355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Лев Толстой » Том 38. Полное собрание сочинений. » Текст книги (страница 25)
Том 38. Полное собрание сочинений.
  • Текст добавлен: 21 октября 2016, 23:23

Текст книги "Том 38. Полное собрание сочинений. "


Автор книги: Лев Толстой



сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 55 страниц)

ВАРИАНТЫ СТАТЬИ «О ГОГОЛЕ»
* № 1.

Лучшее произведенiе его таланта – Коляска, лучшее произведенiе его сердца – нѣкоторыя изъ писемъ.

* № 2.

<Главное несчастье всей дѣятельности Гоголя – это его покорность, съ одной стороны, существующему и до сихъ поръ и тогда очень сильно распространенному суевѣрію объ особенномъ, <великомъ> Гегельянскомъ метафизическомъ значеніи того, что называется5757
  Зачеркнуто: чего-то называемаго


[Закрыть]
искусствомъ, а съ другой стороны покорность <установившемуся лже-религіозному> существующему русскому церковному ученію и5858
  Зач.: существовавшему тогда


[Закрыть]
тогдашнему русскому государственному устройству. Отъ этого та странная путаница понятій въ послѣднихъ сочиненіяхъ Гоголя, гдѣ онъ хотѣлъ придать своимъ сочиненіямъ то значеніе, котораго они не имѣли и не могли имѣть, и отъ этого та превратность идеаловъ, которые онъ выставлялъ въ своихъ нравственно-учительныхъ произведеніяхъ, въ изслѣдованіяхъ и письмахъ.>

* № 3.

Къ сожалѣнію, <онъ въ свои художественныя писанія вносилъ несвойственное имъ желаніе высказать что-то особенно значительное и важное, какъ это съ особенной ясностью выразилось въ его эпилогѣ къ «Ревизору». И не утруждалъ бы себя оправданіемъ и даже восхваленіемъ отжившихъ даже въ его время суевѣрій церковнаго и государственнаго. Въ этомъ отношеніи Гоголь вполнѣ оправдалъ замѣчаніе Канта о томъ, что человѣкъ, удержавшій въ полномъ возрастѣ ложное религіозное ученіе, внушенное ему съ дѣтства, если не имѣетъ силы освободиться отъ него, становится софистомъ своихъ убѣжденій. Гоголь же былъ даже не самобытнымъ софистомъ, а усвоилъ всѣ сложные и искусственные софизмы славянофиловъ того времени: Хомякова и особенно Аксаковыхъ.

ВАРИАНТЫ «ПИСЬМА СТУДЕНТУ О ПРАВЕ».
* № 1.

Очень радъ былъ получить ваше письмо: оно съ одной стороны позабавило меня и я искренно и весело посмѣялся съ моими домашними надъ императивно-атрибутивными, <абортивными> и т. подобными опредѣленіями, съ другой стороны радъ былъ случаю высказать именно о томъ гадкомъ обманѣ, о которомъ вы пишете, и который называется «правомъ», свое мнѣніе. Правда, что весь этотъ удивительный жаргонъ съ своими забавными, выдуманными, никому не нужными словами и условными понятіями, не имѣющими для простого, т.-е. непосвященнаго въ игру человѣка никакого смысла и составляющими для посвященныхъ въ ихъ значеніе нѣкотораго рода игру въ родѣ разрѣшенія шахматной задачи, представляютъ изъ себя явленія высокаго комизма, особенно когда подумаешь о той важности, съ которой это передается, слушается тысячами молодыхъ достаточно образованиыхъ людей и печатается теорія естественнаго, всеобщаго, гражданскаго, уголовнаго, государственнаго права. Правда, что вся эта удивительная <чепуха> такъ называемая наука, и теперь представляющаяся уже мыслящимъ людямъ забавнымъ образцомъ глупости человѣческой, будетъ черезъ десятки лѣтъ <выставляться историками образцами той дикости и невѣжества, въ которомъ жили ихъ предки> представляться нашимъ потомкамъ, если только вспомнятъ про нее, такой невѣроятной чепухой, что они не будутъ въ состояніи повѣрить тому, чтобы люди не нарочно, а какъ что-то важное и серьезное преподавали и слушали такую ужасную чепуху.

* № 2.

Мало того, есть право уголовное, право ссылать, заточать, казнить, вѣшать. Права эти определяются законами, говорятъ П[етражіцкіе], но законы то кто пишетъ? <Побѣдоносцевы или Николаи, Пуришкевичи съ собратьями, а приводятъ въ исполненіе Аракчеевы и Гершельманы.

* № 3.

И этотъ то гадкій обманъ вы и тысячи вамъ подобныхъ не только спокойно, но съ благоговѣніемъ слушаете и <глотаете> принимаете не какъ евангельскую истину, что евангеліе, а почти какъ Дарвиновскую истину. Да, это ужасно!

ВАРИАНТ СТАТЬИ «О ВОСПИТАНИИ».

Все сводится къ одному вопросу: какія знанія справедливо и полезно передавать обучаемымъ? Чтобы отвѣтить на этотъ вопросъ, надо хотя въ общихъ чертахъ представить себѣ всю область знанія.

Всю область знанія человѣка или человѣчества я представляю себѣ5959
  Зачеркнуто: какъ безконечную сферу, въ центрѣ которой наход


[Закрыть]
какъ расходящееся изъ одной точки сознанія человѣка или человѣчества безконечное количество безконечныхъ линій или радіусов безконечной сферы. Знаніе можетъ быть болѣе или менее совершеннымъ по количеству исходящихъ изъ центра радіусовъ и по длинѣ ихъ. Очевидно, что такъ какъ количество радіусовъ и длина ихъ безконечны, то совершеннаго, даже приближающегося къ совершенному, знанія не можетъ быть; можетъ же быть только болѣе или менѣе гармоническое, внутренно согласное. Наиболѣе внутренно согласное будетъ такое, при которомъ исходящіе изъ центра радіусы болѣе или менѣе частые, будучи на одинаковомъ другъ отъ друга разстояніи, охватываютъ всѣ стороны и въ протяженіи своемъ болѣе или менѣе равны, образуя болѣе или менѣе правильную сферу. Такое распредѣленіе знаній, при которомъ радіусы при одинаковомъ разстояніи образуютъ сферу, будетъ наиболѣе воспитательнымъ, такое же, при которомъ знанія распредѣлены неравномѣрно, какъ радіусы только въ одной половинѣ, четверти или осьмушкѣ сферы и одни короткіе, другіе длинные, будетъ ложно воспитательнымъ и ложно образовательнымъ.

Въ грубой формѣ, нисколько не настаивая на справедливости построенія, допуская, что могутъ быть совсѣмъ другія, я по крайнейі мѣрѣ представляю себѣ распредѣленіе знаній такъ: Важно для меня не самое это распредѣленіе, а то, что для возможно правильнаго воспитанія нужно, чтобы было это распредѣленіе, обнимающее всѣ области знанія въ ихъ взаимной зависимости.

Я представляю себѣ это такъ:

Одинъ діаметръ, первый, состоящій изъ 2-хъ [радіусовъ], одного – религіозное пониманіе смысла жизни, и другого, на противуположной сторонѣ, дѣятельность жизни, главное руководство ея. Перпендикуляръ къ этому діаметру съ одной стороны естественныя знанія, съ другой философія, третій пересѣкающій діаметръ: общественная жизнь и на другомъ концѣ исторія, географія, этнографія, жизнь народовъ. <Четвертый діаметръ: на одномъ концѣ словесность, искусство, на другомъ математика.> Такъ вотъ.

[О «ВЕХАХ».]

Отъ учителя мы ждемъ, что онъ сдѣлаетъ изъ своего слушателя сначала разсудительнаго человѣка, затѣмъ разумнаго и, наконецъ, ученаго.

Такой пріемъ имеетъ ту выгоду, что если ученикъ и не достигнетъ никогда послѣдней ступени, какъ это обыкновенно и бываетъ въ действительности, онъ все-таки выиграетъ отъ обученiя и станетъ болѣе опытнымъ и умнымъ, если не для школы, то для жизни.

Если же этотъ пріемъ вывернуть на изнанку, тогда ученикъ схватываетъ что-то въ родѣ разума прежде, чѣмъ въ немъ выработается разсудокъ, и выносить изъ обученія заимствованную науку, которая только какъ бы приклеена, но не срослась съ нимъ, при чемъ его духовныя способности остались такими же безплодными, какъ и раньше, но въ то же время сильно испорчены воображаемой ученостью. Въ этомъ причина, почему мы нерѣдко встрѣчаемъ ученыхъ (вѣрнѣе, обученныхъ людей), которые обнаруживаютъ очень мало разсудка, и почему изъ академій выходитъ въ жизнь больше нелѣпыхъ головъ, чѣмъ изъ какого-нибудь другого общественнаго класса.

Кантъ.

Со всѣми людьми, обращающимися къ наукѣ нашего времени не для удовлетворенія празднаго любопытства и не для того, чтобы играть роль въ наукѣ, писать, спорить, учить, а обращающимися къ ней съ прямыми, простыми, жизненными вопросами, случается то, что наука отвѣчаетъ имъ на тысячи разныхъ, очень хитрыхъ и мудреныхъ вопросовъ, но только не на тотъ одинъ вопросъ, на который всякій разумный человѣкъ ищетъ отвѣта: на вопросъ о томъ, что я такое и какъ мнѣ жить.


Вчера я прочелъ въ газетѣ о собраніи писателей, въ которомъ при обсужденіи взглядовъ, какъ тамъ говорилось, старой и новой «интелигенціи» выяснилось то, что новая интелигенція признаетъ для улучшенія жизни людей не измѣненіе внѣшнихъ формъ жизни, какъ это признаетъ старая интелигенція, а внутреннюю нравственную работу людей надъ самими собой.

Такъ какъ я давно уже и твердо убѣжденъ въ томъ, что одно изъ главныхъ препятствій движенія впередъ къ разумной жизни и благу заключается именно въ распространенномъ и утвердившемся суевѣріи о томъ, что внѣшнія измѣненія формъ общественной жизни могутъ улучшить жизнь людей, то я обрадовался, прочтя это извѣстіе, и поспѣшилъ достать литературный сборникъ Вѣхи, въ которомъ, какъ говорилось въ статьѣ, были выражены эти взгляды молодой интелигенціи. Въ предисловіи была выражена та же въ высшей степени сочувственная мнѣ мысль о суевѣріи внѣшняго переустройства и необходимости внутренней работы, каждаго надъ самимъ собой, и я взялся за чтеніе статей этого сборника.

Но чѣмъ дальше я читалъ, тѣмъ больше разочаровывался. Было много говорено [объ] особенной кастѣ интелигенціи, выдѣляемой отъ всѣхъ остальныхъ людей самыми тѣми людьми, которые принадлежать къ этой кастѣ. Велись какіе-то счеты и споры между лицами, принадлежащими къ этой кастѣ, было очень много упоминаній о модныхъ сочинителяхъ русскихъ и европейскихъ, признаваемыхъ очень важными авторитетами, о Махѣ, Авенаpiусѣ, Луначарскомъ и др., очень тонкія разъясненія несогласій и недоразумѣній и опроверженiя опроверженiй опроверженій, была бездна учености и самой новѣйшей, и въ особенности мудреныхъ, выдуманныхъ и не имѣющихъ точнаго, опредѣленнаго значенія словъ. Говорилось о «піететѣ передъ мартирологомъ интелигенціи», о томъ, какъ «героическій максимализмъ проэцируется какъ-тo во внѣ», какъ «психологія интеллигентнаго героизма импонируешь какой то группѣ», или какъ «религіозный радикализмъ аппелируетъ къ внутреннему существу человѣка (стр. 139), a безрелигіозный максимализмъ отметаетъ проблему воспитанія»; говорилось объ «интелигентной идеологіи, о политическомъ импрессіонизмѣ, объ «инсценированной провокаціи (стр. 140, 141), объ «искусственно изолирующемъ процеессѣ абстракціи (стр. 148). объ адекватномъ интелектуалъномъ отображеніи міра (стр. 150), о метафизической абсолютизаціи цѣнности разрушенія» и т. п. Была и чрезвычайная самоувѣренность, какъ личная самихъ авторовъ, такъ и кастовая интеллигентная. Такъ на стр. 59 говорилось, что: «Худо ли это или хорошо, но судьбы Россіи находятся въ рукахъ интеллигенціи, какъ бы она ни была гонима и преследуема, какъ бы ни казалась слаба и даже безсильна въ данный моментъ. Ей, этой горсти, принадлежитъ монополія европейской образованности и просвѣщенія въ Россіи, она есть главный его проводникъ въ толщу стомилліоннаго народа, и если Россія не можетъ обойтись безъ этого просвѣщенія подъ угрозой политической и національной смерти, то какъ высоко и значительно это историческое призваніе интелигенціи, сколь огромна и устрашающа ея историческая ответственность передъ будущимъ нашей страны, какъ ближайшимъ, такъ и отдаленнымъ».

Такъ что въ сборникѣ было очень много того, чего могло и не быть, но не было того одного, чего я да и всякій человѣкъ, признающій справедливость сотни разъ еще до рожества Христова выраженной всѣми мудрецами міра мысли о томъ, что улучшеніе жизни человѣческой совершается не внѣшнимъ, а внутреннимъ измѣненіемъ, имѣлъ право искать и ожидать найти въ сборникѣ, а именно указанія людей, называющихъ себя интелигенціей и въ рукахъ которыхъ находятся судьбы Россіи, на то, въ чемъ должна состоять та внутренняя работа, которая должна замѣнить тѣ внѣшнія формы, которыя, судя по предисловію, какъ будто бы отрицались составителями сборника. (Я говорю какъ будто бы, потому что въ сборникѣ же была статья о правѣ, не только прямо поддерживающая основы внешняго общественнаго устройства, но отрицающая все то, что должно и можетъ замѣнить эти внѣшнія формы.)

Отвѣта на этотъ вопросъ не было ни въ одной изъ статей сборника.

Единственныя подобія отвѣтовъ, хотя и выраженныхъ тѣмъ же запутаннымъ и неяснымъ жаргономъ, которымъ написаны всѣ статьи, были въ статьяхъ Бердяева и Булгакова. Въ статьѣ Бердяева говорится, что «сейчасъ мы духовно нуждаемся въ признаніи самоцѣнности истины, въ смиреніи передъ истиной и готовности на отреченіе во имя ея. Это внесло бы освѣжающую струю въ наше культурное творчество. Вѣдь философія есть органъ самосознанія человѣческаго духа и органъ не индивидуальный, а сверхъиндивидуальный и соборный. Но эта сверхъиндивидуальность и соборность философскаго сознанія осуществляется лишь на почвѣ традиціи универсальной и національной. Укрепленіе такой традиціи должно способствовать культурному возрожденію Россіи».

Второе же, хотя и очень странное и неожиданное подобіе отвѣта на этотъ вопросъ дается въ статьѣ Булгакова, где говорится (66, 67) о томъ, что «въ поголовномъ почти уходѣ интеллигеиціи изъ церкви и въ той культурной изолированности, въ которой благодаря этому оказалась эта послѣдняя, заключалось дальнѣйшее ухудшеніе историческаго положенія. Само собой разумѣется, говорится дальше, что для того, кто вѣритъ въ мистическую жизнь церкви, не имѣетъ рѣшающаго значенія та или иная ея эмпирическая оболочка въ данный историческiй моментъ; какова бы она ни была, она не можетъ и не должна порождать сомнѣній въ конечномъ торжествѣ и для всѣхъ явномъ просвѣтлѣніи церкви», и такъ что, если бы интеллигенція стала церковной, т.-е. соединяла бы съ просвѣщеннымъ и яснымъ пониманіемъ культурныхъ и историческихъ задачъ (чего такъ часто недостаетъ современнымъ церковнымъ дѣятелямъ) подлинное христіанство, то таковая отвѣтила бы насущной исторической и національной необходимости».

Читая все это, мнѣ невольно вспоминается старый умершій другъ мой, Тверской крестьянинъ Сютаевъ, въ преклонныхъ годахъ пришедшій къ своему ясному, твердому и несогласному съ церковнымъ, поніманію христіанства. Онъ ставилъ себѣ тотъ самый вопросъ, который поставили себѣ авторы сборника Вѣхи. На вопросъ этотъ онъ отвѣчалъ своимъ тверскимъ говоромъ тремя короткими словами: «Все въ табѣ», говорилъ онъ, «въ любве». И все, что нужно и можно сказать, было сказано.

По странной случайности кромѣ того, вызваннаго во мнѣ сборникомъ воспоминанія о Сютаевѣ, я въ тотъ же день, въ который читалъ сборникъ, получилъ изъ Ташкента одно изъ значительныхъ получаемыхъ мною отъ крестьянъ писемъ, письмо отъ крестьянина, обсуждающее тѣ самые вопросы, которые обсуждаются въ сборникѣ, и также ясно и опредѣленно, какъ и слова Сютаева, но болѣе подробно отвѣчающее на нихъ.

Вотъ это письмо (прилагаю снимокъ одной страницы письма).

«Основа жизни человѣческой любовь», пишетъ крестьянинъ, «и любить человѣкъ долженъ всѣхъ безъ исключенія. Любовь можетъ соединить съ кѣмъ угодно, даже съ животными, вотъ эта-то любовь и есть Богъ. Безъ любви ничто не можетъ спасти человѣка, и потому не нужно молиться въ пустое пространство и стѣну, умолять нужно только каждому самого себя, о томъ чтобы быть не извергомъ, a человѣкомъ. И стараться надо каждому самому о хорошей жизни, а не нанимать судей и усмирителей. Каждый самъ себѣ будь судьею и усмирителемъ. Если будешь смиренъ, кротокъ и любовенъ, то соединишься съ кѣмъ угодно. Испытай каждый такъ дѣлать, и увидишь иной міръ и другой свѣтъ и достигнешь великаго блага, такого, что прежняя жизнь покажется дикимъ звѣрствомъ. Не надо справляться у другихъ, а самимъ надо разбирать, что хорошо и что дурно. Надо не дѣлать другимъ чего себѣ не хочешь. Какъ въ гостяхъ люди сидятъ за однимъ столомъ и всѣ одно и то же ѣдятъ и всѣ сыты бываютъ, такъ и на свѣтѣ жить надо, всѣ одной землей, однимъ свѣтомъ пользуемся и потому всѣ вмѣстѣ должны и трудиться и кормиться, потому что все ничье и мы всѣ въ этомъ мірѣ временные гости. Ничего не надо ограничивать, надо только свою гордость ограничить и замѣнить ее любовью. А любовь уничтожитъ всякую злобу. А мы теперь всѣ только жалуемся другъ на друга и осуждаемъ, а сами можетъ быть хуже тѣхъ, кого осуждаемъ. И всѣ теперь какъ низшіе, такъ и высшіе ненавидятъ такъ, что даже готовы убивать другъ друга. Низшіе думаютъ этимъ убійствомъ обогатить себя, a высшіе усмирить народъ. И это заблужденіе, обогатиться можно только справедливостью, а усмирить людей можно только любовнымъ увѣщаніемъ, поддержкою, а не убійствомъ. Кромѣ того люди такъ заблудились, что думаютъ, что другіе народы, нѣмцы, французы, китайцы, враги и что можно воевать съ ними. Надо людямъ подняться на духовную жизнь и забыть о тѣлѣ и понять то, что духъ во всѣхъ одинъ. Поняли бы это люди, всѣ бы любили другъ друга, не было бы межъ ними зла и исполнились бы слова Иисуса, что Царство Божіе на землѣ внутри васъ, внутри людей».

Такъ думаетъ и пишетъ безграмотный крестьянинъ, ничего не зная ни о Махѣ, Авенаріусѣ и Луначарскомъ, но даже и о русской орфографіи. Носительница судебъ русскаго народа увѣрена въ своемъ призваніи (стр. 59) проведенія въ толщу стомилліоннаго народа своихъ инсценированныхъ провокаций, изолирующихъ процессовъ абстракціи и еще какой-то философіи, которая есть органъ сверхъиндивидуальный и соборный, осуществляемый лишь на почвѣ традиціи универсальной и національной, или какой-то мистической церкви, въ которой должна принять участіе интеллигенція и тоже, вероятно, провести и ее въ толщу стомилліоннаго невѣжественнаго народа.

Развратить народъ? Да, это она можетъ, могутъ тѣ люди, которые называютъ себя интеллигенціей. Это они и дѣлали и дѣлаютъ, къ счастью, благодаря духовной силѣ русскаго народа, не такъ успѣшно, какъ они желали бы этого, но просвѣтить они уже никакъ не могутъ. Ни на чемъ такъ не видно безсиліе этихъ людей, запутавшихся въ своихъ неясныхъ понятіяхъ, выражаемыхъ еще болѣе неясными словами, какъ то, что хорошіе, умные люди, придя къ самой несомнѣнной, разумной и нужной въ наше время истинѣ о томъ, что истинная жизнь совершается въ душахъ людей, а не во внѣшнемъ устройствѣ, эти люди ничего не могутъ сказать о томъ, въ чемъ же должна состоять эта внутренняя жизнь души, а если и говорятъ объ этомъ, то говорятъ самый жалкій и пустой вздоръ. И эти то люди хотятъ просвѣтить народъ, считаютъ себя не исполнившими призвания, если не научатъ народъ той пустой, напыщенной и громоздкой болтовнѣ, которая называется у нихъ наукой и просвѣщеніемъ. Только поймите, кто вы, и кто тотъ народъ, который вы, жалѣя его, хотите не лишать своего просвѣщенія. Поймите это, и вамъ ясно станетъ, что не просвѣщать надо вамъ народъ, а учиться у него тому главному дѣлу, которое вы совсѣмъ не умѣете дѣлать и безъ котораго не можетъ быть никакой разумной дѣятельности мысли и которое онъ, въ своихъ лучшихъ представителяхъ, всегда умѣлъ и умѣетъ дѣлать: правдиво ставить себѣ основные, существенные вопросы о жизни и просто, прямо и искренно отвѣчать на нихъ.

Да, какъ ни непріятно человѣку, зашедшему далеко по ложной дорогѣ, не только остановиться, но пойти сначала назадъ, а потомъ по настоящей дорогѣ, но если онъ не хочетъ навѣрное погибнуть, онъ долженъ сдѣлать это. То же самое и съ нами, съ нашей ученостью, утонченностью и безконечными разногласящими теоріями о томъ, какъ устроить родъ человѣческій. Убѣждаетъ меня въ этомъ въ особенности то, что съ каждымъ днемъ я вижу все большую и большую запутанность и извращенность и чувства и мысли людей такъ называемаго образованнаго мира какъ у насъ, такъ и во всей Европѣ и Америкѣ и рядомъ съ этимъ съ каждымъ днемъ вижу все большее и большее пробужденіе народа, въ особенности русскаго, къ сознанію своей божественной духовной природы и къ вытекающему изъ этого сознанію совсѣмъ иного, чѣмъ прежнее, отношенія къ своей жизни. Надо же, наконецъ, признать то, [что] мы, такъ называемые образованные классы, не только у насъ въ Россіи, но во всемъ христіанскомъ мірѣ, надо признать, наконецъ, то, что мы запутались, заблудились, идемъ по ложной дорогѣ, и постараться выбраться на настоящую. А для того, чтобы это было возможно, намъ нужно прежде всего признать ненужнымъ, пустымъ и вреднымъ тотъ сложный кодексъ ненужныхъ знаній, которымъ мы такъ гордились, называя это наукой, и попытаться думать своей головой, и не о томъ, что взбредетъ въ голову празднымъ людямъ, заучивая эти бредни или споря противъ нихъ, а о томъ, что дѣйствительно нужно людямъ для разумной доброй жизни.

A сдѣлаемъ мы это, и мы сойдемся въ постановкѣ вопросовъ и отвѣтахъ на нихъ не съ Дарвинами, Геккелями, Марксами, Авенаріусами, а со всѣми величайшими религіозиыми мыслителями всѣхъ временъ и народовъ.

9 мая 1909.

**, *** [О ГОСУДАРСТВѢ]

26 февраля 1909 г.

Въ первый разъ ясно понялъ, что такое государство. А какъ, кажется, просто и легко было бы понять это.

Не боясь быть смѣшнымъ, признаюсь о томъ поводѣ, который раскрылъ мнѣ все дѣло. Я возвращался нынче утромъ съ прогулки, меня догналъ ѣдущій на саняхъ живущій у насъ стражникъ. Я усталъ, присѣлъ къ нему, и мы разговорились. Я спросилъ, зачѣмъ онъ служитъ въ своей гадкой должности. Онъ очень просто сказалъ мнѣ, что чувствуетъ и знаетъ, что должность скверная, да гдѣ же онъ получить тѣ 35 рублей въ мѣсяцъ, которые онъ получаетъ.

И вдругъ мнѣ все стало ясно. Вѣдь все въ этомъ. Все это великое устройство государства основано только на томъ, что стражникъ получаетъ 35 рублей, тогда какъ не будь онъ стражникомъ, цѣна ему 8.

И я въ первый разъ ясно понялъ все дѣло. А какъ, кажется, просто и легко было бы понять. Не говорю о тѣхъ поразительныхъ глупостяхъ, которыя съ важнымъ видомъ пишутся въ философіи государственнаго права съ именами всѣхъ философовъ, внушающими уваженіе къ этому гнусному обману и поразительной глупости, въ сущности дѣло вѣдь только въ слѣдующемъ.

Люди вооруженные, грубые, жестокіе, грабятъ трудолюбивыхъ, безобидныхъ осѣдлыхъ людей. Иногда грабятъ набѣгами – ограбятъ и уйдутъ – иногда поселяются среди трудящихся и устраиваютъ постоянный грабежъ, т.-е. отнимаютъ часть ихъ труда и пользуются имъ, ограждая себя оружіемъ. Для болѣе широкаго распространенiя своего грабежа и упроченія его, они угрозами, а главное подкупомъ, а то и тѣмъ и другимъ вмѣстѣ, изъ ограбляемыхъ подбираютъ себѣ помощниковъ въ ограбленіи.

На этомъ, только на одномъ этомъ основано все государственное устройство, различныя отечества, включающія въ себя народы одной или разныхъ породъ; на этомъ основаны всевозможныя государственный учреждения: разные сенаты, совѣты, парламенты, императоры, короли.

Казалось, какъ легко бы понять. Такъ это очевидно, что, разъясняя сущность его, совѣстно говорить объ этомъ обманѣ, какъ о чемъ-то новомъ, никому не извѣстномъ: такъ оно бьетъ въ глаза своей очевидностью. И удивительное дѣло: я, думая о предметахъ, связанныхъ съ государствомъ, сознавая всю его губительность, до 80-ти лѣтъ не могъ вполнѣ понять, въ чемъ это простое и ясное дѣло, и только, смѣшно сказать, нынче мнѣ ото открылось какъ что-то новое вслѣдствіе словъ стражника.

Вѣдь все, что дѣлается въ этомъ признаваемомъ столь возвышеннымъ и торжественномъ учрежденіи, называемомъ государствомъ, все это дѣлается только во имя тѣхъ мотивовъ, во имя которыхъ служитъ стражникъ, и вѣдь всѣ эти цари, министры, архіереи, генералы дѣлаютъ то же самое, что дѣлаетъ стражникъ. Разница только въ томъ и въ пользу стражника та, что стражникъ, лишившись своей должности, всетаки заработаете хотя бы 8 рублей въ мѣсяцъ, цари же, митрополиты, сенаторы, выйдя изъ своихъ должностей, не съумѣютъ заработать даже на хлѣбъ. Другая разница и огромная и тоже въ пользу стражника та, что онъ, бѣдняга, наивно говорилъ мнѣ, что знаетъ, что служа въ этой должности поступаетъ дурно, но что же дѣлать Министры же и разные генералы, митрополиты, поступая дурно, только и дѣлая, что дурное, стараются увѣрить себя, что они поступаютъ не только не дурно, но совершаютъ великія дѣла.

Да имъ, несчастнымъ, и нельзя думать иначе: король, императоръ, вообще такъ называемый глава государства не можетъ не стараться вѣрить въ необходимость, даже святость своего положенія, потому что хотя онъ въ глубинѣ души и знаетъ, что, дѣлая то, что онъ дѣлаетъ, онъ поступаетъ дурно, гдѣ же онъ возьметъ уже не тѣ 35 рублей и не только тѣ дворцы и всю ту безумную роскошь, къ которой онъ уже привыкъ, въ которой родился, но и удовлетворяющее его тщеславіе, то внѣшнее почитаніе, которымъ онъ окруженъ. Тоже и всѣ министры, архіереи, члены палатъ и до послѣдняго [чиновника]. Всѣмъ имъ кромѣ удовлетвореннаго тщеславія, честолюбія прежде всего нужны тѣ огромныя деньги, получаемыя ими отъ государства, все же то, что пишется и говорится о необходимости, полезности государства, о благѣ народа, о патріотизмѣ и т. п., пишется и говорится только для того, чтобы скрыть отъ обманутыхъ, отчасти отъ самихъ себя настоящіе мотивы своей дѣятельности. Древность же и внѣшнее величіе и хитрые софизмы ученыхъ, оправдывающіе этотъ государственный обманъ, такъ искусно скрываютъ сущность дѣла, что не только обманутые, но и обманывающіе не видятъ всю зловредность обмана.

Да, все о представляется необыкновенно простыми и яснымъ, когда найдешь ключъ кажущейся тайны.

«Но что же будетъ, если люди не будутъ подаваться обману и не будетъ государства?

Никто не можетъ знать того, что будетъ, и какъ сложится жизнь послѣ того, какъ люди избавятся отъ того обмана, въ которомъ живутъ теперь. Одно можно навѣрное сказать это то, что какъ бы ни сложилась жизнь людей, свободныхъ отъ обмана и развращенія, жизнь эта не можетъ не быть лучше жизни людей, подчиненныхъ обману и развращенію и не понимающихъ своего положенія.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю