Текст книги "Куколка"

Автор книги: Лесли Пирс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 36 страниц)

Сегодняшний ужин был наживкой для Бэлль.

И она заглотила и крючок, и леску, и грузило. Для этого оказалось достаточно красивого внимательного спутника, потрясающего платья и большого количества спиртного. Она по собственной воле отправилась в номер Кловиса и теперь не сможет пожаловаться на то, что он с ней сделал.

Разумеется, мадам Албертин и не ожидает, что она станет жаловаться. Она, несомненно, посочувствует Бэлль, когда та утром вернется домой, а потом ласково посоветует в будущем делать это за деньги; в конце концов, это самый быстрый способ заработать на билет в Англию.

Кто будет подыскивать клиентов, Арно или мадам Албертин, не важно, но, несомненно, они будут делить деньги, которые заработают на Бэлль. И девушка окажется в том же положении, в котором была у Марты.

Бэлль знала, что в каждом порту есть публичные дома, и хотя у мадам Албертин не было других девушек и вообще ее дом ничем не напоминал бордель, существовала большая вероятность того, что эти двое засунут ее в ближайший дом терпимости. Наверное, ей не стоило так негодовать, ведь она сама собиралась заняться проституцией. Мадам Албертин водила ее повсюду, как будто хотела развлечь Бэлль, но все это время рассматривала ее как товар, который продадут тому, кто больше заплатит.

Бэлль еще несколько минут посидела у окна, потом встала, подошла к пиджаку Кловиса, который он швырнул на пол. Девушка нашла бумажник, достала оттуда пять банкнот по двадцать франков. Она знала, что это примерно двадцать долларов – обычная цена за ночь с первоклассной проституткой.

Ее глаза уже привыкли к темноте. Она постояла у постели пару минут, глядя на Кловиса. Он был красив, и вечер, до того как она напилась, проходил очень весело. Но после такого низкого поступка он перестал быть джентльменом. В его бумажнике было еще триста франков, и ему повезло, что она не забрала все деньги. Но Бэлль никогда не была и не станет воровкой.

Она положила деньги в свой крошечный ридикюль и на цыпочках вышла из комнаты, оставив сладко храпящего Кловиса одного.

Внизу в вестибюле за конторкой дремал портье. Бэлль тихонько прошмыгнула мимо него в небольшую гардеробную, где она оставила свое пальто. Ей повезло – пальто до сих пор висело там.

Когда девушка вышла из гардеробной и уже подошла к входной двери, ночной портье проснулся и резко сел.

– Revener au sommeil, doux monsier, – дерзко сказала она и послала ему поцелуй.

Мадам Албертин сказала так одному из своих гостей на Рождество, когда он пропустил ее реплику. Бэлль объяснили, что это означает: «Продолжайте спать, милый человек». Она так и не узнала, правильно ли поняла значение этой фразы, но портье застенчиво улыбнулся, и Бэлль выскользнула за дверь.

На улице было очень холодно и темно. Бэлль пошла вниз по холму, потому что, по логике вещей, эта дорога должна была привести в порт. Девушка надеялась, что там открыто хоть какое-нибудь кафе, где она сможет выпить чего-нибудь горячего и спросить, где находится железнодорожный вокзал. К счастью, ее пальто было достаточно длинным и скрывало вечерний наряд, в котором она довольно странно выглядела бы днем. Бэлль собиралась на деньги Кловиса купить какое-нибудь повседневное платье. Разумеется, она не могла вернуться к мадам Албертин за своими вещами и деньгами.

Шагая по безлюдной улице, девушка чувствовала невыносимый стыд за собственную глупость: вот уже который раз она доверяет людям и позволяет манипулировать собой. Бэлль устала и готова была расплакаться. И неудивительно, ведь она так мало спала и оставила все свои вещи и одежду у мадам Албертин. Но были и положительные моменты. Сотни франков хватит на то, чтобы добраться в Париж. И к тому же у нее осталось красивое вечернее платье.

Поезд прибыл в Париж ближе к вечеру. Бэлль повезло: не доходя до порта, она увидела слева указатель и обнаружила, что железнодорожный вокзал расположен всего в нескольких кварталах. Поезд до Парижа отправлялся в шесть утра, всего через полчаса, а рядом как раз открылось кафе, где она смогла купить кофе.

Бэлль уснула, как только тронулся поезд, и проснулась в полдень, потому что стали шуметь остальные пассажиры в вагоне. Казалось, все они одна семья: две женщины лет двадцати-двадцати пяти, тридцатилетний мужчина и супружеская пара постарше – скорее всего, их родители. Они спорили, но спор был беззлобный, поскольку они много смеялись и доставали из корзинки еду.

Мать что-то сказала Бэлль, вероятно, извинилась за то, что они ее разбудили. А немного позже предложила ей кусок пирога, а потом хлеб с сыром. Бэлль улыбнулась, поблагодарила, используя скудный запас французских слов, которые выучила за пару дней. Но она вздохнула с облегчением, поскольку никто из попутчиков не знал английского, поэтому она не обязана была поддерживать разговор.

И только когда поезд наконец стал подъезжать к Парижу, девушка заволновалась. Довольно трудно найти дешевую комнату, смену одежды и белья, не владея французским. Но она знала, что должна заработать побольше денег и как-то получить документы, чтобы вернуться в Англию. В Марселе проблем не возникло: когда таможенник поднялся на борт корабля, чтобы проверить документы команды, капитан Роллинз ни слова не упомянул о том, что на борту у него пассажиры, а таможенник и не спрашивал об этом. Когда представители официальной власти покинули корабль, Бэлль смогла выйти. В Англии так не получится – Бэлль была в этом уверена.

Глядя в окно экипажа на ровные голые поля, девушка вспомнила, что такой же вид открывался из окна лечебницы в Париже, где ее выхаживали. Она размышляла над тем, поможет ли ей французская полиция добраться домой, в Англию, если она объяснит, что с ней произошло.

Что-то подсказывало ей, что эта идея не слишком удачная. Неужели жизнь еще не научила ее, что никому нельзя доверять?

Глава двадцать седьмая

Улицы вокруг Лионского вокзала в Париже были тускло освещены и переполнены людьми, которые, казалось, куда-то спешили. В Париже было грязно, шумно и плохо пахло – намного хуже, чем в Марселе. Бэлль пугалась каждого мужского взгляда, обращенного на нее. В довершение ко всему заметно похолодало и стал накрапывать дождь. Куда ни взгляни, повсюду стояли гостиницы, но было неясно, какая из них хорошая, плохая, дорогая, дешевая, надежная или опасная – все были в одинаковой степени обветшалыми. Бэлль прекрасно осознавала, что ее вечернее платье под пальто и легкие туфли – не слишком подходящее одеяние для долгих и утомительных прогулок по городским улицам. К тому же она проголодалась и умирала от жажды.

Она представляла себе Париж совсем иначе: с широкими, засаженными деревьями бульварами, величественными зданиями, витиеватыми фонтанами, прекрасными магазинами и стильными ресторанами. На самом деле все было серым и угрюмым, и в ее душе вновь ожили воспоминания о том, что именно в этом городе ее изнасиловали пять человек.

Как она могла думать, что здесь ее ждет что-то хорошее?

Бэлль подошла к ресторану, остановилась, заглянула в окно. Заведение было таким же безрадостным, как и все вокруг, но народу была тьма. Большинство посетителей напоминали чиновников, поэтому девушка решила, что здесь не слишком дорого, но вкусно кормят.

Она подсела за столик к двум девушкам, которые едва ли были старше, чем она сама. Они были аккуратно, но просто одеты, волосы были убраны с лица. Бэлль улыбнулась незнакомкам и поздоровалась. Они ответили на приветствие и вернулись к своей беседе.

Бэлль не смогла прочитать меню, поэтому, когда к ней подошла официантка, чтобы принять заказ, она указала на тарелки соседок, на которых лежало что-то, напоминавшее говяжье рагу.

– S’il vous plaît[13]13
  Пожалуйста (фр.).


[Закрыть], – улыбнулась она. Официантка нахмурилась. – Je ne parle bien français[14]14
  Я плохо говорить по-французски (иск. фр.).


[Закрыть], – добавила Бэлль, преисполненная гордости оттого, что запомнила эту фразу.

Когда официантка отошла, одна из девушек поинтересовалась у Бэлль, не англичанка ли она. Бэлль кивнула.

– Первый раз во Франции? – спросила девушка.

– Oui[15]15
  Да (фр.).


[Закрыть], – ответила Бэлль с облегчением, поскольку девушка говорила по-английски, пусть и не очень хорошо. – Я напугана, потому что не знаю, какую гостиницу выбрать.

Девушки переглянулись, потом вновь залопотали по-французски.

– Хочешь чистенькую, но недорогую гостиницу? – уточнила первая, у которой волосы были темнее.

Бэлль кивнула.

Обе девушки еще раз посоветовались, а потом темноволосая достала из сумочки блокнот, вырвала страничку и что-то написала карандашом.

– Вот эта хорошая, – заверила она, передавая листок Бэлль. – Не бойся.

Она написала адрес гостиницы «Мирабо» на улице Парротт и нарисовала от руки карту, чтобы показать: это место находится прямо на соседней улице. Девушка улыбнулась Бэлль.

– Bonne chance![16]16
  Удачи! (фр.)


[Закрыть] – пожелала она.

Гостиница «Мирабо» выглядела такой же обветшалой, как и все вокруг. Если бы не облупившаяся вывеска, раскачивающаяся над входной дверью, Бэлль ее даже не заметила бы, поскольку гостиница находилась между булочной и обувной мастерской. На улице было очень холодно, да и ноги болели, поэтому Бэлль поднялась по трем ступенькам, толкнула входную дверь и вошла.

Сразу за дверью был небольшой вестибюль с конторкой портье. Пару минут Бэлль стояла, оглядываясь, потом позвонила в колокольчик на столе. В вестибюле и на лестнице, которая вела наверх, стены были оклеены темно-красными обоями, отчего помещение казалось уютным, а большая коллекция картин, развешанных на стенах, служила отличным украшением. На всех полотнах были изображены сельские пейзажи: мужчина, который косит кукурузу; человек, едущий домой на телеге, груженной сеном; пастух с отарой овец. Их явно писала одна и та же рука, и Бэлль было интересно, не хозяин ли гостиницы автор этих работ.

Из двери рядом с лестницей вышла худощавая сгорбленная женщина. У нее было такое выражение лица, которое, по-видимому, должно было сойти за улыбку. Бэлль спросила, есть ли свободная комната, и подняла один палец, чтобы показать, что ей нужен одноместный номер. Женщина кивнула и назвала цену – пятьдесят сантимов.

Бэлль сумма показалась вполне приемлемой, поэтому она согласилась. Ей протянули ключ с брелком – пятнадцатисантиметровым куском металла. Потом женщина жестом пригласила следовать за ней и провела постоялицу на четвертый этаж.

Хозяйка открыла дверь, и Бэлль вошла.

Номер был небольшой, и мебель, и ковер были старыми, но пахло здесь чистотой.

– Благодарю вас, – сказала Бэлль. – Отлично. – Она слишком устала, чтобы пытаться сказать это по-французски.

Женщина смерила ее пристальным взглядом.

– Никаких посетителей, – произнесла она по-английски. – Деньги за две ночи вперед. Прошу вас, один франк.

Бэлль вспыхнула, решив, что хозяйка сразу догадалась, кто она такая. Но когда девушка доставала кошелек, она поняла, что женщина отнеслась к ней с подозрением, потому что при ней не было багажа.

– У меня украли вещи, – солгала Бэлль. – Завтра же я куплю себе новую одежду.

Хозяйка кивнула, но ее лицо оставалось непроницаемым.

– Petit déjeuner de sept à neuf[17]17
  Первый завтрак с семи до девяти (фр.).


[Закрыть].

Бэлль поняла только, что речь идет о завтраке.

– В котором часу? – переспросила она, поднимая пальцы.

– С семи до девяти, – отрезала хозяйка. – Salle de bain dans le couloir[18]18
  Ванная по коридору (фр.).


[Закрыть]. – И она вышла, закрыв за собой дверь.

Бэлль присела на кровать. Матрас был твердый и явно комковатый, но девушка сдержала слезы и стала вспоминать, какой вкусной была еда. Она поздравила себя с тем, что нашла комнату, и напомнила себе, что утро вечера мудренее.

Бэлль проснулась от звука голосов в коридоре. Она встала на коленях на кровати и немного отдернула занавески. Небо начинало светлеть, поэтому девушка догадалась, что сейчас где-то половина восьмого, но кроме домов напротив, которые походили на здания на этой стороне улицы, как близнецы, ничего видно не было.

Она хорошо выспалась. Кровать оказалась на удивление удобной, простыни пахли лавандой, а стеганое одеяло и пледы были очень теплыми. Бэлль накинула пальто прямо на рубашку, в которой спала, взяла тоненькое полотенце, которое лежало сложенным в кресле, и пошла искать ванную.

Ванная оказалась очень чистой, хотя и холодной, и вода тоже была холодная. Бэлль сняла рубашку, залезла в ванну и помылась. Она жалела, что у нее нет зубной щетки – изо рта доносился неприятный запах.

Через четверть часа Бэлль спустилась в столовую. К ее удивлению, столовая оказалась теплой красивой комнатой, выкрашенной в желтый цвет. На шести столах лежали скатерти в синюю клетку. Весело пылал камин. Бэлль заняла свободный столик и поплотнее запахнула пальто, чтобы не было видно ее вечернего платья. В столовой завтракали еще две пары и одинокий мужчина, который читал газету. Он посмотрел на Бэлль и улыбнулся краешком губ.

Вскоре после того, как Бэлль устроилась за столом, хозяйка вошла в столовую с подносом. На нем и был завтрак – кувшин с кофе, молочник, несколько круассанов в корзинке, масло и варенье. Женщина была не такой старой, как показалось Бэлль вчера, ей было лет тридцать, но она совершенно не заботилась о своей внешности. Черное поношенное платье походило на балахон, а волосы были собраны в такой тугой пучок, что казалось, голова выкрашена в тусклый каштановый цвет. Шея была обмотана черно-белым клетчатым шарфом, который выглядел очень необычно, как будто женщина что-то скрывала. Вчера вечером она тоже куталась в шарф, но он был однотонного черного цвета, и это не так бросалось в глаза.

В хозяйке гостиницы не было ничего указывающего на то, что у них с Бэлль есть что-то общее, но девушке захотелось подружиться с ней, чтобы узнать, кто написал эти картины в вестибюле.

Когда хозяйка поставила завтрак на стол, Бэлль улыбнулась ей.

– Как вас зовут? – спросила она.

Женщина ответила полуулыбкой – это был большой шаг вперед.

– Габриэль Эррисон, – представилась она.

– А я Бэлль Купер, – сказала Бэлль. – Вы не могли бы посоветовать мне, где можно купить поношенную одежду?

Лицо Габриэль едва заметно потеплело.

– Я поищу для вас маленькую карту, – пообещала она. – Рядом есть хороший магазин.

Входя в магазинчик мадам Шанталь, Бэлль испытывала тревогу. Мадам Эррисон не походила на женщину, которая разбирается в одежде, поэтому девушка ожидала, что магазин, который она порекомендовала, будет похож на комиссионный магазин в Севен-Дайлс. Там пахло плесенью, пóтом, и, что хуже всего, вещи, сваленные грудой, обычно были такими поношенными, что лишь отчаянно нуждавшийся человек мог их купить. Но, к удивлению Бэлль, в этом магазинчике вещи аккуратно висели на вешалках, и пахло здесь только свежесваренным кофе.

Невысокая седая женщина в черном платье с норковым воротником и манжетами подошла к ней и поздоровалась по-французски. Бэлль решила, что она интересуется, что ищет покупательница. Бэлль спросила, говорит ли мадам по-английски, но ответом было качание головы. Поэтому Бэлль сняла пальто, показала на свое кружевное платье и жестом дала понять, что кто-то сбежал с ее чемоданом. Удивительно, но женщина, похоже, ее поняла. Она кивнула и указала на вешалку с повседневными платьями.

Бэлль посмотрела на предложенные наряды. Тут были хорошие простые платья, но ей необходимо было что-то более стильное, если она намеревалась подцепить богачей.

Вероятно, хозяйка заметила отсутствие энтузиазма у покупательницы, когда та рассматривала вешалки с одеждой. Она что-то сказала Бэлль и показала ей костюм-двойку.

Костюм был бледно-голубого цвета, с синей вышивкой на обтягивающем фигуру жакете. Он выглядел очень дорого и гораздо больше соответствовал тому, что искала Бэлль. Но цвет был неудачным. Бэлль улыбнулась. Хозяйка поняла, что посетительнице понравилось, и указала на пурпурное платье, потом на светло-красное и опять на костюм.

Хозяйка кивнула. Порывшись в вещах, через минуту она достала красный костюм с черной отделкой из тесьмы на груди, который выглядел довольно стильно, а потом пурпурный с черными бархатными манжетами и воротником.

Бэлль приложила к себе красный костюм и взглянула в зеркало. Он должен отлично сидеть на ее фигуре – стильный и модный, несколько экстравагантный, и цвет действительно ей шел.

Хозяйка провела девушку в примерочную, расположенную в глубине магазина. Она указала на шелковый ярлык на жакете, где было написано «Renee», и Бэлль догадалась: она пытается сказать, что костюм особенный, а не сшитый у обычной модистки. По качеству ткани, швам и даже крою костюма Бэлль видела, что он когда-то принадлежал богатой женщине. Она едва могла дождаться, когда его примерит.

Хозяйка магазина что-то щебетала по-французски у примерочной, и Бэлль была уверена, что она завышает цену, утверждая, что костюм принадлежал такой же красивой девушке, как ее покупательница.

Как только Бэлль застегнула юбку на талии, она поняла, что хозяйка костюма была одного с ней роста и комплекции, поскольку юбка идеально подходила ей по длине (всего пару сантиметров не хватало до пола) и облегала бедра, как вторая кожа. Девушка задержала дыхание, когда надевала жакет, побаиваясь, что он окажется мал, но, как и юбка, жакет сидел на ней как влитой.

– Magnifique! Il est fait pour vous[19]19
  Изумительно! Как на вас шит (фр.).


[Закрыть], – закаркала хозяйка магазина, когда Бэлль вышла из примерочной. Девушка решила, что это означает, что костюм сидит хорошо.

Он идеально ей подходил. Благодаря крою ее талия казалась тоньше. Цвет костюма контрастировал с ее темными волосами, а тесьма делала его еще и стильным.

– Combien?[20]20
  Сколько? (фр.)


[Закрыть] – спросила Бэлль. Это было еще одно слово, которое она выучила у мадам Албертин, когда ходила с ней на рынок.

– Vingt francs[21]21
  Двадцать франков (фр.).


[Закрыть], – ответила хозяйка и дважды показала по десять пальцев.

Бэлль судорожно сглотнула. Она понимала, что двадцать франков – справедливая цена за такой красивый костюм, но подобная трата пробьет огромную дыру в ее бюджете. Ей была необходима хорошая одежда, чтобы заработать больше денег, но если ее план не сработает, что тогда? Кроме того, ей нужна смена белья, повседневное платье и новая пара обуви.

Хозяйка магазина вопросительно смотрела на нее. Бэлль указала на свои туфли, подняла подол, чтобы показать, что у нее нет нижней юбки, и наконец коснулась одного из повседневных платьев. Девушка достала из ридикюля двадцать пять франков и помахала ими перед хозяйкой.

Та поняла, что пытается сказать Бэлль, но это явно пришлось ей не по нраву. Хозяйка магазина что-то пробормотала, закатила глаза и с гневным видом стала расхаживать туда-сюда. Но Бэлль стояла на своем и выглядела подавленной. В конце концов женщина успокоилась. Она направилась вглубь магазина, где стояли туфли, и вернулась с несколькими парами. Вся обувь была в отличном состоянии. Аккуратные черные ботинки на пуговицах идеально подошли Бэлль; они были на невысоком каблучке и смотрелись очень элегантно.

Следом хозяйка магазина достала легкое серое шерстяное платье. Лиф спереди застегивался на пуговицы, с одной стороны имелась аппликация из темно-серых цветов. Бэлль платье понравилось, потому что оно было теплым и подходило практически для любого случая. Она дала понять, что хочет его примерить. Хозяйка полезла в корзину, достала несколько нижних юбок, панталоны и рубашку и сунула их Бэлль, как будто говоря, что она может сама выбрать то, что хочет.

Спустя час Бэлль, ликуя, вышла из магазина в сером платье и новых ботинках. Белье, которое она выбрала, красный костюм, ее вечернее платье и туфли были завернуты в коричневую бумагу. Все вещи обошлись ей в двадцать пять франков, но она чувствовала вину перед хозяйкой магазина.

Дальше по улице Бэлль увидела магазин, где продавались перья, бусы, веера и цветы для шляп. Некоторое время она смотрела на витрину, напоминая себе, что по возвращении в Англию собирается стать шляпницей. Эти мысли придали ей решимости. Она не просто заработает достаточно денег, чтобы вернуться домой, но и отложит на черный день, чтобы вернуться домой с высоко поднятой головой.

Вместе с зубной щеткой и крошечной баночкой крема для лица Бэлль купила шляпку, украшенную черным мехом, – больше всего подходившую под ее пальто и похожую на ту, что она оставила в Марселе. Вчера без шляпки она казалась себе полуодетой.

Когда Бэлль вернулась, мадам Эррисон сидела в вестибюле.

– Нашли что-нибудь? – поинтересовалась она.

Бэлль так радовалась своим покупкам, что была счастлива ими похвастаться, и когда показывала свои приобретения хозяйке, чувствовала, что та подобрела. Мадам Эррисон приложила красный костюм к плечам Бэлль и улыбнулась.

– Этот цвет вам идет, – сказала она. – Мне кажется, он принесет вам удачу.

– Merci, madame[22]22
  Спасибо, мадам (фр.).


[Закрыть], – поблагодарила Бэлль и была вознаграждена улыбкой, которая осветила лицо женщины, сделав ее на десять лет моложе.

Все, что Бэлль знала о работе в гостиницах, она почерпнула у одной из девушек в Новом Орлеане, которая уверяла, что жила так в Нью-Йорке несколько месяцев и заработала кучу денег. Но каким бы отличным ни был план, Бэлль очень пугала эта перспектива. Воображение рисовало ей, как жандармы заламывают ей руки за спину и сажают за решетку. В Париже явно были тысячи проституток, которые стояли на улице, работали в борделях и гостиницах. Бэлль хотелось познакомиться с кем-то из них, чтобы узнать, как все это происходит.

На второй день пребывания в Париже Бэлль купила карту и отправилась на разведку на Елисейские поля, предположив, что именно там расположены самые лучшие гостиницы. Некоторые оказались сомнительными на вид, от других она отмахнулась из-за бдительного швейцара, и Бэлль почувствовала, что никогда не сможет здесь реализовать свой план. Остальные гостиницы с виду казались опрятными, но, глядя на входящих и выходящих оттуда людей, Бэлль увидела, что их постояльцы – простые люди, а ей необходима была гостиница, где останавливаются богачи.

В конце концов она обратилась к портье с вопросом о гостиницах, сделав вид, что ищет номер для своей матери и тетушки. Тот протянул ей список из четырех гостиниц, потом добавил еще отель «Ритц» на Вандомской площади. И хмыкнул со словами:

– Vouz devez être très riche pour y rester.

Бэлль была практически уверена: он сказал, что нужно быть очень богатым, чтобы там остановиться, поэтому тут же почувствовала, что именно туда ей и нужно.

Вандомская площадь была большой и почти круглой, поскольку здания по углам стояли наискось и их двери выходили на площадь. Бэлль тут же поняла, что это особое место, поскольку красивые симметричные здания были, вероятно, лет на двести старше, чем дома на широких бульварах, где она прогуливалась, и высотой всего лишь в четыре этажа, а не в шесть, что казалось характерным для этого города. В центре мощеной площади стояла огромная бронзовая колонна, и когда, задрав голову, Бэлль размышляла о том, Наполеон ли стоит наверху, она услышала, как какой-то англичанин в сюртуке и цилиндре объяснял своей жене, что статуя вылита из сотен пушек, которые Наполеон захватил во время сражений. Пока Бэлль разглядывала статую, пара направилась в один из многочисленных ювелирных магазинов. Любому при взгляде на изделия, выставленные в витринах этих магазинов, было понятно, что они не для простых людей: сверкающие бриллиантовые ожерелья, кольца с огромными сапфирами и такие восхитительные рубины, что даже дух захватывало.

«Ритц» ничем не выделялся на этой площади. Бэлль не сразу заметила скромную золотую вывеску над дверью. Она вспомнила, как Мог рассказывала, что самые лучшие гостиницы в Лондоне те, которые отличаются сдержанным достоинством. «Ритц» явно мог этим похвастаться. Бэлль надеялась, что из-за дороговизны и величия мало кто из проституток рискнет попытать здесь счастья. Бэлль не знала, мудрый ли это план, но Марта всегда говорила, что ее «воспитанницы» должны метить высоко.

Когда Бэлль вернулась в «Мирабо», чтобы переодеться, она была очень уставшей, поскольку прошла, руководствуясь картой, много километров. Девушка понимала, что вскоре ей придется научиться пользоваться городским транспортом – в конце концов, люди в Лондоне все время ездят на метро, а здесь, во Франции, оно не должно слишком уж отличаться. Бэлль лишь однажды ездила на метро с мамой, и ей показалось, что там все очень запутано.

Тем не менее прогулка пошла ей на пользу: она увидела Триумфальную арку, величественную Эйфелеву башню, которая, как ей говорили в школе, является самым высоким зданием на земле. Еще Бэлль побродила по местам, которые были такими же убогими и пугающими, как кварталы в Лондоне. Она заверила себя, что будет понемногу исследовать город и сможет его полюбить. Зайдет в шляпные магазины, посмотрит на шляпки, чтобы понять, что сейчас носят, и вообще, всесторонне исследует французскую моду. Но прежде всего она должна сделать решительный шаг и вечером снова наведаться в «Ритц».

Бэлль почти не нервничала, когда в половине восьмого вечера вернулась на Вандомскую площадь. Она знала, что отлично выглядит – с зачесанными кверху волосами, в красном костюме, – но у нее дрожали коленки из-за дерзости ее намерений и вероятности того, что ее могут вышвырнуть из «Ритца».

Днем девушка решила, что Вандомская площадь выглядит довольно впечатляюще. Но увидев ее при свете газовых фонарей, с десятками частных экипажей (у некоторых из них были даже гербы на дверцах), с блестящими автомобилями, Бэлль растерялась. Мерцающий свет висящей в вестибюле хрустальной люстры, проникающий через стекла в блестящих дубовых дверях, зимний сад, который Бэлль заметила мельком, когда проходила мимо, свидетельствовали о том, что в этой гостинице останавливаются известные постояльцы, возможно, даже особы королевской крови.

Бэлль собралась с духом, вздернула подбородок и решительно направилась к двери. Ей было страшно, но отступать она не собиралась. Богатым мужчинам всегда нужны женщины.

– Bonsoir, mademoiselle[23]23
  Добрый вечер, мадемуазель (фр.).


[Закрыть], – улыбнулся швейцар в ливрее, открывая перед ней дверь.

Бэлль старалась вести себя так, как будто уже не раз бывала в подобных местах. Перед ней простирался длинный широкий коридор, отделанный белым мрамором, и лежал самый толстый и роскошный ковер кобальтового цвета – ей еще никогда не доводилось видеть такой красоты. Стояли здесь и мраморные статуи. Было множество диковинных цветов, люстры сверкали, а деревянные двери блестели, как зеркала. Наверное, так выглядел Версаль во времена Людовика Четырнадцатого.

К счастью, Бэлль окружали десятки людей, поэтому ей было не так тревожно. Кто-то регистрировался у стойки портье, остальные направлялись к выходу или шли на ужин. Все женщины были очень элегантно одеты; многие небрежно кутались в шубы, которые, как догадалась Бэлль, стоили сотни фунтов. Она видела носильщиков, кативших тележки, доверху груженные кожаными чемоданами – пронзительное напоминание о фанерном чемоданчике, который она оставила в Марселе. От подобной роскоши у Бэлль кружилась голова, и она ужасно завидовала людям, которые знают только такую жизнь. Однако, приглядевшись к женщинам повнимательнее, Бэлль заметила, что ни одна из них не была красавицей, а некоторые и вовсе ничего из себя не представляли.

Двое мужчин средних лет стояли и о чем-то беседовали. Краешком глаза Бэлль заметила, что они прервали разговор и посмотрели в ее сторону. Она полуобернулась, тряхнула головой и призывно улыбнулась, а затем стыдливо потупила взгляд.

Бэлль понимала, что приставать к мужчине прямо в фойе неприлично, но она и не собиралась так делать. Ей рассказывали, что гостиничные консьержи могут предоставить постояльцам девушку за приличное вознаграждение, и Бэлль верила, что здешние консьержи ничем не отличаются от других, разве что они более проницательны, чем их коллеги в менее дорогих гостиницах.

Девушка остановилась рядом с украшенным позолотой столом в форме полумесяца и стала оглядываться, как будто в ожидании знакомого. Она заметила взгляд еще одного мужчины и улыбнулась ему, потом опустила глаза. Даже из-под полуопущенных ресниц она видела, что он рассматривает ее и ему очень нравится то, что он видит.

Она тут же мысленно возвратилась к Марте. В Новом Орлеане Бэлль всегда чувствовала себя всесильной, когда мужчины входили и одаривали ее взглядом, который говорил об их вожделении. Она опять ощутила знакомое состояние и перестала бояться. Ей было очень хорошо.

– Est-ce que je peux vous aider?[24]24
  Чем я могу вам помочь? (фр.)


[Закрыть]

Бэлль вздрогнула. Она не заметила, как к ней подошли. Мужчине было лет пятьдесят, он был худощавый, седой, с аккуратно подстриженными усиками и бородкой клинышком. У него были очень маленькие темные глаза. Одет он был в простой черный костюм. По одежде она не могла бы сказать, служащий ли он гостиницы, но чутье подсказывало ей, что он здесь работает.

– Я не говорю по-французски, – ответила Бэлль, хотя и была абсолютно уверена, что он спросил, не нужна ли ей помощь.

– Я говорю по-английски, – сказал мужчина на таком безупречном английском, как будто был ее земляком. – Я месье Паскаль, консьерж. Я поинтересовался, чем могу вам помочь. Вы кого-то ожидаете?

– Да, вероятно, именно вас, – кокетливо ответила Бэлль, хлопая ресницами.

Консьерж едва смог скрыть улыбку. Бэлль догадалась, что он подошел к ней, потому что она показалась ему подозрительной, но не мог с уверенностью сказать: то ли она проститутка, которая ищет клиентов, то ли действительно ждет кого-то из друзей или родственников. Бэлль решила: хорошо, что у него возникли сомнения. Насколько ей было известно, любой консьерж чует проституток за километр, следовательно, ее одежда и поведение выглядят убедительно.

– Вы ожидаете кого-то из постояльцев? – продолжал расспрашивать месье Паскаль.

Бэлль понимала, что должна рискнуть. Была не была! Вполне вероятно, что он вытолкает ее взашей на улицу, но, с другой стороны, может отнестись к ней как к небольшому дополнительному доходу.

– Возможно, – произнесла она, глядя ему прямо в глаза. – Думаю, это зависит от вас.

Бэлль заметила, как дернулся у него кадык. Нервное глотание обычно признак неуверенности, но она приняла молчание месье Паскаля за размышление над тем, что она сказала. Бэлль продолжала смотреть ему прямо в глаза. На ее губах играла уверенная улыбка.

– Мне кажется, нам стоит продолжить разговор в менее людном месте, – наконец произнес он и замолчал.

Бэлль ликовала. Он не стал бы ее никуда приглашать, если бы ее предложение его не заинтересовало, просто проводил бы до дверей и велел покинуть гостиницу, пока он не вызвал жандармов.

– Отлично, – сказала она.

Минут через двадцать Бэлль вышла из гостиницы. Она решила, что из Паскаля выйдет отличный игрок в покер, поскольку он ничем себя не выдал, ничем не скомпрометировал свою должность. Он провел Бэлль в небольшую комнату в глубине длинного коридора. Создавалось впечатление, что постояльцы использовали ее для деловых встреч. Там стоял большой стол и восемь стульев. Паскаль предложил Бэлль присесть, сам сел напротив и без обиняков спросил, чего она хочет. Она ответила, что хотела бы составить компанию одиноким господам, скрасить их пребывание в Париже. В свою очередь он поинтересовался, почему она полагает, что он или любой другой служащий гостиницы захочет принимать участие в подобных авантюрах.