Текст книги "Чужие ветры. Копье черного принца"

Автор книги: Лев Прозоровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

Глава вторая

Витольд Белевич молчал. Он с ужасом смотрел на Андрея.

– Я… я ничего не понимаю, – наконец тихо произнес он, размазывая по лицу внезапно выступивший крупный пот.

– Вы арестованы! Я майор государственной безопасности Александров, – жестко сказал Андрей.

Счетовод продолжал тереть лоб, пытаясь разобраться во всем происшедшем.

В комнату вошел Лаймон.

– Товарищ майор, лейтенант Грива прибыл по вашему приказанию, – вытянувшись, доложил он. Белевич посмотрел на лейтенанта, потом опять перевел взгляд на Андрея, встал. Пошатываясь, пошел к двери. Лаймон посторонился, пропуская арестованного. Сразу двинулся следом. Но в дверях Белевич вдруг остановился. Повернул к Андрею испуганное лицо, по которому от страха пошли белые пятна. Однако спросил довольно спокойно:

– Я должен знать, за что меня арестовали!

Андрей, прищурив глаза, посмотрел на Белевича:

– А вы не догадываетесь?

Витольд заносчиво поднял голову. Он картинно возмутился:

– Нет! Я не чувствую себя виноватым ни в чем!

– Ах вот как! – с легкой улыбкой сказал Андрей. – Ну что ж! Тогда слушайте: вы арестованы по обвинению в умышленном убийстве хорошо знакомого вам человека, который скрывался под фамилией Эгле!

Удар попал в цель. Белевич согнулся и побрел к машине. Возле машины Лаймон обыскал арестованного. Андрей приготовился уже было сесть рядом с шофером, но вдруг вспомнил: «Я же не простился с Алиной Карловной!»

– Ждите на шоссе, – сказал он Лаймону. – Буду через десять минут…

Рабочий день кончился. Алина была дома. Она еще не знала о последних событиях.

Курсанты объяснили Андрею, как пройти к квартире директора. Алина жила на первом этаже учебного здания. Андрею указали на самую дальнюю дверь в левом крыле. Подойдя к этой двери, Андрей остановился в нерешительности. Ему, за всю его следственную практику, изобилующую самыми необычными стечениями обстоятельств, ни разу еще не приходилось попадать в положение вроде этого… Самому идти на квартиру, прощаться с одной из свидетельниц… Свидетельниц? Да. А кто же Алина для него еще?

Андрей слегка прикусил нижнюю губу, снял шляпу и постучал.

– Войдите!

Этот голос, уже успевший стать таким знакомым!.. Пальцы, лежавшие на ручке двери, слегка дрогнули. Андрей открыл дверь.

Вошел в комнату и встал у самого порога.

Обстановка, в которую он попал, смутила его.

Прежде всего он ощутил тонкий запах духов. Ненавязчивый и приятный. Так пахнет лунной ночью на берегу реки, когда с цветущих лугов вдруг прилетит волна теплого ветра. Потом он увидел окно странной формы. Круглое и непомерно большое для этой комнаты. Напротив, на стене, висела картина, изображавшая штормовое море. Под картиной – тахта, на которой, закутавшись в шелковый цветастый халатик и зябко подобрав ноги, полулежала хозяйка.

Она подняла глаза на Андрея.

А тот, будто избегая ее взгляда, продолжал осматривать комнату.

…К окну придвинут тонконогий ореховый столик. На нем лежит книжка. Вместо закладки между страницами – скомканный батистовый платочек. За столиком в углу стоит книжный шкаф. На диване перед Алиной – тетрадка и раскрытая книга. Алина, видимо, что-то писала в ту минуту, когда он постучал.

– Товарищ майор? – удивленно спросила Алина. Она с любопытством разглядывала гостя: в трех шагах от тахты стоял светловолосый невысокий мужчина с открытым, приятным лицом, чуть вздернутым носом и по-мальчишески веселыми глазами. Шляпу он теребил в руках. Плащ был туго, по-дорожному, перетянут поясом. От этого плечи казались шире.

– Вы, кажется, собрались уезжать от нас? – продолжала Алина.

– Да, – коротко ответил Андрей.

– Уже?

– Да.

– И пришли проститься со мной?

– Да.

– Послушайте, – с шутливой угрозой проговорила Алина, поднимаясь и садясь на тахте, – если вы и дальше будете только «дакать», я вас выпровожу отсюда!.. Скажите мне что-нибудь! Ведь мы, возможно, больше не увидимся? Произнесите какую-нибудь любезную прощальную фразу…

Она подвинулась, освобождая место рядом с собой.

– Не стойте у дверей, садитесь сюда.

Андрей шагнул к тахте. Откинув полу плаща, сел. Положил шляпу возле себя.

– Разрешите закурить?

Алина, продолжая разглядывать его, молча кивнула. Андрей достал свой портсигар. Это была плоская самодельная алюминиевая коробочка, вдоль и поперек испещренная выцарапанными надписями.

– Какой забавный портсигар! – воскликнула Алина. Андрей вынул сигарету, закрыл коробочку, протянул Алине.

– Это фронтовой подарок… Мне его подарили разведчики моего взвода в последний день войны… Вот их подписи, видите? – Он ткнул пальцем в крышку.

Алина вертела коробочку в руках.

– Подписи?.. Расскажите мне о них!

– О тех, кто писал?

– Да, об этих ваших товарищах… Кто они?

Алина спрашивала с неподдельным интересом.

Казалось, она забыла, зачем пришел сюда этот майор в плаще. Она, наверное, заметила, что Андрей в первые минуты чувствовал себя неловко, и хотела помочь ему отделаться от этого смущения. Андрей был благодарен Алине за такую тактичную помощь. С каждой новой минутой он чувствовал себя свободнее и проще.

– Вот это расписался сержант Петров, – показал Андрей на кудрявую завитушку. – Наш сапер, делал для нас проходы в минных полях… Чутье удивительное! Про него говорили, что он чувствует запах тола…

– А чем пахнет тол? – перебила Алина.

– По-моему, ничем… Он такой желтый, как мыло… Такой безобидный… пока не взорвется…

– Вы тоже безобидный, пока не взорветесь, – шутливо заметила Алина, и Андрей понял, что его собеседница намекает на ту встречу, когда она пришла к нему утром. Не желая ничего отвечать на это, Андрей быстро принялся рассказывать дальше:

– А рядом поставил свою подпись Хаким Иртуганов – мастер подножки и кляпа…

– Оказывается, и такие мастера есть? – опять перебила Алина.

– У разведчиков – да!.. А над ним крупными буквами вырезал свою фамилию Николай Сазонов. Он всегда действовал в группе захвата. Человек с высшим образованием, а ручищи словно у циркового борца. Как стукнет немца – у того язык отнимается!.. После войны вернулся к прежней профессии…

– А кто он?

– Литературный критик.

– Кто-о? – Алина вдруг звонко рассмеялась, закинув голову и показав верхний ряд маленьких ровных зубов. Смущенный Андрей кашлянул. В самом деле, с Николаем Сазоновым получилось смешно.

Алина отложила портсигар в сторону. Андрей, потянувшийся было за ним, неожиданно для себя поймал руку девушки. Алина сразу перестала смеяться. Не отнимая руки, отвернулась к окну.

– Какое большое окно! – сказал Андрей. – Зачем оно в такой маленькой комнате?

– Каприз прежнего владельца, – ответила Алина, не поворачиваясь. – Осенью с моря дует такой ветер, – продолжала она, – что приходится днем опускать жалюзи.

Она произносила ничего не значащие фразы, стараясь разобраться в своих ощущениях.

Человек, сидевший рядом, приехал сюда как следственный работник, по служебному долгу.

Где бы ни находился следователь, как бы внимательно, мягко, вежливо, тактично ни вел он себя, его отъезд всегда вызывает облегчение у тех, к кому он приехал. Такова горькая особенность этой профессии.

Но на этот раз никакого облегчения не было. Алине смутно хотелось, чтобы майор прожил в школе еще несколько дней.

Зачем?

Этого она не знала.

Если бы кто-нибудь попросил Алину объяснить ее теперешнее состояние, она не смогла бы этого сделать. То, что она чувствовала, еще нельзя было объяснить словами. Есть ощущения, которых нельзя объяснить при всем желании. И в этом, пожалуй, великое счастье.

– Ну, что же вы мне скажете на прощание? – отодвигаясь от Андрея и глядя ему прямо в лицо, неожиданно серьезно спросила Алина.

Андрей чувствовал, что он мог бы сказать очень многое. Но он не решился.

– К сожалению, есть только официальное сообщение, – проговорил Андрей. – Я арестовал Витольда Белевича и его невесту.

Алина испуганно подняла брови.

– Как! При чем тут Илга?.. Она моя подруга. Вы ошибаетесь!

– Она присутствовала при убийстве Эгле.

– Не может быть!

– Это доказано… Она не отрицает и сама.

– Какой ужас! – Алина закрыла лицо рукой. – Значит, это убийство не случайное?

– Не будем говорить об убийстве, – сказал Андрей. Он призвал на помощь всю свою решительность и медленно проговорил:

– Мне бы очень хотелось увидеться с вами еще раз.

Алина опустила голову. Протянула Андрею маленькую руку.

– Прощайте!.. Я должна пережить все то, что вы мне только что сообщили…

Андрей встал. Пожал протянутую руку.

– Прощайте!

Уже в городе он вспомнил, что забыл у Алины свой фронтовой портсигар.

На трех допросах Белевич упорно отрицал, что он умышленно убил человека, да еще такого, который был каким-то шпионом.

– Я убил своего друга, механика Эгле, убил случайно, и больше ничего не знаю.

Андрей посоветовался с полковником Зутисом.

– Берегите козыри и выкладывайте их лишь в самый подходящий психологический момент, – рекомендовал полковник. Козырей было три: письмо от жены настоящего Эгле, признание Илги и самый главный – неотправленная шифровка.

Когда Андрей прочитал Белевичу оба письма жены Эгле и рассказал о том, при каких обстоятельствах они были получены, Белевич равнодушно пожал плечами:

– Что мне за дело до какой-то бабы, которая даже не помнит в лицо всех своих мужей!.. Я убил своего друга Эгле, убил случайно, и знать ничего не знаю.

Пришлось выложить на стол второй козырь. О том, что Илга Малыня арестована, Витольд мог только догадываться. Поэтому он побледнел, когда на очередном допросе увидел свою невесту.

– Придется сознаваться, гражданин Белевич, – сказал Андрей. – Илга Малыня показывает против вас.

Витольд метнул быстрый взгляд на невесту. Та молча опустила голову.

– Илга!.. – вспыхнул было Витольд, но тут же сдержался. Больше он ничего не сказал, а посмотрев на Андрея, взглядом попросил удалить невесту из комнаты. Илгу увели. Витольд сел на стул поглубже, опустил усталое лицо и, похрустывая суставами пальцев, – противная привычка, которую Андрей терпеть не мог, – принялся рассказывать вполголоса:

– Да, я убил Эгле умышленно… Дальше терпеть было нельзя… Или я, или он… Илга сама посоветовала мне убить его, сама вызвала, вернее заманила его на мой выстрел… – Голос Витольда стал тверже. – Так что убийца – она!.. А я – лишь слепое орудие в руках этой женщины, которая хотела меня женить на себе и для достижения этой цели была готова на все… Даже на убийство!

Андрей с трудом дослушал до конца то, что говорил Белевич. Спасла профессиональная выдержка. Временами мучительно хотелось плюнуть в лицо Белевичу, не ударить его, а именно плюнуть. Иным способом не выразишь презрения, которое вызывал этот человек. «Ведь если свести их с Илгой, он действительно будет говорить ей в лицо всякую грязь, гнусную ложь, на которую способен только загнанный в угол трус».

– Предположим, Белевич, что я вам верю, – сухо сказал Андрей. – Но кем же был Эгле в действительности?

– Этого я не знаю, – решительно сказал Белевич. – Вы говорите, что он был шпионом? Возможно! Не спорю! Даже больше – я верю, что он был шпионом, от такого мерзавца именно этого только и можно было ожидать!

– Значит, вы не знали его настоящего имени?

– Клянусь честью, нет!

– Клянетесь честью?

– Да!

– Ну что ж, – спокойно заметил Андрей, из-под опущенных век незаметно наблюдая за арестованным. – Итак, мы запишем в протокол, что вы убили гражданина Эгле из ревности… За такое убийство вам обеспечено двадцать пять лет…

– Почему мне? Почему не ей? – встрепенулся счетовод. Андрей брезгливо отмахнулся.

– Не волнуйтесь, она тоже получит свое… Но дело не в этом! Дело в другом! Вот если б оказалось, что вы убили иностранного шпиона, который приехал вас шантажировать, – все выглядело бы совершенно иначе… Ну, что же вы молчите?

Витольд сидел, обхватив голову руками, и думал. Однажды в детстве он видел, как на тарелку вагонного буфера села пестрая бабочка. Поезд тронулся, буферные тарелки стукнулись одна о другую, и от бабочки осталось только мокрое пятнышко. «Вот так и я сейчас между двумя буферами, как бабочка… Не признаюсь – двадцать пять лет, а признаюсь…» Голова начала дрожать, зубы стучали, как в лихорадке. Страшно!

– Я в последний раз обращаюсь к вам, Белевич! Если вы так упорствуете, значит вы тоже – шпион?

– Нет, нет! – внезапно горячо запротестовал Белевич и замахал руками, как бы отталкивая невидимого противника. – Я – честный… Я хотел быть честным… Я все скажу! Пишите!.. Да, убитый Эгле – вовсе не Эгле! Он – Бруно Струпс!.. Мы познакомились в Любеке, в лагере для перемещенных лиц… Когда все успокоилось, я захотел вернуться на родину… Бруно был командором «группы Ост»… Обращаться к советским властям можно было только через него… Он сказал, что прежде чем вернуться домой, надо записаться в «Союз балтийских патриотов»… Я записался… Оформлял запись неизвестный мне человек в штатском… Он говорил по-английски, Бруно переводил… Когда я поставил свою подпись на какой-то бумаге, Бруно засмеялся и сказал, что с этих пор меня будут звать «Барсуком» и что это – очень подходящее для меня название… Но Бруно всегда любил грубые шутки… Мне тогда это показалось нелепостью, чем-то несерьезным… Потом они мне дали задание.

– Какое?

– Об этом я скажу позже… Я все расскажу… Я согласился принять задание, лишь бы вырваться из их рук… Наконец, меня передали на советский пересыльный пункт… Капитан из контрразведки беседовал со мной, спрашивал, не получил ли я какого-либо задания с «той стороны»?

– И вы ему солгали?

– Да. Я сказал, что ни о каких заданиях не знаю… Проверить мои слова было невозможно, я это прекрасно понимал… Капитан поверил мне, выписал документы, и я вернулся на родину… Я был рад забыть обо всем… Принялся работать честно, добросовестно… Мне казалось, что все прошлое было дурным сном…

– И этот сон длился до тех пор, пока не приехал Струпс? Он разбудил вас?

Белевич понуро молчал.

– Вы подумали, что кличка «Барсук» – это всего лишь упражнение в остроумии… Подумали, что со всем этим так же легко порвать, как уйти из кинотеатра с плохой картины… А?

Белевич молчал.

– Встаньте! – вдруг сказал Андрей. Удивленный Белевич медленно поднялся. Андрей вышел из-за стола, рывком выдвинул два стула на середину комнаты, поставил их рядом, но не вплотную, а сантиметрах в тридцати друг от друга. Сделав это, предложил Белевичу: – Садитесь!

Испуганный, ничего не понимающий Белевич взглянул на Андрея, затем робко сел, каждую секунду ожидая неприятного сюрприза.

– А теперь продолжайте свой рассказ, – невозмутимо предложил Андрей. Витольд заерзал.

– Что, трудно сидеть между двух стульев? – насмешливо спросил Андрей. – А ведь еще не прошло и минуты! Вы же всю свою жизнь хотели провести в таком положении… Встаньте! Теперь вы меня поняли? Поняли, что подобная позиция невозможна? И Струпс приехал к вам для того, чтобы решительно подвинуть на свой стул!.. Рассказывайте дальше. Как у Струпса оказались документы шофера Эгле? Он убил его?

– Этого я не знаю… Он хвастался только, что в первый же день своего приезда встретился в городе с редким дураком, который чем-то помог ему… Я должен сказать, что в инструкциях, которые давал нам «Союз балтийских патриотов»…

– Ах вот как! – словно между прочим, заметил Андрей. – Союз давал вам инструкции?

– Да. В этих инструкциях указывались и способы добывания документов… Один из них – убийство! Причем лицо убитого надо искромсать до неузнаваемости…

– А как же фотокарточка на документе?

– Она очень часто не похожа на владельца.

«Он прав», – подумал Андрей, вспомнив подслеповатого Щипсну и его паспорт.

– …Кроме того, есть еще способ – вытравить красной кровяной солью изображение на фотоснимке в чужом паспорте и поверх наклеить свое… Для этого свои фотоснимки делаются на специальной бумаге, с легко отдирающейся эмульсией. Слегка помочив снимок в теплой воде, вы отдираете эмульсию от подложки и переносите свое изображение на чужую, вытравленную фотографию – пленка плотно облегает все выпуклости печати… ведь на паспортах печати рельефные…

– Вы увлеклись техникой… Мне она знакома. Ближе к сути!

– Ну вот! Как Струпс нашел меня, я не знаю. Когда я впервые увидел его в школе или, вернее, услышал, потому что он пел, выглядывая из окна, нашу лагерную песню о чужих ветрах, я испугался и решил не показывать вида, что знаю этого человека.

– Тогда он сам напомнил вам об этом?

– Да… Он пришел ко мне в контору, передал привет от какого-то дяди из Швеции, хотя в Швеции у меня нет никаких родственников…

– Этот «дядя» нам немного знаком, – улыбнулся Андрей.

– …и дал мне задание… Я должен был, используя служебные возможности, побывать в соседних пограничных районах и узнать, где стоят авиационные части…

– Ну, и вы?..

– Я решительно отказался!.. Заявил Струпсу, что немедленно пойду и выдам его властям.

– Почему же вы не сделали этого?

– Потому что… потому что он, в свою очередь, мог выдать меня. А я к этому времени уже познакомился с Илгой, мы строили планы, нам так хотелось счастья… Я рассказал ей обо всем… И она посоветовала мне убрать его… Он слегка волочился за Илгой… Она использовала это и заманила Струпса в засаду… Вот и все!

– Нет, не все!.. А каким путем Струпс собирался передавать ваши донесения?

– Я… не знаю! – Белевич поднял испуганные глаза. Это не укрылось от Андрея.

– Неправда! Знаете! Вы были связным… Струпс не мог без вас обойтись… Если б мог, прекрасно бы обошелся… Вы знали что-то, чего не знал он… Ну, выкладывайте! Не останавливайтесь на полпути! Запираться поздно.

Совершенно подавленный, счетовод забормотал еле слышно.

– Сведения о размещении авиационных частей я должен был отдать Струпсу… Он бы мое донесение зашифровал и…

– Ну, дальше, дальше! – торопил Андрей.

– …и опять отдал мне… Я должен был отвезти шифровку в город и передать одному человеку.

– Это его адрес вам дали в Любеке?

– Нет, я его знал еще до войны. Он тогда был членом правления акционерного общества «Лейбович», выпускавшего радиоприемники. Меня в Любеке спрашивали о таких людях… Когда я назвал его, они обрадовались… Приказали установить с ним связь, осторожно завести разговор о постройке радиопередатчика и, когда все будет готово, выйти в эфир с позывными «Р-30»… Я как приехал, сразу пошел к этому человеку… Мне казалось, что ни один дурак не согласится на такие условия – ведь станцию сейчас же запеленгуют… А я бы выполнил задание, и совесть моя при этом осталась бы чистой… Гражданин начальник! – выкрикнул вдруг Витольд. – Все это ужаснейшая, глупейшая нелепость!.. Я никогда не был вредителем!.. Никогда не любил ввязываться в политику! Такое дело – не для меня! Я всю жизнь говорил людям: «Оставьте меня в покое! Воюйте, боритесь, доказывайте друг другу что хотите, но не вмешивайте в свои дела меня!»

Андрей с откровенным любопытством посмотрел на сидевшего перед ним человека.

– В «свои» дела? Неужели вы это серьезно?

– Вполне серьезно! А что? – встревоженно спросил Белевич.

– Нет, нет… Ничего… Продолжайте!.. Ну, а что он?

– А он согласился… Но я после этого не был у него несколько лет… И не знаю, жив ли он. Когда Струпс понял, что я не поеду собирать шпионские сведения об авиации, он умолял меня отнести моему радисту одну-единственную шифровку. Но я и на это не пошел…

– И спасли себе жизнь, – сказал Андрей, выдвигая ящик стола. – Вот что было написано в этой шифровке… Читайте!

Белевич взял протянутый Андреем лист бумаги и прочитал:

«Барсук» струсил, и я его убрал. Связи нет. Перехожу на легальное положение. Жду нового связного каждую среду, пятницу, субботу у пивного ларька возле порта. Пароль: «Дайте рубль опохмелиться». Отзыв: «Больше полтинника не дам». Способ перехода границы мой. «Жук».

Таков был текст шифровки, найденный в комнате Эгле.

Глава третья

Мастерская артели «Радиотехника» помещалась на людной улице, в центре города. Сотни людей проходили ежедневно мимо большой витрины, за стеклом которой, словно в музее, были выставлены приемники различных эпох – от однолампового «Телефункена» – некогда робкой мечты берлинских домохозяек, до обтекаемой радиолы «Даугава», похожей на аккордеон. Грязноватое кумачовое пространство между приемниками было заполнено лампами, металлическими пластинками, спиральками, дисками, колпачками – всем тем, что носит таинственные наименования микрофарадных конденсаторов, кинетронов, выпрямителей.

Был августовский день.

Согнувшись под тяжестью увесистого радиоприемника «ВЭФ», по улице, стараясь держаться в короткой тени, отбрасываемой домами, шагал молодой человек, светловолосый, невысокий, в белой шелковой рубашке, распахнутой на груди, и серых габардиновых брюках, перехваченных дорогим коричневым поясом. Сзади, шагах в десяти от него, шли еще двое молодых людей. Они подшучивали над злополучным радиолюбителем, стараясь, однако, чтобы их шутки не долетали до его ушей.

Возле застекленного входа в мастерскую невысокий молодой человек остановился. Снял с плеча приемник, поставил у ног на асфальт, вытер лоб платком, отдышался и решительно толкнул дверь. Открываясь, она зацепила за проволоку, ведущую к колокольчику. Молодой человек поднял приемник и боком протиснулся в помещение.

На звон колокольчика из второй комнаты, отделенной от первой дощатой переборкой, лениво вышел мастер – благообразный старичок в аккуратной темной спецовке. Седые волосики были тщательно уложены на прямой пробор. По краям светлых глаз лежали пучки мелких морщинок. Впечатление портил нос. Он не соответствовал пропорциям сухонького личика и был непомерно большим, как у небезызвестного Сирано де Бержерака.[20]20
  … был непомерно большим, как у небезызвестного Сирано де Бержерака… – Сирано де Бержерак – герой одноименной драмы в стихах французского поэта и драматурга Эдмонда Ростана. Имел уродливый, большой нос и претерпевал из-за этого значительные неприятности.


[Закрыть]

– Чем могу служить? – любезно осведомился мастер, дождавшись, когда посетитель поставил свой груз на прилавок.

– Трансформатор сгорел, – со вздохом ответил посетитель. – Нигде не могу достать… Посоветовали обратиться в эту мастерскую, к товарищу… к товарищу… – заказчик вытащил из кармана бумажку, – к товарищу Карклиню… Кто здесь будет товарищ Карклинь?

– Я, – с достоинством сказал мастер. – Я, – повторил, он еще раз, быстро, но внимательно ощупывая взглядом добродушное и глуповатое лицо посетителя. – А кто вам рекомендовал-то?

– Ребята из клуба юных радистов… Вы, кажется, у них преподаете?

– Есть такой грех, – улыбнулся мастер, и морщинок в уголках глаз стало еще больше.

– Они мне посоветовали – идите к «Кар-Кару», – тут посетитель с опаской покосился на длинный нос мастера, – и «Кар-Кар» все сделает. У него, говорят, трансформаторы еще со старых времен остались, – понизив голос, закончил заказчик.

– Глупости, – уже без улыбки сказал мастер, сердясь, что заказчик оказался таким болтливым. Потом отвинтил заднюю стенку приемника, сунул нос внутрь и тоном знатока заключил:

– Ладно, уж подберем что-нибудь… Только по квитанции не могу, в нашей артели запчастей сейчас нет…

– Понимаю, понимаю, – замахал руками глуповатый заказчик. – Кто об этом говорит! Было бы сделано… Если в смысле аванса – тоже могу.

– Нет, аванса не надо, – спокойно отказался мастер. Взял приемник и унес во вторую комнату. Вернувшись, сказал заказчику:

– Послезавтра будет готово! Всего хорошего!

Но простоватый заказчик не собирался уходить. Он огляделся по сторонам, вытащил из кармана пачку сигарет, предложил мастеру. Старик взял сигарету.

– Спичек нет, – вздохнул посетитель. Тогда мастер вытащил из кармана маленький вороненый браунинг, повертел его в руке и выстрелил в лицо посетителя. Верхняя часть ствола отскочила, под ней вспыхнуло пламя. Испугавшийся было посетитель захохотал:

– Забавная зажигалка! С непривычки даже страшновато!.. А ну, дайте-ка я пощелкаю!

Пощелкал и, возвращая, спросил, словно между прочим:

– А кстати, вы здесь один работаете или как?

– Один, – ответил мастер. – А что?

Заказчик еще раз быстро огляделся по сторонам.

Простоватое выражение вдруг сбежало с его лица. Наклонившись почти вплотную к мастеру, он сказал нараспев:

– Мне нужен тот, кого обидели!

– Кто? – переспросил мастер.

– Тот, кого обидели.

– Н… не понимаю, о чем это вы? – дрогнувшим голосом буркнул мастер.

– Не понимаете?

– Нет.

– Совсем не понимаете?

– Совсем не понимаю.

– Ха-ха-ха! – вдруг рассмеялся заказчик, и лицо его приняло прежнее простодушное выражение. – Конечно, откуда вам понять? Ведь это я просто шутил!.. Ну, значит, до послезавтра.

Выйдя из мастерской, заказчик, не оглядываясь, зашагал по улице. Лицо его было угрюмым, голова опущена вниз. Два молодых парня, которые провожали его до мастерской, теперь с беззаботным видом гуляли по другой стороне улицы. Еле скользнув по ним взглядом, заказчик продолжал свой путь. Достигнув угла, он хотел было свернуть, но вдруг почувствовал, что кто-то дернул его за рукав. Заказчик моментально обернулся. Перед ним стоял мастер «Кар-Кар».

– Извините, – сказал «Кар-Кар», – я хочу прогуляться с вами. – Не отпуская рукава своего спутника, мастер отвел его к краю тротуара, где прохожих было меньше, и там, медленно идя рядом, проговорил:

– Повторите мне, кто вам нужен?

– Тот, кого обидели, – глядя в лицо мастеру, ответил заказчик. Мастер выдержал этот упорный взгляд и, еле разжимая губы, проговорил по слогам:

– Такого мы не видели.

– Какого черта вы ломались? – грубо спросил заказчик.

– Я не мог поверить!.. Я четыре года жду этого сигнала!

– Люди ждут больше! Слушайте и запоминайте! Нагрейте заднюю, снимающуюся стенку радиоприемника и передайте в эфир с позывными «Р-30» цифры, которые вы там прочтете… Цифры будут видимы только в течение часа… После этого они исчезнут навсегда… Учтите это! Вторично принести их вам я не имею возможности!

Слушая жесткие, отрывистые слова, звучащие как приказание, мастер стал поглядывать на своего невысокого спутника с заметным уважением, к которому даже примешивался страх. Словно заметив в «Кар-Каре» перемену, его собеседник сказал еще жестче:

– Не вздумайте увильнуть! У меня есть игрушка почище вашей зажигалки…

– Зачем так говорить? – забормотал мастер. – Я же сам предложил свои услуги… Я терпеливо ждал четыре года… Рация может начать работу хоть завтра!

– Отлично! А теперь – марш!.. И не вздумайте следить за мной. – С этими словами заказчик остановил проезжавшее мимо такси и уехал.

Вечером в кабинете полковника Зутиса гул стоял от смеха. Смеялся сам Оскар Янович; откровенно, по-мальчишески, закинув голову, хохотал Лаймон Грива; сдержанно посмеивался приглашенный к полковнику старший лейтенант Лесков. Не мог удержаться от смеха и Андрей.

– А ну-ка, повтори еще раз, как ты на него цыкнул, – попросил полковник. – Уж очень это забавно.

– Когда он не ответил на пароль, я, признаться, смутился, – начал Андрей. – Глупое положение. Одно из двух, думаю: или Белевич врет, или «Кар-Кар» что-либо заподозрил. Вышел на улицу – Лесков и Грива ходят по другой стороне, смотрят на меня, а я иду, злой…

– Мы чуть было не подошли к вам, – вставил Лаймон.

– И хорошо сделали, что не подошли. Дошагал я до угла, здесь он меня нагнал. Тронул за рукав, настороженно попросил повторить пароль и ответил. Вот тут-то я на него и цыкнул. Он сразу оробел и с каждым моим словом робел все больше!.. Таинственность, с которой было обставлено поручение, его окончательно потрясла…

– Молодец, Лаймон, – глядя на Гриву, заметил полковник. – Очень ловко придумал. Тут тебе и симпатические чернила, исчезающие через час, и шифр на стенке радиоприемника. На первый взгляд ерунда, а психологически действует здорово! Если у «Кар-Кара» и были какие-то подозрения, в такой таинственной обстановке они должны были моментально рассеяться.

– Я детство вспомнил, – признался польщенный похвалой полковника Лаймон Грива. – Очень любил читать таинственные приключения. Вот и решил посоветовать товарищу майору использовать кое-что применительно к «Кар-Кару»…

– Правильно посоветовал, – удовлетворенно сказал Андрей. – Возникни у «Кар-Кара» подозрение – нить была бы безнадежно утеряна!

– А теперь ее ни за что нельзя выпустить из рук, – становясь серьезным, наставительно произнес Оскар Янович. – Наблюдение за «Кар-Каром» установлено?

– Так точно, товарищ полковник, – ответил Андрей. – Каждый его шаг контролируется нами.

– Не спускайте с него глаз! Доложите мне, как только начнет работать «Р-30»… Если текст будет передан, то на всякий случай через неделю подготовьтесь к встрече гостя в порту, у пивного ларька, как просил «Жук».

– Будет сделано, товарищ полковник!

– «Кар-Кара», если он даже и передаст радиограмму, пока не арестовывать!

– Есть!

На следующий день, часов в пять, Андрей пришел к полковнику.

– Разрешите доложить о результатах наблюдения?

– Докладывайте!

– Сегодня в мастерской выходной день. «Кар-Кар» с утра проводил занятия с юными радиолюбителями во Дворне пионеров. В двенадцать ноль-ноль он с группой ребят поехал на автобусе в Солнечный парк. Там катался с ними на яхте, посетил Зоологический уголок. При выходе из Солнечного парка встретил председателя своей артели, который ехал на «Победе». Тут «Кар-Кар» простился с ребятами, сел в машину и уехал с председателем. Это было без пятнадцати четыре. Сейчас без десяти шесть, – взглянув на часы, добавил Андрей. – «Кар-Кар» находится на совещании в правлении артели. Совещание началось в четыре тридцать…

– Так, так, – удовлетворенно сказал полковник. – Ну и что же?

– А в четыре сорок пять начала работать его радиостанция!