Текст книги "Пуля для бизнес-леди"

Автор книги: Лев Корнешов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 28 страниц)

Об успешной работе «Африки» говорили в Москве много, вполголоса даже называли большие цифры. И какая-то «братва», скорее всего митинская, решила прибрать процветающий Издательский дом к рукам. Браткам казалось, что это плевое дело – во главе его женщина, надо лишь пугануть по высшему классу. К Насте на прием нахально, под видом известного писателя, с которым она не была лично знакома, пробился представитель братвы. Он не стал даже что-то изображать:

– Мы берем на себя охрану вашей фирмы. Не за так, разумеется.

И назвал сумму.

Настя посмотрела на него задумчиво.

– Я могла бы тебя замочить, – задушевно ответила «послу», – но это решит лишь часть проблемы. А я всего лишь парадная «вывеска», слабая женщина, над которой есть серьезный человек. Решает он. Зайди к нему и изложи свои предложения…

Она попросила Нину провести респектабельного джентльмена к Кушкину. Они ожидали, что на них «накатят» и Кушкин предупреждал: «Посылай ко мне».

Ближе к вечеру Кушкин сказал Насте:

– Сегодня сиди вечером дома и ни шагу за порог. У тебя в квартире подежурит Леонид, ты его помнишь, он с тобой был в августовские дни. Кстати, он совсем не Леонид, а Михал Юрьевич. Никита и Артем мне понадобятся.

– Тогда пусть капитан… – предложила Настя.

Капитан, которого в свое время прикомандировал к Насте генерал Еремин, чтобы взять под контроль вход и выход в офис, прижился в «Африке». Настя не знала, платит ли ему «контора», но Кушкин ему платил – и неплохо.

– Капитан мне тоже понадобится, – сказал Кушкин. – Я заеду за тобой завтра утром – вместе поедем на работу.

На следующее утро Кушкин заехал за Настей, она угостила его отбивной и кофе – Кушкин заявил, что у него волчий аппетит. И добродушно улыбнулся.

– Ну как? – Не выдержала Настя.

– Читай «Московский комсомолец», – посоветовал Кушкин. – Там работают шустрые ребятки – несутся впереди событий… Да, вот ещё что… Несколько дней Артема не будет на работе. Не проявляй интереса.

– Что с ним? – забеспокоилась Настя. Она любила и ценила своих «пацанов».

– Да ничего особенного. Попросился в кратковременный отпуск по личным обстоятельствам…

– Хорошую больницу обеспечили по случаю этих самых «обстоятельств»?

– Само собой, – невозмутимо отметил Кушкин.

«Московский комсомолец» вскоре сообщил, что за Окружной дорогой, в лесочке, произошла разборка между враждующими группировками – по некоторым сведениям, митинской и второй, непонятно какой. Разборка была очень быстрой, «трофеями» милиции, примчавшейся на звуки стрельбы, были лишь стреляные гильзы. Трупы, информировал «МК», обнаружены не были – поработали профессионалы.

Настя показала заметку Кушкину:

– Эту заметку ты имел в виду?

– Каждый день в Москве что-то происходит, – равнодушно просмотрел информушку Михаил Иванович. Но увидев обеспокоенность в глазах Насти, все-таки выжал из себя:

– Работай спокойно. К «Африке» больше на прицельный выстрел никто не сунется.

Артем через несколько дней появился на работе.

Можно было считать, что теперь жизнь и дела Анастасии Игнатьевны Демьяновой-Соболевой окончательно выкатились на ровную прямую. Оставалось лишь следить, чтобы они не вильнули ни влево, ни вправо.

Все это время Настя, Кушкин и его соратники по бывшей профессии упорно искали следы майора Александра Уланова. И никакой зацепки, сгинул в неизвестности, растворился в бесконечном пространстве, именуемом Россией. Настя про себя называла Уланова «без вести пропавшим» – это когда точно неизвестно, что человек погиб, но нет и никаких данных, что он жив. Без вести, безвестно, без креста на могиле.

Мимолетное счастье

Кушкин зашел к Насте в кабинет под вечер. Рабочий день ещё не кончился, Настя домой не торопилась – к кому, зачем? – и собиралась ещё разобраться в накопившихся документах. Кушкин был, как всегда, невозмутимым и благодушным, но в глазах его мелькали бесенята.

– А не съездить ли нам на дачу? – не то спросил, не то предложил.

– Что это с тобой? – подозрительно поинтересовалась Настя. – Словно бы светишься изнутри.

Кушкин многозначительно ухмыльнулся:

– От тебя ничего не скроешь, начальница. Не хватало еще, чтобы просто, по-сталински, спросила: «отчего вы сегодня в глаза мне не смотрите?»

Настя рассмеялась. В самом деле, с чего это она?

В последние дни она смутно, не особенно задумываясь над этим, эдала чего-то ннеобычного, на душе было неспокойно. Она часто подходила к окну, бездумно смотрела на купола и кресты маленькой церквухи у её офиса, на возрождение которой щедро дала деньги.

Кушкин приоткрыл дверь и сказал дежурившему в приемной Артему:

– Анастасия Игнатьевна едет на дачу. Ее сопровождает Никита.

– Уже и распоряжается за меня, – добродушно проворчала Настя, но стала собираться. Она как-то не обратила внимания, что отсутствует Нина. Это была неплохая идея – поехать на дачу, где она не была уже давно, не отпускали дела.

Никита за рулем домчал их быстро, на этой трассе гаишники уже знали машину Насти и не особенно придирались. Им даже импонировало, что эта крутая «деловая» при её миллионах ездит на родной «девятке».

Настя выбралась из машины и подошла к массивной железной калитке – Кушкин все укреплял её загородную «резиденцию».

– Михаил Иванович, посмотри, калитка не заперта, – забеспокоилась она. – А ведь мы её закрывали когда были в последний раз. Точно помню!

– Это ничего, – невозмутимо сказал Кушкин. – Открывай и заходи, проверено, опасности нет, совсем даже наоборот.

Настя толкнула калитку и сделала несколько шагов по дорожке. И словно бы споткнулась – её остановил чей-то взгляд. Она подняла голову…

На крыльце встречал её Уланов.

Настя не поверила глазам, всмотрелась, отвела взгляд и снова посмотрела – не исчез ли. Уланов улыбался ей тревожной, ожидающей улыбкой и не решался сделать шаг ей навстречу.

– Господи! – завопила Настя. – Уланов! Саша! Уланов!

Она побежала к нему, потеряв по пути сумочку, светлый плащик её волочился по дорожке.

Уланов шагнул ей навстречу и она прижалась к нему, спрятав лицо на груди. Уланов осторожно, бережно погладил её по белокурым волосам, сбил прическу, но ей было не до прически – из небытия, неизвестности возник её Уланов!

– Я не верила, что ты погиб! Я знала, что ты объявишься! По другому и быть не могло! Бог есть!

– Настенька! Родная! – тихо шептал пересохшими губами Уланов.

Кушкин и Артем, тактичные люди, отошли к калитке и даже повернулись к ним спиной, чтобы не смущать. Но Насте не было дела ни до кого – её Уланов вернулся! Она и сама не подозревала, что так заполонит, затопит её волна трепетной нежности и счастья.

– Я тебя теперь никуда не отпущу! Ты – мой и только мой! – приговаривала она, не решаясь оторваться от Уланова.

Его отсутствие, то, что он исчез, когда в ней только-только зарождались сперва сочувствие и жалость к нему, покалеченному жизнью, а потом возникло и нечто большее, светлое, сыграло свою роль – она влюбилась в него, сгинувшего безоглядно, он стал для неё настоящим и единственным мужчиной. Уланов для неё превратился в мечту. И Настя так часто думала о нем, ч то почти ощущала его незримое присутствие.

Она не ревновала его к памяти трагически погибшей Магии, это было бы не только глупо, но и безнравственно. В жизни каждого мужчины должно быть великое и святое, иначе он выродится в подобие тех опасных ничтожеств в штанах, с которыми её столкнула жизнь. И она хорошо понимала, что Уланов, решив отомстить за Магию, поступал так, как и надлежало поступить настоящему мужчине. Слава Богу, не извели ещё в России благородных мужчин, верных чести и умеющих поступать решительно.

Однажды бессонной ночью Настя вдруг подумала: а ведь Уланов вполне мог бы остаться с нею и её миллионами, зажить сытой, обеспеченной жизнью. Но он даже не помышлял об этом – она видела это по его глазам, по тому как, выздоравливая, он собирался с силами, заряжался уверенностью, словно готовился к прыжку. Память о жизни и смерти Магии жила в нем и звала к мщению.

– Я люблю тебя, Уланов! – Настя все не хотела вынырнуть из его объятий. – А ты меня?

– Очень, очень, Настенька! Я дал себе слово, что выживу и возвращусь к тебе.

– Бог мой, как же долго ты пропадал! Послушай, а как ты оказался на моей… на нашей даче?

Кушкин услышал её вопрос и подошел поближе:

– Господин майор изволили весьма умело перехватить меня на выходе из офиса и материализоваться из небытия, – чуть насмешливо объяснил он.

– Товарищ майор, – без обиды поправил его Уланов.

– Почему же ты не пришел прямо в мой офис? – удивилась Настя.

– Я не уверен, что за спиной у меня чисто, – объяснил Уланов.

«Он думал обо мне, о моей безопасности, мой мужчина», – Настя едва не заплакала от нежности.

– Анастасия Игнатьевна! – нарочито строго сказал Кушкин. – Ведите своего товарища майора в дом – пообнимались и пока хватит. Пора к столу.

Кушкин был в хорошем настроении, Уланов ему понравился ещё тогда, когда отлеживался, истыканный ножами.

Настя вместе с Улановым поднялись в дом и здесь её ждал второй сюрприз. На веранде был накрыт стол и возле него в кокетливых передничках хлопотали Элеонора и Нина.

– Конспираторши! – возмутилась Настя. – Все-все знали, кроме меня! Вы-то как здесь оказались, подруги?

– Приехали пораньше. Михаил Иванович так распорядился – чтобы все закупили и подготовились к прибытию госпожи генерального директора, – объяснила Элеонора.

– А кто остался в офисе? Бросили приемную? – Настя все-таки вспомнила, что жизнь продолжается и дела должны делаться.

– Там Артем, он парень смышленный, справится, – внес ясность Кушкин.

Он и поднял первый тост, на правах старшинства, как объяснил. Кушкин действительно был на парочку годков старше Уланова.

– Предлагаю поднять эту рюмку за возвращение хорошего человека Саши Уланова! Пусть счастье поселится в этом доме! Ты его заслужила, вымучила настасья Игнатьевна!

– Да мы никак не только возвращение Саши празднуем, но и свадебку играем? – оживленно спросила Эля. – В таком случае – «Горько!»

– Горько! – с энтузиазмом поддержала её Нина.

И Эля и Нина искренне радовались за свою давнюю подругу. В конце концов именно она определила их в жизни, вырвала из того болота, в котором они рисковали задохнуться-захлебнуться.

Уланов бережно поцеловал Настю, а она потребовала:

– Еще! И крепче!

Настя вся светилась от счастья.

Гости недолго посидели и распрощались. Настя их не задерживала.

Когда они остались вдвоем за столом, она спросила Уланова:

– Может быть, все-таки расскажешь, где пропадал, мой любимый? Что за Магию отомстил, я знаю… И одобряю. А дальше что?

Уланов неохотно – не очень приятно такое вспоминать – рассказал, что когда отправил тех троих мерзавцев к их Аллаху, из Чечни приехали другие… родственнички. Его выследили тогда, когда он уже был уверен, что опасность миновала. И пошел на квартирку, которую снимал, за своими вещами – офицерскими погонами и наградами. Там его ждали, он довольно поздно заметил засаду, но успел выхватить пистолет, стал отстреливаться. Они лупили из автоматов, он весь сосредоточился на том, чтобы не схватить свинцовую очередь, и прозевал момент, когда какой-то шустрик подобрался к нему сзади и оглушил. Очнулся в фургоне машины от тряски, его забросали ящиками и мешками с фруктами и зеленью.

– Дальше что? – с волнением спросила Настя. Ей все, что касалось Уланова, было необычайно важным.

– Дальше? Привезли в Чечню, в горы, бросили в подвал. Сразу не убили, чего-то ждали. Я потом понял, чего выжидают. Расчетливые подонки решили, что могут получить за меня неплохие деньги, ведь я танкист, редкая для них птица. И продали меня полевому командиру, проще говоря, главному бандиту в том районе, чтобы я был у него кем-то вроде инструктора, обучал его разбойников танковому делу. Пока в яме сидел, пока торговались, месяц шел за месяцем. Привезли в лагерь, стали требовать, чтобы обучал бородатых водить танки. Сделал вид, что смирился и… бежал. Поймали… Посадили на цепь и поскольку убедились, что я не сломаюсь, объявили: будут судить судом шариата. Ждали только какого-то главного старика из паломничества. Или чтобы я все-таки взмолился и смирился.

Снова бежал, прямо с цепью, спасибо, что только за одну руку приковали, а вторую руку и ноги оставили свободными. Я не сразу ушел от их лежбища, так как знал, у кого ключ от замка на цепи, выследил этого боевичка… Ему не повезло, а я вот здесь…

– Бедненький мой, – после долгого молчания проговорила Настя. – Сколько же ты вынес!

– Тоже удивляюсь. Правду говорят, что человек и сам не знает, что способен перетерпеть.

Уланов налил себе и Насте коньяк.

– Не пей! – остановила его Настя. – И я не буду. У меня к тебе есть просьба, Сашенька, майор Уланов. Сегодня нам надо быть трезвыми.

Они выпили чай, Настя решительно взяла Уланова за руку и повела по крутой лесенке на второй этаж, где была спальня. Она остановилась у кровати и, глядя на Уланова с бесконечной нежностью, спросила:

– Мне самой раздеваться или ты меня разденешь, мой храбрый офицер?

В постели она прижалась к нему и жарко, сбивчиво зашептала:

– Я тебе все сегодня разрешаю… Сашенька… Хочу мальчика… И чтобы был похожим на тебя… Ну, пожалуйста… Ох, родненький мой!..

Пуля для леди-босс

Несколько дней прошли в счастливом бреду и голубых туманах. Настя утром мчалась в Москву, в свой офис, а вечером – обратно на дачу. Она словно боялась оставить своего Уланова надолго в одиночестве, – а вдруг снова исчезнет…

– Я и не знала, что можно быть такой счастливой! – сияя глазами, поделилась она с Элей и Нинкой, которые с любопытством на неё поглядывали – надо же, как преобразилась. И без того не дурнушка, а тут на глазах расцвела.

И вдруг неожиданный телефонный звонок…

Несчастье приходит тогда, когда его меньше всего ждут. Настя положила трубку в глубокой, печальной задумчивости. Кто-то заказал её, опытный и беспощадный, по крохам собравший о ней какую-то информацию. Ишь ты, может сообщить некоторые сведения об Уланове: в Чечне его будут судить судом шариата… И в самом деле, угнали Уланова в Чечню, собирались его этим самым судом судить. А вот что сбежал и раньше слухов в Москве объявился – этого не учли, не знали.

Ни в какую заграничную командировку Настя не собиралась. Она подбросила эту дезу, потому что не потеряла выдержку, когда неизвестный начал бойко «обрабатывать» её и выманивать… Куда? На прицельный выстрел? И кажется, не сфальшивила – говорила спокойно, но с приличествующей случаю настороженностью. Надо было выиграть время, подготовиться, ибо если она не пойдет на эту встречу, её все равно достанут, подстерегут и возьмут на мушку. А сейчас ловушка была сооружена простейшая и в ней приманкой служила её любовь…

Весь этот год она жила в ожидании, что не все уже произошло, еще, как говорят, не вечер. Но кто? Марианна, горничная в Швейцарии, «рабыня» Строева, не в счет – не та выучка, России не знает, да и возраст…

Густав Рамю? Конечно, нет: юридическая контора, свой бизнес, семья. Да и рад, небось, гибели Строева – кое-что ему осталось от него, ибо мертвые за долгами не возвращаются. Юрий из бандитской команды Строева погиб здесь, в офисе. Оставался один человек…

Настя высчитала точно: Николай, напарник Юрия, второй её «телохранитель» в Швейцарии.

* * *

…Незадолго до прилета Анастасии в Париж, на презентацию, Строев вызвал к себе Анатолия. Он сказал:

– В Москве ты задание провалил. Уселся с воблой на газетке и пивком в подъезде фешенебельного дома, идиот. Ни один русский мужик не будет пить пиво с воблой в подъезде в одиночку… Я тебя не виню, ты в России не был давно, оторвался, как говорится, от новой действительности. Но факт есть факт: тебя засекли.

Анатолий повинно молчал. Ясно было теперь и ему, что он совершил несусветную глупость.

Строев внешне спокойно продолжал:

– Эту суку надо убрать… Постараюсь здесь, но боюсь не получится, не подпустят.

Он протянул Анатолию пачку баксов:

– Здесь пятнадцать штук. Этого достаточно. Намертво запомни номер московского телефона…

Строев продиктовал семь цифр.

– Это посредник. Я его знаю, он меня – тоже. Передашь ему привет от «Охотника». Если со мною что-то случится, выжди, пусть все успокоится, притупится бдительность. И только тогда отправляйся в Москву, свяжись с посредником. Закажи эту стерву. И лично убедись, что заказ выполнен. Осечки быть не должно.

Строев отстегнул ещё десять тысяч.

– Это – на дорогу. И твой личный гонорар для твоего ближайшего будущего, если со мною будет не все в порядке. Не засветись перед посредником – уберет и тебя. Человек серьезный.

Строев резко завершил инструктаж:

– Это приказ!

– Слушаюсь, товарищ полковник!..

Ничего этого Настя не знала и не могла знать, но она просчитала точно.

* * *

…Настя долго сидела в одиночестве в своем уютном кабинете, предупредив Нину, что её ни для кого нет. Надо было решать что-то и так, чтобы покончить с этой опасностью раз и навсегда. Вот значит как: полковник Строев умер, но «дело» его живет… Любопытно, где он все-таки нашел этого гаденышка, из Москвы вывез или там, на Западе, разыскал? Впрочем, какая разница…

Что-то надо было делать… Обратиться к генералу Еремину она не могла – отстранили от дел генерала. Оставались Кушкин и… Уланов.

Настя колебалась. Может, не пойти на встречу? И чего она добьется? Вступит в действие другой вариант, неожиданный для нее, только и всего. А на бульвар её приглашают потому, что хотят сработать в белых перчатках, без шума и пыли, без малейшей опасности для себя. Никому и в голову не придет, что на спусковой крючок нажали где-то там за рубежом, в чудном городе Париже: деловые разборки, конкуренты, завистники, психи… Именно такие каждую ночь, а то и днем, кого-то взрывают, шпигуют свинцом, словом, отправляют к праотцам.

Настя до острой боли в сердце не хотела рисковать Улановым, но трезво понимала, что Кушкину одному не сладить. Кушкиным она тоже не хотела рисковать, однако опасность была такой серьезной и осязаемой, что иного выхода она не находила, как ни прокручивала ситуацию.

Настя уже почти решила: пойду на бульвар и будь что будет, лишь бы Сашу оставили в покое. Но так не будет, пришла она к выводу, доберутся и до Уланова и до Кушкина, не из Парижа, так отсюда – братва начнет «завоевывать» её наследство, дело её жизни – «Африку», как только узнает, что её больше нет.

Уланов сидел на даче, Настя ещё только прикидывала, как его приспособить к новой для него жизни, а пока шутливо приказала: «Зализывай раны, солнышко мое».

Она сняла трубку прямой связи с Кушкиным и распорядилась:

– Сейчас отправимся ко мне на дачу. Есть серьезный разговор. Но в нем должен участвовать и Уланов. Так что поехали, и по пути, Михаил Иванович, не задавай, пожалуйста, вопросов. Мне надо подумать, собраться с мыслями… И с нервами.

Кушкин ни о чем её не спросил, ответил кратко:

– Буду ждать тебя в машине.

Уланов страшно обрадовался её приезду в неурочный час, но что-то почуяв, погрустнел в ожидании.

Настя кратко, без эмоций, изложила двум бывшим майорам, мужинам, которым она верила больше всех на свете, ситуацию. Кушкин задал несколько вопросов и она на них ответила.

– Это не братва, – пришел к выводу Кушкин. – Не их почерк. Да и, кроме всего, им нужны баксы, твоя фирма – дойная корова, а не труп. Строев?

– Думаю, что да, – подтвердила его догадку Настя.

– Но он же погиб!

– Остался Анатолий, его подручный. Это ведь он, судя по описанию Артема, пил пиво с воблой на лестничной площадке. А, может, и ещё кто-то остался…

– Похоже на то, – согласился Кушкин. Он проговорил со злостью:

– Эти «сверхчеловеки» такие… Они пытаются мстить и после смерти, не желают в одиночку гулять по тому свету.

– Объясните, о чем вы! – потребовал Уланов.

Кушкин ввел его в курс событий, относящихся к прошлому, не особенно вдаваясь в подробности. Он предложил:

– Пойдем, майор, во двор, посидим на скамеечке, подумаем и все обсудим. Пусть Анастасия Игнатьевна поскучает в одиночестве…

Они возвратились через полчаса, собранные и деловитые. Настя при виде их приободрилась. Ее мужчины оказались не хлюпиками, они готовы действовать и защищать её.

– Вот что мы решили… – начал объяснять Кушкин. – Раз ты тому типу сказала, что улетаешь за границу, значит должна укрыться на эти дни на даче. С тобою будет Саша, а я в фирме объявлю, что ты срочно улетела в Швейцарию, в составе делегации МИДа. Этого никто проверить не сможет. В Москву приедешь в пятницу вечером. Возможно, за твоей квартирой установлена слежка, пусть убедятся, что все идет по плану. По их плану. Уланов приедет в Москву в субботу с утра, но не к тебе, а ко мне на квартиру. Нельзя, чтобы его засекли. Анастасия Игнатьевна, я сейчас уеду, но встречусь с тобою ещё раз, чтобы уточнить детали. Хорошо уже, что мы знаем, где это может произойти: между двумя памятниками бульвара. Там не так много удобных для засады мест. И все они – по левой стороне, если смотреть от центра. Высчитаем, выследим. И еще, хочешь не хочешь, придется привлекать Артема. Он один видел этого Анатолия, и сйчас опознает. Я не сомневаюсь, что против нас выступают трое: заказчик от имени Строева, скорее всего Анатолий, неизвестный нам посредник и неизвестный киллер… Нас тоже будет трое. Что же, сыграем в эту бандитскую рулетку…

– Как мне-то себя вести? – Настя пыталась держать себя в руках, но дрогнувший голос её выдавал.

– Об этом мы ещё поговорим. Но в любом случае, не паникуй. Думаю, тебе надо пойти на встречу в точно установленное время. И точно так, как предложил тот паршивец. Гуляй спокойно по бульвару. Спокойно, я говорю гуляй. И чтобы никаких лишних телодвижений… Ты вышла пройтись по бульвару… Если что-то неподалеку от тебя случится… необычное… не подходи, пройди мимо, иди своей дорогой. Потом выходи к фонтанам, что у начала бульвара, напротив «Наташи» и садись на скамейку, отдыхай, любуйся тюльпанами. Я и Уланов подойдем мимо к подземному переходу через Тверскую. Увидишь, что мы пошли к переходу, не окликай. Но это будет означать, что дело сделано.

Кушкин жестко закончил:

– Приказываю тебе выдержать Настя.

И мягче добавил:

– Ты сильная женщина, сможешь…

Уланов тоном, не терпящим возражений, предупредил Кушкина:

– Киллер – мой.

– Саша, потом разберемся.

– Киллер мой! Это мою любимую женщину он собирается замочить!

– Ладно, – согласился Кушкин. – ты как стреляешь? Все-таки танкист, а не спецназовец…

– Не промахнусь.

Настя от волнения и от избытка чувств к нему, родному, чуть не всхлипнула…

* * *

…Анатолий потребовал от посредника:

– Я должен все видеть, чтобы убедиться, что заказ выполнен. Таков приказ «Охотника».

Посредник недолго размышлял.

– Твое право. Хочешь тоже нарваться на пулю – пожалуйста. Это произойдет где-то примерно посредине Суворовского бульвара, в субботу, в двадцать ноль-ноль. Половина оговоренного сейчас, вторая – после операции.

* * *

…Киллер поймал в прицел своего карабина Настю. Ишь, плывет, виляет задом, породистая сучонка. Пусть пройдет ещё десяток метров, до во-он того дерева – вся откроется. Иди, иди, милая, ты и не подозреваешь, что этот бульвар уведет тебя в Вечность…

«Буду стрелять в сердце, – решил киллер, именовавший себя исполнителем. – Пусть лежит в гробу красивая».

На секунды в проеме двери появился Уланов и щелкнул выстрел. Тихий, словно скорлупу ореха раздавили. Киллер опустил голову на приклад. Уланов – в перчатках и спецназовской черной маске с прорезями, аккуратно отодвинул труп в сторонку, лег на его место и бегло осмотрел карабин. Хороший ствол и оптика у него отличная. Он просмотрел в прицел бульвар: мамаши с колясками, пенсионеры, алкоголики, не поделившие бутылку… Ага, вон идет – гуляет Кушкин. Вроде все спокойно.

На секунды Уланова заинтересовали парень на скамейке с газеткой и присевшая на эту же скамейку юная мамаша, покачивающая коляску с младенцем.

«И мне Настенька тоже подарит сына», – подумал Уланов. Что-то забеспокоило его в том, как сидел парень – слишком вольготно развалился к скамейке, словно демонстрируя безразличие к бульварной суете. Но тут же мелькнула успокоительная мысль: или папаша ребенка, или прохожий, пытающийся познакомиться с симпатичной мамочкой. Точно: разговаривают. А вот и Артем, крутится метрах в пяти от скамейки, закуривает… Переместился, стал так, чтобы быть лицом к парню и мамаше с коляской – парень у него на мушке. Все нормально.

Уланов быстро стянул с себя спецназовские шмотки, уложил их в сумку, карабин оставил там, где он лежал, рядом с киллером, бездумно уставившимся стылыми глазами в облупленный потолок. Еще раз проверил, не наследил ли, не оставил ли чего-нибудь после себя, и бесшумно начал спускаться по лестнице…

Он вышел на бульвар, как и уговаривались с Кушкиным и все-таки заметил, что парень на скамейке бросил взгляд на него, человека, вышедшего из близкого подъезда. Но это не особенно встревожило: глазеет от безделья, тем более, что мамаша занята – напяливает на младенца подгузники.

Уланов вышел на бульвар и пошел к его началу, туда, где были фонтаны, цвели тюльпаны и бегала ребетня.

Он поравнялся со скамейкой, он не мог не пройти мимо этой скамейки. И тогда Анатолий, а это был он, понявший, что киллера убрали, раз не он вышел из подъезда, резко толкнул коляску с ребенком на Уланова, выхватил пистолет и выстрелил. Уланов стал медленно оседать на перевернувшуюся коляску, юная мама кинулась к нему с криком: «Не трогай моего ребенка!» Она не поняла, что произошло, спасала своего младенца.

Прозвучал выстрел Артема, но на секунду позже, чем надо было – Уланов и коляска оказались на линии стрельбы. Анатолий повалился на скамейку…

* * *

…Настя сидела на скамейке у фонтанов, безвольно опустив плечи, пустыми глазами смотрела на веселую публику, на очередь в «Макдональдс», на серебряные струи фонтанов. Она поймала себя на мысли, что все видит, но ничего не слышит, словно бы выключилась из мира, в котором люди были веселыми и беззаботными, были звуки и голоса. Где они запропастились, Кушкин и Уланов?

Кушкин мещленно, устало, как-то странно сникший, шел к её скамейке.

– Где Уланов? – Настя поднялась ему навстречу. – Где Саша?

Ей казалось, что она это спросила громко, но слова прозвучали тихо, сдавленно.

– Уходим, Настя. – Кушкин крепко взял её под руку и повел к подземному переходу через Тверскую. – Не оглядывайся, не надо.

– Я не пойду без Уланова! – выкрикнула Настя и попыталась вырваться.

Но Кушкин уже уводил её от бульвара, где начала собираться толпа и истошно, взахлеб, завыли сирены милицейских машин.

Конец