Текст книги "Сочинения"
Автор книги: Лев Карсавин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 33 страниц)
– Каким образом совершается скачок от субъективного сознания к объективному бытию? Несомненное является моим свойством, т. е. мною самим. Но сколь бы несомненною ни была моя мысль о чем–то безусловном, она от этого не становится еще объективною действительностью.
Бог отнюдь не субъективная мысль, а абсолютное бытие.
Отец. Удивляюсь, что после всего сказанного вы все ещё считаете абсолютное и несомненное только вашею мыслью. Безусловное не безусловно, если оно – только ваша мысль, только вы; как оно не безусловно и в том случае, если оно и не вы. Когда я говорю, что внешний мир (или любой предмет внешнего мира) «е с т ь», это «е с т ь» не только мое «свойство», но столько же и «свойство» внешнего мира. Больше того
– оно столько же сам внешний мир, сколько и сам я. Откуда иначе во мне уверенность в существовании внешнего мира, вообще – иного, инобытия? Откуда сама мысль об ином? Даже когда я утверждаю, что я сам существую («есть»), я утверждаю, что это существование или это «есть» больше и богаче, чем я. Потому я и ставлю вопрос, существую ли я; потому и могу усомниться даже в собственном моем бытии. Не так ли? – Я – только одно из проявлений «бытия», под которое себя моим суждением» подвожу» или в которое им себя «включаю»; собственно говоря – лишь познавательно утверждаю мою в него включенность. Ведь мы живем не в мире теней и воображения, не в рахитическом мире болезненного скептика, но – в реальном, полнокровном бытии.
Учитель. В этом случае получается какое–то странное соотношение между моим бытием и объективным бытием, которое оказывается и мною и не мною.
Отец. Так оно на самом деле и есть. И вы, видимо, немного запамятовали то, о чем мы говорили вчера. Присмотритесь к религиозному
Бог двуедин с человеком, и это
опыту. – Верующий, несомненно, постигает Бога и, следовательно, от Бога отличен. Не будучи отличным от Него, он бы не мог себя Богу противопоставить. Но верующий един с Богом, так как иначе у него бы не было уверенности, что он постигает Бога, т. е. что его вера в Бога есть и Бог в нем. Религиозный опыт возможен лишь при том условии, если есть двуединство Бога и человека. При том же самом условии возможно и достоверное знание о Боге, о мире, о всем существующем.
Учитель. Теперь я вполне отчетливо вспоминаю нашу вчерашнюю беседу. Но точно ли бытие Бога несомненно?
О т е ц. А как же иначе? – Мне помнится, что и об этом мы вчера говорили достаточно. Ведь мы не могли бы думать о сомнительном бытии, если бы не были двуедины с бытием несомненным, т. е. Богом.
двуединство есть Бого–человечество.
Учитель. Наконец, я вполне вас понял!
– Вы показываете мне не только абсолютное бытие, но и абсолютное бытие, как Богочеловеческое. Двуединство мое с абсолютным бытием не что иное как Богочеловечество. Не правда ли?
Отец. Конечно. Однако дело тут не только в моем двуединстве с Богом, но и в вашем, и в двуединстве с Богом, а чрез Него со мною и с вами, всякого человека, всех людей и всего существующего вообще. Богочеловечество есть всеединство с Богом и в Боге.
Учитель. Не в этом ли смысле Христа называют новым Адамом?
Отец. Новым и единственно–истинным.
Учитель. Сейчас только мне казалось все ясным и несомненным. А теперь опять меня волнуют сомнения. – Бог, с которым всеедин мир, представляется мне слишком отвлеченным, безжизненным. Разве в религиозном опыте Бог не более, чем что–то абсолютное и несомненное?
Но Бог не только отвлеченное «абсолютное» и «несомненное» —
Отец. Бог есть это абсолютное и несомненное, но не только оно. Когда мы рассматриваем лишь знание, естественно, что мы воспринимаем Бога ограниченно – только как основу и существо знания, как Истину или Разум, Логос или Слово. Но ведь мы постигаем полноту конкретного бытия. А все конкретное, как бы мало оно ни было, в некотором смысле истинно и абсолютно существует, т. е. из Бога и в Боге. Бог поэтому есть основа, начало и полнота всего сущего, конкретного всеединства, хотя Он и больше его. Бог – начало и единство всякого личного бытия. Он – живая всеединая личность, как начало тварного личного бытия.
живая всеединая личность, начало мира, однако —
Если мы помыслим эту полноту и Бога, как творца ее, – Бог перестанет нам казаться чем–то отвлеченным.
Учитель. Кажется, что так.
Отец. Вспомните еще то, что мы говорили о вере, как о полноте постижения. – Мало познавать Бога разумом. Надо еще деятельно любить Его. Тогда лишь постигается и становится несомненным личный живой Бог.
У ч и т е л ь. Не совпадает ли в таком случае Бог с человечеством или с миром?
не мир, созданный Им из ничего.
Отец. Мир и человечество не Бог, хотя от Него и в Нем, как в Богочеловеке. Если бы человечество было Богом, не было бы их взаимо–противопоставленности: ни знания, ни религиозного опыта, ни веры. Кроме того, человечество и мир не Бог уже потому, что они
– бытие относительное, зависимое, обусловленное. Они изменяются: возникают, растут, погибают. Во всякое мгновение нечто к ним прибывает и нечто в них убывает. Очевидно, что–то приходит в них извне, так как сами они не могут создать того, чего в них еще нет.
Откуда же извне, как не от бытия безусловного, т. е. от Бога?
Учитель. Никогда бы не подумал, что христианское учение можно изложить с такою убедительностью! Мне становятся понятными и смысл Богочеловечества и смысл творения из ничего. Ибо эта прибавка к уже существующему нового, ранее в нем не бывшего, разумеется, и есть творение из ничего. Ведь надо допустить, что сначала дается само бытие, как таковое, и я знаю, что когда–то меня совсем не было.
Отец. Конечно, хотя напрасно вы приписываете мне искусство изложения. Вникните в Символ Веры. – Вы придете к тем же выводам и увидите, что в нем все изложено несравнимо проще, яснее и убедительнее, чем мог это сделать я. Почитайте творения отцов и учителей Церкви – я не говорю уже об Евангелии. – Все, о чем мы говорили, покажется вам очень приблизительным и малым, детским лепетом. Вчера мы касались вопроса об «авторитете». Теперь вы сможете оценить всю правду моих слов. Но, мне думается, вы немного поспешили. – Вы считаете христианскою истиной очень малое приближение к ней. По–видимому, вы предполагаете, что Богочеловечество есть только двуединство Божьего с человеческим, абсолютного с относительным в каждом человеке и во всех людях?
Хотя Богочеловечество есть всеединство людей с Богом,
Учитель. Это вытекает из всего нами сказанного.
Отец. Кого же вы считаете Богочеловеком? Всякого человека, в том числе и себя?
Учитель. Думаю, что так.
Отец. Не лучше ли тогда говорить о бесконечном множестве Богочеловеков, а не об одном Богочеловеке?
Учитель. Пожалуй. По крайней мере, так я Богочеловечество понял.
Отец. Но это еще не христианское понимание Богочеловечества. Таким «христианином»
нельзя говорить о множестве Богочеловеков,
может быть любой иудей, всякий религиозный человек. А между тем сказать, что Богочеловеков множество, – все равно, что признать множество богов. Бог же один. Допущение множест
ибо Бог один, чему
ва богов – бессмыслица. Если богов много, ни один из них не есть бог, и совсем нет Бога. Ведь тогда каждый Бог ограничивает, обусловливает всех других, а все они его обусловливают, т. е. нет безусловного, абсолютного существа.
не противоречит само Богочеловечество.
Учитель. Однако вы сами говорите о Богочеловеке как о Боге и человеке. Следовательно, вы должны признать, что человек обусловливает, ограничивает Бога и что Бога нет. Как же это так?
Отец. Богочеловечество не двойство Бога с человеком, а истинное их двуединство. Поэтому здесь нельзя говорить о принудительной данности человека Богу или Бога человеку. С другой стороны, человек ограничивал бы Бога, будь человек чем–то, самостоятельным бытием. Но он – творение Божье, т. е. перед Богом – ничто. Бог творит человека из ничто, как вы сами усмотрели. Человек без Бога и вне Бога не существует, хотя в Боге и с Богом он не Бог. Но «ничто» Бога ограничивать не может, т. к. «ничто» не существует.
Учитель. Все–таки, если человек не есть Бог, он в каком–то смысле и существует.
Отец. Весь вопрос, в к а к о м. Не смешивайте безусловного бытия с обусловленным. – Бог создает человека из ничто, и человек, как человек, в ничто и возвращается. Перед Богом бытие человека – ничто. Но этого самого ничтожного человека Бог соединяет с Собою, обожает, делает человеком в Богочеловеке. Помните, что мы вчера говорили по поводу двуединства? – Есть высшее, чем Бог и человек, но это высшее и есть Бог.
Учитель. Помнить–то помню, да плохо вас понимаю.
Отец. Христианская истина не легко дается горделивому разуму, хотя она доступна наивной вере ребенка. Поймите смысл относительного, условного своего бытия, поймите до конца свое «ничтожество», возгордитесь своим смирением. Тогда христианская истина станет для вас ясною, и легко приемлемою, бременем удобоносимым. Обратитесь к религиозно–церковному опыту и вникните в учение Церкви о единой Ипостаси или Личности Иисуса Христа. А пока поверьте, что в Церкви ваших недоумений не существует, что для церковного сознания человек не ограничивает своего Творца. Допустите это хоть временно, как предположение, для того, чтобы жизнью веры потом удостовериться. Ведь не разговоры же делают человека христианином.
У ч и т е л ь. Хорошо. Не станем пока углубляться в этот вопрос. Но простите меня – мы, кажется, отвлеклись в сторону, и я потерял нить беседы.
Отец. Мы говорили о том, что человек не ограничивает Бога, так как нет человека вне Бога и без Бога, а в Боге человек с Богом двуедин. К ничтожеству же человека нас привело утверждение, что Бог, как
существо абсолютное, один. Если же Бог один,
то один и Богочеловек, а не множество Бого–человеков.
Нельзя также сказать, что Богочеловек один как Бог, и множественен как человек.
У ч и т е л ь. Да! Теперь вспоминаю… и мне представляется возможным найти выход из вставшего перед нами затруднения. – Со стороны Бога Богочеловек один; со стороны людей – Богочеловеков множество. Иными словами, Богочеловек является одним Богом и множеством людей.
Отец. Выход не совсем достаточный. Во–первых, раз множество существует, начало его тоже в Боге. Во–вторых, Богочеловек один не только как Бог, но и как человек. Все люди составляют реальное единство одного
человечества, одного Человека, хотя это единство не отрицает их множества, но содержит его в себе. Из этого единства можно заключать к Богочеловеку, как единому Человеку.
Он – всеединый человек.
Учитель. Как к всеединому человеку?
Отец. Именно. Богочеловек един так, что выражается во многих людях и что они в Нем – один Человек; все они и каждый из них. Но не торопитесь с выводами: сегодня вы отличаетесь необычною поспешностью. Скажите, как по вашему: одинаково ли все люди являются Богочеловеком или нет?
Но хотя все люди в некоторой степени – Богочеловек, они – Он в разной степени, и есть один Богочеловек преимущественно, Иисус Христос.
Учитель. Я думаю, что не одинаково, но – одни больше, а другие меньше.
О т е д. А может ли быть и есть ли во всем бытии человечества, еще не кончившемся, один индивидуальный человек, который бы более всех прочих людей был Богочеловеком?
Учитель. Думаю, что да; и, пожалуй, я мог бы подтвердить мой ответ ссылкою на авторитет Лейбница. – Мир так разнообразен, что в нем нельзя найти двух одинаково совершенных людей. По крайней мере, мое предположение в высокой степени вероятно.
Отец. Его можно философски доказать. Значит, принципиально вы согласны допустить, что Иисус Христос мог быть самым совершенным Богочеловеком?
Учитель. Он мог им быть; но я не знаю, был ли на самом деле. Ибо, даже допуская, что доныне Он – самый совершенный из всех людей, а не только из известных нам, возможно, что явится другой, еще более совершенный.
Отец. Если наши рассуждения о вере правильны, вы сможете разрешить этот вопрос в полноте церковного религиозного опыта. В отвлеченной форме, т. е. по возможности не думая об Иисусе, его и ставить не стоит. Но и доводами разума можно опровергнуть одно ваше заблуждение.
Учитель. Какое именно?
Иисус же по Богочеловечеству и по человечеству своему отличается от прочих людей не только количественно,
О т е ц. По определению Церкви – арианское. – Вы согласны допустить, что Иисус Христос преимущественно перед всеми людьми Богочеловек по степени Своего совершенства. По–вашему, Он отличается от прочих людей количественно, а не качественно. Может быть, вы поставите Его в один ряд с Буддою, Зороастром, с другими «великими посвященными», как говорят разные там оккультисты и теософы.
Учитель. Пожалуй.
Отец. Но это как раз и есть арианская ересь. Иисус Христос отличен от других людей по Своему Богочеловечеству не только количест
а и качественно – как первородный Сын Божий.
венно, а и качественно. Он – единственный истинный и первичный, если можно так сказать, Богочеловек, перворожденный и первородный. Все другие люди – Христос и Богочеловек только вторично: после Иисуса и чрез Иисуса. Иисус Христос – как бы сосредоточие, из которого начинается обожение человеков и в котором все становится единым Богочеловеком. Таково учение Церкви.
У ч и т е л ь. Вы его только излагаете, а не доказываете.
Отец. Вне Церкви и вне церковного опыта его доказать, мне кажется, и нельзя. Самое большее, если можно указать на некоторые важные его следствия, т. е. сделать его для неверующего и не церковного человека вероятным.
Учитель. Странное появилось у меня чувство. – Я очень хорошо понимаю, что не все доступно человеческому разуму и что, может быть, для человека верующего смирение и сознание своего бессилия являются необходимыми и естественными. Но мне вдруг стало как–то обидно за религию, что в ней нечто недоказуемое и, следовательно, низшее, чем разумное знание.
Отец. Недоказуемое не значит еще низшее. Недоказуемое для разума может быть несомненным для веры. Впрочем, я, кажется, и не утверждал, что первородство Иисуса Христа недоказуемо. Я говорил лишь, что оно недоказуемо вне церковного опыта. Попытайтесь углубиться в богословие, в догму Православия. Вы найдете доказательства, убедительные даже для разума.
Учитель. Не можете ли вы все же дать хоть некоторый намек на доказательство того, что вы называете первородством Иисуса Христа?
Этим Он обосновывает индивидуальное знание и бытие,
Отец. Мне представляется это неплодотворным. Впрочем, если хотите, обращу ваше внимание на следующее. – В своем познании, которое всегда есть его индивидуальное (хотя и не только) познание, человек стремится к безусловной достоверности. Равным образом человек не хочет и боится утратить свое индивидуальное бытие, т. е. хочет, чтобы оно обладало безусловным значением. Иначе говоря, человек стремится к индивидуальному бессмертию. Раз это стремление его не суетно и не бессмысленно – а может ли он без него существовать?
– индивидуальное человеческое знание и индивидуальное человеческое бытие должны быть абсолютно обоснованными. Но абсолютное обоснование и есть обожение. Значит, человеческая индивидуальность, как одна из многих, обожена, т. е. человек Иисус обладает абсолютным, Божественным значением.
Учитель. Почему же такое обожение индивидуального бытия и знания не может быть достигнуто тем, что единый Бог по человечеству Своему соединен со всеми индивидуумами?
Отец. Потому, во–первых, что тогда индивидуальное, т. е. необходимое и множественное, бытие остается вне Бога или не существует. По тому, во–вторых, что обоженность индивидуаль ного бытия, как такового, есть обоженность од ноге индивидуума из многих. Сама индивидуал!· ность, принцип индивидуальности – единственность и единичность. Потому, в–третьих, что только чрез обоженность одного и «первого» и а
и всеединство в Нем.
всех возможны единство и обоженность всех. Иначе бы получилось не всеединство, а множество без достаточного единства.
Учитель. Над этим надо подумать. Разъясните только мне еще одно недоумение. – Вы рассуждаете так: если мое индивидуальное бытие обладает абсолютною ценностью, один и только один человек является Богочеловеком первично и преимущественно. Допустим, что ваш вывод правилен. – Подобным же образом рассуждал η свое время Кант: «если наука достоверна, то моя, кантовская, теория правильна». Однако многие, и не без основания, предлагают заменить Кантовскую теорию другой. Является ли вера в Иисуса, как «перворожденного» человека, единственным обоснованием бытия, и нет ли каких–нибудь иных возможностей?
Отец. Укажите их. Уверен, что нет. – Вопрос поставлен в самой общей форме.
Учитель. Это еще не все. Канту бы я сказал, что не знаю, достоверна ли наука и нужна ли ее достоверность. Чем доказано, спрашиваю я вас, что указанные мои стремления действительно должны осуществиться? Возможно, что абсолютная ценность Их не более, чем иллюзия.
Отец. Вы опровергаете это фактом вашей жизни и деятельности, аналогично тому, как так же утверждаете достоверность. Вы можете оправдать абсолютность и осуществимость этих ваших стремлений верою. С другой стороны, откуда они у вас появились? Откуда взялась идея абсолютного значения индивидуальности и личного бессмертия?! Не сами же вы ее изобрели! Ваши стремления есть уже смутное восприятие Богочеловека Иисуса и вашего отношения к Нему. Только благодаря ему и чрез Него они возможны. Не ссылайтесь на иллюзии. Иллюзия всегда
Об этом свидетельствует самосознание Иисуса.
предполагает действительность. Иллюзия всегда – иллюзия действительности. Лучше всего – подумав хорошенько об этой природе иллюзии, прочтите Евангелие и вникните в самосознание Иисуса Христа. Вам тоща станет ясным: сознание себя истинным Сыном Божьим необходимо должно предполагать, что такой истинный Сын Божий есть. Не думаю, чтобы вы смогли хотя бы на мгновенье допустить, что Иисус Христос был лжецом. А если он не лжец, Он – истинный Сын Божий, перворожденный и единственный из людей. Подумайте об ужасе для каждого из нас ощутить себя истинным Сыном Божьим – вы поймете «преславное таинство».
Учитель. Иисус таким образом качествен
Иисус – истинный человек и истинный Бог, Сын Божий, чем
но отличен от всех людей. Что же Он, человек или Бог?
Отец. Богочеловек, т. е. истинный Бог и истинный человек, а по человечеству – первый. Это, мне думается, можно несколько пояснить. – Богочеловеческое сознание есть, сознание себя Сыном Божьим. Иисус – перворожденный не по времени только, а и так, что Его рождение от Бога, «от Духа Святого» и по человечеству делает возможным и начинает наше рождение от Бога. Бог рождает нас к Богочеловеческому бытию во Христе Иисусе и чрез Христа Иисуса. Иисус – единственный путь от Бога к человеку и от человека к Богу. Представьте себе большой род, все члены которого произошли от одного праотца. Возможен ли этот род, если нет праотца? – Так же невозможен единый Богочеловеческий род, если нет Иисуса. Но чрез Иисуса люди достигают полноты Богочеловечества. Следовательно, в Нем полнота истинного человечества, как и полнота истинной Божественности.
не разрушается единобожие, так как единый Бог троичен в ипостасях.
Учитель. Еще одно. – Не разрушает ли полнота Божественности Иисуса Христа, как Сына Божьего и потому не Отца, единобожия? Нет ли здесь ограничения единого Бога?
Отец. Христианство отвечает вам учением о Троице. Оно не единобожие и не вера в трех богов, что, действительно, было бы бессмыслицей, но вера в Троицу, единосущную и нераздельную.
Учитель. Вижу, что для уразумения христианства необходимо тщательное и самостоятельное углубление в него. Так, в беглой беседе, всего не обдумаешь и не оценишь.
Отец. Не забывайте только, что углубление в христианство прежде всего есть рост христианской веры. Чисто теоретическим путем оно недостижимо. И не бойтесь. – Самостоятельность и свобода не исключают, а требуют единства с Иисусом Христом и со всеми истинно верующими в Него, потому что и сам Он с ними един. Единство же это – Тело Христово или Православная Церковь. Она не хочет вашего слепого подчинения, вашего отказа от свободы исканий и сомнений. Она ждет вашего свободного преуспеяния в вере и свободного по мере ваших сил вхождения в нее.
Путь православия
Всякий религиозный опыт (будет ли то мистический экстаз или молитвенное одушевление или даже просто эмоционально–напряженная мысль о Боге) приводит нас к восприятию Божества как совершеннейшего, абсолютного существа. И тогда при первой же попытке осмыслить наш опыт перед нами встает основная апория всякой религиозности. С одной стороны, мы переживаем в себе и познаем Бога, как отличное от нас и нам противостоящее существо, как иную личность. С другой, постигая Его абсолютность, мы с несомненностью переживаем и познаем, что только Он и существует, что кроме Него никого и ничего нет. Мы приходим к познанию того, что и сами мы не можем существовать, раз Он существует, что мы не существуем, являясь лишь обнаружением Его, теофаниею, и пред нами развертывается поглощающая нас страшная бездна небытия, «тьма кромешная», ничто, небытие абсолютное, которое только и может «быть» «вне» и «кроме» абсолютного Бытия.
Желанием «обойти» выставленную сейчас апорию путем пренебрежения ее тезисом или антитезисом и объясняются односторонности нехристианских религиозных систем, их ошибочность, равно – односторонность и ошибочность неправославных христианских исповеданий, как и недостаточные истолкования самого православия. Так небрежение неоспоримым восприятием абсолютности Божества приводит к дуализму и смягченным его формам, известным под именем теизма (монотеизма), деизма, пантеизма. Обратно, невнимание к столь же неоспоримому восприятию моей противопоставленности Богу с необходимостью раскрывается в пантеистической системе. В построении религиозной системы, в понимании откровенной христианской религии мы обязаны исходить из основной нашей апории, но исходить без всякого ее умаления или искажения.
Бог, как существо безусловное, абсолютное, совершенное, есть все, что только существует, и нет ничего, кроме Бога. Тем не менее я Ему противостою, а Он противостоит мне. Я стремлюсь к полному единству с Ним, но ни Он, ни я не мыслим это полное единство как устраняющее наше взаимное противостояние. Оно должно быть полным единством, но противостояния не уничтожающим, абсолютным единством и абсолютным двойством, двуедин с т в о м. В двуединстве Бог есть весь я без остатка, а я без остатка – весь Он, и в то же время в двуединстве Он и я различны, разные лица. Двуединство совершеннее, чем простое единство, в котором нет различия, которое безразлично, и совершеннее, чем простое двойство, в котором нет единства, или только умаленное, сведенное к «системе» единство. Для дальнейшего уяснения основной религиозной апории необходимо осмыслить данный в ней же, хотя и не всегда с одинаковой степенью силы и яркости опыт нашего ничтожества или небытия. Правда, полным ничто, абсолютным небытием себя мы пережить и познать не можем, не переживаем и не познаем. Но в каждый момент нашей жизни мы переживаем себя становящимися из ничто нечто, а иногда (примерами чего изобилует мистическая литература) стремящимися в полное ничто и повисающими на грани небытия. Не чем иным, как осмыслением этого опыта своего ничтожества является христианская идея творения из ничто. Здесь для наших целей мы можем выразить ее в следующей, по существу своему весьма древней, форме. – Единое и абсолютное Божество в силу того, что Оно есть абсолютная Благость, созидает из ничего нечто, могущее свободно Его приять, и этому нечто целиком Себя передает, в нем, как в ином субъекте, всецело проявляясь. Вне Бога и без приятия Бога тварное нечто не существует даже в качестве простой возможности, но в свободном приятии им в себя Бога оно существует, – существует, как приемлющий Бога субъект и только как приемлющий, ибо всякое качество его уже не оно само, а приемлемое им Божество. Бог всего Себя отдает твари, и тварь всего Его свободно приемлет и делает собою. Бог уничтожает Себя как Бога, как Божью личность и Божий субъект, через самоотдачу свою перестает быть Богом, становясь тварью, «вотворяясь» или «вочеловечиваясь». Тварь «обожается», обогащается всем содержанием Божественности, благодаря Боговочеловечению преодолевает даже свою «конечность», данную в ее» начальное", т. е. возникновении из ничто. Она выше конечности, ибо Бог, став всецело ею, выше бесконечности, «определил» бесконечность как противостоящий конечности момент абсолютного. Но тварь, стремящаяся стать Богом, может стать Им только чрез самоуничтожение. И актом умирания своего в Боге она перестает быть тварью и восстановляет переставшего в ней быть Бога.
Разумеется, все сказанное сейчас о Боге и твари надлежит мыслить без всякого умаления Божественного совершенства. В Боге не «исчезает» и не «появляется» ни один из моментов Его бытия. Он выше непреодолимых для нас противоречий. Он сразу и есть и не есть, т. е. всегда истинно и совершенно есть. Он» всегда» и существует в Себе самом только, и в тварь всецело истекает, и восстает из ничтожества тварного в истинное свое бытие. В Нем тварь «сразу» и не существует е щ е, и возникает Его приемля, и всецело становится Им, и перестает быть, уже не существует. В Нем – Его собственное бытие, Его самоуничтожение и восстановление; в Нем – небытие твари, становление, Богобытие и пакинебытие ее. Не умаляют наши слова Божьего совершенства. Напротив, они хоть несколько приближают нас к постижению этого совершенства, к слабому пониманию того, что такое истинное абсолютное Бытие, живое абсолютное всеединство, превышающее противопоставленность твари Богу и наше ограниченное понятие абсолютности.
Тварь, созидаемая Богом или (что является лишь другою стороною творения) свободно возникающая в теофании из ничего и в Богобытии умирающая, предстает перед нами в двух модусах своего бытия. Это, во–первых, тварь усовершенная и совершенная, т. е. все бытие, ставшее тварным субъектом всей Божественности, всеединство как творение всю Божественность восприявшее, но еще в Боге не умершее. Это, во–вторых, тварь становящаяся из небытия всеединством, изменяющаяся в росте Богоприятия, или всеединство ущербное, эмпирическое. Совершенно–всеединая тварность есть все ее «моменты» или «индивидуализации», каждый из них и их единство. Ее надо мыслить по типу уже выясненного нами выше дву единства. – Представим себе, что вся она «сначала» есть первый ее «момент» («индивидуализация»), «затем», всецело прекратив быть им, погибнув в нем, второй, «затем» точно так же третий, четвертый и т. д. до исчерпания всех бесчисленных ее «моментов» или «индивидуализаций». Если допустить, что всякий из моментов, переставая быть, вместе с тем и не перестает быть и что все моменты таким образом суть и не суть, природа всеединства несколько уяснится. Однако необходимо отметить еще одно. – Всякий «момент», актуализуя всеединство в своей особенной качественности, актуализует и актуализованность его во всех прочих моментах: он содержит в себе всех их и их единство в своей особенной качественности. Поэтому все они вместе и каждый из них в отдельности целиком есть он, как и он есть каждый из них в особой качественности этого каждого. Пожалуй, не бесполезно лишний раз заметить, что природа каждого момента, а, следовательно, и всеединства целиком выражается в единстве его моментов: небытия – возникновения (или погибания, так как возникновение одной индивидуализации является погибанием другой) – бытия. В связи с этим во всеединстве вполне реальны (суть само оно) и единство и разъединенность индивидуализаций и связь их или переход друг в друга.
Совершенное тварное единство позволяет уразуметь и наше ущербное или относительное всеединство, нашу эмпирию. – В эмпирии нет полноты, совершенства каждого момента. Он в ней лишь становится, но не достигает предела и цели становления, т. е. истинного своего бытия. Он не содержит иначе, как потенциально или, вернее, «стяженно», все прочие моменты, не актуализует их в себе и как себя и в них всецело не переходит. Он и актуализуемые им моменты не актуализует вполне, в разной степени, которая частью находит себе объяснение в иерархическом строении всеединства, определяющем отношение каждого момента ко всем прочим. В силу ущербности каждого момента эмпирии и, следовательно, ее в целом, его и ее всеединство предстает как относительное: единство воспринимается в смысле только единства системы и единства идеального, метафизического. Потому же его и ее всепространственность и всевременность являют себя умаленными, т. е. – пространственностью и временностью. Полнота бытия остается эмпирически неосуществленною, идеалом и заданием, невыполнение которого для свободной твари грех, а невыполненность – кара. Но эта полнота должна быть достигнута, если абсолютна Божья Благость. И она достигается в инобытии чрез восполняющий творение и вочеловечение акт воплощения Божества в Человеке.
Индивидуализации стоят друг к другу в определенном иерархическом отношении, хотя всякая из них всеединство (в эмпирии – стяженное). Однако из них сейчас для нас единственно важною является человечество или Человек (Адам Кадмон). Подобно всякой индивидуализации, он содержит и актуализует в себе весь мир. Но он – центр мира еще и в ином, преимущественном значении в силу иерархического положения своего во всеединстве. В нем создан и в нем спасается и усовершается весь космос. Человек (или человечество) не отвлеченное понятие, тем более, – не произвольное, хотя бы и полезное построение нашего разума. С другой стороны – Человек и не какое–то обособленное от нас, где–то живущее существо. Он реален только в полноте всех своих эмпирических индивидуализаций, как их всеединство, усовершенное и восполненное, ибо эмпирически (т. е. ущербно) полною реальностью он не обладает. Человечество – всеединство всех культурных личностей человечества, всех культурных душ, как душа культуры – всеединство индивидуализирующих ее «народов», народ – всеединство низших индивидуализаций («групп»), а каждая из них – всеединство индивидуумов.
Понимаемое так, человечество в эмпирическом бытии его (и в каждом моменте и в целом этого бытия), очевидно, является лишь ущербным всеединством. Возникает основной для философии истории, хотя обычно забываемый ею или искажаемый ложными формулировками (например – теорией прогресса) вопрос. – Как и в каком смысле человечество достигает совершенства? Но из наших основоположений вытекает еще и другая связанная с указанною сейчас проблема. – Достигший полноты бытия или всецело сделавший собою всю Божественность Человек – только один момент во всеединстве Богобытия. Всецело сделав себя самозабвенно отдавшимся ему Богом, Человек должен еще столь же самозабвенно отдать Богу себя, дабы не только быть в Боге и Богом, но и умереть в Боге, и воскреснуть в Нем в непостижимом единстве бытия и небытия, жизни и смерти. Мало того. – Человек даже не может всецело стать Богом, если не сделает своею и собою Его Благости, т. е. если и себя Ему не захочет отдать и не отдаст. Таким образом отдача себя Богу является необходимым условием для полноты приятия Бога, как и обратно. А в силу самой природы всеединства самоотдача не может быть каким–то отдельным, особым и обособленным актом, свершаемым по свершении приятия. – Самоотдача присутствует во всяком акте самоутверждения или приятия, во всякой деятельности Человека, хотя эмпирически никогда и не достигает полноты. И как бы она могла ее достичь, раз ее не достигает эмпирия в целом? Будь полною самоотдача Богу хотя бы у одного только момента эмпирии, у одного индивидуума, и вся бы эмпирия целиком была уже в Боге, т. е. она в качестве только–эмпирии уже не существовала бы. Так мы возвращаемся к понятию греха (вины и кары), а вместе – к пониманию того, почему восполняющий вольную недостаточность твари акт есть искупление.
