Текст книги "Сумасшедший дом (ЛП)"

Автор книги: Лили Вайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

– Тревожит? ― мой голос задрожал, я отчаянно сдерживала ярость и изнуряющую печаль, что будто душили меня изнутри. ― Как это может не тревожить? Даин ― это всё, что у меня осталось. Он был моей силой и моей связью с миром за пределами этой ёбанной психушки. Видеть его таким обезумевшим... ― мои слова будто покинули меня, поток эмоций перекрывал мою способность говорить или даже думать.

Джереми даже не вздрогнул в ответ на вихрь моих эмоций.

– Давай присядем, Алекс. Я не смогу помочь тебе, если ты будешь такой расстроенной.

Отведя меня в красную зону, он позволил мне занять моё место, прежде чем окружить нас занавеской. Его заинтересованность в этой комнате не обошлась без моего замечания. Это была безопасная зона, без кровати или чего-то, что подвело бы меня к краю. Заняв место напротив меня, он терпеливо ждал, пока я выплёскивала наружу всё угнетение, накопившееся во мне за последние несколько дней. Такое чувство, будто прошло несколько часов, но, вероятно, это были лишь несколько минут. Слёзы текли по моим щекам, я кашляла и захлёбывалась слюной из-за собственных рыданий. С опухшими глазами и соплями, капающими из носа, я посмотрела не него и улыбнулась, когда заметила платок, который он вытащил из диспенсера, чтобы передать мне.

Он вернул мне улыбку, терпеливо ожидая, когда я возьму себя обратно в руки.

– Становится лучше после того, как выпускаешь наружу то, что засело внутри, да?

– Я даже не уверена, что выпустила. Я чувствую такую усталость, я так запуталась во всём. Я…я просыпаюсь в этом месте, мне рассказывают ужасные вещи обо мне, и у меня нет никакого выбора, кроме как поверить в то, что говорят мне люди, потому что я не могу вспомнить всё сама.

– Ты уже вспоминаешь, Алекс.

После того, как я вытерла нос рукой, я взяла второй платок, который он передал мне.

– Что? Нет. Не вспоминаю. Всё, что я знаю, ― это то, что ты и кучка психов, живущие здесь, мне рассказали. Я не могу доверять персоналу, я не могу доверять...

– Ты можешь доверять мне. ― Он сделал паузу, позволяя смыслу своих слов дойти до меня, прежде чем добавить, ― Что ещё более важно, ты должна доверять себе.

Тяжело вздохнув, он снял свои очки, осторожно положив их на приставной столик, пока обдумывал, что ещё ему сказать. Даже в полумраке комнаты он казался уставшим, под глазами залегали тёмные круги, которых у него не было накануне. Я задалась вопросом, это ли он чувствовал, когда смотрел на меня. Я не могла вытерпеть боль и разочарование, которые окутывали его, будто вторая кожа. Я хотела сделать всё, что в моих силах, чтобы остановить это. Но я ничего не могла предоставить ему, ничего не могла сказать, чтобы стереть напряжённость, появившуюся из-за того, что он упорно пытался что-то сделать.

– Я ещё та заноза в заднице, да? ― это была попытка ослабить напряжение, которое очевидно виднелось в его теле.

Он усмехнулся на мой комментарий, и я улыбнулась, поняв, что подарила ему хоть частичку легкомыслия, чтобы облегчить его стрессовое состояние, которое было так заметно изнутри.

– Ты не заноза в заднице, ― у него был грубый от усталости голос, что прибавлял его словам соблазнительности.

Встав со стула, он пересёк небольшое пространство и присел передо мной на стол. Наши колени задевали друг друга, и я сосредоточилась на том, где они соприкасались. Мне было спокойно, когда он был рядом, в эти безмолвные моменты между нами мне казалось, что то, что находилось за этой комнатой, не могло вторгнуться и украсть у меня то, что с его присутствием я становилась менее сумасшедшей.

Потянувшись, он молча взял мои руки в свои, когда пристально смотрел на них и потирал своим большим пальцем мои костяшки.

– Думаю, твой диагноз в течение нескольких лет ошибочно принимали за верный, ― признался он.

Меня поразили эмоции в его голосе: усталость и опасение, что вытекали из каждого слога, образованного этими идеальными губами.

– После разговора с твоим братом я надеялся начать процесс вспоминания второго сексуального партнёра, который умер в твоём присутствии...

– Почему меня не арестовали за первого? Что случилось той ночью, Джереми? Почему я не могу вспомнить, ошибались ли они насчёт амнезии?

– Потому что ты не позволяешь себе вспомнить. ― Он посмотрел на меня, я глубоко вздохнула и посмотрела в его сапфировые глаза. Он был так близко, но так далеко; мужчина, которого я так хотела коснуться. Меня привлекала каждая черта его лица и тела. То, как он двигался, как говорил, даже расстояния между нами было недостаточно, чтобы я смогла подавить то, что чувствовала, когда смотрела на него. За несколько дней он стал неким убежищем для меня. Там, среди пациентов и другого персонала, я чувствовала себя незащищённой и напуганной, но здесь...

Здесь, с ним, на несколько мимолётных моментов мне могло показаться, что я живу нормальной жизнью. Я знала, что он мой доктор, что мы не могли переступить черту, но даже знания этого было недостаточно, чтобы я перестала думать о нём, как о ком-то большем.

– В ночь, когда Бобби умер, ты подвергалась нападкам не только от него, но и от двух его друзей. Тебя накачали наркотиками, Алекс. Токсикологический анализ показал наличие ГГБ (прим. пер:Гамма-Гидроксибутират) в твоём организме.

– ГГБ?

Всё ещё потирая мою руку своим большим пальцем и изучая мои пальцы, он отказывался смотреть на меня, когда говорил,

– Это наркотик для совершения изнасилования, несколько лет назад был популярным из-за того, с какой лёгкостью его могли приобрести. Очень похож на Рогипнол, может повлиять на мышление человека, расслабить тебя, а также полностью вырубить или просто вызвать потерю сознания, если использовать его в достаточном для этого количестве. По сути, он влияет на память человека. Не имеет запаха и цвета. Можно подмешать в напиток, при этом, не меняя его вкуса. Обладает особо мощным действием в сочетании с алкоголем.

Он, наконец, взглянул на меня, в его глазах было столько сочувствия, что я задрожала. Он говорил мне, что меня изнасиловали, раскрывая мне то, что должно уничтожить каждую часть меня.

– Так вот почему я ничего не помню о той ночи? Потому что они накачали меня?

– И это то, почему тебя не арестовали за преступление. Врачи не поверили, что женщина под влиянием алкоголя и ГГБ сможет физически побороть троих мужчин, которые были намного больше её. Тебя не рассматривали в качестве главного подозреваемого до последующего убийства Чейза Уоллеса.

– Так все эти смерти произошли одновременно?

Он рассмеялся, но в его голосе было больше недоверия, чем юмора.

– Нет. Я сказал «последующего», что означает «случилось позже».

– Тогда что произошло с друзьями Бобби? Их убили?

Наконец отпустив мои руки, он потёр ладонями по своему усталому лицу, прежде чем ответить,

– Нет. Они сбежали. По крайней мере, согласно записи с камер в передней части дома. К сожалению, основываясь на том, что твой брат рассказал мне о ходе расследования, больше ничего не было упомянуто о произошедшем той ночью. Как только их уличили в твоём изнасиловании, или, возможно, в смерти Бобби, их родители наняли команду юристов, которой было достаточно для того, чтобы воспрепятствовать их признанию. Изнасилование и смерть Бобби считались незакрытыми делами. Государственный прокурор не мог двигаться дальше по ходу дела без твоей причастности. Однако, учитывая события, произошедшие после той ночи, ты стала единственной подозреваемой.

– Так почему бы его друзьям, наконец, не признаться, что я была той, кто убила Бобби?

Его глаза потемнели от нераспознаваемой мной эмоции.

– Потому что тогда бы им пришлось признать участие в твоём изнасиловании.

У меня вырвалось возмущённое фырканье.

– То есть никто ничего не скажет ― никто не попадёт в неприятности. Как идеально.

– Ты можешь рассказывать об этом кому угодно, но я бы не советовал.

– Я сумасшедшая, Док...

– Не такая сумасшедшая, как тебя в этом убедили. ― Он изучал моё лицо несколько секунд, его глаза прошлись по контуру моих губ так медленно, что, могу поклясться, было такое чувство, будто он провёл по ним пальцем.

– К сожалению, травмы, полученные тобой в результате аварии, имели серьёзные последствия, но я не думаю, что именно амнезия блокирует твои воспоминания о том, что произошло той ночью или последующие года. Думаю, этому послужила твоя детская травма. Тот факт, что я смог вытянуть из тебя во время нашей терапии такую деталь, говорит о том, что это не амнезия. Однако до прошлой ночи я был не готов раскрыть эту теорию. Смерть Эмерсона добавила сложностей. Мне нужно знать, что произошло в том коридоре.

Я бы хотела рассказать ему о произошедшем, но, оглядываясь назад и перерывая всё, что я могла вспомнить, у меня было чувство, что ничего и не произошло после того, как меня вытащили из комнаты Али. Если он был прав, если там и вправду было нечто другое, чем повреждение мозга, блокирующее воспоминания в моём сознании, тогда это был единственный способ, чтобы помочь ему получить информацию, которую он хотел.

– Тогда введи мне наркотик. ― Потянувшись, я подставила ему свою руку, предоставляя вену, которая была нужна для того, чтобы ввести в организм наркотик. ― Если это поможет, тогда возьми то, что тебе нужно.

Его рука обернулась вокруг моей, большой палец его руки слегка прошёлся по вене, видневшейся под тонкой белой кожей моей руки. Он глазами проследил дорожку, которую провёл пальцем, не смотря на меня и не говоря ни слова, чтобы утаить то, о чём он думал.

После нескольких секунд тяжёлого молчания он сказал,

– Не сегодня. Не после транквилизатора, который они ввели тебе вчера. Тебе нужно отдохнуть, Алекс.

– Тогда почему я здесь, Джереми? ― его прикосновение будоражило меня, медленное тепло, едва неуловимое, словно шёпот, разливалось по моему телу с каждым поглаживанием его большого пальца.

Не отпуская мою руку, он признался,

– Я изучал кое-что, что ты сказала мне во время одного из наших сеансов терапии о Эмерсоне и Джо. ― Его рука сжалась крепче из-за гнева, и я не была уверена, что он понимал, какую боль причиняет моей руке. Я заставила себя не реагировать, потому что не хотела, чтобы он перестал говорить.

– Это странно. Я изучал записи ночных дежурных. Я искал доказательство того, что изнасилования пациенток действительно случались. И ничего не было, Алекс. В каждой записи описывались совершенно обычные события, происходящие в государственных учреждениях. Однако, несмотря на это, я верю тебе.

– Ты пытался поговорить с другими пациентками? Они бы рассказали тебе правду.

– Они не мои пациентки, чтобы с ними разговаривать. Да, я контролирую это отделение, но здесь есть и другие доктора, которым мне нужно будет наступать на пятки, чтобы опросить других пациентов учреждения. Я согласился только лишь на твоё лечение.

– Как такое вообще возможно? ― сейчас я уже шептала, от его непосредственной близости через моё тело проходили будто разряды электричества. Его голос успокаивал меня, заставлял меня поверить в то, что эти моменты были реальными, что всё остальное ― это просто дурной сон.

Он рассмеялся.

– Я уже говорил тебе об этом в самом начале. Я психиатр, не психолог и не консультант. Моя работа ― следить за лекарствами, прописанными пациентам, а не следить за их лечением или уходом. У меня административная должность, да, но... ― вздохнул он. ― ...в этом проблема мест таких типов. Все вы отвергнуты обществом, своими семьями и друзьями, никто не заботится о вас достаточно...

Его рука скользила вверх по моей руке, пока не достигла плеча. Наши лица были так близко, из-за инстинкта или, вернее, из-за потребности в этом, я сократила расстояние между нами, легко коснувшись своими губами его, и тая от ощущения того, какими мягкими они были.

Он отстранился, освободив от своей хватки моё плечо, и вновь посмотрел на меня широко открытыми глазами, в которых бурлило тепло и сопротивление.

– Алекс, я не могу...

Настала моя очередь затыкать его. Положив палец на его рот, как он делал мне утром, я закрыла глаза от прикосновения его кожи к моей.

– Пожалуйста...

– Я твой доктор, Алекс. Существуют правила...

Открыв глаза, я вперила взгляд в его глаза, посмеиваясь от иронии его «правил».

– Ты только что собирался рассказать мне о том, как персонал может избежать актов насилия в этом месте, а теперь беспокоишься о правилах?

Он выглядел так, будто страдал, борясь с тем, что он, очевидно, испытывал ко мне или с тем, чтобы отступить и держать профессиональную дистанцию. Не знаю как, по прошествии только нескольких дней, у меня появились к нему сильные чувства, особенно в этот момент. Может, это из-за того, что он меня защищал, или из-за того, что я считала его единственным человеком в этом месте, кто действительно пытался помочь мне.

– Ты лгал, когда сказал мне, что не боишься? ― Взглянув на него украдкой из-под ресниц, я молча умоляла его перейти границу между доктором и пациентом. Мои лёгкие будто держали в плену моё дыхание, пока я ждала. Я была слишком напугана, чтобы подвигаться или даже издать малейший звук.

– Нет, я не лгал. ― Протянув руку, он прошёлся ей по моему лицу, отодвигая выбившуюся прядь, прилипшую к моей коже. Я поддалась его прикосновению, наслаждаясь теплом его кожи и шероховатостями его мужской руки. Он прижал подушечку его большого пальца к моим губам, и я открыла их для него, позволяя ему продвинуть его дальше. Я высунула язык, едва попробовав его, прежде чем он отстранился.

Он прижал свой лоб к моему, и я выпустила затаённый вздох, чувствуя, как воздух выбивается из моих лёгких, унося с собой мой страх отказа. Он хотел меня. Несмотря на всё, ему было не наплевать. Я не одинока в этом кошмаре, почти не одинока, при мысли о том, что хоть один человек встал на мою сторону, у меня сильнее забилось сердце.

Было слышно лишь тяжёлое дыхание. Такое чувство, будто мы оба отчаянно пытались восстановить наше дыхание, потому что утопали в одолевающем нас желании. Я попыталась медленно протянуть к нему руку, вздрогнув, когда цепи прогремели от моего движения. В одно мгновение его руки оказали на моих, молча умоляя меня остаться на месте.

Каждый нерв в моём теле гудел в предвкушении, пока мои мышцы были болезненно напряжены в ожидании того, что он скажет.

Отстранившись так, чтобы он смог посмотреть на меня, он обернул свою руку вокруг моей шеи, пристально смотря в мои глаза, когда шёпотом признался,

– Я не боюсь тебя, Алекс. Я боюсь стать тем мужчиной, который будет плохо с тобой обращаться.

У меня на глаза навернулись слёзы, их солёность обжигала красную и отёкшую кожу. Но на этот раз они не были слезами печали или боли, ужаса и унижения; эти слёзы были нечто совершенно другим. В этих слезах я почувствовала облегчение, счастье и всплеск эмоций ― то, в чём в течение долгого времени я не была уверена, что вновь почувствую. Мой разум пробудился, моё тело откликнулось, и я улыбнулась, не в силах скрывать то, что я чувствовала от его слов.

Он бы никогда не обидел меня, даже когда я предложила ему себя и умоляла его коснуться меня. Он волновался о том, как я буду себя чувствовать. Что-то внутри меня подсказывало, что это было нечто другим. Это не была моя память или сознательное мышление. Просто создавалось такое чувство.

Я произнесла два маленьких слова, прежде чем снова податься вперёд.

– Не станешь.

В следующее мгновение его рот оказался на моём, тепло от его губ медленно растекалось по мне, обещая удовольствие, не произнося ни слова. Его рука крепче сжала мою шею, а его тело подрагивало от того, как он пытался контролировать свои собственные потребности и желания. Я понимала, что это неправильно, понимала, что это может угрожать всему, что у него было, но мне было наплевать. Я была потеряна в этом моменте, больше не думая об ужасах, с которыми сталкивалась.

Всё, что меня заботило в этот момент, ― это он.

Глава 19

«Не лучше ли попасть в руки убийцы, чем в мечты похотливой женщины?» 

― Фридрих Ницше.

― Мы не должны... делать этого.

Каждый раз, когда он начинал говорить, я снова целовала его, разнося вдребезги его слова, пока они не звучали бессвязно. Просто дурацкие слоги, буквы, соединяющиеся вместе, чтобы сформировать звук ― всё это не имело для меня никакого значения в тот момент. Он не имел в виду то, что говорил, что делало их бессмысленными и ничтожными. Он мог говорить о том, чего хотел всё время, но его тело и сердце не соглашались с ним.

Я не переставала целовать его. Раскрыв свои губы, я впустила его язык и позволила ему коснуться моего. На вкус он был как ванильный кофе и соль, сладкий, и в то же время горьковатый. Я ещё больше потянулась к нему, мои цепи прогремели, заставляя мои щёки покраснеть от смущения.

Звука было достаточно, чтобы остановить его, напомнить ему о моём статусе пациентки. Он не отстранился, всё ещё позволяя своим губам прикасаться к моим, но и не предпринял никаких действий по отношению ко мне. Мы дышали в унисон, наши грудные клетки вздымались и опадали от едва сдерживаемой страсти. Когда я попыталась коснуться его, он зажал в кулак цепи, удерживая мои руки на месте, и посмотрел на меня голубыми глазами, омрачёнными бурей его эмоций. Отпустив мои руки, Джереми продолжал держать цепи.

– Если мы сделаем это, я не остановлюсь. Я хочу тебя, Алекс. Я хочу тебя такими способами, которыми доктор никогда не должен хотеть пациента. Я бы злоупотребил твоим доверием ко мне. Я бы нарушил все проклятые обещания, в которых клялся, как врач. Я бы...

Его голос затих, и я улыбнулась. Я знала, что он борется с собой, поэтому внимательно за ним наблюдала, изучая каждое выражение, мелькающее на его лице со сменой решения.

Да и нет.

Нет и потом да.

Он не мог решить... поэтому за него решила я.

– Мне плевать.

Придвинувшись ближе, я снова поцеловала его, не дав ему шанса придумать другое оправдание. Его нерешительность прервала моя нужна, и его губы ответили на мой поцелуй. Потянув цепи вперёд, он прижал свой кулак к моей груди, а другой рукой крепче сжал мою шею. Я застонала, когда он углубил поцелуй, и почувствовала, как от моего желания у меня стало влажно между ног.

Мы излучали жар, страсть расцветала среди хаоса последних дней. Его рот начал посасывать мой язык, а зубы нежно прикусывали, добавляя нотку боли в растущее удовольствие внутри меня. Отпустив цепи, он стал гладить рукой по центру моей грудной клетки, едва задевая пальцами мою грудь. Я пододвинулась вперёд, умоляя его прикоснуться ко мне так, как я одновременно хотела и нуждалась. Он продвинул руку вправо, накрыв ладонью мою грудь, перекатывая вершинку между большим и указательным пальцами. Я забыла о поцелуе, когда моё тело изогнулось дугой, умоляя о большем.

Его движения проследили за моими, и, когда я застонала на прикосновение его рук, его рот прочертил дорожку вниз по моей шее. Меня окутал запах его одеколона, разжигая пламя, которое уже обжигало меня изнутри. Его зубы кусали мою кожу, а рука двигалась по моей груди, сжимая её, а затем растирая боль, оставшуюся от хватки.

Я хотела этого мужчину, и это было чувство, которое я уже давно не испытывала, если вообще когда-либо испытывала. Всё моё тело будто было теперь не моим, мысли больше мне не принадлежали. Он мог завладеть мной навсегда. И пока бы мне так казалось, мне на всё было бы наплевать.

Я развела колени, когда он встал со стола и сел на колени передо мной. Его руки скользнули под край моей рубашки, медленно прокладывая путь вверх по моему животу, пока его пальцы не коснулись нижней части моей голой груди и не расположили её вес в его ладонях. Моё тело выгнулось, и я почувствовала разочарование из-за сдерживаемых меня цепей. Я чуть не попросила его снять их, но, дважды подумав об этом, поняла, что это остановит его от погружения в нашу общую страсть. Я не дала ему шанса переосмыслить то, что он делает, потому что меня разорвёт на части, если он остановится.

Его губы отыскали моё ухо, его дыхание было единственным звуком, который я слышала, когда его язык лениво двигался по моей мочке. По мне пробежала дрожь, из меня прорывалось буйное предвкушение, словно озноб по коже. Между нами громыхали цепи, создавая хор, отражающий его борьбу с собственным телом.

– Ты так чертовски сексуальна.

Шёпот прошёл сквозь мою кожу, и я снова растаяла. Мои лёгкие боролись за сохранение ровного дыхания, но я всё равно стала задыхаться, и у меня начиналось головокружение, невзирая на мои жалкие попытки. Перестав сдерживаться, я позволила ему вести в этом танце, чтобы показать мне, что значит чувствовать прикосновения хорошего мужчины.

Моему телу было не в новинку лёгкое поглаживание руки или влажное тепло чужого рта. Но моему разуму... тут всё было совершенно по-другому, я чувствовала, будто освободилась, но в то же время была заперта в клетку из-за гнетущего напряжения между нами.

Его руки отпустили мою грудь только для того, чтобы схватить и развести мои ноги, но цепи помешали ему и не дали подобраться ближе к тому месту, где он был мне нужен.

Я мягко рассмеялась, поражённая техническими препятствиями цепей, и наблюдала, как он хлопал по карманам в поисках ключа. Наконец сдавшись, он сказал,

– К чёрту.

Встав передо мной, он потянул меня за ноги, не давая мне времени найти равновесие. Мои колени были настолько слабы, что он обернул свою сильную руку вокруг моего живота, когда шёл позади меня. Заняв место, он потянул меня на свои колени. Через несколько секунд его руки оказались под моей рубашкой, его пальцы прокладывали жаркий путь к моей груди. Я откинулась на его грудь, предоставив ему полный доступ, и прося о большем.

Его возбуждение прижалось к моему заду, его член был твёрдым и расположился прямо между моих ягодиц. Я толкнулась в него, потирая бёдрами, пока не добилась от него стонов. Его пальцы отпустили мою грудь, но опустились и расположились мёртвой хваткой на моих бёдрах, останавливая меня и удерживая на его члене.

– В ту минуту, как я увидел тебя, я знал, что ты будешь проблемой. ― Рыча, признался он, а потом медленно и плавно начал насаживать мои бёдра на него. Я закричала от этого ощущения, крайне нуждаясь, чтобы он прикоснулся ко мне между ног, взял контроль над моим телом, выбивая дыхание из моих лёгких.

Он впился зубами в моё плечо, и я вскрикнула, не в силах больше поддерживать медленный и такой раздражающий ритм дыхания, который он от меня требовал. Он усмехнулся, его грудь задрожала, когда он сбавил темп моих бёдер на нём. Мои мысли куда-то уплыли, мой разум пытался понять то, как моё тело отвечало ему.

Его рот начал двигаться по моей голове, и он глубоко и мрачно рассмеялся,

– Перестань пытаться контролировать это, Алекс. Прижимая свой зад ко мне, ты не сделаешь ничего, кроме как заставишь меня ещё больше замедлиться. Я из тех, кто любит не торопиться. Я предпочитаю наслаждаться тем, чего желаю, поэтому намерен наслаждаться тобой.

Я ахнула, мои мышцы сжались ещё крепче, стремясь как можно больше намочить доказательство его страсти. Его губы проследили дорожку вниз по моей шее, покусывая мягкую и чувствительную кожу, где моя шея переходила в мои плечи. Я подпрыгнула, и он обратно потянул меня на себя, насаживая мои бёдра туда-сюда на его член.

Я была словно комок нервов, моя потребность приносила мне такую боль, что мне показалось, будто от этого моё тело разорвёт на мелкие кусочки. Отпустив мои бёдра, он провёл руками вдоль их внутренней стороны, щекоча кожу через одежду, заставив этим расставить ноги в стороны. Было странным то, как я упорно продолжала держать их вместе, но позволила им широко раскрыться, выставляя напоказ каждую часть себя для его удовольствия и удовлетворения. Медленно водя кончиками пальцев, он, время от времени, обхватывал мои ноги, в основном, когда я пыталась потереться об него, отчаянно желая грубо оседлать его.

– Помедленнее, малышка. У нас есть всё время мира, чтобы наслаждаться друг другом. ― Его мягкий и страстный шёпот означал то, что он поддался своим слабостям. В этот момент он утратил каждую частичку хладнокровного образа. В настоящий момент он был полон соблазна, дик и распутен, но также контролировал себя и был властным.

В этой комнате для нас не существовало мира. Люди и кошмары в моём разуме были в столь далёком прошлом, что лёгкое дуновение его тёплого дыхания на моей коже могло и вовсе заставить их исчезнуть... как будто их никогда и не существовало.

Глаза щипало от слёз, чувство неудовлетворённости всё нарастало, когда он схватился за задние части моих коленей и использовал их в качестве рычага, чтобы двигать мной взад-вперёд на его коленях. Нам мешала лишь наша одежда. Я закричала, задыхаясь от греховного предвкушения и утопая в потере его контроля.

Встряхнув головой, я думала, что моё сердце взорвётся. Его медленный ритм был словно огонь, живущий внутри него. Повернув голову, я посмотрела на него сквозь занавес волос: его глаза были закрыты, когда он лизал и кусал мою кожу, пробуя меня и наслаждаясь в заданном им темпе.

Я была в его власти; моё тело, мой разум и моё сердце затерялись в мужчине, который держал меня в плену его желаний.

Его руки медленно отпустили мои колени, а затем пальцы начали сжимать и щипать кожу внутренней стороны моих бёдер, прямо рядом с мокрой кожей между моих ног. Поддразнивая меня пальцами по коже, он отказывался прикоснуться ко мне. Я застонала, когда эти пальцы начали поигрывать с кромкой моих трусиков, нажимая на материал до тех пор, пока Джереми легонько не задел мой холмик, но так и не скользнул пальцами туда, где больше всего был нужен.

– О боже! Это пытка. Пожалуйста, Джереми...

– Шшшш... ― звук был похож на садистский смешок. Он точно знал, что делает со мной, и наслаждался мучениями, которые совершал с моим телом. ― Такая нетерпеливая, красавица. Позволь мужчине не торопиться.

Его язык облизал кожу моего плеча, не скрытого рубашкой, и я толкнулась бёдрами вперёд, надеясь, что это заставит его руку оказаться там, где мне было нужно. Если бы мои голосовые связки не застыли от сосредоточенности на предвкушении, пробегающему по всему моему телу, я бы умоляла его ускориться, обещая всё, что угодно, лишь бы он только освободил меня от этого мучительного страдания.

Его зубы задели кожу моей шеи, и он начал одаривать мою челюсть маленькими поцелуями. Проскользнув одной рукой под ткань моих трусиков, он спустился ей ниже, дразня кожу, пока его другая рука исследовала спину под моей рубашкой. Одним быстрым движением он прижал кончик своего пальца к моему клитору, кружа над этим комочком нервов, пока другой рукой держал мою грудь и поддразнивал сосок мучительно жёстким прикосновением.

В моём дыхании по-прежнему можно было уловить дрожание, в мгновение на меня обрушилось то самое чувство, мои бёдра начали толкаться к кончику его пальца, умоляя его скользить ниже, пока он не толкнётся внутрь.

Каждый раз, когда я пыталась управлять его рукой, Джереми отстранялся, моя нужда и моё желание в игре, в которую он играл, полностью обнажились, когда я толкалась в него быстрее, чем он был готов. Только когда я остановилась, когда покорилась его нужде и уступила каждому его желанию, он проскользнул ниже, всосав воздух в то же время, как протолкнул палец внутрь.

– Ааах, чёрт. Ты такая горячая и влажная. Ты себе и не представляешь, как я хочу, чтобы ты объездила мой член. ― Толкая палец туда-сюда, он рисовал круги большим пальцем на моём клиторе и использовал другую руку, продолжая играть с моей грудью. Что-то внутри меня разбилось, и меня заполнила движимая мной страсть, волны удовольствия завладевали моим телом, взяв верх над моим разумом, пока у меня и вовсе больше не осталось способности думать.

Я выдавила жалобный звук, когда он убрал руки, а он засмеялся в ответ. Позади я услышала, как он снимает с себя халат и рубашку. Повернув голову в сторону, я наблюдала, как ткань падает на пол, и подпрыгнула, когда он поднял мою рубашку, прижимаясь теплом своего тела к моему. Я не могла двигаться из-за цепей, поэтому мне оставалось лишь бездействовать и тяжело дышать, слушая, как он расстёгивает свои брюки. Его руки оказались на моих бёдрах, и он поднял меня, при этом его брюки сползли, а мои он отшвырнул так далеко, как смог. Посадив меня обратно на себя, он сильно выдохнул, почувствовав, как я прижимаюсь к его члену.

Он пошевелился подо мной, скользя своим членом по скользкой коже, но, не передвинув меня в такое положение, где бы он смог войти в меня. Его губы нашли мою шею, и он лизнул то место, где у меня бился пульс. Проложив цепочку поцелуев к моему уху, он прижался губами к его краю, когда потребовал,

– Будь тихой, Алекс, или я буду вынужден заткнуть тебя собой.

В один миг он поднял мои бёдра, располагая себя у входа в моё тело, прежде чем медленно и до конца вонзиться в меня. Я не смогла сдержать крики удовольствия, которые покинул мои лёгкие. Прикрыв мой рот своей рукой, он ждал, пока я притихну, прежде чем убрать руку и снова схватиться за мои бёдра.

Мышцы моего лона сжимались вокруг его члена, вызывая небольшую боль, пробегающую по волнам удовольствия от его размера. Он начал медленно насаживать меня на свой член, всегда контролируя темп, в котором трахал меня. Если раньше внутри себя я чувствовала приятное тепло, то теперь там было пылающее пламя. Внутри меня всё извивалось и неистовствовало, когда волны эйфории одна за другой атаковали моё тело и мой разум.

Я не могла вспомнить, испытывала ли когда-нибудь прежде такое удовольствие, но моё тело с радостью вспомнило. Внутри меня нарастал оргазм. Сначала он был слабым, но потом начал набирать силу и интенсивность, дразня меня. Он был похож на бурный ураган желания и нужды, которые сталкивались друг с другом до тех пор, пока не уничтожили меня ощущением его тела, двигающегося во мне. Его руки обхватили мою грудь, пальцы продолжали свой медленный путь по моей коже до тех пор, пока установленный им медленный ритм не превратился в безумный.

Я стала прерывисто дышать и ахнула, когда его руки спустились между моих ног. Он дразнил мой клитор, пока вводил два пальца внутрь, чтобы усилить ощущение от его члена, когда он двигался внутри меня.

– Я... о боже... я...

Я не могла ясно мыслить, но он знал без слов, что мне нужно. Внутри меня, наконец, настигла буря страсти, я распалась на части, упав спиной на его грудь, а мои ноги будто отказали, когда он дразнил меня и гладил, лизал и целовал, посылая ещё большие волны оргазма, чем я когда-либо испытывала.

Я чувствовала удовлетворённость и истощённость, моё тело продолжало двигаться на нём, когда он кончил с финальным толчком в меня. Его рука потянулась, чтобы обхватить мои ноги и удерживать меня на месте, в то время, как он толкнулся в меня последний раз и впился зубами в моё плечо.