Текст книги "Куколка"

Автор книги: Лесли Пирс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 36 страниц)

Глава тридцать шестая

Перед тем как покинуть «Баранью голову», инспектор полиции по фамилии Тодд, который пришел в сопровождении констебля, чтобы допросить Бэлль, повернулся к девушке.

– Благодарю вас, мисс Купер, за вашу неоценимую помощь, – отрывисто произнес он. У Тодда был пронзительный взгляд и коричневые зубы. – Сегодня к вечеру мы арестуем обоих. Мы следим за ними с тех пор, как мистер Бейлис сообщил нам о том, что вы нашлись.

Бэлль открыла рот от изумления. Эти двое больше часа допрашивали ее, как будто она была преступницей, а не потерпевшей. Она не понимала, почему они не поблагодарили ее в начале допроса.

Тодд в мельчайших подробностях заставил девушку рассказать о том, что именно произошло в комнате Милли. Он постоянно перебивал Бэлль, задавал наводящие вопросы, как будто хотел поймать ее на лжи. В какой-то момент он даже намекнул на то, что она пряталась под кроватью по другой причине, а не из страха быть пойманной. Он явно не поверил, что Бэлль действительно не знала о том, что происходит в борделе.

Когда инспектор заставил девушку рассказать о ее похищении, на его лице было такое циничное выражение, как будто он думал, что она села в экипаж к двум незнакомцам в поисках приключений. И лишь когда Бэлль наконец добралась до истории о том, что произошло с ней у мадам Сондхайм, и разрыдалась, Тодд немного смягчился.

Он показал ей длинный список с именами других девушек и спросил, не встречала ли она кого-нибудь, не слышала ли о ком-нибудь из них. Некоторые имена уже упоминал Ной, но Бэлль ничего о них не знала. В это инспектор, похоже, тоже не поверил.

Бэлль так и подмывало высказать инспектору Тодду все, что она о нем думает, но она прикусила язык, проглотив колкую отповедь.

– Как это предусмотрительно с вашей стороны, – произнесла она, скрывая сарказм за сияющей улыбкой.

– Вы понадобитесь нам для проведения официального опознания двух подозреваемых, когда мы их арестуем, – предупредил ее Тодд, явно невосприимчивый к сарказму. – И как только ваши показания будут запротоколированы, вас попросят их прочесть и подписать. А пока позвольте мне выразить свою радость по поводу того, что вас нашли в Париже и вернули назад в семью, к друзьям.

Когда полицейские ушли, Бэлль вошла в кухню, где ее ждал встревоженный Джимми.

– Все хорошо? – поинтересовался он.

– Теперь я понимаю, почему большинство людей не хотят помогать полиции и даже не просят у нее помощи. Полицейские два года сидели сложа руки, а когда я наконец вернулась – без их, прошу заметить, помощи, – относятся ко мне так, как будто я обманщица, – пожаловалась она. – Этот инспектор Тодд толстокожий, как носорог. Но он пообещал, что сегодня же Кента со Слаем арестуют. Будем надеяться, что это не пустые слова.

Джимми с сочувствием посмотрел на нее.

– Говорят, что теперь никто не станет прикрывать Кента, даже если он попытается кого-то подкупить, – сказал он. – И не только из-за того, что он убил Милли и похитил тебя, но и из-за ужасных условий, в которых жили его постояльцы, из-за других пропавших девушек, из-за жестокости, с которой он расправляется с любым, кто встанет у него на пути. Он получит по заслугам – даже те, кто раньше был ему предан, бросили его. Его обязательно повесят, я уверен в этом, а если Слаю не зря дали такое прозвище, он заговорит, чтобы спасти свою шкуру.

– Я надеюсь, что найдутся остальные девушки, что они вернутся домой, – сказала Бэлль. – Но я боюсь, что многих из них уже нельзя спасти. – Она опустилась на стул, чувствуя себя подавленной.

– Дядя Гарт сказал, что я могу взять выходной. Ему кажется, что ты загрустила. Он предложил мне куда-нибудь тебя сводить, чтобы ты развеселилась. Ты не хотела бы прогуляться?

– С удовольствием, – благодарно отозвалась Бэлль. Ей не хотелось остаток дня провести в четырех стенах в размышлениях над тем, как нечестно обошлась с ней полиция.

– Сегодня такой прекрасный, солнечный день. Мы могли бы взять лодку и поплыть до Гринвича, или отправиться в парк аттракционов в Хампстед-Хит, или посетить ботанический сад.

– Я выбираю Гринвич, – ответила Бэлль.

Джимми просиял. Он сказал, что сбегает наверх и переоденется, потому что утром работал в подвале.

Бэлль осталась в кухне и вымыла чашки. Мог отправилась на рынок за овощами. В окно Бэлль видела, как Гарт ставит друг на друга бочки и пустые ящики, которые скопились на заднем дворе. Прогулка с Джимми давала ей возможность расставить все точки над i; девушка понимала, что поступала не совсем честно, избегая разговора с ним.

Вчера Бэлль долго не ложилась, потом Мог увела ее на весь день – они ходили к портнихе примерять свадебное платье. Бэлль могла бы вернуться домой и поговорить с Джимми, но вместо этого предложила Мог пройтись по магазинам на Регент-стрит. Весь вечер Джимми простоял за барной стойкой, поэтому они обменялись только парой слов.

И Мог, и Гарт явно возлагали на них с Джимми большие надежды. Бэлль замечала это даже в мелочах. На верхнем этаже для нее приготовили спальню с красивыми обоями в цветочек, с занавесками, обшитыми рюшами, и новой двуспальной кроватью с изысканным резным изголовьем – такая кровать впору молодоженам. Соседняя с ее спальней комната была без мебели. Бэлль была уверена, что она станет гостиной, если они с Джимми поженятся.

Девушка прекрасно знала, что подобные планы – обычное дело в семьях, где живут молодые люди, которых считают идеальной парой друг для друга, но считала эти предположения навязчивыми и отчасти наивными. Ей очень нравился Джимми; он обладал всеми теми качествами, которые любая девушка захотела бы видеть в своем муже. Откровенно говоря, если бы Бэлль в юном возрасте не похитили, они, вне всякого сомнения, полюбили бы друг друга и, возможно, к этому времени уже поженились бы.

Но Мог и Гарт забыли о том, что Бэлль уже не была невинной девушкой. За два последних года между ней и Джимми пролегла огромная пропасть. Бэлль чувствовала, что Мог с Гартом и сами это видят, но они нашли свою любовь, поэтому прониклись трогательной, но опасной идеей, что любовь Джимми сможет помочь Бэлль забыть прошлое.

Шагая по Виллиерс-стрит к набережной Темзы, чтобы сесть на катер, Бэлль взяла Джимми за руку.

– Помнишь тот день, когда мы бежали здесь по снегу? – спросил он.

– Когда со мной случалось что-нибудь плохое, я постоянно вспоминала этот день, – призналась она. – Как странно видеть тебя таким взрослым. Мы оба сильно изменились за эти два года.

– Мне кажется, я ничуть не изменился, – улыбнулся Джимми. – Подрос на несколько сантиметров, нарастил мышцы, вот и все!

– Нет, не только это, – сказала Бэлль. – Ты стал мужчиной, у тебя появилась уверенность в себе. Когда мы познакомились, ты был еще мальчишкой, который тосковал по умершей матери.

Джимми скорчил рожу.

– По-твоему выходит, что я был дурачком.

Бэлль засмеялась.

– Я не это хотела сказать. Это меня едва ли можно назвать умной. Я ничего не знала, нигде не бывала, кроме Севен-Дайлс.

Они продолжали болтать, когда встали в длинную очередь, состоявшую из желающих сесть на прогулочный катер. Настроение у Бэлль улучшилось, потому что Джимми не приставал к ней с расспросами. Он рассказывал ей байки о соседях, кого-то она помнила, кого-то нет, но все равно ей было смешно. Джимми был хорошим рассказчиком, он умел красочно описывать, однако временами в его речах звучали едкие нотки, как будто он слишком хорошо знал цену тем, о ком шла речь. Бэлль поймала себя на том, что беззаботно смеется, и к тому времени, как они взошли на борт и нашли место на носу катера, девушка еще больше радовалась тому, что они отправились на эту прогулку. Ей было так уютно рядом с Джимми!

На борту находились разные люди: молодые парочки, семьи, старики, немного иностранцев, приехавших на праздники в Англию. Солнышко припекало, река сверкала, и все вокруг были веселы и дружелюбны в предвкушении чудесного дня.

– Мне всегда хотелось, чтобы Мог покатала меня на одном из этих прогулочных катеров, – призналась Бэлль, когда катер с пыхтением двинулся вниз по реке. – Раньше я на нее злилась, потому что она не хотела этого сделать, но теперь мне кажется, что Энни просто никогда не отпускала ее на целый день.

– Мог однажды рассказала мне, как просила Энни отпустить тебя с ней ненадолго на море, – сказал Джимми. – Энни отказалась. Мог подумала тогда, что это из-за ее вздорного характера, но позже она поняла: Энни просто ревновала к тому, насколько вы близки.

– Не знаю, почему Мог не ушла от нее. Иногда Энни была так сурова с ней, – задумчиво произнесла Бэлль.

– Разумеется, из-за тебя, – ответил Джимми. – Но еще мне кажется, что она была привязана к Энни. Мог рассказывала мне, что женщина, которой раньше принадлежал бордель, постоянно болела и Энни ухаживала за ней. Мог не из тех, кто забывает добро.

– Мне кажется, она недооценивала себя, хотя именно на ней все и держалось, – сказала Бэлль. – Расскажи, как они разошлись. Энни приглашала Мог переехать с ней в пансион?

– Энни строила планы только относительно себя самой, – произнес Джимми. – В то время она совсем за собой не следила, и казалось, что на Мог ей вообще плевать, но, как выяснилось, все было к лучшему.

– Интересно, когда Энни приедет со мной повидаться? Или ты думаешь, что она ждет, когда я сама нанесу ей визит?

Джимми пожал плечами.

– Трудно догадаться, о чем думает Энни. Я раньше никому никогда об этом не говорил, но я ходил к ней, когда Ной узнал, что тебя отослали в Америку. Поделившись с Энни новостями, я хотел узнать ее получше, но она была со мной довольно груба. Сказала, что, где бы ты ни была, ты могла бы черкнуть ей пару строк. Я возразил, что, возможно, ты и писала, но старый дом сгорел и письма так и не нашли адресата.

– Я посылала открытку из Нью-Йорка, – сказала Бэлль. – Мне и в голову не пришло, что Энни там больше нет. Я представляла, как они живут в Джейкс-Корт, Мог развешивает белье, а мама сидит за столом, обедает с девушками. И тебя, конечно, представляла, как ты бегаешь по поручениям дяди. Как-то, когда я осела в Новом Орлеане, я решила послать обстоятельное письмо, но так и не написала его: подумала, что Мог и Энни станет только хуже, если они узнают правду о том, что со мной произошло.

– Понимаю, – произнес Джимми. – Но я не мог понять отношение Энни. Она меня только разозлила. Она так все перекрутила, что стала считать себя жертвой. Я сказал ей об этом прямо в лицо, и она велела мне убираться прочь.

Джимми продолжал рассказывать Бэлль о том, что он предпринимал, пытаясь ее разыскать. Она улыбнулась, когда он описывал, как проник в контору Кента и в его дом на Чаринг-Кросс.

– Тебе этот дом не показался странным? – спросила Бэлль. – Я видела только прихожую и гостиную. Там было так красиво и уютно! Совсем не такой дом ожидаешь увидеть у такого чудовища, как он.

– Я подумал то же самое. Узнаем ли мы когда-нибудь, почему все так вышло? – задумчиво протянул Джимми. – Неужели он на самом деле хотел увезти туда Милли?

Перед мысленным взором Бэлль предстала картина: запертая наверху, дрожащая от страха Милли.

– Давай не будем об этом. Я сразу же вспоминаю Паскаля. Мне кажется, они с Кентом – два сапога пара.

– Обещаю, однажды ты проснешься и поймешь, что кое-что приобрела за эти два года, какими бы ужасными они тебе ни казались, – сказал Джимми.

Девушка удивленно приподняла брови.

– Это настолько же маловероятно, как и то, что я на самом деле любимая дочь короля Эдуарда, – захихикала она.

Джимми улыбнулся.

– Знаешь, так случилось со мной. Я очень расстроился, когда ты исчезла. Ты была моим единственным другом и неожиданно пропала. Но, как ни удивительно, благодаря этому моя жизнь волшебным образом изменилась. После пожара к нам переехала Мог, ее присутствие сделало дядю счастливее, а попытки найти тебя поставили перед нами новую цель и сплотили нас. Даже наш паб стал процветать.

– Да уж, я вижу, как наладилась твоя жизнь, – кивнула Бэлль. – Но сомневаюсь, что доживу до той минуты, когда скажу: я рада, что меня сделали проституткой.

– Нет, я не об этом. Но отсюда вытекает и другое. Я сам смог это понять, только когда оглянулся назад. Тяжело было видеть, как Мог страдает, я тоже был вне себя от волнения. Это было темное, страшное время. Но не будь всех этих событий, полюбил бы я своего дядю, стал бы уважать его? Не думаю. У меня появилась Мог, которую я обожаю. И я нашел великолепного друга – Ноя. Они в свою очередь оказали мне доверие, я стал справляться с работой в пабе. Теперь мне кажется, что у меня есть настоящая семья и будущее. И так думаю не только я. Посмотри, как счастливы Мог и дядя Гарт. Жизнь троих людей изменилась к лучшему.

– В таком случае мне нужно и самой оглянуться и посмотреть, может, я тоже что-то приобрела, – протянула Бэлль.

– Пока для этого слишком рано. Ты все еще зациклена на прошлых обидах. Но держу пари, есть люди, с которыми ты хотела бы встретиться вновь. То, что ты пережила, изменило твой образ мыслей. Однажды ты проснешься, как проснулся я, и обрадуешься.

– Может быть, – ответила Бэлль. Единственный человек, которого она искренне хотела бы видеть – это Этьен, но она не собиралась в этом признаваться, поэтому решила сменить тему.

Гринвич привел Бэлль в восторг своими старомодными домиками, пивными, расположенными в непосредственной близости от реки, и элегантными домами в георгианском стиле, расположенными чуть поодаль. Девушка подумала, что роскошные зеленые лужайки перед Королевской медицинской и Военно-морской академиями добавляют этим заведениям величественности. Они с Джимми купили пирог в палатке у реки, потом взобрались на холм, чтобы взглянуть на обсерваторию, посидеть на скамейке, полюбоваться видом на реку.

– В этом дворце родился Генрих Восьмой, – сказал Джимми. Казалось, он отлично знает историю. – Хотя позже здание сожгли дотла. Теперь на том месте, где была крепость Гринвича, построили обсерваторию. В этой крепости Генрих держал своих любовниц. Должно быть, это было удивительное зрелище – короли и королевы, плывущие по реке в своих ладьях. Трудно представить, что здесь проходит нулевой меридиан.

– Тебе нравится управлять «Бараньей головой» или у тебя другие планы на будущее? – поинтересовалась Бэлль.

Они много беседовали. Джимми рассказал ей о похоронах короля Эдуарда, а потом о коронации Георга Пятого, состоявшейся год назад. Он целую ночь не спал, чтобы найти местечко, откуда было бы отлично видно королевскую процессию. Джимми объяснил Бэлль, чем занимались суфражистки, пока ее не было, скольких из них насильно кормили в тюрьме и как погибла одна из них, бросившись под копыта королевской лошади во время скачек в Эпсоме. Он рассказал, что Мог с Гартом жарко спорят об активистках этого движения. Мог ими восхищается, а Гарт полагает, что им следует сидеть дома и ухаживать за своими семьями, а политику и избирательное право оставить мужчинам.

Они обсудили гибель «Титаника», которая случилась 15 апреля, когда Бэлль находилась в лечебнице в Париже. Ной сказал ей, что тысяча пятьсот пассажиров пропали, когда корабль налетел на айсберг, но, вероятно, предполагая, что новость слишком сильно ее расстроит, он не вдавался в подробности, а во французских газетах она прочесть о трагедии не могла, потому что не умела читать по-французски. Но Джимми знал всю историю и рассказал ей все, вплоть до мельчайших деталей – любой мог бы подумать, что он сам находился на корабле.

Бэлль заметила, что, несмотря на то что Джимми много говорил о делах насущных, о соседях, о Мог с Гартом, на ее вопрос о работе так и не ответил. Поэтому она задала его еще раз.

– Мне кажется, как только дядя Гарт и Мог поженятся, они захотят переехать из центра Лондона, – ответил Джимми. – Я думаю, что мог бы остаться в «Бараньей голове» и сам управлять пабом, но не хочу этого делать. На Пасху, задолго до того, как мы узнали, что ты нашлась, мы все вместе ездили в Блекхэт на целый день. Мы все время говорили о том, что нужно найти здесь пивную, но как-то позабыли об этой идее, когда ты вернулась домой.

– А где находится Блекхэт? – спросила Бэлль.

Джимми махнул рукой, указывая направление.

– По ту сторону от парка Гринвич. Дорога от Дувра ведет прямо туда, а поскольку многие уже обзавелись автомобилями, Блекхэт – отличное место для жизни. И к тому же там строится много новых домов. Если Гарт найдет подходящее заведение, они с Мог смогут сдавать комнаты в пансионе. Идея кажется мне замечательной. Блекхэт – чудесный городок, с озерами, близ которых устраивают пасхальную ярмарку. Летом там играют в крикет, да и вообще, этот городок по-настоящему красив.

– Мне кажется, что ты мечтаешь туда переехать, – заметила Бэлль. – А для шляпного магазинчика там найдется местечко?

Она рассказала Джимми и Мог, что, пока находилась в Америке, научилась делать шляпки и хочет открыть собственный магазинчик, но они никак не отреагировали на ее откровения.

– Место было бы идеальное, – заверил ее Джимми. – Это один из тех городков, где живут представители среднего класса. Бóльшая часть мужского населения работает в Сити. Их жены гордятся тем, что хорошо и модно одеваются.

Бэлль охватило волнение при мысли начать новую жизнь там, где ее никто не знает. Но она тут же почувствовала, что эти мечты лопаются, как мыльные пузыри: она была главным свидетелем обвинения по делу об убийстве. Ее прошлое всегда будет преследовать ее.

– Что такое? – встревожился Джимми, заметив, как изменилось выражение ее лица.

Бэлль объяснила.

– Люди быстро забывают о таких вещах, – успокоил ее юноша. – А старыми газетами они разводят камин, вот и все. Прочли и забыли. Только семье и близким друзьям сложно забыть об этом кошмаре. К тому же ты можешь изменить имя.

Бэлль на минутку задумалась.

– Не могу представить, что меня будут звать не Бэлль Купер, а как-то иначе, – наконец произнесла она.

– Ты могла бы стать Бэлль Рейли. Если бы вышла за меня замуж.

Бэлль боялась, что Джимми станет давить на нее, но ее рассмешило то, как беспечно он сделал ей предложение.

– Девушка должна выходить замуж по более весомой причине, чем желание просто сменить имя, – заметила она.

– Верно, – легко согласился Джимми. – Но если мы переедем в Блекхэт – а там чрезвычайно респектабельный район, – мне придется представляться твоим братом, чтобы избежать ненужных пересудов. А это очень сложно. Намного проще представить тебя моей женой. И тебе будет легче открыть магазин – арендаторы предвзято относятся к одиноким женщинам, которые хотят взять недвижимость в аренду.

Бэлль думала, что будет нервничать из-за поворота, который принял их разговор, однако она была совершенно спокойна. Все, что говорил Джимми, было правдой.

– Я имел в виду, что мы можем стать мужем и женой по документам, – быстро произнес он, пока Бэлль не придумала, что ответить. – Я прекрасно понимаю: после всего, что ты пережила, меньше всего тебе хочется, чтобы в твоей жизни появился еще один мужчина.

Она почувствовала, что он говорит совершенно искренне, и была бесконечно тронута его открытостью.

– Это было бы нечестно по отношению к тебе, Джимми, – негромко возразила Бэлль.

– Ты намекаешь на то, что не захочешь делить со мной постель? – напрямик спросил он.

– Ну… да. Ты не привлекаешь меня как мужчина, – смущенно произнесла она. – Я так сильно люблю тебя, Джимми, и безгранично тебе доверяю, мы могли бы стать лучшими друзьями, но… – Она запнулась, не зная, как продолжить.

– Послушай меня, – произнес юноша, беря ее руки в свои ладони. – Я сделал тебе предложение, ничего больше. По-настоящему я хочу только одного – чтобы ты оправилась после пережитого; быть твоим другом и поддерживать тебя во всех начинаниях.

Бэлль посмотрела в его янтарные глаза и увидела то, что привлекло ее в Джимми в их первую встречу – искренность.

Они побродили по парку и дошли до железных ворот. Джимми сказал, что огромная зеленая равнина перед ними и есть Блекхэт. По озеру на лодках катались дети. Все мальчики были в матросских костюмчиках, а девочки – в красивых платьицах. За ними пристально следили матери. Некоторые сидели на скамейках рядом с детскими колясками.

За Блекхэтом Бэлль увидела церковь со шпилем. Пейзаж настолько отличался от суматошного и грязного Севен-Дайлса, что у девушки ком встал в горле.

– Мама однажды возила меня сюда, когда я был таким же малышом. – Джимми кивнул на мальчишку лет семи. – Она никогда не говорила, но я чувствовал, что она мечтала, чтобы мы жили в таком месте и я мог бы плавать на лодке, а не бегать по улицам. Моей маме приходилось тяжело работать, чтобы содержать нас. Но она никогда не жаловалась.

– Поэтому ты хочешь сюда переехать? – спросила Бэлль.

– Наверное, отчасти и поэтому. Я хотел бы иметь детей и приводить их сюда кататься на лодке, играть в крикет. Но больше всего мне хочется жить там, где много открытого пространства, просыпаться по утрам под пение птиц и просто быть счастливым.

– По-моему, это очень красивая мечта, – поддержала его Бэлль и поразилась тому, что разделяет ее.

В последующие дни Бэлль ловила себя на том, что мечтает о залитом солнцем Блекхэте, об озере, по которому плавают лодки. Она уже осознала, что невыгодно открывать шляпный магазинчик рядом с Севен-Дайлс, ведь вокруг так много мест – Оксфорд-стрит, Риджент-стрит, – где можно купить шляпку. Блекхэт подходил идеально, и мысли о собственном магазинчике тут же вытесняли воспоминания о том, как она жила последние два года. Как только Кента и Слая арестуют, у нее появится возможность позаботиться о своем будущем.

Но пока полиции не удалось поймать этих людей, и каждый день Бэлль все больше и больше тревожилась из-за этого. Она понимала, что если Кент узнает о ее возвращении в Англию, он захочет найти ее и убить. Бэлль догадывалась, что Гарт и Джимми думают о том же – они тщательно запирались на ночь и настаивали на том, чтобы она никуда не ходила одна.

Джимми бóльшую часть дня и по вечерам был занят, но когда паб закрывался, они с Бэлль сидели в кухне у плиты и разговаривали. Постепенно она рассказала ему все о Новом Орлеане, о Фальдо, о своей поездке в Марсель. Сперва Бэлль тщательно следила за своими словами, вспоминала только забавные случаи или излагала события так, как будто все это происходило не с ней. Но в конце концов, когда она поняла, что Джимми не так легко шокировать, рассказала ему все так, как было на самом деле.

– Этот парень умеет понять других, – сказала Мог, когда однажды Джимми пошел с Бэлль на Боу-стрит в полицейский участок, чтобы она прочла и подписала свои показания. – Мне кажется, работая в пабе, такого понаслушаешься… Когда живешь в Севен-Дайлз, долго оставаться наивным не удастся. Но Джимми никого не осуждает. Похоже, именно это я и ценю в нем больше всего.

Бэлль не могла не согласиться с Мог. Она даже подтрунивала над Джимми, говоря, что из него вышел бы отличный священник.

– Я легко мог бы выслушивать исповеди, – смеялся он. – Но с молитвами и всем остальным мне не справиться.

Бэлль только гадала, подразумевал ли он под «всем остальным» целибат. Она знала, что Джимми встречался с молодыми женщинами, пока ее не было, но подозревала, что он все еще девственник. Где-то в ее подсознании затаилось его предложение. Оно напоминало о себе в самый неожиданный момент. Бэлль считала, что было бы разумно принять его; так одним махом она сделает счастливыми всех, в том числе и себя, потому что с каждым днем Джимми нравился ей все больше. Но пока Бэлль продолжала думать об Этьене, надеяться вопреки всему, что он приедет и заберет ее. Было бы нечестно давать Джимми призрачные надежды.

Но писем от Этьена не было. Бэлль уже две недели как вернулась в Лондон, и, несмотря на то что она уверяла себя, будто письма из Франции идут намного дольше, в глубине души она знала: он не спешит ей написать.

Гарт не пускал женщин в паб. И в этом не было чего-то необычного: большинство хозяев питейных заведений вели себя так же. Мог время от времени помогала подавать блюда во время обеда, но по вечерам – никогда. Гарт относился к женщинам, которые иногда пытались проникнуть в его паб, как к «ночным бабочкам», и указывал им на дверь.

Впрочем, этот эвфемизм был неудачным, поскольку в Севен-Дайлс никто ночи не ждал – проститутки работали с девяти утра. Они стояли на углах, еще когда Бэлль была маленькой, однако тогда она едва ли их замечала. Но сейчас девушка не только замечала их, но и глубоко им сочувствовала: грязные, с выкрашенными охрой волосами, некоторые с морщинистой, едва прикрытой грудью, они, казалось, не мыли голову по нескольку недель. Эти женщины были слишком худыми, потому что покупали вместо еды дешевый джин, ища забвения, которое приходило с опьянением.

Поэтому, когда однажды вечером сидящие в кухне Бэлль и Мог услышали скрипучие женские голоса, доносившиеся из зала, девушка удивленно оторвала взгляд от альбома.

– Что там происходит? – спросила она.

Мог отложила шитье и выглянула в окно.

– Дождя нет. Обычно они ломятся в дождь. Наверное, что-то случилось на улице. Пойду погляжу. Джимми! – позвала она. – Что происходит?

Бэлль не слышала, что он ответил, но Мог вернулась и села на свое место.

– Он обещал прийти через минутку и все объяснить. Там собралась толпа девушек. Похоже, они из «Жемчужины», и Гарт угощает их выпивкой. Вероятно, там что-то случилось.

«Жемчужиной» называли бордель, расположенный всего в паре улиц от «Бараньей головы». Мог как-то пару дней назад обмолвилась о том, что ходят слухи, будто бордель принадлежит Кенту.

– Может быть, полиция выследила его? – предположила Бэлль.

– Если бы это было правдой, разумеется, они забрали бы всех девушек в участок, – ответила Мог, тревожно нахмурившись.

Слышать, как голоса становятся все громче, и не знать, что происходит, было мучительно. Мог несколько раз подходила к двери, прислушивалась, но не могла уловить, о чем идет речь. Потом они с Бэлль услышали звонок, который предупреждал о том, что заведение скоро закрывается. Вскоре посетители разошлись и стало тихо.

Наконец в кухню вошел Гарт. Он был мрачнее тучи.

– Что случилось? – поинтересовалась Мог, шагнула к нему и обняла за талию.

– Полиция устроила облаву в «Жемчужине», – ответил он. – Там был Кент. У него оказался пистолет. Кент застрелил одного полицейского и выпрыгнул в окно с тыльной стороны. Весь Севен-Дайлс взбудоражен. Девушки пришли ко мне, чтобы предупредить Бэлль.