Текст книги "Страшные истории для бессонной ночи (сборник)"
Автор книги: Лилия Белая
Соавторы: Лариса Петровичева,Мария Карапетян,Евгения Левицки,Рона Цоллерн,Лина Славянова,Андрей Вдовин,Александра Фартушная,Дмитрий Морфеев,Сергей Мельников,Мария Роше
Жанры:
Ужасы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
– Если ты еще рядом, отец, дай мне знак, – тихо проговорила Анна, заплаканными очами взирая на статую. – Покажи мне, кто это сотворил.
Сашенька не придала бормотанию сестры значения: горе взяло над ней верх. Не заметила она и как статуя, хранительница отцовского покоя, встала со скамьи. Изваяние повернуло голову в сторону и подняло тяжелую руку. Анна не дернулась, не издала ни звука, словно ждала именно такого исхода. Изящный каменный палец медленно указал на Элен.
Кладбище огласил пронзительный вопль.
– Что, видишь его, дорогая? – Аннушка недобро улыбнулась.
– Что за шутки?! – Элен в ужасе отпрянула от могилы, расширенными глазами глядя на ожившую статую.
Анна, заслонив собой сестру и ее мужа, которые перестали понимать, что происходит, спросила прямо:
– Икона и статуя – твои подарки, чтобы погубить нашу семью?
На секунду она перевела взор на ангела, и тот кивнул. Элен. Она.
– В этом деле тебе подсобила бабка Маланья? Верно? Не переживай, в Сибирь тебя никто не сошлет. Мало кто поверит в сказки о нечистой силе. Ты мне только объясни: зачем?
– Николя… – Элен наконец оторвала взор от живого камня и со слезами посмотрела на Чернышева.
Сашенька проследила за ее взглядом и сама обернулась к мужу.
– У меня есть супруга, – спокойно ответил офицер, стараясь не смотреть на Элен. – И Бог свидетель нашего брака, Элен. Все, что было меж нами, в прошлом.
Мозаика в мыслях Анны теперь сложилась идеально. Ради того, чтобы Чернышев остался один и, видимо, достался только ей, эта безумная решила погубить все семейство!
– Какая же ты… – Аннушка сомкнула губы, не желая произносить грубых слов. – И детей не жалко было?..
Ангел вернулся на место и больше не двигался. В тот момент, ощутив себя в безопасности, Элен словно сошла с ума. Рассвирепев, она рванулась к Анне, и в сгущающихся сумерках что-то блеснуло.
Сашенька завопила. Кинжал, больше похожий на ритуальный, полоснул Анну по ладони. Ни Иван, ни Николя не успели бы ее спасти, если бы со стороны не прогрохотал выстрел.
– Немедленно бросьте нож! – послышался громкий голос.
Элен отскочила назад, уставившись на незнакомца. Господа обернулись и увидели, как некий молодой человек направил пистолет на Элен. Ее глаза, сверкавшие безумием, сверлили возникшего из пустоты мужчину.
– Михаил Соколов, – спокойно представился высокий господин в партикулярной шинели. – Я познакомился с Димитрием Невским в Москве на балу по случаю Христова Рождества, и он пригласил меня погостить. Да, не успел познакомиться, как уже пришлось попрощаться. Это ведь его могила?
Господа в смятении кивнули.
– Александра, Николя, я помню вас. А вы… – Он посмотрел на Анну. – Анна Невская. Так?
Барышня неуверенно кивнула. Михаил приблизился к Анне и осторожно коснулся кровоточащей руки.
– Все будет хорошо, я не оставлю вас. У вас глаза отца, храбрые. А вам, сударыня, – он строго поглядел на Элен, – покинуть бы земли Невских, да поскорее, пока не сдал вас властям!
– Будьте вы все прокляты! – сквозь зубы плюнула Элен и, неуклюже переступая через сугробы, направилась прочь.
– Благодарю, – прошептала Анна Димитриевна, не в силах оторвать взгляда от спасителя. По виду он не напоминал помещика, скорее был обычным штатским человеком, городским.
– Вы всегда носите при себе оружие? – тихо поинтересовалась Анна. Спаситель иронично усмехнулся.
– В такие дальние места тяжко было бы ехать без пистолета. Разбойники, говорят, здесь хорошенько промышляют. Хвала Господу, эта сударыня не успела сотворить то, что намеревалась.
– Да… Вы вовремя здесь оказались…
– Разбойники, душевнобольные или нечистая сила, господи, не знаешь, что хуже! – попробовал пошутить Соколов.
– С бандитами не сталкивалась, зато с нечистой силой, – тут Невская обвела печальным взором присутствующих на кладбище, – столкнулись все.
Михаил с позволения девушки прижал ее к себе, укутывая шинелью.
– Христос рождается, и нечисть вся в землю уходит, – произнес он будто заклинание. А затем с горечью посмотрел на Анну и тепло улыбнулся ей: – С Рождеством вас, Анна Димитриевна…
Михаил Соколов, прибывший из Петербурга и спасший Анну от смерти, теперь жил с ней, уже законной супругой, в столице. Венчались они тихо и особо старались не вспоминать страшные зимние дни.
Год спустя у Аннушки родились близнецы. Род Невских продолжался. Димитрий был бы очень этому рад, Анна в том не сомневалась. До сих пор Анна не могла поверить, что высшие силы не только сохранили жизнь ей и ее племянникам, но и даровали верного, любящего супруга. В Санкт-Петербурге время мчалось с бешеной скоростью. С недавних пор Михаил готовился поступать на службу и потому весь досуг посвящал жене.
– Скоро состоится императорский бал, – сообщил он. – Мы приглашены. И вся твоя семья.
– Ох, наконец я увижусь с племянниками. Андрюша и Машенька поди подросли…
– Конечно увидишься, душа моя. А знаешь ли, дорогая, кто еще, говорят, будет на балу?
Анна с любопытством всмотрелась в лицо супруга.
– Да неужели сам?..
– Верно, мы сможем пообщаться с Александром Сергеевичем, с этим царскосельским стихоплетом!
В его голосе прозвучала тонкая ирония. Тем не менее, поддерживавший увлечения супруги, Михаил начал читать стихотворение, через каждую строку нежно целуя Анну в щеки, губы и шею:
Едва прозвучало последнее слово, как с первого этажа раздался стук.
– Господь милостивый, мы кого-то ждем? – улыбнулся Михаил, нехотя отрываясь от поцелуев.
Он собрался было пойти посмотреть на незваного гостя, но Анна его опередила, решив, что попросту Чернышевы приехали раньше, чем обещали.
– Я сама, Миша, встречу, сама…
Странное предчувствие встревожило Аннушке сердце, когда она спустилась вниз. Слуги будто пропали из дома, и никто не открыл двери. Анна сама их распахнула.
На крыльце у парадной стояло нечто тяжелое, накрытое белой простыней. На ступени лестницы лежал конверт. Развернув его трясущимися руками, Анна прочла единственную фразу, красивым почерком выведенную на листе: «Avec amour de Paris!»[5]5
С любовью из Парижа! (фр.)
[Закрыть]
Бес дернул снять с непонятного подарка покрывало. Под ним оказалась статуя ангела. Печальными глазами на Анну смотрело изваяние, и странная улыбка кривила его каменные губы…
Александра Фартушная. Черная плакальщица
Англия, начало XX века
Генри Блейк стоял перед огромными коваными воротами, взирая на них снизу вверх. По облупившимся, но все еще изящным прутьям расползался дикий вьюнок, полностью закрывая поместье Стэнхоуп от любопытных глаз.
Суеверные до мозга костей жители крохотного городка Уитфилд побаивались этого места и лишний раз обходили его стороной. Поговаривали, в доме водились призраки, и скоропостижные похороны проживающих были не редкостью. Однако новоприбывшему гостю об этом ничего не было известно.
Прежде чем войти, мужчина пригладил непослушные темные волосы и со вздохом посмотрел на заляпанные грязью мыски туфель. Тяжелая створка нехотя поддалась, оглушительно скрипя и лязгая, словно не желая впускать чужака в свои владения.
Ровно три дня назад Генри пришло письмо с весьма заманчивым предложением. К нему обратилась овдовевшая владелица старого поместья с просьбой написать картину. И, о чудо, даже прислала задаток, чтобы уж наверняка уговорить мужчину. Генри Блейк был самым обычным художником, можно даже сказать заурядным, и такое щедрое предложение получил впервые, поэтому был несказанно этому рад.
Добираться Генри пришлось на поезде и почтовом кебе. Дорога измотала его, но остро нуждавшийся в деньгах мужчина согласился отправиться в такую глушь только по одной причине: он лелеял мечту открыть свою художественную мастерскую. И вдруг такой шанс! Который он всенепременно не желал упускать.
Сдерживая беспокойство, Генри шагал по видавшей виды подъездной дорожке прямиком к главной лестнице. Старинный и некогда величественный дом представлял собой печальное зрелище: темная каменная облицовка выцвела, черепица потрескалась и местами отсутствовала, а арочные окна и витражи затянулись вековой пылью и паутиной.
Острые шпили башен пронзали хмурое небо. Особняк выглядел нелюдимо, как ощетинившийся старый зверь. Даже не верилось, что здесь вообще живут люди.
С крыши двухэтажного особняка на него взирали жуткие твари – гаргульи, некогда охранявшие покой хозяев, а ныне растерявшие весь свой устрашающий вид. Заброшенный сад с фонтаном навевал уныние. Бесспорно, когда-то это поместье было роскошным, но, увы, сейчас оно доживало последние дни.
Холодный ветер завертел сухие листья у ног мужчины, а затем взмыл, бросив их в лицо незваному гостю. Свинцовые тучи сгущались, предрекая ливень, – август в этом году выдался на редкость паршивым.
Поднявшись по вытертым каменным ступеням, Генри замер у входа. Как и ворота, дверной молоток выглядел жалко. Казалось, он рассыплется в руках лишь от одного прикосновения. Генри постучал, слушая гул, эхом раздавшийся в пустом доме. Недовольно каркнув, с ветки ближайшего дерева вспорхнула ворона. Своим присутствием Генри потревожил привычную жизнь этого захудалого места.
Несколько минут прошли в томящей тишине, пока с той стороны не послышались шаги. Дверь со скрипом распахнулась, обдавая мужчину плесневелым душком и старостью. Генри невольно поморщился. Почти все особняки прошлых столетий пропитаны этим удручающим запахом. На пороге стояла седовласая женщина в простой форме прислуги. Она поджала губы и колко оглядела гостя с ног до головы.
– Здравст… – начал было Генри, но его бесцеремонно перебили.
– Мистер Блейк. – Эта фраза была скорее утверждением, чем вопросом. – Мы вас ждали, проходите.
Генри сделал нерешительный шаг вглубь темного дома. Тяжелая дверь за его спиной с силой захлопнулась, заставляя вздрогнуть всем худосочным телом. Появилось странное предчувствие, что пути назад уже не было.
– Госпожа Монтгомери ждет вас в гостиной, – снова приказным тоном произнесла женщина и направилась по коридору, вынуждая Генри последовать за ней.
Внутри Стэнхоуп был так же плох, как и снаружи, отчего настроение Генри стремительно портилось, стоило его взгляду зацепиться за очередное пятно плесени на потолке или трещину в стене. Сможет ли хозяйка заплатить обещанную сумму за работу, если она не в состоянии содержать собственное жилье?
Распахнув тяжелую дверь, прислуга ждала, когда Генри войдет в гостиную. Здесь было ощутимо светлее, чем в остальном доме, и даже по-своему уютно. Неяркие лампы освещали комнату, разгоняя мрак и уныние, заставляя его прятаться в плесневелых углах.
У окна, в побитом молью кресле, сгорбившись, сидела старуха. Сквозь остатки тонких седых волос просвечивал череп. Кожа на лице висела, как у бассет-хаунда. Старуха повернулась, и Генри отметил еще большее сходство с этой породой собак: глаза у женщины были красные, с вывернутыми веками и очень уставшие.
– Садитесь, – прошамкала она беззубым ртом и махнула рукой на соседнее кресло.
– Меня зовут Генри Блейк…
Но его речь снова бесцеремонно оборвали:
– Я знаю, кто вы, мистер Блейк.
Женщина прищурилась, вглядываясь в гостя.
– Отбросим любезности, давайте к делу. Мне осталось совсем недолго, и все, чего я хочу, – чтобы моя семья снова собралась вместе, пусть только и на картине. Для этого вы здесь. Оживите их, Генри, для меня. Прошу.
Мужчина хотел было удивиться, но на самом деле слышал такую просьбу не в первый раз. Новомодные фотографические карточки запечатлевали только то, что реально существовало. Но порой людям нужно было нечто большее: собрать всех родных, увидеть их счастливые и молодые лица. Залечить душевные раны и спокойно уйти на небеса.
– Как скажете, миссис Монтгомери, я приложу все усилия, – заверил ее Генри и слегка поклонился старой аристократке. – Мне потребуется все, что у вас есть: другие портреты и рисунки. Ну и конечно, ваша память. Опишите мне своих близких, будьте добры.
Но старуха уже отрешенно смотрела куда-то в окно. Ее взгляд мечтательно блуждал, а на бесцветных губах расползлась улыбка. Вдруг безмятежность резко сменилась растерянностью и паникой.
– Кто вы?! – закричала старуха, пытаясь подняться, и тут же обессиленно рухнула обратно в кресло. – Что вы здесь делаете?!
– Тише, миссис Монтгомери, я – Генри Блейк, приехал из Лондона, художник. Вы сами мне писали, узнаете?
Генри достал потрепанное письмо и показал женщине. Увы, разум миссис Монтгомери угасал. Вот она, старость без прикрас – какая есть. Генри попытался снова заговорить с миссис Монтгомери, но женщина с удивительной силой и прытью схватила его за руку и притянула к себе.
– Осторожнее, эта тварь и до вас доберется. Она жаждет крови! – хохотала старуха, глядя на мужчину безумными глазами.
– К-кто? – запнувшись, спросил Генри. Он не понимал, о чем ему толкуют, но выглядело все весьма пугающе.
Миссис Монтгомери оглянулась и прошептала:
– Черная плакальщица… – в ее голосе сквозило безумие вкупе со страхом.
– Что за вздор! – Генри внимательно следил за женщиной, пытаясь понять, не сошла ли она с ума окончательно.
– Слышите? – Старуха вновь вцепилась ему в руку и больно дернула, указывая вверх.
Ее взгляд уперся в потолок, они оба замолчали. В тишине дома было слышно тиканье старинных напольных часов и поскрипывание старых половиц.
– Миссис… – Генри надоело подыгрывать старухе, но вдруг он осекся.
Среди шорохов старого дома он отчетливо услышал тихие всхлипы. По спине прошел липкий холодок. Генри не верил в сверхъестественные силы и насмехался над теми, кто проводил спиритические сеансы, считая их шарлатанами и бездельниками.
Но могут ли обманывать собственные уши? Мужчина тряс головой, желая заглушить странные звуки, однако плач никуда не делся, а, наоборот, будто стал громче и перешел в леденящие душу завывания. Старуха затряслась в кресле и вытащила из-под вороха юбок деревянный крест. Она сжала его побелевшими шишковатыми пальцами, бормоча себе под нос молитву.
Генри отступил, его мелко потряхивало. Что за чертовщина здесь творится? Неужели в доме и правда есть призраки? Паника мертвой хваткой сжала сердце, холодный пот крупными каплями проступил на лбу.
Свет начал истерически моргать, одновременно лопнула лампочка и раздался оглушительный раскат грома, отчего миссис Монтгомери пронзительно вскрикнула и обмякла. Тотчас странные звуки и плач прекратились. Генри облегченно выдохнул, приложив руку к груди и пытаясь унять бешеное сердцебиение.
К его счастью, слуги быстро прибежали на крики и привели старуху в чувство, дав ей какую-то микстуру. Они суетились, не обращая внимания на Генри.
– Что, милостивый Господь, здесь происходит?! – надрывно выкрикнул Генри, привлекая к себе внимание. Он уже успел пожалеть, что приехал сюда – к сумасшедшей старухе, в полуразваленный особняк.
– Мистер Блейк, – сказала та самая женщина, которая открыла ему дверь, – пройдемте за мной, я вам все объясню.
Они расположились в небольшой и обветшалой столовой. Дождь яростно барабанил по окнам, всполохи молний прорезывали небо, отчего свет в поместье частенько моргал, нагоняя ужас. Женщину звали Дебора, она работала экономкой в семье Монтгомери почти три десятилетия. Дебора заварила чай и, разлив ароматный напиток по чашкам, принялась рассказывать.
В последние годы миссис Монтгомери нездоровилось. Сначала ее подвело тело, а затем и разум. Ей мерещились разные странные вещи и люди, которых она никогда не видела. Старуха могла всю ночь бродить по дому, простукивая стены и что-то ища, а наутро ничего не помнила. Родных у нее не осталось, и миссис Монтгомери медленно угасала в родовом поместье, снедаемая видениями.
– Когда-то здесь все было по-другому, – с легкой улыбкой произнесла Дебора, предавшись воспоминаниям. – Но опиумная война забрала у миссис Монтгомери сына, а мужа сделала инвалидом. После его смерти все стало только хуже. Мистер Блейк, вы единственный, кто может помочь ей обрести покой. Все, чего желает миссис Монтгомери, – воссоединиться с семьей, пусть даже и на холсте.
Генри сделал глоток, раздумывая над словами экономки. Одиночество – страшная вещь. Ему было жаль безумную старуху, хоть ее слова и напугали его до глубины души. Однако мысль о собственной мастерской оказалась сильнее страха.
– Я все сделаю, Дебора. Обещаю.
Женщина промокнула уголки глаз платком и кивнула в знак благодарности.
– Но позвольте маленькое уточнение: кто такая черная плакальщица?
Жуткие слова миссис Монтгомери и завывающий плач до сих пор стояли у него в ушах. На переносице Деборы залегла морщинка. Она скривилась, как если бы проглотила что-то неприятное и склизкое.
– В этих стенах умерло много людей, мистер Блейк. Никто вам не скажет, какая история правдива, а какая нет. Поговаривают, лет сто назад старый граф взял в жены юную девушку. Но она не родила ему наследника, и на смертном одре мужчина проклял жену за то, что его род прервался. Он приказал надеть на нее траурный наряд и замуровать ее в стене, чтобы она никогда не вышла замуж. С тех пор ее мятежная душа вынуждена бродить по дому, неся вечный траур.
С каждым словом Генри ощущал приливы страха, а по телу пробежали мурашки. Это место вселяло ужас.
– Но вы не переживайте, никто и никогда не видел черную плакальщицу, – попыталась успокоить его экономка. – Это всего лишь слухи и старые байки.
– Но я слышал плач… – тихо признался мужчина.
– Вот как? – Дебора будто не удивилась. – Пройдемте со мной, прошу.
По скрипучей лестнице они поднялись на второй этаж. Свет здесь не горел, и не факт, что вообще работал. Было ощущение, что сюда давно никто не заглядывал.
– Это крыло заброшено, – экономка подтвердила мысли Генри.
В воздухе витал запах пыли, забираясь в ноздри и щекоча их. В руках мисс Деборы загорелась лампа, едва освещая пустой коридор.
– Дом разваливается, мистер Блейк. Прислушайтесь.
Оглушительная тишина давила, от страха у мужчины в ушах стучала кровь. Он тихо выдохнул, пытаясь унять волнение. И вскоре снова услышал плач. Тихий, полный горечи и скорби. Он то становился громче, то стихал.
Но Дебора, кажется, даже и глазом не моргнула. Она медленно пошла вперед: пол под ее ногами натужно скрипел, отчего плач становился громче. Она дошла до конца коридора, когда в окне за ее спиной полыхнула молния, озаряя второй этаж мертвенно-бледным светом. На секунду мужчине показалось, что за спиной Деборы раскинулись уродливые крылья. Но это был лишь силуэт гаргульи, примостившейся на карнизе.
– Видите, это всего лишь старые доски. Они рассохлись от времени, отсюда этот «страшный» звук. Мы уже привыкли, но миссис Монтгомери… – экономка качнула головой, – ее разум нестабилен и способен на странные вещи.
Генри смотрел на приближающийся язычок пламени в руках Деборы, и паника отступала. Призраки – какая нелепица! Это всего лишь скрипучий пол в старом доме и фантазии больного человека. Такой ответ устроил мужчину, хоть страх и не переставал тлеть где-то на задворках сознания.
Экономка проводила Генри в его покои на первом этаже. Комната была просторной, с большой старомодной кроватью и камином. Однако воздух пропитал стойкий запах сырости и плесени. Здесь давно никто не жил. Мужчина растопил камин, чтобы хоть как-то прогреть помещение.
Ложился он в смятении, сон никак не шел, а слух цеплялся за различные шорохи. На всякий случай Генри предусмотрительно запер дверь изнутри. Спустя несколько часов беспокойных терзаний он наконец задремал. Однако его сон нарушил тихий скрип.
В коридоре кто-то ходил. Шагов слышно не было, однако пол под ночным визитером скрипел, отчего противный звук «плача» появился вновь. Огонь в камине уже догорел, виднелись лишь алые тлеющие угольки, комната погрузилась в полумрак.
Полоска лунного света, льющегося из-под двери, пропала. Скрип-плач прекратился, и внезапно дверная ручка истерично задергалась. Она тряслась, грозя выпасть, но все закончилось так же неожиданно, как началось.
Звуки стихли, оглушительная тишина накрыла поместье. Генри утер тыльной стороной ладони пот со лба. Он думал, что все позади, как вдруг почувствовал прикосновение ледяной руки на своем плече. Плач вернулся. Теперь его сложно было спутать со скрипом старых досок. Мужчина медленно повернул голову. Крик, полный ужаса, застрял в его горле.
В следующую секунду Генри проснулся. Простыня липла к влажному телу, грудь высоко вздымалась, а сердце стучало так сильно, что заглушало все остальные звуки.
– Это всего лишь сон… – прошептал мужчина, нервно ощупывая себя. Он был цел, а дверь все так же оставалась запертой изнутри. – Дурной сон.
За плотными шторами едва забрезжил рассвет. Мужчина распахнул окно, впуская стылый воздух. Все его страхи и сомнения развеялись как дым.
Старые трубы натужно сипели, извергая из латунного крана воду с запахом ржавчины. Генри как мог привел себя в порядок и отправился на кухню. Слуги уже не спали: он как раз успел отведать горячей овсяной каши. После странной ночи она казалась ему самым прекрасным кушаньем на свете.
– Миссис Монтгомери опять забрела на второй этаж. – Генри невольно подслушал разговор служанок. – Она скреблась ногтями, пока не содрала все обои. Ужас, бедная женщина…
Возможно, сквозь жуткий сон он слышал именно ее шаги. Воспоминания о первой ночи в поместье отозвались тупой болью в висках. Но сны всего лишь плод фантазии, и стоит солнцу подняться, как даже самый страшный кошмар рассеивается. К счастью, остаток дня прошел для Генри куда более радостно.
В гостиной мужчина успел ознакомиться с немногочисленными портретами семьи и сделать несколько набросков для будущей картины. Генри намеревался показать их миссис Монтгомери, но женщина не хотела разговаривать. По словам Деборы, она все чаще проваливалась в забытье, лишь изредка приходя в себя. Что ж, значит, в другой раз.
После вчерашнего ливня стояла изумительная погода – чистейшее лазурное небо и ласковый теплый ветерок выманили его на улицу. Генри прогуливался по саду и делал небольшие зарисовки карандашом. Ровными линиями он очерчивал строгий фасад здания, арочные окна и острые шпили башен, сглаживая их недостатки. Вскоре на бумаге появился прекрасный дом – именно таким он был еще каких-то сто лет назад. На рисунке даже нашлось место устрашающим гаргульям – по две на каждой башне и еще две над входом.
Генри сосредоточенно трудился над эскизом, как вдруг его внимание привлек странный шорох. Кусты справа яростно тряслись – и точно не от ветра. Мужчина остановился, надеясь увидеть птицу или животное. Но ветви продолжали содрогаться, пока оттуда не показался женский силуэт.
– Ай! – послышался недовольный вскрик девушки. В рыжих волосах застрял репей, а сама она тащила старенький велосипед, увязающий в раскисшей после ливня земле. Лондонские дамы посмеялись бы, завидев девушку в таком расхристанном виде.
– Кто вы? – нахмурившись, спросил Генри.
– А вы кто? – вопросом на вопрос ответила девушка и прищурилась. На ее носу и щеках была россыпь задорных веснушек.
– Я Генри Блейк, гость миссис Монтгомери. А вот вы явно не живете здесь, юная леди.
– Гость? Смотрю, вы не из пугливых… – задумчиво произнесла она, высвобождая колючки из пышной шевелюры.
– Что вы имеете в виду? – Генри совсем не понравились ее слова.
– Вы не первый, кто приезжает сюда. Сначала все хорошо, но потом… – Девушка понизила голос и оглянулась.
– Что потом? – поежился Генри. Воспоминания ужасной ночи тотчас всплыли в памяти.
– Говорят, в доме водятся призраки. Но страшнее всего один – дух женщины, заточенной в этих стенах… Вроде бы ее кличут черной плакальщицей.
Сердце Генри пропустило удар. Не может быть! Это место проклято! Но несмотря на сотни роившихся в голове мыслей, он не произнес ни слова. Паника сжала его горло в крепкие тиски, и он то открывал, то закрывал рот, словно рыба, выброшенная на берег.
Внезапно девушка громко расхохоталась. Она смеялась до колик в животе и слез, блестевших в ее ореховых глазах.
– Поверили, да? Я вас разыграла! Видели бы вы свое лицо! – Она попыталась изобразить мимику Генри, и у нее это хорошо получилось.
– Весьма глупая шутка, юная леди! – в сердцах ответил мужчина и развернулся.
– Ну простите, не сдержалась. Меня, кстати, зовут Энни. Вы просто не представляете, какая здесь скукота. А про Стэнхоуп только ленивый не слышал. Якобы здесь водятся призраки. Но знаете что? – Девушка обошла его, а затем остановилась, опершись о велосипед. – Это все чушь и враки! Нет здесь никаких призраков, только чокнутая старуха Монтгомери с ее бреднями.
Сказав последние слова, она ойкнула и прикрыла рот рукой. Генри ведь представился гостем той самой «чокнутой старухи» и мог передать ей нелестные высказывания.
Мужчина осуждающе посмотрел на девушку и покачал головой. Юная и взбалмошная. Но, как ни странно, слова Энни успокоили его.
– А что это у вас? – Девушка увидела в руках лист и вытянула шею, пытаясь разглядеть. – Как красиво! Вы художник? Зачем приехали? А меня нарисуете?
Вопросы сыпались как из рога изобилия, и у Генри разболелась голова. Он не привык к такому назойливому вниманию.
– Да, художник. Приехал по просьбе миссис Монтгомери. Нет, не могу вас нарисовать, – отчеканил он на каждый вопрос.
С одной стороны, ему хотелось поговорить с кем-то еще, кроме обитателей поместья, но с другой – девушка сильно досаждала. Генри показалось, что ей даже не нужны ответы: Энни болтала без умолку, не давая вставить ни слова. Так мистер Блейк узнал, что она дочь пекаря и частенько срезает путь до мельницы через поместье Стэнхоуп. Что ей девятнадцать лет и она до жути хочет покинуть крошечный Уитфилд, чтобы посмотреть мир, в особенности китов. В ореховых глазах девушки сиял чистый огонь – она была слишком юна и хотела многого от жизни. В какой-то момент Генри поймал себя на мысли, что этот разговор ему в радость.
– Ой, мне пора! – вдруг встрепенулась Энни и, ловко подобрав юбку, взгромоздилась на велосипед. – Еще увидимся, мистер Блейк!
– Увидимся, Энни… – тихо проговорил он, глядя вслед удаляющейся фигуре. Ее радостные возгласы еще долго стояли у него в ушах, перебивая неприятный осадок от ночного кошмара.
Мужчина не заметил, как из его рук выскользнул лист с набросками. Легкий ветерок подхватил его и, играя, уносил все дальше по дорожке. Погоня продолжалась добрую дюжину шагов. Чертыхаясь, Генри все же удалось поднять злосчастный лист.
– Да что же это такое?! – удивился Генри Блейк, глядя на темное пятно на рисунке.
Он принялся тереть его клячкой, но оно никак не хотело убираться. Грязь? Может быть. Жаль, такой набросок загублен! И что самое странное – пятно было необычной, вытянутой формы и располагалось точно в оконном проеме второго этажа.
Генри невольно поднял взгляд на дом и тяжело сглотнул. Он мучительно всматривался в темнеющее окно. Гаргульи скалились, словно насмехались над его трусостью.
«Это все буйная фантазия, ничего там нет», – с легкостью убедил себя Генри.
Приосанившись, он направился в дом, уже не видя, как занавеска на втором этаже колыхнулась. За ней показались неясный, мутный силуэт и отпечаток ладони на пыльном стекле, который тотчас исчез.
Следующие несколько дней пролетели незаметно: Генри самозабвенно делал наброски будущей картины, соединяя на полотне всю семью миссис Монтгомери. Старухе стало чуточку лучше, и она даже появлялась в гостиной, подолгу наблюдая за кипевшей работой и одобрительно кивая.
Несомненной радостью для мистера Блейка стали встречи с Энни. Она была странной, но ему до одури хотелось говорить с ней вновь и вновь. Все же общество старухи и молчаливой прислуги не способствовали вдохновению, а Энни лучилась неиссякаемой радостью и детским восторгом. Они болтали обо всем на свете, как старинные друзья. Но робкие попытки Генри приблизиться к ней меньше чем на фут тут же пресекались.
– А вы бы хотели покинуть Уитфилд? – как-то раз, набравшись смелости, пылко спросил Генри.
– Покинуть? Какая разница, чего я желаю. Мое место здесь, мистер Блейк, – грустно отозвалась девушка. И они больше не возвращались к этому разговору.
Радостные дни сменялись кошмарными ночами. С наступлением сумерек Генри приходилось туго. Дом однозначно жил своей жизнью: полы скрипели, под обоями за стеной что-то шуршало, а в дымоходе порой слышался заунывный вой ветра, от которого шли мурашки. Из-за всего этого Генри одолевали странные сны.
Он видел дверь, но никак не мог дойти до нее. Мужчина бежал со всех ног, но она не приближалась. Лишь однажды он смог заглянуть в замочную скважину, но не запомнил ни единой детали. Пытаясь избавиться от мучительных видений, Генри из раза в раз рисовал треклятую дверь. К его облегчению, такой двери в доме не нашлось, а значит, это было всего лишь наваждение. С восходом солнца все проходило. Свет разгонял тьму и неприятные воспоминания.
Спустя неделю пребывания в старом доме Генри катастрофически устал от запаха сырости и пыли. Даже настежь открытые окна не могли перебить назойливый запах. Голова раскалывалась, а работа стопорилась. Сквозь развевающиеся занавески мужчина глядел на улицу, которая манила его своей свежестью и прохладой. Решено!
Генри схватил чемоданчик с красками и кистями, аккуратно снял картину с холста и вынес мольберт на улицу, как раз под окна гостиной. Каменная дорожка была здесь не такой заросшей, а дом удачно прикрывал от ярких солнечных лучей, отбрасывая тень. Идеальное место для работы.
Не прошло и нескольких минут, как Генри, подхваченный вдохновением, творил не покладая кисти. Мазок за мазком на холсте появлялись черты незнакомых ему людей. Серьезный взгляд мистера Монтгомери был передан безупречно, хоть Генри и никогда не видел его.
Рука порхала, вырисовывая все больше деталей. Генри не помнил, когда вообще в последний раз так самозабвенно писал. Без преувеличения, это была одна из лучших его работ.
– А у вас неплохо получается, мистер Блейк!
Голос за спиной заставил Генри вздрогнуть от неожиданности, отчего он чуть не поставил жирную кляксу.
– Энни! – в его голосе прозвучали досада и радость.
– Я не помешала? – Как и всегда, она катила велосипед перед собой. – У вас лицо злое, словно убить меня готовы.
Девушка говорила все, что приходило в голову, отчего ее слова вызывали невольную улыбку. Легкое раздражение мистера Блейка как рукой сняло. Разве он не хотел снова увидеть ее?
– Не желаете прогуляться? – неожиданно предложил Генри, удивляясь собственной наглости.
Энни смутилась лишь на долю секунды. И тут же согласилась, но оставлять велосипед наотрез отказалась и продолжала катить его рядом. Так они и шли по мощеной дорожке, неспешно переговариваясь под скрип и лязганье старой цепи.
