Текст книги "На страже Пустоты (СИ)"
Автор книги: Лилия Белая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)
Лилия Альшер Белая
На страже Пустоты
Пролог
Несчастные случаи – очень странные штуки. Они обычно происходят совершенно случайно. А.А.Милн
Декабрь в этом году пришёл снежный, Ева вышла из библиотеки на морозную улицу и подтянула повыше шарф. Тёплый, бабушка вязала. Дыхание лёгким паром таяло в воздухе, каждый вздох иголочками обжигал горло.
– Ой, красота-то какая, Ев! – вздохнула Наденька, закрывая двери на ключ и дожидаясь, пока пискнет сигнализация. – Как в сказке!
Ева улыбнулась в шарф. Действительно. Настоящая зимняя была повсюду. Дворик перед библиотекой запорошило свежим снежком поверх тёмных песочных дорожек, пухлые сугробы блестели, как россыпи бриллиантов под жёлтыми уютными фонарями. Впереди виднелся выход к шумным улицам города, проносились автомобили, переливались огни витрин и новогоднего убранства.
– Только холодно, – шмыгнула сразу покрасневшим носом Наденька, ёжась в пуховике. – Пошли скорей к остановке, пока совсем не окоченели.
– Вроде, потепление обещали к концу недели, – поддержала светскую беседу Ева, чувствуя, как мороз грызёт коленки, и пряча в карманах руки.
– Да? Жалко. Хочется, чтобы Новый Год вот такой был, сказочный, снега хочется. А то раскиснет опять всё, никакого праздника, одни лужи. Ты, кстати, где отмечать будешь?
Ева пожала плечами, что в пальто было совершенно неудобно:
– Не знаю, к родителям, наверное, поеду. Друзья, конечно, зовут в компании отметить, но сестра в Прагу собирается с семьёй, родители совсем одни остаются.
– Понятно. А меня муж зовёт к его родителям. У них, конечно, загородный дом, красота, но весь год потом со свекровью…
– В приметы веришь? – Не смогла сдержать смешок Ева.
– Не во все, но с Новым Годом всегда сбывается, – они как раз подошли к двойной остановке, заполненной ёжащимися людьми, встали под информационным табло. – Ой, не видишь, что за номер идёт?
Наденька смешно прищурилась, вытягиваясь, чтобы рассмотреть из-за толпы приближающуюся маршрутку.
– Вроде, девятнадцатый.
– А нет, не мой, – успокоилась девушка и снова повернулась к Еве. – Вот ты не веришь, а он там на все праздники хочет остаться. Считай первая неделя года уже под надзором свекрови.
– Да ладно, тебе же с ней повезло.
– Повезло, – кивнула она, пританцовывая. – Даже очень. Вторая мама. Но вот как заведёшь свою, поймёшь меня.
Ева покачала головой, пряча нос поглубже в шарф. Наденька на неё рукой махнула.
– Ну, чего ты. Познакомилась бы уже с кем-нибудь. Чего всё по прошлому страдать? Молодая, красивая… На сайте бы каком зарегистрировалась.
– Ты как моя мама говоришь.
– А ты слушай, слушай мудрых женщин!
Ева рассмеялась. К дальней остановке подъехала ненужная им обеим маршрутка, люди толпой толкнулись к дверям. И хаотично отпрянули обратно, началась ругать, толкотня, кто-то бесцеремонно пробивался к выходу и через людей.
– Отойдём подальше, – только и успела предложить Наденька, как из-за спин пассажиров выскочил взъерошенный парень с безумными глазами.
Следом раздался визг тормозов, перед маршруткой вылетел серебристый седан, сметая левую фару ПАЗика под грохот удара и нерусскую брань водителя. Из машины, с водительского сидения, буквально выпал на тротуар темноволосый парень в чёрном пальто, в руке блеснуло оружие. Громкий выстрел прозвучал в морозном воздухе оглушающе, люди с остановки бросились врассыпную. Наденька рванула за стенку остановки с ярким баннером новогодней распродажи. Ева поколебалась секунду, не решая, куда бежать – к Наденьке или на проезжую часть. И эта секунда оказалась фатальной. Парень с безумным взглядом стремительно двигался прямо на неё, его преследовал темноволосый. Всё случилось так быстро, что Ева даже не поняла, как именно оказалась вдруг в руках первого, он выставил её, как щит, пытаясь уберечь себя от пуль. Парень в пальто остановился и безжалостно направил на них дуло пистолета. Никто не пытался вмешаться, вокруг разворачивающейся драмы, как вокруг прокажённых, было пусто. Большинство людей пытались покинуть место, не желая быть ни свидетелями, ни жертвами. Кто-то сидел за остановкой, кто-то уползал к жилым домам, к безопасным магазинам.
– Ты не посмеешь! Тебе нельзя! – нервно и зло крикнул злоумышленник, сдавливая Еве горло согнутой рукой. Если бы ни мягкий шарф, точно бы задушил.
Темноволосый на миг опустил оружие, и едва заметно подался вперёд. Безумец дёрнулся, отталкивая Еву в сторону дороги, и пистолет молниеносно взмыл вверх. Два выстрела прорезали мёрзлую стужу, парень опять дёрнулся, уже непроизвольно, а в такт прошивающих тело пуль. Крепкая рука поймала падающую под машины Еву за рукав и отбросила к остановке. Убийца быстро сел в появившийся будто ниоткуда чёрный седан и уехал быстрее, чем под убитым расползлось горячее пятно алой крови.
Ева лежала на вытоптанном снегу остановки и бездумно смотрела в тёмное небо, медленно моргая, перед глазами сбирались тёмные мушки, закрывая огни города. Плавно, как в сон, девушка ушла в забытие.
– Комитет с тебя шкуру спустит. Мы должны были всё сделать тихо, – напряжённо сказал водитель.
– У меня тоже к Комитету есть вопросы. Меня никто не предупредил, что у него есть пара фокусов в кармане!
– Девчонка не пострадала? – обернулся он.
Темноволосый покачал головой.
– Не должна была.
– Это ты точно сказал – не должна была! – он крепче сжал мягкую кожу руля.
Глава 1
Шаги за спиной.
Просто знать шаги недостаточно. Надо чувствовать музыку. Неизвестный романтик.
– Ева, Евочка, мы так переживали!
В восьмиместную палату терапии влетела Наденька в белом халате и бахилах. В руках трясся букет мелких хризантем и шуршал белый пакет с апельсинами. Ева улыбнулась и отложила телефон – набор больничного романтика. Соседки по палате неодобрительно покосились на шумную девицу, но промолчали.
Любовь Тимофеевна, благообразная старушка, занимавшая койку напротив Евиной, отвлеклась от книги, чтобы долго и укоряюще посмотреть на Надю поверх очков. Надя стушевалась, задушено поздоровалась и умостила апельсины на тумбочку. Судьбу цветов торжественно вручила Еве в руки и села на край кровати.
– Это от всего нашего коллектива! Девчонки хотели конфеты подарить, но тебе витамины нужны, какие конфеты?
– Спасибо, – Ева с удовольствием уткнулась в солнечные головки, вдыхая горький и чистый аромат. – Но меня завтра уже обещали выписать.
– В субботу?
– Пораньше выпускают за хорошее поведение – голова не болит, ушибы проходят. Врач хороший, говорит, нечего мне тут на выходных делать, а дома и стены лечат. Только в понедельник за справками нужно зайти.
Она встала с покрывала, сходила к раковине в углу палаты, чтобы налить в кружку воды для цветов за неимением вазы, и вернулась. Цветы пришлось опереть на крашеную в светло-зелёный цвет стену, стоять самостоятельно в широкой кружке они никак не хотели.
– Хочешь, заедем за тобой утром? Я мужа попрошу, встретим тебя.
– Нет, спасибо. Меня родители встретят. Думаю, мама не верит врачам, что со мной всё хорошо, и надеется оставить тут ещё на недельку.
– Как она? – тон Наденьки сменился на сочувственный.
– Да она переживает больше меня! – Ева уселась на койку, под спину положила подушку. – Когда увидела новости, оборвала все телефоны.
– Ещё бы! Я потом посмотрела эти выпуски. Остановка огорожена, кровищи море, машина горит, везде сирены. Блокбастеры отдыхают!
Ева грустно улыбнулась:
– Да уж.
– Ко мне полицейские приезжали, опрашивали. Но я толком ничего и сказать не смогла. Даже парня того не разглядела. К тебе приезжали?
– Конечно. Я тут местная знаменитость, всем интересно, – едва заметно нахмурилась она. – Ко мне ещё журналисты прорывались, спасибо персоналу, не пропустили.
– И как? Ты хоть помнишь, как этот парень выглядел?
Перед глазами Евы будто вживую всплыл образ из памяти. Напряжённое лицо, правильные черты, ледяные и расчётливые зелёные глаза, растрёпанные короткие тёмные волосы.
От воспоминания внутренности обожгло холодком, затошнило, и Ева тихо ответила:
– Совершенно не помню. Врач говорит, это от стресса. Психологическая защита.
Наденька серьёзно покивала.
– Да, наверное. В новостях тоже ничего не говорят.
Ева и сама это прекрасно знала. Ютуб и новости в поисковиках вездесущи, поэтому обо всём, о чём узнавали СМИ, узнавала и она. По вполне понятным причинам, её это происшествие волновало. И похоже, убийство простого и непримечательного парня из техподдержки сулило стать преступлением века. Особенно Еве нравилась растиражированная из какого-то интервью фраза «По невыясненным следствием причинам, в салоне брошенного автомобиля произошло возгорание». Дескать, ничего не нашли, но пытались. Потом они установили, что автомобиль числился в угоне… Потом начали строить теории заговора. Потом говорить о политическом следе в жизни паренька, потом о наркоманском…
Вздохнув поглубже и отогнав навязчивые мысли, Ева откинулась на подушки и сменила тему:
– Как на работе?
Наденька закатила глаза.
– Одно слово: детские новогодние мероприятия!
Ева рассмеялась:
– Это целых три слова!
Подруга поморщилась:
– Позавчера была встреча с детской писательницей, ну, ты ещё афишу готовила. «В гостях у сказок». Вчера перебирали книжный фонд на списание. Сегодня опять дети. Я уж отпросилась у нашего, к тебе сбежала. Скорее бы уже праздники. Тебя, говоришь, во вторник ждать?
Они ещё немного пообсуждали работу, Наденька пожаловалась на заботливого и послушного мужа, который недавно принёс в дом большую радость – мешок сахара по акции и по цене двух мешков. Посмеялись, поделили напополам апельсин, и Наденька ушла.
А Ева осталась. С телефоном, полным жутких новостей, и со своими мыслями.
Говорить больше ни с кем не хотелось. Сунув маленькие наушники в уши, она включила радио и бездумно уставилась в окно. Серое небо прекрасно дополняло настроение. Мягкий голос в наушниках пел, что пожар догорел, нам остался лишь дым… Ева прикрыла глаза.
Уже третий раз она соврала, что не помнит, как выглядит неизвестный убийца. Почему? Для себя она объясняла это тем, что просто хочет выжить. Человек с оружием, убивающий среди бела дня кого-то на остановке… Неужели что-то помешает ему узнать, в какую больницу отвезли случайную свидетельницу? Если сюда просочились даже настырные репортёры.
Только вот эта причина что-то царапала внутри. Как будто это тоже была ложь. А правда была безумна. В тот миг, когда он направлял на неё, то есть, на того парня за ней, дуло пистолета, в его глазах была ледяная уверенность в том, что он делает всё правильно. Ни ярости, ни злости, просто уверенность. И он спас её. Парень, держащий за горло, дважды угрожал её жизни – когда душил и прикрывался, и когда бросил под колёса случайных машин. И если бы не этот хладнокровный убийца, поехала бы она в морг вместе с душителем, а не в тёплую терапию.
Музыка, которую Ева уже даже не слышала, оборвалась резким проигрышем новостной заставки. Девушка быстро сдернула наушники вниз и выключила радио. Такое чувство, что новости буквально окружили её жизнь.
Она потерла глаза и потянулась за кружкой. Чашка чая сейчас не помешает. Чай вообще никогда не помешает. Пальцы натолкнулись на гладкий фарфоровый бок, по салатовой стене легко прошелестели тугие листики хризантем. Ева вздохнула, достала кошелёк из сумочки и пошла покупать себе новую кружку.
Утром Ева собрала вещи, вежливо отказалась от завтрака и подошла на медсестринский пост попрощаться, чтобы её не потеряли. Молоденькая медсестричка отвлеклась от заполнения какого-то журнала и улыбнулась.
– Ева Владимировна, верно?
– Да, шестая палата.
Она угукнула и записала данные на стикере.
– А Вас Ваш молодой человек забирает?
– У меня нет молодого человека, – улыбнулась она девушке.
Она округлила глаза:
– Ну как же. Темненький такой, симпатичный, заходил на днях, спрашивал, когда у Вас выписка назначена.
Ева похолодела и непослушными губами повторила:
– У меня нет молодого человека.
Медсестричка поколебалась:
– Странно, я, наверное, перепутала что-то. Или репортёр опять…
– Может быть, – вымученно улыбнулась Ева.
– Вот, подпишите тут, – девушка подала ей бумагу и показала ручкой поле для подписи.
Ева начертала нетвёрдую подпись и, подхватив с пола сумку с вещами, попрощалась и пошла к лифтам. Сбежать отсюда хотелось как можно скорее. Она сжала в ладони телефон. Репортёр не стал бы узнавать дату выписки, раз уже прошёл к палате, прямо туда вломился бы и наделал фоток на смартфон. По коже снова прошёл мороз, оставаясь липким потом на спине. Лифт с шорохом раскрыл створки дверей, и Ева вошла в пропахшую лекарствами кабину.
Лифт опускался очень медленно и скрипуче, и несколько минут показались вечностью. А кабина – тесной клеткой. Ева почувствовала, как к горлу подступает приступ паники, становится нечем дышать, опустив голову, девушка попыталась совладать с собой. На её счастье, лифт как раз достиг первого этажа, створки снова разошлись. Сдерживая желание выбежать на воздух, она прошла по просторному холлу к ряду металлических решётчатых сидений. Присев подальше от сидевших тут и там пациентов и посетителей, она огляделась, как будто ожидала увидеть незнакомца с ледяными глазами прямо здесь. Опасение не подтвердилось. Никого, похожего на мужчину из её личного кошмара здесь не было.
Телефон вдруг зазвонил и завибрировал, Ева вздрогнула и выронила его. Экран светился фотографией улыбающейся матери с букетом роз.
– Милая, мы у въезда. Там шлагбаум, мы заезжать не будем. Выйдешь?
– Мам, а ты пальто моё забрала, – напомнила она, оборачиваясь к окну, за которым мёл сухой и мелкий снежок.
– Ой, прости, детка, забыла совсем. Я сейчас!
Желудок невовремя напомнил, что завтрак они пропустили. Ева оставила сумку на стуле и подошла к киоску с газетами, газировкой и выпечкой. Выбрав румяный пирожок с рисом и яйцом, расплатилась, надкусила добычу и замерла – в огромном окне холла мелькнула смутно знакомая тень в чёрном пальто, оставляя в воздухе таять облачко табачного дыма.
– Ева! – окликнула от дверей мама и помахала рукой.
Неужели теперь каждый мужчина в пальто будет вызывать у неё такую нездоровую реакцию? Ева махнула в ответ и пошла навстречу маме.
– Ну, как ты? – спросила родительница, глядя, как чадо с пирожком в зубах облачается в пальто. Сама она достала из кармана зеркальце и проверила, не растеклась ли тушь. Растаявшие снежинки мелким бисером усеяли шубку и тёмные локоны.
– Хорошо, – ответила, наконец, Ева и взяла сумку. – Ничего не болит, отдохнула, выспалась.
– И голова не болит?
Девушка пожала плечами:
– Были бы мозги, было б сотрясение, а так легко отделалась, синяками.
Мама цокнула языком и поправила её светло-каштановые волосы, попавшие под воротник светлого кофейного пальто. От рук пахло духами.
– На работу когда?
– Во вторник, – дожёвывая пирожок, Ева направилась к выходу.
– Может, у нас останешься на выходные? Аня с детьми заедет.
– Тогда у меня точно будет болеть голова, – отмахнулась дочь. – Врач сказал – полный покой и отдых. Никаких родственников с детьми.
– М-да? – с сомнением протянула мама. – Хороший врач. Может, и мне такое назначение выпишет?
– Мам, ты хотела внуков.
– Просто я поздно поняла, что ещё слишком молода для внуков, – кокетливо взмахнула она накрашенными ресничками.
Смеясь, они дошли до машины, Ева уселась с сумкой на заднее сидение и чмокнула отца в подставленную колючую щеку.
– Куда, мэм? – шутливо спросил он у супруги, когда она пристегнулась. Леонардо Ди Каприо из него получился своеобразный.
– К Еве домой, не хочет она с тобой в шашки играть. Только заедем еще в магазин. Ее неделю дома не было, нужно купить что-нибудь, чтобы ребенок не голодал.
Мотор уютно заурчал, машина стронулась и с шорохом покатилась к выезду. Ева счастливо откинулась на спинку сидения и обернулась. У газона больницы стоял лоснящийся черный седан. Водитель лениво курил, положив локоть на открытое окно. Бросив сигарету на снег, он закрыл окно, машина медленно поехала следом за ними.
Ева тревожно опустила взгляд в колени. Кажется, у нее начинается паранойя. Нужно обратиться к специалисту, пока это окончательно не свело ее с ума. Осторожно обернувшись через некоторое время, она снова увидела этот дорогой блестящий седан в потоке.
Дома было так тихо и спокойно, настолько привычно, что все произошедшее на прошлой неделе словно бы приснилось и никогда не случалось. Квартиру наполняли знакомые теплые запахи, мерное стрекотание часовой стрелки, урчание холодильника. Реальность была обыденной и простой, внушающей уверенность и стирающей воспоминания.
Мама повесила шубу в прихожей и сразу прошла на кухню с пакетами еды. Оттуда немедленно раздалось привычное ворчание, какой у Евы бардак. По мнении мамы, конечно. Папа разулся и пошел следом, ободряюще погладив дочь по спине.
Ева покачала головой и скрылась в ванной мыть руки и пережидать грозу. Привычно взглянула в зеркало над раковиной. Те же светло-каштановые волосы, карие глаза, бледная, как у всех в этом городе, кожа. За неделю ничего не изменилось, только взгляд стал как будто напряженнее, она стерла пальчиком потек подводки и потянулась к мылу. Пальцы уткнулись на сухую и пустую мыльницу. Она удивленно посмотрела на нее и полезла в шкафчик за новым куском. Вроде недавно кусок положила…
На плите оглушительно засвистел чайник, будто на помощь звал. Ева вытерла руки и вышла. Мама уже разливала чай по чашкам, по-домашнему щебеча о делах старшей дочери, отец заботливо резал торт. «Прага», любимый торт всех мам. Ева села на стул, поджав к себе ногу, папа поставил перед ней блюдечко с куском торта. Как в детстве.
– Спасибо, – она улыбнулась и подтянула поближе чай, любуясь родителями. По сердцу растекалось тепло.
– Ну что? – смущенно спросила мама, вонзая ложечку в торт.
Ева помотала головой, обнимая ладонями чашку. День прошел за семейными разговорами, воспоминаниями и планами на Новый Год.
Провожая родных к дверям, Ева почти пожалела, что не поехала к ним на выходные. Она уже давно была взрослой девочкой и жила отдельно, но иногда так не хватало семьи… Жаль, что детство невозможно вернуть. Целуя и обнимая их на прощание, девушка уже чуть не плакала.
– Милая… Может, с нами поедешь? – мама ласково погладила ее по щеке, вопросительно заглядывая в глаза.
– Нет, мне нужно почту рабочую проверить. Наденька обещала комментарии по новым макетам прислать для афиш. Займусь ими.
– Ну, смотри. Если что, мы на связи.
– Знаю, – она улыбнулась. – Двадцать пропущенных звонков меня убедили!
Мама очень укоризненно прищурилась, улыбнулась и вышла на лестничную площадку.
Закрыв за родителями дверь, Ева подошла к окну кухни и подождала, пока они выйдут из парадной. Темнело, зимние сумерки сгущались. Мама повернулась и помахала ладошкой, толкнула плечом мужа, он неловко повернулся, расплылся в улыбке. Ева помахала им в ответ и обняла себя за плечи, глядя, как они садятся в машину.
Стоило белой тойоте скрыться из виду, девушка обратила внимание, что в проезде напротив стоит уже знакомый черный автомобиль. В салоне вдруг вспыхнул огонек сигареты или зажигалки. Ева резко отпрянула от окна, сердце заколотилось, как бешеное. Она задернула шторы, едва не сорвав их с карниза, и совершенно неважно, что они почти прозрачные.
В панике девушка развернулась к столу, ее ощутимо трясло. Нужно было как-то отвлечься. Дрожащими руками стала запаковывать под пластиковый купол остатки торта, собрала блюдца, ложки. Уложила их в раковину и вернулась за чашками. И оторопело замерла у круглой столешницы. Чашки было две.
– Что за?..
Остаток вечера прошел как в тумане. Чашка не нашлась, машина под окном никуда не делась.
Устав бороться с жестокой действительностью, Ева выпила успокоительное, надолго сходила в душ и легла в постель. Желтый, почти солнечный, свет лампы, чай и книга помогли расслабиться и притупить дневные волнения. Читая о сложных перипетиях жизни одной мексиканской семьи, она лениво думала о том, что похоже, в ее жизнь тоже ворвался магический реализм. Ну, или она сходит с ума.
– Серьезно? Чашка пропала? – Света, забежавшая проведать подругу, состроила скептическую гримаску и отправила в рот кусочек вчерашнего торта. – Может, ты засунула ее куда-то и не помнишь?
Ева развела руками:
– Я все обыскала. Мне же не показалось, мы чай втроем пили.
Свету, убежденного циника и скептика, это не впечатлило. Несмотря на светлый цвет волос и смазливую внешность, эта девушка была отнюдь не наивна и жила в реальном мире.
– Ну, а в мусоре искала? Может, разбила, выкинула и вылетело из головы? Бывает же. Даже у меня бывает. Тем более, у тебя стресс, ПТСР, в таких случаях очень часто бывают провалы в памяти.
Ева нервно кивнула и отвернулась. Взгляд упал на рабочий стол, где стоял ноутбук с открытым фотошопом и были разбросаны листы заметок. И кое-что было не так.
– Вот! – Ева встала с дивана и подошла к столу. – Я шла открывать тебе дверь, а здесь, на бумагах, я оставила ручку. И видишь, ее нет.
Света шумно выдохнула, отложила на обивку дивана блюдце с тортом и встала. Жестом фокусника она достала из-под стола укатившуюся ручку. Не говоря ни слова, – находка говорила сама за себя, – девушка звонко обрушила корпус ручки на исписанный пометками лист. И с чувством выполненного долга села обратно есть торт.
– Ладно, наверное, ты права.
– Я всегда права. Просто вдобавок к стрессу, ты еще и живешь одна. Совсем тут одичать можно. Скажи, в больнице такое было?
– Чашки не пропадали, – признала Ева. – Ручки тоже.
– Ну, вот, – подтвердила свою догадку Света. И очень аккуратно добавила: – Ты не думала о том, чтобы обратиться к специалисту?
– К экстрасенсу, что ли?
– К психоаналитику! И если ты такие вопросы мне задаешь, то тебе точно пора!
Ева нервно усмехнулась и мысленно порадовалась, что не рассказала о своей паранойе и черном седане.
– Спасибо, подруга.
– Ев, я помочь хочу. С такими стрессами в одиночку не справляются. Даже, если ты сейчас нормально себя чувствуешь, это не значит, что ты так легко отделалась. На твоих глазах человека убили! Ты сама жертвой была! Ты думаешь, это нормально?
– А ты думаешь нормально мне постоянно об этом напоминать?
Блондинка отложила торт и сложила руки на коленях:
– Я дам тебе номер, запишешься на прием. Это моя хорошая знакомая, сама к ней ходила, когда со Славой рассталась. Пусть она с твоими чашками разбирается.
Под неодобрительным взглядом подруги, Света подошла к ее столу, записала номер из своего телефона на веселеньком стикере с надписью «Все запомни, а бумажку сжуй» и приклеила его Еве на лоб.
– И помни, я это делаю из лучших побуждений!
– Припомню, – Ева переклеила стикер на доску над столом. – Когда меня в Скворцова-Степанова по твоей милости грузить будут.
– Позвони ей.
– Позвоню. Завтра к врачу за больничным листом съезжу и позвоню.
– Врач хоть симпатичный?
– А какая разница, симпатичный врач или нет?
– Да такая, – Света прошлась по комнате, осматриваясь. Остановилась у зеркала, машинально поправила прическу. – Ты когда со своим рассталась? Года два назад? А на свиданье когда ходила? Хватит затворничать.
– Свет, давай один совет за один раз.
– Ладно, молчу. Ну, хоть кота, что ли, заведи. Все какая-то живая душа рядом.
– Правильно, – хмыкнула Ева, – не мужика, так хоть кота. Надо же с чего-то начинать копить сорок кошек.
– Тебе двадцать четыре, а не сорок, – строго напомнила Света.
– Да, значит, мне нужно заводить по два с половиной кота в год.
– Страшно представить половину кота… – ухмыльнулась Света и рассмеялась.
– Ладно, про кота я подумаю. Про целого кота! Говорят, они видят потустороннее, может, хоть чашки пропадать перестанут.
– Ев, я думаю, они и не начинали. Это нервы. Но кота все равно заведи. Давай еще по чаю, и поеду я. У меня еще свидание вечером, надо подготовиться.
– Симпатичный? – шутливо вернула вопрос Ева, ставя на плиту чайник.
– Вот, сегодня и посмотрим, – не без удовольствия ответила Света и поставила на стол чашки.
Проводив подругу и еще раз клятвенно пообещав позвонить психологу и завести кота, Ева не удержалась от соблазна проверить, стоит ли под окнами злополучный седан. Седан стоял как вкопанный… Девушка прикусила губу и начала вглядываться в темный салон. Да так самозабвенно, что не на шутку испугалась, когда к машине подошел сосед с третьего этажа со всем семейством. От облегчения она рассмеялась и прижалась лбом к холодному стеклу.
Но через пару секунд Ева ясно осознала, что сосед Серега не курил, потому что жена заставила бросить еще после свадьбы, а его ауди с самого салона не была такой чистой и лоснящейся, как вчерашняя. Номер, конечно, записать не догадалась.
Утро понедельника начиналось оптимистично: инвентаризация мелких предметов недостач не выявила, яркое зимнее солнце золотило комнату, а на работу нужно было только завтра. Ева не спеша позавтракала перед компьютером, налила себе ароматного кофе и села на край подоконника. Жаль, дома не водилось свежих круассанов…
Градусник за окном показывал ощутимый морозец, подозрительных машин во дворе не было. Да и не подозрительных тоже мало – соседи разъехались на работу. Редкие утренние прохожие щурились от яркого света, кусты под окнами оккупировали шумные синички. Идиллия. Которую чудесно дополнил глоток кофе. На душе стало спокойнее, улыбка сама мягко коснулась губ.
Допив кофе, Ева быстро собралась и вышла в коридор. Оделась, нашла в сумке ключи от квартиры и буквально на пороге вспомнила, что злополучный листок с телефоном так и остался над столом. Прокляв собственную безголовость, прямо в сапогах пробежала в комнату и потянулась к доске. Стикера не было. Было только пустое место от него. Припомнив трюк Светы, придержала длинный шарф и быстро наклонилась. Под столом обнаружились одинокие, забытые тапочки.
– Ну, это уже даже не смешно, – пробормотала Ева и выпрямилась. На столе тоже было пусто.
С досады слишком громко хлопнула металлической дверью, чертыхнулась, начала закрывать. На шум выглянула соседка баба Шура.
– А-а, Евочка! А ты уже вернулась?
– Вернулась, – не очень дружелюбно подтвердила очевидное девушка, проворачивая ключ, и улыбнулась, чтобы сгладить резкой тон.
Баба Шура принюхалась к прохладному и относительно свежему воздуху, как ищейка:
– Опять Славка с шестого накурил! Не продохнуть! Я матери-то его скажу!
– Скажите-скажите, – рассеянно кивнула она, нервно нажимая кнопку лифта.
До больницы добралась без приключений. Морозный воздух торопил, гололед, от которого не помогали ни реагенты, ни песок, отгоняли лишние мысли и желание смотреть по сторонам. Стоило взять выписку и выйти на крыльцо, как позвонила Наденька.
– Ева, спасай, а? Типография макеты просит, а у меня почта переполнена, я твое письмо не получила. Еще в пятницу почистить собиралась, а потом закрутилась так…
Ева улыбнулась:
– Сейчас приеду. Заодно больничный завезу.
– Ты мой спаситель!
Как всегда. Наденька обладала совершенно очаровательной рассеянностью. Ева натянула на нос шарф и побежала на троллейбус. Толпа буквально внесла ее с остановки на переднюю площадку – морозу люди предпочитали давку. Оказавшись в душных тисках чужих тел, она попыталась достать проездной, слыша, как над толпой громоподобно раздается голос кондуктора. Женщина, судя по всему, обладала не только выдающимся голосом, но и не уступающей ему фигурой.
– Граждане пассажиры, кто зашел – за поручни держимся! Де-ержимся за поручни, машину сильно де-ергает, водитель ничего поделать не мо-ожет! Держитесь за поручни, чтоб никто у меня не улетел, ласточки мои!
Машину действительно начало дергать, стоило отъехать от остановки. Ева попыталась пробиться к боковому поручню, и в итоге оказалась к нему же и прижатой. Из толпы то и дело раздавались придушенные писки менее удачливых пассажирок и возмущение.
– Рыбки мои, готовим проездные, я пошла, сейчас будет бесплатный ма-ассаж!
Море пассажиров взволновалось, кондуктор раздвигала их, как ледокол.
– Передайте, пожалуйста, – Ева протянула руку с зеленой карточкой билета стоящему перед ней парню. Тот обернулся и на мгновение вместо его лица она увидела изменяющуюся уродливую маску. Словно помехи на изображении. Обмирая, она моргнула.
Троллейбус снова дернуло, и морок исчез так же быстро, как появился.
– Нет, это уже не езда, это… – кондуктор многозначительно промолчала.
Парень бесстрастно взял карточку и передал дальше. Будто ничего не случилось. К горлу подступила тошнота. Дышать стало нечем. Она расстегнула ворот и оттянула шарф. Троллейбус рывками дотянул до остановки, двери распахнулись, впуская свежий воздух и новый поток пассажиров. Забыв о проездном, Ева стала пробиваться к выходу.
– Так, на этой площадочке я давно не была, давайте, рыбки мои, плотнее, я вхожу! Ма-ассаж! – слышалось из глубины салона.
Холод обжег лицо и шею, приводя в чувство. Ева закашлялась. Пропахшая табаком остановка и ежащиеся люди. Кто-то громко говорил по телефону, кто-то смеялся, стоя среди друзей. Просто люди. Никаких чудовищ.
Ева подошла к занятой скамейке и села на самый краешек. Голова тягуче болела. Она прижала ладонь ко лбу, потерла глаза. Внезапно сознание накрыла всепоглощающая усталость, липкая и вязкая, как сироп. И раздражение, навязчивое, как жужжание мухи под потолком.
«Мерзость… Мерзость одна кругом… Разоделась. Шалава…». Ева оторопело выпрямилась и обернулась. Обычная с виду бабуля сидела за ней и водянистыми глазами без интереса смотрела на молодую блондинку в шубе, увлеченно болтающую по телефону и каблучком постукивающую по снегу. В руке старухи были зажаты семечки, она раскусывала их и сплевывала шелуху вниз. «Мерзость…». Старуха жевала семечки. «Твари… Твари все».
Безумие какое-то.
В смятении Ева встала и отошла подальше, чужие эмоции схлынули, но во рту остался кисловато-затхлый привкус чужого разочарования в жизни. На горизонте все яснее замаячила тень душеспасительного учреждения.
Подъехал троллейбус, люди выходили и входили, торопились. Ева оперлась на стеклянную стенку, от перспективы опять оказаться в салоне, среди лиц и эмоций, стало дурно. Бросило в дрожь. То ли от холода, то ли от нервов. Она затянула шарф, застегнула пуговицы, нащупала в кармане сумки наушники. Лучше пешком. Не важно, реальность это или игра угасающего разума, единственное, что сейчас поможет – держаться от людей подальше. «Я хочу узнать, что ты чувствуешь сейчас», – жизнерадостно раздалось в наушниках, когда она включила плеер. Еву передернуло.
– Привет, – с облегчением поднялась из-за стола Наденька, как только заметила ее. – Я думала, ты раньше приедешь.
– Да я проездной потеряла, решила, это повод прогуляться.
