Текст книги "Змия в Раю: Роман из русского быта в трех томах"
Автор книги: Леопольд фон Захер-Мазох
Жанр:
Классическая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)
43. Ангел с огненным мечом
Чем меньше женщину мы любим,
Тем легче нравимся мы ей.
Пушкин
Когда на следующее утро Сергей вышел из спальни, в маленьком салоне сидела улыбающаяся Зиновия.
– В такую рань уже на ногах, красавица? – весело воскликнул он.
– Я принесла добрые вести, – ответила она, – а для них никогда не бывает слишком рано!
– Вся компания, видимо, очень разозлилась на меня?
– Собственно, нет. В настоящий момент в Михайловке царит покаянное настроение. Каждый бьет себя в грудь и исповедуется другому в грехах. Меня они избегают.
– Обо мне разговаривали?
– Никто не упомянул вас ни словом. Они, видно, еще надеются справиться своими силами.
– Это у них едва ли получится. Но напомню вам, Зиновия, что вы не должны вмешиваться. Пусть все идет своим чередом.
– Я дала вам слово, – заверила она.
– А что Наталья? – спросил Сергей.
– Ее я с утра не видела, но на душе у нее, думаю, тяжело. Честно признаться, меня тоже тревожит мое будущее.
– Вам беспокоиться не о чем. Я уже говорил, что при благоприятном исходе довольными останутся все. Вы со мной позавтракаете?
– С удовольствием.
Сергей велел Онисиму подать кофе, и они, устроившись в креслах друг против друга, продолжили неторопливую беседу. Сергей дал Зиновии еще несколько рекомендаций по поводу того, как ей себя вести, и попросил поскорее вернуться в дом Меневых, чтобы вести наблюдение. Потом он встал, задумчиво прошелся по комнате и, подойдя к креслу, в котором сидела Зиновия, тихо сказал:
– Рано или поздно эта история кончится, и мы с вами расстанемся. Но не стану скрывать от вас, что я очень к вам привязался и мне будет вас не хватать.
– Так, значит, вы все-таки немного меня любите.
Она посмотрела на него со светлой печалью и протянула ему обе руки. Затем неожиданно вырвалась, выбежала мимо отпрянувшего Онисима во двор, где уже стояла приготовленная для нее стариком лошадь, и, вскочив на нее, ускакала. Она не вернулась в Михайловку, а помчалась навстречу золотому туману, все дальше и дальше – к синеющему вдали лесу. Окрест покрикивали грачи, круто взмывали к небу полевые жаворонки, распевая ликующие весенние песни, и ласточки стремительно проносились над волнами зеленых всходов. Поля и луга дышали блаженством. И на душе у Зиновии становилось все лучше от переполнявшей ее надежды.
Тем временем в Михайловке снова собрался семейный совет, в котором принимали участие также дядюшка Карол, священник с супругой и Винтерлих. Все чувствовали себя точно в осажденной крепости. Евреи, на ходу отряхивая с одежды солому, черным воинством потянулись с сеновала и возобновили осаду дома. По их облику можно было понять, что поселились они здесь надолго, если не навсегда. Расположившись, как и вчера, во дворе, живописными группами, они снова выставили караул, и периодически в одном из окон возникала бородатая физиономия с парой закрученных пейсов.
На совете первую скрипку играл Менев: он строго поставил в укор каждому его прегрешения и с достоинством признал свои.
– Мы все, конечно, виноваты во многом, – сказала Аспазия, – но нас ведь соблазнили.
– Кто же? – раздраженно спросил Карол.
– Зиновия.
– Ну, знаете ли, это малодушно – обвинять других, – сказал он. – Я вот имею смелость признать, что наделал глупостей, и притом считаю, что виноват во всем сам.
– Тем не менее нужно деликатно намекнуть нашей загостившейся родственнице, что ей лучше бы вернуться в Лемберг, – произнес Менев. – Эту задачу мы поручаем тебе, Аспазия.
– Нет, нет, я не справлюсь. Может, это сделает тетя Ивана?
– О! Покорно благодарю! Обратитесь-ка лучше к Каролу.
– Как я могу выполнить подобную миссию? – быстро возразил он. – Я, который искренне ей поклонялся и никогда бы не допустил, чтобы кто-то отозвался о ней непочтительно.
– Вижу, на это ни у кого не хватает мужества, – констатировал Менев. – Тогда давайте подумаем, какие у нас есть возможности рассчитаться с долгами.
– Я таких возможностей не вижу! – воскликнул Карол. – Я точно так же, как и все остальные, увяз в долгах. В крайнем случае можно, конечно, получить ссуду под наши имения, но, во-первых, это потребует времени, а во-вторых, мы погубим свои репутации.
Менев обреченно вздохнул.
– А что делать с Феофаном? – спросила Аспазия.
– Не знаю, – ответил Менев. – Я вообще уже ничего не соображаю.
– Есть только один человек, который мог бы нам помочь, – заговорила теперь Наталья, прежде намеренно хранившая молчание.
– И кто же этот единственный?
– Сергей.
– Да он нас просто высмеет!
– Позволь мне отправиться к нему: я буду говорить от имени всех и, надеюсь, не без успеха.
Менев пожал плечами.
– Испытай свое счастье, я ничего не имею против.
Наталья велела быстро оседлать лошадь, облачилась в свою кацавейку, вскочила в седло и поскакала в Ростоки.
Когда она прибыла туда, Сергей находился в саду. Он давал указания работникам, подрезавшим деревья и приводившим в порядок дорожки, как вдруг, повернувшись к виноградным шпалерам, увидел мелькнувшее за зелеными побегами белое платье Натальи. Он тотчас поспешил ей навстречу и радостно, но почтительно поздоровался.
– Какая гостья! – воскликнул он. – Это приближающаяся весна или счастье?
– Ни то, ни другое, мой друг, – возразила, потупив взор, девушка. – Настроение у меня осеннее, и счастливой я себя уж никак не чувствую. Вы видите меня встревоженной, озабоченной и лишенной надежд.
– Успокойтесь, моя подруга, пожалуйста!
– Как я могу успокоиться? – Она чуть заметно покачала головой. – Я бы успокоилась, если бы знала, как помочь беде, но у меня такой возможности нет, я свои силы исчерпала.
– Прошу вас довериться мне.
– Иначе зачем бы я приехала сюда? – быстро ответила она, поднимая на него красивые темные глаза. – Вам я еще верю, от вас жду содействия, однако сумеете ли вы помочь? Вы ведь даже не знаете, что случилось.
– Я все знаю.
– И вы сердитесь на нас, причем имеете на то право.
– Более не сержусь, барышня. Все, что накопилось у меня на сердце, я высказал давеча в Михайловке. Яд весь вышел наружу, моя душа вновь свободна и здорова.
– Тогда чего вы на самом деле хотите?
– Я хочу сделать все, чтобы снова увидеть вас, барышня, радостной и счастливой.
– Ах, какой же вы добрый!
– Вы переоцениваете меня, я руководствуюсь эгоистическими мотивами, поскольку просто не могу смотреть, как вы страдаете.
– Но вы еще не до конца представляете себе наше положение, вы будете в ужасе.
– Меня ничто не испугает, я готов столкнуться с серьезными трудностями и с тяжелой работой. Чего я требую, так это доверия, и притом с обеих сторон.
– Мой отец послал меня к вам, и все остальные присоединяются к его просьбе, они дают слово во всем вас слушаться.
– В таком случае я приеду.
– Еще сегодня?
– Прямо сейчас, Наталья. Вы не должны больше беспокоиться ни дня, ни часа, ни минуты. Пообещайте мне тотчас прогнать от себя все сомнения и тревоги. У вас впредь не будет оснований печалиться. Вот вам моя рука и мое слово. Я в состоянии помочь вашему семейству и я помогу.
Наталья отвернулась, чтобы украдкой смахнуть слезу.
– Ради Бога… Наталья!..
– Позвольте, мне это принесет облегчение.
Она заплакала в голос.
– Клянусь вам…
– Ах! Я так счастлива, и поэтому…
– И поэтому плачете?
Она мягко кивнула головой и, вдруг улыбнувшись сквозь пелену слез, с невыразимой любовью взглянула на него. Потом вытерла глаза и щеки.
– Вот, все прошло, я снова чувствую себя хорошо. Ах! Если б вы знали, как я вам благодарна и что вы для меня значите! – Она схватила его руки и в невинном самозабвении прижала к своему сердцу. – Как я могла так мерзко поступить с вами?! Вы были бы в праве никогда больше даже не взглянуть на меня. Я этого заслужила.
Сергей ничего не ответил, только снова и снова целовал ее руки. В этот момент к ним подошел старый Онисим.
– Мне седлать лошадей, ваше высокородие?
– Каких лошадей?
– Для вас и для меня, разве мы не едем в Михайловку?
– Да, разумеется.
– Я приготовил перекусить, – продолжал старик. – Милостивая барышня, вы непременно должны что-нибудь съесть, иначе вы лишите нас покоя.
– Это-то она давно сделала, – с улыбкой заметил Сергей.
Он предложил Наталье руку и проводил ее в дом.
– Пожалуйста, не говорите так, – очень тихо промолвила девушка. – Я не могу слышать, пусть даже как шутку, что нарушила ваш покой.
– А если бы это было сказано всерьез?
– Тогда я ответила бы: «Вы сами в том виноваты, не я», – просто и честно отозвалась Наталья.
– Мое сердце теперь открыто перед вами. Вы должны знать, что я хочу только одного – вашего счастья.
– Вы шутите, я понимаю, и тем делаете мне больно, ибо я очень ясно чувствую, что я для вас ничто и ничем иным стать не смогу.
– Вы, Наталья, уже стали для меня всем, всем.
– Прошу вас, не мучьте меня.
Они вошли в салон, и Наталья без лишних церемоний уселась за накрытый стол.
– Могу я выступить здесь в роли хозяйки?
– Прошу вас.
Она, как дитя, радовалась представившейся возможности быть с ним наедине, подавать ему кушанья, наполнять бокал, намазывать хлеб маслом – а он глядел на нее с удовольствием, таким чистым, таким сердечным. Усевшись за стол, Наталья подняла бокал.
– За добрую дружбу!
Сергей колебался.
– Чокнитесь же со мной.
– За будущее! – провозгласил он, и бокалы, соприкоснувшись, издали звон, приветливый, как ясный звук свадебного колокола.
Онисим подвел к крыльцу лошадей. Сергей с Натальей вышли из дома, и он вместо стремени подставил ей руку. Она не раздумывала ни секунды, потому что все в ней было здоровым и настоящим. Она без жеманства оперлась маленькой ножкой о его ладонь – Сергей с восторгом ощутил крепкий и вместе с тем легкий нажим – и мигом взлетела в седло. Тотчас на лошадей сели и Сергей с преданным стариком, и все трое взяли курс на Михайловку. Они не торопились. Таким несказанным и невинным удовольствием было для Сергея и Натальи ехать рядом под сенью лазурного небосвода с плывущими по нему облаками, в теплом, золотом сиянии солнца. Они проследовали между крытых соломой деревенских хат, над кровлями которых мирно вился голубоватый дым, пересекли по мосту зеленый пенистый Днестр, а потом миновали дубовый лес, где повсюду шелестели зеленые листья и слышались свадебные голоса птиц.
Когда оба, уже в Михайловке, вошли в столовую, все, до сих пор в немой безысходности сидевшие за обеденным столом, поднялись на ноги. Менев протянул Сергею руку, а Аспазия конфузливо улыбнулась.
После того как присутствующие снова заняли свои места, а Наталья уселась рядом с Сергеем, тот взял слово.
– Я приехал по желанию барышни, с самыми лучшими намерениями…
– Надеюсь, Наталья не забыла передать вам, – перебил его Менев, – что мы все присоединяемся к ее просьбе?
Сергей утвердительно кивнул.
– Я готов послужить вам, – продолжал он, – советом и делом, насколько хватит сил. Но я должен, коль скоро мне придется оказывать помощь, прежде всего просить вас безоговорочно мне довериться и откровенно проинформировать меня обо всем, что произошло. Любая – даже малейшая – скрытность или искажение фактов могут нас погубить.
– Мы готовы исповедаться перед вами, – со вздохом ответил Менев.
– Поскольку я должен знать все, – проговорил Сергей, – поскольку ни одна мелочь не должна остаться от меня скрытой, я предлагаю следующее. Я устроюсь в салоне, а господа и дамы будут по очереди ко мне заходить и с глазу на глаз рассказывать то, в чем здесь, в присутствии остальных, им, вероятно, трудно было бы признаться.
– Замечательно придумано! – воскликнул Карол.
– Вы благородный человек, – выдохнула Аспазия, пожимая Сергею руку.
Сергей перебрался в салон и занял там место в самом темном углу, расположившись, точно исповедник, за раздвинутым каминным экраном времен Станислава Августа. [91]91
Станислав Август II (С. А. Понятовский, 1732–1798) – польский король с 1764 по 1795 г.
[Закрыть]Первым появился Менев: он чистосердечно признался в совершенных грехах, предварительно предусмотрительно окутав себя густым облаком сизого табачного дыма. Аспазия делала свои признания из-за большого веера, Лидия – прикрывшись носовым платком и букетиком цветов, который преподнес ей Винтерлих. Последней вошла Наталья – немного испуганная и, конечно, смущенная. Она не села напротив Сергея, потому что не хотела смотреть ему в глаза, а встала за кресло, положив обе руки на его спинку.
– У вас тоже есть что-то на совести? – спросил Сергей.
– Конечно, мой друг.
– Итак, я вас слушаю.
– У меня не хватает смелости сознаться вам.
– В таком случае сохраните это при себе.
– Нет, вы должны знать все. Следовательно, выслушайте, пожалуйста, но… не смотрите на меня.
– Я могу вам помочь?
Она промолчала.
– У майора есть ваше письмо? – начал он строить догадки.
– Как вам такое пришло в голову? Я ему никогда не писала.
– Может быть, вы зародили в нем некоторые надежды…
– И этого не было, ни разу.
– Не знаю, что и подумать…
– Я тоже наделала долгов, – тихо, очень тихо шепнула она ему на ухо.
– И это все, в чем вы мне исповедуетесь?
– Все.
– Об этом не стоит и говорить, милая, единственная Наталья! – воскликнул Сергей. – Вы меня очень обрадовали. Ваши счета мы оплатим. Только вы больше не беспокойтесь, а сейчас посмотрите, пожалуйста, на меня.
Наталья смущенно наклонилась к нему.
– И рассмейтесь, я вас прошу.
– Потерпите еще немного, – сказала Наталья. – Нынче у меня совсем неулыбчивое настроение.
– Почему же неулыбчивое?
– Не знаю, я так тронута. Вы такой добрый, Сергей!
– Моей заслуги тут нет: невольно добреешь, находясь рядом с вами, в нежном сиянии ваших глаз.
Вновь заглянул Менев.
– Не могли бы вы, господин Ботушан, допросить также и слуг?
– Охотно, если вы этого желаете.
Завершив Страшный суд и в пекарне, Сергей протянул Меневу руку и сказал:
– История выходит весьма запутанная, и навести здесь порядок мне будет не так легко, как я предполагал. Но я обещаю вам, что мобилизую все силы, чтобы уладить дела, и надеюсь, мне это удастся. Я немедленно приступаю к работе.
Он попрощался, и Наталья отправилась его проводить.
Когда Онисим подвел лошадей, к всеобщему ужасу возвратилась Зиновия. Общество в столовой тут же рассыпалось, и только Карол мужественно остался сидеть на месте. Зиновия спешилась и подала Сергею знак, чтобы он последовал за ней в сад.
– Ну, как дела? – спросила она.
– Они капитулировали.
– Поздравляю вас, а Наталья?
– Время терпит.
– Вы восхитительны! Любящий, у которого в запасе так много времени, как у вас, мне еще никогда не встречался.
Она кивнула ему и прошла в дом.
Сергей вернулся к Наталье.
– Прошу вас, – нерешительно проговорила она, – избавьте нас, прежде всего, от этих мерзких евреев.
– Мигом. Но вы не спрашиваете, о чем я разговаривал с Зиновией?
– Уж если я вам доверилась, то доверилась от всего сердца. Мне нет нужды это знать.
Тогда Сергей собрал вокруг себя евреев.
– Я обладаю необходимыми полномочиями, чтобы навести здесь порядок, – начал он. – И среди прочего – разобраться с вами.
– Благослови Господь вас и ваших детей и внуков, – хором закричали черные лапсердаки, и двадцать счетов заполоскались на ласковом весеннем ветру.
– Ну, так быстро это не получится, – с улыбкой сказал Сергей. – Сегодня во второй половине дня я буду в городе, в гостинице «De Pologne», там каждый из вас сможет предъявить мне свои требования.
– Что еще предъявлять, ваше высокородие, здесь все черным по белому написано!
– Здесь я не буду вести переговоры, и заплачу я тоже не здесь. В пять часов пополудни в гостинице «De Pologne». И на этом баста!
– Тогда, золотой вы наш благодетель, выдайте сейчас каждому хотя бы по малюсенькой ассигнации.
– Нет, ни копейки.
– В таком случае мы остаемся тут, ваше высокородие, мы должны воочию увидеть деньги.
– Это как вам угодно. В пять часов я буду в гостинице. Кого там не окажется, пусть потом пеняет на себя.
– Как так? Разве право не на нашей стороне? Если мы не получим сполна свои деньги, то обратимся в суд.
– Это тоже как вам будет угодно.
– Мы наложим арест на имущество господина Менева.
– И это как вам угодно, но сейчас убирайтесь отсюда!
– Мы останемся здесь, пока нам не заплатят.
– Это мы еще поглядим.
Он приказал запрячь три крытые холстом повозки и выкатить их на улицу. Затем с хлыстом в руке встал среди жалобно причитающих евреев.
– Счастливого пути.
– Дайте хоть по пять гульденов каждому.
– Вперед.
– Нет, мы не пойдем.
– Тогда побежите! – воскликнул Сергей и принялся так охаживать плеткой черные лапсердаки, что пыль поднялась столбом. Евреи заорали и густым роем кинулись к воротам, которые тотчас были за ними заперты. Наталья стояла посреди двора и хохотала.
– Надеюсь, они больше не явятся, – проговорил Сергей. – Однако на всякий случай я вам оставлю старого Онисима.
– Так вы действительно собираетесь ехать в город?
– Разумеется, в такого рода делах следует, прежде всего, быть точным.
– Но вечером вы вернетесь?
– Вероятно, лишь завтра утром.
– Что ж, желаю удачи, – она сердечно подала ему руку. – Благодарю вас – впрочем, что значат слова? Вы должны чувствовать, что мне хотелось бы сказать вам и что я не в состоянии выразить.
– До встречи! – неожиданно загорланили в этот момент евреи, приветливо махая руками из крытых повозок. – В пять часов, господин благодетель, в гостинице «De Pologne».
– Катитесь к чертовой матери!
44. Факел Гименея
Ночью прошел дождь, а позднее ветер прошелестел в старых тополях, затем наступила тишина, высыпали звезды, и, когда они погасли, тысячи тоненьких, благоговейных голосов приветствовали вечный свет, золотое утро, весну, вдруг в одночасье пришедшую на эту землю.
Когда Наталья, зябко кутаясь в белый мех своей кацавейки, вышла на крыльцо, навстречу ей засверкал чудесный майский день. Она пересекла двор, углубилась в сад и с радостным изумлением огляделась.
Белый снег цветения лежал на кустарниках и деревьях, источая во все стороны незримые послания любви – облака ароматов. Повсюду, вблизи и вдали, расстилались по холмам и равнинам зелень всходов и синева леса. Клубящийся туман и дым очагов, сизыми колоннами поднимающийся к небу, казались фимиамом, воскуряемым благодарной землей.
Бисеринки росы повисли на стеблях и цветах, рассыпая вокруг золотые блики.
Все сони мигом проснулись, покинули свои зимние пристанища и приветствовали старых друзей, воротившихся в родные края с берегов Нила и Евфрата. Крупные жуки бежали по гравиевой дорожке, деловито шествовали муравьи, жужжали пчелы, мыши сновали туда и сюда на теплом воздухе.
Под навесом крыши устроила себе гнездо пара ласточек, а на колесе, на крыше амбара, неподвижно и задумчиво стоял аист. По плетню и вишневым деревьям, чирикая, перепархивали с места на место воробьи.
Со стороны деревни доносились перезвоны колокола.
Наталья присела на скамейку в беседке: она ждала Сергея.
Имперская дорога широкой белой шелковой лентой вилась между полями и рощами, оттуда он и должен был появиться.
Совсем рядом рос небольшой цветущий куст, вокруг которого слышалось непрерывное гудение и жужжание. Куст протянул одну из своих веток ждущей девушке, словно предлагая ей скромный букет. По усеянным красными крапинками лепесткам, точно по маленькому благоухающему дворцу, передвигался сейчас какой-то милый жучок и испытывал свои крылья.
Наталья трепетала, на душе у нее было тревожно и радостно: ей казалось, что этот золотой день и ей принесет что-то великолепное, что свершится какое-то чудо. Она ждала чего-то или кого-то, кто расскажет ей прекрасную сказку.
Цветущие деревья и кусты вокруг нее начали перешептываться, травинки и цветы выпрямились, ласковый майский ветер будто говорил ей весенние слова любви. Порхающие бабочки, жужжащие пчелы, золотистые мухи, маленькая мышь, умными глазами взирающая на нее из земляной норки, и зяблик, поющий брачную песнь на верхушке ближайшего дерева, – все они рассказывали ей что-то, что она понимала только наполовину.
Великая, блаженная тайна витала между небом и землей. И Наталья знала это, но не осмеливалась в нее поверить.
Наконец на дороге показалось легкое облачко пыли.
Это был он,он скакал верхом, и с ним рядом – старый Онисим.
Наталья встала, но тотчас снова опустилась на скамью. Нежная дрожь пробежала по всему телу, ее охватила сладостная истома, исстрадавшееся сердце учащенно забилось.
Сергей уже был во дворе и оглядывался по сторонам, затем соскочил с лошади и поспешил к ней.
Наталья поднялась и протянула ему навстречу руки.
– Какой замечательный день! – воскликнул Сергей. – Солнце светит во все окна и во все сердца. Небо и земля смеются, засмейтесь же и вы, Наталья. Я привез добрые вести.
Она взяла его под руку и благодарно улыбнулась.
– Пойдемте же в дом, – сказала она, – пусть и остальные послушают.
Менев с близкими как раз завтракал. Карол церемонно расхаживал взад и вперед, в то время как священник, Февадия, Винтерлих, Данила и Василий сидели по разным углам, точно в укрытии. Все дожидались Сергея.
– Рад вас приветствовать! – воскликнул Менев при его появлении. – С какими новостями пожаловали?
– Все складывается как нельзя лучше, – ответил Сергей, потом поцеловал руку Аспазии и пожал протянутую десницу Менева.
– Могу я предложить вам чашечку кофе? – спросила Аспазия.
– Не откажусь, – ответил Сергей и занял место за столом, предварительно поставив рядом с собой стул для Натальи.
– А где госпожа Федорович?
– У себя в комнате.
– Тем лучше.
– Вы, стало быть, действительно все уладили с нашими евреями? – поинтересовался Менев.
– Конечно, – сказал Сергей. – Все приведено в порядок, в том числе и ваши дела, господин Винтерлих, и ваши, господин Карол Богданович.
– Премного благодарен, – поклонился последний.
– Я вам по гроб жизни обязан, – краснея, пролепетал Винтерлих.
– Позднее я каждому из вас представлю подробный отчет, – продолжал Сергей. – Кроме того, я посетил директора гимназии. Мы с ним подали заявления в школьный совет, для проформы, но вопрос уже разрешился самым благоприятным образом: три наших молодых человека могут немедленно приступать к занятиям.
– О! Как нам перед вами стыдно, – прошептала Аспазия, тогда как Менев буквально засиял, а три студиозуса кинулись наперебой изливать свою благодарность.
– По дороге я еще – en passant [93]93
Мимоходом (фр.).
[Закрыть] – организовал помолвку.
– У кого же, позвольте полюбопытствовать?
– У Бадени: Бронислава с майором отныне счастливая пара.
– Итак, вы, собственно говоря, одним махом со всем разделались, – констатировал Менев.
– Далеко не со всем, – не без иронии ответил Сергей. – Как раз сейчас наступает самая важная часть моей миссии.
– Что вы имеете в виду?
– Я попрошу вас немного набраться терпения: вы же видите, что я привык решать все вопросы быстро.
– Быстро и успешно, – заметил Винтерлих, который был теперь в полном восторге от Сергея.
– Однако прежде я переговорю с челядью, – заявил Сергей. – Простите меня, господа, я на несколько минут удалюсь.
Он направился в пекарню. Наталья собралась было последовать за ним, но он ей этого не позволил, предупредив:
– Мне не хотелось бы, чтобы вы познакомились с грубой стороной моей натуры.
Собрав вокруг себя слуг, он сразу заметил, что все они снова нарядись в прежнюю крестьянскую одежду. Следовательно, его увещевания все-таки не прошли даром. Даже у Ендруха исчез лорнет. Сергей не тратил лишних слов. Он говорил образно и убедительно, точно полевой капеллан, и под конец все были растроганы до слез. Когда он удалился, Тарас произнес:
– Вот это барин! За такого я в огонь и воду пойду!
А Мотуш добавил:
– Кто умеет приказывать, тому и подчиняются с охотой.
Вернувшись в столовую, Сергей первым делом обратился к Феофану, с которым пошептался у окна, после чего подошел к священнику.
– Батюшка, – начал он, – я должен сделать вам кое-какие разъяснения. Феофан увлечен вашей племянницей Аленой, и подлинным его намерением было похитить ее. Причиной тому, что это не удалось и он проделал санную прогулку с вашей супругой, была исключительно Зиновия, из озорства разыгравшая предательницу.
– Ну, разве я тебе не то же самое толковала? – победно вмешалась Февадия.
– Позвольте мне в этой связи, – закончил Сергей, – вложить вашу руку в руку вашей супруги – дамы, которую я от души уважаю.
Добившись таким образом примирения супругов, Сергей почтительно поцеловал Февадии руку. Она в этот момент была окончательно им покорена, а священник даже пригласил его посетить обсерваторию.
Потом Сергей взял под руку Аспазию и повел ее в салон, пригласив Менева последовать за ними. Наталья задрожала.
– Глубокоуважаемый господин Менев! – начал Сергей, затворив двери. – Я не желаю касаться неприятных для вас аспектов дела, однако мой долг – заверить вас в том, что у вас нет серьезных оснований сердиться на свою супругу. Я прошу вас обоих – ради меня, который испытывает к вам чувство искренней дружбы, и еще больше ради ваших детей – забыть о случившемся и простить друг другу все эти мелкие глупости.
– Благодарю вас, – сказал Менев, – потому что доверяю вам. Итак, я готов…
Аспазия не позволила ему договорить: она обняла его за шею и поцеловала. Оба посмотрели друг на друга и улыбнулись.
Когда они рука об руку, с увлажнившимися глазами, вышли из салона, Наталья больше не могла сдерживаться. Чтобы не разрыдаться в голос, она быстро вышла в сад и там, на скамье в душистой беседке, осушила слезы. Она была так счастлива, так свободна, так умиротворена! И все же она ожидала еще чего-то. Она и сама не знала чего, но что-то должно было произойти, она это чувствовала.
Между тем Сергей, взявши Винтерлиха под локоток, прохаживался с ним по двору.
– Я сейчас в ударе, – проговорил он. – Сегодня я, похоже, переженю весь мир.
– Но не меня же?
– Вас-то в первую очередь.
– Прошу вас, господин Ботушан, подумайте о моем жалованье мелкого чиновника – на что мне жену содержать?
– Все уже обдумано, господин Винтерлих: у меня имеется невеста как раз для вас, похоже, самим Богом предназначенная к тому, чтобы украсить ваш земной жребий. Вы не такой человек, чтобы в одиночестве влачиться по этой юдоли печали. У вас слишком идеальные помыслы и слишком доброе сердце…
– Вы очень любезны.
– А каким опасностям и соблазнам подвергается человек из-за излишней доверчивости, вы в последнее время испытали на собственном опыте.
– К сожалению, к сожалению.
– Вам нужна жена.
– Я готов признать это.
– Симпатичная жена, поскольку вы обладаете незаурядным эстетическим вкусом.
– Вы меня понимаете, господин Ботушан.
– Женщина добрая, которая не оскорбит ваших тонких чувств, но в то же время достаточно обеспеченная, чтобы она могла поддерживать ваши поэтические увлечения.
– Вы меня понимаете, вы меня понимаете…
– И такую жену, которая вам нужна, я нашел. Да разве вы сами уже не задумывались о Лидии?
– Разумеется. Но боюсь, ей такая партия покажется недостойной.
– Предоставьте это мне.
– Вы мой благодетель!
Сергей поспешил в дом и попросил Лидию о свидании с глазу на глаз. Она приняла его в своей комнате.
– Вы нас всех спасли, – начала она, вальяжно раскинувшись на диване. – Чем я могу ответить на вашу любезность?
– Тем, что позволите мне и впредь печься о вашем счастье.
– Каким же образом?
– Здесь есть один мужчина, который горячо любит вас, но не решается вам в этом признаться.
Лидия густо покраснела.
– Вы имеете в виду Винтерлиха?
– Конечно. Я говорю от его имени и прошу для него эту прекрасную руку.
– Вы полагаете, что я могу согласиться?
– Не оглядывайтесь на мнение света, спросите свое сердце. И еще одно: сегодня вы обольстительная чаровница, но пролетят годы…
– Вы правы. Приведите его ко мне.
Через короткое время Сергей ввел в комнату Винтерлиха. Тот покраснел как рак и дрожал всем телом.
– Смелее, – шепнул Сергей, – признайтесь ей в своих чувствах и, клянусь вам, они не будут отвергнуты.
Винтерлих опустился на одно колено перед диваном, и Лидия ободряюще положила ему на плечо пышную руку.
Сергей на цыпочках удалился.
Спустя пять минут Лидия уже представляла Винтерлиха присутствующим в качестве своего жениха.
– Может, разопьем по этому случаю бутылку шампанского? – нерешительно предложил Менев. – Как вы полагаете?
– Пять бутылок, под мою ответственность, – уточнил Сергей.
– Тарас, пять бутылок шампанского!
– Велите сразу прихватить еще пять, – сказал Сергей, – нам они, вероятно, понадобятся.
– А что, намечается еще пара молодоженов?
– Надеюсь.
Карол взволнованно подошел к Сергею и прошептал ему на ухо:
– Вы и Зиновия?
– Нет, вы и Зиновия, – так же тихо ответил Сергей.
– Как вы себе это представляете? Она же меня видеть не хочет.
– Напротив, она только и ждет вашего признания.
Карол оттащил его к окну.
– Но она ведь пригрозила уехать, если я хоть словечком обмолвлюсь о своей любви.
– Никуда она не уедет!
– Это уже большое облегчение, но тем не менее мне недостает храбрости…
– Если хотите, я сам организую все дело.
– Будет очень любезно с вашей стороны, я ужеваш неоплатный должник.
– Не стоит об этом говорить.
– И вы в самом деле полагаете, – продолжал Карол, – что, женившись на Зиновии, я не буду выглядеть шутом гороховым? Эта женщина, эта богиня – и я! Да мыслимо ли, чтобы я хоть в малейшей степени мог удовлетворить ее запросы?
– Вам нужно иметь именно такую жену, как Зиновия, – заявил Сергей. – Ведь она – живое олицетворение радостной красоты античного мира.
– Эллада и Рим! – восторженно воскликнул Карол. – Я уже вижу, как ко мне нисходит весь Олимп, но она?
– Ей, как богине, требуются поклонение, жертвы, фимиам; все это она отыщет у вас, ибо я полагаю, что вы ее любите.
– Больше, чем в состоянии выразить!
– Следовательно, с вами она будет по-настоящему счастлива.
– Ах! Только бы вы не ошиблись.
– Я знаю Зиновию, и я ваш друг, Карол, хотя и послал вам когда-то лисенка. Я никогда не допустил бы такого союза, не будь я убежден в том, что он приведет к добру. Мне хотелось бы всех видеть довольными – и вас, и госпожу Федорович.
– Стало быть, я могу осмелиться?
– Конечно, а теперь пойдемте со мной.
Зиновия знала, что они должны появиться, она дожидалась их, покоясь на мягких диванных подушках, и встретила благосклонным кивком красивой головы.
– Вы, как я слышала, соединили две счастливые пары, – обратилась она к Сергею.
– Да, и пришел сейчас, чтобы связать узами третью.
– Правда?
– Вот стоит Карол, – продолжал Сергей, – мне нет необходимости говорить, что он любит вас. Вы это и без меня знаете. Он просит вашей руки, не заставляйте же его слишком долго ждать вашего согласия.
– Ты действительно решился на такой шаг? – со спокойной, отрешенной улыбкой спросила Зиновия.
– Я люблю тебя, – дрожащим голосом кротко проговорил Карол. – И ты мне, вероятно, поверишь, что я не могу, не хочу без тебя жить. Я, конечно, мало что могу тебе предложить, понимаю. Но возможно, ты будешь удовлетворена, когда увидишь, что воплощаешь для меня все, о чем я когда-либо осмеливался мечтать и на что надеялся.
