Текст книги "Пуля для бизнес-леди"

Автор книги: Лев Корнешов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 28 страниц)

Страсти по-африкански

После экзамена к Насте подошел Бираго Диоп, студент-африканец из неизвестной ей страны где-то в центре черного континента. По его рассказам, страна эта была хотя и небольшой, но с очень богатыми недрами. Главное же, совсем недавно нашли уран.

– Я провожу тебя, – сказал Насте.

У Насти с Бираго сложились странные отношения. Она ему явно нравилась – он это и не скрывал. А Настя с трудом сдерживала улыбку, глядя на него. Сын вождя многочисленного племени – это звучало строкой из приключенческих книг.

Бираго был рослым, крепким парнем, народ его явно состоял не из пигмеев. Кожа у него была намного светлее, чем у других африканцев, как Настя определила – не черная сажа, а молочный шоколад. Иногда ей хотелось лизнуть этот «шоколад» язычком. Когда Бираго смотрел на неё своими темными, словно бездонными глазами, сердечко у неё сладко ныло. Он несколько раз приглашал её в кафе, в котором тусовались студенты, если появлялись у них дензнаки, провожал до метро, но даже с поцелуями не лез. Словом, вел себя излишне деликатно, как с потаенным неудовольствием отмечала Настя. Этот плечистый парень вполне мог бы обнять её так, что косточки хрустнули.

Они шли к метро, и Бираго явно хотел ей что-то сказать, но не решался. «Ну же, ну!» – мысленно подбадривала его Настя. У неё не было сомнений, что Бираго хотел объясниться ей в любви.

Но у метро Бираго вежливо попрощался с Настей и зашагал обратно к университетскому городку.

Однако Настя не сомневалась, что все это обязательно произойдет. Никуда он не денется, этот «сын вождя». Дело, как говаривала в подобных случаях Эля, только времени.

Потом их связала маленькая тайна. В один из дней Бираго подошел к ней после лекций с кейсом в руке.

– Настя, у меня к тебе просьба. Возьми этот чемоданчик, пусть он побудет у тебя. Я опасаюсь хранить его в своей комнате в общежитии, мне кажется, её постоянно обыскивают…

Настя вспомнила дотошные вопросы кадровика о Бираго и других студентах из Африки и пробормотала про себя: «Вполне возможно».

– Ага, ты тоже так думаешь…

Бираго заметил, что Настя колеблется и торопливо сказал:

– Пойми, это очень важно, можно сказать, жизнь моя и многих моих друзей зависит от того, попадет этот кейс в чужие руки или нет. И не волнуйся, в нем не валюта, золото, наркотики или оружие, в этом плане тебе ничего не угрожает.

И дальше Бираго сказал совсем уж странные слова:

– Мои духи советуют полностью довериться тебе.

– Ну уж, если и духи советуют… – растерянно протянула Настя. И решилась:

– Давай твой кейс. И не беспокойся, у меня он будет в сохранности, а я не из любопытных, мне чужие секреты не нужны, своих под завязочку набралось.

Бираго внимательно осмотрелся, убедился, что за ними никто не наблюдает и отдал Насте кейс. Перед тем, как попрощаться, протянул чуть растерянно:

– В твоих руках теперь моя жизнь.

Насте даже стало немного жаль сильного, рослого, явно обеспокоенного парня и она сказала:

– Не волнуйся, Бираго. Я сохраню твой драгоценный чемоданчик в полной неприкосновенности…

Учебный год заканчивался, экзамены остались позади и однокурсники Насти решили отметить это событие очередным «вечером дружбы». Был маленький концерт курсовых «артистов», веселый «капустник», в котором досталось главным образом отличникам и нелюбимым преподавателям, и были танцы под магнитофон.

– Душно здесь, – сказал Бираго Насте, – выйдем на улицу.

Вечер был очень теплым, они нашли свободную скамейку под развалистым кустом сирени.

– Хочу тебе сообщить, Бираго, что я перевелась на заочный, так что на следующий год мы уже будем друг от друга… на расстоянии.

– Тогда и я тебе кое-что скажу, открою свою тайну. Мы вскоре уедем, я и мои товарищи… Через несколько дней.

– Куда?

– На родину. Время пришло – пора брать власть.

Он сказал это спокойно и буднично, как само собой разумеющееся.

– Что-о? – изумилась Настя. – Вот так поедете и возьмете… власть?

Бираго рассмеялся.

– Ну не совсем так… Я употребил неправильный глагол. Мы поедем не брать власть, а захватывать её, завоевывать.

– И вам это удастся? – с неподдельным волнением спросила Настя. Она смотрела на «своего» Бираго, широко раскрыв глаза, так, что он даже в неясном свете фонарей видел, какие они у неё большие, наивно-восторженные.

Бираго обнял её за плечи, привлек к себе и поцеловал. Она ответила на поцелуй, полураскрыв губы. Он оказался не таким уж неумехой, Бираго. Его рука быстро и ловко расстегнула кнопки на блузке, легла ей на грудь. Настя затаила дыхание, замерла, ей хотелось, чтобы рука Бираго продолжила изучение её тела, опустилась ниже. Но он поступил иначе, он бережно взял её руку в свою и приложил к набухшей плоти.

– Не может быть! – пролепетала изумленно Настя, ощутив даже через грубую ткань джинсов, какой «он» у него большой, как он тяжело, весомо шевелится под её пальцами.

Бираго тихо засмеялся, и она почувствовала его руку у себя между ног. Еще немного и он овладел бы ею тут же, на скамейке, не смущаясь, что совсем рядом, на соседних скамейках целовались парочки, слышались вздохи, приглушенные голоса.

– Бираго, я тоже хочу, – прошептала Настя. – Но не так.

Бираго отпустил её.

– Извини, я не подумал, что ты вначале будешь сильно кричать, все сбегутся.

– Почему я буду кричать? – удивилась Настя. Таких слов она от него не ожидала.

– А ты не сообразила?

Она догадалась и смущенно уткнулась лицом ему в плечо. Раздумывала она недолго.

– Приезжай завтра ко мне. Я живу одна.

Она назвала свой адрес, он повторил его, запоминая.

– Постарайся, мой дорогой, чтобы тебя никто не видел. Разговоры мне ни к чему.

– Мне – тем более, – ответил Бираго.

На следующий день её вызвал кадровик. Сперва он долго и витиевато хвалил Настю за то, что хорошо сдала экзамены, интересовался, когда она перейдет в газету – сейчас, когда заканчивается семестр, или осенью.

Настя сказала, что до осени тянуть не стоит, зачем терять время? Но она чувствовала, что её позвали не за этим. Наконец, кадровик подобрался к главному.

– Вы очень дружны с Бираго Диопом?

– Да нет… Хотя он и старается подружиться, – неопределенно ответила Настя.

– Это хорошо, – одобрил кадровик. – Нам важно, с какими чувствами к нашей стране он уедет в свою Африку. Ведь он сказал вам, что уезжает?

– Сказал, – призналась Настя, удивившись, откуда кадровику известно содержание разговора её и Бираго. Она с ужасом подумала, что, может быть, кадровику известно и все остальное, то, что она пригласила Бираго к себе домой.

Кадровик по-прежнему смотрел на Настю не осуждающе, а вполне доброжелательно.

– Бираго не имел права вам ничего говорить, но сказал… Значит, он очень вам доверяет. Постарайтесь его не подвести.

– Я это пониманию…

– Тогда все в порядке.

Кадровик встал, давая понять, что разговор окончен.

…Бираго пришел, как и условились к восьми часам вечера. Он вручил Насте розы и коробку дорогих шоколадных конфет. Увидев со вкусом накрытый стол, довольно улыбнулся.

– В моей стране женщины обязаны угадывать желания мужчин.

– Все-все? – лукаво спросила Настя. Она тщательно подготовилась к этой встрече. Долго стояла под душем, сделала легкий макияж, так как была уверена, что Бираго не одобрит избыток парфюмерии, подобрала духи с мягким, почти неуловимым запахом. Она знала, что произойдет, это не могло не произойти и, не колеблясь, выбрала очень красивые кружевные «парадно-выходные» трусики, как она их называла. Повинуясь внутреннему чувству, она не одела на себя ничего из того, в чем её видел Олег. Насте не хотелось, чтобы в минуты, которые она ожидала с нетерпением и страхом, что-либо напоминало об Олеге. В конце концов он сам виноват, что оставил её так долго без привязи…

Они сели ужинать, и Бираго понравились её отбивные – за парным мясом Настя специально сбегала утром на Центральный рынок. Поначалу он отмалчивался, говорил короткими фразами. Настя поняла, что его беспокоит и сказала:

– Чемоданчик твой в целости и сохранности. И добраться к нему могли бы только через мой труп. А я, как видишь, здравствую.

– Спасибо, Настя. Я твой вечный должник. Чемоданчик я утром заберу. Ты знаешь, – признался Бираго, – за все эти годы учебы меня впервые в Москве пригласили домой…

– Не может быть! – удивилась Настя. – Ты что, так и не обзавелся друзьями?

– Друзей у меня много. Но вы, русские, несмотря на то, что клянетесь пролетарским интернационализмом, гораздо больше расисты, чем, допустим, американцы.

– Не придумывай, – возмутилась Настя. – Для нас не имеет никакого значения цвет кожи или другие подобные вещи.

– На словах – да. А на деле… Вы сторонитесь нас, африканцев, порою оскорбляете, даже не замечая этого.

– Объясни.

– У вас к нам какое-то снисходительное, жалостливое отношение, словно бы мы существа второго сорта, несмышленыши, вылезшие из пещер, и таких надо жалеть, учить уму-разуму. У американцев – проще, там есть отъявленные расисты, которые не останавливаются, когда предоставляется возможность вздернуть черного на дереве или поджарить его на куклусклановском кресте, но большинство – это абсолютно нормальные люди, которым действительно безразличен цвет кожи, важны другие качества.

– Тогда почему ты не в Америке? – не удержалась Настя от ехидного вопроса.

Она следила, чтобы рюмка Бираго не пустовала, но сама пила мало. Бираго был у неё в гостях, а хозяйке не к лицу было подпитие. Но и Бираго тоже контролировал себя, долго грел рюмку в ладони, отпивал глоток коньяка и ставил её на стол.

– Хочешь откровенно? Из всего, что я усвоил из марксизма-ленинизма, так это положение об использовании империалистических противоречий в интересах прогрессивных движений.

– Заумь какая-то, – удивилась Настя. – Давай попроще.

– Видишь ли, правящий в нашей стране клан, у которого мы хотим вырвать власть, силен поддержкой крупных американских монополий. Они дают ему доллары, оружие и много чего еще. Не даром, конечно…

– А вы опираетесь на нас?

– Правильно соображаешь. Кроме того, ваше оружие действительно отличное, и вы даете его нам в долг, в надежде на нашу победу. Ваши инструкторы и советники обладают знаниями и опытом… Мы победим!

– За твою победу! – подняла рюмку Настя.

Бираго выпил и сказал:

– Настя, нечего и говорить, что наш разговор должен остаться в тайне. Поначалу мне даже казалось, что ты работаешь на КГБ, ты немножко странно ведешь себя на курсе, с другими студентами, но я почему-то уверен, что нет, ты просто очень хорошая девчонка…

– А вот в этом ты ошибаешься, дорогой Бираго, – решила поддразнить его Настя. Она сделала большие, «страшные» глаза: – Я – секретный агент! Моя задача – соблазнять революционеров из Африки!

Бираго рассмеялся:

– Тогда считай, что задание ты выполнила. Меня ты уже соблазнила, совратила.

– До постели дело ещё не дошло, – рассудительно заметила Настя.

– Дойдет, – заверил Бираго. Он ещё раз предупредил: – О нашем разговоре – никому ни звука. Почему-то я очень доверяю тебе, Настя. И давно уже я ни с кем не был откровенным. В вашей свободной стране, – он сказал это с иронией, – мы, наши знакомства, наше поведение под постоянным наблюдением.

– А тебе это не кажется?

Бираго покачал головой:

– Когда я ехал к тебе, пришлось отделываться от, скажем так, сопровождающего. Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности.

– Спасибо, Бираго. – Настя была тронута его заботой. И предложила: – Давай поговорим о чем-нибудь более веселом.

Бираго стал рассказывать о том, как смешно выглядят русские «товарищи», которым поручили с ним «работать».

– Представляешь, встретили меня в аэропорту, повезли в университет и по пути рассказывают: «Мы едем на советском лимузине „Волга“». А у меня дома в гараже – «мерседес», «вольво» и «джип» для поездок в саванну.

Настя вместе с ним весело рассмеялась.

– Тебе стипендию платят?

– Это мы платим за обучение… Я богатый человек, однако стараюсь жить у вас скромно, не привлекать внимание.

– Что значит «богатый»? – Настя спросила это мимоходом, чтобы поддержать разговор, её не очень трогали «богатства» Бираго.

– После смерти отца я вообще унаследую, как старший сын, все семейное достояние – счета в банках, акции крупных компаний, сокровища, накопленные нашими предками, обширные земли, принадлежащие нашему племени…

– А здесь ты бегаешь в студенческую столовку?

– Так надо, – коротко бросил Бираго.

– Ты женат? – Настя не удержалась от традиционного женского вопроса.

– Да. У меня три жены.

– Сколько-о?

– Я же сказал – три.

Настя решила, что такую информацию невозможно усвоить без рюмки коньяка и предложила выпить за здоровье жен Бираго.

Он поблагодарил, поднял рюмку и поставил её на стол:

– Мои жены здоровы.

Настя не удержалась, звонко рассмеялась.

– Черт знает что такое! Пришел ко мне парень, у которого три жены, сидит и рассуждает о том, что скоро схватит власть… – Она так и сказала – «схватит».

– Ну и что? – Спокойно ответил ей Бираго. – Знаешь почему вас, русских, не очень… жалуют в Африке? Вы ко всему подходите со своими мерками, обо всем судите по своим традициям и пытаетесь их навязывать. А у нас все другое – и жизнь, и обычаи.

– А как у вас? – заинтересовалась Настя.

– Что именно?

– Как получилось, к примеру, что у тебя три жены?

По темному лицу Бираго скользнула легкая улыбка. Конечно, именно это должно интересовать симпатичную девицу, которая давно уже ему нравилась. Что-то неуловимое выделяло её из толпы других студенток. Были среди его однокурсниц девицы и ярче, упакованные в очень модные шмотки, демонстрирующие каждому желающему раскованность. Настя же всегда была чуть в стороне. Она не смешивалась со студенческой «толпой», но и не выделялась из нее, держала себя на расстоянии, однако не на таком длинном, чтобы вызывать у однокурсников неприязнь. К тому же у неё не было парня, об этом на курсе судачили с удивлением, ибо нравы были вполне свободными, после окончания лекций студенток у выхода буквально разбирали «по рукам» парни, заталкивали их в свои машины и увозили, куда – известно.

Бираго не знал, как кратко ответить на вопрос Насти, ибо пришлось бы вводить её в совершенно незнакомый ей мир, где в роли законов выступают вековые племенные традиции.

– Строго говоря, – сказал он. – Все женщины нашего племени принадлежат вождю. Он имеет право любую из них взять к себе в дом на ночь, на неделю, словом, на сколько он захочет.

– А как же муж? – Настя изумленно распахнула свои большие глаза.

– По обычаю, мужа или отца, если речь идет о девушке, ставят об этом в известность заранее. Чтобы не было обид, что-нибудь дарят – в деревне козу, к примеру, в городе – велосипед или мопед…

– Не дорого же у вас стоит женщина!

– Подарок – это не плата за женщину, это знак уважения к её мужу или отцу, – суховато сказал Бираго.

– А если… она забеременеет?

– Хорошие люди всегда найдут достойный выход.

Бираго объяснял все это снисходительно, как бы свысока, все равно эта девушка ничего не поймет, воспримет, как экзотику, дикость. И невдомек ей, что именно так живут сотни тысяч людей его племени и не хотят жить иначе. Но говорить ему об этом было приятно, ибо вспоминалась родина, близкие ему люди, с которыми он временно разлучен. Еще он видел, что Настю его рассказ почему-то возбуждает, глаза у неё разгораются все жарче и жарче, в движениях появилась кошачья грация.

Настю интересовали подробности.

– А когда ты первый раз… переспал с женщиной? Сколько тебе было лет?

Бираго, ничуть не смущаясь, стал припоминать:

– Я прошел посвящение в воины. Это целая система специальных испытаний для молодых. В физической выносливости и умении владеть оружием. У меня все получилось, я не опозорил своего отца-вождя и он вечером прислал мне свою наложницу. Мне было тогда тринадцать.

Тринадцать! Как и ей, Насте, когда вожатый Володя пригласил её в свою комнату, и она, ничуть не сопротивлялась, позволила ему сделать с собой все, что хотел. Даже наоборот, она очень хотела, чтобы он… Разочарование и тоска пришли позже, когда он предал её и поспешно сбежал из лагеря.

– Отец сам подобрал мне жен: одну девушку из нашего племени – так требуют традиции, две других – из соседних племен, чтобы закрепить с ними дружественные отношения. Сейчас эти племена на моей стороне, они поддержат меня в решающие минуты. Мой отец – великий дипломат…

– Твои жены живут вместе, или у каждой из них свой дом?

– Я достаточно богат, чтобы каждой жене купить в нашей столице хороший коттедж. Но они предпочитают жить вместе в моем доме, так как очень дружны.

– Дружны? – эхом откликнулась Настя.

– Да. По обычаю, они называют друг друга сестрами: старшая сестра, младшая сестра…

Бираго пил очень умеренно, он отпивал глоток-второй из рюмки. О жизни, обычаях своего народа рассказывал с удовольствием и очень ярко. Фразы на русском у него чередовались с английскими, и Настя с удовольствием отметила, что она все понимает и сама время от времени переходила на английский.

– Да ты отлично знаешь английский! – удивился Бираго.

– Ну уж… – засомневалась Настя.

– Кроме шуток. Э-э, девушка, ты, оказывается, не из простушек, у тебя свои секреты.

– А тебе нравятся наши дурочки? – спросила Настя.

Бираго покачал головой:

– Нет, конечно. Мне давно ни с кем не было так хорошо, как сейчас с тобой. Вот когда мы возьмем власть, я приглашу тебя в гости, и тебя будут принимать с королевскими почестями…

Все его разговоры неизменно сводились к одному: «когда мы возьмем власть». Очевидно, для него это был тот рубеж, за которым только начиналась настоящая жизнь. Или безвозвратно заканчивалась…

Отбивные, приготовленные Настей, ему очень понравилась. «Вот и Олег такие любил, – подумалось Насте. – С поджаренным колечками луком, со специями… Где он сейчас, Олег?»

Олег уже несколько месяцев не давал о себе знать. Молчал и Алексей, отбывший в свою долговременную зарубежную командировку. «Что же, выпью за их здоровье и благополучие», – насмешливо подумала Настя и, не торопясь, выпила рюмочку коньяка.

Бираго тоже выпил и смущенно спросил Настю:

– Если я поцелую тебя, ничего?

– Даже очень, очень хорошо! – развеселилась Настя. Наконец-то этот чернокожий парень, такой большой и ладно скроенный, решился приступить к делу.

Он поцеловал её и она ответила на поцелуй, чуть разжав внезапно набухшие губы.

– Хотела тебя спросить… – чуть отстранилась Настя от Бираго.

– Спроси.

– Когда ты любишь своих жен, чувствуешь между ними разницу? Или все они одинаковые в любви, как кошки ночью?

– Что ты, они очень разные… Ты хочешь откровенно?

– Естественно.

– Я с закрытыми глазами и в самой темной комнате узнаю каждую из них. Запахи, изгибы тела, вздохи, прикосновения… Каждая женщина неповторима. Наш мир устроен лучше вашего, у нас женам не изменяют, просто у мужчины – несколько жен и он имеет постоянную возможность выбора, перемен, не посягая на чужих женщин.

– А ты их любишь? – допытывалась Настя. Разговор этот возбуждал её и она чувствовала, что ещё немного и заведется до потери пульса.

– Любовь – это европейское понятие. У нас то, что вы называете любовью, выражается по-иному.

– Как?

– Мои жены – это моя собственность. В свою очередь – я их господин и повелитель…

Настя решительно потребовала:

– Раздень меня, мой повелитель.

Она нервно, словно в ознобе, вздрагивала, когда её тела касались руки Бираго. Они были большими, сильными, с широкими ладонями, но прикасались к ней бережно и ласково. Раздевая, Бираго нежно целовал её, и когда на мгновения отрывался от её губ, Настя просила: «Еще»…

Взяв себя в руки, Настя отстранилась от Бираго и неторопливо – вся на виду – пошла в ванную комнату. Это было для неё что-то новенькое – так желать мужчину.

Потом принимал душ Бираго, а она разложила постель и выключила свет.

Бираго, натыкаясь в темноте на стол и стулья, прошел к кровати и лег рядом. Он отбросил руку, и она положила на неё голову, прижавшись к нему, такому огромному, всем телом. На секунду ей захотелось включить свет, чтобы рассмотреть, как он выглядит обнаженным, но она решила, что это – потом, а сейчас лучше пусть все будет неожиданным.

Бираго ласково, легко поцеловал её и стал рукой переворачивать на спину. Она вдруг начала сопротивляться, затеяв ту интимную игру, которую Нинка иронично называла «Дам – не дам». По правилам этой игры полагалось разрешить ласкать свои интимные места, поглаживать их и шептать при этом ласковые убаюкивающие слова. И отодвигать решающие минуты как можно дальше… Но Бираго не хотел играть. Он властно повернул Настю на спину, лег на нее. Она изогнулась, приподняв ему навстречу маленькие тугие груди. Он их почувствовал и благодарно поцеловал сосок одной, захватив его весь своими толстыми, пухлыми губами.

– А второй? – задыхаясь, спросила Настя.

– И второй… – Казалось, если Бираго захочет, он обхватит шершавыми большими губами всю её грудь.

Настя раздвинула ноги, открывая ему себя. Она закрыла глаза, сладко ожидая, что вот сейчас… сейчас…

Бираго почему-то медлил, и Настя, не в силах больше ожидать, взмолилась: «Ну бери же… Бери!» Вспомнилась вдруг – мимолетно – женщина на берегу озера, из детства, и Настя ещё шире раздвинула ноги. Там, куда он должен был войти, шевелилось что-то большое, толстое, горячее и живое, которое не входило, а рывками, мощными и частыми, втискивалось в нее, причиняя нестерпимо сладкую боль.

– Ой, мамочка родная! – завопила Настя. – Не надо больше! Пожалей меня! Ой, глубже! Ой, не надо, хватит!.. Умру-у!..

Насте казалось, что вот сейчас сердце остановится, и она правда умрет. Бираго замер, выждал мгновение и вдруг сильным рывком продвинулся в нее. Настя забилась под ним, стараясь найти такую позу, чтобы ему было удобно, а ей не так больно. Бираго сделал несколько движений, и она почувствовала, что боль уходит, растворяется, исчезает в глубинах её тела, ставшего легким и послушным.

– Привыкни ко мне, дорогая, – прошептал Бираго. – Тебе хорошо?

– Не знаю, – так же шепотом ответила Настя. – Мне больно и… сладко.

Она чувствовала себя под Бираго маленькой и беспомощной, и вдруг сама двинулась ему навстречу – робко и неуверенно. Он ощутил её движения и благодарно поцеловал в глаза. В этом огромном парне, в его ласках было столько нежности, что Настю буквально потрясла волна желания. Она застонала, снова забилась под ним, ощущая, как он входит в неё все глубже и глубже.

– Закрой глаза ладошками и расслабься, – попросил Бираго.

Она послушно положила ладони на глаза и добросовестно попыталась сбросить оцепенение.

– Подними ноги вверх, – снова попросил Бираго.

Настя согнула ноги в коленях, приподняла их и протяжно застонала, ибо сдержать желание уже было невозможно. И теперь Бираго не торопясь, уверенно, полностью овладел ею, заставив умереть и возродиться. Он был весь в ней, она раньше и не подозревала, что в неё можно проникнуть так глубоко.

Насте подумалось: вот ей выпал редкий случай, когда можно не «давать», а брать. И она полностью уступила инициативу Бираго, уловив ритм его мощных движений, вскрикивала, стонала, выкрикивала что-то неразборчивое и страстное.

Бираго не останавливался, он заставил Настю полностью отдаться ему, и теперь наслаждался своей победой. Настя вскрикнула: «О, Боже!» и закончила, стараясь, чтобы Бираго именно в этот момент был в ней как можно глубже. Бираго почувствовал, что с нею произошло, но не остановился, и она, охнув, снова приподняла себя ему навстречу. Глаза у неё были закрыты, ощущение времени потеряно с самого начала, а теперь казалось, что все вокруг неё движется, и она оказалась в невесомом пространстве, состоящем из розового, голубого, сиреневого, белого тумана. Она плыла в разноцветных невесомых волнах, перестав быть собою.

Бираго обхватил Настю своими широкими ладонями за бедра, приподнял, плотно прижал к себе и мощно, толчками излился в нее.

– Господи, прости, – прошептала Настя, открывая глаза и медленно выбираясь из сладкого дурмана. Она приподнялась на локте и благодарно поцеловала Бираго в губы. Потом опустила руку вниз, положила её на плоть Бираго. Она почувствовала нечто теплое и очень толстое даже во временно спящем состоянии, и ласково провела по нему ладошкой.

– Хочу есть, пить, гулять, – обявила Настя Бираго.

Она накинула на себя короткую ночную рубашку и села за стол. Ей было необыкновенно легко, она ни капельки не устала.

– Все в порядке? – заботливо поинтересовался Бираго.

– Еще немного и я полечу над землею как Маргарита.

– А-а, – догадался Бираго. – Это та женщина, которая любила Мастера? Я тоже люблю вашего Булгакова, хотя и не все в его романах понимаю. Другая жизнь, другие страсти…

Настя с уважением глянула на Бираго: надо же, читал Булгакова. Этот парнишка из джунглей.

– Ты доволен? – спросила она.

– Очень. Ты замечательная женщина.

– Лучше твоих жен?

– Нельзя сравнивать несравнимое, – серьезно ответил Бираго. – У нас в Африке говорят: чтобы найти самую вкусную воду, надо попробовать её из разных источников. Можно тебя спросить? Откровенно ответишь?

– Конечно, – заверила его Настя. – Ты мой замечательный мужчина. Я и не подозревала, что с мужчиной может быть так хорошо.

– Ты связана с КГБ? – Бираго спросил это спокойно, без напряжения.

– Нет! – ответила Настя. – Как ты мог такое подумать?

– А жаль, – Бираго бросил на неё быстрый, настороженный взгляд. – Ты могла бы доложить, что, когда мы возьмем власть, я намерен выполнить все свои обещания…

– Желаю тебе победить, – серьезно сказала Настя. – А пока…

Она сбросила рубашонку и юркнула под одеяло. Бираго вошел в неё в этот раз легко и без боли, и она снова полетела над землей в иные миры, где кочевали нежные разноцветные туманы…

Они не спали всю ночь, но Настя не чувствовала усталости. У неё было легко на сердце, и она ни о чем не жалела. И ещё она знала, что ночь, подобная этой, никогда больше не повторится. «Хорошего понемногу», – это не люди придумали, это боги так решили, чтобы предостеречь людей от губительных соблазнов.

Настя забралась в кресло с ногами и любовалась Бираго, который расхаживал по комнате в одних плавках. Плавки, несмотря на трудную ночь, вздыбились и чуть ли не трещали по швам, удерживая эту огромную «штуку» Бираго.

Настя засмеялась.

– Ты что? – удивился Бираго.

– Если в твоем племени все мужчины такие, как ты, тогда вы непременно победите.

– Основателем нашего клана был очень мудрый Человек-Бог. Он запретил под страхом вечных мук совокупляться братьям с сестрами, мужчинам с родственницами жен, женщинам – с родственниками мужей… То есть он прервал любые сексуальные отношения между кровными родственниками, до которых были так охочи наши ленивые дальние предки. Племя совершало набеги на соседние племена и приводило из них красивых и здоровых женщин. Если же удавалось захватить белых пришельцев, их не убивали и не варили в котлах. Их селили в отдельных хижинах, кормили самой лучшей едой, поили настоями из целебных растений и корней и посылали к ним на ночь самых цветущих и привлекательных девушек…

– Производители? – Насте казалось, что она слушает сказку из африканского варианта «Тысячи и одной ночи».

– Можно назвать их и так… Было ещё одно правило… Современные люди посчитали бы его ужасным…

– Какое?

– Болезненные, хилые, уродливые младенцы приносились в жертву злому Духу, ибо это он пометил их своей колдовской печатью.

– Но это же… Это…

– Не подбирай нужное слово, Настя, я знаю, как это назвать… Но наш Человекобог, прародитель, тоже знал, что делал и что завещал своим потомкам. Соседние племена, где все принадлежали всем, мельчали и вымирали, а наше процветало.

– Естественный отбор?

– Почему естественный? Вполне целенаправленный, сурово регулируемый целой системой запретов и табу. И единственное, от чего мы отказались в нынешнем веке – это от уничтожения слабых и больных младенцев. Сегодня их не убивают, а отлучают от племени и выдворяют вместе с родившими их за пределы владений.

Настя зябко передернула плечиками:

– И все равно это ужасно.

– Согласен. Но когда речь идет о судьбе всего племени – народа, судьбы отдельных особей не стоят ничего. Так… Пыль на перекрестках времен.

– Когда ты возьмешь власть, – чуть иронично сказала Настя, – ты, конечно, отменишь этот жестокий обычай?

– Нет, – не раздумывая ответил ей Бираго. – Священная обязанность вождя – благополучие народа. У вас в вагонах метро любят клеить всякие плакатики с изречениями мудрецов. Я встретил вот какое: «Здоровый нищий счастливее больного короля». Очень хорошо сказано. Человек, додумавшийся до этого, мог бы быть верховным жрецом моего племени… Однако мы с тобой, лучшая из моих женщин…

– Если я лучшая, тогда согласна и на слово «твоя», – улыбнулась Настя. Ей было приятно, что она победила в состязании с неизвестными ей женами Бираго.

– Конечно, ты – лучшая… Но мы заболтались, а я должен сделать ещё одну вещь…

Бираго достал из внутреннего кармана своего пиджака, висевшего на спинке стула, небольшой, но судя по тому, как он его держал, тяжелый пакетик. В пакете оказалась грубо выкованная золотая цепь и на ней – золотая змейка-кобра, свернувшаяся в колечки. Еще в пакете было золотое кольцо, тоже напоминавшее свернувшуюся в маленькие колечки кобру.

– Бог мой, какая красота! – всплеснула руками Настя, заворожено рассматривая кольцо и цепь с талисманом.

– Нет, это не талисман, – угадал её мысли Бираго. – Это знаки принадлежности к прямым потомкам нашего Человекобога. Они означают силу, мудрость и смертельную опасность и есть у моего отца, его братьев и сестер, у его жен и детей, у меня и моих жен. Детей у меня пока нет. Теперь они будут и у тебя.

– Но ведь они стоят целое состояние! – Настя не могла принять такой подарок, она считала, что её «услуги» не стоят такого вознаграждения.

– Не думай гадости! – Прикрикнул на неё Бираго. Странным образом он уже не первый раз угадывал её мысли. – Там, у себя в Африке, я буду думать, что у меня в России есть родная душа. По нашим поверьям, когда люди очень хотят соединиться, но не могут, соединяются их души, которым не в силах помешать земные препятствия.

– Я тебя очень хотела, мой дорогой, но не могу сказать, что люблю тебя, – честно призналась Настя.

Бираго одобрительно кивнул.

– Именно это – искренность – мне особенно в тебе нравится.

– И потом… Я не могу ничем тебя одарить, у меня нет подобных чудо-подарков…

Она взяла в руки цепь с коброй и кольцо. Глазом кобры был странный камешек, менявший цвет в зависимости от того, под каким углом на него смотреть.

– Как он называется? – спросила Настя, – и для чего сделаны эти цепь, кобра, кольцо?

– Я не знаю названия этого камня по-английски. А африканское его имя тебе ничего не скажет. Он необычайно редкий, и люди убивают друг друга за него. «Знаки» сделаны в далеком, далеком прошлом. Сейчас у нас под страхом смерти запрещено копировать их. Они обозначают принадлежность к Достойным – тем, кто отмечен вниманием Человека-Бога и находится на недосягаемых для простых смертных высотах… Что же касается ответного подарка, ты мне его уже вручила – счастье обладать тобою. И если мне ещё когда-нибудь улыбнется удача встретиться с тобой…