Текст книги "Куколка"

Автор книги: Лесли Пирс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 36 страниц)

Глава девятнадцатая

Мог изумленно таращилась на миссис Стюарт.

– Вы утверждаете, что ваша Эми пропала? – выдохнула она.

– Да, пропала. С тех пор прошло уже два года. Я едва не обезумела от горя и тревоги.

– Мне очень жаль, – совершенно искренне посочувствовала ей Мог. – Мы также потеряли нашу Бэлль, поэтому я отлично понимаю, что вы пережили. Могу я зайти на минутку, поговорить?

– Вам что-нибудь известно? – В глазах миссис Стюарт затеплилась надежда, и на долю секунды она стала выглядеть на десять лет моложе.

– Не то чтобы известно… но одна голова хорошо… – ответила Мог.

Миссис Стюарт шире открыла дверь.

– Входите, миссис… – Она запнулась, понимая, что не знает, как зовут гостью.

– Мисс Дейвис, – представилась Мог, перешагивая порог. – Но все зовут меня Мог. Бэлль – дочь моей подруги, своих детей у меня нет, но я помогала растить Бэлль с рождения.

– А я – Лиззи, – сказала миссис Стюарт, шагая по узкому коридору в большую теплую кухню. – Я бы пригласила вас в гостиную, но там очень холодно. Пока Эми не исчезла, я всегда топила там камин, но теперь в этом нет никакого смысла.

– Я тоже живу в кухне, – призналась Мог. Она оглядела комнату, отмечая, какая здесь повсюду царит чистота, а стол и пол тщательно вымыты. Два стоящих у плиты кресла добавляли домашнего уюта. – Зачем тратить хороший уголь на растопку камина, если не будешь сидеть рядом с ним? Вы говорите, что вашей Эми было тринадцать, когда она исчезла. Полиция кого-нибудь подозревает?

Лиззи печально покачала головой.

– От них толку, как от козла молока. Полицейские уверяли меня, что она сама вернется домой, когда нагуляется. Но я знаю, что моя девочка никогда бы так не поступила, она не стала бы меня пугать.

– А как вы думаете, что с ней произошло? – спросила Мог.

– Я твердо уверена, что ее продали в рабство, – ответила Лиззи.

В некоторых газетах часто появлялись статьи о молодых женщинах, которых похищают, а потом продают. Раньше Мог считала, что это выдумки паникеров, страшилки, сочиняемые для того, чтобы продать больше газет. Однако как бы раньше она ни смеялась над фантастическими историями о молодых англичанках, которых продают наложницами в гаремы арабских шейхов, теперь, когда Бэлль пропала, эти истории больше не казались Мог занятными.

– Не думаю, что существует торговля людьми, по крайней мере, не в том виде, как пишут в прессе, – мягко возразила Мог. – Но мне кажется, вашу Эми украли те же люди, что и Бэлль.

Она не хотела слишком расстраивать женщину.

– Понимаете, один мой друг наводил справки, когда пытался найти Бэлль, и наткнулся на список имен с адресами. В нем была и ваша Эми, поэтому я к вам и пришла.

– В таком случае следует отнести этот список в полицию! – воскликнула Лиззи.

Мог оробела. Она не знала, можно ли доверять этой женщине. Миссис Стюарт – уважаемая матрона, и если Мог станет рассказывать ей об убийстве проститутки, она может побежать по улице, крича как резаная.

– Мы полагаем, что у человека, который за этим стоит, есть связи в полиции, – ответила Мог. – Поэтому я бы не рискнула соваться к ним, пока у меня не будет веских доказательств того, что это именно он похищает юных девушек. Но я намерена пройтись по остальным адресам в списке, и если все указанные в нем девушки исчезли, тогда полиция просто так от нас не отмахнется.

– Вы намекаете на то, что вся полиция куплена? – Голубые глаза Лиззи расширились, как у наивного ребенка.

– Скажем так: иногда полицейские смотрят в другую сторону, особенно когда преступник сильный, могущественный человек, – ответила Мог, не желая лишать собеседницу иллюзий. Лиззи пребывала в блаженном неведении, и несмотря на то, что жила рядом с Севен-Дайлс, видимо, не представляла, что там происходит. – У вас есть фотография Эми?

Лиззи тут же направилась к буфету и принесла семейную фотографию в рамке – снимок, сделанный в ателье. Лиззи сидела на диване рядом с мужем – высоким худощавым мужчиной с пышными усами, а у их коленей на низком табурете устроилась Эми.

– Эми тогда было двенадцать, – дрожащим голосом произнесла Лиззи. – Красивая, правда?

– Настоящая красавица! – согласилась Мог. Девочка была стройной, как отец, светлые волосы были заплетены в косу, которая, словно корона, венчала голову.

– Когда я распускала ей волосы, они доходили до пояса. – Глаза Лиззи наполнились слезами, губы задрожали. – В тот день, когда она исчезла, на ней было ярко-синее пальто – под цвет глаз. Я сама его сшила. Ларри, мой муж, говорил, что глупо шить пальто ярко-синего цвета – на нем тут же будет видна грязь. Но я не послушала его. Эми была такой красивой в этом пальто… – Женщина запнулась. Ее переполняли эмоции.

Мог положила руку ей на плечо в знак сочувствия.

– Эми моя единственная дочь. Боль от ее потери была настолько сильной, что я думала, что умру, – всхлипнула Лиззи. – Иногда я жалею, что не умерла, потому что в этой жизни у меня больше ничего не осталось.

– Я чувствую то же самое после исчезновения Бэлль, – призналась Мог. – А неизвестность убивает еще больше: когда не знаешь, живы твои близкие или мертвы. Но я не падаю духом, потому что не верю, что Бэлль мертва, в глубине души не верю. Я ее найду. А вы? Как вы думаете, Эми убили?

Лиззи покачала головой.

– Не уверена. Я бы почувствовала, если бы она умерла. Ларри не верит моим предчувствиям, он говорит, что я принимаю желаемое за действительное, но мне кажется, что он ошибается.

– Тогда надежда остается, – сказала Мог и сердечно обняла собеседницу.

Лиззи обняла ее в ответ. Так они и стояли некоторое время, две незнакомые женщины, объединенные страхом за своих девочек.

Первой молчание нарушила Мог. В глазах у нее стояли слезы.

– Я ничего не могу обещать, но обязательно приду и расскажу, если что-нибудь узнаю. А если вы вспомните о чем-то, что сможет нам помочь, или просто захотите поговорить, вы всегда меня найдете в «Бараньей голове» на Монмут-стрит.

Вторым в списке значилось имя Норы Тофф, проживающей в Джейкс-Корт. Мог знала, что это где-то у Друри-лейн, и вспомнила, что люди часто называли этот дом Джин-Курт, поскольку поговаривали, что здесь родной дом для пьяниц. Не задумываясь о том, правда это или нет, она поспешила по адресу, страстно желая раздобыть для Гарта и Ноя хоть какую-то информацию.

Джин-Курт выглядел чрезвычайно убого. Мог осторожно пробиралась между куч мусора, не обращая внимания на взгляды сопливых мальчишек, одетых в какое-то рванье. Она добралась до второго номера – похоже, дверь тут выбивали не один раз. Мог решительно постучала.

– Валите отсюда, маленькие ублюдки! – прорычал мужской голос из-за двери, и Мог в страхе отступила.

Дверь открыл мужчина в брюках и грязной рубашке. Он был бос, и от него несло спиртным.

– Если ты из церкви, можешь проваливать, – проворчал он.

– Я не из церкви, – ответила Мог. Возмущение от столь бесцеремонного обращения придало ей храбрости. – Я пришла поговорить о Норе Тофф. Она ваша дочь?

– А вам какое дело? – удивился мужчина.

Мог приняла это за утвердительный ответ: по крайней мере, он знает Нору, даже если и не является ее отцом.

– Надеюсь, что никакого. Но исчезли дочь моей подруги и еще одна девушка при очень похожих обстоятельствах. Я просто хотела узнать, что с Норой все в порядке и она дома.

– Нора пропала полгода назад, – ответил мужчина. – Что вы там говорили? Что стало с теми девушками?

– Мы не знаем, они просто исчезли, – объяснила Мог. – Матери обеих уверены, что они не могли сбежать по доброй воле, они были послушными дочерьми.

– Ну-ка, войдите в дом! – рявкнул мужчина. – Наша Нора тоже была послушной девочкой и раньше никогда из дому не уходила.

Мог не хотелось одной входить в дом к этому мужчине: тяжелого зловония, которым тянуло из квартиры, было достаточно, чтобы понять – внутри еще хуже. К тому же от самого хозяина можно было ожидать чего угодно – в квартире может быть опасно.

– Я бы с удовольствием побеседовала с вами, – осторожно сказала Мог, – но не здесь. Вы не могли бы сегодня вечером прийти в паб «Баранья голова» на Монмут-стрит? Спросите Мог.

Она тут же поспешила прочь, несмотря на то что мужчина что-то кричал ей вслед.

Свернув на Друри-лейн, Мог взглянула на список с именами и адресами и решила, что на сегодня с нее довольно.

Когда Мог вошла в паб, она застала там Ноя, беседующего с Джимми и Гартом. Они в ожидании оглянулись, когда она переступила порог. Мужчины явно обсуждали список имен.

– Эми Стюарт исчезла два года назад, – негромко начала Мог, опасаясь, что их могут подслушать посетители. – Ей было всего тринадцать, и у нее очень уважаемые родители. – Потом она рассказала о том, что ей удалось узнать о Норе Тофф. – Не уверена, что этот человек ее отец, – пояснила Мог. – Он вел себя довольно грубо и был пьян, но я предложила ему прийти в паб вечером. Сегодня я больше никуда не пойду – после разговора с Лиззи Стюарт у меня не осталось сил.

– Я пройдусь по остальным адресам, – предложил Ной, забирая список у нее из рук и просматривая его. – Двое живут возле Лудгейт-серкус, загляну туда, потому что после обеда мне все равно нужно появиться в редакции на Флит-стрит.

– А как насчет поездки в Париж? Нужно проверить мадам Сондхайм. – Глаза Джимми возбужденно горели. – Ной, если ты поедешь, можно, я поеду с тобой?

– Ты, сынок, никуда не поедешь, – отрезал Гарт.

Джимми прикусил губу.

– Тебе лучше остаться дома, – произнес Ной и потрепал парнишку по голове. – Ты и так много сделал: достал список, нашел парижский адрес. Если я с кем-то и поеду, то это будет человек, владеющий французским.

– Сдается мне, – медленно протянул Гарт, – что нам нужно поднатужиться и найти человека по кличке Слай. И выбить из него все, что он знает.

– Гарт! – одернула его Мог.

Хозяин паба демонстративно сложил руки на груди.

– Послушай, Джимми услышал, как упоминали его имя. Они сказали, что у него поджилки трясутся. Спрос´ите себя: почему?

– Ему противно этим заниматься, – предположил Ной.

– Может быть, – согласился Гарт. – Но более вероятно, что он по уши увяз в дерьме и испугался.

– Ты говорил, что его уже давно никто не видел, – напомнил Джимми.

Гарт кивнул.

– Верно, но я знаю одного парня, которого можно припугнуть, и он расскажет, где Слай может ошиваться.

Мог не нравилось, когда мужчины обсуждали, что надо кого-то побить или припугнуть, о чем она и сказала. Гарт усмехнулся.

– Есть люди, которым не нравится, когда с ними говорят по-хорошему, – ответил он.

Через две недели Мог, Гарт, Ной и Джимми собрались в кухне за столом. На улице было сыро и ветрено, и в шесть вечера в пабе было все еще тихо.

Перед Ноем лежал лист бумаги, на который он выписал имена и адреса из списка, обнаруженного в конторе Колма. Рядом с каждым именем он сделал пометки о том, что удалось узнать.

– Эми Стюарт, – прочел Ной. – Исчезла два года назад, ей было тринадцать. Норе Тофф было четырнадцать, исчезла полгода назад. Флора Ридон, шестнадцати лет, исчезла почти одиннадцать месяцев назад. Мэй Дженкинс пропала четырнадцать месяцев назад.

Ной замолчал и обвел взглядом сидящих за столом.

– Нет необходимости озвучивать весь список, все двадцать имен. Все, за исключением трех, пропали за последние четыре года. Девушкам от четырнадцати до шестнадцати. Самой юной, Эми Стюарт, было тринадцать. По словам родственников и знакомых, девушки были красавицами; в большинстве случаев сказанное подтверждали показанные фотографии. Что касается оставшихся трех девушек… я не могу с уверенностью сказать, что случилось с ними, так как их семьи больше не проживают по указанным в списке адресам. Но соседка Хелен Арбури сказала, что девушка «уехала». Она не могла или не хотела говорить, было ли в ее отъезде что-то подозрительное, но упомянула, что мать Хелен – вдова. Она забрала двух остальных детей и переехала к родственникам.

– Значит, теперь нам нужно пойти в полицию? – поинтересовалась Мог. – Я хочу сказать, что у нас есть доказательства того, что Кент и этот человек, Колм, с Мейден-лейн, похищают девушек и черт знает что с ними делают!

Ной взглянул на Гарта. Тот покачал головой.

– Мы могли бы обратиться в полицию, Мог. Я бы сказал, что любой человек, который хранит у себя в конторе список имен пропавших девушек, вне всякого сомнения, по уши погряз в этом деле. Но я опасаюсь, что в полиции у него есть свой человек. Если эти люди обнаружат, что мы напали на их след, они затаятся, и мы никогда ничего не узнаем о девушках и никогда не увидим виновных за решеткой. – Он замолчал и задумался. – Я предлагаю не тратить время попусту и немедленно отправляться в Париж к мадам Сондхайм.

– Даже если она каким-то образом связана со всем этим только как человек, к которому изначально попадали девушки, – протянула Мог, – сейчас они могут быть где угодно.

– Положитесь на мое чутье, – улыбнулся Ной. – Разумеется, я не надеюсь, что по этому адресу находятся все двадцать девушек. У меня есть друг, который знает французский. Он отправится во Францию со мной. Думаю, вдвоем мы кое-что выясним.

– Я все же продолжаю считать, что проще найти человека по кличке Слай и заставить его говорить, – стоял на своем Гарт. – Кроме того, если в Париже вы наживете себе неприятности, вам не к кому будет обратиться за помощью.

– Мы справимся, – уверенно заявил Ной. – На нашей стороне редактор моей газеты. Он надеется на сенсационный материал, поэтому раздобыл нам фальшивые документы и берет все расходы на себя. Мы будем изображать богатых коммерсантов, которые приехали в Париж, чтобы расслабиться. Девушки всегда на таких клюют!

Мог кивнула. Она понимала, к чему он клонит. Если у его приятеля такие же хорошие манеры и он не менее обаятелен, чем Ной, Мог ни на секунду не сомневалась в том, что они тут же завоюют доверие хозяйки и всех девушек в доме терпимости.

– Но вы должны быть очень осторожны, – предупредила она. – Многие бордели нанимают бандитов, чтобы те разбирались с докучливыми клиентами, и если они заподозрят, что вы что-то вынюхиваете, не удивляйтесь, если окажетесь избитыми в темном переулке.

– Не волнуйтесь, Мог, – улыбнулся Ной. – Все, что нам удастся узнать, до мельчайших подробностей, мы будем передавать моему редактору. Если с нами что-нибудь случится, он забьет тревогу. У него есть копия списка с адресами девушек, и в газете появятся огромные заголовки, кричащие о бездействии полиции, когда пропадают юные девушки.

– Этим вас не вернуть, – укоризненно заметила Мог.

– Я обязательно вернусь, – широко улыбнулся Ной. – Я так хочу попасть в штат газеты!

– Это здесь, – сказал Ной своему приятелю Джеймсу, осматривая высокое уродливое здание, расположенное чуть в стороне от площади в районе Монмартра. – Выглядит несколько отталкивающе. Мало похоже на дом, где царит веселье.

– Давай поспрашиваем у соседей о самом доме и о мадам Сондхайм, – ответил Джеймс. – Нужно обратиться к нашему ровеснику. Я веду к тому, что, если она на самом деле содержит бордель, люди, живущие на этой площади, могут об этом не сказать.

– Мне кажется, что людей, живущих на Монмартре, не смущает наличие борделя, – усмехнулся Ной.

Они шагали от площади Пигаль, знаменитого «района красных фонарей». Им навстречу попадались десятки прохожих. Приятели успели полюбоваться афишами у «Мулен Руж», изображающими танцующих канкан девиц. Некоторые из живущих здесь художников рисовали только девушек из борделей, следовательно, здесь их были сотни.

– Возможно, но на этой площади, похоже, живут обычные люди, – сказал Джеймс.

Большинство людей назвали бы Джеймса Моргана джентльменом без определенных занятий. Когда его отец унаследовал прибыльную лавку скобяных товаров в Бирмингеме, он продал ее и вложил все деньги в производство велосипедов. Отец Джеймса как в воду глядел и, несмотря на то что большинство считало его безумцем, рискнувшим вложить деньги в модную новинку, которая просуществует не более пяти минут, был убежден, что велосипеды вскоре станут самым популярным видом транспорта. Разумеется, он оказался прав. Морган-старший раньше всех в мире осознал выгоду и занялся производством велосипедов, и после преодоления первоначальных трудностей произведенные в Британии велосипеды «Морган» стали эталоном мастерства и надежности.

Компания все росла и росла, поставляя велосипеды не только на внутренний рынок, но и экспортируя их по всему миру. Официально Джеймс числился в лондонском филиале, но основной его обязанностью было разъезжать по Европе в поисках новых рынков сбыта. Поэтому он с радостью согласился на предложение Ноя поехать в Париж: в сущности, заодно он мог проверить несколько магазинов, которые уже торговали велосипедами фирмы «Морган».

Ной достал из кармана часы.

– Почти час дня, – сказал он. – Почему бы нам не зайти вон туда и не перекусить? – Он указал на ресторан на противоположной стороне площади – на открытой террасе стояли столы и стулья. – Мы могли бы прикинуться кутилами и спросить у официанта, где нам найти девочек!

Джеймс засмеялся. Ему нравилось находиться в компании Ноя; благодаря доброте, привлекательности и уверенности в себе его приятеля окружающие так и тянулись к ним. Джеймс не умел так легко заводить друзей – робким его нельзя было назвать, но он просто не умел себя подать. Он знал, что не красавец – невысокого роста и полноват, и каждый раз, когда он смотрелся в зеркало, ему казалось, что волос у него становится все меньше и меньше. Окружающие уверяли Джеймса в том, что в свои тридцать лет, будучи хорошо образованным и богатым, он самый желанный холостяк, но, несмотря на то что родители и их друзья неустанно знакомили Джеймса с достойными леди, казалось, ни на одну из них он не произвел должного впечатления. На самом деле женщины просто считали его скучным, хотя Джеймс полагал, что виной всему то, что он до сих пор девственник. Вот только Ною он не мог в этом признаться.

Через два часа после сытного обеда и нескольких бокалов вина друзья попивали коньяк.

Джеймс так и не решился спросить, где ближайший бордель, но Ной, зная всего пару слов по-французски, нарисовал на клочке бумаги голую женщину и, отчаянно жестикулируя, все-таки смог объясниться с невысоким пожилым сгорбленным официантом в длинном (практически до щиколоток) зеленом фартуке. Официант указал в противоположный угол площади на нужный дом и показал семь пальцев – время, как они решили, когда бордель открывается.

– Пока все идет гладко, – сказал Ной, заказывая очередную рюмку коньяка. – Поскольку мы узнали, что это бордель, думаю, не стоит упоминать имени мадам Сондхайм. Если она узнает, что мы спрашиваем о ней, в бордель нам, возможно, ход будет закрыт.

– Значит, сегодня вечером мы туда идем? – нервно переспросил Джеймс.

– А как же еще нам что-то узнать? – удивился Ной, закатывая от нетерпения глаза. – Джеймс, перестань, кто из нас говорит по-французски? Не надо все перекладывать на меня одного.

– Я просто никогда не был в борделе, – прошептал Джеймс, не желая, чтобы их подслушали. – Я не знаю, как себя вести.

– Там сразу поймут, что ты еще зеленый юнец, – засмеялся Ной, вспоминая свой первый опыт. – Не думаю, что во Франции все иначе. Мы оба будем прикидываться новичками – так нам проще будет разговорить девушек. Поскольку ты у нас владеешь французским, можешь сказать, что не хочешь уединяться с проституткой, потому что дома тебя ждет невеста.

– Но я был бы не против! – горячо возразил Джеймс.

Ной усмехнулся.

– Для тебя это будет в первый раз, да?

Джеймс опустил голову и кивнул. Когда Джеймс согласился поехать с ним во Францию, Ной поведал ему о том, как Бэлль стала свидетельницей убийства Милли, но теперь он почувствовал, что должен рассказать приятелю, как познакомился с Милли и о своих чувствах к девушке.

– Она поразила меня в самое сердце, – признался Ной. – Милли была красивой, доброй и участливой – совершенно не такой, какими люди представляют себе проституток. Именно поэтому я и должен узнать, где сейчас Бэлль и остальные пропавшие девушки.

– Ты любил ее? – спросил Джеймс.

Он согласился на эту авантюру, потому что верил: они с Ноем спасают девушек от моральных и физических страданий. Но его консервативное воспитание мешало ему понять, как приличный мужчина может испытывать романтические чувства к проститутке.

– А что такое любовь? – с легкой улыбкой спросил Ной. – Это состояние, когда ты постоянно думаешь о ком-то, не можешь ни есть, ни спать, ни размышлять больше ни о чем? В таком случае да, я любил ее. Но мне кажется, мой отец назвал бы мои чувства вожделением. Я же думаю: если бы мне удалось увезти Милли из борделя и побыть с ней наедине, тогда, вероятно, через пару недель я бы понял, какое именно чувство мной овладело. Подозреваю, что всегда буду надеяться на встречу с женщиной, с которой мне было бы так же хорошо, как с Милли. С тобой такое бывало?

– Дальше страстных мечтаний об одной из девушек, которую я встретил на заводе у отца в Бирмингеме, я не заходил, – признался Джеймс. – Я бы и тебе не сказал об этом, если бы не парочка лишних бокалов. Эта девушка проверяла высоту сиденья велосипеда. Ее юбка задралась, и я увидел ногу в черном чулке и кружева нижней юбки. Мне показалось, что ничего более эротичного я в жизни не видел.

Ной захихикал.

– А как она выглядела?

– Если честно, совершенно обычно, – признался Джеймс. – В своих мечтах я вижу ее ногу, а не лицо.

– В таком случае, Джеймс, мы не только должны выяснить, что случилось с Бэлль и остальными девушками в Париже, но и убедиться, что ты стал мечтать о чем-то более значительном, чем девушка и велосипед, – усмехнулся Ной. – А теперь давай прогуляемся, осмотримся, а вечером вернемся.

Друзья вернулись на площадь в тот же вечер, в восемь часов. Уже стемнело, когда они вышли из гостиницы на площади Пигаль, но Ной и Джеймс окунулись в яркий свет и шум – в самую гущу событий. Повсюду их окружало огромное количество баров, кафе и ресторанов – казалось, днем их было не так много. Зазывала у «Мулен Руж» кричал, что это лучшее представление в Париже, а туристы различных национальностей стояли у входа и глазели на громадную афишу, на которой был изображен ряд высоко задранных женских ножек в пене кружевных юбок.

Пока Ной и Джеймс шли по крутой извилистой улочке, из темных прокуренных баров доносились звуки пианино, аккордеонов и скрипок. Запахи еды из ресторана перемежались с запахами горячих каштанов и блинчиков, которые продавали уличные торговцы. К этим пикантным ароматам примешивалась вонь конского навоза.

Приятели не раз поворачивали головы, когда зазывала показывал снимок застывших танцовщиц, одетых лишь в блестки, с большими веерами из страусовых перьев, прикрывавшими часть лица. В проститутках тоже недостатка не было: друзей несколько раз окликали, и что бы им ни говорили, Джеймс тут же отчаянно краснел.

Джеймс сказал, что швейцар предупредил, чтобы они были осторожнее, потому что место все же опасное. Здесь полно грабителей и преступников, несмотря на то что за последние десять лет, когда возводили Сакре-Кер, многие трущобы снесли. Ной подумал, что ему еще никогда не доводилось бывать в таком волнующем месте. Оно было живописным, ярким и живым, с намеком на щегольство, и не таким грязным, как Севен-Дайлс.

– Выпьем, перед тем как идти? – предложил Джеймс, когда они дошли до площади.

В заведении мадам Сондхайм царила темнота, горел только красный фонарь над дверью. Однако Ной был уверен: темно только потому, что окна закрыты ставнями, а не потому, что заведение не работает.

– Не ищи отговорок, – поддразнил друга Ной. – Лучше идти сейчас, позже посетителей станет больше и у нас не будет возможности поговорить с кем-нибудь из проституток. Я рассчитываю на тебя. Кто из нас владеет французским? Я попытаюсь найти девушку, которая говорит по-английски, какой бы страшненькой она ни была. – Он засмеялся. – Я хочу, чтобы ты понял: я настроен серьезно и решительно! – добавил Ной.

Когда они подошли к входной двери, Джеймс был похож на испуганного кролика.

– Выше нос, мой друг, – подбодрил его Ной. – Что самое плохое может случиться в борделе?

– Что у меня не встанет? – предположил Джеймс, полагая, что для Ноя это было бы самым постыдным вариантом развития событий.

– Нет, для меня страшнее всего пожар – придется выбегать голым, – усмехнулся Ной.

Джеймс засмеялся и поймал себя на том, что шутка сняла напряжение.

– С этим справиться пара пустяков – не раздевайся.

Когда Ной позвонил в дверь, отодвинулась маленькая заслонка и на них уставилась какая-то женщина. Ной приподнял шляпу в знак приветствия. Дверь распахнулась, и на пороге появилась довольно сухопарая женщина лет пятидесяти в простом черном платье.

Джеймс на ужасном французском объяснил ей, что они англичане и их приятель дал им этот адрес. Женщина жестом пригласила их войти, потом закрыла дверь, взяла у них шляпы и провела в комнату, расположенную слева от прихожей.

В комнате благодаря ярко пылающему камину было тепло. Здесь сидели четыре девушки, все полураздетые, в шелковых домашних платьях, едва прикрывающих белье. Женщина, которая привела сюда приятелей, предложила им выпить; выбор был невелик – только красное вино. Потом она представила девушек: София, Мадлен, Ариэль и Козетт. Ариэль звали темноволосую красавицу с огромными ясными глазами и полными губами. Остальные трое ничего особенного из себя не представляли.

Джеймс пожал им руки – девушки захихикали.

– Кто-нибудь из вас говорит по-английски? – спросил Ной.

– Немного, – ответила невысокая девушка с волосами мышиного цвета. Ее звали Козетт.

Джеймс начал беседовать с Ариэль, и Ной отметил, что он, похоже, ей понравился – она внимательно слушала все, что он ей говорил. Ной покорно улыбнулся Козетт и поцеловал ей руку. Девушки опять захихикали, но Козетт, по-видимому, такая обходительность понравилась.

В углу гостиной играла пианола. Ной протянул руку, приглашая девушку на танец. Козетт вновь захихикала, как будто раньше мужчина никогда не приглашал ее.

– Неужели мадам Сондхайм запрещает вам танцевать? – спросил он. Ной знал, что хозяйки публичных домов не любят, чтобы девушки тратили время на подобные вещи.

– Вы с ней знакомы? – всполошилась Козетт.

Ной покачал головой.

– Нет, я лично нет. Здесь бывал мой друг. Он сказал, что нрав у нее крутой. Это так?

Козетт кивнула. Ной отметил, что у девушки красивые серые глаза, и несмотря на то, что ее волосы отчаянно нуждались в мытье, как хорошо, что она говорила по-английски!

– Расскажешь мне об этом наверху? – предложил он, догадываясь, что она чувствует себя очень скованно в присутствии других девушек.

– Вы хотите меня? – спросила Козетт, как будто удивляясь.

Ной не был уверен в том, что хочет заниматься с ней сексом, но улыбнулся и заверил: конечно да. Она тут же схватила его за руку и практически выволокла из комнаты, оставляя Джеймса с прекрасной Ариэль, Мадлен и Софией.

Козетт повела Ноя на третий этаж. Когда они проходили мимо закрытых дверей на первом и втором этажах, звуки, доносившиеся из-за них, свидетельствовали о том, что внутри находятся другие девушки вместе с клиентами.

Комната Козетт в точности напоминала свою хозяйку – невзрачная, неубранная, неухоженная.

– Вы должны дать мне деньги, – сказала девушка, протягивая руку.

Ной не разбирался во французских деньгах. Он достал из кармана банкноту в десять франков и протянул ей. Девушка нахмурилась, поэтому он добавил еще десять. На этот раз она улыбнулась и направилась к двери. Там она кому-то передала деньги.

Козетт начала снимать свое синее домашнее платье, но Ной ее остановил.

– Я не могу, – сказал он. – Мой друг очень хотел женщину, и я просто составил ему компанию. Может, просто поговорим?

Козетт пожала плечами и села на кровать, снова натягивая платье на плечи.

– Англичане – странный народ, – сказала она, качая головой.

Ной засмеялся.

– Да, с этим не поспоришь. Многие из вас совсем молоденькие. Я слышал, у мадам Сондхайм иногда бывают очень юные девушки?

– Только не для таких молодых людей, как вы, – скептически заявила Козетт. – Они для стариков.

Ной подошел, сел на кровать рядом с ней и взял ее ладонь в свою.

– А молодые англичанки у нее бывают? – спросил он.

Козетт кивнула.

– Иногда. Им очень плохо. Мы слышим, как они плачут. И для нас это плохо – посетители хотят только их.

Ной из ее слов понял, что интерес к ней и остальным девушкам падает.

– А вы видели кого-нибудь из них?

– Нет, никогда. Они живут наверху и в гостиную не выходят.

– Они находятся взаперти? – Ной жестами показал замок.

Козетт кивнула.

– Мужчины поднимаются к ним наверх?

Очередной кивок.

– Как часто? – спросил Ной.

Она жестом показала, что речь идет об огромной сумме денег, и скривила губы от отвращения.

– А потом куда они деваются? – поинтересовался Ной.

Казалось, Козетт не поняла вопроса. Ной повторил еще раз, переставляя слова, спросил: как долго девушки сидят наверху? Но она продолжала качать головой и повторять:

– Не понимать.

Но что самое удивительное, у нее в глазах стояли слезы.

Ной достал бумажник и отсчитал несколько банкнот.

– Тебе, – сказал он, вкладывая деньги ей в руку. – Мадам ничего не узнает. – Он приподнял ее подбородок и пальцем нежно вытер слезы. – Признайся мне, почему ты плачешь?

Потоком хлынула французская речь, и даже ничего не понимая из сказанного, Ной уловил негодование, и не в свой адрес.

– Говори по-английски, – попросил он. – Куда девались эти девушки?

– Я не знаю, – призналась Козетт. – Я слышала, как кто-то упоминал обитель.

– Обитель? – переспросил Ной. – Это монастырь?

Козетт пожала плечами, явно не зная ответа на этот вопрос.

– Куда? – спросил Ной. Он увидел у постели карандаш, взял его, открыл бумажник и нашел клочок бумаги, на котором можно было бы писать.

Но девушка оттолкнула его руку и покачала головой.

– Я не знаю, где это и как называется. Я только слышала, как говорили «обитель».

Он начал спрашивать, а не привозили ли сюда в январе девочку, но Козетт прижала палец к губам.

– Больше ни слова. Я ничего не могу сказать. Поймите, у меня будут неприятности.

Для Ноя это было равнозначно признанию в том, что девочку в январе привозили, и если бы им удалось найти монастырь, они бы напали на след.

Он не мог уйти от Козетт, не вселив в нее уверенность в себе.

– Ты милая девушка, – произнес Ной, обхватывая ее лицо руками и целуя в лоб, щеки, губы. – Если бы я не был женат… – Он замолчал, надеясь, что она сделает правильные выводы из этого замечания. – Жена заставила меня пообещать, что в Париже я буду вести себя прилично.

Козетт улыбнулась. У Ноя создалось впечатление, что выглянуло солнышко. Ее личико преобразилось.