Текст книги "Куколка"

Автор книги: Лесли Пирс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 36 страниц)

– Чтобы ублажить постояльцев, – сказала Бэлль, стараясь выглядеть как можно более искушенной.

Месье Паскаль промолчал – и Бэлль была еще больше озадачена. У него не было причин заводить ее в эту комнату; эти вопросы он мог бы задать ей и в вестибюле, где столько народу, что их вряд ли могли бы подслушать. Она даже не намекнула на секс, даже не заикнулась об оплате за свои услуги. Если бы Бэлль была более наивной, она могла бы подумать, что он не понимает, к чему она ведет.

Но опыт подсказывал Бэлль, что Паскаль не только прекрасно понимает, что она предлагает, но и сам хотел бы воспользоваться ее услугами. Может быть, его темные глаза ничего не выражали и манеры оставались безупречными, но у него были очень мясистые губы – Бэлль знала, что такие губы указывают на страстную натуру.

– Мне кажется, консьерж мог бы получать еженедельное жалованье, предоставляя гостям нечто особенное, – улыбнулась она. – Разве это не достаточная причина, чтобы принять мое предложение?

– Вы считаете себя особенной? – хмыкнул месье Паскаль.

– Разумеется. Именно поэтому я и пришла туда, где останавливаются особенные люди.

Он минут пять молча разглядывал ее; впрочем, могло пройти всего несколько секунд. Когда консьерж вновь заговорил, его речь была отрывистой.

– Оставьте свой адрес. Если у меня будет что-нибудь для вас, я дам вам знать.

Бэлль на мгновение охватил страх, когда она протягивала ему клочок бумаги с адресом «Мирабо», ведь месье Паскаль может передать его жандармам, и тогда ее арестуют. Но внутреннее чутье подсказывало ей, что он не будет сдавать ее в полицию; он хотел заработать немного денег, только был не готов это признать.

Вечер стоял холодный. Возвращаясь домой, Бэлль вся дрожала. Она жалела о том, что не взяла пальто. Но как бы холодно ей ни было, шагая по улице Пе к бульвару Капуцинов, она разглядывала Париж, который всегда видела в своих мечтах. Бэлль подумала об увешанных драгоценностями и наряженных в дорогие шубы женщинах. Как бы ей хотелось жить так же, как они! Она была практически уверена в том, что месье Паскаль вскоре свяжется с ней и поможет ее мечте осуществиться.

– Un message pour vous, mademoiselle[25]25
  Вам письмо, мадмуазель (фр.).


[Закрыть], – зазвенел юный голосок.

Было три часа дня. На улице было холодно. Бэлль лежала под стеганым одеялом на кровати и читала английский роман, который обнаружила на полке в столовой. Она едва не заснула, но крик посыльного разбудил ее, и она вскочила с кровати.

Темноволосый мальчуган был тринадцатилетним сыном Габриэль, Анри. Бэлль мельком видела его сегодня утром за завтраком.

– Merci[26]26
  Спасибо (фр.).


[Закрыть], – сказала она, едва не вырвав конверт у него из рук. Но потом вспомнила о хороших манерах, велела ему подождать и достала кошелек. Бэлль дала мальчугану сантим и еще раз поблагодарила его.

Письмо было коротким, но написано по существу. «Месье Гарсия с радостью поужинает с вами в половине седьмого. Потом вы пойдете в театр. Вам следует быть в ресторане в четверть седьмого. Скажете, что у вас встреча с месье Гарсия. Я подойду к вам перед его приходом». И подпись – Эдуар Паскаль.

Несмотря на то что Бэлль вся трепетала, волноваться ей не стоило. Она улыбнулась швейцару и попросила проводить ее в ресторан, где сказала метрдотелю, что столик заказан на имя месье Гарсия. Ей помогли раздеться, проводили за столик в углу и предложили что-нибудь выпить, пока она ждет. Через пару минут вошел Паскаль. Он поприветствовал Бэлль, как будто она была его родственницей, повидаться с которой он заглянул на минутку. Он шепотом сообщил ей, что уже договорился с Гарсия о цене, и тайком протянул конверт, где лежала ее доля – сто франков.

Паскаль неспешно оглядел ее с ног до головы, похвалил черное кружевное вечернее платье и отсутствие косметики на лице. А потом, понизив голос, предупредил Бэлль, что она должна вести себя как настоящая леди – недопустимо, чтобы кто-нибудь догадался, что господин, занимающий такое высокое положение, как Гарсия, платит своей спутнице.

В завершение консьерж сказал, что Гарсия привезет ее после театра сюда, но в половине первого за ней заедет экипаж, который отвезет ее домой. На прощание Паскаль расцеловал Бэлль в обе щеки и прошептал на ухо: если она нарушит договоренность, то сильно об этом пожалеет.

От его слов Бэлль тут же снова начала нервничать. Когда через несколько минут приехал Бернар Гарсия, ее сердце ухнуло вниз – он был коренастым толстяком с редкими волосинками песочного цвета, уложенными поверх лысины. Ему было лет пятьдесят пять, а может, и больше, и даже его дорогой, сшитый на заказ смокинг и золотые часы, выглядывающие из кармашка жилета, не спасали положение.

Месье Гарсия говорил на безупречном английском и смотрел на Бэлль так, как будто был самым счастливым мужчиной на земле, и этим завоевал ее расположение. Они обменялись парой фраз о погоде. Он сообщил, что сегодня днем приехал в Париж на поезде из Болони и ему пришлось принять горячую ванную, чтобы согреться – настолько он замерз. Когда подошел официант с меню, Гарсия поинтересовался у Бэлль, что она будет заказывать.

– Закажите на ваш вкус. Уверена, вы знаете, что здесь готовят лучше всего, – ответила девушка.

Меню было на французском. Бэлль улыбнулась и ласково погладила мужчину по руке, как будто была чрезвычайно рада тому, что ей выпало счастье провести с ним вечер.

Может быть, всему виной было великолепное красное вино, которое заказал Гарсия, или его обходительность, но вскоре Бэлль расслабилась и была действительно рада провести вечер с Бернаром. Несмотря на неказистую внешность, он обладал красивым, низким, мелодичным голосом и умел расположить к себе. Они разговаривали главным образом об Англии, которую он отлично знал. О себе он ничего не рассказывал и ни о чем не спрашивал Бэлль.

После ужина Гарсия повел ее на пьесу «Мадам Сан-Жен» («Мадам Бесцеремонность») Викторьена Сарду. Хотя спутник объяснил Бэлль сюжет пьесы, она не смогла следить за его развитием. Но Бэлль не была разочарована. Ей нравилось сидеть в красном бархатном кресле в ложе и видеть, как многие элегантно одетые люди в театре обращают на нее внимание и задаются вопросом: кто она?

Это было гораздо лучше, чем работать у Марты, где Бэлль приходилось обслуживать десять-двенадцать мужчин за ночь. Девушка страшилась момента, когда они вернутся в гостиничный номер, потому что чувствовала: Бернар хочет от нее многого. Бэлль надеялась, что он быстро заснет. Но она ошиблась. Когда они вернулись в гостиницу, Бернар заказал для них шампанское и попросил Бэлль в чулках и рубашке сесть на кровать с бокалом шампанского в руке.

Чувствуя, что месье Гарсия из тех мужчин, сексуальные фантазии которых связаны с распутными женщинами, Бэлль с готовностью стала ему подыгрывать. Она извивалась на кровати, позволяя ему как следует ее рассмотреть, а когда он так и не встал с кресла, подошла к нему и уселась прямо на колени, положив одну его руку к себе на грудь, а вторую – между ног. Гарсия краснел все сильнее и сильнее, его темные глаза маслянисто блестели. Он потрогал ее, раздираемый желанием, но так осторожно, как будто раньше не прикасался к женскому телу.

Бэлль расстегнула его штаны и засунула туда руку. К ее удивлению, оказалось, что у него очень маленький член, не больше, чем у мальчика. Он даже не возбудился, и она поняла, что ее план оседлать его не сработает.

– Пойдем со мной в кроватку, – позвала Бэлль, беря его за руку и стягивая с кресла.

Больше всего ее озадачил не крошечный пенис Бернара и не его неумение ласкать женщину, а его молчание. Он так непринужденно общался за ужином на беглом английском, они болтали в антракте в театре и в экипаже, когда возвращались в гостиницу, но, с тех пор как он попросил ее раздеться, Бернар не сказал ни слова. Раньше Бэлль с таким не сталкивалась; она заметила, что мужчины с маленькими пенисами обычно болтают больше остальных. Они не только уверяли, что у них маленький член потому, что они много пьют, но часто именно такие мужчины любили говорить всякие непристойности. Бернар продолжал молчать, даже когда она стала его раздевать.

Через час Бэлль всерьез стала подумывать о том, чтобы вернуть Бернару его сто франков, поблагодарить за ужин и удалиться. Она изо всех сил старалась его возбудить, но ничто – ни поглаживания, ни облизывания, ни посасывание – не срабатывало. Его член оставался таким же вялым, а сам Бернар – таким же молчаливым.

От плотного ужина и вина, которое они пили, а потом от шампанского, которое Гарсия заказал в номер, Бэлль хотелось спать, однако без одежды и одеяла ей было холодно. Наконец она вынуждена была признать, что не сможет заставить его член встать. Девушка села на кровать и прижала Бернара к своей груди, чтобы убаюкать его и признать свое поражение.

Но внезапно он стал сосать ее грудь, как голодный младенец, и когда Бэлль скользнула рукой вниз к его пенису, она с удивлением обнаружила, что он напрягся. Бернар застонал, когда она коснулась его члена, и еще сильнее впился в сосок. Бэлль настолько воодушевилась, что сжала его член крепче. Она подумала, что есть что-то нездоровое в том, что он возбуждается, только если одновременно сосет грудь и мастурбирует, но вздохнула с облегчением, наконец узнав секрет того, как его расшевелить.

Бернар кончил через несколько минут и только тогда вновь обрел дар речи и назвал ее «няня». Когда Бэлль взглянула на него, в глазах мужчины стояли слезы.

Через десять минут он уже крепко спал, прижимаясь лицом к ее груди. Интересно, кем была эта няня? И сколько Бернару было лет, когда у него был подобный опыт? У Бэлль возникло подозрение, что у него никогда не было нормального секса. Она жалела, что не поинтересовалась у него раньше, есть ли у него жена и дети. Она не знала о нем ничего.

Бэлль дождалась четверти первого, выбралась из постели и оделась. Она написала Бернару коротенькую записку, в которой поблагодарила за прекрасный вечер, и оставила ее на подушке. И тихонько вышла из номера.

Сейчас дежурил другой швейцар, не тот, что провожал ее к столику и открывал им двери, когда они вернулись из театра. Если ему и показалось странным, что женщина уезжает домой в одиночестве и так поздно, то виду он не подал. Швейцар помог ей сесть в экипаж и благодарно улыбнулся, когда она вручила ему чаевые – Бэлль решила, что для него это обычное дело.

Когда экипаж катился по пустынным улочкам, Бэлль чувствовала себя счастливой. За одну ночь она заработала больше, чем большинство женщин зарабатывают за месяц, вкусно поужинала, сходила в театр и к тому же дала Бернару то, чего он хотел. Порядочные люди могут счесть такие мысли отвратительными и греховными, но ей было наплевать на их мнение. Что касается Бэлль, она считала, что помочь не вполне адекватному человеку решить его сексуальные проблемы – дело, достойное уважения.

Глава двадцать восьмая

Январь плавно перетек в февраль, потом наступил март. Бэлль продолжала жить в гостинице «Мирабо» и зарабатывать сто франков за каждое свидание, которое ей устраивал Паскаль.

Она переехала в номер побольше, более солнечный, расположенный на первом этаже, с крошечным кованым балкончиком, выходящим в сад. Девушка купила одежду, шляпки и обувь, выучила достаточное количество французских слов, чтобы поддерживать простой разговор, и легко ориентировалась в Париже, как будто здесь родилась.

Возможно, Габриэль Эррисон догадывалась, чем ее английская гостья зарабатывает себе на жизнь, но это, казалось, не имело для нее значения. Если она уже не спала, когда Бэлль возвращалась по утрам, она всегда делала ей кофе с парой круассанов, даже если для завтрака было еще слишком рано. Еще Габриэль предложила стирать ее вещи, и Бэлль в знак благодарности каждую неделю покупала ей цветы. Хозяйка была не из болтливых – улыбка и пара слов, но по этим скупым словам Бэлль чувствовала, что она нравится этой женщине.

Бэлль очень интересовала личность хозяйки. Она чувствовала, что здесь кроется какая-то тайна – Габриэль упомянула, что картины, висящие в вестибюле, написаны ее ныне покойным другом. Бэлль была уверена, что они были любовниками – глаза Габриэль всегда застилало поволокой, когда она смотрела на эти полотна. Девушка надеялась, что однажды Габриэль расскажет ей о своем таинственном возлюбленном.

Бэлль встречалась с мужчинами три-четыре раза в неделю. Редко это были свидания с постояльцами «Ритца»; у Паскаля были связи в различных кругах. Но где бы ни проходила встреча – в другой гостинице, в ресторане или даже у господина дома, – все клиенты были очень богатыми и, по-видимому, влиятельными.

Девушка решила, что Бернар, ее первый клиент, был со странностями, но на самом деле бóльшая часть мужчин, с которыми сводил ее Паскаль, имели какие-то причуды, и чаще они были еще более необычными, чем у Бернара. У Бэлль был клиент, который просил ее прохаживаться обнаженной в свете луны, а сам в это время мастурбировал; еще один любил, когда его шлепали тапкой. Была парочка клиентов, которые обожали грубый секс, но, к счастью, они не успевали сделать ей по-настоящему больно. Еще один любил, когда им командуют, когда его бранят за непослушание. Был даже такой, который обожал играть в наездников. Он становился на четвереньки, а Бэлль должна была голой скакать у него на спине. Казалось, по меньшей мере половина ее клиентов не способна заниматься обычным сексом.

Бэлль вспоминала, как Этьен советовал ей пытаться полюбить своих клиентов. Задача непростая, но она ко многим испытывала неподдельный интерес, поскольку все мужчины были умными. Ей всегда удавалось вести себя так, как будто каждый из них был особенным. Бэлль преуспела в этом, потому что многие просили о последующих встречах и договаривались с Паскалем увидеться с ней еще раз.

Почти каждый день Бэлль считала заработанные франки. Сейчас у нее было достаточно денег, чтобы отправиться домой, но она чувствовала, что должна заработать еще, чтобы вернуться с триумфом, гордой победительницей с хорошим начальным капиталом, и открыть шляпный магазинчик. Она не хотела зависеть от мамы и Мог.

Бэлль мечтала о том, как войдет в родную кухню и увидит Мог. Она как наяву слышала радостные крики и чувствовала, как ее обнимают родные руки. Сложнее было представить реакцию матери: она, разумеется, обрадуется, что ее дочь вернулась домой, но Энни никогда не проявляла своих чувств, не демонстрировала любовь.

Потом Бэлль вспоминала о Джимми. Наверное, он уже женат, по крайней мере имеет подружку, но Бэлль была уверена, что он захочет с ней повидаться, хотя бы ради прошлого, поэтому с нетерпением ждала встречи с ним.

Тем не менее, как бы она ни мечтала вернуться домой, как бы ей этого ни хотелось, девушка прекрасно понимала, что никогда не сможет наслаждаться там такой свободой, как в Париже. Бэлль иногда разговаривала с англичанами, которых встречала в кафе на Монмартре и Сен-Жермен, и те уверяли, что больше всего в Париже им нравится отсутствие высокомерия и ощущение праздника. Бэлль и сама заметила, что парижане не слишком-то обращают внимание на происхождение; они полагают, что художники, поэты, писатели и музыканты так же необходимы обществу, как врачи и адвокаты. Ее никогда не спрашивали, чем она зарабатывает себе на жизнь, и хотя она подозревала: большинство из тех, с кем она познакомилась, догадывались, что у нее есть собственный источник дохода, Бэлль была абсолютно уверена, что, если бы она призналась, что работает танцовщицей или актрисой, о ней не стали бы думать хуже. Дома такое было бы невозможно.

К тому же в Париже Бэлль редко чувствовала себя одинокой. Девушка болтала с другими постояльцами, большинство из которых приезжали в Париж максимум на пару дней. Она познакомилась с завсегдатаями кафе, где часто обедала и пила кофе. В довершение ко всему она чудесно проводила время со своими клиентами, ходила в «Мулен Руж», театры и оперу. Она побывала во многих роскошных парижских ресторанах, танцевала в ночных клубах, проводила ночи в шикарных гостиницах и великолепных домах. Будет непросто вернуться к прежней жизни, когда ей будут указывать, что делать, когда все вокруг в Севен-Дайлс будут с любопытством глядеть на нее, потому что ее так долго не было дома.

Именно поэтому для Бэлль было очень важно вернуться домой с деньгами и открыть свой шляпный магазин. Она побывала у лучших парижских шляпников, увидела последние модные фасоны. Бэлль покупала специализированные журналы для модисток и внимательно их изучала. По вечерам, когда девушка одна сидела в своем номере, она рисовала эскизы, размышляла, как можно сделать ту или иную модель. Бэлль даже подумывала над тем, чтобы найти небольшую квартирку, где можно было бы поставить необходимые инструменты и хранить материалы для будущих шляпок. Тогда она могла бы вернуться домой с высоко поднятой головой и заявить, что стала шляпницей.

В Париже она была счастлива, однако существовала одна незначительная проблема – Паскаль. Вначале Бэлль относилась к нему очень настороженно, потому что чувствовала: он хочет ее. Но потом решила, что ей это показалось, поскольку, как только он стал ей доверять, их непосредственные контакты сошли на нет.

Указания о том, кто ее клиент, где и когда он хотел бы с ней встретиться, она получала через посыльного. В Париже была тьма парнишек, которые за пару сантимов готовы были доставить письмо. Потом клиент протягивал Бэлль запечатанный конверт с «гонораром». Она видела Паскаля только тогда, когда встреча с клиентом проходила в «Ритце», и даже в этом случае они всего лишь кивали друг другу в знак приветствия.

Но в начале марта он прислал ей записку, в которой просил о встрече в одном из кафе на Монмартре. Раньше Паскаль никогда не просил о личных встречах. Бэлль решила: вероятно, он хочет положить конец их договоренности, потому что боится, что о его махинациях узнает хозяин. Или же на нее пожаловался один из клиентов.

Паскаль уже сидел в «Ле-Мулен-а-Вен», где царила такая же гробовая тишина, как в базилике Сакре-Кер. Консьерж потягивал абсент. По его сгорбленной спине и кислому выражению лица было видно, что это не первый бокал. Бэлль ожидала неприятностей.

– А, Бэлль! – воскликнул Паскаль, завидя ее, и попытался подняться.

Он подозвал официанта и заказал бокал абсента для Бэлль, но девушка отказалась и попросила вина. Паскаль попытался убедить ее, что в Париже пьют исключительно абсент, но Бэлль пробовала его раньше и ей не понравился этот напиток. С тех пор она заметила, что абсент пьют только пьяницы.

– Зачем вы хотели со мной повидаться? – поинтересовалась Бэлль, когда ей принесли вино. – Что-то случилось?

– А что плохого в том, что я пригласил вас выпить со мной? – удивился Паскаль.

– Ничего, – ответила Бэлль. – Но предложение довольно необычное, поэтому я подумала, что у вас проблемы.

– Так и есть, – подтвердил консьерж, одним глотком опорожнил бокал и довольно громко попросил принести еще. – Моя проблема в том, что вы проводите ночи со всеми, только не со мной.

Сердце Бэлль ухнуло вниз – она знала, что Паскаль не из тех, кто будет флиртовать. Он говорил серьезно.

– У нас деловая договоренность. Нельзя смешивать работу и удовольствие, – улыбнулась она, надеясь, что он не обидится.

– Я бы вам заплатил, – сказал он.

Внутри у Бэлль все сжалось. Дело в том, что Паскаль вызывал у нее отвращение. Он был каким-то скользким. Она видела, как он разговаривает с постояльцами «Ритца», как он заискивает перед ними. Паскаль мазал волосы бриолином, который удушливо пах фиалками, а руки у него были слишком белыми и гладкими. Но больше всего ее пугал его взгляд – напряженный, расчетливый. Глаза Паскаля напоминали глаза рептилии и точно так же ничего не выражали. В нем не было ни теплоты, ни радости. Казалось странным, что такому мужчине вообще нужна женщина.

– Нет, месье Паскаль, меня устраивает наша нынешняя договоренность. Я не хочу ничего менять.

Бэлль не возражала против того, что его доля от заработанных ею денег, вероятно, даже больше, чем ее. Она понимала: чтобы сохранить место, он вынужден угождать важным постояльцам, а также хозяевам и управляющим гостиницей. Но было в нем что-то еще, что Бэлль не могла объяснить словами – что-то темное и, скорее всего, опасное.

– Называйте меня Эдуар, – попросил консьерж, накрывая ее ладонь своей белой мягкой рукой и подаваясь вперед.

Бэлль почувствовала, что от него воняет чесноком.

– Я мог бы дать вам гораздо больше, чем вы имеете сейчас.

Бэлль чувствовала, что самый разумный выход из сложившейся ситуации – не относиться к ней слишком серьезно.

– У меня есть все, что нужно, – заверила она Паскаля, убирая руку. – И мне кажется, сэр, что вы немного пьяны и завтра пожалеете о сказанном.

Вскоре она покинула кафе, но на сердце у нее было тяжело – Бэлль чувствовала, что это еще не конец.

Многие уверяли, что Париж обязательно нужно посетить весной. На окнах в горшках уже распустились желтые нарциссы, на деревьях появились первые листочки, а дни становились теплее. Тем же вечером Бэлль решила: неожиданный инцидент с Паскалем вовремя напомнил ей о том, что пора возвращаться домой. Она собиралась пожить в Париже еще пару недель, до Пасхи, которая выпадала в этом году на первую неделю апреля, а потом исчезнуть.

После Пасхи, во вторник утром, мальчик-посыльный принес Бэлль записку от Паскаля. В ней говорилось, что она должна быть готова сегодня в семь вечера. За ней заедет фиакр и отвезет ее к Филиппу Лебрану на Монмартр. Бэлль обрадовалась. Она уже три ночи провела с Филиппом. Ей нравился этот большой веселый человек, владелец виноградников в Бордо и двух больших ресторанов в Париже. Всего неделю назад Бэлль купила в комиссионном магазине у Шанталь красивое серебристое вечернее платье и туфли и только и ждала подходящего случая, чтобы надеть обновку. Филипп был из тех мужчин, которые любят покрасоваться на публике с эффектной девушкой. Бэлль знала, что он повезет ее в кабаре; вечером ее ждет вкусная еда, напитки, танцы и смех, а не только секс в гостиничном номере.

Она тут же приняла расслабляющую ванну и направилась в парикмахерскую, расположенную рядом с «Мирабо», чтобы вымыть голову и уложить волосы в прическу.

К семи часам Бэлль спустилась вниз и стала ждать экипаж. Габриэль что-то писала за столом. Она подняла голову и улыбнулась.

– Vous êtes belle[27]27
  Вы красавица (фр.).


[Закрыть], – сказала она.

Бэлль зарделась от комплимента – Габриэль впервые позволила себе личное замечание. Девушка поблагодарила хозяйку и сказала, что едет на ужин.

Габриэль так долго и пристально смотрела на Бэлль, что у девушки по спине пробежала дрожь.

– Будьте осторожны, – негромко предупредила женщина, на сей раз обращаясь к гостье по-английски. – Боюсь, вы играете с огнем.

Что-то во взгляде Габриэль подсказало Бэлль, что она не только знает, чем занимается ее постоялица, но и сама прошла через это.

– Я скоро вернусь, – ответила девушка.

В этот момент Бэлль услышала грохот экипажа на улице и направилась к двери. Габриэль встала из-за стола и схватила девушку за руку.

– Если вы попадете в беду, есть человек, которому вы доверяете и к которому я могу обратиться? – спросила она.

Ее вопрос еще больше напугал Бэлль – ни одно имя не приходило ей на ум. Она покачала головой, но через секунду вспомнила Этьена.

– Однажды я познакомилась с человеком по имени Этьен Каррера, – ответила она и беспомощно всплеснула руками. – Но он из Марселя, и его адреса я не знаю.

– В таком случае будьте осторожны и скорее возвращайтесь домой, – сказала Габриэль. – Сегодня в последний раз?

Бэлль почувствовала, что хозяйка по-настоящему волнуется за нее, и кивнула в знак согласия.

– Последний раз.

Габриэль взяла девушку за руку и сжала ее. Бэлль слабо улыбнулась и поспешила к экипажу.

Слова и поведение Габриэль развеяли радужное настроение Бэлль. Погода стояла теплая, и, хотя уже стемнело, на улицах было полно народу, экипажей и машин.

Когда фиакр свернул на Монмартр, и звуки, и запахи неожиданно напомнили Бэлль тот день, когда ее усадили в экипаж в Севен-Дайлс. Она редко об этом вспоминала – так много воды утекло с тех пор, к тому же Бэлль предпочитала смотреть только вперед и не оглядываться назад. Но сейчас у нее появилось недоброе предчувствие – внезапно девушка осознала, что каждую ночь, встречаясь с новым мужчиной, она рисковала. Бэлль доверяла мнению Паскаля, но в действительности любой из ее клиентов мог оказаться еще одним мистером Кентом.

Она заверила себя в том, что сегодня будет в полной безопасности, поскольку с Филиппом Лебраном она была уже знакома. Но Бэлль решила не нарушать данное Габриэль слово. Сегодня все действительно будет в последний раз. Завтра она соберет вещи и уедет.

Монмартр, или Ла-Бютт, как многие его называли, был любимым местом Бэлль в Париже. Ей нравились изумительные городские пейзажи, узкие извилистые мощеные улочки, огромное количество кафе и ресторанов, которые частенько посещали свободомыслящие представители богемы. Бэлль рассказывали, что раньше это было очень опасное место, полное грабителей, проституток и анархистов – честные парижане поспешили выехать оттуда. Но когда сюда, привлеченные дешевизной, перебрались художники, поэты, писатели и музыканты, Монмартр наконец стал модным местом. В результате арендная плата взлетела до небес и многие нищие художники переехали на Монпарнасс и Сен-Жермен, расположенные на левом берегу.

Теперь благодаря прекрасной базилике Сакре-Кер, которую почти отреставрировали, и новым домам, возведенным на месте старых трущоб, было видно, что квартал возрождается. Во время последней встречи Бэлль призналась Филиппу, как сильно любит Монмартр, а поскольку один из принадлежащих ему ресторанов находился как раз у подножия холма на площади Пигаль, она решила, что именно поэтому он и пригласил ее сюда.

Экипаж свернул с ярко освещенного и шумного бульвара Клиши у «Мулен Руж», потом пересек еще одну дорогу – здесь (Бэлль тут же узнала это место) располагался чудесный шляпный магазин. На этой улице было много хороших ресторанов, и она думала, что извозчик тут и остановится, но он повернул направо, на крутую узкую мощеную улочку, где было намного темнее и стояли исключительно жилые дома.

Бэлль удивилась, когда извозчик осадил лошадей практически на верху холма.

– Voilà, madame[28]28
  Приехали, мадам (фр.).


[Закрыть], – произнес он, открывая дверцу, и показал на высокий узкий дом со ставнями на окнах, стоявший справа от нее.

Она видела плохо, поскольку ближайший уличный фонарь находился в самом начале улицы, у кафе; девушке показалось, что именно здесь она была пару недель назад.

Экипаж отъехал, когда Бэлль позвонила во входную дверь. И хотя девушка слышала где-то неподалеку звуки аккордеона, на улице было очень тихо, поэтому она предположила, что это дом Филлипа, хоть он и не упоминал, что живет на Монмартре.

Звон дверного колокольчика не успел затихнуть, как распахнулась дверь, но на пороге стоял не Филипп и не его служанка, а Эдуар Паскаль. Сердце Бэлль упало.

– Месье Паскаль! – воскликнула она. – Какой сюрприз!

Она решила, что консьерж просто зашел к Филиппу, и поскольку не хотела, чтобы Паскаль почувствовал ее испуг или обиделся, улыбнулась и подставила щеку для поцелуя.

– Как вы сегодня красивы, – сказал он, как только Бэлль вошла в прихожую и за ней закрылась дверь. – Позвольте вашу накидку.

Она вежливо поблагодарила его и разрешила помочь ей снять с плеч короткую пелерину из черно-бурой лисицы – единственная непозволительно дорогая покупка. Бэлль приобрела ее у Шанталь, как и остальную свою одежду, но эта вещь стоила двести франков, и девушка несколько дней мучительно раздумывала, покупать ее или нет. Но пелерина была такой красивой, в ней она чувствовала себя королевой.

– А где Филипп? – поинтересовалась Бэлль.

– Его вызвали по неотложному делу. Он попросил меня поухаживать за вами до его возвращения, – ответил Паскаль. – Располагайтесь у камина, он скоро придет.

Убранство большинства парижских квартир и домов, где довелось побывать Бэлль, можно было назвать роскошным, но она считала, что ему не хватает изюминки. Гостиная, куда проводил ее Эдуар, была, в отличие от таких безликих жилищ, очень домашней: с массивными креслами, потрескивающим камином, полками, заставленными книгами, большим количеством безделушек на низких столиках и толстым китайским ковром под ногами. Однако такая обстановка совершенно не соответствовала неудержимому нраву Лебрана.

– Это дом Филиппа? – спросила Бэлль. – Он не говорил, что живет на Монмартре.

Она попыталась представить себе, как Филипп сидит развалившись в этих креслах, и удивилась, что он выбрал бледно-голубой цвет, который абсолютно не соответствовал его характеру.

– Я уверен, вы понимаете, что мужчина с его положением не станет рисковать и приводить к себе в дом женщину, пока не узнает ее получше, – вкрадчиво ответил Паскаль. – Присаживайтесь у камина, я принесу вам выпить.

Он налил обоим по большому бокалу коньяка и сел напротив Бэлль у огня. Девушка почувствовала, как спиртное моментально подействовало на нее – она с утра ничего не ела. Она ожидала, что пойдет с Филиппом на ужин, и надеялась, что Паскаль ретируется, как только Лебран вернется.

Бэлль уже давно заметила, что Паскаль не умеет поддерживать беседу. Он умел только задавать вопросы и давать указания, и сейчас было то же самое: он забросал ее вопросами о том, где она живет, есть ли у нее в Париже друзья, почему она уехала из Англии.

С тех пор как Бэлль вернулась в Париж, она избегала рассказов о своем прошлом. Однако ей нужно было ответить на вопросы Паскаля, поэтому она сказала, что приехала в Париж с возлюбленным, но он бросил ее ради другой женщины. Еще Бэлль добавила, что не хочет об этом вспоминать, потому что пытается все забыть.

– И тем не менее вы без колебаний стали дамой на один вечер?

Бэлль пожала плечами. Она чувствовала, что консьерж что-то узнал о ней и теперь пытается либо поставить ее в тупик, либо заставить в чем-то признаться.

– Удивительно, на что способен человек, когда он оказывается в трудной ситуации, – уклончиво ответила девушка.

– Вы отвечаете общими фразами. – Паскаль прищурился. – Почему?

– Просто не люблю говорить о себе, – призналась Бэлль. – Вам ли этого не понять! Вы ведь тоже не любите рассказывать о себе.

Прошло уже полчаса, и Бэлль начала волноваться, что Филипп вообще не придет.

– Вы же видели меня только на работе. Там, разумеется, я душевных бесед не веду, – ответил Паскаль. – Но сейчас другое дело, мы – двое друзей за бокалом коньяка.

– В таком случае расскажите: вы женаты? У вас есть дети? – спросила Бэлль.