Текст книги "Чужие ветры. Копье черного принца"

Автор книги: Лев Прозоровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

Так вернулся на свою родину человек, которого в Швеции звали Акселем.

Андрей нервничал. Подпольная радиостанция существовала, но… передавать больше было нечего. – Смешно, товарищ полковник… Прямо так смешно, что плакать хочется, – с горечью говорил он Оскару Яновичу. – Мой радист так и рвется в бой, от гонорара отказывается, а я не могу ему дать ничего, даже самого паршивого текста… Брать «Кар-Кара» так – бесполезно: не захочет сознаться, мы ничего поделать не сможем, а я для суда – не свидетель…

Полковник отечески улыбнулся, тряхнул седой гривой волнистых волос и подошел к окну. Положил руки на широкий подоконник. Глядя в окно, задумался. Окна кабинета полковника выходили на главную улицу города. В этот утренний час она была полна необычными пешеходами: мимо огромных магазинных витрин, оживленно переговариваясь между собой, спешили вприпрыжку малыши в синих школьных костюмчиках и форменных фуражках; степенно шествовали старшеклассницы, еще больше повзрослевшие, загорелые, хорошо отдохнувшие за лето. Нетерпеливо теребя родителей, торопились те, кому сегодня предстояло впервые в жизни переступить школьный порог и приобщиться к новой жизни, судя по всему такой интересной и веселой. Глядя на малышей, Оскар Янович вздохнул и, не оборачиваясь, спросил у Андрея:

– Ты почему до сих пор не женишься, майор?

Андрей с недоумением посмотрел на полковника.

Он не сразу смог установить связь между деловой атмосферой, в которой они находились, и вопросом, который был задан. Лишь взглянув в окно, понял. И ответил улыбаясь:

– Как-то не пришлось!

– А думал?

– Некогда было.

– Ну, это ты брось, – недовольно сказал полковник. Он не любил таких разговоров. – Мне, пожалуй, в свое время, больше, чем тебе, было некогда, однако сейчас – сын в армии и дочь институт кончает.

– Конечно, дело не в занятости, – согласился Андрей. – Дело в том, – вздохнул он, – что человека хорошего трудно найти…

– А ты искал?

– Искал.

– И что?

– Нашел было… То есть, не нашел, а так… Слегка присмотрелся…

– Ну и как?

– Пока ничего определенного нельзя сказать… Надо бы еще встретиться, да вот времени нет… Честное слово, нет! – с жаром подтвердил Андрей, видя, что полковник снова хмурится.

Этот разговор был прерван телефонным звонком.

– Сними, послушай, – не отходя от окна, сказал полковник. Андрей снял трубку. Звонил Лаймон. Взволнованным голосом он сообщал что-то. Волнение передалось и Андрею, потому что он все время торопил: – Так… Так… Дальше… – Но вдруг, широко раскрыв глаза, Андрей крикнул: – Как?! – Забыв о присутствии полковника, стукнул кулаком по столу. Тут же спохватившись, закончил сердито:

– Передаю трубку полковнику Зутису, доложите ему сами!

Узнав о том, что диверсанта не удалось взять живьем, Оскар Янович отнесся к этому с обычным – спокойствием и выдержкой:

– Что ж, он привел в исполнение собственный приговор… Сожалеть о том, что диверсант перед смертью не успел поговорить с нами, – поздно!.. – И улыбнулся: – А все-таки, значит, радиограмма была принята?.. Вот тебе и выход, майор!

– Какой? – не сразу понял Андрей.

– Сочини от себя вторую радиограмму, пусть «Кар-Кар» передаст. Этим надо воспользоваться, чтобы окончательно установить местонахождение рации… А кроме того, – усмехаясь, добавил Оскар Янович, – может быть, «дядя из Швеции» пришлет еще кого-нибудь! Все одной сволочью меньше будет!

– Но мы не знаем кличку умершего! Малейшая неточность может возбудить подозрение у получателя радиограммы.

– Это верно. – Полковник отошел от окна, сел к столу, оперся подбородком на руку и задумался. Андрей стоя ждал. Через минуту по лицу его пробежала улыбка.

– Конечно, Оскар Янович, поскольку шифровальный аппарат мне известен, сочинить радиограмму нетрудно… Хорошо бы какую-нибудь озорную, вроде: «Шлем привет, ждем новых насекомых… Булавок на всех хватит!»… Воображаю, какую рожу скорчил бы дядя!

– Нет, в таких делах озоровать нельзя, – машинально откликнулся полковник, по-прежнему занятый своими мыслями.

– Нельзя, – эхом отозвался Андрей, смущенно вспомнив, как он сажал Белевича между двух стульев. Полковник вырвал листок из настольного блокнота, написал на нем чернилами несколько строк, подвинул листок Андрею.

– Я думаю, что такой текст не вызовет подозрений.

Андрей взял листок и прочитал:

«Связной не явился. Продолжаю ждать на том же месте, в те же дни, в течение одного месяца. „Жук“».

– Насчет одного месяца я добавил, чтоб зря не держать наших людей возле порта, – заметил полковник.

– Понимаю, – сказал Андрей. – Завтра же отнесу новую шифровку носатому радисту!

– Действуй!

Андрей направился в свой кабинет. Через полчаса туда пришел Лаймон. Он был мрачен.

– Я не решаюсь идти к полковнику, – начал он, остановившись у двери и глядя себе под ноги. – А надо бы! – Тут он поднял глаза и виновато посмотрел на Андрея, продолжавшего сидеть за столом и не понимающего, к чему клонит его молодой помощник.

– О чем это вы, товарищ лейтенант? – заинтересовался Андрей, видя, что Лаймон чем-то очень огорчен.

– Пусть меня переведут на другую работу… Я не оправдал доверия… – Лаймон словно клещами вытягивал из себя каждое слово. – Два раза был старшим на операции и обе операции провалил… Тогда, на греческом пароходе, «Жука» прохлопал, а сегодня вот второго гостя не мог живьем взять…

Андрей вышел из-за стола, приблизился к Лаймону, заглянул ему в глаза, укоризненно покачал головой.

– Это ты напрасно, – как всегда в дружеских разговорах с Лаймоном, переходя на «ты», сказал Андрей. – Считай свои неудачи боевым крещением!.. Знаешь, сколько раз крестили Тиля Уленшпигеля? Шесть раз![23]23
  … Знаешь, сколько раз крестили Тиля Уленшпигеля? Шесть раз! – Тиль Уленшпигель – герой исторического романа бельгийского писателя Шарля де Костера. Желая подчеркнуть непобедимость и жизнеспособность своего героя, автор пишет, что Уленшпигеля крестили шесть раз. Первый раз ребенок был окрещен проливным дождем по дороге в церковь; второй раз – каменщик, работавший в церкви, плеснул на мальчика из своего ведерка; третий – его окрестил священник, совершив обряд; четвертый – после церкви кум, кума и отец с матерью «обмыли» Тиля в трактире; пятый – выходя из трактира, пьяная кума Катлина, несшая мальчика, упала с ним в грязь; шестой – ребенка обмыли теплой водой дома.


[Закрыть] И какой герой получился!.. А в том, что прохлопали, виноваты мы все, – не ты один!.. Да к тому же, я бы не сказал, что окончательно прохлопали… Исключая станцию «Р-30», все идет нормально.

Ободренный словами майора, Лаймон оживился. Он внимательно слушал. А майор продолжал, размышляя вслух:

– Я виноват, что мы до сих пор не можем засечь радиостанцию «Кар-Кара»… Но мне кажется, что мы с этим справимся в ближайшие дни… Идите отдыхать, товарищ лейтенант! – снова официально сказал Андрей, легким толчком поворачивая повеселевшего Гриву к двери. Потом вернулся к столу, снял трубку.

– Оскар Янович! Говорит майор Александров… По-моему, радиостанция «Кар-Кара» – автоматическая…

– Почему вы так думаете? – спросил полковник.

– Она работает очередями.

– Но в самое неожиданное время суток и с неравномерными промежутками. Если это автомат, то довольно необычный!.. А вообще эту версию надо разработать!

В тот же вечер Андрей зашифровал текст новой радиограммы и с утра пошел в мастерскую. Грива и Лесков, как обычно, негласно сопровождали его. На этот раз было решено не тратить время на создание «таинственной обстановки» – колонки цифр Андрей напечатал на обычном бумажном листке. Он решил, что «Кар-Кар» и без того побаивается своего «заказчика».

В мастерской было двое посторонних. Андрей и мастер сделали вид, что не узнали друг друга. Когда посетители ушли, мастер, не здороваясь, спросил Андрея:

– А у вас никто не сидит на хвосте?

– Что это за выражение? – удивился Андрей.

«Кар-Кар» оробел.

– Я слышал, что так говорят среди конспираторов. Это означает – нет ли за вами слежки?

– Не ваше дело! – оборвал Андрей. – Работать надо! Вот, – он протянул листок, – передайте сегодня же… Кстати, скоро вам придется заняться не только передачей, но и приемом радиограмм «оттуда»… По некоторым соображениям, так будет лучше!

– Я не могу, – ответил мастер.

– Почему?

– Конспираторы такие вопросы не задают, – зло отрезал мастер. Андрей понял, что промахнулся, и, заставив себя улыбнуться, заметил одобрительно:

– Правильный ответ! Закурим? Где ваша знаменитая зажигалка?

Радиограмма пошла в эфир в ту же ночь. Но за два часа до того, как были отстуканы первые цифры, «Кар-Кару» удалось скрыться от наблюдения. Почуял ли он что-нибудь или просто, труся, поступил так на всякий случай, но, отправляясь выполнять задание «заказчика», он три раза менял такси и в конце концов скрылся во дворе огромного дома, имевшего выход на три улицы.

Однако как он ни петлял, пеленгаторы установили, что «Р-30» ведет передачи с прежнего места, то есть из района Солнечного парка. Полковник, которого Андрей поднял на рассвете, ломал голову.

– Прежде всего, тебе надо быть предельно осторожным, – посоветовал он Андрею. – Он вел передачи всю ночь, и скорее всего во второй половине дня, а возможно и раньше, рация будет выключена. Постарайся весь день быть около него… Если он захочет куда-нибудь идти, пусть идет – ребята не спустят с него глаз… Тех, кто пойдет с тобой, поставь сегодня поближе, может быть даже во дворе… Обязательно возьми с собой оружие!

– Вы так меня готовите, словно мне предстоит встреча не с носатым старикашкой, а с крупным мастером диверсий, – отшучивался Андрей, в глубине души польщенный тем, что Оскар Янович по-отечески заботится о нем.

– Никогда не надо недооценивать противника. И старый кот может выпустить когти.

«Кар-Кар» заметно удивился, увидя «заказчика», пришедшего в неурочный час, но стараясь скрыть удивление, сказал недовольно:

– Ваши частые посещения могут привлечь внимание посторонних.

– Почему вы не передали радиограмму? – не отвечая, спросил Андрей. Он рассчитывал этим вопросом ошарашить «Кар-Кара». Расчет оказался правильным. Мастер удивленно выпучил глаза.

– Как не передал?

– Так и не передали! Я слушал на этой волне всю ночь – ни единого звука. Не пытайтесь увильнуть. От меня не уйти!

– Зачем увиливать?.. Я и не собираюсь этого делать… Я передал! У меня не было возможности контролировать… Возможно, отказало реле? Я его заменю.

Суетясь и продолжая бормотать слова извинения, «Кар-Кар» полез под прилавок. С усилием вытащил тяжелую не по размерам, круглую жестяную банку с крышкой. Это была обычная трехкилограммовая банка масляной краски. На этикетке было написано: «Белила водонепроницаемые» и нарисован алый морской вымпел. Эта специальная краска употреблялась яхтсменами при ремонте парусников.

«Кар-Кар» толстым серым ногтем отковырнул крышку. Она, щелкнув, упала на стол рядом с банкой. До этой минуты Андрей наблюдал за движениями «Кар-Кара» равнодушно. Но увидев открытую банку, он удивился: в ней не было и намека на белила – изнутри торчали латунные клеммы и виднелись верхушки аккумуляторных пластин. Зачем «Кар-Кару» нужна такая маскировка? Черт возьми! Да затем, что банка с белилами ни у кого не вызовет подозрений! Она может лежать на самом виду, и никто на нее не обратит внимания.

– Значит, рация установлена на яхте! – невольно вырвалось у Андрея. И хотя он произнес эти слова почти шепотом, «Кар-Кар» все же их услышал. Продолжая держать в руках раскрытую банку, он из-под нахмуренных бровей подозрительно глядел на заказчика и словно принюхивался.

Носатый старикашка почувствовал надвигающуюся опасность. Так волк, бегущий по равнине, вдруг останавливается и, ощетинившись, начинает вбирать в ноздри воздух; он еще не знает, откуда приближается опасность, но уже звериным нюхом чует ее.

Быстро спрятав банку под прилавок и держа ее там обеими руками, «Кар-Кар» спросил, вытянув сухую шею и сердито сверля глазами заказчика:

– Вы, кажется, что-то сказали?

– Нет, нет… Ничего, – поспешил успокоить Андрей. Такой быстрый ответ еще больше насторожил «Кар-Кара». Что-то уж очень весел этот его новый знакомый, обычно такой сухой и строгий.

Андрей и в самом деле повеселел. Есть все основания думать, что теперь секрет местонахождения рации будет раскрыт… Но только – почему аккумулятор? Если станция работает на постоянном питании, даваемом аккумулятором, то откуда неравномерность в передачах, почему серии радиосигналов перемежаются неожиданными перерывами? А вдруг это не аккумулятор? Он говорил о реле…

Надо во что бы то ни стало еще разок взглянуть на эту загадочную банку. Что в ней? Аккумуляторные пластины с клеммами или что-нибудь другое?

– Что вы там прячете под прилавком? – спросил Андрей, насколько мог непринужденней. – Я ведь не съем вашу банку. Давайте ее сюда!

«Кар-Кар», ничего не отвечая, продолжал держать руки под прилавком.

«А в конце концов, пусть его держит, – подумал Андрей. – Сейчас я выйду на улицу, кликну Лаймона с Лесковым, и мы втроем сразу разберемся, что это за банка и что в ней спрятано!.. Но, с другой стороны, я не имею права разоблачать себя до тех пор, пока твердо не установлю, где „Кар-Кар“ прячет рацию… Нет, надо повременить, надо собраться с мыслями».

Андрей достал сигарету, помял ее между пальцами.

– Не смотрите на меня такими глазами. Давайте сюда вашу зажигалку!

«Кар-Кар» по-прежнему молчал, как будто у него отнялся язык со страха. Тогда Андрей решил на время оставить старикашку в покое.

– Если вы не расположены со мной разговаривать, я могу уйти. Только постарайтесь, чтобы радиограмма была непременно передана сегодня!

Задержавшись взглядом на лице «Кар-Кара», Андрей повернулся и не спеша направился к двери.

– Погодите, – вдруг услышал он за собой. Андрей остановился. Обернулся и увидел, что «Кар-Кар» держит в правой руке свою знаменитую зажигалку, похожую на маленький пистолет.

– Вы решили уйти, так и не прикурив, – каким-то странным, прерывающимся голосом сказал «Кар-Кар».

С этими словами он вытянул вперед руку с зажигалкой. Андрей, невольно усмехнувшись поведению старикашки, сделал шаг к прилавку. В эту секунду он заметил вдруг, что зажигалка как будто стала больше. Неожиданно из нее вырвался маленький огонек. Что-то ударило Андрея в голову, и он упал, теряя сознание.

Лаймон Грива и Лесков, дежурившие во дворе, услышали выстрел. Вслед за этим они увидели, как во двор выбежал «Кар-Кар» и кинулся к воротам. Лаймон двумя прыжками догнал старика и рванул за шиворот так, что тот захрипел. Обшарив полуживого мастера, Лаймон вытащил из кармана его брюк маленький браунинг. Одев на задержанного наручники, впихнул обратно в мастерскую.

Андрей лежал на полу возле двери, которая вела на улицу. Он был без сознания. Около головы на полу растеклась лужа крови. Лесков бросился к Андрею, поднял окровавленную голову, положил себе на колено.

– Убит?! – крикнул Лаймон, продолжавший туго сжимать ворот «Кар-Кара».

– Дышит! – приложив ухо ко рту Андрея, ответил Лесков. В этот момент к раненому на секунду вернулось сознание. Приоткрыв один глаз и увидев склонившегося над собой Лескова, Андрей прошептал:

– Рацию… ищите… на яхте…

Полковник Зутис очень расстроился и огорчился, узнав о ранении Андрея. Он съездил в больницу и лично проследил за тем, чтобы у постели лежавшего без сознания майора круглосуточно дежурил хирург. В истории болезни Андрея было написано: «Касательное огнестрельное ранение левой височной кости». Раненый метался в бреду, бормотал что-то бессвязное.

– Только бы избежать осложнения, – сокрушенно качая головой, говорил старый профессор, специалист по черепным ранениям. Полковник в белом халате, накинутом поверх формы, сидел рядом, закусив губу, вглядывался в бледное лицо Андрея и молчал.

А «Р-30» все продолжала работать.

Короткая шифровка, повторенная бесчисленное количество раз, звучала как вопль. Тот, кому она была адресована, наверное недоуменно пожимал плечами: – Ну довольно!.. Ну сколько можно? Слышу!

Оскар Янович допытывался у профессора:

– Скажите, профессор, а могло быть, чтобы майор Александров в первые минуты после ранения ненадолго пришел в себя, а потом уже окончательно потерял сознание?

– Это маловероятно. Хотя человеческий мозг все еще представляет собой сложнейшую загадку… Если незадолго перед ранением мозг майора властно сверлила какая-то настойчивая мысль, то она могла вырваться и непроизвольно, в бессознательном состоянии…

– Вот именно, в бессознательном, – задумчиво повторил полковник. «Ищите рацию на яхте», – сказал Лескову Андрей. Но ведь рация работала ночью? А какой дурак будет ночью кататься на яхте?

На всякий случай полковник поручил Лаймону Гриве проверить, не ездил ли кто-нибудь по озеру на яхте минувшей ночью? К удивлению и радости полковника, ответ пришел положительный. Да, минувшей ночью на озеро вышло несколько яхт. Через день, значит завтра, должна была проходить осенняя Прибалтийская регата, и несколько наиболее рьяных яхтсменов устроили своим экипажам ночной экзамен.

– Сколько яхт выходило на озеро?

– Трудно сказать точно… Судов десять-пятнадцать.

– Ого!.. А какие?

– Это надо будет устанавливать путем опросов.

– А лотом все обыскивать? Нет, это не пойдет! Будем действовать по-другому… «Кар-Кар» сидит, и теперь его рация будет работать до бесконечности, вернее до тех пор, пока не иссякнет батарея.

– Правильно, товарищ полковник! – поддакнул на всякий случай Лаймон, еще не понимая, к чему клонит начальник.

– Правильно, говорите? Ну вот! Эта яхта будет служить для наших пеленгаторов радиомаяком!

Каждый, кто жил на большой реке, знает, какими радостными бывают дни народных лодочных гонок. Задолго до начала праздника берег усыпан людьми. Зрители приходят целыми семьями, приносят с собой завтрак, тут же на травке расстилают скатерть, ставят закуску, выпивают, шутят… И вот по реке, провожаемые восторженным гулом, уже несутся двухпарки, трехпарки; на веслах сидят крепкие загорелые парни… А сколько радости у зрителей вызывает торжественная церемония вручения победителю традиционного приза!

И в этом большом приморском городе парусные соревнования на красивом городском озере всегда были радостным событием. Особенно много любителей парусного спорта собралось в Солнечном парке в день открытия Прибалтийской регаты, в которой участвовали яхтсмены Латвии, Литвы, Эстонии и Ленинграда.

Регата открылась в воскресный день. Это было первое воскресенье сентября. Лето еще звенело веселыми птичьими голосами, синий купол над головой еще был высок и прозрачен, клумбы еще пестрели яркими цветами, но ко всему этому уже начал примешиваться неуловимо-тонкий аромат осени, аромат спелых яблок и первых упавших листьев. Над озером плыла паутина, и белки в парке все чаще жались к сиреневым стволам высоких сосен, дрожа от порывов первого осеннего холодка.

В этот день дул зюйд-вест, лучший ветер для больших парусных состязаний. Лейтенант Грива, в светлой форменной одежде, пробивался сквозь густую толпу к берегу озера, спеша попасть на свою моторную лодку и отогнать ее за линию гонок до начала состязания. Знакомая лодка покачивалась у причала. Там уже находились двое: моторист и молоденький сержант с погонами частей связи. Прыгнув в лодку, Лаймон приветливо поздоровался с обоими.

Поднимая за кормой высокую волну, моторка легко отошла от причала и направилась к центру озера. Поравнявшись с маленьким, еле заметным буем, остановилась. Моторист выключил мотор, привязал лодку к заякоренному бую. Лаймон огляделся по сторонам. Справа, метрах в ста от них, на одной линии, параллельно берегу, стояла вторая моторка. Лаймон взял у моториста бинокль, поднес к глазам: со второй лодки приветливо махал рукой лейтенант Лесков. Участники операции «Р-30», названной так «в честь» подпольной радиостанции, заняли исходное положение. Старшим полковник назначил Лаймона.

– А ну-ка, сержант, пока делать нечего, объясни мне, как работает твой ящик, – обратился Лаймон к радисту. – Я, признаться, не особенно силен в радиотехнике.

Перед радистом стоял переносный пеленгатор – небольшой ящик, окрашенный в защитный цвет и внешним видом напоминающий полевую рацию.

– А как у вас с тригонометрией? – шутя, спросил сержант.

– Ну, ее-то я помню.

– Тогда вы легко все поймете… Мы сегодня будем строить мысленный треугольник на местности.[24]24
  … мы сегодня будем строить мысленный треугольник на местности… – Метод, о котором рассказывает радист, является совмещением радиолокации и триангуляционной съемки, т. е. измерения расстояния между какими-нибудь точками при помощи построения системы треугольников. Непосредственно измеряется одна сторона треугольника (базис) и углы А-В. Это дает искомый угол С. Триангуляционный метод, в его чистом виде, применяется главным образом при съемке земной поверхности с помощью оптических инструментов.


[Закрыть] Пеленг берется с двух точек: наша лодка – точка А, а вторая – точка Б. Расстояние между лодками строго измерено еще вчера вечером – сто двадцать метров. Это так называемая длина базиса… Как только начнет работать рация, которую следует засечь, мы, каждый со своей точки, настроимся на нее. Станут известными углы А и Б, образуемые линией базиса и направлением на объект. Зная два угла и длину базиса, мы легко найдем третий угол и расстояние до него. Связь между лодками поддерживается при помощи радиотелефона… Просто и понятно!

– М-да, – неопределенно хмыкнул Лаймон, у которого из всего сказанного в голове осталось только слово «базис». – В общем, действуйте, товарищ сержант!

– Внима-ание! – разнеслось из мощного радиорепродуктора по всему озеру. – Начинаем первый этап гонок!

Лаймон посмотрел в сторону берега: на старт выходила семерка легких яхт класса «олимпик», которыми открывалась так называемая «речная» часть регаты. В ожидании сигнала судьи, они держались у стартовой линии, стараясь «не потерять ветер».

– Ну, теперь включай свою машинку, – нагнувшись к радисту, сказал Лаймон.

– Готово, товарищ лейтенант, – по-военному отрапортовал радист. Лаймон присел на корточки рядом с ним, надел вторую пару наушников – первая была на радисте. В эфире слышался сильный треск.

– Нелегко будет разобраться, – сочувственно заметил Лаймон.

– Разберемся, товарищ лейтенант, – с видом бывалого специалиста ответил молоденький, стриженный под машинку сержант. – Лишь бы рация начала работать!

Озеро вытянулось в длину километров на пять. «Олимпики» быстро уходили к горизонту. Через несколько минут напряжение многочисленных зрителей на берегу начало ослабевать. На озере появились лодки с отдыхающими, из гавани вышло несколько яхт, не участвующих в сегодняшних соревнованиях. Но вот по берегу пронесся гул…

– Возвращаются, – сказал сержант. Оставив далеко позади шестерку остальных, к финишу быстро неслась, кренясь к воде, маленькая одноместная яхта «0–7». Зрители восторженно приветствовали ее, скандируя хором: – Я-нис, Я-нис!..

– Наша, – довольно ухмыляясь, басом произнес радист. – Янис Рутковский, чемпион города по парусному спорту. – Он хотел добавить еще что-то, но вдруг, поперхнувшись, поднял руку и прошептал, останавливая сам себя:

– Тихо! Она начала работать…

Лаймон, увлекшись зрелищем гонок, успел уже сдвинуть в сторону один наушник. Теперь он торопливо поправил его и стал напряженно вслушиваться. Сквозь треск в эфире до ушей донеслись звуки «морзянки» – пискливые длинные и короткие сигналы. В трубке радиотелефона послышались щелчки. Моторист шагнул к ней, приложил к уху.

– Там тоже приняли, – сказал он, кивая в сторону второй лодки.

– Теперь постараемся засечь, – проговорил сержант, принимаясь вращать рукоятки аппарата. Тем временем Лаймон не отрывал глаз от яхт, порхавших вдоль берега, словно гигантские бабочки-капустницы. «Которая из них, которая из них?» – пульсировало в мозгу.

На старт вышли «эрки» – яхты среднего класса. «Олимпики» держались в стороне. Шесть из них, в том числе и победитель, направились в гавань; седьмое судно, зарифив грот, медленно пошло вдоль берега, удаляясь от трассы гонок.

– А ну-ка, сержант, возьми ее на прицел, – коротко приказал Лаймон, указывая на отдыхающего «олимпика». Радист послушно выполнил приказание. Писк в наушниках сразу стал тише.

– Не она, – энергично замотал головой радист. Он снова перестроил аппарат. «Морзянка» запищала громче. Тут Лаймон заметил, что левее стартовой линии, держа курс прямо на их моторку, бейдевиндом, низко кренясь, идет небольшая яхта, не участвующая в соревновании. По мере ее приближения, сигналы в наушниках слышались все громче и отчетливее.

«Неужели эта?» – с волнением подумал Лаймон и коротко бросил радисту:

– Внимание! Не проворонь.

Возле самой моторки яхта сделала оверштаг – крутой поворот на месте. На какую-то долю минуты парус заполоскался, повис беспомощно. С лодки успели разглядеть рулевого. Это был подросток лет шестнадцати, вихрастый, курносый и веснушчатый. У его ног виднелась верхняя часть лица второго яхтсмена – черноволосого паренька в противосолнечном козырьке – бленде. Переменив галс, яхта снова поймала ветер и стала удаляться к берегу. По мере ее удаления затихали и сигналы в наушниках.

– Это она! – заявил радист, снимая наушники.

– Включить мотор! – заревел Лаймон, снял фуражку и замахал второй моторке.

Растерянных и перепуганных ребят настигли у самого берега. Под конвоем двух моторок задержанная яхта была отведена в сторону от любопытных глаз. Со спущенными парусами она стала в одном из отдаленных углов гавани. Грива и Лесков перепрыгнули на борт яхты.

– Документы! – строго сказал Лаймон, обращаясь к веснушчатому рулевому. Тот, порывшись в кармане штанов, лежавших отдельно, дрожащими руками вытащил ученический билет. Тем временем молодой сержант-радист обшаривал яхту.

– Нашел, товарищ лейтенант! – вдруг радостно закричал он.

У основания мачты, облегая его со всех сторон, был устроен фанерный пьедестальчик, как бы служащий опорой мачты. Радист оторвал крышку. В глубине ящика блестели радиолампы. Видимо, схема аппарата заинтересовала связиста, потому что он, быстро распотрошив рацию, извлек кусок склеенной кинопленки, с которой была смыта эмульсия и вместо этого пробиты дырочки, расположенные в своеобразном порядке.

– Здорово! – восхищенно протянул радист. – Ловко придумано!

– А что там? – полюбопытствовал Лаймон.

– Автомат, построенный по принципу ртутного замыкания… Вы когда-нибудь видели светящиеся объявления на домах… Когда буквы бегут?

– Ну, видел.

– Здесь использован тот же принцип. Кинопленка, на которой в определенном порядке пробиты отверстия, обозначающие точки и тире, надевается на два зубчатых барабана. По пути пленка проходит через баллончик с ртутью. Ртуть, просачиваясь сквозь отверстия пленки, производит замыкания. В результате каждого замыкания возникает сигнал, то длинный, то короткий, в зависимости от размеров отверстия. Лента склеена и может крутиться бесконечно… Но какая же сила вращает барабаны?

Радист внимательно осмотрел мачту и увидел, что по одной стороне к верхушке уходит тонкая проволочка.

– Эй, друзья! А ну-ка, подсадите меня, – тоном, не допускающим возражений, приказал он яхтсменам. Школьники помогли сержанту вскарабкаться на мачту. Ловко охватив ее ногами, он в несколько приемов взобрался наверх.

– Так и знал! – радостно закричал он оттуда. – Ветряк! Маленький ветрячок, вделанный в мачту! Когда яхта идет, ветер бьет в него, ветрячок крутится и дает энергию для вращения барабанов.

– Ого! – вдруг воскликнул Лаймон, нашедший на полу банку из-под белил, вроде той, какую Андрей видел в руках «Кар-Кара». – Написано «Белила водонепроницаемые», а в ней какие-то проволочки и винтики.

Радист взял банку, внимательно рассмотрел то, что Лаймон называл винтиками и проволочками.

– Это довольно оригинальное релейное устройство! – пояснил он. – Ведь сила ветра может меняться, тогда радиосигналы временами будут затухать. Чтобы этого не случилось, в цепь включается вот это реле, и оно автоматически регулирует силу сигналов.

– Все было продумано у негодяя, – заметил Лаймон.

– Чья это яхта? – строго спросил лейтенант Лесков у притихших ребят.

– «Трудовых резервов»! – дружно ответили яхтсмены.

– А во Дворец пионеров вы ходите?

– Ходим!

– «Кар-Кара» знаете?

– Знаем! Он сколько раз с нами катался!

– На этой яхте?

– Конечно! А на какой же еще! У нас другой нет, только эта!

– Все ясно! – сказал Лаймон Грива. – Сержант, аккуратно выньте рацию, мы возьмем ее с собой… А вы, ребята, скажите ваши адреса, может быть они мне понадобятся!..