Текст книги "Сад земных наслаждений. Книга 1 (СИ)"
Автор книги: Лилия Гаан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)
Вот там и собрались некоторые из летчиков 123 эскадрильи, в том числе Кренфорд, Хок и Чарли Риган. Приплелся откуда-то и Стиф Фарр, сменивший ради праздника обычный комбинезон на мундир.
Летчики заказали по кружке пива, а Майкл выставил на стол бутылку виски, появление которой вызвало радостное оживление. Всем хватило лишь по маленькой стопке, но и этого оказалось достаточно, чтобы оживить их маленькую вечеринку.
– Главный тост за рождественским столом – 'За ваше здоровье'! Будем здоровы, парни, а остальное само собой получится! – бодро провозгласил Кренфорд.
Приятели пили пиво и беспечно болтали, с удовольствием вспоминая события вчерашнего вечера, а молчаливый Майкл их рассеянно слушал, думая почему-то о парализованном старике в инвалидной коляске.
В его воле было облагодетельствовать все авиакрыло пивом и виски, а самому пришлось украсть бутылку из чужого подарка, чтобы сделать глоточек коньяка. Раненный правнук графа на общих основаниях страдал от ран в госпитале, расположенном на фамильной земле, ничем не выделяясь среди таких же, как он бедолаг. А правнучку третировали в школе, которую Стенли могли купить целиком вместе с учителями и классами. Граф потерял всех своих детей и внуков, и, тем не менее, был уверен, что наша планета и есть рай – 'Сад земных наслаждений'. Что это – мужество или доходящая до равнодушия беспечность?
Майкл уважал британцев, воевал среди них, сражался за эту страну, мало того, был женат на англичанке, но плохо их понимал.
Американцы живут проще. Вершина всех устремлений его соотечественников – признанный обществом успех, в основе которого по-бухгалтерски четко исчисляемая прибыль от чего-либо, не противоречившего закону.
Сами Фрейзеры тоже были выходцами из Британии, но они покинули её столь давно, что никто из их семьи даже не мог вразумительно сказать, в каком конкретно графстве обитали их предки. Тетки, правда, любили таинственно намекать, мол, Фрейзеры – дворянская фамилия, но Майкл в это плохо верил. А вот как сколачивали их состояние дед и прадед знал неплохо, и там не было места излишней щепетильности.
Старинная и уважаемая семья Фрейзеров проживала в Коннектикуте чуть ли не со дня основания штата, но это не сделало их аристократией в том смысле, который вкладывался в это слово в Европе. И Майкл вовсе не чувствовал себя ущемленным этим обстоятельством, но иногда различия в мировоззрении между жителями бывшей колонии и метрополии ставили его в тупик.
– Майкл,– между тем, заметив его отстраненный вид, налетели на Фрейзера товарищи,– и все-таки, где ты встретил Рождество?
Они все равно не отвяжутся – надо было что-то сказать.
– Меня пригласила в гости одна леди, с братом которой я лежал в госпитале.
– Уж не та ли, у которой погоны майора ВМС?
– Она самая! Праздник, можно сказать, удался – мы с её дедушкой выпили по стопке коньяка, после чего бедолаге всю ночь промывали желудок.
После этой информации большая часть парней потеряла всякий интерес к дальнейшим расспросам. Неизвестно, чего они ожидали, каких сенсаций, но эта интимная подробность (да простит его Стенли!) убила всякий интерес к затронутой теме.
Но Пендлтону, конечно, не забить голову страдающим язвой дедушкой.
Впрочем, утром следующего дня, когда они дремали в домике на дежурстве, к ним заявился Джеймс Норман. Дождавшись, когда пилоты подскочили со своих мест ему навстречу, командир эскадрильи огорошил подчиненных новостью, что сразу после Нового года их переводят на северо-запад в состав 11группы.
– Не знаю, куда конкретно! Но если нацисты ослабят натиск на Британию, будем сопровождать бомбардировщики через Ла-Манш. Наши 'спиты' останутся здесь, а мы пересядем на 'Спитфайры II'.
Майкл мысленно попрощался со своим 'галлом'. Впрочем, им ещё рано было расставаться. Норман ещё не закончил своей речи, когда телефонист закричал: 'На вылет!'
В тот день их вел один из лучших офицеров наведения их авиакрыла Джон Калверли, умудряющийся добиться полного взаимопонимания с летчиками в воздухе. Его голос звучал всегда спокойно и уверенно, как бы сложно не складывалась ситуация в небе. Калверли создавал иллюзию своего присутствия не только приказами, но и словами сочувствия и советами. Он пристально следил за временем и за погодой, всегда четко рассчитывая, хватит ли им топлива дотянуть до аэродрома, предупреждая, что встречный ветер может задержать прибытие.
В тот день вылет поначалу показался безрезультатным. 'Мессеры', покрутившись по ту сторону пролива, вернулись на базы, но их звено неожиданно наткнулось на зависший над проливом одинокий двухмоторный бомбардировщик. Он следовал за отправляющимся на север конвоем из десятка кораблей.
Майкл в том полете прикрывал Хока, и их оказалось четверо против 'Дорнье'. Защищать Хока было не от кого – видимость прекрасная, и ни одного вражеского самолета на много миль вокруг. Это-то и сослужило ему плохую службу! Будучи уверенным, что товарищи и без него прекрасно справятся с неприятелем, Майкл расслабился и поначалу не сообразил, почему в его кабине непривычно запахло. До него дошло, что случилось только после разрывающего наушники крика Калверли:
– Филателист (позывной Майкла), тебя поразили!
Очевидно, стрелок Дорнье каким-то невероятным образом его всё-таки достал, а дальше Майкл уже действовал на автомате – перевернул 'галл', открыл колпак, отстегнул ремни и камнем полетел вниз в свинцовые волны пролива.
Через положенный промежуток времени парашют мягко раскрылся, дернув его вверх. У Майкла оставалось чуть больше минуты, чтобы осознать, в какой дрянной ситуации он оказался. Конечно, на нем был спасательный жилет, но что в нем проку, если внизу его должна встретить ледяная вода?
'Пэм,– тоскливо подумал он,– даже не узнает, что со мной случилось! Скажут – 'не вернулся на базу!'. Бедная моя девочка, как же она будет страдать!'
Вода приближалась.
'Неужели это всё?! И больше уже ничего не будет? Жаль! Прими меня, Господи!'
И тут в нижних слоях атмосферы он наткнулся на какой-то сильный воздушный поток, резко потянувший парашют к берегу, и когда Майкл все-таки шлепнулся в воду, его волной потащило к прибрежным скалам. И началась отчаянная борьба с обжигающе ледяной водой, с хлопающим на ветру и липнувшим к лицу мокрым шелком, с норовившими его насмерть спеленать в удушающий кокон стропами, а так же с впивавшимся во все места камнями. И его все время куда-то несло, волокло без остановки.
– ..., – выругался он, чувствуя, что на всем теле не осталось живого места, – да пусть уж лучше я разобью голову, только бы этим кувыркам пришел конец!
И к нему снизошли – Майкл так хорошо приложился к какому-то валуну, что явственно услышал, как его голова с треском раскололась на несколько частей.
Очнулся Фрейзер оттого, что кто-то пытался влить ему в рот виски.
– Эй, парень, очнись! Замерзнешь!
Вместе с сознанием пришло ощущение жуткого холода, перебивающего даже тошнотворную боль в голове и во всем теле. Майкл, не открывая глаз, осторожно пошевелил руками и ногами, покрутил неимоверно тяжелой головой и застонал от облегчения. Он был жив! А остальное – ничего не стоящие мелочи!
Фрейзера спасла от переохлаждения береговая охрана. Эти люди напоили его грогом, высушили одежду, обработали и залепили пластырями многочисленные раны и царапины на всем теле. И пока он, борясь с головной болью и тошнотой, сидел в комнате отдыха у калорифера, глотая горячее вино и трясясь от озноба, о нем сообщили в штаб их авиакрыла.
Не прошло и двух часов, как в расположение базы ворвался автомобиль Пендлтона.
Майор, едва завидев порядком побитого, но все же живого Фрейзера, отбросил всякую сдержанность, горячо пожав ему руку.
– Какое счастье, что вы оказались живы, старший сержант!
Майкл удивленно покосился на Пендлтона, решив, что ослышался.
– Вам присуждено следующее звание!– подтвердил майор. – Приказ пришел ещё перед Рождеством, но пока разобрали бумаги...
– Похоже, я на пороге блестящей карьеры,– пошутил, поморщившийся от боли в лопнувшей губе Майкл,– если только за подбитого 'галла' мне не придется оставить прежним количество нашивок на рукаве!
– Ни в коем случае!– уверил его офицер разведки, и тут выяснилась весьма неприятная правда.
Оказывается Чарли Риган, будучи ведомым у командира их звена Мэнсона решил попытать удачи, чтобы разделить победу над бомбардировщиком с Хоком. И он, бросив своего ведущего, направился к их звену, но, неудачно развернувшись, оказался ослеплен солнцем и послал очередь в 'галла' перепутав его с 'Дорнье', да ещё радостно сообщив, что попал!
Майкл нервно хмыкнул – умереть по ошибке от рук своих же товарищей, что может быть обиднее? Но с другой стороны, понимал он и Ригана – тому элементарно не везло со сбитыми самолетами, хотя он был неплохим пилотом. А ошибиться, когда тебе в глаза бьет солнце, может любой!
– Мне нужно написать рапорт о случившемся?
– Сейчас пишут рапорты все свидетели произошедшего, и Ригану грозит крупное разбирательство! Хорошо, хотя бы, что вы остались живы!
С этим трудно не согласиться!
– А 'Дорнье'?
– Воспользовавшись растерянностью в наших рядах, удрал восвояси! Я отвезу вас в госпиталь.
– В этом нет необходимости,– живо отказался Майкл, представив новые унылые дни под приглядом мисс Гордон, – мне уже обработали порезы, а синяки и шишки сами по себе пройдут. Жаль вот только куртку сильно изодрал!
– И не только куртку!
И пока они добирались почти на ощупь по ночным дорогам в Лангмер, между ними завязался разговор совсем на другую тему:
– У меня есть сведения, что вы являетесь владельцем авиационного завода!
Кроме Кентсома проболтаться было некому! Только неясно – зачем его светлость распустил свой язык?
– Не я, а мой отец! Начиная с 30-го года, мы специализируемся на выпуске прогулочных и спортивных машин. Но почему это вас интересует?
Они при всем желании не могли узнать об их бразильских проектах. Тем более что он бросил развертывание производства на полпути, передоверив завод зятю.
– Вы использовали в производстве моторы Роллс-Ройс 'Мерлин-12'?
– Нет! Да и зачем, это слишком мощные моторы для самолетов такого класса.
И вновь он покривил душой, но, в конце концов, существует же право на коммерческую тайну.
– Наша корпорация,– любезно пояснил он майору, – занимается поставкой электротехнического оборудования для заводов, производящих бытовую и прочую технику. Самолетостроение для нас не больше, чем хобби, в которое мы вкладываем свободные деньги.
– Вы, наверное, весьма состоятельный человек?
Майкл нахмурился – в приличном обществе не принято задавать такие вопросы!
– Не беден, – резко ответил он,– но не думаю, что состояние моего кошелька хоть чем-то сможет помочь при встрече с 'мессером'!
– Здесь вы, конечно, правы! Но вашей персоной, в связи с помолвкой с леди Памелой Келси заинтересовались наверху, поэтому мое любопытство отнюдь не праздное!
Майкл сухо усмехнулся – ну, вот и он на крючке у британской контрразведки, заподозрившей его в интересе к государственным секретам Англии. Может, и Чарли палил в него изо всех восьми пулеметов по заданию этой организации?
– Леди Памела – красавица, каких мало по обе стороны океана,– сдержанно пояснил Фрейзер,– и не её, а уж тем более, не моя вина в том, что она работает на правительство. Честно говоря, меня заставили сделать ей предложение совсем другие достоинства этой девушки.
Пендлтон неожиданно хмыкнул в свои рыжие усищи:
– Если бы она сейчас вас увидела, то вряд ли осчастливила согласием! Хотя вы, Фрейзер, даже с изуродованной физиономией, довольно интересный джентльмен.
– Каждый человек по-своему интересен! Не сочтите меня невежливым, но я не желаю и далее говорить про мою невесту. Надеюсь, вы сохраните в тайне помолвку?
– В этом можете быть уверены!
Они вернулись в Лангмер поздно ночью, и все равно Майкла дожидался взволнованный Фарр.
– Виноват, – буркнул Фрейзер, едва завидев сидящую на кровати долговязую фигуру, – 'галл' отправился в свое последнее плавание. Там он встретится со своими предыдущими хозяевами!
– Не шути такими вещами,– укоризненно вздохнул тот. – Не представляешь, какой тарарам поднялся, когда ты не вернулся на базу!
Майкл уже знал обо всём со слов Пендлтона, поэтому слушал о злоключениях Чарли без особых эмоций. А вот отражение в зеркале его заинтересовало больше – багровое, распухшее месиво, покрытое порезами, едва ли можно было назвать человеческим лицом. Жуткая бандитская рожа! Фрейзер даже на минуту пожалел, что отказался от госпитализации, тем более сейчас, когда спала эйфория от чудесного спасения, и жутко заболела шишка на темени и изрядно помятые ребра. Но было ещё кое-что:
– Где Риган?
– Отстранен от полетов!
Судя по гулу в ушах, он также в ближайшие дни не сможет подняться в воздух. Да и на чем ему теперь летать?
ЛАНГМЕР.
Стараниями Нортона новый 'Спитфайр' ему выделили из состава соседней эскадрильи уже на следующий день. Его бывший пилот перевелся куда-то на север. Истребитель вроде был точно таким же, как и его собратья, но, прикипев сердцем к 'галлу', Майкл без особого энтузиазма встретил новую машину.
То утро выдалось солнечным и теплым, и летчики всех трех эскадрилий, базирующегося в Лангмере авиакрыла, высыпали на летное поле, чтобы провести предполетную проверку, потрепаться друг с другом и переговорить с наземным персоналом.
На грифельной доске в тот день были мелом обозначены имена летчиков и бортовые обозначения трех звеньев по четыре самолета. И это было оправдано – судя по погоде, нужно было ожидать от немцев какой-то большой атаки.
Дежурные пилоты в отличие от остальных вели себя, как собирающиеся на зверя охотники – натягивали спасательные жилеты, проверяли полетные карты и обговаривали детали с ведущими или ведомыми, да и остальные летчики были заняты проверкой парашютов и беседой с механиками и оружейниками.
Короче, наверное, ни разу за все время пребывания Фрейзера в Лангмере не собиралось на аэродроме такого количества людей, как в этот ясный безветренный денек конца декабря 1940 года.
Майкл, между тем, то же щурясь на ярком солнце, ходил кругами вокруг своего нового 'спита', недоверчиво принюхиваясь и приглядываясь к незнакомой машине. Его лицо красовалось разбитой скулой и ссадинами на лбу и подбородке, распухшие губы саднили и кровоточили, но хотя бы перестала болеть и кружиться голова. Фарр с остальными механиками, недовольно ворча, что-то нелицеприятное о своих предшественниках, копался в кабине.
И вот тут-то все и произошло.
К слоняющемуся в нерешительности Фрейзеру ленивой походкой, засунув руки в карманы, приблизился скучающий Кренфорд.
– Что ты ходишь, как фермер на ярмарке, облюбовавший новую корову! – хлопнул он его по плечу. – Говорят, что ты мастер высшего пилотажа, а такие могут выделывать антраша даже на поднявшемся в небе корыте!
Вот интересно, в каком месте даже у самых зрелых и серьезных мужчин прячутся озорные мальчишки, подбивающие их на всякие безумства? А уж, Майкла, тем паче, никогда не отличала рассудительность.
Сделав знак своим механикам освободить место, он ловко запрыгнул в кабину и поднял машину в воздух.
Фрейзер быстро набрал высоту, а потом, перевернувшись через крыло, бросил 'Спит' в крутое пике прямо на разинувших рот от изумления зрителей, и, выходя из него, совершил несколько бочек на восходящей. Завершив это представление идеальным иммельманом, Майкл элегантно посадил свой новый 'Спит' на три точки. Истребитель слушался его как ручной!
Но такая легкость выполнения элементов высшего пилотажа, на самом деле далась ему непросто. Во время исполнения пике он испытал такую чудовищную головную боль, что едва справился с машиной. Когда его 'Спитфайр' коснулся посадочной полосы, пилоты встретили Майкла восхищенными овациями, а вот все это время любовавшийся выходками подчиненного Нортон сухо пригласил в свой офис для выволочки.
– Подобное нарушение дисциплины недопустимо! – холодно высказался он, сверля Фрейзера неприязненным взглядом. – Не вызывает уважения и пижонство, непростительное в вашем возрасте!
Нортону было чуть за тридцать, и Фрейзер, наверное, казался ему чуть ли не стариком. И, судя по словам, неисправимым фанфароном!
– Зачем вы устроили это шоу? Хотели унизить остальных пилотов, которых в небо призвала война, а не блажь не знающих куда девать время и деньги плейбоев?!
Фрейзер изумленно прослушал эту обвинительную речь, испытав невольное дежавю – слово в слово то же ему твердил и дядюшка Лайонелл. Но тот был испытанным марксистом и ближайшим родственником, а вот сносить подобную чушь от заразившегося большевистскими идеями мальчишки, Майкл не собирался.
– Мне жаль, сэр, что вы именно так истолковали мой поступок! Но исполнение фигур пилотажа говорит, прежде всего, о квалификации летчика, а не о содержимом его кошелька. Чтобы испытать, на что способна моя новая машина, нужно было дать ей дополнительные нагрузки!
– Можете быть свободны! И запомните, что я больше не допущу подобного нарушения дисциплины в своей эскадрилье! Ещё одна такая выходка, и вы будете отстранены от полетов!
– Есть, сэр!
Фрейзер вышел от начальства в легком недоумении. Он умел ладить с людьми, и такая откровенная, даже враждебная неприязнь была ему внове. И ещё эти намеки на счет плейбоев!
В их эскадрилье представителей высших классов не было, а вот в соседних воевали пять-шесть парней, чьи ближайшие родственники гордились титулами и состояниями. Но здесь все были на равных, и если кто-то и позволял себе хорошего качества обмундирование или дорогие обеды и вино в отелях Хендфилса, то никакого ажиотажа это не вызывало.
А вот Майкл, будучи иностранцем, о котором толком никто и ничего не знал, не считал нужным афишировать свою принадлежность к денежной элите. У него была при себе и чековая книжка, и открытый счет в Английском банке, но пока не возникала потребность им воспользоваться. Получали пилоты мало, но и этих шиллингов Майклу вполне хватало на пиво в пабах Хендфилса и на оплату прачки. Посылки от Фреда помогали им с Фарром обеспечивать себя дефицитными продуктами. Конечно, он хотел бы обновить свой гардероб и сшить мундир из хорошего сукна и по фигуре, но для этого нужно было посетить Лондон. При той же интенсивности боев, через которые прошло их авиакрыло, об этом не могло быть и речи. Вот и ходил Майкл в мешковато сидевшей на нем форме, и в куртках и свитерах с чужого плеча. Кстати, куртка покойного дядюшки Пэм сейчас находилась в ремонте, и он кутался в форменную, пока не дождавшись посылки из дома.
И с чего это вдруг Нортон обозвал его, бесящимся с жиру плейбоем?
Выйдя из офиса Нортона он вернулся на взлетное поле, рассеянно выслушав по дороге к своему 'спиту' кучу комплиментов от сослуживцев.
Фарр вылез из-под колпака истребителя.
– Досталось?
– Не без этого!
– Как 'спит' себя вел в полете?
– Вполне прилично!
Но Майкла сейчас интересовало совсем другое, и настолько сильно, что он, отозвав Фарра в сторону, решил с ним обсудить ситуацию.
– Нортон в глаза назвал меня сумасбродным плейбоем, не знающим, куда девать деньги! – мрачно пожаловался он. – Я не спрашиваю, почему его это задевает – наверное, есть какие-нибудь причины. Меня больше интересует – откуда он знает, что у меня водятся деньги?
– Для этого не надо особого ума. Все знают, что ты никогда не ночевал в ночлежках!
Механик самозабвенно перебирал ключи в карманах своего комбинезона, но удивленному Майклу показалось, что он таким образом избегает смотреть ему в глаза.
– Фарр, не морочь мне голову! Я в эскадрилье уже четыре месяца, и много раз разговаривал с Нортоном, не вызывая у него столь негативных эмоций. Может, я чего-то не знаю, что известно тебе?
Стив откровенно смутился, у него даже покраснели уши. Они рубиновыми лопухами светились рядом с веснушчатым вытянутым лицом, и красоты Фарру не прибавляли.
– Понимаешь,– виновато забормотал он,– когда ты... в общем, мы думали, что ты погиб!
– И?
– Мы...
– Кто 'мы'?
– Я, Кренфорд и Нортон! Мы хотели найти в твоих вещах, какой-нибудь телефон или адрес, чтобы связаться с твоими близкими! Но не было ни записной книжки, ни каких-либо записей, но на самом дне рюкзака мы нашли сложенный лист бумаги...
Майкл даже застонал от досады, сообразив, что эти любопытные придурки наткнулись на его завещание. А ведь телефон Вормсли специально для такого случая хранился в его личном деле в штабе авиакрыла.
–... а там – и акции, и доли в компаниях, и деньги, и картины, да ещё вдобавок опекуном какого-то ребенка назван герцог! Нортон тогда ещё сказал, что парни наподобие тебя рискуют жизнью просто от скуки, потому что золотая моча в голову ударяет! Мол, мы тут родину защищаем, а ты себе на забаву устроил русскую рулетку!
Механик ещё что-то мямлил, а Фрейзер глядел на этого олуха и обреченно размышлял, что не истеблишмент резко очерчивает границу между собой и простыми смертными, а последние бьются ни на жизнь, а на смерть, чтобы эту границу сохранить. Иначе, к чему стремиться, что преодолевать, кого ненавидеть и кого обвинять во всех своих бедах и несчастьях?! А если уж они вскарабкиваются на Олимп, то на бывших друзей и приятелей даже плюнуть брезгуют!
– Если бы мне захотелось сыграть в 'русскую рулетку',– буркнул он,– я бы тупо плавал по Ла-Маншу в поисках мины!
– Но ты всегда скрывал, что имеешь много денег!
– Мне что, заказать себе золотой шлем? Или выложить бриллиантами краги перчаток?
– Обычно состоятельные парни устраивают пирушки...
– Ты считаешь, что мы мало пьем?
Вообще-то, спорил Майкл уже автоматически – ему была понятна логика Стива. Нужно делиться, чтобы тебя считали своим. Показать, так сказать, щедрость! А Фрейзер не хотел прослыть щедрым, и у него на то были причины. И дело не в деньгах – в его в кармане особо не убудет, даже если он будет поить своих друзей хоть каждый день. У щедрости есть обратная, неприятная сторона медали – знакомые начинают смотреть на тебя, как на ходячую кассу взаимопомощи, и кто бы ни подошел, ты будешь постоянно ждать от него просьбы одолжить денег. И, в конце концов, эти должники тебя же и возненавидят, потому что не захотят возвращать долги.
Пришлось как-то утрясать ситуацию. Со Стивом они были по-настоящему дружны, и Майклу не хотелось, чтобы между ними возникло какое-либо напряжение.
– Послушай, Стив, ты-то знаешь, что ни мешков денег, ни золотых слитков у меня нет?
– Нет! – согласился тот.
– Это потому, что я оставил и деньги, и всё, что на них можно приобрести в Америке! А сейчас мне вполне хватает тех шиллингов, которые платит за вылеты Истребительное командование.
Неизвестно, как подействовал на Фарра этот аргумент, но Стив отличался флегматичным характером, и поэтому охотно принял его пояснения.
Другое дело – Кренфорд! Он рассказал о завещании всем, кто только был в состоянии его слушать, причем солидно приукрасив для занимательности. Майкл, конечно, этого не знал, но поймав несколько любопытствующих взглядов от людей, которые никогда на него не обращали внимания, быстро сообразил – что-то не так.
Разговор между приятелями состоялся в одном из пабов Хендфилса, куда они смотались после дежурства. Тот день был особо тяжелым для английской истребительной авиации, да и для Англии в целом.
29 декабря немецкие бомбардировщики прорвались в Лондон, и разбомбили центр города. Наибольший ущерб был нанесен Сити – этот рейд бомбардировщиков, прозванный 'Вторым лондонским пожаром', зажег в 'Квадратной Миле' 1400 пожаров.
Их эскадрилья встретила немцев уже возвращающимися на базы в Голландию. Сражение произошло над Ла-Маншем, и, прикрывающий Менсона Майкл следовал за ним как привязанный, стараясь не смотреть вниз на серую гладь пролива. Ему даже сейчас становилось не по себе, когда он вспоминал свою борьбу со смертью в его ледяных водах.
Фрейзер узнал, насколько сильно пострадал центр Лондона, только возвратившись в общежитие.
Об этом ему сказал дежурный, когда он направлялся в ванную комнату. Фарр убрел на свидание к своей девушке из вспомогательных служб, и Фрейзеру даже не с кем было перекинуться словом. От охватившего его страха за Пэм Майкл не мог найти себе места, и поэтому, когда к нему заглянул Кренфорд и позвал пропустить по стаканчику в Хендфилсе, не стал отказываться.
Там пилотов встретили громкими возгласами радости Мардж и Лидия, тоже только что прилетевшие на своем почтовом самолете откуда-то с севера. Девушки взволнованно рассказывали, каким образом им удалось осуществить посадку с неисправными шасси.
– Почты загрузили столько, что самолет стал слишком тяжелым. И прошло много времени, прежде чем мы смогли набрать нормальную скорость. Он плохо слушался рулей и все время норовил свалиться на крыло,– жаловалась расстроенная Лидия,– и уж, когда при посадке не вышли шасси, и пришлось пойти на второй заход...
Поглядывая на оживленные раскрасневшиеся лица девушек, Майкл вдруг осознал, что близко к сердцу воспринимает их рассказ – за эти месяцы две простодушные летчицы стали ему едва ли не дороже, чем родная сестра. Он привык к Мардж и Лидии и даже полюбил за ту спокойную самоотверженность, с которой они делали свое дело, порой требующее отнюдь не женской силы и выдержки.
От души поздравив друг друга с благополучным приземлением все заказали по большой кружке пива, но не успел Майкл сделать и глотка, как Мардж, округлив и без того немаленькие глаза, обратилась к нему с вопросом:
– Фрейзер, ты знаком с Мэри Пикфорд?
– Нет!
– А с Гретой Гарбо или Марлен Дитрих?
Майкл, голова которого была занята мыслями о Пэм, удивленно покосился на девицу:
– А с чего бы это вдруг, я их знал? Я не имею никакого отношения к Голливуду!
– Но они такие красавицы! Всякий мужчина, наверное, хотел бы с ними познакомиться?
Далеко не всякий! Разве только прыщавые мальчишки, коллекционирующие автографы кинозвезд.
– Думаю, эти леди тщательно избегают лишних знакомств.
– Уж вам-то они вряд ли бы отказали!
Неужели это неуклюжий намек на его внешнюю неотразимость? Маловероятно! Он, конечно, не дурен, но отнюдь не Валентино, если уж говорить о Голливуде.
– Почему вы так считаете?
– Ну..., парни, у которых много денег, обычно нравятся кинозвездам. В газетах только и пишут об этом!
Майкл мрачно уставился на Кренфорда. Желание треснуть его кружкой по лбу становилось непреодолимым, и только опасение, что Нортон, воспользовавшись их дракой в пабе, все-таки исполнит свою угрозу, заставило нашего американца сдержать порыв.
– Знаешь, Томми, у кошки была только одна беда, и от неё она сдохла!
Но тот и не подумал смутиться.
– Ладно, Фрейзер, не дуйся! Что ты корчишь из себя принца инкогнито!
– У каждого из нас свои скелеты в шкафу! Прекрати рассказывать обо мне всякие небылицы!
Девушки ошеломленно слушали на эту перепалку.
– Разве ты не миллионер? – удивилась Лидия.
– Я – не миллионер! Мне всего лишь повезло родиться в состоятельной семье. Но это не значит, что я должен есть из золотой посуды, пить ведрами шампанское, и заводить интрижки со знаменитыми кинозвездами!
– А зачем тогда люди хотят иметь так много денег? – недоуменно осведомилась Мардж.
Действительно, зачем?! Майкл тяжело перевел дыхание, отхлебывая пиво.
– Трудно объяснить! Но не для того, чтобы этим похваляться перед девушками,– он метнул на Кренфорда холодный взгляд,– и сослуживцами!
Майкл всегда избегал стычек с людьми, умудряясь уживаться даже с профсоюзом на собственных заводах, но сегодня на него слишком много навалилось – и страх за Памелу, и боевой вылет, и встреча с Ла-Маншем, и авария Мардж и Лидии, и только сплетен Тома ему недоставало для полного счастья.
Щелчок оказался болезненным, и надувшийся Кренфорд недовольно уткнулся в кружку с пивом.
Помирились пилоты уже по возвращении в Лангмер. Засидевшись с девушками за выпивкой, они пропустили возвращающуюся на базу машину. И теперь приятели лениво плелись по дороге, зябко кутаясь в куртки от пронизывающего ветра и, время от времени, глотая из прихваченной из паба бутылки дешевый джин.
Было довольно морозно, но к вечеру погода сменилась, и начали перепархивать снежинки, намекавшие на возможность снегопада.
– И почему снег не начался ещё утром?– с горечью вздохнул Майкл, хватая губами снежинки.
Кренфорд счел это замечание сигналом к разговору по душам.
– Не обижайся, дружище,– панибратски хлопнул он Фрейзера по плечу,– всем как-то странно, что подобный тебе парень воюет с нами наравне в небе Англии!
Майкл порадовался за Фарра – его механик умел хранить тайны!
– Ненавижу войну!
– Нет, ты действительно шизик!– обрадовался Том.– Пойти добровольцем на войну из-за ненависти к войне?!
Фрейзер хлебнул из бутылки. Его не оставляла тревога и даже джин не мог притупить этого чувства. Он, конечно, мог позвонить в Стенли-парк и спросить у Джо – нет ли сведений о Памеле, но Фрейзер не хотел лишний раз волновать стариков и виконта. Он позвонит им на Новый год – осталось всего два дня! А Кренфорд все болтал и болтал, несуразно размахивая руками, обо всякой всячине, но его треп значил гораздо меньше, чем звук набирающего силу ветра .
Метель... снег...значит, завтра не будет налета!
