Текст книги "Сентябрь – это навсегда (сборник)"

Автор книги: Леонид Панасенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Роберт молчал, отпустив штурвал. Он даже улыбнулся, как бы согласившись с лыжницей, что лучше в самом деле врезаться в землю, избавиться разом от всех переживаний, мук совести, проблем. Еще минута, две… У летчика может быть один катарсис.

Вдруг его рванули те же маленькие руки, которые он уже успел полюбить:

– Очнись! Что с тобой?! Сделай что‑нибудь! – требовала Бланка. Она будто забыла о своей способности летать, о том, что именно она минуту назад задумала их гибель.

Роберт мгновенно включил мотор и, рванув на себя штурвал, до упора нажал педаль газа.

Маленький двигатель дико взвыл.

Надвигающаяся плоскость земли – их несло на прибрежные дюны – стала нехотя проваливаться вниз, но все же скорость была слишком большая – не погасить, не уйти от земли!

Планер Роберта, выйдя из крутого пике, ударился по касательной о берег, подпрыгнул и, пробежав несколько десятков метров, уткнулся носом в песок.

– Жива? – спросил Роберт, утирая кровь с разбитого лица.

Их в последний момент выбросило из кабины. Небесная лыжница опустилась на землю плавно, будто на невидимых крыльях, а его проволокло, ударило лицом о травяную кочку.

– Ты… ты что? – губы Бланки дрожали. – Зачем ты так?.. Ты же мог убиться.

Глупо улыбаясь, Роберт потянулся к девушке, стал целовать ее губы, глаза, волосы.

– Не надо, – прошептала Бланка. – Не трогай меня. Ты заразишься… Я слышала. Об этом говорят солдаты охраны.

– Пусть, – Роберт мотнул головой. – Ничего не боюсь! Лишь бы быть с тобой. Здесь. И чтоб одни, на весь мир – одни.

Губы девушки слабо шевельнулись, отвечая на его настойчивые ласки.

Потом они лежали на теплом песке возле согнутой стойки шасси. Бланка, намочив в океанской воде косынку, вытирала ему с лица кровь.

– Вы ушли из поселка, да? – спросил Роберт, возвращаясь к страшной действительности. – Почему? Вам бы оказали помощь.

– Бог мой, какой ты наивный! – воскликнула девушка. – Конечно же, мы пытались понять, что случилось, связаться с людьми. Мы думали, началась атомная война. Потом одна парочка молодоженов вспомнила, что у них есть транзисторный приемник. Мы включили его и убедились: с миром ничего не произошло, беда приключилась только с нами…

В глаза Бланки, утратившие отчужденность и страх, вернулась боль пережитого.

– Дэвид поправлялся быстрее всех. К тому времени наш поселок потонул в безобразной сельве, которая за несколько недель захлестнула все вокруг, уничтожила дорогу. Дэвид взял у соседей машину и решил пробиваться за помощью. На второй день он вернулся. Дэвид собрал нас и рассказал, что зона взрыва ограждена колючей проволокой и охраняется. Еще он сообщил, что к нашему поселку направляется отряд военных, которыми командует высокий худой полковник…

– Я так и думал – Хьюз, – пробормотал Роберт.

– «С ними, – сказал брат, – идут трое штатских, по–видимому, ученые». Он видел также бронетранспортер с целой кучей аппаратуры и две санитарные машины. «Я уверен, – заявил Дэвид, – что мы стали жертвами какого‑то дьявольского эксперимента. Нас без нашего согласия сделали подопытными кроликами. Поэтому глупо и наивно ждать помощи от военных и тех, кто им служит. Если нас и не посадят в клетки, то уж во всяком случае будут держать под замком, замучают анализами и всевозможными исследованиями, а затем могут и уничтожить, как ненужных свидетелей. Или упекут в сумасшедший дом. Надо уходить! Нам никто не поможет…» Так сказал мой старший брат, и все с ним согласились. Мы спрятались в сельве. Военные вернулись ни с чем. Они до сих пор ищут нас, но больше с вертолетов…

– Теперь все переменится, – горячо заверил девушку Роберт. – У вас появился друг. Я потребую, чтобы вас оставили в покое. Если понадобится, я обращусь к самому президенту…

– И тоже попадешь в сумасшедший дом, – прервала его речь Бланка. – Не делай этого. Ты погубишь и себя, и нас.

– Но ведь вам наверняка можно помочь! – воскликнул Роберт. – Лучшие врачи мира…

Он вдруг споткнулся на слове.

«А ведь Бланка права, – с тоской подумал Роберт. – Врачи по приказу Хьюза прежде всего займутся мной. Поставят диагноз: алкогольный психоз или что‑нибудь помудренее… Наверное, брат Бланки прав… Единственное, что еще хоть чего‑то стоит в нашем мире, – это свобода. Пусть иллюзорная, ненастоящая, больная, но свобода…. Я невольно обману и предам несчастных, если попробую вмешаться…»

– Не думай о нас, – сказала Бланка. – Не мучай себя. Нам уже не поможешь. Мы постепенно уходим. На той неделе заболела тетушка Женевьева…

– Нет, нет, – Роберт покачал головой. – Облучение, вопреки ожиданиям наших спецов, вызвало положительную мутацию. Она подстегнула эволюционные процессы в живых организмах, вскрыла кладовые резервов… По своим возможностям вы не нелюди, а сверхлюди.

Бланка взглянула на часы, грустно улыбнулась:

– Мне пора… – она махнула в сторону Опухоли. – Уже поздно. Отец и Дэвид будут волноваться.

– Я боюсь тебя потерять. – Роберту перехватило горло. – Нас так странно свела судьба. В небе… Мы потянулись друг к другу. И вот… не хочу расставаться, боюсь.

Бланка ласково коснулась его щеки.

– Мне рассказывала мама: судьба на первых порах помогает влюбленным… Главное, чтобы никто из… твоих не узнал о наших встречах.

– Как же я найду тебя? Завтра, послезавтра?

– В небе, только в небе. Твою машину починят, и ты прилетишь сюда. А я к тебе. Я буду встречать тебя. Там… Где убегала… А теперь отвернись, пожалуйста. Мне надо взлететь.

– Зачем? – удивился Роберт. – Ты стыдишься того, о чем во все времена мечтали люди?

– Не знаю, отвернись. Когда я лечу, я будто голая.. Я прошу тебя.

– Да, конечно, – Роберт отвернулся. Через минуту сверху, из тускнеющей глубины, послышалось:

– Буду ждать…

Роберт побрел к планеру. Ступив несколько шагов, он с удивлением заметил, что его покачивает, как после изрядной попойки. Только эйфория была совсем другая. Не всемирно–расплывчатая, а конкретная, с лицом и голосом любимой, которая уносилась сейчас в тревожные и поэтому враждебные ему пространства. Как жить дальше?! Как уберечь Бланку и себя в этом кошмарном мире? Что противопоставить полковнику Хьюзу и тысячам ему подобных мутантов? Так что же противопоставить им?! Их с Бланкой любовь – слабенькую, трогательно похожую на новорожденного теленочка, который пытается удержаться на расползающихся ногах и готов упасть даже от дуновения ветра. Нет… Этим их не проймешь… Они уважают только силу. Силу рождает ненависть. Значит, надо учиться ненавидеть.

Роберт вызвал по браслету связи Стивена.

– Сломался планер, Стив, – сказал он, стараясь, чтобы голос звучал беспечно. – Бери вертолет и гони сюда, к бухте.

И как ни горьки были его мысли, какими ни зловещими казались страхи, сквозь пепельный свет ночи, сияние лунной дорожки, раскинувшейся на усталой спине океана, сквозь каждую высокую звездочку поступали а этот час к нему со всех сторон тепло и ощущение смысла жизни: у него есть Бланка!

НЕ ЛЮДИ

«Начинаю отсчет времени», – будто из‑под земли сообщил Хьюз. Очертания полковника странно менялись. Он колебался и опадал, а то вновь вытягивался во весь свой непомерный рост, будто форму заполняло не тело, а дым.

Унылая равнина простиралась перед ними во все концы. Нигде ни деревца, ни кустика. Камни, песок, сухие пучки травы.

«Сейчас мы их поженим, – засмеялся Хьюз, – мою огненную крошку и твоего Змея. Породнимся с тобой…»

«Остановись! – крикнул Роберт. – Я знаю твою крошку. Она когда‑то сожгла Хиросиму и Нагасаки. Выключи адскую машинку!»

«Поздно… Одиннадцать… семь… четыре…»

«Стой! Нам негде спрятаться!»

«Зачем тебе прятаться? – хихикнул Хьюз. – Ты же смерти искал».

Он на глазах уменьшился, юркнул в какую‑то норку.

В следующий миг над равниной взошло второе солнце. Но не успело оно разгореться, как жуткая тьма начала жадно поедать огненное тело, расти вширь и вверх, придавая знакомому грибовидному облаку образ Змея. Монстр вырастал на глазах, переполняясь атомным пламенем. В следующий миг от него отделился протуберанец выброса. Затем другой, третий… Многокилометровый огнедышащий Змей плевался струями звездного вещества, после которых оставались черные полосы дымящейся земли. Все ближе и ближе кинжальные удары Змея. От нестерпимого жара вспыхнула сухая трава…

«Ты еще жив?» – пискнул Хьюз, высовываясь из норки.

Роберт бросился на землю, чтобы поймать мерзкое существо и сгореть вместе с ним, но в последний момент крохотный полковник юркнул обратно в нору. Роберт вскрикнул от гнева и досады… и проснулся. В который раз – сам на полу, сердце колотится, будто вот–вот выскочит, во рту горько и сухо.

«В самом деле – кошмар, – не без содрогания подумал он о предстоящем экзамене для Змея. – Они заведомо идут на частичное нарушение Договора о запрещении испытаний ядерного оружия. Шахта смехотворно мелка. Если Змей не удержит взрыв, а это вполне вероятно…»

Роберту захотелось подняться на крышу. Все равно уже не уснуть, а там легче дышится.

Он набросил халат, вышел в коридор, освещенный скрытыми плафонами. В коридоре было пусто и дремотно – четыре утра, все еще спят.

Тихо отворилась знакомая дверь. Из номера Эвелины бочком выскользнул здоровенный охранник, который обычно дежурил возле южных ворот. Незастегнутая форма, в руке ремень. Увидев одного из шефов Центра, он вздрогнул, растерянно вытянулся.

– Все отлично, приятель? – Роберт шутливо ткнул его пальцем в живот. – Отдохни теперь хорошенько.

У него потеплело на душе. Банальный случай, встреча у знакомой двери как бы приглушила, рассеяла тягостные отголоски сна. Уж лучше сексуальная воинственность их доктора, чем безразличное мастерство его, Оливера, Ральфа, наконец этой сволочи Хьюза…

С таким настроением Роберт пришел и на завтрак.

Ел он, как всегда, полуавтоматически, не замечая, что в тарелке. Среди специалистов, которые питались вместе с ним, Роберт раньше выделял нескольких человек. С ними он мог обмениваться новостями и шутить, а то и пропустить возле стойки бара по стаканчику. Теперь же мысли его постоянно возвращались к Бланке, к страшному вырождению материи, в котором она обитала, к проблеме нелюдей в целом. Его бесили собственная беспомощность, необходимость молчать и в который раз делать вид, будто он ничего не знает, будто ничего не произошло. Это совершенно не вязалось с характером Роберта, его привычкой говорить всем в лицо, что вздумается, наконец, с его положением. Но если раньше он был один и считал себя неуязвимым для любых напастей и переживаний, то после знакомства с Бланкой все изменилось. Появилась болевая точка, его находка и тайна, которую надо защищать любыми средствами, потому что без него она пропадет, погибнет, впрочем, как и он без нее.

Он принялся за ростбиф, но тут в столовую заглянул Стивен и кивнул ему.

«Что‑то стряслось, – подумал Роберт, направляясь к двери. – Стив никогда не беспокоит меня по пустякам».

– Что случилось? – спросил он.

Стивен замялся. Его широкое добродушное лицо выразило опасение, он кивнул на дверь столовой. Роберт молча прошел в пустынный холл.

– Говори.

– Вы же знаете, шеф, я занимаюсь с механиками ремонтом планера…

– Не ладится?

– Да нет, шеф, машина завтра будет готова. Тут другое. Кто‑то пасет вас. Посмотрите. Это я нашел под приборным щитком. – Стивен достал из кармана миниатюрный магнитофон, передал его Роберту.

«Старый дикобраз, – с холодным бешенством подумал тот. – Вне всяких сомнений – это дело рук Хьюза. Однако полковник зарывается… Пора поставить его на место».

– Спасибо, дружище! – Роберт неуклюже притянул пилота к груди, затем вырвал из коробочки кассету и решительно толкнул дверь столовой.

Хьюз допивал кипяченое молоко.

Роберт положил магнитофон на стол перед полковником, и, стараясь не привлекать внимания посторонних, негромко сказал:

– Вы теряете свои вещи.

– Не понимаю вас, – на лице Хьюза не дрогнул ни один мускул.

– Все вы отлично понимаете, – с угрозой продолжил Роберт. – Предупреждаю: не путайтесь у меня под ногами. Если там, – он показал глазами наверх, – предстанут перед дилеммой: или вы, или я, то уверяю – выбор будет не в вашу пользу.

– Сэр, – Хьюз все‑таки растерялся, – поверьте, это недоразумение. У вас нет никаких оснований…

Роберт презрительно хмыкнул и вернулся к своему столу. Ростбиф совершенно застыл. Он поковырял его вилкой и заказал себе яичницу.

Он забрел далеко за холм, где кончался небольшой парк и начиналась безлюдная унылая степь, побитая солончаками.

«Наконец‑то один», – облегченно вздохнул Роберт. И тут же выругался: из‑за беседки выглянула по–лисьи настороженная мордочка Ральфа.

– Вы прогуливаетесь, доктор? Позвольте присоединиться.

Помощник оглянулся, и Роберт с тоской подумал: «Это второй. Сегодня уже оглядывался Стивен. Впрочем, я не лучше их. Я тоже смертельно боюсь. Правда, не за себя, за Бланку, но страх делает людей похожими».

– С вами что‑то произошло, доктор, – заметил Ральф. – Вы перестали язвить.

– Это так заметно? – невольно улыбнулся Роберт.

– Чрезвычайно. Вас будто подменили.

– Это вас подменили! – зло воскликнул Роберт и так сжал ворот рубашки Ральфа, что тот, икнув с перепуга, захрипел.

– Вы с ума сошли… – прошептал маленький человечек, все еще держась за горло и усиленно гримасничая.

– И вы сойдете, – мстительно сказал Роберт. – Небось уже сходите. Посмотрели раз–другой Опухоль, Змея на полигоне и… испугались. Раньше все чисто было, на бумаге. И вдруг… материализовалось. Так ведь? Да говорите же, черт побери!

– Вы не совсем правы… – пробормотал Ральф. – Я готовил себя психологически… Даже гордился. Мы практически первые начали разработку «доброго оружия». В самом деле. Разве не гуманно покорить, но не убить?! Помните, когда наши проекты утвердили, вы решили послать создателю нейтронной бомбы телеграмму: «Будет по–нашему, ублюдок». Оливер сказал, что он уже четыре года как умер. А вы, глотнув виски, приказали офицеру связи: «Все равно посылай! В преисподнюю, да, да – именно в ад. Наш адресат находится там». И хохотали.

– Мы все тогда слишком много смеялись, – задумчиво сказал Роберт. – Напились и считали себя спасителями человечества.

– Вот–вот, – подхватил Ральф. – Мне тоже тогда казалось… Многое виделось не так… А действительность… Может, только «сонные лучи» профессора Доуэна и стоят чего. Генная бомба дала лавину непредсказуемых и неконтролируемых мутаций. Ваш Змей, если учесть его сбросы, есть не что иное, как постоянно действующая бомба. Чему же мы радовались? Где наше «доброе оружие»? Или мы…

– Полно вам, – перебил его Роберт. – Вы говорите удручающе правильные вещи, но думаете о чем‑то другом. Что вас мучает конкретно?

– Крыши! – выдохнул Ральф, и его маленькое личико побледнело. – Тростниковые крыши… Там, в Опухоли. Я не верю Хьюзу.

– Я тоже, – сказал Роберт. Помощник отпрянул.

– Нет! – прошептал он. – Вы тоже лжете, шеф. Вы нарочно запутываете меня. Чтобы потом переложить ответственность. Не выйдет! Я ничего не знаю и знать не хочу. Нет никаких крыш! И не было. Я их не видел, поняли?!

И Ральф, скорчив дикую гримасу, ринулся напролом через кусты, отмахиваясь от веток, будто от назойливых пчел.

«Час от часу не легче, – подумал Роберт. – Этот слизняк так дрожит за свою шкуру, что страх полностью заглушает его разум. Он, конечно, не опасен, но и пользы от него никакой».

Настроение окончательно испортилось. Роберт повернул к жилому корпусу. Охранники возле контрольно–пропускного пункта приветствовали его. Роберт кивнул им. Он уже толкнул было стеклянную пластину двери, когда сзади послышалось испуганно–грозное:

– Стой! Поворачивай обратно!

Роберт оглянулся.

На площадке перед воротами разворачивался джип.

Один из охранников, размахивая автоматом, кричал свое: «Стой! Поворачивай!», другой попятился к караульному помещению, поспешно нырнул туда.

«Что их так напугало?» – удивился Роберт.

Из машины выбрался и, пошатываясь, пошел к воротам молоденький лейтенант. Что‑то непривычное было в его облике, но что – Роберт не мог понять.

– Стой, стрелять буду! – взвизгнул охранник, отступая и вскидывая автомат.

– Эй, ребята, что происходит?! – крикнул Роберт, направляясь к контрольно–пропускному пункту.

Лейтенант, припадая на левую ногу, доковылял до ворот, крикнул охраннику, вцепившись в железную решетку:

– Позови врача, болван! Скорее!

«Загар, – вдруг понял Роберт. – У него переродился пигмент».

Он почти одновременно заметил золотистый отсвет на усталом, обезображенном страхом лице лейтенанта, и выскочившего из караульного помещения второго охранника с огнеметом в руках.

У Роберта все оборвалось внутри.

– Не сметь! – заорал он, бросаясь к безумцу. – Однако солдат опередил его.

Гогочущая струя огня хлестнула по воротам, отбросила лейтенанта. Объятый пламенем, он с воплем покатился по земле. Роберт с разбегу ударил охранника ребром ладони по шее. Тот рухнул, уронив огнемет.

– Открывай! Застрелю! – рявкнул Роберт на низкорослого сержанта, испуганно застывшего возле пульта управления воротами.

Роберт сорвал с себя рубашку и бил ею по живому клубку огня до тех пор, пока кто‑то из прибежавших на шум людей не догадался воспользоваться огнетушителем. То, что пять минут назад было человеком, лежало теперь на асфальте, будто обгоревшее бревно. Лейтенант был мертв.

– Дикари! Нелюди! – прохрипел Роберт, отбрасывая в сторону черные от сажи клочья рубашки. – Будьте вы прокляты.

В комнату заглянуло морщинистое лицо луны. Роберт покосился на нее со злостью – незачем понапрасну сиять. Пусть лучше ветер пригонит с берега побольше туч, пусть разгуляется непогодь, чтобы никто не увидел птицу, которая среди ночи залетела в его окно.

– Не беспокойся, – прошептала Бланка, поняв его тревогу. – Я проскользнула как тень. До рассвета еще далеко. И не вздрагивай, пожалуйста, при каждом шорохе.

– Я боюсь за тебя. Все время. С того самого дня, когда мы впервые встретились в небе… Я не знал раньше… Оказывается, чем сильнее любишь, тем больше боишься потерять дорогого тебе человека. А ведь ты окружена опасностями.

– Я окружена тобой…

– Ты такая горячая… Может, я сам сделал бы простейшие анализы? Хотя бы исследовал кровь.

– Перестань. Просто мы живем быстрее, чем обычные люди. Прошло два часа, как я у тебя, а мне кажется – несколько суток. Это время во мне сгорает. Наше общее время.

– Не говори так.

– Я хочу все успеть, Роби. Мне дорога каждая секунда, поэтому будь со мной… Не мучай себя пустыми страхами. Ты называл меня женой, помнишь?! Я хочу быть для тебя самой лучшей женой… Чтобы никогда и ни с кем ты не мог меня потом сравнить.

– О чем ты, глупенькая? У меня будешь только ты. Всегда. Всю жизнь.

«А кто знает пределы нашей жизни? – с тоской подумал Роберт. – Может, мы уже подошли к пределу и, не зная будущего, стоим со всеми своими чувствами и надеждами на краю пропасти? Бабочки–однодневки, наверное, тоже считают, что они живут… И почему «считают»? Именно живут, потому что другое им не ведомо».

Бланка на минуту уснула и тут же открыла глаза.

– Мы двое суток не спали, – пожаловалась она. – Солдаты опять прочесывали сельву. Нас искали три вертолета. Дэвид с друзьями хотел забросать их камнями, но я отговорила…

Бланка лежала, отбросив простыню. Лунный свет касался плеч и груди, серебрил ее черные волосы.

«Она не может, не должна исчезнуть или погибнуть! – взмолился про себя Роберт, глядя на возлюбленную. – Пусть мутация сделает это прекрасное тело бессмертным. От Бланки и ее сородичей пойдет новая генерация человека. Могучего, сильного, который наконец наведет в этом мире порядок. Их освобожденный разум и дух, конечно, уничтожат нас. Таких, как я, полковник, тысячи, других… Зато спасется мир».

– Я в детстве слышала легенду, – тихо сказала Бланка, прижимаясь к нему. – А может, мама сказку читала – не помню. Там рассказывалось о птицах, которые от рождения не имели ног. Они не могли передохнуть даже на мгновение, иначе уже бы не взлетели. Всю свою жизнь птицы должны были летать. Только смерть возвращала их на землю.

Девушка замолчала, повернув голову к окну. Там, словно услышав мольбу Роберта, облака поспешно затушевывали лик луны.

– Мне тогда легенда очень понравилась, – глухо сказала Бланка. – Куда уж романтичнее. А теперь… Я бы многое отдала, милый, чтобы не улетать сейчас от тебя.

Роберт сжал зубы, стремясь подавить в себе горестный стон:

– Я буду стрелять в каждого, кто сунется в нашу комнату.

– Пуль не хватит, – вздохнула Бланка. Она присела, зашелестела одеждой.

– Побудь еще, – попросил Роберт.

– Пора, милый. Скоро начнет светать.

Лыжница надела свой неизменный свитер, поцеловала Роберта и черной птицей бесшумно выскользнула в открытое окно.

«Нельзя так рисковать, – подумал Роберт. – Если за мной следят…»

В следующий миг взвыла сирена, возле ворот вспыхнул прожектор.

«Заметили! – обожгла Роберта догадка. – Ты… Это ты виноват. Надо было запретить ей… А ты еще удерживал…»

Набросив куртку, он поспешно выскочил на улицу.

Возле контрольно–пропускного пункта грянуло несколько выстрелов.

Роберт побежал туда.

– Что случилось? – спросил он у первого попавшегося охранника.

– Не знаю, сэр. Говорят, Карл увидел ведьму.

– Улетела! Туда! – повторял худощавый сержант, которого окружили любопытные, и тыкал пальцем в сторону океана.

Роберт не заметил, как возле него оказался Хьюз.

– Не желаете присоединиться? – спросил полковник, высовываясь из джипа. – Мистика, конечно, но я на всякий случай побарражирую двумя машинами вокруг Центра. Садитесь к нам.

Хьюз даже взглядом не показал, что он в чем‑нибудь подозревает Роберта, и тот, как ни трудно ему было, вынужденно улыбнулся, покачал головой:

– Нет уж, я в детские игры не играю. Лучше я побуду на связи, а вы ведите репортаж.

– Как хотите.

Джип рванул в сторону аэродрома. Через несколько минут заработали вертолетные моторы. Две винтокрылые машины, мигая красными сигнальными фонарями, прыгнули в небо и растворились в предрассветных сумерках.

«В который раз я молю бога, чтобы он пощадил, избавил, простил? – с яростью и тоской подумал Роберт, вглядываясь в слепое небо. Он переключил браслет связи на служебную волну, но в эфире пока было тихо. – За себя – ни разу. А вот ради Бланки… До чего мерзко стоять вот так и ничего не делать… До чего страшно – быть бессильным! Хьюзы могут все. Превратить с помощью такого же дурака, как ты, людей в нелюдей. Найти их, сжечь или убить… Господи, помоги Бланке! Защити ее, спрячь в тучах… Дай уйти от погони!»

– Шеф, у меня пусто, – доложил Хьюзу пилот второй машины.

– Смотри внимательней, – буркнул полковник. Опять тишина.

И вдруг торжествующий голос Хьюза:

– Вот она! Роберт, здесь что‑то есть. Я видел человека… Ниже, ниже, тебе говорят! – прокричал он пилоту. – Черт, куда же она подевалась?! Ведьма, Роберт, настоящая ведьма. Глаза горят, волосы развеваются…

«Испытывает, подлец. Хочет, чтобы я открылся. Чтобы разразился бранью или заорал что‑нибудь в микрофон, потребовал… И наверняка половину врет. Бланка должна уже быть далеко. Кроме того, там Стивен… Он помешает Хьюзу просто из чувства противоречия».

– Слева! Слева мелькнула! – заорал снова полковник. – Прожектор… Дай я сам…

Хлопнуло два выстрела.

– Трос! – воскликнул испуганно Стивен. Послышался удар. – Сэр, откуда в небе трос?.. Мы падаем, сэр. Парашют…

«Так вам и надо! – Роберт обрадованно засмеялся. Сержант, который первым увидел «ведьму», с удивлением посмотрел на шефа. – Наверно, Дэвид постарался. Или кто‑нибудь из соплеменников Бланки. Так вам и надо! Стив, конечно, успел выпрыгнуть, а Хьюза и его компанию давно заждались в преисподней».

– «Кондор», «Кондор», я – «Скала», – на всякий случай сказал он в микрофон. – Что произошло? Отвечайте.

В эфире шорохи, попискивание. Он повторил вызов.

Через несколько минут отозвался пилот второго вертолета:

– «Скала», я – «Кондор-2». Мы потеряли машину. Все живы. Полковник Хьюз во время приземления сломал руку. Возвращаемся.

– Отлично! – пробормотал Роберт.

Он переключился на систему оповещения и не без удовольствия отдал распоряжение:

– Дежурному врачу Центра немедленно прибыть на аэродром. Подготовиться к госпитализации раненого.

ПЕСНЯ В ДВА ГОЛОСА

В дверь постучали.

– Войдите, – сказал Роберт.

– Извините, шеф, – на пороге стояла Эвелина. – Хотела повидаться…

Роберт хмуро кивнул.

«Только тебя сейчас и не хватало», – подумал он, приглашая гостью в комнату.

Эвелина, почувствовав его настроение, улыбнулась.

– Я не буду требовать любви. – Она присела на тахту, закурила. – Я пришла попрощаться…

– Как? – изумился Роберт. – Ты уезжаешь? Надолго?

Эвелина встала и вдруг оказалась вовсе не пышкой, а деловой подтянутой женщиной:

– Навсегда. Я расторгла контракт. Не знаю, чем объяснить, но мне страшно в Западне. А тут еще Оливер…

– Ты была с ним?

– Какое это теперь имеет значение. – Эвелина пожала плечами. – Я, кажется, только с твоим Змеем и не была… Ты не проводишь меня, Роби?

– Не знаю. Должен приехать генерал. Не люблю начальство, но надо играть роль хозяина.

– Жаль. Я уже собрала вещи… Будь умницей, Роби. И уезжай отсюда тоже. У меня дурные предчувствия – здесь появился душок мертвечины.

– Спасибо за совет, – он неловко обнял Эвелину. – Не забывай своего… пациента.

Женщина ушла.

Роберт попробовал заняться расчетами емкости Змея, но в душе все ширилась и ширилась мрачная пустота. Он понял, что к вечеру обязательно полетит к Опухоли и будет гонять там планер до тех пор, пока не разыщет Бланку. Ведь Хьюз стрелял в нее. Мог ранить, напугать… Нельзя жить в неведении и терзать сердце страхами. Нельзя все время прятаться от страшной тайны Опухоли, ловчить перед всеми и делать вид, будто ничего не произошло. Он обязан спасти Бланку. Любой ценой. Увлечь ее за собой, заставить в конце концов обратиться к врачам. Приедет генерал? Тем лучше. Он‑то и должен заняться Опухолью.

Роберт надел шлем, положил в карман несколько плиток шоколада – Бланка любит сладкое. По–видимому, жизнь в небесах не дается даром: силы девушки тают прямо на глазах.

Он благополучно миновал все места, где мог повстречать знакомых, но возле самого ангара наткнулся на профессора Доуэна.

– О, коллега, – обрадовался тот. Осмотрев Роберта, он заявил, близоруко щуря глаза: – У вас нездоровый вид. Вам надо хорошенько встряхнуться.

– Хандра, профессор, – явление планетарное, – пошутил Роберт. – Полетаю сейчас – развеюсь.

– Нет, нет! – Доуэн заговорщицки подмигнул. – Есть отличная идея… Мне тоже все осточертело. Поэтому я предлагаю устроить гранд–кутеж.

– Фу, опять напиваться, – Роберт отрицательно покачал головой.

– Вы не поняли, коллега, – Доуэн хихикнул. – Мой генератор «сонных лучей», наконец, вышел на проектную мощность. Есть, правда, неувязки с дозировкой, но это чепуха. Не принципиально.

– Не понимаю.

– Что тут понимать, – Доуэн опять хихикнул. – Давайте усыпим эту придурковатую страну дня на три, а сами вволю погуляем. Все доступно, все наше… Представляете?

– Вы серьезно? – Роберт даже отступил, заметив в глазах профессора странный тусклый блеск.

– Вполне. Составьте компанию, а?! Одному все‑таки будет скучновато. Сонный мир – почти мертвый мир.

– Давайте отложим нашу затею, – как можно проникновенней сказал Роберт. – Мне надо уладить кое–какие–дела. Да и у вас, как я понял, есть еще неувязки.

– С дозировкой? – переспросил профессор. – Нашли о чем беспокоиться. Ну, не проснутся мои соотечественники – и что? Невелика потеря. Хотя нет – кто их хоронить будет?

– Вот–вот… – Роберт обошел Доуэна, будто неодушевленную вещь, открыл ангар.

«Если это шутка, – подумал он, – то она достойна специальной премии Клуба висельников. Однако профессор никогда не шутит… Если Доуэн может «путать» дозировку, то лучше бы застрелился он, а не Оливер».

Роберт поднял планер в воздух.

Улыбающийся профессор помахал ему с земли, будто напоминая, что его предложение остается в силе.

Роберт летал столько, что заболели руки, удерживающие штурвал.

«Что с Бланкой? – донимала его единственная мысль. – Она не могла обмануть. Может, что случилось?»

«Случилось!» – зловеще вскрикнул орел, напуганный планером.

Свежим рубцом пламенела на водах океана закатная дорожка.

Над Опухолью в пожаре уходящего дня дотла сгорали небесные замки и города из туч.

Вскоре все великолепие красок погасло. И когда Роберт, отчаявшись, решил повернуть машину домой, пришла Бланка. Она появилась не тайком, как всегда, играя и обманывая его, а открыто и беспомощно, из чернеющего звездного дна, не появилась, а упала на крыло рядом с кабиной.

– Тебе по–прежнему плохо, да? – Роберт осторожно поцеловал солоноватое лицо девушки. – Ты плакала? Что с тобой, моя хорошая?!

– Не говори так много, – попросила Бланка. – И включи, пожалуйста, автопилот.

Он послушно тронул кнопку на маленьком щитке.

– Я пришла проститься, – сказала небесная лыжница, и Роберт вдруг с ужасом осознал: руки Бланки, ее губы и лицо как бы остыли, стали нормальными. Почувствовав, что сейчас посыплются вопросы, девушка прикрыла ему ладонью рот: – Послушай, Роби. Я едва жива, мне сейчас не до дискуссий. Я тебе говорила, что тетушка Женевьева умерла?

Роберт кивнул – да, говорила.

– Сегодня мой черед, – просто сказала девушка. Голос ее дрогнул. – Мы знаем, как это происходит. Те, кто уже ушел, за несколько часов до смерти начинали все терять: внутренний огонь, способность летать, видеть и чувствовать наш больной мир. Мы полагаем, что они выгорали изнутри. Так вот. Сегодня я поняла: странный жар, делавший мое тело после мутации невесомым, едва теплится… Мне помог Дэвид. Иначе я бы даже не повидалась с тобой.

– Нет! Не хочу! – выкрикнул Роберт. – Я спасу тебя, Бланка! Я сам буду лечить тебя, слышишь. Ты не можешь умереть! Это невозможно!

– Возьми себя в руки, – Бланка устало прикрыла глаза. – Мы все уйдем. Вчера, кстати, умерло еще двое. Мы не успеваем оплакивать своих друзей…

Лыжница тесней прижалась к Роберту. Их искусственная птица бесшумно неслась в немеренных звездных пространствах, парила в безвременье и кажущейся неподвижности – неизвестно на что опираясь, непонятно чем поддерживая свое падение в пустоту и мрак. Роберту кто‑то говорил: очень редко, но бывает, когда планер как бы вступает с небом в сговор, становится ненадолго живым существом, обитающим вот так в небе – независимо и естественно, будто нет воздуха и законов движения, а есть один полет. Бесконечный и невесомый…

– Давай улетим далеко, далеко… – шепнула Бланка. – И укрой меня. Холодно.

Он укрыл девушку полой куртки. Дышал на ее руки, пряча их от ветра. Окружающий мир казался теперь Роберту враждебным. Что толку в этих холодных безднах, если, при всей их безмерности, в них нет места для его возлюбленной? А безучастность звезд, их равнодушный прищур? И вся невидимая земля, притаившаяся внизу, будто сплошная Опухоль, – не она ли ждет погибели людей, которых сама же родила и с которыми теперь не может совладать?