Текст книги "Пуля для бизнес-леди"

Автор книги: Лев Корнешов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)

Визит в прошлое и обратно…

На следующее утро, когда Настя вошла в офис, из-за конторки тут же вскочил и вытянулся по стойке «смирно» бравый молодой человек в мешковатом костюме.

– Отставить, – скомандовала сухо Настя. – Сесть!

Новый «администратор» растерянно сел.

– Вы должны при виде меня или уважаемого гостя «Африки» подниматься вежливо, но неторопливо, с достоинством. Здесь не строевой плац, а я не ротный командир. Повторите…

Она вернулась к входу и снова вошла в офис.

«Администратор» несколько вальяжно встал ей навстречу:

– Добрый день, Анастасия Игнатьевна.

– Очень хорошо, – одобрила Настя. – Обучению поддаетесь.

– А вы мне нравитесь, – нагло улыбаясь, заявил парень. На его плечах незримо присутствовали погоны с четырьмя звездочками и плевать он хотел на какую-то барыньку, даже очень богатую. Перед ним поставлена четкая задача: показали фотографию Строева и приказали, если он появится, принять меры к задержанию. А если в офис «Африки» попытаются пройти подозрительные люди – действовать по обстоятельствам.

Настя на его реплику пожала плечами и прошла к лифту в сопровождении Никиты.

– Эй, – попытался остановить его «администратор». – Ты кто?

Никита распахнул полы куртки и показал пистолет в кобуре:

– Вот моя визитная карточка.

– Понятно, – кивнул капитан. – Будем, как говорят наши американские коллеги, сотрудничать.

– Как он тебе? – спросила Никиту Настя, когда они поднимались на третий, «руководящий», этаж.

– Обыкновенный опер, – флегматично ответил телохранитель.

Настя тут же забыла о бойком молодом человеке на входе и если бы её спросили через часик-второй, как он выглядит, она, пожалуй, затруднилась бы ответить. Но вскоре ей пришлось об этом пожалеть…

…Несколько дней Настя вместе с Русланом Валерьевичем и редакторами сидела над рукописями, версткой книг, макетами. Пришли из типографии пробы-оттиски «Африки», на подходе были другие книги: «Открытие Африки», «Традиции и обычаи народов загадочного континента», «Целители (искусство африканских врачевателей)» и другие. Названия у них пока были рабочие, условные, но Настя не сомневалась, что редакторы и авторы придумают, как их ярко преподнести читателям. По замыслу Насти, книги должны были выходить одна за другой, чтобы об её Издательском доме сложилось хорошее представление, как о четко работающем механизме. Специально для МИДа она задумала книгу «Россия и Африка». Заведующий Африканским отделом, или как теперь его называли «департаментом», заверил Настю, что в их архивах пылятся интереснейшие документы, многие из которых будут обнародованы впервые. Он заявил, что в восторге от идеи уважаемой Анастасии Игнатьевны.

Разговор велся по телефону и Настя аккуратно спросила:

– Кажется, у вас, то есть у нас, складываются хорошие отношения со страной господина Бираго Диопа?

– Мы очень довольны, – ответил высокопоставленный чиновник.

– Я собираюсь ненадолго туда слетать, на презентацию нашего отделения, патронессой которого является госпожа Клэр Диоп. Я попрошу сотрудников этого отделения сосредоточиться на подготовке книги о своей родной стране. Я хочу, чтобы это была яркая, хорошо оформленная книга, иллюстрированная оригинальными фотографиями и рисунками художников-африканцев. Текст – на русском, английском и французском языках. И пусть они вручают эту книгу, изданную в России, каждому, кто приедет в их страну.

– Госпожа Демьянова! У вас государственный ум! – восхитился чиновник. – Я дам указание об обеспечении по нашей линии вашего визита. Вас будет встречать наш посол… Кстати, вы посещаете приемы?

– Да, когда у меня есть возможность. Перед вылетом я вам позвоню…

Настя действительно два-три раза побывала на приемах, устраиваемых посольствами в Москве. Ее встречали очень хорошо, как говорят дипломаты, по полному протоколу. Ведь она была богатой и независимой, не прихлебайка подзаборная, подобранная, отмытая и наспех облагороженная каким-нибудь внезапно всплывшим на поверхность новорусским. В «кругах» шептались, что она скрывает свое происхождение, но ведь стоит только на неё посмотреть, как сразу видна порода. А потом, это внезапное наследство… Но следует признать, что дама распорядилась им очень по-деловому.

Когда на приемах Настя с бокалом в руке изящно скользила между группками оживленных гостей в смокингах и вечерних платьях, вслед ей стелился легкий шепоток. Но в целом это было неимоверно скучно, хотя некоторые из новых знакомых могли быть полезными в будущем.

Настя покопалась в пухлой записной книжке, нашла домашний телефон бывшего Главного. Тогда, после переворота в редакции, в августовские дни 91-го, он исчез и больше не появлялся. Ходили слухи, что он ушел на пенсию, благо возраст вышел, и не активничает, ничем не проявляет себя. Бывший главный ответил сразу, хотя, узнав её голос, очень удивился.

– Я хотела бы приехать к вам, – без предисловий сказала Настя. – Допустим, через час.

– Не понимаю, зачем вам это нужно, но польщен. Приезжайте.

По дороге Настя купила большой торт, коньяк, коробку дорогих конфет.

Главный явно постарел. Он не то, чтобы опустился, но как-то завял. К приезду Насти он, видно, вылез из пижамы и одел костюм, но о галстуке забыл. Возле него суетилась сухонькая, маленькая старушка, которую он ласково называл Синичкой. Она и в самом деле была похожа на хлопотливую, совсем ручную синичку. Только вот красивые перышки на крылышках уже поблекли…

– Моя супруга, Фаина Львовна, – с гордостью представил её Главный.

«Ах, да, – мелькнуло у Насти, – в его время было модно жениться на „арийках“. Нет, не так: „арийки“ быстро прибирали к рукам перспективных деятелей. Не с бровастого Лени это началось, и не на нем закончилось. Лишь последнего президента СССР захомутала хохлушка, но и та оказалась будь здоров. И надо отдать должное, они помогали им „расти“».

Фаина Львовна Насте понравилась. Даже с первого взгляда было видно, что она бесхитростный и глубоко преданный мужу человечек. Вручая Главному свои покупки, Настя пожалела, что не сообразила купить цветы для его супруги.

На неё удручающее впечатление произвел стол, за который гостеприимно пригласила Фаина Львовна: фарфор, хрусталь, серебро и… прозрачно тоненькие ломтики сыра, дешевенькой колбаски – тщательно скрываемая бедность.

– Расскажите мне, как живете, – попросила Настя после неизбежных расспросов о здоровье и самочувствии.

– Ну что же, слушайте… Пенсия со всеми «надбавками» – 350 рублей. Ходил в собес оформить высокое звание «Ветеран труда». Там спросили, есть ли награды. Ответил: вам сколько нужно, чтобы было орденов? Десять, пятнадцать? Только советских или пойдут и зарубежные? Дали мне «Ветерана» – все-таки платить за квартиру можно пятьдесят процентов. Мне одному, а Фаине – полностью, она, оказывается, не ветеран, хотя и её жизнь прошла вместе со страной…

– Вам остается утешаться тем, что в свое время неплохо пожили, – Настя понимала, что её ехидство неуместно, но удержаться не смогла.

– Что вы имеете в виду? – насупился Главный.

– Льготы, привилегии всякие, многое из того, что было недоступно большинству…

– Настя, вы умная женщина и прекрасно понимаете, что вся эта трескотня про привилегии партократов – не более, чем пропагандистский трюк в борьбе за власть. Ну что я имел? Пятьсот пятьдесят рублей оклад, талонную книжку в столовую диетического питания на Грановского, в просторечии «кормушку», на семьдесят рублей, путевки в санаторий для меня и супруги раз в год со скидкой – мне пятьдесят процентов платить, ей – семьдесят… Да, вот ещё что… Были мы прикреплены к поликлинике на Сивцевом Вражке, а ко мне была прикреплена машина… Не густо, уважаемая Анастасия Игнатьевна, если учесть, что работал я круглые сутки и много лет подряд. Знаете ли вы, сколько моих друзей легло в землю в сорок-сорок пять лет от инфарктов, стрессов, нечеловеческих перегрузок?

Голос Главного дрожал от возмущения.

– Это вам не виллы на Лазурном берегу, не десяток резиденций по всей стране, и, наконец, не квартиры на Кипре, в Париже и ещё черт знает где!

– Да уж, – согласилась Настя. – Ныне даже средний чиновник за год уворовывает больше, чем вы заработали за всю жизнь.

– Рад, что вы это понимаете, – почти торжествующе произнес Главный. Он всегда был упрямым и своенравным и мало кому в редакции удавалось его переспорить. Но тогда ещё действовал авторитет должности, а сейчас… Сейчас он просто был прав.

Главный лихо хлопнул рюмку коньяка и, отдышавшись, продолжил свой монолог:

– Вы понимаете, что они творят, эти… эти…

– Сволочи… – подсказала Настя.

– Вот именно, сволочи! Страна сдвинулась, свихнулась, завиляла задом на орбитах Истории! Миллионеры и бомжи, жирующие банкиры и нищие на каждом углу, уголовные «авторитеты», пришибленные безработные… Поколения, которые победили фашизм, построили страну, лишены медицинской помощи, лекарств, пенсии не хватает даже на каждодневный пакет молока с батоном хлеба. И знаете, зачем они это делают?

Настя понимала, что вопрос чисто риторический и сейчас последует на него ответ:

– Страну разворовали, а теперь уничтожают тех, кто помнит её другой, знает, что можно жить иначе… На остановке троллейбуса на Тверской у родной когда-то газеты видел «запаянный» в витрину плакатик: «Долой, кровососов-богатеев!»

– Я ведь тоже не бедненькая дамочка, – посчитала нужным уточнить Настя.

– Знаю, читал. Неожиданная удача – можно только порадоваться за вас. Но вы не воровали, не убивали…

«Эх, знал бы ты, мой дорогой Главный, что за этой „удачей“», – тоскливо подумалось Насте. Она нарочито бодро произнесла:

– Ладно, не будем о плохом. Давайте о хорошем…

Но сменить «пластинку» не удалось. Как и многим старикам, Главному нужен был лишь повод, чтобы выговориться. И он стал говорить о том, как тошно жить, когда неделями молчит телефон, когда ты никому не нужен, твои ровесники уходят один за другим из жизни, а вся твоя жизнь, оказывается, была то ли преступной, то ли ошибочной. Пытался писать мемуары – ведь столько видел, пережил, со многими великими людьми встречался! Написал несколько глав и бросил, потому что понял – никому это не нужно.

– Из редакции кто-нибудь был, звонил?

– Вы, Анастасия Игнатьевна, первая.

– Поганцы мелкотравчатые, – вырвалось у Насти.

– Не будем судить их строго, – ответил Главный, все в душе у него уже перегорело. – Вы вот мне сюрприз преподнесли… А была такая ершистая, строптивая… Помню, как от меня требовали, чтобы я вас уволил после ваших острых выступлений…

– Я знаю…

– Только вы не подумайте, что я напоминаю об этом, как о каком-то своем «подвиге». Обычное было дело. Извините, вырвалось.

– Я у вас многому научилась, – сказала Настя. – Вы были для меня Главным, им и остались…

Она попыталась найти какие-то особые слова, ибо её переполняла нежность к этому старику, которого она помнила энергичным, деятельным, распоряжающимся судьбами людей. Ведь порою одного слова его было достаточно, чтобы журналист получил квартиру, уехал на работу в закордонные дали, печатался из номера в номер. По публикациям в газете награждали их героев орденами, а по критическим выступлениям начинались расследования, и иные «действующие лица» быстренько оказывались под следствием. Настя помнила, как после командировки во Фрунзе она рассказала Главному о молодой балерине Киргизского театра оперы и балета. «Айсулу необычайно талантлива!» – Настя восторженно сказала Главному. «А вы напишите», – сказал Главный. «Но я ничего не понимаю в балете!» – призналась Настя. «А вы пишите не о балете, а о талантливой Айсулу, – посоветовал Главный. – Я дам задание, чтобы из Фрунзе самолетом прислали её фотографии».

Материал был опубликован и через некоторое время Настя получила странную телеграмму от Айсулу: «Спасибо, я навеки твоя раба». И подпись: «Народная артистка республики». Ларчик открывался просто. Каждое утро первому секретарю ЦК компартии республики клали на стол московские газеты, в которых помощник красными «галочками» отмечал материалы о Киргизии. Первый прочитал очерк Насти об Айсулу и вызвал заведующего отделом культуры. Спросил:

– Кто она такая?

– Написано – солистка… Точно не знаю, – замялся «руководитель» культуры.

– В Москве знают, а ты нет? – рассвирепел первый секретарь. И распорядился:

– Чтобы сегодня вышел указ о присвоении этой Айсулу звания народной. Опубликуйте в завтрашних номерах наших газет. А от меня пошлите правительственную телеграмму этой… нашей молодой, талантливой народной артистке.

Маленькая смешная газетная история… Еще со сталинских времен так повелось: сегодня хвалебное выступление газеты – завтра его героя резко возвысят, раскритиковала газета – ищи потом человека в лагерях… И ничего случайного в таких выступлениях не было: и адреса и «героев» называли «сверху».

А Настя случайно попала со своим рассказом под хорошее настроение Главного и её пятьдесят строк и пяток фотографий вывели действительно талантливую девочку на высокую орбиту: прима-балерина, зарубежные гастроли, премии.

И сейчас она подумала о том, что Главный был верным слугой режима, но не растерял человечность, всем кто к нему обращался за помощью – помогал. Где они теперь, его «выдвиженцы», те, кто превозносил его организаторские и журналистские таланты? Ау, где вы?!

– Можно вас спросить о том, что меня давно не то, чтобы мучает, но весьма занимает? – попросила разрешения Настя.

– Спрашивайте, Анастасия Игнатьевна. Отвечу откровенно.

– Неужели вы, умный человек, не видели и не чувствовали, что режим, которому вы так верно служили, идет ко дну, разваливается?

– Не так все просто, Анастасия Игнатьевна… Понимал, конечно, но верить не желал. Знаете, в жизни так бывает: ум с сердцем не в ладу. Сколько я всяких записок «наверх» написал: и служебных, и секретных и совершенно секретных! Надеялся – достучусь.

– Что-нибудь конкретное предлагали?

– Конечно. К примеру: разрешить свободный выезд из страны желающим – на все четыре стороны, разрешить свободное хождение, покупку, обмен валюты, узаконить мелкое и среднее предпринимательство, пересмотреть отношение к частной собственности… Много чего я предлагал…

– И?..

– Как в пустоту. Более того, стали навешивать ярлыки и ярлычки.

Главный сказал со странной улыбочкой:

– Самое любопытное, что некоторые из тех, кто мне рьяно ярлыки клеил, сейчас возглавляют банки, акционерные общества, скупают квартиры и особняки.

– Ничего, – в тон ему ответила Настя. – Бог дал, Бог и возьмет обратно…

Молчаливая Фаина Львовна, чутко уловив, что разговор заходит в тупик, подала голос:

– Я вашего молодого человека на кухне чаем напоила. Отказался садиться за стол с вами, попросил дверь кухни не закрывать, чтобы ему вход в квартиру был виден. Странный молодой человек…

– Это мой телохранитель, – объяснила Настя.

– А у меня телохранителей никогда не было, – с намеком сказал Главный. – Даже в войну.

– Я понимаю, что вы хотите сказать – вас лучше телохранителей оберегал общий порядок в державе.

– Вот именно.

– Вы из партии вышли?

– Нет, я убеждения не меняю. Но и на демонстрации с этими впавшими в истерику не хожу.

Пора было прощаться, но оставалось ещё одно важное дело. Настя увидела, как живет ныне Главный – бедно живет. На выцветших обоях светлели светлые прямоугольники, там были картины, которые он собирал всю жизнь, а теперь продавал. Зияли пустотой книжные полки – что там стояло: редкие книги, сувениры в память о странствиях по миру? Да и ремонт давно не делался – не с чего.

– Не посчитайте наглостью, – сказала Настя, – то, что я предложу. В моей «Африке» работает несколько журналистов из вашей и моей газеты, мои лучшие и профессионально подготовленные помощники. Это вы их воспитали… И если наши нынешние руководители-демократы не могут или не хотят позаботиться о тех, кто безответно десятилетиями работал на страну, то это должны сделать мы. «Африка» устанавливает вам ежемесячную персональную пенсию в пятьсот долларов.

– Нет! – вскинулся Главный. – Мне подачек не надо!

– Это не подачка, – мягко объяснила Настя. – Это возмещение долгов. Вы прожили большую жизнь и я хочу, чтобы она завершилась достойно.

Вмешалась Синичка:

– Анастасия Игнатьевна, дорогая, спасибо вам. Но можно не в долларах? Он не хочет потому, что в долларах…

– Конечно. Хотела, как лучше, доллары стали свободно ходить по стране, сняли с них узду. Тогда – по курсу на день выплаты. Деньги вам будут привозить на дом.

В самом деле, если её наследство пополнялось партийными деньгами, прикарманенными Строевым и Юрьевым, то почему бы малую их толику не пустить на пенсию «верному сыну партии»?

Настя оставила Фаине Львовне визитную карточку:

– В случае какой надобности – звоните немедленно. Ваш муж не позвонит, я его знаю, он – гордый…

Привет свинцом издалека

Настя попросила Никиту забросить её в редакцию, были неотложные дела, да и, как говорится, ещё не вечер. Никита всю дорогу сосредоточенно молчал, очевидно, в кухне, где он пил чай, был слышен весь разговор и он произвел на него впечатление.

Настя с удовольствием уселась в кабинете за свой огромный стол, придвинула к себе верстку новой книги, попросила Нину приготовить крепкий чай. Вечер – очень хорошее время для работы – постепенно на офис надвигается тишина, никто не мешает. Было около девятнадцати часов. И вдруг в вестибюле, внизу, на первом этаже раздались выстрелы. Глухие, негромкие, будто кололи орехи. Но это были выстрелы, Настя в том не сомневалась. Она выскочила из-за стола, но в дверях уже вырос Никита с пистолетом в руке.

– В угол! – скомандовал он. – В тот, не просматриваемый с окон!

Настя машинально отметила, как он почти мгновенно изменился: подобрался, сгруппировался, готовый стрелять и убивать.

– Нина Геннадиевна, – негромко сказал он куда-то в пустоту приемной, туда, где за своим столом притаилась Нина. – Звоните в милицию, 02, вооруженное нападение на офис «Африки»… и сообщите им адрес. Срочно! Нет, вначале позвоните по номеру – он назвал номер, – …Скажите им это, а потом в милицию…

Он приказал Насте:

– Выйдете, когда разрешу. Михаил Иванович уже там, внизу.

Из ФСБ, как теперь именовалось КГБ, и милиции приехали одновременно. Тут же взвыла сиреной «Скорая помощь» и только после этого Никита выпустил Настю из кабинета.

– Я хочу посмотреть, что там произошло, – Настя пыталась держаться, но голос у неё предательски дрожал.

Никита переговорил по мобильному телефону с Кушкиным и разрешил:

– Теперь можно. Идемте. Но я – впереди вас.

Вестибюль был наполнен людьми в штатском и в форме. Какой-то человек лежал ничком на полу, лицом вниз, вокруг головы паркет быстро закрашивался в красный цвет. «Администратор» – капитан навалился на конторку, на полу Настя увидела выпавший из его руки пистолет. Он не шевелился и то, как он лежал, не оставляло сомнений – мертв. Феэсбешники и милицейские о чем-то тихо переговаривались, они уже приступили к обычной для них в последние месяцы работе.

К Насте подошел Кушкин, тихо рассказал:

– Наш охранник, вон тот, его сейчас расспрашивает старший группы, выскочил из дежурки на первый выстрел. Пришли двое… Охранник увидел, что капитан первым выстрелом был ранен и завалился на конторку. Но тот ещё смог выхватить пистолет, уложил одного и ранил второго. Второй добил его и выскочил на улицу, там стояла его машина, «шестерка». Вон капли крови тянутся к выходу. Кровь алая, значит, пуля вошла в мякоть…

– Кушкин, чего они хотели? – испуганно спросила Настя. Ей, действительно, было очень страшно. Два трупа – вот они, а третий, подранок, ушел, отлежится и может снова придти. Какая же сволочная жизнь у неё пошла!

– Не строй иллюзий, Настя… Они шли к тебе. Зачем? Не знаю. А капитан заподозрил неладное, наверняка они отличались от обычных наших посетителей. Или документы у них были не в порядке. Словом, что-то насторожило его и, наверное, он пытался их задержать.

– Погиб за меня… А я даже не знаю его имени, – растерянно сказала Настя.

Следователь уже очертил мелком контуры трупа, лежавшего на полу и врачу «Скорой помощи» разрешили его перевернуть.

Настя всмотрелась в лицо убитого и разъяренно зашипела:

– Падаль вонючая…

Ее услышал старший среди феэсбешников:

– Вы его узнали, госпожа Соболева?

Настя уже проклинала себя за то, что не сдержалась. Она беспомощно посмотрела на Кушкина. Тот дал понять взглядом, что лучше ответить.

– Когда я была в Швейцарии по делам наследства, мой муж, полковник Юрьев, он недавно трагически погиб, нанял для меня двух телохранителей. Это один из них, его звали Юрием.

Настя внимательно всмотрелась в лицо убитого:

– Да, это он, я не ошибаюсь.

Кушкин снова взглядом дал ей понять, что следует остановиться, подробности не к месту.

– Вам придется проехать с нами, госпожа Соболева, – решил чекист.

– Ничего госпоже Соболевой не придется, – спокойно сказал Кушкин.

Рядом с Настей с двух сторон тут же встали Никита и Артем.

– Оказываете сопротивление? – зло поинтересовался старший группы. Он побагровел, ибо не допускал и мысли, что кто-то может не подчиниться его приказу – такого ещё не бывало. Его унизили, – так он посчитал – и это было тем более неприятно, что произошло на виду у подчиненных и милиции.

– Пока ещё не оказали, – хладнокровно ответил ему Кушкин. – Просто уберегаю вас от незаконного шага. И советую, бывший коллега, немедленно позвонить генералу Еремину. Уверен, генерал немедленно приедет сюда, чтобы побеседовать с госпожой Соболевой лично.

Он распорядился:

– Анастасия Игнатьевна, поднимитесь, к себе. Зрелище здесь – не для вас. А мы уж сами разберемся…

Генерал приехал через двадцать минут, уверенно вошел в кабинет к Насте и произнес:

– Нам пора познакомиться, Анастасия Игнатьевна.

– Если собираются знакомиться – вначале здороваются. – Настя не демонстрировала раздражение, она просто преподала генералу урок хорошего тона.

– Вы правы, – покладисто согласился генерал. – Огрубел я малость среди своих мужиков.

– Так уж? – с усмешечкой произнесла Настя. – Небось, какую-нибудь смазливенькую сержанточку держите на ближних подступах к своей персоне?

Генерал расхохотался:

– Ваш характер в наших, гм… документах выписан правильно.

Был генерал не из молодых-ранних, солидный мужчина в летах, с благородной сединой и живыми глазами. В меру коренастый, широкоплечий, но не настолько, чтобы это бросалось в глаза, в костюме родного отечества, а не всяких там заграничных версаче или как их там… Держался вполне непринужденно и сурового чекиста из себя не корчил.

– Что там ещё выписано в ваших документах? – Настю одолевало вполне объяснимое любопытство.

– Да вы не тревожьтесь, там особо ничего и нет.

– Волноваться мне нечего. Перед законом я чиста. Как, кстати, вас зовут? Вроде бы несподручно обращаться в пространство.

– Если вам удобнее по имени да по батюшке – пожалуйста – Павел Федорович. Что вы меня изучаете? – заметил он, как Настя его рассматривала.

– Все в порядке, Павел Федорович. Просто мне нравится, что вы не из этих новоиспеченных молодых паркетных генералов, не из тех, что удачно подстелились под новых властителей судеб.

– Не любите их?

– А за что их любить?

– Но ведь вы тоже из их поколения. Вон как взлетели.

– Поколение, может быть, и одно, а стаи разные.

Генерал понимающе кивнул:

– Будем считать, что разминочку сделали. Перейдем к делу. Вы опознали убитого как какого-то Юрия. Кто он?

Настя рассказала, что когда она приезжала в Швейцарию по делам наследства, её муж, полковник Юрьев Алексей Дмитриевич, приставил к ней двух телохранителей – Николая и Юру. Пока она была в Швейцарии, Николай и Юрий повсюду её сопровождали.

– Это была забота о вашей безопасности или, что вероятно, ревность?

– Скорее, ни то, ни другое, – задумчиво ответила Настя. – Ведь о моем наследстве тогда знали единицы. А вы, Павел Федорович, что о нем знаете?

– Не скрою, мы проверяли. Все вполне законно. Ваша тетя, госпожа Демьянова, действительно проживала в Канаде, была богатой и одинокой, умерла от рака. Она написала несколько писем вашей маме, их засекли службы, но беспокойства они не вызвали. Не думайте, что тогда следили за всеми, у кого были родственники за границей – это все сказки… И в её завещании сомневаться не приходилось – о нем подробно писала канадская пресса.

«Добротно работали полковники Строев и Юрьев, – подумала Настя. – Все предусмотрели».

То, что сказал генерал, подействовало на Настю успокаивающе. Он ей стал даже нравиться. Она не знала, насколько генерал откровенен, но хотелось верить, что все так и есть.

– Так все-таки почему вы сказали: «ни то, ни другое»? Генерал упорно не давал разговору уклониться от нужного ему русла.

– Хотела бы знать, – строптиво спросила Настя. – Это допрос?

– Ни в коей мере. Пока просто беседа. Желательно, чтобы она была доверительной.

– Что же… Мне кажется, что в той ситуации моего супруга интересовало мое наследство. Вы, конечно, знаете, что по завещанию ему причиталось бы все. Но не скрою от вас, генерал, я включила в завещание один пунктик: «в случае моей ненасильственной смерти».

– Пунктик маленький, но с далеко идущими последствиями, – усмехнулся Павел Федорович.

– Я не доверяла Юрьеву, – призналась Настя. – И он не доверял мне.

– Об этом чуть позже… А теперь вернемся к Юрию… Как вы думаете, полковник Юрьев был знаком с ним?

– Раз нанял охранять свою очень дорогую супругу, значит был.

– Что вы можете сказать об этом человеке?

– Мне представили его как внука русских эмигрантов, никогда не бывавшего в России. Но и у него и у его напарника Николая был вполне московский прононс. Это меня удивило.

Настя легко могла вывести генерала на адвокатскую контору господина Густава Рамю и горничную Марианну. Но она знала, что стоит дать ему такую зацепку, как её начнут разрабатывать по правилам и без правил. И Бог его знает, до чего докопаются.

Ей требовалось взять паузу, перевести дыхание. Она нажала на одну из кнопок селектора:

– Нина Геннадиевна, пожалуйста, два кофе и ломтики лимона.

Генералу Настя сказала:

– Я не каждый день вижу два трупа в парадном подъезде своего офиса. Мне надо малость очухаться, простите за вульгарность. Помогает в таких случаях коньяк. Присоединитесь?

– Не откажусь.

Госпожа Соболева произвела на генерала хорошее впечатление. В меру откровенна, не испугана, не мельтешит.

Настя достала из бара коньяк, «боржоми», рюмки. Тут же Нина возникла с подносом, расставила все на столике.

– Где Кушкин? – поинтересовалась Настя.

– Там, внизу. С ним Артем.

– А Никита?

– Здесь. Дежурит у вашей двери.

– Ясно? – спросила Настя генерала. – Сейчас завизжу, и Никита вас ухлопает. Школа-то ваша: сперва стреляют, а потом соображают.

– А зачем? – пожал плечами генерал. – Мы не враги.

– За то выпьем, – предложила Настя и чокнулась с генералом.

– С Юрием мы выяснили, – Павел Федорович аккуратно поставил рюмку на столик. – Теперь вернемся в ваше более отдаленное прошлое… Какие отношения связывали вас с полковником Строевым?

– Я некоторое время была его любовницей, – не смущаясь, ответила Настя.

– Как случилось, что… Ну словом, что у вас начались отношения? Случайно или нет?

– А вы не деликатничайте, генерал. Вам нужны подробности, как в той песне про Парамонову? Пожалуйста… Он был секретарем горкома комсомола, я сопливой пионервожатой. Присмотрел меня на одном из семинаров. А дальше дело техники: рестораны, охота с баней и ночевкой…

– Простите, но вы любили его… бескорыстно?

– Как вам сказать… Вначале да, но позже, когда наша связь устоялась, я его привечала в силу привычки. Вы ведь знаете или догадываетесь, как привязываются к броским вальяжно-солидным мужчинам девчонки, не видавшие ничего в жизни. Тем более, что Строев помог мне получить квартиру. Это только потом я поняла, что некоторые платят любовницам наличными, а другие – ордерами на квартиры и должностями.

– Вы знали, что Строев полковник КГБ? – спросил Павел Федорович.

– Нет. И не догадывалась даже. Мне проговорился об этом Алексей Юрьев. После крупного возлияния и мягкой постельки.

– Как я понимаю, вы от Строева перекочевали к Юрьеву? – по лицу генерала и его тону нельзя было понять осуждает ли он похождения юной барышни Соболевой.

– После того, как Строев перешел на работу в ЦК, он исчез с моего горизонта. Он объяснил, что опасается, как бы ему не пришили аморалку. Меня пригрел зам. главного редактора газеты Юрьев. Он помог поступить в «лумумбарий» и взял на работу в газету. Словом, мне было за что его благодарить. Словом, мне было за что его благодарить. Тогда я ещё не знала, что он полковник КГБ. Но он не удержался – похвастал, а заодно и про Строева, своего «старшего друга», сообщил. В последнее время Юрьев не раз просил главного редактора Фофанова вызвать его в Москву. Я возражала.

– Почему?

– Опасалась, что он затеет возню вокруг наследства. Потом он погиб и вместо него прилетела в Москву урна с прахом.

– У вас подготовлено новое завещание?

– Нет. Я совершенно одна, а будет ли новый супруг или не будет – жизнь покажет.

– Советую определиться с новым завещанием. Ваше достояние – лакомый кусок для хищников.

– Спасибо за совет.

– А вам – благодарность за откровенность. Последний мой вопрос: Строев или Юрьев пытались или нет вас завербовать, давать задания, подписывать расписки о неразглашении и тому подобное?

– Нет. Но я была бы неискренна, если бы скрыла то, что на каком-то этапе у меня появились некоторые подозрения. Опекали они меня, как бы это сказать… всесторонне.

Генерал кивнул – такие ситуации были ему известны. Принцип: увяз коготок – всей птичке пропасть – всегда был очень действенным при «горячей» или «холодной» обработке приглянувшихся людей.

– Анастасия Игнатьевна, – сказал Павел Федорович. – Мы с вами кое-что прояснили… Я прошу вас дать согласие на то, чтобы вместо погибшего капитана за конторку сел… другой капитан. И чтобы вы приняли на работу в охрану офиса двух наших людей. Они будут работать посменно. Видите ли, если бы у вашего охранника было оружие, тот, второй, не ушел бы. А у наших людей оружие будет и они научены им пользоваться.

– Все так серьезно?

– Боюсь, что да.

– Товарищ генерал, я на все ваши вопросы ответила откровенно, как на исповеди. Я вправе просить вас ответить на мой единственный вопрос: Строев все ещё работает у вас или на вас?

Павел Федорович долго прикидывал что-то в уме, задумчиво рассматривал Настю, наконец, произнес словно бы нехотя:

– Что же, вы вправе это знать, раз Строев начал на вас охоту. Строев уволен из ФСБ, мы его ищем. Почему – наши дела. Мой вам совет – пусть поблизости от вас постоянно находится Кушкин. Он профессионал высокого класса. Мне жаль, что он не сработался со своим начальником, моим коллегой, и ушел от нас.