Текст книги "Мой любимый враг"
Автор книги: Лина Озерова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)
Глава 6
Ария московского гостя
Следующий день, сославшись на недомогание, Лариса провела в постели. Она лежала, – и сама не заметила, как уснула около полудня.
Ее разбудили лучи заходящего солнца, пробивавшиеся сквозь нежно-розовые приспущенные занавески. Лариса потянулась и закрыла лицо рукой, пытаясь удержать капризный сон. Но солнце, весь день спрятанное за тучами, видно, решило напоследок, перед заходом, наверстать упущенное. Яркий желто-оранжевый свет заливал спальню, да так, что сон, обидевшись, совсем улетучился.
Лариса еще раз потянулась, перевернулась и села на постели. Пошевелила одной ногой, другой – мышцы, конечно, немного отдохнули, но все еще побаливали. Боль окончательно пройдет завтра, а может быть, и послезавтра. Лариса тут же дала себе обещание не останавливаться на достигнутом и на следующий день подбить Николь еще раз прогуляться на лошадях к старой мельнице. И надо бы еще раз сходить к заброшенной часовне в парке. Жутко интересно посмотреть на место встречи заговорщиков и тайных любовников. Правда, Николь сказала, что там сделали банальный винный погреб… Надо бы расспросить ее об этом поподробнее.
Солнце опять скрылось за тучами, и в комнате сразу потемнело. Интересно, а который сейчас час? Лариса перевела взгляд на туалетный столик: изящные каминные часики – фарфоровая пастушка, держащая в высоко поднятых руках увитый розами циферблат, – показывали половину шестого. «Ого, – подумала Лариса, – кажется, я и чай проспала. Как неловко…»
Она соскочила с постели, завернулась в легкий халатик и отправилась под душ.
Через пятнадцать минут, освеженная, но так и не отдохнувшая, Лариса присела к туалетному столику. Не успела она пристально взглянуть на свое отражение в зеркале – по ее мнению, после утренней скачки и короткого дневного сна лицо годилось только на то, чтобы на нем сидеть, – как звякнул телефон. Лариса удивленно взглянула на аппарат – ошибка связи? Вообще-то к телефону обычно подходила домоправительница, а потом переключала звонок в комнату того, кому он был адресован. У Ларисы ни в Туре, ни в окрестностях не было ни одного знакомого, ей просто по определению никто не мог позвонить. Однако заливистая телефонная трель свидетельствовала об обратном. Лариса удивленно пожала плечами, подняла трубку и услышала холодно-вежливый голос мадам Шарль:
– Мадемуазель, это вас. Абонент не представился.
Щелчок – и в трубке зазвучал мужской голос, низкий, странно знакомый:
– Привет! Как жизнь в родовом поместье?
– Простите… – Лариса даже не сразу осознала, что говорят по-русски. – Простите, кто это?
– Ну, Лора, и короткая же у тебя память! – усмехнулся собеседник.
– Олег?! – Лариса ушам своим не верила. Она непроизвольно отстранила трубку от уха и потрясла ею в воздухе, словно надеялась прогнать слуховую галлюцинацию.
– Да я это, я! – в голосе появились знакомые самодовольные нотки. Вероятно, Олег был страшно горд произведенным эффектом. – Надеюсь, ты от изумления не прикусила язык и в состоянии разговаривать?
– Откуда ты здесь взялся? – сказала Лариса, обретя снова дар речи.
Олег хмыкнул:
– Здесь – в смысле во Франции вообще?
– Ну…
– Решил махнуть вслед за тобой, – он шумно вздохнул. Если этим вздохом Олег хотел выразить свои трепетные чувства, то ничего не вышло. Лариса подумала, что точно так же вздыхают уставшие лошади, когда их заставляют идти в гору.
– А если без шуток? – спросила она.
– Захотелось проехаться по Европе.
Она усмехнулась:
– Так вдруг?
– Так вдруг. Ты же знаешь, я человек спонтанный.
Вот уж нет. Вот уж «спонтанным» Лариса своего бывшего любовника никогда бы не назвала. Наоборот, Олег – человек холодный и расчетливый, внезапные порывы чувств – совершенно не его амплуа.
– Тебе неожиданно дали грант от какого-нибудь фонда? – спросила Лариса. – Или предложили выгодную работу?
– Твоими бы устами, – опять вздохнул Олег. – Нет, золотой дождь на меня, к сожалению, еще не пролился.
– Что же тогда?
– Повторяю для непонятливой – просто решил прокатиться по Европе. Развеяться, так сказать. Залечить сердечные раны. Ты же меня бросила…
Олег выдержал многозначительную паузу.
– Ну? – поторопила Лариса.
– Ну и вот. Собрал вещи, на последние деньги купил билет на самолет Москва – Париж…
– Так уж и на последние? – усомнилась Лариса.
– Не перебивай. Выслушай до конца мою печальную повесть, а потом суди. Так вот, – голос у Олега стал наигранно-трагическим, – в Париже я три дня скитался, ночевал то под мостом на Сене, то на некой барже у двух подружек-лесбиянок, – словом, вел жизнь опасную и полную приключений. До тех пор, пока не познакомился с шоферами-транзитниками. Знаешь, классные ребята и такие колоритные. Я набросал их портреты, а потом напросился к ним в машину и сейчас еду в Марсель.
Лариса удивленно переспросила:
– В Марсель? А почему в Марсель?
– Потому что они должны доставить свой груз именно туда.
– И как? – поинтересовалась Лариса.
Не совсем понимая, что она имеет в виду, Олег опять шумно вздохнул:
– Надеюсь, что доеду. Правда, они поставили мне условие – не пить пива в дороге. Потому что им тоже хочется, а за рулем нельзя.
Лариса усмехнулась. История неправдоподобная, но вполне в духе Олега. Конечно, разбитое сердце и расстроенные чувства, о которых он плел, – полная чепуха. Просто Олег таким образом решил поднять интерес московской тусовки к своей персоне. Наворотит потом с три короба, напустит туману вокруг этой поездки… В его стиле. Олег вроде бы открыто никогда не врал и небылиц о себе не рассказывал, зато так ловко умалчивал и недоговаривал, что слушателям виделся некий подтекст там, где не было ровно ничего… Великий пускатель пыли в глаза и любитель создавать проблемы на пустом месте. Нет, не лгун, а престидижитатор.
– Так вот, – продолжил между тем Олег, – навестив проездом славный город Тур, я решил тебе позвонить. Благо телефонные справочники здесь в каждой будке и номер узнать не проблема. Хотел даже подъехать в ваш замок, но без приглашения как-то не рискнул…
Лариса невольно вздохнула с облегчением. Вот только Олега ей здесь и не хватало! Только-только от Тони избавилась, и то благодаря Люку.
– А ты в Туре надолго? – спросила Лариса, начисто проигнорировав намек на гости.
– Я же сказал – проездом. Завтра утром уезжаю.
Минуту-другую длилась пауза, потом Олег таки понял, в чем дело, и пояснил:
– Да не волнуйся, в ваш великолепный замок я не напрашиваюсь. Хотя интересно было бы посмотреть. Но мои ребята ждать меня не будут, а до Марселя добраться хочется.
– Ну что ж, – сказала Лариса, – надеюсь, доберешься.
Олег, видно, не эти слова ожидал услышать.
– Как я понимаю, увидеться со мной ты не хочешь? – немного обиженно спросил он.
И опять он в своем репертуаре – сам не предложит, будет ждать, пока инициативу проявят другие. А Ларисе и в голову не пришло проявлять инициативу…
– Почему же? – удивилась Лариса. – Давай встретимся. Только когда и где? Ты же уезжаешь в Марсель.
– А что, если мы встретимся сегодня вечером? – сказал Олег. – Ты можешь приехать в Тур?
– В принципе да.
– А без принципа?
Лариса прикинула, что и «Роллс-ройс», и маленький спортивный «Пежо» сейчас на месте и, кажется, никому не нужны. Впрочем, у Николь и Люка были свои машины. Значит, она вполне может воспользоваться «Пежо».
– Могу, – сказала Лариса. – Через час-полтора. А где мы встретимся?
Олег на секунду задумался:
– Знаешь площадь перед городской ратушей?
– Да, конечно.
Эта площадь была в самом центре города.
– Напротив ратуши – китайский ресторанчик. Так вот, я жду тебя там, идет?
– Идет, – согласилась она.
Лариса повесила трубку и опять взглянула на изящные фарфоровые часики с пастушкой, прикинула, сколько времени у нее в распоряжении. Если долго не возиться с макияжем, то можно выехать примерно через полчаса…
…С трудом найдя место на парковке, она в который раз порадовалась, что у нее не «Роллс-ройс», – маленький юркий «Пежо» едва втиснулся между плотно стоящими машинами. До ресторанчика нужно было пройти метров сто. Но – не везет так не везет – стоило Ларисе отойти от машины на два шага, как хлынул дождь: всю дорогу, пока она ехала, он собирался, собирался и, разумеется, пошел в самое неподходящее время. Солнце, разбудившее Ларису, светило ровно полчаса…
В ресторан Лариса влетела уже мокрая как мышь. Прическа была безнадежно испорчена: волосы слиплись и висели мокрыми прядями по обеим сторонам лица. Легкое шелковое платье нежно-сиреневого цвета облепило тело, бесстыдно обрисовав грудь, живот и колени, а в туфлях хлюпала вода. Лариса бросила взгляд в зеркало в вестибюле и усмехнулась про себя: ну прямо иллюстрация к жалобному стишку «шел по улице малютка, посинел и весь продрог». Слава богу, хоть косметика не расплылась. Единственный раз, когда реклама не обманула: «Макс фактор» – косметика для профессионалов». От лица ее можно отодрать либо только вместе с кожей, либо используя специальный состав.
Олега она увидела сразу – в ресторанчике почти не было посетителей. Он сидел за столиком в самом центре зала и задумчиво перекладывал деревянные палочки: то справа от пустой тарелки положит, то слева. «Очень глубокомысленное занятие», – подумала Лариса и направилась к Олегу. Поглощенный палочками, он не заметил, как она подошла, звук шагов скрадывал толстый ковер. Лариса остановилась прямо за его спиной, глядя на склоненную макушку. Надо же, у Олега уже вполне явственно обозначилась будущая лысина! На затылке сквозь волосы кожа просвечивает. И этот дурацкий хвостик… Как она раньше не замечала, что он смешон.
– Привет!
Олег вскинул голову, повернулся и заулыбался:
– Лора! Ты выглядишь великолепно.
Встать и приветствовать даму как положено ему, конечно, и в голову не пришло. Что делать, издержки воспитания. И куда смотрели Олеговы предки, оставившие ему в наследство антикварную мебель!
– Ты в своем репертуаре, – засмеялась Лариса, усаживаясь напротив него. – Нет, чтобы хоть раз в жизни честно сказать: «Ну и видок у тебя!»
– Ну если тебе так больше нравится, – пожал плечами Олег, – могу и сказать. Вообще-то женщины предпочитают комплименты, даже если они весьма далеки от действительности. Почему бы мне их не радовать?
– Особенно если это ничего не стоит.
Олег осуждающе посмотрел на нее:
– А вот грубость тебе не идет. Разве я когда-нибудь был с тобой жадным?
– А я вовсе не деньги имела в виду.
Лариса хотела пояснить, что ей хотелось внимания, заботы, доброты – словом, душевных затрат и усилий, на которые Олег так и не расщедрился. Но к чему теперь пояснения? И не все ли ей равно, что думает о ней Олег? «Что он Гекубе, что ему Гекуба…»
Она придвинула к себе меню:
– Ты уже что-нибудь заказал?
– Какой-то экзотический суп с кучей компонентов. Я понял только про бамбук и креветки. На второе – «львиные головы». Не знаешь, что это такое?
Лариса проигнорировала вопрос и поинтересовалась:
– А на каком языке объяснялся?
– На очень плохом французском и на сносном английском. Кроме того, существует всем понятный язык жестов.
– Ну и как? Поняли?
– С трудом.
Подошла молоденькая официантка-китаянка. Поклонившись, она поставила перед Олегом тарелку с чем-то густым и вкусно пахнущим. Потом с таким же поклоном повернулась к Ларисе. Быстренько выбрав утку по-пекински, Лариса налила себе минералки, подождала, пока девушка отойдет, и спросила, лукаво поглядывая на Олега:
– Слушай, ты меня вызвонил из-за Николь?
– С чего ты взяла? – вполне натурально удивился он. – Если бы я хотел пообщаться с Николь, я бы подозвал к телефону ее, а не тебя.
– А я тебе зачем?
– Поболтать. Все-таки родное лицо в чужой стране.
– Ну, давай поболтаем. Ты давно из дома?
– Меньше недели. Три дня в Париже, четвертый – здесь, в Туре. К сожалению, Шартр мы проскочили на бешеной скорости по автобану. А я так хотел увидеть знаменитый собор!
Олег шутливо возвел глаза к потолку, изображая крайнюю степень огорчения.
– Ты-то небось видела?
– Видела, видела. Я еще и не то видела, – поддразнила Лариса.
– Могла бы не хвастаться, – почему-то обиделся Олег. – У тебя просто больше возможностей. Просто тебе с родственниками повезло.
– Ты суп-то ешь, ешь, – Лариса проигнорировала его обиду. – Вкусно?
Олег поднес ложку ко рту, попробовал:
– Ничего. Только креветки совсем не чувствуются.
Дальше разговор продолжался в том же духе – легкий, ни к чему не обязывающий, перескакивающий с одной необязательной темы на другую. Олег поведал о новых планах своего друга Алтуфьева – тот собирался в Египет на раскопки в качестве художника-рисовальщика, «берут по большому блату». Рассказал, как в очередной раз «прокатили» с выставкой какого-то Черемцова – «Ну, помнишь, я тебе о нем говорил?» Лариса кивала и улыбалась, улыбалась и кивала, в глубине души недоумевая, зачем вообще ее понесло на эту встречу с Олегом. Никакого Черемцова она не помнила, а на Алтуфьева ей всегда было глубоко наплевать…
– Да, кстати, – между прочим заметил Олег, – помнишь хозяйку галереи «Арт-Фэнтези»? Ну, Иришу?
Тут Лариса насторожилась.
– Смутно, – как можно равнодушнее отозвалась она. – А что?
– У нее жуткие неприятности.
– Да? И какие же? – Лариса словно очнулась от спячки и не удержалась от сарказма: – Что, господин Славянский не почтил своим присутствием очередной хеппенинг?
Олег махнул рукой:
– Да нет, действительно неприятности. Представляешь, приходит она домой и видит своего сына в ванной, без сознания, истекающего кровью…
– Что-о?!
– Что ты так переполошилась-то? Представляешь, глупый мальчик решил покончить счеты с жизнью и вскрыл себе вены.
Лариса с трудом выдавила:
– Он жив?
– Да жив, жив, – успокоил ее Олег. – Правда, мог бы быть и не жив, если бы Иришка в тот вечер пришла часа на два позже, как собиралась.
Но об «Иришке» Лариса не думала. Первая мысль ее была об Андрее – как ему сейчас? Память услужливо вызвала его лицо и те слова, что он сказал ей когда-то: «Я не могу оставить Владика. Знаешь, когда он по утрам приходит ко мне в постель, такой голенький, такой тепленький…» Тогда эти слова ее безумно оскорбили. Они были причиной того, что Лариса возненавидела Владика, возненавидела сильно и иррационально. Они были причиной того, что она стала считать сына Андрея своим заклятым врагом и так и не смогла его простить. А сейчас… За что прощать-то? Отвоевывать мужчину у его собственного сына так же бесполезно, как бороться с ветряными мельницами. Слишком разная это любовь – к ребенку и женщине. Лариса с болью вспомнила, как много нежности и заботы было тогда в глазах Андрея! Сейчас она понимала – вместе с Владиком уйдет и жизнь Андрея, большая часть его жизни. Он просто не захочет дальше жить… Если бы Лариса могла быть сейчас рядом, обнять, утешить, заслонить от горя! Самым сильным ее желанием было сорваться с места и побежать покупать билет на Москву.
Однако мысль, пришедшая следом, заставила Ларису похолодеть от ужаса. О, Господи! Да ведь это же все из-за нее, из-за нее! О том, что увидел Владик на даче, она, разумеется, не знала, и все равно была уверена – из-за нее! Шестое, седьмое, восьмое чувства безошибочно подсказывали, что она сама причина этого непоправимого и дурацкого поступка. Господи, прости, прости! Что же она наделала?
– Что с тобой?
Лариса вдруг обнаружила, что Олег вскочил и стоит над ней, встревоженно заглядывая в ее лицо:
– Что с тобой?
– А? – Она никак не могла опомниться.
– Что случилось? – в третий раз повторил Олег. – Ты белая как бумага.
– Я… – пробормотала Лариса, – мне что-то нехорошо. Извини, я сейчас…
Лариса встала из-за стола и на ватных ногах направилась в сторону туалетов. Слава богу, в дамской комнате никого не было. Ей просто необходимо хотя бы минуточку побыть одной, совсем одной. Лариса прислонилась к стенке, колени подогнулись, она медленно сползла и села на корточки.
Что же делать?
Душа словно разрывалась на две половинки. Одной хотелось сразу же, не медля ни секунды, броситься в Москву, к Андрею, обнять его, утешить, быть рядом. Другой же – спрятаться, уехать, убежать хоть на край света, только бы Андрей никогда ее не нашел и ничего не узнал, не узнал, что это из-за нее, из-за Ларисы, он чуть не потерял сына.
Сколько она просидела на полу в туалете – бог весть. И сидела бы еще долго, если бы дверь не открылась и в комнату не вошла какая-то девушка. При виде скрюченной фигуры в углу она было отпрянула, испугавшись, но потом все-таки осторожно подошла и тронула Ларису за плечо:
– Что с вами, мадам?
– Что? – Лариса даже не поняла сначала, что ей говорят.
Девушка, увидев, что перед ней вовсе не наколовшаяся наркоманка, встревоженно и озабоченно сдвинула тонкие темные бровки:
– Вам плохо? Мадам, может быть, позвать врача?
– Нет, – Лариса провела по лицу рукой, приходя в себя и возвращаясь к действительности. – Нет, спасибо. Было плохо, но теперь все прошло.
Но девушка не отставала:
– Давайте я вас провожу. Вы здесь одна?
– Нет, с другом. – Лариса через силу улыбнулась. – Спасибо, мадам, вы очень любезны, но мой друг обо мне позаботится.
Когда она вернулась за столик, Олег был встревожен и зол. Пожалуй, больше зол.
– Где ты пропадала? – пробурчал он. – Тебе что, плохо вдруг стало?
– Так, пустяки, – покачала Лариса головой. – Наверное, съела что-то не то.
– А… Я так и подумал. А то поставила меня в идиотское положение. Не могу же я вламываться в женский туалет! А попросить, чтобы кто-нибудь пошел и посмотрел, не умерла ли ты там, тоже не могу, языка не знаю…
Лариса вымученно кивнула:
– Ну извини. Знаешь, я, пожалуй, пойду. Проводи меня до стоянки.
– Как? – изумился Олег. – Так сразу? А есть что, совсем не будешь?
Пока Лариса отсутствовала, официантка принесла ее утку по-пекински. Но она все равно не смогла бы проглотить ни кусочка.
– Какое там есть!
– Ах да, – спохватился Олег. – Конечно. Ну, пойдем, я тебя провожу. Только давай расплатимся.
И тут он верен себе – раз ты не моя девушка, значит, платит каждый за себя. Но Лариса была в таком состоянии, что даже не заметила этой мелочи.
На стоянке, уже возле маленького «Пежо», Олег вдруг спохватился:
– Слушай, а машину-то ты можешь вести?
Лариса достала ключи и открыла машину со второго попадания.
– Могу.
– Ты уверена?
Она уже садилась за руль.
– Уверена.
Ей хотелось избавиться от него как можно скорее.
Олег явно разрывался между долгом джентльмена проводить занемогшую даму до дома и собственным интересом, призывавшим его вернуться к компанейским шоферам и ехать своей дорогой до Марселя. Поэтому, несмотря на Ларисин бледный вид, он не стал настаивать на провожании и согласился, что все в порядке.
Дорога в Ларисиной памяти не сохранилась. Она автоматически считывала указатели, автоматически поворачивала, тормозила перед светофорами и как-то ухитрилась ни разу не заблудиться. Верно говорят: судьба хранит пьяных и пропащих. Лариса принадлежала ко второй категории этих «любимцев судьбы».
Не доезжая до замка километров пять, она свернула на обочину, поставила машину, прошла метров десять – до близлежащей опушки – и села прямо на траву. Сейчас она чуть-чуть посидит и поедет дальше…
Глава 7
Два сеанса психоанализа
Первым, кого Лариса увидела в Сент-Эгнене, был Ерошка. Он радостно кинулся ей под ноги, заливистым лаем приветствуя хозяйку. Лариса машинально взяла его на руки, не уклоняясь от шершавого, как терка, языка, немедленно облизавшего ей нос и щеки. Так, с Ерошкой на руках, она вошла в маленькую гостиную.
В комнате она застала одну Николь. Ее сводная сестра сидела на диване, закинув ногу на ногу, и лениво просматривала журнал «Офисьель».
– Где ты пропадала? – поинтересовалась Николь, поднимая глаза от глянцевой страницы. – Жан сказал, ты взяла «Пежо» и отправилась в неизвестном направлении.
– Всего лишь в Тур, – Лариса устало опустилась в мягкое антикварное кресло. – Помнишь Олега?
– Твой друг художник? – удивилась Николь. – Да, конечно, помню. А что?
– Он неожиданно проездом оказался в Туре и вызвонил меня на свидание.
– Да? Приятная неожиданность. Ты пригласила его к нам?
– Нет, он уже сегодня вечером едет дальше, – Лариса через силу улыбнулась и попробовала пошутить: – Конечная цель путешествия – город Марсель.
– Ну что ж, – Николь пожала плечами, Олег ее мало интересовал, – счастливого ему пути. Однако вы долго общались. Что, много новостей в Москве накопилось за две недели?
Лариса взглянула на часы: половина первого. Значит, она просидела на опушке рощицы часа три, не меньше.
– Все уже спят? – спросила Лариса.
Николь пожала плечами:
– Ты забыла? Отец и мадам Жанна поехали отдавать визит в Турнель. Вернутся послезавтра. У них теперь визит за визитом – сначала в качестве жениха и невесты, потом в качестве молодоженов. Поскольку первая жена отца умерла не так давно, визиты наносятся только близким друзьям, но и их с десяток наберется.
В другое время Лариса удивилась бы такому небрежному тону Николь, ведь первая жена отца – ее собственная мать. Но сейчас у нее все проскакивало мимо сознания.
– А Люк? – машинально спросила Лариса, просто чтобы что-нибудь сказать.
– Люк давно дрыхнет без задних ног. Одна я такая поздняя пташка, – Николь потянулась. – Знаешь, я убежденная сова, вечером не могу заснуть раньше двух, а утром встать раньше десяти. Да все равно, я обещала Жанне тебя дождаться.
– Она волновалась? – спросила Лариса.
Николь кивнула:
– И я тоже.
Лариса ехидно поинтересовалась:
– Разве здесь со мной может что-нибудь случиться?
– Ну, мало ли… Все-таки ты не очень хорошо знаешь дороги. Могла и заблудиться.
– Ничего, указатели я читать умею, – сообразив, что последняя фраза прозвучала грубо, Лариса извиняющимся тоном добавила: – Не сердись. Мне жаль, что заставила вас тревожиться.
– Что-то ты совсем скисла, – заметила Николь. – Выпить хочешь?
– Давай.
– Вина или чего покрепче?
– Если есть, то лучше покрепче.
Николь встала, подошла к буфету и достала большую квадратную бутылку.
– Виски будешь? Как тебе разбавлять, вполовину?
– Да.
Однако на этот раз и виски не спасло. Лариса выпила почти полстакана, но облегчения это не принесло: голова по-прежнему была ясной и тревога не уходила. Она допила залпом остатки, отставила пустой стакан и сказала:
– Знаешь, я хочу уехать в Москву.
Николь удивленно распахнула глаза:
– Что так вдруг?
Лариса промолчала.
– Ты так и не скажешь мне, что у тебя случилось? Я не лезу в твои дела, но…
– Да так, ничего особенного, – Лариса стиснула руки. – И вообще случилось не у меня. Просто я вдруг узнала, что мой знакомый попал в беду.
– Близкий знакомый?
– Ну… как сказать. Наверное, уже не очень близкий.
– И ты можешь ему помочь?
– Не знаю. Вряд ли.
Николь иронически вскинула свои четко очерченные брови:
– Не понимаю. Знакомый, да еще и не очень близкий, и ты не можешь помочь… Зачем тогда так стремительно срываться в Москву?
Действительно, зачем? Этого она Николь никогда не объяснит. Если бы она была такая же, как Николь, – холодная, самодостаточная, уверенная в себе! Какое счастье, что она не такая, как Николь!
– Все ясно, – решительно сказала Николь. – Тебе надо вернуться.
– Ты так считаешь?
– Да. И как можно скорее.
Молоденькая строгая медсестра выглянула в коридор:
– Андрей Ростиславович, можете зайти.
Андрей вскочил и робко шагнул вперед. Такое чувство, что он снова стал мальчишкой, который должен пройти медкомиссию перед очередными соревнованиями…
Кабинет, в отличие от подобных помещений в государственных учреждениях, был большим, светлым и на удивление уютным. Вместо традиционного стола и жесткого стула перед ним в центре комнаты стояли два мягких и удобных кресла с журнальным столиком. На столике – бутылка боржоми, сок в графине, чистые стаканы. Занавески, обивка кресел и вообще весь декор подобраны в неяркой светлой серо-зеленой гамме, чтобы не раздражать, а успокаивать глаз. И пахло здесь совсем не так, как в медицинских кабинетах: не карболкой, а свежемолотым кофе. Андрей бросил взгляд в дальний угол – та самая девушка, что пригласила его войти, засыпала в кофемолку коричневый порошок.
В одном из кресел сидела пожилая женщина, при одном взгляде на которую уже становилось как-то спокойнее: маленькая, кругленькая, с добрым ласковым лицом и ямочками на щеках.
– Проходите, пожалуйста, – улыбнулась она. – Устраивайтесь поудобнее. Кофе для вас сделать?
– Да, пожалуйста, – смущенно сказал Андрей. Вообще-то он редко смущался, но уж больно нетипичной была ситуация.
– Людочка, засыпь на три чашки, – негромко попросила врач.
– Хорошо, Марина Львовна.
Девушка включила кофеварку и удалилась в соседнюю комнату, плотно прикрыв за собой дверь.
– Ну вот, сейчас и кофе сварится, – сказала Марина Львовна. – А пока вы расслабьтесь, пожалуйста, сядьте поудобнее. Вон у вас как спина напряжена.
Андрей шевельнул плечом – действительно напряжена, а он и не заметил. Он откинулся на спинку кресла, положил руки на подлокотники и сразу почувствовал себя лучше. В этом удобном кресле, в уютной комнате, рядом с уютной кругленькой женщиной и под ее ласковым взглядом напряжение постепенно уходило.
«Как замечательно, что мы пристроили Владика именно к ней! – подумал Андрей. – Спасибо Мишке, век буду благодарен!»
После того жуткого вечера Владика в больнице продержали недолго, всего пару дней. Однако после суицидальной попытки по закону он должен был встать на учет в психдиспансер и пройти курс реабилитации. А ведь все знают, что такое наши психдиспансеры! Этот «учет» сломает мальчишке жизнь, его же ни на одну приличную работу со справкой из подобного заведения не возьмут! Но лечение Владику действительно требовалось… Кто бы знал, сколько сил, нервов и денег стоило Андрею «отмазаться» от этой обязаловки и через знакомых найти высококлассного психотерапевта, принимавшего в платной поликлинике!
Когда Владик вышел из больницы, его словно подменили. С матерью он разговаривать не желал, а на отца смотрел так, словно хотел убить взглядом. Сидел, закрывшись в комнате, целыми днями, к телефону не подходил, с друзьями встречаться отказывался. Алла каждый день забегала, так он к ней ни разу не вышел! Что вынудило его совершить этот дикий поступок – непонятно, Андрей и Ирина терялись в догадках.
Несчастье с сыном отнюдь не сблизило их, как этого можно было ожидать. Стало только хуже – каждый замкнулся в себе, втихую обвиняя другого в случившемся. «Если бы она не торчала в этой галерее и не пила с любовниками до глубокой ночи…» «Если бы он не за бабой бегал, а сыну внимание уделял…» Обстановка в доме накалилась настолько, что напоминала пустыню Сахару. Даже в Сахаре среди песков, змей и скорпионов Андрей чувствовал бы себя лучше, чем в комфортной престижной квартире на углу Сретенского бульвара и бывшей улицы Мархлевского…
Первый раз Марина Львовна пришла к ним на дом: Владика в поликлинику невозможно было вытащить ни силой, ни уговорами. Она пробыла в его «мансарде» больше трех часов; после этого Владик в первый раз спустился вниз и поужинал нормально, на кухне. До этого Ирина еду на подносе оставляла перед его дверью и потом уносила поднос почти нетронутым.
Со следующего дня Владик стал ходить на прием к Марине Львовне в поликлинику каждый день, так продолжалось неделю. Теперь достаточно было раза в пять дней. Конечно, прежним он не стал, но угрюмость и озлобленность постепенно исчезали, уступая место задумчивости, погруженности в себя… Словно в нем все время происходила какая-то таинственная внутренняя работа…
– Вы не представляете, как я вам благодарен, – начал Андрей. – Владик постепенно оживает, и это происходит буквально на глазах…
Марина Львовна сделала рукой протестующий жест:
– Может быть, вы не знаете, Андрей Ростиславович, что я пригласила вас по просьбе вашего сына. То, что Владик не может сказать вам сам, скажу я.
Такое начало Андрея удивило, но не встревожило. Мало ли что мальчишки стесняются сказать родителям!
– Но сначала давайте послушаем запись нашего с Владиком разговора.
Марина Львовна щелкнула кнопкой диктофона, и Андрей услышал голос своего сына, словно бы читающего по бумажке: «…нужно прийти к сознанию, что, по-настоящему любя другого, я позволяю ему жить своей собственной жизнью. Я не жду, чтобы он растворился в моей жизни, позволяю ему идти собственным путем, принимать решения самому…»
– Это наши записи с предыдущего занятия, – пояснила Марина Львовна в ответ на недоумевающий взгляд Андрея. – Слушайте, слушайте.
Голос Владика продолжал читать: «…если тот, кого я люблю, покидает меня, надеясь стать счастливее с другим или сознавая, что я мешаю ему развиваться самостоятельно, а я ему в этом препятствую, то главное мое переживание – не любовь к другому, а жалость к самому себе…» Ну и что?
Ернические нотки в голосе Владика тут же погасил доброжелательный и мягкий голос Марины Львовны:
– Ты с этим не согласен?
– Нет, почему же… – Владик запнулся и замолчал.
После небольшой паузы снова послышался его голос:
– Значит, получается, что я хотел… Что я сделал то, что сделал, только из жалости к себе же?
– Вот видишь, ты сам пришел к такому выводу. Но в этом нет ничего необычного или парадоксального. Если как следует разобраться, жалость к себе – самый распространенный мотив самоубийства. Даже если до этого последнего шага не доходит, все равно саможалость ничего не меняет – ты только лишаешь себя сил, попусту тратишь время и здоровье. Кроме того, она деструктивна, саможалостью ты умаляешь себя, перестаешь ценить себя как личность, перестаешь любить себя и в результате впадаешь в тяжелейшую депрессию.
Некоторое время длилась пауза, потом Марина Львовна негромко заметила:
– Древние греки говорили: «Боги дали людям счастливую жизнь, но люди об этом не знают…»
– Вы презираете меня за мой поступок? – В голосе Владика опять появилось ерничество, маскировавшее скрытое напряжение.
– Конечно, нет, – очевидно, Марина Львовна улыбнулась. – Что было, то было, и все со всяким может случиться. Но…
– Что?
– Ты, конечно, не в силах изменить прошлое. Как мы уже договорились, что было, то было. Но будущее целиком принадлежит тебе. В будущем еще все возможно, поэтому нечего расходовать силы на саможалость. Только ты сам устраиваешь свою судьбу, и ты можешь ее изменить, сделать такой, какой хочешь.
– А если обстоятельства зависят не от меня, а от другого человека? – сдавленно сказал Владик. – Что делать, если я люблю, а она нет?
«Ага, – подумал про себя Андрей, – значит, дело все-таки в какой-то девочке. И непохоже, что это Алла». Но вслух он ничего не сказал.
– Надо научиться говорить себе «нет», – Марина Львовна не поучала, а просто объясняла. – Говорить «нет» собственным желаниям, когда они сбивают нас на путь, ведущий в никуда. Говорить «нет» означает в действительности говорить «да» собственной идентичности. «Нет» на одном уровне превращается в «да» на другом, понимаешь?
