Текст книги "Мой любимый враг"

Автор книги: Лина Озерова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

– Лора, ты с ума сошла! Мы оба с ума сошли! Что мы делаем? Зачем?

Она, все так же не поднимая глаз, попыталась выдернуть руку, но пальцы Андрея держали крепко.

– Зачем, черт побери? – гневно повторил он. – Зачем ты уходишь? Это же глупо!

– Нет, – она говорила тихо, но твердо. – Это правильно. Это единственный выход из… из этого тупика.

– Но почему, почему?

Лариса наклонилась и посмотрела Андрею в глаза:

– Говорят, что прошлое человека определяет его будущее. Но иногда бывает так, что прошлое перечеркивает будущее, – голос ее сорвался. – И не мучай меня больше, пожалуйста, не мучай! Оставь меня навсегда, навсегда!

Она выдернула руку, быстро выбралась из машины и скрылась в подъезде.

После ее ухода он еще некоторое время сидел в машине, стиснув руками руль и глядя прямо перед собой. С Андреем произошло то, чего с ним еще никогда в жизни не случалось: он совершенно растерялся. Ведь именно сейчас все могло бы наладиться, все могло бы быть так хорошо! Дурацкий вопрос «почему», на который он так и не получил ответа, стучал в висках и отдавался тупой болью в затылке. Да, восемь лет назад он поступил подло. Когда Лариса сказала ему о своей беременности, он настоял на аборте. Но иного выхода не было! И потом… Тогда он еще не понимал, как сильно он ее любит, как она ему нужна. Что же, теперь всю жизнь он должен расплачиваться за это непонимание? Ведь у них могут быть еще дети!

Пошел дождь, сначала слабый, потом все сильнее и сильнее. В этом месяце дожди шли по ночам, а днем стояла изнуряющая жара. Почти машинально Андрей включил «дворники». Это движение словно вернуло его к жизни. Однако не может же он простоять здесь всю ночь! Утро вечера мудренее, может быть, завтра все наладится и прояснится! Андрей повернул ключ зажигания, и через пять минут машина уже неслась по пустому проспекту. Он ехал домой.

«Скорая» стояла на повороте с бульвара, у самого въезда в переулок. «К кому бы это?» – подумал Андрей, припарковывая неподалеку свою «ауди». Он захлопнул дверцу, включил сигнализацию и только шагнул по направлению к подъезду, как навстречу ему два молоденьких санитара вынесли носилки, на которых лежал Владик, с закрытыми глазами, белый как мел. Рядом шел третий санитар с капельницей в высоко поднятой руке. Андрей застыл, а потом рванулся вперед:

– Что?! Что с ним?

Санитар отстранил его свободной рукой:

– Отойдите, не мешайте.

– Что с ним? Это мой сын!

– Смотреть лучше за сыном надо, папаша.

– Он… жив?

– Пока да.

– Андрюша! – Ирина, которую он сразу даже не заметил, бросилась к нему, прижалась всем телом, содрогаясь от рыданий. – Андрюша! Где же ты был?

Потом все смешалось: как он ехал за машиной «Скорой помощи», а рядом всхлипывала Ирина, как они сидели вдвоем в приемном покое, ожидая приговора врачей…

Ему казалось, что за одни короткие сутки он прожил большую часть своей жизни.

Часть третья
Возвращение

Глава 1
Золушка во дворце

– Сет!

Две девушки – блондинка и брюнетка – в коротких теннисных юбочках, обе стройные и загорелые, подошли к сетке и пожали друг другу руки.

– А у тебя неплохо получается, – брюнетка тыльной стороной ладони смахнула капельки пота со лба. – Особенно если учесть отсутствие регулярных тренировок. Можно сказать, ты прирожденная теннисистка. Но до меня тебе, конечно, далеко.

– Завтра отыграюсь, – пообещала блондинка, улыбаясь недавней сопернице.

Брюнетка недоверчиво передернула плечами:

– Ну уж!

– Отыграюсь, отыграюсь!

– Что мне в тебе нравится, так это твой необоснованный оптимизм, – брюнетка обняла блондинку за талию, и они вместе направились к зрителям, наблюдавшим за игрой из-за сетки корта.

Зрителей было немного: два молодых человека, по странному стечению обстоятельств тоже блондин и брюнет. Блондин – совершенно невыразительный, из тех, мимо кого пройдешь и раз, и два, и три, и все равно не запомнишь. А вот брюнет был просто создан для того, чтобы приковывать женские взгляды: высокий, широкоплечий, длинноногий, с узкими бедрами и угадывавшейся под тонкой летней рубашкой великолепно развитой мускулатурой, он являл собой образчик плейбоя.

– О, Тони, привет, – весело сказала Николь. – Рада тебя видеть. Ну что, мальчики, как вам понравилась моя ученица?

– Вы, Лора, несомненно делаете успехи, – сдержанно похвалил Люк.

– Успехи? Да это просто грандиозно! – шумно возмутился черноволосый красавчик, которого Николь назвала Тони. – Ты же говорил, что мадемуазель практически не имела никакой возможности тренироваться! А Николь ведь играет в теннис с пяти лет.

– С трех, – поправила Николь. – Познакомься, Лора: это наш друг Антуан Бриссар.

Лариса протянула руку:

– Очень приятно.

– Рад знакомству, мадемуазель.

На Ларису из-под густых черных ресниц смотрели ласковые темно-синие глаза. Она отметила про себя, что лицо у Антуана Бриссара под стать его фигуре: смуглое, с правильными крупными чертами, волевым подбородком и упрямыми выразительными губами. Оно казалось бы жестоким, как у римских центурионов, если бы не взгляд, мягкий и словно обволакивающий. Взгляд прирожденного соблазнителя.

– Тони учился вместе с Люком, – пояснила Николь.

– В закрытой школе мсье Леборака?

– О нет! – рассмеялся Антуан. Когда он смеялся, на щеках появлялись ямочки. – Для такой школы я недостаточно хорош. У меня нет могучей армии предков за плечами.

– Ничего, это тебя не портит, – небрежно бросила Николь. – В Тони были влюблены все мои подруги, а среди них найдутся три-четыре графини и даже маркизы. Ты хочешь сыграть парочку геймов, Тони?

Антуан развел руками, показывая на свой костюм:

– В другой раз. Ты же видишь, я не при параде.

Николь пожала плечами:

– Ты мог бы сходить переодеться.

– Долго ждать.

– Ну тогда пошли в дом, – решила Николь. – Сколько можно здесь стоять. К тому же я хочу чаю, и Лоретта тоже. Думаю, что и вы не откажетесь.

Вся компания направилась к замку. Теннисные корты находились в дальнем конце большого парка, если с центральной аллеи свернуть направо, на посыпанную желтым песком дорожку между кустами барбариса. Дорожка была столь узкой, что по ней едва можно было идти вдвоем. Так получилось, что Николь с Люком прошли вперед, Ларисе же в сопровождающие достался красавчик Антуан.

– Ты давно приехал? – обернувшись через плечо, спросила Николь.

– Только что. Велел Жану отогнать машину в гараж, пошел к дому и сразу встретил Люка, он как раз направлялся посмотреть на вашу игру. Ну я и решил составить ему компанию.

– Бедненький, так ты, наверное, голоден? Я прикажу подать к чаю чего-нибудь посущественнее.

– Не трудись, я не голоден, – заверил ее Антуан.

Николь пожала плечами, походя сорвала веточку барбариса и ускорила шаг.

– Вот в этом она вся, – тихо сказал Антуан, наклонившись к Ларисе.

– В чем «в этом»? – не поняла Лариса.

– Как вы думаете, когда мы с Николь виделись в последний раз?

Вопрос показался Ларисе крайне странным. Откуда ей знать, когда они виделись? Наверное, до поездки Николь в Москву…

– Месяц назад? – неуверенно предположила она.

– На прошлое Рождество, – сказал Антуан. – Полтора года назад.

Лариса изумилась:

– В самом деле?

– Да. И никаких тебе «как дела» и «как живешь» при встрече после столь долгой разлуки. Наша Николь всегда занята исключительно собой. Остальные ее интересуют лишь постольку, поскольку касаются ее собственной персоны, и ни на йоту больше. Великолепное воплощение в жизнь принципа полного невмешательства в дела ближнего.

На это замечание Лариса ничего не ответила, но про себя сочла его неуместным. За глаза так отзываться о хозяйке дома, да еще в разговоре с малознакомой девушкой!

– Только не подумайте, что я осуждаю Николь, – словно прочитав ее мысли, сказал Антуан. – Просто констатирую. Она такая, какая есть, и в этом ее прелесть. Мы с Николь давние и хорошие друзья. Настолько хорошие, что я всегда приезжаю в Сент-Эгнен на Рождество. Это уже стало чем-то вроде традиции. Еще с тех пор, как мы с Люком учились в Сорбонне…

– Вы? Вы учились в Сорбонне? – не удержавшись, переспросила Лариса и покраснела, поняв, что допустила бестактность.

Но Антуан, вместо того чтобы обидеться, заразительно расхохотался:

– Вот! Так мне и надо! А что, я совсем не похож на выпускника Сорбонны? Не смущайтесь, не смущайтесь! Скажите, что у меня вид скучающего плейбоя!

Лариса покраснела еще больше. По правде говоря, она так и подумала. И внешность Антуана, и его костюм – шелковая кремовая рубашка и брюки цвета жженого сахара – все наводило на подобные мысли.

– А я, между прочим, закончил юридический факультет, – отсмеявшись, серьезно сказал Антуан. – И сейчас состою в гильдии адвокатов.

– Извините меня, мсье Бриссар, – улыбнулась Лариса. – Конечно, с моей стороны весьма опрометчиво судить о человеке только по его внешности.

– Пустяки, – махнул он рукой. – И знаете что? Зовите меня просто Тони.

– Хорошо, Тони. А вы меня – Лорой.

Лариса протянула ему руку. Он осторожно пожал протянутую ладошку. Пальцы у Тони были сильными и прохладными.

– Эй! Ну где вы там? – У поворота на большую аллею их ждали Николь и Люк, ушедшие далеко вперед.

– Идем, идем! – отозвался Тони.

В прохладном холле компанию заливистым лаем встретил маленький коричневый комочек. Гладкошерстный таксик, совсем еще щенок, выкатился откуда-то из-под лестницы и бросился под ноги Ларисе, вертясь как волчок и требуя внимания. Лариса подхватила его на руки и прижалась лицом к мягкой коричневой шерстке, приговаривая по-русски:

– Ероша, Ерошенька, оставили тебя, все про тебя забыли, маленький мой…

– У вас еще один новый член семьи? – подняв брови, ласково-насмешливо спросил Антуан.

– Это мне подарили прямо перед отъездом, – пояснила Лариса. – Он еще совсем маленький, ему всего два месяца.

– Прелесть, правда? – Николь потрепала таксу за длинные ушки и поцеловала в холодный черный нос. – Ух ты, моя лапочка!

– А как его зовут?

– Ерофей, Ерошка. Е-рош-ка, – повторила Лариса по слогам трудное русское имя.

Чай был приготовлен в маленькой гостиной, французские окна которой выходили прямо в небольшой цветник. Одуряющий аромат левкоев, петуний и душистого горошка разливался в воздухе, проникая в комнату вместе с солнечным светом через раскрытые створки окон. Маленькая гостиная была одной из немногих комнат нижнего этажа, которой пользовались ежедневно: в ней сервировали второй завтрак и дневной чай. Обеды и ужины, как наиболее значительные трапезы, проходили более торжественно, в столовой.

На небольшом белом с золотом столике, инкрустированном перламутром, уже стоял серебряный поднос с большим фарфоровым чайником и таким же кофейником. При взгляде на еду Лариса тяжело вздохнула: ну все, сейчас все калории, сброшенные на корте, вернутся обратно и еще удвоятся. И как только Николь ухитряется оставаться стройной при такой кормежке? Впрочем, она же обычно живет не здесь, а в Париже… К чаю подали традиционные круассаны, белый хлеб, масло, несколько видов джемов в специальных вазочках, мед, маленькие бутербродики-канапе, шоколадный торт, сливки и песочное печенье.

– Ого! – потер руки Тони. – Приятно видеть, что у вас все по-прежнему. Брижжит, как всегда, на высоте!

Брижжит звали кухарку Бовильеров.

– Ну ладно, вы располагайтесь и начинайте угощаться, – приказала Николь. – А мы с Лореттой примем душ и к вам присоединимся.

Ерошка, так и сидевший на Ларисиных руках, при виде накрытого стола тоже оживился и заерзал, пытаясь высвободиться и сползти на пол. Он уже знал: если вовремя занять удобное местечко у ног людей, можно и себе выпросить нечто вкусненькое. Николь заметила эту маленькую собачью хитрость.

– Да оставь ты Ерошку здесь, – посоветовала она. – Только возьми с Люка слово, что он не будет закармливать его печеньем…

Через пятнадцать минут Лариса, освеженная и переодетая, вошла в маленькую гостиную. Николь, как всегда, успела ее опередить. Она сидела между Люком и Тони, очень прямая, очень изящная, и наливала себе кофе из кофейника в маленькую белую чашечку. Ерошка чинно сидел рядом с Люком, делая вид, что происходящее за столом его не касается.

– А вот и Лоретта, – сказала Николь, отставив кофейник. – Твой Ерошка уже забеспокоился, куда ты пропала. Да и Тони тоже. Иди сюда, садись между мной и Тони. Доставь ему удовольствие поухаживать за тобой.

Лариса взглянула на компанию за столом. Ей вдруг на секунду показалось, что она случайно попала в кадр какого-нибудь фильма из жизни высшего света. Потому что только в фильмах она видела людей, одетых в современные модные вещи, и вообще вполне современных и обычных, непринужденно распивающих чай в музейных апартаментах, словно скопированных со старинной картины. В самом деле, стены, обтянутые светло-серым шелком, голубой с золотом потолок, белые кресла на выгнутых ножках с резными золочеными подлокотниками явно предполагали присутствие дам в кринолинах и кавалеров в напудренных париках и расшитых камзолах, а не молодых людей в легких летних рубашках и девушек в брюках. Хотя брюки были на Николь, сама Лариса надела короткое цветастое платье, тоже не слишком подходящее к серо-бело-голубой с золотом обстановке.

– Ну, иди же сюда! – опять позвала Николь. – Хватит любоваться нашей живописной группой! Тебе что налить, кофе или чаю?

– Лучше чаю, – сказала Лариса, стряхивая наваждение и усаживаясь в мягкое белое кресло. – И, если можно, покрепче. Я бы хотела взбодриться. Даже каждодневные впечатления от Сент-Эгнена все еще слишком сильно на меня действуют.

Она говорила правду. Ощущение ирреальности происходящего пришло не сейчас, – оно не покидало Ларису всю неделю, проведенную в старинном замке. Лариса Никак не могла привыкнуть к тому, что этот памятник архитектуры принадлежит ее будущему отчиму, а значит, и ее матери. Смотреть на Сент-Эгнен как на свой дом Лариса не могла, как ни пыталась, – все равно как ей предложили бы поселиться в Эрмитаже или в Петергофе. Хотя жилые комнаты в Сент-Эгнене были вполне современного вида, со всеми удобствами, в том числе с кондиционерами и ванными комнатами при каждой спальне. И мебель в них современная – никаких парчевых кресел, кроватей под бархатными балдахинами и старинных шерстяных ковров с вытканными на них сценами соколиной охоты. Все это в замке, конечно, имелось, но только на нижних этажах. А в Ларисиной спальне, например, о древности замка напоминал лишь мраморный камин с затейливой литой решеткой. Меблирована же комната была светлым ореховым гарнитуром, удобным и изящным.

Замок Сент-Эгнен начал строиться еще в одиннадцатом веке как фортификационное укрепление на подступах к городу Блуа. Строился он в основном из подручного материала – известняка, который в избытке добывался на берегах реки Шер. Потом, в конце пятнадцатого века, когда тогдашний владелец замка Клод де Бовильер женился на мадемуазель Роган и соединил не только два старинных рода, но и два громадных состояния, он переделал замок, пристроив к основной его части два крыла, уже не из мягкого известняка, а из дорогого и прочного серого камня. Дочь Клода де Бовильера, Луиза, продолжила отцовские начинания, задумав дополнить два этажа замка третьим, более современным. Но то ли Луизе было недосуг, то ли ее отвлекли другие дела, поважнее, – словом, этот проект так и остался воплощенным лишь в чертежах на бумаге. А потом финансовые дела Бовильеров пошли все хуже и хуже. Строительство Сент-Эгнена заморозилось почти на двести лет, пока предприимчивый Антуан де Бовильер, о котором Ларисе рассказывала Николь, не сделал карьеру при Наполеоне и в период Реставрации. В результате третий этаж был возведен едва ли не в конце девятнадцатого века, что и позволило сделать его таким удобным для жизни.

Сейчас в музейной неприкосновенности сохранялись помещения первого этажа: парадная зала, голубая гостиная, картинная галерея, малый охотничий кабинет… На втором этаже, правда, была еще одна комната, которой не касались декораторы и дизайнеры, так называемая королевская спальня. Эта комната в последние годы действительно использовалась по назначению, она служила спальней Клотильде де Бовильер, матери Николь и Люка. Теперь королевская спальня стояла необитаемой, и без нужды туда старались не заходить. Лариса была в ней всего пару раз: голубая комната с тяжелыми синими портьерами, широкая постель под бархатным балдахином, а напротив – громадное старинное зеркало. Самое подходящее место для фамильного привидения, подумала Лариса, в первый раз переступив порог королевской спальни. Долго здесь человеку находиться нельзя, какое-то странное, гнетущее впечатление, словно воздуха не хватает… И как только старая графиня здесь жила? Да еще это зеркало – жутковато, наверное, видеть свое отражение в мутном стекле, помнящем людей, живших сотни лет назад. И жутковато спать на этой громадной кровати, похожей на катафалк. Б-рр… Но Николь как-то вскользь заметила, что ее мать любила эту комнату.

Парадные помещения замка по вторникам и четвергам были открыты для осмотра за плату. Кроме того, посетителям показывали винный погреб и старую кухню. В этой кухне, разумеется, давно не готовили. Ни одна кухарка ни за что бы не справилась с огромными котлами и кастрюлями, стоявшими на плите в качестве экспонатов. Когда Лариса их в первый раз увидела, то подумала: с места такую посуду может сдвинуть только экскаватор.

В качестве экскурсовода выступала домоправительница замка Сент-Эгнен-сюр-Шер мадам Шарль. Лариса ее побаивалась: мадам Шарль, строгая пожилая дама, седая и импозантная, служила семейству де Бовильеров уже почти двадцать лет, с тех пор как овдовела, потеряв мужа в автомобильной катастрофе. К Ларисе и ее матери мадам Шарль явно относилась как к нежелательным гостям; держалась с ними крайне холодно, но подчеркнуто вежливо и корректно.

Однако часто работы по вторникам и четвергам у мадам Шарль и вовсе не было. Туристов в замок приезжало не так уж много: иногда завернет какая-нибудь путешествующая пожилая пара или семейство с детьми.

– О чем вы задумались, дорогая Лора?

Лариса вздрогнула и чуть не опрокинула протянутую ей Антуаном чашку с чаем:

– Да так. Просто никак не могу привыкнуть. Мне немного странно жить в замке.

– Но приятно? – полувопросительно-полуутвердительно произнесла Николь.

Лариса неопределенно пожала плечами, улыбнулась и ничего не ответила.

– А где счастливые будущие молодожены? – поинтересовался Антуан. – Я думал, что застану здесь все семейство.

Николь налила себе еще чашку:

– Ты имеешь в виду отца и мадам Жанну? Они в Париже, вернутся только завтра. Мадам Жанна должна сделать кое-какие необходимые покупки к предстоящей свадьбе. Если ничего не случится, собирались приехать утренним поездом. А Люк тебе разве не сказал?

– Просто как-то к слову не пришлось, – пробормотал Люк.

Лариса взглянула на него: Люк, опустив глаза, ковырял ложечкой кусок шоколадного торта. Как всегда, его вклад в разговор был минимальным: «да», «нет», «не знаю», «извините»… За всю неделю, проведенную в Сент-Эгнене, новоявленный братец не сказал Ларисе и двух слов, если не считать общих вежливых фраз. Лариса никак не могла понять, то ли он просто такой нелюдимый, то ли не хочет общаться именно с ней. Люк не играл в теннис, не катался верхом, не принимал участия в их с Николь совместных прогулках. А когда они ездили в Тур и Блуа, он находил всяческие предлоги, чтобы уклониться от поездки. Бывали дни, когда Лариса и Николь встречались с Люком только за обедом и ужином. Где он пропадал в остальное время – было неизвестно. Странный ей достался братец, ох, странный… Но Николь его странности, похоже, не беспокоили.

– Знаете что, – сказала вдруг Николь, – у меня есть одно предложение. Сегодня суббота, давайте поедем в Монтрезор или Контре.

Монтрезор и Контре – два ближайших к Сент-Эгнену городка, вроде бы ничем не примечательных…

– А что там такое бывает по субботам? – заинтересовалась Лариса.

– О, летом там в выходные устраивают ночные базары. Очень весело.

– Нет, – вмешался Антуан. – Если ехать – то в Шенонсо. Лора уже видела ночной спектакль?

– Нет, – сказала Лариса. – А что это?

– Это в замках устраивают светомузыкальные представления, – небрежно пояснила Николь. – Замечательная приманка для туристов. По всему парку зажигаются свечи-фонарики, окна замка освещаются, и создается впечатление, что там, внутри – бал с кучей гостей. Можно устроить театр теней, можно… Да много чего можно. Иногда действительно получается очень красиво, иногда – глупо. Но доход приносит немалый.

– А почему же вы в Сент-Эгнене такие не делаете? – простодушно спросила Лариса.

Николь пожала плечами:

– Потому что мы здесь живем. Неужели тебе было бы приятно каждую ночь видеть здесь толпу народа?

– И потом, – сказал Антуан, – Сент-Эгнен для светомузыкальных эффектов не слишком-то приспособлен. Здесь нет каскадных прудов, нет наружных галерей. Да и парк разбит неудачно. Вот Шенонсо – другое дело. Он с самого начала был задуман для праздников.

– Шенонсо – музей, – Николь словно бы обиделась за свой дом. – Но, действительно, можно поехать в Шенонсо. Можем отправиться сразу после чая и Ерошку с собой взять.

– Ерошка для таких мероприятий еще мал, – улыбнулась Лариса, потрепав уснувшего у нее на коленях щенка по загривку.