Текст книги "Аня Каренина"

Автор книги: Лилия Ким

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Но мне всё равно, я решила – пусть он хоть со всеми подряд будет спать, всё равно замуж за него выйду. Буду ему тем же отплачивать, а когда раскручусь – уйду от него и всё имущество поделю. Вот так! Пусть думает, что я без памяти влюблена в него, что жить без него не могу. А я его ненавижу! Это первый парень в моей жизни, которого я реально ненавижу! Я теперь понимаю тех жён, которые убивают своих мужей.

А вот маму Кити я понять не могу. Бросила бы своего, и всё, а то злится, обижается, только нервы себе портит.

И Кити не такая уж супер. Сижу сегодня и вижу, заходит Левин. Я аж подпрыгнула: с ним женщина. Они меня не заметили, сели за столик в углу. Левин держал женщину за руку и так на неё смотрел, что сомнений быть не может, что это его настоящая любовь. Вот думаю, сказать об этом Кити, когда она вернётся, или не говорить. С одной стороны, она его не любит и встречается с ним только из-за денег. Во всяком случае, сама так говорит. Но, с другой стороны, она имеет право всё знать. И к тому же, может, перестанет без конца рассказывать, как все по ней с ума сходят и страдают. Левин, похоже, к ней никогда серьёзно и не относился. Эта женщина… Знаешь, дневник, я никогда таких не видела. В ней видна «порода», она такая высокая, стройная, видно, что очень богатая. Они с Левиным, я думаю, как это сказать бы… Из одной тусы, что ли. Думаю, она замужем. Я на неё смотрела и думала, как это, наверное, здорово, встречаясь с мужчиной, не делать прикидов на его состоятельность. Это супер. Может быть, она из какого-то дворянского рода или иностранка. На ней были такие интересные вещи, таких я тоже никогда не видела, кожаный костюм, длинные такие серьги, на плечи даже спадали, руки все в толстых золотых браслетах. Это было нечто… И держалась она так гордо, почти совсем не смотрела на Левина, заказывала себе что-то, а в конце даже, по-моему, расплатилась сама.

Я всё запомнила потому, что мы сидели с родителями Максима ужасно долго. Может, они его запилят, чтобы он на мне женился? Особенно папаша. Тот ещё козёл, конечно, но наверняка квартиру на свадьбу подарил бы… Машина у Максима есть. Короче, дневник, я решила, на фиг все эмоции – пусть что хочет говорит и делает, хоть ноги об меня вытирает! Всё равно буду его женой! Другого пути пробиться в шоу-бизнес у меня нет. Завтра возьму у мамы книжку «Как стать женой миллионера». Там очень много написано про нехватку времени на близких у тех людей, которые бизнес имеют. У нас уже скопилась полная серия книг этого польского психолога. Ну у него и имечко: Ежтов Анненский. Пока выговоришь, язык сломаешь. Пишут про него в предисловии, что он женат, что книги его известны во всём мире. Вот повезло же какой-то женщине – есть у неё богатый и умный муж, который всё-всё понимает. Ещё ни один из его советов меня не подвёл. Жалко, фотографии его ни в одной книге нет.

Аня успокоилась. Слёзы высохли, и теперь всю кожу на лице неприятно тянуло. Ужасно болела голова, рука отсохла писать. Каренина глядела на свои сиреневые каракули, и ей становилось спокойнее. Писанина её успокаивала, словно страх выливался этими корявыми буквами и оставался в них запечатанным. Что написано – то уже не страшно.

Юбилей стервы

– Аня! – кто-то тряс её за плечо. Стива…

– Уйди… дай поспать…

– Аня, тебя к телефону. Какая-то Валерия Сергеевна.

– Что?! – Каренина мгновенно подскочила и, как была, в трусах и в майке, побежала в коридор. – Алло! Валерия Сергеевна? Да, это Аня. Здравствуйте. На дачу? К вам? – вчерашняя сцена с Максимом всплывала в памяти как кошмарный сон. – Даже не знаю… Нет, дел никаких нет, просто, знаете… Мы вчера поссорились. Нет, ничего серьёзного. Нет. Нет. Да, могу сказать… даже не знаю, как это… Ну в общем, мне кажется, что Максим с кем-то ещё встречается. Нет? Ну да, глупость, конечно… Скажете ему заехать? Ой! Спасибо, Валерия Сергеевна! – Аня запрыгала у телефона. – А это, может, слишком? Нет? Не знаю… Мне кажется, извиняться ему не надо… Думаете? М-м… Угу… Спасибо! Спасибо, Валерия Сергеевна! Да, через час буду готова. Спасибо вам огромное! Да, до встречи. Нет, что вы, я не опоздаю. Да. До свидания.

Каренина положила трубку и заметалась между комнатой и ванной, потом всё-таки дёрнулась в ванную.

– Аня! Ты куда собралась? – в ванной оказалась мать.

– На дачу, меня родители Максима пригласили, дай пройти, мам, я очень спешу.

– Родители Максима? А с какой это радости?

– А с такой, что мы с ним поженимся, – отвесила матери Аня.

Анна Аркадьевна некоторое время сидела, застыв в нелепой позе, – раскинув в стороны руки, открыв рот и вытаращив глаза.

– Что?! Что ты сделаешь?

– Замуж выйду за Максима Веселовского! Вот что!

– Аня, ты эту дурь брось! Тебе восемнадцати лет нету, я своего согласия не дам, так и знай! Поняла?!

– Не дашь?! – Аня обернулась к матери и согнулась. – Как не дашь? Мама, ты что?

– Не дам! Я тебе не позволю жизнь себе калечить…

– Жизнь калечить? Ты откуда упала вообще?! – у Ани в глазах потемнело от ярости. – Что мне калечить?! Что, у нас какая-то жизнь особенная? Давимся тут вшестером как селёдки в бочке! У меня квартира будет отдельная! Машина! Его мать – продюсер группы, где я пою! Мама, если ты будешь мешать, я тебя убью! Поняла? Я не шучу! Что ты мне дала? Что ты вообще в этой жизни можешь? Только о своём долбаном феминизме рассуждать! Да если бы не Долли, нам жрать было бы нечего! Думаешь, я не знаю, что ты у неё крупу, картошку, суп – вообще всё тянешь!..

– Какую крупу? Какой суп?! – вылетела из кухни Долли. – Это правда? Вы что, у нас берете крупу?! – глаза Дарьи судорожно перебегали с лица Анны Аркадьевны на Аню. – Отвечайте! Это вы, да?! – она уставилась на свекровь. – Господи! – не дождавшись ответа, заломила руки Долли, – а я на Стиву ору, что он жрёт много!

– Ага! Догадалась наконец! Да Стива дома вообще не ест! – Аня впала в состояние яростной истерики. – Ты что думаешь, он ради общения, что ли, целыми днями по друзьям болтается? А откуда он тебе котлеты, пироги, конфеты таскает? Он же жрать ходит! Не поняла до сих пор?!

– Господи! – Долли схватилась за грудь. Стыд за допущенную по отношению к мужу несправедливость жёг Облонской внутренности. – А я его… Ах ты сука старая! Убью тебя щас! – Долли вдруг накинулась на Анну Аркадьевну и вцепилась ей в волосы.

– Помогите! – Каренина-старшая заверещала как свинья, так что у Ани уши заложило. Её припёрло к раковине мамашиным креслом.

– Убью, сволочь!

– С ума сошли обе? Я тороплюсь! Мне собираться надо! – Каренина-младшая изо всех сил стала толкать кресло Анны Аркадьевны из ванной. Никто не убился только потому, что в тесном помещении некуда было падать. – Выкатывайтесь отсюда! – ей почти удалось выпихнуть сцепившихся мамашу и Долли.

– Ой! Убивают! – продолжала верещать Анна Аркадьевна.

– Убью! Убью! – Долли одной рукой держала свекровь за волосы, а другой молотила куда попало. – Ишь лягается! Сволочь безногая! – Каренина-старшая действительно весьма эффективно толкала невестку обрубками ног.

Аня выдавила-таки обеих в коридор и заперлась в ванной.

– Идиотка, блин! – ей стало вдруг всерьёз страшно, что мать не даст согласия на свадьбу. – Убью суку тогда. – Аня посмотрела на себя в зеркало и увидела напротив совершенно не знакомую ей девушку. Куда-то пропала детская припухлость, щёки побледнели и ввалились, губы потрескались, глаза лихорадочно блестели. И вдруг откуда-то снизу по всему телу разлился могильный холод ужаса – Аня поняла, что стала похожа на мать.

[+++]

Максим встретил Аню очень холодно, если не сказать морозно. Больше всего его удивило то, что она села к нему в машину и поцеловала в щеку как ни в чём не бывало! Когда они проезжали мимо метро, Каренина приказным тоном скомандовала:

– Останови!

Максим машинально свернул на обочину и остановился.

– Я щас! – Аня вышла, даже не закрыла за собой дверь, подбежала к ближайшему газетному лотку и купила два журнала.

Веселовский был взбешён. «Сволочь!» – думал он, глядя на Каренину.

– Так хочется за меня замуж? – верхняя губа Максима вздрагивала, а нос морщился.

– Поехали, – так же в форме приказа заявила Аня, не глядя на Веселовского.

Тот с силой развернул её к себе.

– Так вот знай – я на тебе не женюсь! Поняла?

– Поехали уже, мама твоя просила не опаздывать, – Каренина ласково глядела ему в глаза и улыбалась.

– Сука! – прошипел Максим, трогаясь с места.

Аня разглядывала глянцевые картинки, не в силах скрыть злорадную улыбку. Ей ужасно нравилось злить этого избалованного мажора. И ведь главное – ему теперь некуда деться! Отказаться от родительских денег воли нет и не будет, потому что привык ко всему хорошему, о завтрашнем дне думать не надо, наследство родители оставят немаленькое, так что женится, женится как миленький! Каренина чуть было не показала Веселовскому язык.

– Знаешь, если я на тебе женюсь, – начал рассуждать Максим, – буду лупить нещадно каждый день, мне никто ничего не скажет, моя жена, хочу – бью, моё дело. Ты у меня будешь синяя как баклажан постоянно, это я тебе гарантирую. Денег давать не буду, сама где хочешь, там и бери. Вздумаешь мне изменить – сразу разведусь, а спать с тобой не буду ни при каких обстоятельствах. Через пару лет от вида банана кончать начнёшь. Что ещё? А! Группа. Матери я скажу, что твоё завывание под музыку отвлекает от семьи – и она тебя заменит, ради моего счастья.

Каренина криво усмехнулась:

– Да? А я тогда сейчас всё это твоему отцу перескажу – и про то, что ты со мной спать не будешь, в особенности! Понял? Козёл!

– Хамить, значит? Ну ладно, дрянь, я тебе это припомню! Я тебе всё припомню, ты у меня ещё попрыгаешь!

– Следи за дорогой, кретин!

У Ани во рту появился ужасно горький привкус, голова разболелась, а перед глазами появились цветные круги. Угрозы Максима на неё подействовали – а вдруг он и правда попросит мамашу выгнать её из группы? Каренина всё время косилась на Веселовского, который напрягся как каменная глыба и, казалось, вот-вот рассыплется на части.

Фирму закрывают

Машина Максима въехала в огромные кованые ворота, которые сторож тут же запер. Каренина потеряла дар речи. Перед ней был шикарный дворец в миниатюре. Огромный белый дом с террасами. Парадный вход с лестницей, с колоннами, везде лепнина, перед домом фонтан, песчаные дорожки разбегаются во все стороны, клумбы…

Они зашли за дом, там оказалась лужайка, где уже собралось много народу. Посередине стоял накрытый стол, с которого поминутно что-то брали, накладывали полные тарелки и отходили.

– Анечка! – Валерия Сергеевна раскинула руки и бросилась обнимать Каренину. Однако руки её были как узловатые корни, поэтому Аня болезненно поморщилась.

– Здравствуйте, Валерия Сергеевна, – смущённо поздоровалась она.

– Здравствуй, здравствуй. И тебе, сын, привет.

– Привет, ма, – сухо поздоровался Максим.

Валерия Сергеевна почему-то обиделась.

– Так, значит? Завел себе невесту – мать всё? Побоку? – она широко улыбнулась, поворачиваясь к Ане, и потрепала её по щеке. – Это никуда не годится! – Валерия Сергеевна пребольно ущипнула Каренину за щёку. – Кстати, этот твой однофамилец, Каренин, уже здесь. Хочешь, я вас познакомлю? Может, сейчас окажется, что это какой-нибудь твой родственник.

– Угу, – Аня кивнула, ей хотелось скорее уйти от Максима.

– Алексей Иваныч или как там тебя! Поди сюда! Я твою однофамилицу привела! – Валерия Сергеевна потащила за собой Аню через террасу на большой открытый газон.

– Что?! – на противоположном краю лужайки отозвался какой-то лысый мужчина среднего роста, с пузом и седой бородкой. У Карениной сердце ёкнуло. Чем ближе подходил Каренин, тем ближе к обмороку была Аня. Это же её папаша! Сильно постаревший и помодневший по сравнению с фотографиями – но это, вне всякого сомнения, он! Аня непроизвольно схватилась рукой за грудь.

– Так вы и есть та самая Анечка Каренина?

Аня кивнула, продолжая с ужасом смотреть на ожившую фотографию. Боже мой, она его видела всего один раз, когда ей было лет шесть, сразу после того несчастного случая с матерью… Он изменился.

– Забавно, – продолжил Каренин. – Вы знаете, мою вторую жену звали Анна Каренина, вы на неё даже немного похожи. Более того, у меня дочку зовут как вас! Хотя мне сейчас её уже трудно вспомнить.

«Он меня не узнаёт!» – Аня была готова упасть, она непроизвольно схватилась за Валерию Сергеевну.

– Аня! Тебе что, плохо? – мамаша Максима явно рассердилась.

– Нет… – пролепетала Аня.

– Тогда отпусти мой локоть! Мне больно!

– Извините…

– Ну что ж, я пойду? – Каренин развёл руками и начал пятится задом.

– Идите, конечно, – Валерия Сергеевна сделала разрешительный жест рукой.

– Приятно было познакомиться.

Алексей Иванович улыбнулся Ане.

– Кошмар, какая халда… – пробормотал он себе под нос, когда немного отошёл. – Привет, Пашенька.

Он наткнулся на симпатичного молодого человека, вокруг которого витали пикантные слухи о его давних отношениях с Максимом Веселовским, и тем не менее обаяние и парикмахерские таланты по-прежнему помогали Павлу оставаться любимчиком Валерии Сергеевны.

– Ты ЕЁ видел? Где только Веселовский-младший такую дуньку выискал? Как будто специально… Как на жену мою бывшую, стерву грёбаную, похожа! Смерть! Бр-р! – Каренин встряхнулся, чтобы избавиться от неприятного впечатления.

– У тебя и жена была? – расплылся в улыбке Моны Лизы Пашенька.

– И не одна! Поэтому я теперь седой и лысый. От первой поседел, вторая плешь проела.

– Правда? Ты так пострадал? – Пашенька манерно изобразил изумление.

– Да, не женись никогда, дорогой, будешь всегда молодым и красивым. Неужели Веселовский и правда хочет жениться на этой шмаре?

– Не знаю, – пожал плечами собеседник. – Могу выяснить, если хочешь.

– Хочу, – Каренин кивнул. – Нет, мне правда любопытно – это какой-то очередной прикол Максима?

– Я же сказал – узнаю, – выдохнул Паша тоном типа «задолбал».

Во-первых, он несколько брезговал общаться с подручным Левина, а во-вторых, для Пашеньки гораздо больший интерес представляло то, как Максим будет на свадьбе одет, подстрижен и какие ботиночки наденет к какому галстуку, чем девица, на которой, собственно, женится Веселовский. Единственная причина, по которой Пашенька, возможно, заинтересовался бы невестой, – это её причёска и макияж, а также общая эстетическая гармония композиции «жених-невеста-букет». В остальном, по мнению Паши, абсолютно все жёны в мире на одно лицо и один характер. Ситуация шила и мыла – всё одно занудство, разнообразные «хочу», «не хочу», склоки и ревность. И тем не менее он всё-таки направился поискать Максима. То обстоятельство, что у Веселовского за какие-то считанные дни вдруг объявилась невеста, можно было признать по крайней мере необычным.

Каренин подошёл к столу и налил себе вишнёвого сока. «И зачем я только припёрся? Собрались одни педики да идиоты!» – с досадой подумал он, оглядываясь вокруг. Люди старались не встречаться с ним взглядом, если и подходили к столу, то суетливо брали что-нибудь и в лучшем случае кивали головой, извинительно улыбаясь. Алексей Иванович захотел уехать, но грызущее его любопытство относительно этой Ани Карениной не позволяло.

– Дождусь, пока этот урод что-нибудь узнает, и домой, – пробормотал себе под нос Каренин и взял две палочки канапе с ветчиной.

[+++]

С террасы второго этажа дома Альберт Георгиевич изучал гостей в полевой бинокль. Валерия Сергеевна смущалась и ласково махала всем рукой, как бы извиняясь за армейские чудачества своего богатого мужа.

– Господи, Лера, кого ты позвала! Ужас! Паша что здесь делает? И Каренин! Лера, ты что? Хочешь, чтобы от нас все приличные люди разъехались?!

– Альберт, прекрати! Ты меня уже достал! С самого утра – одно и то же: «Лера, кого ты позвала! Лера, кого ты позвала!» Тоже мне, королевская особа! Подковник в отставке! – Валерия Сергеевна всегда в минуты особого презрения к своему мужу звала его не иначе, как «подковник».

– Лера, я тебя вполне серьёзно предупреждаю, если ты ещё раз…

– Да заткнёшься ты уже когда-нибудь?! Невозможно слушать тебя!

– Невозможно меня слушать?! А ты всё-таки послушай, – Альберт Георгиевич перегородил жене дорогу, – ты мне тут норов свой показывать забудь! Богема нашлась хренова! Я долго молчал, но теперь скажу – ты и все твои затеи долбаные в шоу-бизнесе, все эти твои прибамбасы стильные, как вы говорите, всё это без моих денег не существует! Ясно тебе? И ты не смей рыло своё подтянутое, армированное от меня воротить! Рот затыкать мужу вздумала! Ты кто сама есть? Плясунья из третьего ряда! Кордебалет! Ха-ха! – Альберт Георгиевич повертел пальцами в воздухе. – Вышвырну тебя к хреновой матери, запомни! Разведусь! И баста.

– И что ты будешь делать без моих долбаных затей, интересно? – Валерия Сергеевна уперла руки в бока, выставила вперед ногу и вытянула подбородок. Она так привыкла к роли светской дамы, вышедшей по бедности за купца, что выступление Альберта Георгиевича показалось ей всего лишь очередным эпизодом в пьесе.

– Уж без затей не останусь! Меня вон с утра до вечера атакуют всяческие граждане без денег, но с массой затей!

– И каких же таких затей?

– Да некоторые уж получше твоих! Только вчера битый час слушал какого-то менеджера группы. И, между прочим, группа – не твои однодневки: два притопа, три прихлопа, и забыли про них через год. Музыка реальная, пацаны сами пишут, сами играют, девица у них поёт офигенно…

– На всех девиц тебе никаких капиталов не хватит, – презрительно бросила Валерия Сергеевна.

– Если тебе кислород отрублю – хватит, ещё и останется!

– Да как ты… Как ты… Как у тебя язык повернулся такое сказать! Да если бы не я – ты бы на рынке картошкой торговал! Не знал бы о тебе никто!

– Я – капитал, моё дело вкладывать. Если мне завтра скажут, что картошка будет больше денег приносить, чем весь этот твой содом, – в секунду все на улице окажетесь! А знают про меня или не знают, мне ни жарко ни холодно! Кто надо – узнает, а от всех голова не будет по крайней мере болеть.

– Мой содом?!

– Да! Сын из-за тебя педиком вырос! Как подумаю об этом, убить тебя хочется! Паша этот твой какого хрена тут делает? Я лично его не приглашал!

Валерия Сергеевна кусала губы и едва сдерживала слёзы. Ей ужасно хотелось сказать мужу какую-нибудь злую и умную колкость, но, сколь она ни пыжилась, всё равно вышла только банальная истерика.

– Хам! – визгливо выкрикнула она и, заломив руки, побежала в дом.

– Разведусь, на хрен! – Альберт Георгиевич стукнул кулаком по ограждению террасы. – Разведусь! – Он с ненавистью посмотрел на пёструю толпу внизу. – Дармоеды! Достали, сил моих нет! Открою уж лучше колбасный завод – и проку больше, и мороки почти никакой! Толпа идиотов! И каждый, – Альберт Георгиевич показывал пальцем то на одного, то на другого, – каждый, каждый, каждый и все сразу – гениями себя считают! Думают, что искусством занимаются. Смотреть противно! Бараны безмозглые, наркоманы, педики вонючие!

Доведя себя до белого каления, Веселовский-старший вынул из кармана телефон, набрал номер мобильника жены.

– Лера!

– Что? – ответил ему заплаканный голос.

– Немедленно вернись, я ещё не всё сказал…

– Я не хочу…

– Мне плевать, хочешь ты или не хочешь! Ты, дура, я сказал, вернись сюда немедленно или можешь начинать паковать чемоданы. Я не шучу!

– Сейчас… – и опять всхлипывания.

Валерия Сергеевна снова появилась на террасе, но в чёрных солнечных очках и с белым платочком, которым она ежесекундно вытирала льющиеся из-под оправы «Шанель» слёзы.

– Что? – её вид был само оскорблённое человеческое достоинство.

– Лера, я долго терпел, долго думал, долго принимал это решение, и вот я его принял. – Альберт Георгиевич грузно ходил туда-сюда, сцепив руки за спиной. – Я от тебя съезжаю, поживу пока в своей старой городской квартире. Если наш сын за три месяца не возьмётся за ум, не станет нормальным мужиком, я с тобой разведусь, имущество разделим поровну, Максиму я ничего не дам и в завещание не включу. Понятно?

– Что, по-твоему, значит – стать нормальным мужчиной? – еле сдерживая масштабные рыдания, прохрипела Валерия Сергеевна, как будто её при этом душили.

– Это значит, что он женится, будет жить с женой, перестанет везде шляться и прятаться за твою юбку, и чтобы я ни одного мужика даже рядом с ним не видел! Только жена, только дети! И чтоб работал! А то приучила на всё готовенькое! Только и слышу – папа дай, папа дай! Машину ему крутую, тряпки, заграницу, теперь ещё и квартиру! Сам всё будет делать! Квартиру, так и быть, куплю, если женится, – смягчился в конце Альберт Георгиевич. – Всё понятно?

Валерия Сергеевна встала.

– Буду считать, что ты поняла, а теперь иди к своим идиотам и следи, чтобы они к приличным гостям даже и не приближались!

Когда жена вышла, Веселовский глубоко вздохнул, у него словно многотонный груз с плеч свалился. Грудь расправилась, насколько это было возможно из-за живота, плечи распрямились, глаза заблестели. Альберт Георгиевич вдруг подумал, что больше может не встревать ни в какие проекты, не мучиться с шибанутыми «творческими личностями», где дарование с гулькин нос, зато апломба и гонору – мама не горюй!

– «Владимирский централ, ветер северный, этапом из Твери…» – радостно замурлыкал Веселовский-старший себе под нос и стал обдумывать, сколько нужно вложить в колбасный цех и как его потом можно будет расширить. А если ещё открыть линию по производству соков и хлеба да собственную розничную сеть… Сколько же у него высвободится средств, если он сейчас бросит всю эту баланду под названием «шоу-бизнес»!

А «шоу-мены» и «шоу-гёрлы» внизу галдели, веселились и издевались над тупым жирным боровом Веселовским-старшим, и не подозревая, что фактически все уже безработные.

[+++]

Паша нашёл Максима в оранжерее, сидящим в плетёном кресле и перелистывающим какую-то толстенную книгу.

– Я тебе не помешаю? – спросил Паша, подойдя вплотную к Максиму.

– О, хай.

– Как дела?

– Ох, – Максим попытался улыбнуться, но вместо этого издал жалобный протяжный вздох. – Милый, как бы я хотел сказать тебе, что у меня все ОК! Ты уже знаешь о моей женитьбе?

– Слышал, – сочувственно кивнул Паша.

– Ужас-ужас, – быстро проговорил Веселовский.

– Да, говорят, она совсем… – Паша сделал неопределённое движение рукой, словно отмахивался от чересчур назойливого уличного торговца.

– Не то слово! Паша, что мне делать? Может, сбежать? Уехать на Гоа?

Пашеньке стало невыносимо жаль Максима. Когда-то им было очень хорошо. Стилист с нежностью обнял своего любимого клиента и погладил его по волосам, попутно отметив про себя, что Веселовскому надо обновить мелирование.

Паша чуть прикусил губу. Почему-то вспомнился Каренин.

– Слушай… – стилист нервно прикусил ноготь указательного пальца. А что, если… Что, если отдать её Левину?

– Он не возьмет, – покачал головой Максим. – На хрен ему такая сдалась? Хотя…

Он вскочил, порывисто схватил Пашу за лицо обеими руками и чмокнул в губы.

– Спасибо!

Пашенька только успел крикнуть ему вслед:

– Ты куда помчался? Я себе тату сделал, хотел показать!

– Потом покажешь! – на бегу обернулся Максим.

[+++]

Веселовский нашёл свою maman в весьма расстроенных чувствах.

– Мама! Мам, слушай, мне надо тебе рассказать… – запыхавшись, начал он.

– Это мне надо тебе кое-что рассказать, – оборвала его та.

Максим опешил и хотел было встать на быка типа: «Нет, это мне надо сказать!» – но осёкся. Судя по мамашиному выражению лица, снова проблемы с папашей.

– Хорошо. Мам, а ты чего, плачешь, что ли? Случилось что? Да не реви, рассказывай. – Веселовский обнял всхлипывающую Валерию Сергеевну, та некоторое время мочила его майку, но затем отстранилась, зашла за кресло и начала говорить, держа кулак возле рта.

– Максим, – её рыдающий голос звучал необыкновенно глубоко и трагично. – Ты знаешь, я ничего не имею против твоей сексуальной ориентации. Я образованный, культурный человек и понимаю, что это не выбирают, но твой отец…

– Господи! Да какого ещё хрена лысого?! Он что, меня кастрировать собрался?!

– Нет, Максим. Твой отец сказал, что уходит от меня.

– Что?! Мам… – Веселовский подошёл к матери и прижал её голову к своей груди. – Девку себе, что ли, завёл? – в голосе Максима послышались какие-то скабрезные, сальные нотки.

– Не знаю! – злобно окрысилась Валерия Сергеевна.

– Ну хрен с ним! Мы с тобой вдвоём проживём…

– Не проживём. Он сказал, что все деньги заберёт, – Веселовская проницательно воззрилась на сына, стараясь всем своим видом показать серьёзность нависшей над ними угрозы. Поэтому Валерия Сергеевна подалась вперёд, вытаращила глаза и плотно сжала губы. Максим смотрел на мать и вдруг прыснул со смеху, ему показалось, что maman выглядит так, как будто еле сдерживает кишечные газы.

– В чём дело? – обиженно сдулась Валерия Сергеевна.

– Да так, не обращай внимания. Ерунда. – Максим вдруг растревожился, до него как будто только что дошло сказанное матерью. – Как это все деньги? Он что, так и сказал?! Раскатал губу! Тебе по закону половина всего положена. Пф-ф!

– Это личного, а он собрался фирму закрывать, понимаешь? Не хочет больше в шоу вкладывать…

– Нет, он чё, вообще с катушек слетел?! – Максим отошёл от матери и сел в кресло. – Та-а-ак… Что он ещё сказал?

– Сказал, что разведётся, если ты за три месяца не станешь «нормальным мужчиной»! – Валерия Сергеевна передразнила мужа.

– Ну и пошёл он!

– Пошёл он?! Тоже мне умник выискался! Так просто – «пошёл он». Это, в конце концов, твой отец! Он тебя вырастил, он тебя содержал всё это время, и весьма неплохо…

– Да? А что же ему, интересно, нормально не живётся, а? Куда его на старости лет черти понесли? Тебе самой-то не обидно?

– Я о себе сейчас не думаю! – гневно топнула ногой Валерия Сергеевна. – Вот как только он тебя посадит на свои хлеба, посмотрю, как запоёшь! Сидит тут, кенар свободолюбивый! Да если бы ты ему на нервы не действовал своей… своей ориентацией…

– Ах вот как! Значит, опять я виноват?

– Да! Ты знал, как он к этому относится! Зачем было объявлять о своей… своей… склонности во всеуслышанье, да ещё на его день рождения, в присутствии родственников и знакомых?! До инфаркта отца чуть не довёл тогда! Молчал бы в тряпочку, и всё было бы нормально! Мы теперь плоды твоей дурости пожинаем!

– Знаешь, мама…

– Что «мама»?! Когда сообщал всем, о маме не подумал! На кого всех собак спустили? На меня! Мол, это я вырастила такого…

– Какого?

– Не важно! – Валерия Сергеевна кричала, вытирая слёзы. – Короче, ты доигрался! Три месяца тебе! Три! – Валерия Сергеевна выкинула вперед указательный, средний и безымянный пальцы.

– Да на что?! Что я должен сделать? В бункере запереться? Пол сменить?!

– Жениться ты должен!

– На этой?

– На ком хочешь! Эта твоему отцу даже вроде бы понравилась, во всяком случае он как о твоей жене думает о ней!

– Мама! – Максим замер, некоторое время собирался с духом, а потом выпалил: – Это левинская проститутка! Я её арендовал на несколько дней, чтобы вам показать, чтобы вы успокоились! Я её ненавижу! Она же тупая, она и двух слов связать нормально не может! Вы потом всю жизнь жалеть будете!

– Что?! – Валерия Сергеевна упала в кресло и заплакала. – Ну всё… – потом немного воспряла духом. – Тогда найди себе другую девку. Уж чего-чего, а этого добра вокруг навалом. Как ты мог вообще?! А вдруг она заразная? Хоть бы раз о других подумал! Всё у тебя одни игрушки на уме… Горе ты моё, иди сюда! Ох!..

Максим упал перед мамашей на колени, обхватил её своими огромными руками, и оба заревели, как будто кромсали лук. Валерии Сергеевне вдруг показалось, что ничего её сын так и не сможет сделать, поревёт-поревёт и завтра забудет. Она вцепилась Максиму в волосы и прошипела:

– Три месяца! Три! Сделай ты хоть раз что-то как надо! – вскочила и вышла.

У неё в груди клокотала немыслимая обида на неблагодарного сына, который так и не смог быть полезным матери, и огромная, абсолютно бессильная злоба на мужа, с которым решительно ничего нельзя было поделать, кроме как подчиниться всем его требованиям. Такого унижения Валерия Сергеевна совершенно не ожидала, а потому реагировала по чеховскому принципу: «Этого не может быть, потому что не может быть никогда!»

[+++]

Аня, брошенная всеми, оказалась в толпе совершенно незнакомых людей. Это, как ни странно, придало ей уверенности. Для храбрости она решила выпить. На столе было множество открытых бутылок. У Карениной разбежались глаза – джин, мартини, кампари, какие-то коньяки, французские вина, ликерные бутылки с фруктами внутри. Аня решила начать с того, чего никогда ещё не пробовала. Налила себе в стакан немного джина, понюхала. На всякий случай наполнила другой стакан апельсиновым соком. Джин пах приятно чем-то еловым. Каренина выдохнула, зажмурилась и выпила залпом. По телу моментально разлилось приятное тепло, а сок даже не понадобился, водочной горечи не было, во рту остался приятный вязкий привкус. Аня огляделась вокруг и, убедившись, что за ней никто не наблюдает, налила себе кампари. Вкус был странный, даже очень… На всякий случай Каренина запила его соком, получилось вкусно… Дальше на столе стоял какой-то голубой ликер, Аня решила попробовать и его…

– Во даёт, – пробормотал себе под нос Каренин, сидевший на скамейке около дома и наблюдавший за Аней издалека.

– Алкоголичка, что ли? – спросил Пашенька, усаживаясь рядом.

– Похоже на то, во как глушит. Джин с ликёром, мартини с ромом, выдох-залп, выдох-залп.

– Интересно, а ей так плохо не станет? – обеспокоился Пашенька.

– Конечно, станет! Так любому очень скоро станет очень плохо. Да-а… Похоже, мы сегодня увидим нечто. Кстати, ты не узнал у Максима – это на самом деле его невеста?

– Да, к сожалению, – печально сведя бровки домиком, ответил Паша. – Мне Максим сам сказал. Кто бы мог подумать, – и Пашенька скорбно воззрился на носки своих очень модных ботинок.

– Ой, бедняга! А где он её выискал?

– Не знаю.

– Да не важно! Я думаю, это чтобы маму с папой напугать. – Каренин любил быть язвительным.

– Зачем?

– Ну это же элементарно безо всякого Ватсона! Приводишь домой этакую чувырлу-алкоголичку, чинно её представляешь гостям, знакомым и родственникам – и оставляешь. Грамотно, лучше не придумаешь. Вон смотри, на неё уже пальцами начали показывать. Видишь, оглядываются, шепчутся?

– Где?

– Да везде!

– А… вижу, да. Точно, смотрите, вон Алина что-то мужу своему на ухо говорит и пальцем показывает. Фу, как это всё…

– Мерзко, конечно, но вся жизнь наша такая вот мерзость.

– Ну не знаю!

– А вы сами что, одобряете это? – Каренин показал на Аню, которая держала в одной руке персик, а в другой кусок буженины и откусывала попеременно.