Текст книги "Аня Каренина"

Автор книги: Лилия Ким

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

Плоды воспитания

– О боже! Нет! Не надо! Оставь меня, грязная свинья! Пусти! Пусти!

Анна Аркадьевна кричала еле слышным шёпотом. В её воображении проигрывалась сцена изнасилования, молодой самец кавказской национальности сначала повалил её и сорвал одежду, затем его огромный вонючий член вошёл в нее. Был использован следующий инвентарь: вибратор, большая резиновая насадка, вазелин.

– Я тебя ненавижу! Ненавижу!!! Скотина!!! Пусти!! Пусти!!

– Заткнись, сука! – глухо рычал ей в ответ тот, кто имел её, его голос вибрировал от животной страсти.

– Ах! Нет! Отпусти! Ненавижу!!! Ненавижу!!! Сволочь!!!

– Заткнись, б…! – он уже рычал, стонал, колотил ладонями по её телу.

– О-у-у-ой, – у Анны Аркадьевны посыпались искры из глаз. Воображаемый насильник залил её своей спермой и бросил голой, истерзанной и совершенно беспомощной.

Некоторое время феминистка лежала обессиленная, смакуя острое ощущение воображаемого страдания и душевных мук, оргазм отходил медленно, плавно скользя по всему её телу.

Минут через десять Каренина-старшая вернулась в реальный мир. Вынула из тумбочки рулон туалетной бумаги и тщательно подтерлась. Затем в заранее подготовленном тазике тщательно обмыла насадку вибратора. Аккуратно вытерев полотенцем, Анна Аркадьевна аккуратно уложила ее на малиновый бархат рядом с вибратором, закрыла и любовно погладила коробку. Потом кое-как, кряхтя от натуги, сковырнулась с кровати и убрала «резинового друга» до следующего раза.

Анна Аркадьевна выкатилась из комнаты и поехала на кухню. Там она вытащила из холодильника кусок колбасы, аккуратно запрятанный Долли за кастрюлю с супом, взяла масло и не спеша, напевая «Сердце красавицы склонно к измене и к перемене, как ветер мая…», сделала себе два огромных бутерброда, налила чаю, насыпала в чашку три ложки сахара, размешала. Поставила всё на поднос и покатилась обратно в комнату смотреть телевизор. Ощущение счастья было полным.

Примерно через пару часов вернулась Долли. Было слышно, как она орёт на детей в коридоре:

– Таня! Не вертись! Не вертись, тебе сказано! Так, бери вот и неси в комнату! Гришка, не ори, щас дам тебе сиську. Вампирёныш чёртов, всё отсосал, ниже пупка скоро будет висеть. Тихо, блин!

Тяжёлые шаги направились в сторону кухни. Какой-то грохот. Потом эти же тяжёлые шаги, но в два раза быстрее, в сторону комнаты. Каренина-старшая на всякий случай спрятала поднос под кровать.

Дверь распахнулась, на пороге стояла взлохмаченная, вся потная и красная Долли.

– Мама, Стива не приходил?

– Нет, – Анна Аркадьевна даже постаралась изобразить дружелюбие.

– Тогда кто, позвольте спросить, съел почти всю колбасу?

Лицо Анны Аркадьевны выразило полнейшее недоумение.

– Какую колбасу?

– Докторскую с сыром! Мать вашу! Ну сколько раз говорить – ешьте своё! Я не могу кормить ещё и вас с Аней! У меня на это нет ни сил, ни денег! Короче, с этого дня – две верхние полки в холодильнике наши, а две нижние – ваши. С моих ничего, я повторяю – ни-че-го!!! Ничего не брать! Ни картошины! Увижу – убью! Хватит того, что я одна плачу за квартиру!!!

– Платишь ты копейки! И, между прочим, из-за моей инвалидности! А была бы я здоровая – платили бы втрое больше, и тебе свою долю приходилось бы давать на сто рублей больше, чем ты сейчас платишь одна! Так что помалкивай! – Анна Аркадьевна возмущённо отвернулась.

Долли хлопнула дверью. Каренина-старшая почему-то невольно улыбнулась. Ещё раз прокрутив в голове, как она ловко только что отбрила невестку, Анна Аркадьевна тихонько рассмеялась.

Входная дверь хлопнула снова.

– Если дома кто-то есть, сделайте одолжение, не подавайте виду! – раздался голос в коридоре.

Стива.

Шаги в сторону кухни.

Входная дверь хлопнула третий раз. Тишина. Это Аня! Каренина-старшая вылетела в коридор с максимальной скоростью, какую только могла развить в инвалидном кресле на двух квадратных метрах площади.

– Аня, ты где бы… – немая сцена.

Каренина-старшая смотрела на дочь и не могла поверить, что это она. Телефон, сумка, одежда… Дар речи к Анне Аркадьевне не спешил возвращаться.

Каренина-младшая, чрезвычайно довольная произведённым эффектом, стояла, выпятив вперёд живот, манерно растопырив пальцы и закатывая глаза, и сдувала прядь волос со лба.

– Мама, ну что ты на меня так смотришь? Это я – Аня, твоя дочка, – наконец протянула она гундосо.

Каренина-старшая хватала ртом воздух и делала какие-то непонятные жесты рукой.

– Что ты так на меня смотришь? – Аня ожидала от матери тираду на тему «Ты же как шлюха!»

Из кухни появился Стива, жуя кусок булки с маслом.

– Вау! Сестра! Какой прикид! Мобильник! Дай посмотреть! – Стива дернул у Ани из руки телефон. – Это ты где так поднялась за сегодня? В маминых тряпках за день по электричкам наклянчила? Мы сами люди не ме-е-е-естные, – повторил свой утренний прикол Облонский. – Мам, слушай, у меня к тебе дело, – он повернулся всем корпусом к матери, – а давай я тоже буду тебя по электричкам возить. Буду говорить: «Люди добрые, беда пришла в наш дом. Мама кинулась под поезд и лишилась ног. Спасти её может только срочная операция по вживлению мозга. Помогите кто чем может…»

Анна Аркадьевна ничего не ответила, слишком уж было сильно потрясение от явления Карениной-младшей.

– А где мой костюм?! – очнулась наконец она.

– Вот! – Аня бросила матери на колени пакет.

– Как… как ты его сложила?! Ты же его помяла! – тут же завопила Анна Аркадьевна. – И откуда у тебя всё это?! Ты что, у Щербацкой взяла?

– Нет, мам, купила, – спокойно сказала Аня.

Воцарилась мертвейшая тишина. Долли открыла дверь и стояла на пороге комнаты, держа одной рукой Гришку у груди. И даже он от удивления выпустил изо рта сиську.

– И вот это всё тоже, – Аня показала на стоящие возле её ног сумки.

– Как? На что? – первой пришла в себя Долли.

– Я сегодня была на прослушивании, и меня взяли в группу, – чётко проговаривая слова, отчеканила Аня. – Вот, дали аванс, чтобы я могла нормально одеться. Не позорить студию.

Каренина-младшая опять манерно растопырила пальцы, поднесла ладони к глазам и стала разглядывать свои ногти, наманикюренные в салоне.

Анна Аркадьевна издала какой-то неопределённый звук, резко развернула колёса и исчезла в комнате. Через несколько секунд оттуда начали вылетать Анины вещи.

– Вон!!! Вон!!! Собирай свои вещи и выметайся вон!!! – Каренина-старшая была в истерике. Она швыряла всё подряд – дочкины вещи, учебники, тетради.

– Ай! Биология! Мам, ты чё, с ума сошла?!

Анна Аркадьевна подъехала к дочери близко-близко и прокричала ей прямо в лицо:

– Раньше надо было о биологии думать! Шлюха!! Я тебя предупреждала, я тебе говорила!!!

И укатилась обратно в комнату.

– Да в чём дело?! – попытался перекричать всех Стива. – Какое ещё прослушивание? О чём речь вообще идёт?

– Короче, я сегодня, – начала объяснять Аня, глядя на то, как в коридоре стремительно растёт куча её вещей, – ходила на прослушивание. Набирают девчоночью группу. Ну, меня и выбрали.

– Сестра! – Стива подхватил Аню на руки и громко чмокнул в нос. – Ты же просто зверь! Молодец! Ты первый человек в нашей семье, перед которым открылись горизонты шоу-бизнеса! Я буду твоим продюсером! – Стива поставил Аню и пожал ей руку.

– Ну ладно, пусти, помнёшь щас всё, – Аня отпихивала Стиву. – Мне уже пора идти.

– Куда? А обмыть?

– На, – Аня дала Стиве пятьсот рублей, – обмойте с Долли, а мне надо идти.

– Слушаюсь! – вытянулся Стива.

– Ну пока!

– Ур-р-ра!!! – громко и раскатисто закричал Облонский.

– Дурак… – рассмеялась Аня, закрывая дверь.

Анна Аркадьевна услышала звук хлопнувшей двери. Вытянула шею, чтобы лучше слышать, что происходит в коридоре.

– Отдай!

– С ума сошла? Сестра дала, сказала отметить! Значит, надо отметить.

– Тогда дай мне, я пойду в магазин. Куплю вина и торт.

– Я сам могу сходить.

– Нет, пойдём вместе.

Молчание.

– Ну ладно, пойдём, – устало вздохнул Стива.

Анна Аркадьевна сидела, держа в руках Анькин свитер, – бросать вещи в коридор уже не было никакой надобности. Всё равно никому до этого нет дела. Стива и Долли, похоже, рады! В их комнате снова раздавались крики. Дарья одевала детей, чтобы идти на улицу.

Каренина-старшая ощущала необыкновенную горечь. Все её усилия убедить дочь в необходимости быть самостоятельной пошли даром.

– Нанялась поющей шлюхой!

Анна Аркадьевна так злилась, что у неё заболела голова. Хотелось схватить все Анькины вещи и искромсать их в клочки. Хотя ей, наверное, теперь до них нет никакого дела, у неё будет много новых! Каренина-старшая представила себе новые шмотки, те, что были на Ане, – вот что надо изрезать! Она выкатилась в коридор и увидела большие красивые фирменные пакеты, стоящие у стены. Она взяла один, самый большой, и вытащила оттуда дублёнку. Поехала с ней на кухню, взяла нож, размахнулась и полоснула по красивой чёрной замше. Осталась только серая полоска, надреза не получилось. Анна Аркадьевна в изумлении потрогала лезвие – нож был совершенно тупой! Она бросила дублёнку и принялась выворачивать содержимое ящиков кухонного стола. Ни одного острого ножа! От сознания собственного бессилия она заплакала.

Каренина-старшая долго ещё сидела на кухне у окна, рыдая и покрывая дочь всеми мыслимыми и немыслимыми проклятиями. Страстно хотелось, чтобы Аню изнасиловали, заразили СПИДом, посадили на героин – и тогда эта дурёха поняла бы, как была права мать. Или ещё хуже – чтобы она представила себя звездой, а потом бы всё это накрылось медным тазом и Каренина-младшая осталась бы у разбитого корыта – нищей, затасканной, без средств к существованию! И тогда бы поняла – как была права Анна Аркадьевна. Короче, чтобы с этой дрянью произошли все мыслимые и немыслимые несчастья.

– Вот так! Чтоб знала! Дура! Дура!! Дура!!!

Каренина-старшая стучала кулаком по ручке своего инвалидного кресла. Если бы она сейчас увидела, как её дочь прыгает с крыши, то не сказала бы ни слова, не пошевелила бы даже пальцем. Так той неблагодарной идиотке и надо, раз слов не понимает! Раз не видит, как в этой жизни всё на самом деле обстоит! Ужасно разболелись ноги. В минуты страшных потрясений Анна Аркадьевна ощущала чудовищную фантомную боль в своих отсутствующих конечностях. Кстати, во время оргазма она тоже ощущала, как дрожат ноги, как сгибаются и напрягаются пальцы на ногах. Так тело – отсечённое, отрезанное, выброшенное на помойку – продолжало чувствовать, продолжало жить.

[+++]

Аня Каренина вылезла из маршрутки и встала возле дороги. «А вдруг не приедет?!» – сердце прыгало и колотилось как сумасшедшее.

– Аня? Каренина? – окликнул её противный, растягивающий слова голос.

«Варвара!» – теперь у Ани затрепетала вообще каждая клеточка в теле. Ведь, если Максим приедет, Варвара просто на дерьмо изойдёт от зависти, и даже если он и не приедет – хоть обалдеет от её нового прикида.

– Привет, – приторно-сладко поздоровалась Варвара, придирчиво окидывая Аню взглядом с головы до ног. Не найдя к чему придраться, она надулась и как-то скисла.

Варвара Голубенко, высоченная, здоровая, как крестьянская лошадь, девица с огромными белыми зубами, жидкими длинными волосами и почти плоской грудью являла собой «центр общественного мнения». Она – королева сплетен. Ни разу в жизни она никого не похвалила, ни за кого не порадовалась, зато помоев вылила тонны на всех и каждого. Вокруг неё сколотилась стайка девиц, которые шушукались и радостно обсирали абсолютно всех, оправдывая название «Голубиная туса». Фигура, лицо, одежда, положение родителей – всё шло в мясорубку. Классический разговор Варвары с подругами:

– Ой! Смотрите! У Щербацкой новый костюм – где она его взяла?

Хихиканье.

– Из отцовской палатки, наверное, сшила! – торжествующе добавляла Варвара.

Папаша Кити был заядлый любитель охоты, рыбалки и всяких походов. Его частенько видели нагруженным всяким туристским снаряжением.

– Девочки, – делая серьёзное лицо, продолжала Голубенко, – вы ничего не понимаете. Это последний писк моды. Плащ-палатка от кутюр!

Взрыв хохота.

– А по-моему, ничего, – раздался робкий смущенный голос Оли, самой симпатичной из всех в этой компании.

– Да?! – Варвара развернулась к ней всем корпусом. – Девочки, среди нас есть знаток высокой моды, Оля, ты, значит, тоже скоро оденешься в палатку? Слушайте, – Варвара обернулась ко всем остальным, сделав встревоженное лицо, – надо и нам подтягиваться к продвинутой молодёжи, а то мы уже типа скоро будем совсем немодные.

Опять взрыв хохота.

Благодаря шаблонности собственных суждений Варвара Голубенко всегда оказывалась права, куда ни плюнь. Любимый поэт – Пушкин, любимый журнал – «Космополитан», любимые модельеры – «Прада», «Дольче и Габбана», почитаемые звёзды – те, что на первых пяти строчках «пепси-чарта»… Кроме Земфиры: «Какая-то она немытая…» Массаж горячими камнями хорошо, антидепрессанты – плохо. Подружки старались хихикать как можно громче и во всём соглашаться с Варварой, иначе самим можно было стать объектом её колких насмешек. В итоге вся «Голубиная туса» имела одинаковую причёску – гладкие длинные или полудлинные волосы, брюки в обтяжку или юбка до середины бедра и сверху короткий пиджачок или же свитерок с рукавами до локтя. Так что Кити в её стильных тряпках от «Кензо», «Готье» и «Соня Рикель» всегда оказывалась одетой иначе, чем весь этот инкубатор. Щербацкую в своём узком кругу Варвара называла «чмошницей».

– Господи! – вздыхала Голубенко, закатывая глаза к потолку. – Денег – куча! А одеться нормально не может! Вроде и моделью работает… Хоть бы у кого спросила…

Об Ане и говорить было нечего.

– Последняя коллекция секонд-хенда, девочки, это же круто! Вы не знаете? Вся продвинутая молодёжь нынче одевается в секонде. Надо и нам на экскурсию заглянуть, быть в курсе моды…

Сейчас Аня разглядывала Варвару, одетую в светлые брюки в обтяжку и короткий пиджачок, и мысленно сравнивала её с собой.

«Я офигенная!» – эта мысль наполнила Каренину торжеством.

– Ты чего тут делаешь? – всё так же приторно протянула Варвара, недовольная «новым прочтением» Карениной.

– Так, человека одного жду, – ответила Аня.

– Прикольный у тебя костюм, только, по-моему, стразы сейчас уже отходят, – скривила рот Варвара.

– Да? – Аня сначала растерялась, но потом вспомнила, что ей говорили в магазине. – А я слышала наоборот, что сейчас стразы – это супер.

– Да в магазине тебе ещё не то скажут, им же надо продать, – Варвара попыталась навязать Ане необходимость оправдываться.

– Но я покупала из коллекции этого года, – вытянув лицо и глядя на Варвару исподлобья, пробормотала Аня.

– Из «осень-зима»?

– Нет, «весна-лето», – совсем еле слышно пробормотала Аня.

– Ну вот, о чём я тебе и говорю! – восторжествовала Варвара.

Сзади послышалось бибиканье.

«Это Максим!» Аня вцепилась взглядом в лицо Варвары, стараясь ничего не упустить. У той отвисла челюсть и округлились глаза.

– Аня! Привет! – Максим высунулся из машины.

– Ой! Привет! Ну пока, Варвара! – Аня пошла к машине, улыбаясь во весь рот. Хотелось прыгать от счастья. – Кстати, – она открыла дверь и, садясь в машину, обернулась к стоящей как столб Варваре: – С днём рождения тебя! Желаю всего-всего!

Варвара ничего не ответила.

Аня обхватила Максима за шею и поцеловала.

– Ты чего?

– Рада тебя видеть!

Аня видела в зеркало заднего вида, что Варвара так и стоит, открыв рот, глядя им вслед. Она забила ногами по полу машины.

Максим поднял брови и шумно выдохнул:

– А кто эта твоя подруга, к которой мы едем?

– Да так… Одна модель, – безразлично ответила Аня, будто у неё пруд пруди знакомых моделей.

– Модель? Это круто. Круто, ничего не могу сказать.

– Да ладно прикалываться!

– А я что? Я серьёзно! Модель… Даже не знаю, как буду выглядеть. Я для похода к модели не одет.

Аня не могла понять, издевается он над ней или нет.

– А кто? – через некоторое время спросил Максим.

– Что «кто»?

– Ну что за модель?

– А ты что, их много знаешь? – встревожилась Аня.

– Да, знаю некоторых, – отстранённо ответил Максим.

За два часа до встречи с Аней он ездил с матерью нанимать моделей для клипа, но в агентстве выяснилось, что одна из девиц, которую они приметили, ушла. Взяла и пропала. Сказала, едет работать за границу. Похоже, Левин постарался! Он давно около неё вертелся. Вот так – берут с улицы девку, учат её, делают ей стиль, манеры какие-то ставят, а потом появляется этот кот и всё накрывается! Более-менее профессиональная моделька с хорошими данными едет куда-нибудь в Эмираты в бордель! Левин получает деньги, а все остальные тихо сосут в углу!

– Ну, такая Катя Щербацкая, – недовольно и раздражённо сказала Аня.

Настроение испортилось. «Чёрт! Зачем я его потащила к Кити! Дура!» – она нещадно ругала себя за то, что пригласила Максима к Кити. «Выпендрилась, блин!» Аня уже почти уверилась в том, что сейчас Максим заведёт с Кити какие-нибудь разговоры, шуры-муры, и всему кранты.

– Щербацкая? – Максим оживился. – Обязательно знаю.

Он искренне обрадовался, потому что у Кити был именно тот типаж, который они искали для клипа.

– Да, мир, как говорится, тесен. Что ж ты мне сразу не сказала, что мы едем к Кити? Хотя я почему-то всё время думал, что она где-нибудь в центре живёт, – Максим приподнял брови.

– Нет, здесь, рядом.

– Одна?

– Нет.

– А с кем? Интересно-интересно. С кем живёт Кити Щербацкая?

– С родителями, – недоумённо ответила Аня. – С кем же ещё?

– С родителями? Н-да… Чего только случайно не узнаешь о людях… – у Максима определённо поднялось настроение.

Аня совсем скисла: «Ненавижу её! И подарок ещё такой шибанутый – фаянсовая кошка! Максим решит, что у меня нет вкуса. Надо было купить этой дуре что-нибудь прикольное!»

Каренина-младшая ругала себя последними словами. А Максим продумывал, как ему предложить Кити сняться в клипе, чтобы поменьше заплатить и та не ломалась.

Рядом кто-то настойчиво сигналил. Максим повернулся и увидел «Ягуар» Левина. А он какого хрена тут делает?

Левин кивнул головой. Максим прибавил газу. «Ягуар» подрезал его на повороте.

– Чёрт!

– Что такое? – Аня очнулась от своих мыслей.

– Да… козла одного увидел, не ожидал просто его в таком районе встретить. – Максим снова забеспокоился. Какое-то нехорошее предчувствие…

– А-а…

И Аня начала представлять себе, как сейчас всё внимание будет опять направлено на Кити. Приедет этот Левин, и будут они вдвоём с Максимом наперебой её клеить. Ещё если Вронский это увидит, то Кити вообще станет центром вселенной! Аня вспомнила слова Варвары о том, что «стразы уже отходят», и ей стало совсем тошно. Ведь Кити сейчас напялит что-нибудь такое, о чём Аня наверняка даже понятия не имеет.

[+++]

Вронский собирался к Варваре. Ему не очень сильно хотелось туда идти. Опять слушать, как юное бабьё перемывает всем кости.

– А давай скажем, что у нас дело какое-нибудь образовалось? – обратился он к Петрицкому.

– Да ладно тебе! Пойдём, пожрём как следует.

– Ты только из-за еды туда идёшь, что ли? – Вронский хитро улыбался.

– Ну, там Ольга будет ещё, – Петрицкий принялся внимательно разглядывать пальцы своих ног.

– А… У тебя на неё стоит?

– Бля, да хватит уже! – Петрицкий вскочил и, обхватив Вронского за плечи, повалил его на кровать.

– А стоит! Стоит!!!

– Заткнись!

Петрицкий легонько совал Алексею кулаки под рёбра.

– Пусти!! – Вронский колотил ладонью в стену. – Щекотно!

В итоге оба, заливаясь хохотом, уселись на пол.

– Ну ладно, из-за Ольги – пойдём. – Вронский хлопнул себя ладонью по бедру, встал и вдруг в окно увидел, что Каренина заходит в подъезд Щербацкой с каким-то мужиком.

– Э… глянь… Это же Анька.

– Где? – Петрицкий вскочил.

– Да ушла уже… Слушай, она с каким-то мужиком приехала вон на той тачке. Прикид какой-то реальный… Нормально! – Вронский удивлённо обернулся к Петрицкому. – Слушай, может, туда пойдём? Там, может, круче будет? Нас сегодня даже звали, помнишь? – Вронский слегка толкнул Петрицкого локтём, тот расплылся в гнусной улыбке.

– Да уж, звали…

– Так может…

– Не-е, пойдём к Варваре, раз собрались, – скривился Петрицкий. – Не появимся – она обидится. Вони будет кило.

– Это точно, вони будет.

Вронский подумал, что наговорит потом Варвара, если узнает, что он вместо неё пошёл к Кити! Да и потом выпускной класс… А у Варвары или у кого-нибудь из остального бабья всегда можно домашку списать.

– Да, пойдём к Варварке. И правда, обидится ещё. Коза…

[+++]

Кити стояла перед зеркалом, оглядывая себя в последний раз. На ней было изумительное красное платье, стилизованное под китайское. Но не чистое «этно» с вьетнамского рынка, а «намёк от кутюр». Позапрошлогодний «Тьерри Мюглер». Гладкий тёмно-красный шёлк с традиционным рисунком, вышивка вместо окантовки. Щербацкая накинула тонкую шаль. Длинные кисти, свисающие с её концов, завершили ощущение роскоши. Золотые сабо, длинные серьги, тяжёлые браслеты… Вроде всё на месте.

Потом она оглядела стол. Мать всё приготовила, нарезала, а Кити красиво разложила, как видела в дорогих ресторанах. На огромных тарелках, в море зелени и абстрактных каплях соуса. Немного закуски, две бутылки вина, всё небольшими порциями.

– Перекусим немного и пойдём…

Больше всего Кити волновалась из-за того, что Левин увидит, где она живёт. А вдруг он тогда больше никогда не придёт? Но, с другой стороны, вдруг захочет квартиру ей купить в другом месте?

– Такая жемчужина, как ты, достойна самой дорогой оправы, – вторил её мыслям с экрана какой-то индийский принц.

Щербацкая повернулась к телевизору и пару минут слушала, как жирный индус поёт что-то про весеннюю болезнь. Потом, сообразив, что глядит полный отстой для пятидесятилетних домохозяек, судорожно выключила ящик.

– Ну ладно… – Кити глубоко вздохнула. Будь что будет.

[+++]

Максим сильно напрягся, заезжая в тесный двор. Раздолбанная дорога, дети бегают, собаки, всё ржавыми колымагами заставлено.

– Вот, возле этой машины останови, – сказала Аня, показывая на левинский «Ягуар».

Максим увидел машину Левина и почувствовал, что у него вены на шее вздуваются от злости.

– Наш пострел везде поспел, – прошипел он сквозь зубы.

– Что?

Аня пытливо вглядывалась в лицо Максима. Остатки спокойствия покинули её. Почему это Максим так разозлился, увидев эту машину? А, это тачка мужика Кити, больше тут никто не может приехать на такой. У Карениной противно заныло где-то под рёбрами.

[+++]

Резкий звонок в дверь заставил Щербацкую покрыться испариной. «Хорошо бы это была Каренина!» – подумала Кити и открыла дверь.

На пороге стоял улыбающийся Левин с огромным букетом роз, большим белым плюшевым медведем и каким-то небольшим пакетиком.

– Ой, какая прелесть! – заверещала Кити, увидев медведя.

– С днём рождения, – сказал Левин, оглядываясь.

То, что он увидел, вполне соответствовало его ожиданиям. Самые пафосные девицы жили как раз в таких квартирках. Безликая бетонная коробка: две тесные комнатки, потолки самое большое два семьдесят, но скорее всего два пятьдесят, ламинатная мебель, ни капли фантазии в интерьере, как увидели в магазине, так и заказали. Особенно его покоробил вид стенки «под орех» и советский хрусталь, расставленный в серванте.

– Прекрасно выглядишь, – Левин оглядел Кити с головы до ног.

«Ужасно! Как она могла одеться в китайское платье! Оно же её полностью дематериализует! Фу, такое впечатление, что перед тобой человек-невидимка ходит в одежде. Одно платье! Только оно! Её самой за ним вообще не видно! Кошмар…» Алексею Левину показалось, что Кити совсем не красивая, даже уродливая, блёклая, невыразительная. Более того, в обычной квартире панельного дома это китайское платье выглядело как огромный рубин в куче дерьма. Из-за пурпурного шёлкового шика вся окружающая обстановка казалась убогой и шаблонной до невозможности.

Левин смотрел на Щербацкую и думал: «За неё не дадут много денег, если захотят сначала живьём смотреть». Потом успокоил себя: это из-за платья, это только из-за платья. Оденется в чёрное или голубое, будет хорошо, будет симпатичная.

– Вот это моя комната, – Кити широким жестом показала Алексею собственные «апартаменты». К приходу Левина она заботливо выставила на самые видные места самые кайфовые вещи, подаренные ей бывшими ухажерами.

– Да, хорошо, – улыбнулся Левин своим мыслям.

«Ещё хуже, чем можно было представить», – подумал он, глядя на голубовато-серебристый шкаф-купе с зеркальными дверями. Рядом как ни в чём не бывало притулился красный стул с высокой спинкой, тут же и диван «псевдоампир» с позолоченным каркасом, антикварный стол на изогнутых ножках… Всё вместе создавало впечатление складского помещения хорошей комиссионки.

«Ни малейшего чувства стиля и гармонии. Как деревенская девка – что красно, то красиво!» – думал Левин.

– А мы ещё кого-то ждём? – он нежно поцеловал Кити в щёку.

– Да… так, одну подругу, Аню. Она немного отмороженная, у неё мама инвалид.

Левин покрутил у виска с вопросительным выражением на лице.

– Да нет! Без ног просто. Ну она такая, знаешь, обычная. Но мы с ней подруги, когда-то были близкие, теперь не очень.

– Что ж так? – Алексей вложил в тон голоса весь яд, который у него накопился, но Кити не уловила этих издевательских ноток.

– Ну, понимаешь, разные интересы и всё такое, – Кити делала круглые глаза и говорила, наклонив голову.

– Понимаю… – протянул Левин, еле сдержав саркастическую улыбку, хотя Кити всё равно бы ничего не заметила.

Резкий звонок заставил Щербацкую вздрогнуть. «Блин, так всё хорошо идёт!» – подумала она, пожалев в это мгновение, что пригласила Аню.

Щербацкая открыла дверь и остолбенела.

– Поздравляю с днём рождения! – выпалила Аня, протягивая ей фаянсовую копилку.

– Спасибо… – проговорила Кити, переводя глаза с Аниного прикида на Максима.

– Привет, Кити, – поздоровался тот первым, – с днём рождения. – Он протянул Щербацкой маленькую коробочку и небольшой букетик цветов.

– Спасибо, а… а откуда вы друг друга знаете? – Кити перевела совершенно круглые глаза на Аню.

– Подруга! – Аня протолкнула Кити в квартиру, освобождая дверной проём, чтобы войти. – Щас я тебе такое расскажу…

И начала рассказывать. И про группу, и про предложение Максима, и про купленные шмотки, правда, про кражу умолчала.

Максим и Левин молча смотрели друг на друга. Левин сделал шаг вперед и протянул Максиму руку. Тот не ответил на рукопожатие.

– Ну что ж, как хочешь, – Левин сел за стол.

– Да-давайте все садиться, – еле слышно сказала Кити. Её словно пыльным мешком огрели.

За столом говорила одна Аня, все остальные общались междометиями.

Через некоторое время Максим вообще встал из-за стола, уселся на диван и, открыв какой-то журнал, от общения устранился.

– А твоя подруга ничего, – Левин вставил Кити шпильку с ядом кураре. – Стиль держит, всё в одной цветовой гамме, и ей очень идёт. Грубые материалы, стразы, пластик – всё, что сейчас на пике.

Левин отлично понимал, что каждое его слово для самолюбия Щербацкой что иголка под ногтём, понимал и наслаждался. Кити наморщила нос, но не нашла что ответить. Аня своим видом её ошарашила. Стразы сейчас на пике, скоро, конечно, отойдут, но пока ещё в моде. Ничего не скажешь.

– А какие у нас планы? – спросила Аня у Кити и Левина.

– Сейчас посидим ещё часик и поедем, – ответил Левин.

– Куда?

– В номера, – серьёзно произнёс Алексей, но, встретившись с гневным взглядом Максима, рассмеялся. – Шучу, в какой-нибудь клуб по выбору Кити, она же у нас именинница, – Левин погладил Кити по щеке.

Максим про себя чертыхнулся. Ну почему каждый раз, когда они находят девицу, подходящую на роль глупой стервы, оказывается, что она уже «в поле интересов» Левина!

[+++]

Вронский сидел на мягком диване в гостиной у Варвары в позе «тоскующий демон». Сама именинница явилась практически одновременно с гостями. Стол накрыли родители, которые к моменту прихода «детей», как и полагается деликатным предкам, ушли. Варвара была явно чем-то сильно расстроена, это передалось всем остальным.

«Голубиная туса» быстро накидалась водкой, и уже через час творилась синяя вакханалия. Оле стало плохо, Петрицкий закрылся с ней ванной. Что там происходило, Алексей вообще не хотел знать.

Варвара всем рассказала, что встретила Каренину, что она, видно, тоже пошла по той же дорожке, что и Щербацкая, после чего разговор поехал по накатанному руслу – какая шлюха Кити и вообще все модели, а от Ани такого никто не ожидал, хотя, конечно, к этому были все условия – бедная семья, подруга-проститутка и всё такое.

– Чего-то у нас Лёшич заскучал, – гнусавила Варвара, подсаживаясь к Вронскому и обнимая его за плечи.

– Он, наверное, о Щербацкой тоскует, – вставила вертлявая маленькая Людка, немного косившая на один глаз.

– Совсем от ревности увял, – поддержала его ехидная, страшная как атомная война Ирка, вечно одетая в какое-то «милитари». Вронский никак не мог решить, что в её лице уродливее всего – маленькие бесцветные глазки, шнобель в пол-лица или бесформенный рот, напоминавший наскоро ляпнутый кусок пластилина.

– Иди сюда, мы тебя вылечим, – Варвара потянула Вронского к себе. Тот резко дёрнулся.

– Он у нас сама верность!

– Пецарь рычального образа!

– Вронский, – снова положила ему руку на плечо Варвара, – она тебе никогда не даст.

– Это ещё почему? – Алексея начинала бесить вся эта гнилая бабская тусовка.

– Потому, что ты нищий и слишком зелёный, – тон Варвары стал агрессивным.

– А если даст?

– Тогда мы все тоже тебе дадим! – неожиданно вставила почти уснувшая на подлокотнике дивана Света. Маленькая, беленькая, ужасно похожая на хорошенькую толстенькую мышку.

– Уговор? – Алексей уставился на неё в упор, ему хотелось схватить Светку за горло и придушить, но вместо этого протянул ладонь.

– Уговор! – Светка хотела ударить Вронского по ладони, но промахнулась.

Вронский встал и пошёл в коридор.

– Ты куда? – хором спросило бабьё.

– К Щербацкой, – ответил Вронский, надевая ботинки.

– Чё, правда? – все высыпали в коридор. – Ты чё, в натуре пошёл? – глаза загорелись, лица перекосило.

Вронский почувствовал, что ещё несколько секунд – и он кого-нибудь из этой «Голубиной тусы» убьёт. Поэтому, крикнув: «Пошел!», почти бегом бросился вон.

Пришла любовь…

Поднявшись на этаж Щербацкой, Алексей некоторое время не решался позвонить. Он представил себе, что сейчас придётся встретиться с Кити, а там какие-то крутые мужики, а тут явился, видите ли, одноклассник, поздравлять-с. Да ещё и без подарка. Стоя перед дверью, Вронский хотел уйти. Затем ещё раз поднял руку к кнопке звонка, но в итоге сжал её в кулак. Вызвал лифт и твёрдо решил идти домой.

Выйдя из подъезда, остановился возле двух машин. Такие нечасто можно тут увидеть. Настоящий «Ягуар» и спортивное «BMW»! Вронский несколько раз обошёл вокруг, прочитал названия, заглянул в салоны. Вдруг на «BMW» с дерева рядом спрыгнула кошка. Раздался оглушительный рёв сигнализации.