николь быстро сбежала по ступенькам. Папки с фотографиями у нее в руках уже не было. Лариса улыбнулась ей навстречу:

– Все в порядке?

– Да. Эта галерейщица, она очень милая. И хорошо говорит по-английски, – Николь посмотрела на Олега. – Спасибо, что устроил мне такое прекрасное знакомство. А через два дня я буду знакомиться дальше.

– Через два дня?

– Здесь будет большая тусовка, – пояснил Олег. – Автор представляет свои работы. То, что ты видишь сейчас, только прелюдия к хеппенингу. По задумке нужны еще и живые персонажи.

– Что?

– Эти кресла ведь не для гостей поставлены. И «Огоньки» не зря лежат.

– А зачем?

– Потом все сама увидишь.

– Что, мне еще нужно будет сюда идти? – испугалась Лариса. – А без меня вы не обойдетесь?

Олег пожал плечами:

– В принципе, конечно, на аркане тебя никто не потащит.

– Ты не хочешь идти? – искренне огорчилась Николь. – Почему? Это же так интересно! И потом, я могу что-то не понять, а ты мне объяснишь.

Лариса улыбнулась:

– Но ведь и Олег может объяснить, и даже лучше меня.

– С удовольствием! – Олег, дурачась, даже ножкой шаркнул, как благовоспитанный мальчик.

– Но мне бы хотелось… – Николь не договорила, обиженно взмахнув ресницами, словно маленькая девочка, не получившая обещанную игрушку.

– Я обещаю присматривать за вами, мадемуазель. Обещаю, что глаз с вас не спущу.

Олег говорил горячо и убедительно, но Николь продолжала молчать и дуться.

Лариса посмотрела в ее расстроенное лицо – Все-таки Николь – гостья, здесь все для нее чужое, нехорошо бросать ее на малознакомого мужика, – и покорно кивнула:

– Ладно. Если мое присутствие доставит тебе удовольствие, то я, конечно, пойду.