Текст книги "Сад земных наслаждений. Книга 1 (СИ)"
Автор книги: Лилия Гаан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)
Даже по телефону её голос приятно щекотал ухо, и вводил буквально в транс.
– Рад вас слышать!
И это не была дежурная фраза.
– Мне хотелось бы поблагодарить за всё, что вы сделали для моего брата!
– Не стоит! Я полюбил Джо, узнав его лучше, но признаюсь честно, впутался в эту авантюру только из-за вас!
Пауза.
Майкл струхнул, испугавшись, что девушка посчитает его заявление недопустимо фамильярным.
– Вы – галантный джентльмен, мистер Фрейзер! И все же... мне бы хотелось вас как-то отблагодарить.
Не мог же он ей прямо сказать, какой благодарности жаждет от девушки с такими соблазнительными ножками!
– Может, несколько плиток шоколада? – и, переждав её смех, многозначительно добавил. – Из ваших рук, ну, скажем... на Рождество?
И вновь пауза.
У Майкла от тревожного ожидания так стучало сердце, как будто ему вновь было пятнадцать, а на носу краснели противные прыщи, способные отпугнуть не только капризную официантку из кафе рядом с колледжем, но и Памелу.
– Не знаю...,– растерянно протянула девушка,– но постараюсь освободиться. Я ещё позвоню!
– С нетерпением буду ждать!
И он ничуть не покривил душой.
Накануне Рождества состоялась праздничная вечеринка их авиакрыла.
Сначала все отправились в столовую рядового состава, затянутую пеленой табачного дыма. Праздник начался с громких воплей – это каждая эскадрилья пыталась переорать соседей. У изрядно набравшегося пивом Майкла чуть уши не лопнули от этой дикой какофонии. Он, правда, был простым зрителем, потому что ни к тем и ни к другим не относился, и приплелся за компанию с Кренфордом и Хоком, носящим лейтенантские погоны.
Рядовые, оказалось, вспомнили старую традицию Королевских ВВС. В день Рождества офицеры обслуживали рядовых, а рядовые получали право звать офицеров по именам – кому как захочется! Майкл только фыркал, слушая обрушившиеся на приятелей изощрённые гадости.
Одна кружка пива сменяла другую, причем всё быстрее и быстрее. Вечеринка становилась все более разнузданной. В конце концов, дело закончилось другой традицией, по которой в офицеров полетели стулья, и те позорно бежали.
Затем они отправились в сержантскую столовую, где любой из сержантов имел право плеснуть джина в офицерскую кружку с пивом. Там наши герои так накачались, что на утро никто не мог вспомнить, как оказался на базе.
Кстати, за эту безобразную оргию никого не наказали. Командование решило закрыть глаза на развлечения истребительного состава, ведь никто не мог предсказать, кто из них встретит следующее Рождество!
В ту ночь отличился и Пендлтон. О его злоключениях, захлебываясь от смеха, по секрету рассказывали друг другу пилоты их эскадрильи.
Пендлтон крепко надрался, и по прибытии на базу никак не мог попасть в свою комнату в офицерском общежитии. Пока майор на ощупь пробирался по коридору, ему один за другим попались пять, висящих на стенах, огнетушителей. И те, прямо-таки нагло и назойливо, сами влезли ему в руки!
Причем, редкостный случай – сработали, как на грех, все пять, залив и майора, и ковры омерзительной пеной. Оказавшийся беззащитным перед таким коварным 'нападением', Пендлтон решил сражаться до конца. Он срывал со стен и лихо выбрасывал шипящих и изрыгающих пену 'драконов' из окон. Опять-таки, пять огнетушителей – пять разбитых с оглушительным грохотом стекольных рам!
Кое-кто из испуганных обитателей общежития даже решил, что это какая-то особо изощренная диверсия немцев, и перед зданием оказалась кучка испуганно озирающих небо полураздетых пилотов.
Окончилось все это так же комично, как и начиналось – его таинственное начальство секретным приказом запретило майору пить до конца войны. И секретность приказа настолько строго соблюдалась, что вслед майору смеялись даже беспризорные собаки. Эти закормленные пилотами псины вяло шлялись по аэродрому в любое время суток, почему-то считая его площадкой для выгула собак особо трудной судьбы.
А на следующий день был Сочельник.
В обычные дни пилотам было запрещено выпивать накануне вылетов, но на праздники это правило не распространялось. С трудом очухавшись, с дико трещавшими с похмелья головами, и под гневным взглядом трезвенника Мэнсона, его звено мужественно дежурило на аэродроме, молясь в хмурое небо, чтобы каким-нибудь совсем уж пакостным фрицам не пришло в голову прогуляться до Англии. И небо сжалилось над ними, ниспослав снег и сильный ветер.
Ворчащий себе под нос нечто нелицеприятное Мэнсон несколько раз проветривал помещение, но все равно пришедшие в файф-о-клок девушки с чаем недовольно сморщили свои носики.
При виде румяных щечек пилоты дружно выдохнули перегар и бодро встретили их широкими улыбками и праздничными поздравлениями.
Майкл уныло листал журналы и прислушивался к радио – там пела любимица англичан Вера Линн:
'...И снова голубые птицы
Будут летать над белыми скалами Дувра.
Ты увидишь это завтра, поверь мне...'
Так-то оно так! Но Памела не позвонила.
Парни собирались этим вечером продолжить гуляние и встретить Рождество в городке в обществе приехавших на праздник жен и подружек, а вот у Майкла не было никакого желания вновь упиваться пивом до невменяемого состояния.
Он впервые за эти сумасшедшие месяцы сильно заскучал по дому. Сейчас в Коннектикуте царит праздничная суматоха – домашние складывают подарки под наряженной елью, бегают и радостно шалят в ожидании сладостей его малыши.
Два дня назад из дома пришла посылка – помимо привычных сигарет и жевательной резинки, ему прислали подарки. Он получил фляжку коньяка от Фредди, бритвенный набор от отца, одеколон от тети Мэйбл, пуловер от Эвис, вязаные носки и нарядную рождественскую открытку от тети Сары. Но особенно его порадовала фотография сына и дочери на фоне экзальтированно глядевшей куда-то в угол мачехи. Вся в бриллиантах и мехах Эвис выглядела сногсшибательно, дети застенчиво улыбались в объектив, и Майкл гордо пришпилил кнопками фото к стене. Все его соседи по общежитию сбежались посмотреть на американку.
– Это твоя жена, Фрейзер? – забросали они его вопросами. – Какая красотка!
Приписывать себе победу над Эвис Майкл посчитал кощунственным – с мачехой они были хорошими друзьями.
– Это жена моего отца!
Неизвестно, поверили ему или нет, но восхищенные причмокивания прекратились только после того, как Фарр вытолкал всех любопытных из комнаты.
И сейчас Фрейзер вяло тянул невкусный чай, и грустил о своей семье. За окном перепархивал снег, ребята переговаривались в полголоса о чем-то своем, а теплый спертый воздух располагал к дремоте. Дежурство подходило к концу, и Майкл уже твердо решил, что праздник он проспит.
Внезапно распахнулась дверь, и в комнату оживленно влетел Бад Фиппс. Он тоже был пилотом их авиакрыла, и хотя летал в другой эскадрилье, его хорошо знали. Бад до войны выступал в варьете, его мать пела в опере, а отец подвизался в антрепренерах какого-то театра. Фиппс отменно пел, танцевал и был желанной персоной на любых вечеринках с коктейлями. Даже поступив в ВВС, он не прервал своих связей с английской богемой.
– Я договорился с Мэри Уингфилд,– закричал Бад прямо с порога,– она выступит сегодня перед нами!
Майклу это имя ни о чем не говорило, но, судя по тому, как заволновались остальные парни, они понимали всю сенсационность известия.
– Вот это да! – радостно завопили Кренфорд и Хок. – Не может быть!
– Только надо сброситься, парни! Мэри требует предоплату, пока все не упились до поросячьего визга.
Сумма оказалась кругленькой, но присутствующие выложили её, не торгуясь, кроме Мэнсона. Тот угрюмо пробормотал, что проведет вечер с женой.
Майкл недоуменно посмотрел на командира, и тот, тяжело вздохнув, пояснил:
– Ты думаешь, чего эти жеребцы так радуются и бьют копытами? Мисс Уингфилд – звезда стриптиза!
Встрепенувшийся было в ожидании развлечения, Фрейзер уныло попрощался с уплывшими в карман распутной дивы деньгами, и опять вернулся к мыслям о подушке. Он не был против стриптиза как развлечения, но в такой вечер как-то не хочется смотреть на девицу, обнажающую себя под вопли измученных вынужденным воздержанием мужиков. Рождество – праздник семейный, даже если тебя с близкими разделяет океан.
В общежитии Майкл принял ванну, и как раз возвращался к себе, когда его позвали к телефону.
– Эй, Фрейзер, к тебе тут приехала леди! – позвонили с КПП.
Неужели опять 'столетняя' графиня? Наверное, привезла подарки.
Майкл недоуменно глянул за окно – вряд ли старая леди приехала бы его навестить в темное время суток, да ещё за несколько часов до Рождества. А вдруг..., и как он себя не уверял, что зря надеется, сердце сжалось в счастливом, почти детском ожидании чуда.
Майкл чуть не сломал руки, рыская по комнате в поисках чистой рубашки – благо хоть у него был новый пуловер Эвис, чтобы прикрыть печальный факт её заношенности. Галстук, одеколон, куртка графского внука, жаль, что волосы ещё не высохли и нельзя было воспользоваться маслом для волос. В последний момент он засунул во внутренний карман рождественскую открытку тети Сары – пухлые розовые ангелы трубили в золоченые трубы, призывая всех христиан радоваться пришествию Спасителя в этот не самый уютный для жизни мир.
Майкл примчался на КПП в рекордное время.
– Где леди?
– Там,– махнул рукой дежурный на видневшуюся невдалеке машину, и уважительно крякнул,– м-да, везет тебе, Фрейзер, с леди!
У Майкла разочарованно вытянулось лицо, когда навстречу из машины вылезла женщина в офицерской шинели. И прежде, чем он разглядел лицо под козырьком форменной фуражки, в глаза бросились золотые короны погон майора.
Майкл откозырял, уныло гадая – какая ещё из знакомых Вормсли решила поздравить его с Рождеством? Женщина приблизилась, и... аромат 'Joy' перебил привычную вонь керосина и смазки, буквально въевшуюся в окружающий пейзаж, несмотря на перепархивающий снег и морозец.
– Мисс Келси? – нерешительно пробормотал он, застыв на месте.
Видимо, его лицо выражало такое потрясение, что Памела рассмеялась.
– Здравствуйте, мистер Фрейзер! – девушка крепко пожала ему руку. – Я с трудом сумела выбраться, и у меня не было времени переодеться.
Майкл чуть ли не с ужасом смотрел на столь желанное синеглазое лицо. Да что же это такое! Почему столь понравившаяся ему девушка оказалась майором? Он чувствовал себя едва ли не ограбленным.
– Я обещала отпраздновать с вами Рождество, мистер Фрейзер,– между тем, явно забавлялась его растерянностью англичанка,– и вот, приехала! Вы можете покинуть Лангмер на эту ночь?
– И даже на следующий день,– машинально буркнул Майкл,– только надо предупредить дежурного.
– Это было бы прекрасно!
Фрейзер растерянно вернулся на КПП и позвонил дежурному в центр управления. И рапортуя о своих планах, разочарованно размышлял – куча языков, работа на правительство, майор. Да разве на него польстится такая умная девушка?! И Майкл нервно закурил, возвращаясь к машине.
Памела уже прогревала мотор. Увидев через лобовое стекло озабоченно прислушивающееся к работе двигателя красивое лицо, Майкл отбросил в сторону все сомнения. Да что он, в самом деле, так дрейфит? Ну, получит по физиономии, если Памеле придутся не по вкусу его приставания, и вся недолга!
– Я рад, что вы приехали! – быстро выпалил Фрейзер, преодолевая остатки смущения. – Посетим Хендфилс? Там сегодня выступает некая Мэри Уингфилд, и я заплатил за билет...
Сказал, и тут же в досаде на собственную глупость прикусил губу. На его счастье Памела, судя по всему, также не имела ни малейшего понятия о звезде стриптиза.
– Наверное, это было бы интересно, – мягко согласилась она,– но нас ждет ужин. Неподалеку отсюда живут мои дед и бабушка, и у них до полного выздоровления находится Джо.
Майкл даже умилился. Неужели он все-таки встретит нормальное Рождество в кругу почтенной семьи, а не пьяных и разгоряченных стриптизом товарищей по оружию. Такие развлечения уже изрядно приелись. Правда, вряд ли в присутствии пожилых леди и джентльмена удастся поухаживать за девушкой, но оно того стоило.
Фрейзер меланхолично улыбнулся – ну вот, и в его жизни настал момент, когда благочинное поедание гуся в лоне добропорядочной семьи ему кажется предпочтительнее секса с желанной девушкой. Фантазия услужливо развернула пасторальную картину Сочельника в английской деревне – жарко пылающий камин, праздничный стол, радующаяся внукам и их гостю добродушная старушка, попыхивающий трубкой старик... Классическое 'веселое Рождество'!
Сейчас, в уютной тесноте, пробирающейся сквозь снег машины, присутствие Памелы действовало на него успокаивающе. Они молчали, и Фрейзеру было приятно посматривать на её сосредоточенный профиль, вдыхать запах духов и впитывать, исходящее от этой девушки завораживающее очарование. И хотя в темноте иногда предупреждающе грозно посверкивали майорские погоны, Майкл окончательно расслабился, и сам не заметил, как заснул.
Фрейзер проснулся от того, что машину тряхнуло.
– Извините, – сонно забормотал он,– я прошлую ночь почти не спал, а сегодня было наше дежурство...
– Не надо извиняться,– улыбнулась Памела, глуша мотор,– мы приехали!
Зябко поеживаясь, Майкл вылез из относительного тепла машины в холод улицы, рассеянно глянул на дом и замер. Нехорошие предчувствия заклубились в груди при виде дворца, черной громадой выступавшего из метельной темноты. Окна были тщательно закрыты светомаскировкой, но даже полное отсутствие освещения не умаляло внушительных размеров особняка в георгианском стиле.
М-да... с пасторалью пришлось проститься! Вряд ли его, конечно, отправят обедать на кухню, но рубашка с оторванными верхними пуговицами (летчики-истребители отрывали их специально, чтобы легче было крутить шеей) не исключала такой ход событий. И уж холодным презрением обольют наверняка! А раз так, то надо было ухватить последнее, что этот вечер мог ему ещё дать хорошего.
– Мисс Келси, – вцепился он в рукав, направлявшейся к дому девушки,– прежде, чем мы встретимся с вашими близкими, хотелось бы поздравить вас с Рождеством!
Она удивленно остановилась.
– Может...
Но Майкл уже вытащил из-за пазухи тетушкину открытку и сунул её в руки Памелы. И пока она пыталась в темноте разглядеть, что это, Майкл нахально притянул девушку к себе, и, наплевав на злобно зашуршавшие майорские погоны, пробормотал на ухо:
– Представьте, что мы под омелой!
Целоваться из-за обледенелых козырьков форменных фуражек было неудобно, но за удовольствие прикоснуться целомудренным поцелуем к нежным губам можно даже заплатить Рождеством в компании престарелых английских аристократов.
– Нас ждут! – мягко отстранилась девушка, но... не сразу.
У Фрейзера повысилось настроение, и он жизнерадостно зашагал навстречу вышедшему с фонарем сгорбленному слуге. Что-то странно знакомое почудилось ему в его иссохшей фигуре, но не успели смутные подозрения оформиться в выводы, как он оказался в просторном, хорошо освященном холле.
И первое, что бросилось в глаза нашему американцу, была широкая мраморная лестница, ведущая на площадку между этажами. Впрочем, такая лестница не редкость в богатых особняках, а вот солидных размеров изображение черноволосого красавца в костюме байроновской эпохи не могло появиться на самом видном месте в результате прихоти архитектора. Отдавая дань Рождеству, портрет был обильно изукрашен хвойными ветками, остролистом и омелой.
– Мисс Келси,– едва сдерживая злость, обратился Майкл к спутнице, с которой старый слуга гордо снимал форменную шинель,– какое отношение ваш дедушка имеет к герцогу Кентсомскому, изображенному на этом портрете?
Памела ответила не сразу, изумленно переводя взгляд с него на портрет и обратно. А Майкл был настолько выведен из себя, что на полном серьезе размышлял – сумеет ли самостоятельно добраться до Лангмера, если сейчас же покинет этот дом.
– Джордж Бертрам, граф Стенли,– тихо пояснила девушка,– мне не дед, а прадед! Он младший сын его светлости.
Майклу неожиданно стало так смешно, что он по-дурацки нервно хихикнул.
– Но в чем дело? – заволновалась Пэм.
– А леди Симона – ваша прабабушка?
– Да... вы разве знакомы?
Но Фрейзер отнюдь не поспешил объясняться, выговаривая про себя все известные ему ругательства. Ну, теперь его точно ждет 'веселое Рождество'!
Но ситуация ещё более ухудшилась, когда раздалось деликатное покашливание и в разговор вступил престарелый лакей.
– Её светлость недавно навещала джентльмена, совершив для этого поездку в Лангмер. Куртка на его плечах принадлежит вашему покойному дяде!
Началось! После этих слов, произнесенных с надменным презрением, Майкл мгновенно почувствовал себя клиентом Армии Спасения, донашивающим обноски с чужого плеча.
– Только тогда,– опять-таки вежливо кашлянул противный старикашка,– она была не в таком печальном состоянии!
Вот теперь Фрейзер окончательно обиделся. Куртка, которая совершила на плечах владельца достаточное количество вылетов, приобретает резкий и особенный запах, отнюдь не неприятный. Это амбре просто кричит, что её владелец – очень опытный летчик. И посвященные в этом отлично разбираются, мало того, чем сильнее воняет куртка, тем больше её любит хозяин!
– Пожалуй,– натянуто улыбнулся он Пэм,– будет лучше, если я...
И он, наверное, в припадке глупой гордыни действительно отправился назад в Лангмер, если бы навстречу гостям, опираясь на трость, не спустился сияющий радостью Джо.
– Наконец-то,– воскликнул он,– как я рад вас видеть, Фрейзер! В гостевой комнате уже наполняют ванну, и я подобрал для вас смокинг – вы приблизительно одних размеров с моим покойным дядюшкой!
И Майкл, мгновенно передумавший обижаться, обескуражено рассмеялся.
– Ваш дядя стал моим личным поставщиком одежды! – добродушно пошутил он.– Хорошо, что у виконта, светлая ему память, был хороший вкус!
И Фрейзер игриво подмигнул опешившей от происходящего Памеле.
– Мисс Келси,– церемонно обратился он к девушке,– у меня к вам просьба – если я обряжусь в смокинг вашего дядюшки, пожалуйста, не надевайте мундира!
– Отчего же, – язвительно хмыкнула та,– говорят, мне идет форма!
Майкл умильно заглянул в сверкающие синими искрами глаза:
– Я застенчив, мисс! А при виде погон, и вовсе робею!
– Может, это не будет в данном случае лишним?
– Как знать, мисс Келси, как знать...
Когда спустя час вся компания собралась в гостиной, всё пошло точно так, как и представил себе Майкл, едва завидев портрет герцога Кентсомского.
Престарелый граф оказался безобидным дедом с древней слуховой трубкой в руке, передвигающимся при помощи камердинера в инвалидной коляске. Дряхлый джентльмен все время клевал носом, а руки на укрытых клетчатым пледом коленях заметно дрожали. Сейчас его коляска стояла прямо под елкой, и седой старик напоминал какого-то сказочного персонажа, по ошибке попавшего не в ту сказку. Майкл и Джо (теперь, в силу обстоятельств, ещё и действующий виконт) в одинаковых черных смокингах, и белых жилетах с красными кушаками, вели размеренную беседу о всякой ерунде, дожидаясь дам, чтобы пройти в столовую.
И тут в комнату вошла Памела!
У Фрейзера горько пересохло во рту, когда он увидел девушку в розовом без бретелей длинном струящемся платье китайского шелка, расшитом наискось по лифу и подолу белыми перышками – явно ещё довоенный шедевр дома моды Вионне. Тонкую талию, казалось, можно было перехватить пальцами, а точеную линию обнаженных плеч и горделиво изогнутой шеи подчеркивало светящееся сапфирами изящное ожерелье. Каштановые локоны Памела взбила в сложную прическу. Ну, и зачем, скажите на милость, девушке с такой внешностью звание майора? Майкл окинул оценивающим взглядом соблазнительные изгибы фигуры и... окончательно влюбился!
Причем он так увлекся разглядыванием красавицы, что не обратил внимания на вплывшую в гостиную вслед за внучкой старую графиню.
Леди Симона даже в отсутствии мехов и перьев вполне предсказуемо оказалась толстенькой низенькой старушенцией. Вечернее платье из серебряной парчи с жемчугами в шесть рядов на шее это обстоятельство только подчеркивало. Из прически 'а-ля мадам Бовари' торчали какие-то подозрительные перья, и, несмотря на то, что тетки Майкла были иссохшими словно гарпии, у него даже слезы умиления показались на глазах от схожести престарелых леди между собой. Те же подозрительно сощуренные глазки, сурово поджатые губы, и деловитая агрессивность во всем облике, как у собак, идущих по следу дичи. И этой дичью опять был он!
Старушка с нескрываемым удивлением уставилась на Фрейзера, видимо, не сразу его признав. И прежде чем внук открыл рот, чтобы представить гостя, разочарованно буркнула:
– А, американский Казанова?! Надо же, меня не предупредили, что ты появился. Эй, Смайлз,– обратилась она к камердинеру мужа,– распорядитесь, чтобы в столовой поставили ещё один прибор!
После чего графиня с претензией обратилась к внучке.
– И где тот парень из госпиталя?
Воцарилась недоуменная пауза. Майкл, конечно, сразу же понял, что произошло, но не поспешил с объяснениями – а зачем? Что-либо говорить в таких случаях себе дороже! Уж он-то, имевший всю жизнь дело с целым сонмом престарелых тетушек, знал это не понаслышке.
– Но бабушка,– покрылась румянцем Памела,– этот джентльмен – мистер Фрейзер, я же говорила тебе о нем!
– Да, я знаю, что этот шалопай – Майкл Фрейзер! Джулия мне пробила всю голову его здоровьем, и я лично отвезла ему целый чемодан барахла в Лангмер. А где тот парень, что лежал в госпитале рядом с Джо?
– Так это он и есть, бабушка!
Старая леди попала впросак, но не в её правилах было признаваться в собственном маразме!
– Не говори глупости, дорогая! – гневно затрясла она жемчугами.– Я отлично помню, ты сказала, что-то типа 'Лестер' или 'Лестрейд'! Я ведь не глухая! А Фрейзер – это беспутный зять Джулии!
Фраза была предсказуемой, но Майкл все равно вздрогнул, испуганно покосившись на Памелу. Но девушка терпеливо выясняла отношения с упрямой старушкой.
– Бабушка, это один и тот же человек! Мистер Фрейзер был ранен во время сражения. Он летчик-истребитель!
– Это всё Джулия,– наконец обрадовалась, что нашла виновную, леди Симона,– она стала такой рассеянной, и ничего не сказала о ранении своего зятька. Иначе, я бы не перепутала!
И она победно оглядела собравшихся в гостиной домочадцев.
– Но раз все в сборе..., прошу к столу! Гонг пробил уже пятнадцать минут назад, но из-за тебя, бездельник, – кивнула она на Майкла,– мы нарушаем традиции!
Фрейзер удивился – он не слышал гонга. И если кто опоздал, то явно не мужчины.
Они всей гурьбой поплелись вслед за инвалидной коляской, и как раз находились в стадии перетекания из гостиной в столовую, когда разнесся гул гонга. Леди Симона сделала вид, что это не более чем слуховая галлюцинация.
Оказавшись в привычном с детства царстве белых скатертей, салфеток, серебряных столовых приборов и хрустальных фужеров Майкл на мгновение поверил, что он никогда не менял привычную жизнь на тяготы скудного солдатского быта. Честно говоря, из этой роскошной столовой Лангмер виделся таким далеким, и казался не реальнее кадров, какого-нибудь голливудского фильма о войне. Допустим, 'Прощай, оружие' с непревзойденным Гари Купером.
Они расселись по местам, и Майкл оказался как раз напротив Памелы – идеальное место, чтобы без помех любоваться её красотой, но на этом все хорошие стороны этого ужина оказались исчерпаны. К английской кухне он всегда был, как минимум, равнодушен.
Баранина в мятном соусе, тушеный картофель, и блюдо с отварными морковкой, сельдереем и брюссельской капустой. Как можно любить кухню страны, в которой даже овощи вываривают так, что они превращаются в нечто напоминающее густую безвкусную замазку? Может, именно в этой еде и заключается секрет знаменитой сдержанности и холодности англичан? Это какую же выдержку надо иметь, чтобы на протяжении полутора часов занимать рот малосъедобной снедью! Впрочем, столовое вино и шампанское оказались безукоризненными, да и к поданному на десерт сыру было не придраться.
Беседа получилась под стать угощению. Леди Симона со свойственной всем старухам зловредной проницательностью моментально просекла его особый интерес к своей внучке. И пока Майкл, млея под взглядом Пэм, интересничал, разговаривая с Джо о сравнительных характеристиках 'мессеров' и 'спитов', а старый граф мирно посапывал над своей тарелкой, изредка открывая рот для очередной ложки жидкого овсяного супчика, дама готовилась к атаке.
– Ах, милая Пэм,– проворковала она, обмакнув рот салфеткой,– ты ещё так юна, и совершенно не разбираешься в мужчинах. Посмотри внимательнее на нашего гостя – сидит себе, ну прямо-таки невинный агнец. Эдакий плюшевый барашек! А между тем, играючи сбил покойницу Хелен с пути истинного и разрушил её помолвку с твоим кузеном. Тогда в обществе об этом только и говорили!
'Плюшевый барашек' тяжело перевел дыхание – он все время ждал начала травли, и когда в него понеслось первое ядро, даже немного успокоился.
– Фрейзер,– бабка вперила в него прокурорский взгляд,– ты был никудышным мужем! Говорят, изменял несчастной девочке, и, вообще, вел разгульный образ жизни!
Джо чуть слышно хрюкнул, а Памела быстро опустила взгляд, но леди Симона, судя по выражению лица, жаждала от него ответной реплики, чтобы продолжить сражение. А что за интерес измываться над жертвой, если она не реагирует на нападки? Ну что ж, дама была хозяйкой баранины в мятном соусе, и не поленилась привезти ему куртку – старушка заслужила почтительное отношение к своим желаниям!
– Да,– Майкл покаянно опустил вилку и нож,– вы правы, мэм!
– И это всё, что ты можешь сказать в оправдание? – даже перья в прическе старушки и то воинственно встопорщились.
– Могу добавить – каждый раз перед тем, как лечь спать, я мысленно перечисляю все свои грехи, и твердо обещаю исправиться!
Леди Симона озадаченно умолкла – уж не издевается ли над ней этот обнаглевший янки?
– По-твоему, так выглядит остроумие? – кисло осведомилась она. – Только Джулия может так носиться с человеком, сделавшим её дочь несчастной. Впрочем, она всегда была не от мира сего!
– За леди Джулию я способен два раза подряд наступить на лапу бульдога! – одернул зарвавшуюся старушенцию Майкл, знаком показывая лакею, чтобы тот подлил вина.– Благодаря таким как она, мэм, при виде прекрасных дам мужчины не бросаются в панике вниз головой с обрыва!
У графини едва ли не визуально вылетели искры из глаз.
– Если кому-то приходит в голову, что можно вот так...
Неизвестно, чем бы всё это закончилось, но неожиданно комнату потряс гневный рык изрядной силы, и фужер с вином в руке оторопелого американца сделал такой курбет, что он с трудом его удержал, не расплескав.
– Дорогая, не пора ли дамам поправить туалеты?!
Изумленный Майкл в восхищенном ужасе покосился на дряхлый остов графа. А внезапно воскресший дед холодно глядел на свою виновато съежившуюся половину.
– Да-да, – залепетала та, суетливо выбираясь из-за стола,– пойдем, Пэм, дорогая! Оставим мужчин!
Вот так-то! Думаешь, что английские аристократы – кучка высокомерных вырожденцев, и вдруг произойдет нечто непредвиденное, и как будто в свете молнии появится на мгновение какой-нибудь самовластный буйный барон начала первого тысячелетия. Появится, и вновь исчезнет, превратившись либо в светского ленивого бонвивана, либо в замкнутого и холодного обитателя привилегированного клуба, но эта кратковременная встреча дорогого стоит!
И когда Памела и леди Симона вышли, граф откуда-то жестом фокусника вытащил темную бутылку с незнакомой Майклу этикеткой.
– Ваша светлость! – потрясенно ахнул слуга.
Но по настойчивому знаку хозяина, он, неодобрительно сжав зубы, все-таки разлил в бокалы янтарный напиток.
– Армянский коньяк 'Двин' – любимый напиток Уинстона Черчилля. Пэм рассказывала, что он ежедневно выпивает по бутылке, – вполне адекватно пояснил оживившийся при виде булькающей жидкости граф,– интересно, что в нем хорошего? Оцените букет, джентльмены!
Сейчас он говорил тихо, и у Майкла создалось впечатление, что слышит старик гораздо лучше, чем хочет показать.
Фрейзер согрел бокал в руке и, слегка пригубив коньяк, подержал его во рту, но за последнее время он выпил такое количество всякой дряни, что не смог по достоинству оценить уникальное послевкусие. А бедный Джо так вообще поперхнулся и раскашлялся до слез.
– А, – с досадой отмахнулся от внука дед,– мельчает молодежь! Тебе бы только козлом скакать по сцене, задирая ноги выше головы – что за занятие для джентльмена? Лучше иди, поищи подходящую пластинку... пусть Пэм и наш гость потанцуют!
Улыбающийся Джо захромал из комнаты, а хозяин и Майкл остались одни, если не считать неодобрительно маячившей тени слуги. Джентльмены долго молчали, грея в руках бокалы с коньяком, а потом старик неожиданно заявил:
– Пей, мальчик мой, что на него смотреть!
Майкл, у которого были особые планы на этот вечер, смущенно крякнул:
– Я уже выпил достаточно!
– Ерунда! Ты крепкий здоровый парень, летчик. Кому же пить, как не тебе?
И пристрастно проследив, как гость опустошает свой бокал, сделал знак лакею, чтобы тот вновь его наполнил. И только потом, умиротворенно вздохнув, заговорил:
– Мой отец умер, когда ему исполнилось девяносто пять. Чуть больше, чем мне сейчас! Он был своеобразным человеком...
Майкл почему-то не особо удивился, услышав про покойного герцога. После коньячной агрессии престарелого графа, рассказ о давно умершем Кентсоме вполне органично вплетался в общую атмосферу рождественского вечера в родовом гнезде Стенли.
– Отец умирал тяжело! Несколько лет герцог был прикован к постели,– между тем, продолжал свой рассказ старик, экстатически вдыхая аромат коньяка, – мы никогда не были особенно близки, но однажды, незадолго до своей смерти, он мне кое-что сказал...
Граф осторожно лизнул напиток и блаженно закрыл глаза.
– Хорош! Так вот, отец признался, что жизнь напоминает ему 'Сад земных наслаждений' Босха. Ведь Господь, в бесконечной любви к детям своим, создал для них рай прямо на земле. Красота природы, любовь женщин, дружба и привязанность, выпивка и развлечения – всё, что только захочешь! И лишь сам человек с его вечным недовольством жизнью – единственное темное пятно на челе мироздания. Я был молод и наивен, и поэтому растерялся: 'А как же болезни, войны, голод, несчастья и смерть, в конце концов?'. Отец только рассмеялся над моей глупостью: 'Они нужны для того, чтобы мы во всей полноте осознали радость своего существования. Ведь для того, чтобы получить удовольствие от пищи, надо проголодаться. А для того, чтобы ценить жизнь, нужно быть уверенным в том, что умрешь!'
Теперь уже граф сделал солидный глоток коньяка под горестный и укоризненный возглас слуги.
