Текст книги "Русская армия между Троцким и Сталиным"

Автор книги: Леонид Млечин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 39 страниц)

Троцкий переборол себя и относился к Каменеву с полным уважением. С этой стороны главкому ничто не угрожало. Но Каменев столкнулся и со Сталиным.

В феврале 1920-го Каменев распорядился перебросить часть войск с Украины на поддержку Кавказского фронта. Сталин, член Реввоенсовета Юго-Западного фронта, высказался против, потребовал от Ленина вызвать его в Москву и выслушать.

Ленин не согласился: «Я против вызова Сталина. Он придирается. Главком прав вполне: сначала надо победить Деникина, потом переходить на мирное положение».

Сам Ленин попросил Сталина помочь Кавказскому фронту. Сталин ответил грубовато: «Мне не ясно, почему забота о Кавфронте ложится прежде всего на меня… Забота об укреплении Кавфронта лежит всецело на Реввоенсовете республики, члены которого, по моим сведениям, вполне здоровы, а не на Сталине, который и так перегружен работой».

Ленин отправил другую телеграмму: «На Вас ложится забота об ускорении подхода подкрепления с Юго-Запфронта на Кавфронт. Надо вообще помочь всячески, а не препираться о ведомственных компетенциях».

Но ленинские увещевания не действовали на Сталина. В ноябре 1919 года, недовольный решениями главкома, он писал Ленину, не стесняясь в выражениях: «Что же заставляет Главкома (Ставку) отстаивать старый план? Очевидно, одно лишь упорство, если угодно – фракционность, самая тупая и самая опасная для Республики фракционность, культивируемая в Главкоме «стратегическим» петушком Гусевым».

Весь будущий арсенал Сталина – обвинения оппонентов в фракционности, ни на чем не основанные подозрения и элементарное хамство – налицо… К этому перечню надо добавить еще и злопамятность.

В январе 1921 года Каменев получил высшую на тот момент воинскую награду – Почетное огнестрельное оружие, то есть маузер с прикрепленным к нему орденом Красного Знамени.

После Гражданской войны Сергей Сергеевич Каменев был главным инспектором армии, начальником Штаба РККА, заместителем наркома обороны, начальником управления противовоздушной обороны. Ему присвоили звание командарма 1-го ранга. Он умер своей смертью в августе 1936 года – до того, как в Красной армии начались массовые репрессии, и был подвергнут поношениям уже после смерти…

Троцкий смело привлекал в Красную армию бывших офицеров, отдав им почти все высшие командные посты.

Выступая на VIII съезде партии, он говорил, что надо шире привлекать людей из «старого командного состава, которые либо внутренне стали на точку зрения Советской власти, либо силой вещей увидели себя вынужденными добросовестно служить ей».

В 1918 году в Красную армию добровольно вступили или были призваны двадцать две тысячи бывших офицеров.

Троцкий, с одной стороны, требовал расстреливать комиссаров и командиров дивизий и полков, если у них офицеры перебегают к противнику (из-за этого у него в октябре 1918 года вышел конфликт с командованием Восточного фронта, которое справедливо воспротивилось таким жестоким мерам), а с другой – предложил Ленину, Свердлову и Дзержинскому выпустить из тюрем офицеров, против которых нет серьезных обвинений, если они согласятся служить Красной армии.

В приказе Троцкого говорилось:

«1. Комиссар не командует, а наблюдает, но наблюдает зорко и твердо.

2. Комиссар относится с уважением к военным специалистам, добросовестно работающим, и всеми средствами Советской власти ограждает их права и человеческое достоинство».

По подсчетам историков, в Красной армии в Гражданскую войну служило почти пятьдесят тысяч бывших офицеров. Из них более шестисот бывших генералов и офицеров генерального штаба. Из двадцати командующих фронтами семнадцать были кадровыми офицерами, все начальники штабов – бывшие офицеры. Из ста командующих армиями – восемьдесят два в прошлом офицеры.

Все эти назначения дались Троцкому с большим трудом. В большевистском руководстве бывших офицеров и генералов на дух не принимали.

Дмитрий Фурманов, комиссар чапаевской дивизии, писал: «Спецы – полезный народ, но в то же время народ опасный и препотешный. Это какое-то особое племя – совершенно особое, ни на кого не похожее. Это могикане. Больше таких Россия не наживет: их растила нагайка, безделье и паркет».

17 апреля 1918 года на заседании малого Совнаркома было принято решение «о нежелательности назначать в качестве командного состава в Красную армию генералов».

29 мая 1918 года ВЦИК принял постановление о переходе ко всеобщей мобилизации рабочих и беднейших крестьян в Рабоче-Крестьянскую Красную армию.

Пятый Всероссийский съезд Советов в июле 1918 года принял первую советскую конституцию, в которой говорилось, что все граждане обязаны защищать социалистическое отечество. С этого момента началось комплектование армии по призыву. Но съезд запретил представителям буржуазии служить в строевых частях Красной армии – «вооружать буржуазию – значило бы вооружать врага».

10 апреля 1919 года вышел декрет Совнаркома «О призыве на военную службу в городах Москве и Петрограде и Петроградской, Московской, Тверской, Ярославской, Владимирской, Нижегородской, Костромской, Иваново-Вознесенской и Рязанской губерниях всех рабочих и крестьян 1890–1896 годов рождения, не эксплуатирующих чужого труда».

Даже само название – Рабоче-Крестьянская Красная армия – подчеркивало классовый характер вооруженных сил социалистической России. И когда Троцкий ставил на высшие командные должности бывших генералов, он противопоставлял себя немалой части партии.

Бюро печати при ВЦИК 10 августа 1918 года сообщало: «Для обеспечения тыла от попыток восстания в Петрограде арестованы все офицеры».

Но без офицеров сражаться было невозможно. Поначалу Гражданская война носила в основном партизанский характер, сражались между собой отдельные отряды. Но в 1918 году в дело вступили регулярные армии, образовались фронты военных действий. Воевать надо было профессионально. Вот поэтому Троцкий привечал людей талантливых, быстро выдвигал их на высокие должности, не обращая внимания, есть партийный билет или его нет.

Положение офицеров на Гражданской войне было трудным и опасным – причем по обе стороны фронта.

Генерал Деникин с ненавистью относился к бывшим офицерам, которые оказались на службе Красной армии. В ноябре 1918 года он издал приказ: «Всех, кто не оставит безотлагательно ряды Красной армии, ждет проклятие народное и полевой суд Русской армии – суровый и беспощадный». И попавших в плен к белым бывших офицеров действительно казнили.

«В армейской среде, – отмечает академик Поляков, – солдаты с неприязнью и недоверием относились к офицерам. Это сказывалось (разумеется, в различных формах) и в красной, и в белой армиях. Старые офицеры не рвались в бой против своих сограждан (Деникин с горечью писал о нежелании старых офицеров идти на новую войну), но в глазах солдат они выглядели орудием принуждения к войне, к которой солдаты отнюдь не стремились.

В белых армиях офицер для солдата оставался барином, ощущая тяжесть генетически унаследованной холопской вражды. В Красной армии старый офицер ощущал недоверие и революционного начальства, и солдатской массы».

Обе армии состояли в основном из крестьян, которые иногда по нескольку раз переходили из одного войска в другое. С февраля по декабрь 1919 года из Красной армии дезертировали миллион семьсот тысяч человек.

«В сдавшемся подразделении, – пишет академик Поляков, – расстреливали командиров, коммунистов, а солдаты, сменив красные звездочки на кокарды, снова становились в строй. В сдавшемся же белом полку расстреливали офицеров, на солдатские фуражки вешали звездочки, и полк под новым командованием направлялся в бой против «белых».

Ленин первоначально сильно заблуждался насчет того, как строить армию. В ноябре 1918 года он говорил: «Теперь, строя новую армию, мы должны брать командиров только из народа. Только красные офицеры будут иметь среди солдат авторитет и сумеют упрочить в нашей армии социализм». Но Ленин быстро убедился в правоте Троцкого.

Постановление ЦК РКП(б) «О политике военного ведомства» от 25 декабря 1918 года полностью поддержало деятельность Троцкого и сняло с него все обвинения в том, что он дал много прав царским офицерам.

Но одни считали, что Троцкий, продвигая бывших офицеров, отступает от принципов революции. Другие сами метили на высшие должности и хотели избавиться от конкурентов. На этой почве у Троцкого появилось много врагов.

Главным среди них был Сталин, вокруг которого объединялись обиженные Троцким красные командиры.

Первая стычка со Сталиным

В конце мая 1918 года Сталина утвердили «общим руководителем продовольственного дела на Юге России». Именовался он так – чрезвычайный уполномоченный ВЦИК по заготовке и вывозу хлеба с Северного Кавказа в промышленные районы.

Сталин обосновался в Царицыне (ныне Волгоград) и телеграфировал оттуда Ленину: «Гоню и ругаю всех, кого нужно… Можете быть уверены, что не пощадим никого – ни себя, ни других, а хлеб все же дадим».

Вот тогда он и привык к тому, что зерно у крестьян не покупают, а отбирают, и если они сопротивляются, то надо просто прибегнуть к военной силе.

В Царицыне Сталин, наверное, впервые в жизни почувствовал в себе неодолимое желание никому не подчиняться и стать главным.

22 июня 1918 года Сталин телеграфировал из Царицына Ленину и Троцкому:

«Я не хотел брать на себя никаких военных функций, но штаб округа сам втягивает меня в свои дела, и я чувствую, что иначе нельзя, просто-таки невозможно иначе. Теперь я вижу, что было бы полезно для дела иметь мне прямое формальное полномочие смещать и назначать, например, комиссаров при отрядах, «штабах» и пр., обязательно присутствовать на заседаниях штаба округа и вообще представлять центральную военную власть на юге».

11 июля Сталин опять обратился к Троцкому:

«Дело осложняется тем, что Штаб Северо-Кавказского округа оказался совершенно неприспособленным к условиям борьбы с контрреволюцией. Дело не только в том, что наши «специалисты» психологически не способны к решительной войне с контрреволюцией, но также в том, что они, как «штабные» работники, умеющие лишь «чертить чертежи» и давать планы переформировки, абсолютно равнодушны к оперативным действиям…

Смотреть на это равнодушно я считаю себя не вправе. Я буду исправлять эти и многие другие недочеты на местах, я принимаю ряд мер (и буду принимать) вплоть до смещения губящих дело чинов и командармов, несмотря на формальные затруднения, которые при необходимости буду ломать…»

Если в Москве не примут такого решения, предупреждал Сталин, он все равно будет «сам, без формальностей свергать тех командармов и комиссаров, которые губят дело. Так мне подсказывают интересы дела, и, конечно, отсутствие бумажки от Троцкого меня не остановит».

Ленин поговорил с Троцким, и Сталин получил от Реввоенсовета военные полномочия.

Сталин назначил себя председателем Реввоенсовета Северо-Кавказского военного округа. Округ был сформирован на территории Донской, Кубанской, Терской и Дагестанской областей в мае 1918 года. Штаб находился в Царицыне. Военным руководителем округа назначили бывшего генерал– лейтенанта царской армии Андрея Евгеньевича Снесарева, который добровольно вступил в Красную армию.

В распоряжении Снесарева регулярных войск вообще не было, лишь партизанские отряды и бойцы Красной гвардии, не организованные и не обученные. Катастрофически не хватало опытного командного состава. Снесарев пытался свести разрозненные части в регулярную армию для обороны города и Царицынской железной дороги.

Ему противостояла сорокатысячная казачья армия под командованием генерала Петра Николаевича Краснова, да еще началось наступление Добровольческой армии генерала Деникина.

Генерал Краснов двинул войска к Царицыну, чтобы отрезать центральные районы России от хлебного юга. Краснову противостояли отряды красного казачества во главе с Филиппом Кузьмичом Мироновым. 12 января 1919 года Троцкий отправил ему приветственную телеграмму: «Вся Россия смотрит с ожиданием на Вас».

Одним из главных противников сотрудничества с казаками был Сталин. Пока Филипп Миронов оборонял Царицын, Сталин писал из города Ленину, что казаки «не могут, не хотят вести решительную борьбу с казачьей контрреволюцией». Миронов же намерен получить оружие и увести казачьи полки к генералу Краснову. Хотя в действительности именно Миронов сыграл важнейшую роль в разгроме Краснова.

Переход казаков то на одну, то на другую сторону отражал реальные настроения людей, которым не нравилась ни та, ни эта власть.

«Расказачивание» как массовый террор против казаков и попытка растворить их среди переселенных из других районов России крестьян было политикой Донского бюро ЦК во главе с Сергеем Ивановичем Сырцовым.

Сергея Сырцова приметил Сталин. Со временем возьмет в аппарат ЦК руководить учебно-распределительным отделом, потом агитационно-пропагандистским. Сырцов станет кандидатом в члены политбюро и председателем Совнаркома РСФСР, но начнет сопротивляться политике раскулачивания, лишится всех постов, а в 1937-м будет расстрелян.

В своей правоте Сырцов и Донское бюро ЦК убедили в Москве секретаря ЦК Якова Михайловича Свердлова.

В секретном циркулярном письме оргбюро ЦК от 24 января 1919 года говорилось:

«1. Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно; провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем казакам, принимавшим какое– либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью. К среднему казачеству необходимо принять все те меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток с его стороны к новым выступлениям против Советской власти.

2. Конфисковать хлеб…»

Против политики террора выступили работавшие на Дону Григорий Яковлевич Сокольников, член ЦК и член Реввоенсовета Южного фронта, и Валентин Андреевич Трифонов, бывший член Всероссийской коллегии по организации и управлению Красной армии…

К ним не прислушались. Уже после смерти Свердлова, 22 апреля 1919 года, оргбюро ЦК, которым теперь фактически руководил Сталин, приняло решение: «По отношению к южному контрреволюционному казачеству проводить террор; заселять казачьи хутора выходцами из Центральной России».

Стремление максимально жестоко покарать выступления казаков против советской власти разделяли не только большевики. Андрей Лукич Колегаев был одним из организаторов партии левых эсеров, то есть крестьянской партии, и наркомом земледелия. Потом он отошел от эсеров, в 1919 году был членом Реввоенсовета Южного фронта. Он подписывал чудовищные директивы. Скажем, 16 марта 1919 года он приказал Реввоенсоветам 8-й, 9-й, 10-й армий немедленно подавить казачье восстание, используя такие меры, как:

«а) сожжение восставших хуторов;

б) беспощадные расстрелы всех без исключения лиц, принимавших прямое или косвенное участие в восстании;

в) расстрелы через пять или десять человек взрослого мужского населения восставших хуторов;

г) массовое взятие заложников из соседних к восставшим хуторов…»

Массовый террор создавал советской власти новых врагов. Но Сталина это не беспокоило. Он начал выявлять врагов в собственном штабе.

Иосифу Виссарионовичу не понравился командир округа Снесарев – во-первых, военспец, во-вторых, недостаточно почтителен. Сталин информировал Троцкого, что провел совещание и совещание решило «предложить Вам удалить Снесарева».

Совещался Сталин исключительно со своими единомышленниками. Скажем, брат Валентина Трифонова – Евгений Андреевич, назначенный в апреле 1918 года комендантом Ростова-на-Дону и правительственным военным комиссаром Южнорусских областей, полностью поддержал план Снесарева. Этого Сталин Трифонову не забудет. В 1924-м Евгения Трифонова демобилизовали из армии. Он работал в Осоавиахиме. В 1937 году его уволили и исключили из партий. Он ждал ареста, но, прежде чем за ним пришли, его сразил инфаркт. А Валентина Трифонова расстреляли в 1938 году…

Неожиданно к белым перебежал бывший генерал-майор царской армии А.Л. Носович, военный комиссар Северо– Кавказского военного округа. Как потом выяснилось, он вступил в Красную армию по заданию командования белых. Его бегство стало желанным поводом для нападок на бывших офицеров.

Сталин обвинил всех военспецов в «преступной небрежности и прямом, предательстве», отстранил от должности и приказал арестовать командующего округом Снесарева. Вслед за ним по приказу Сталина чекисты арестовали многих офицеров штаба округа, их поместили в плавучую тюрьму, потом эту баржу просто затопили.

Впрочем, в своей карательной деятельности Сталин находил полнейшую поддержку со стороны Ленина.

Ленин писал:

«Когда Сталин расстреливал в Царицыне, я думал, что это ошибка, думал, что расстреливают неправильно. Моя ошибка раскрылась…»

Когда войсками командовал Снесарев, ситуация была вполне благоприятной. Действия Сталина привели к тому, что Царицын был окружен. При этом Сталин вместе со своими помощниками самоуверенно телеграфировали в Москву:

«Благодаря, между прочим, аресту военных специалистов, произведенному нами, положение на фронте изменилось к лучшему. В приезде специалистов нет необходимости.

Сталин, Минин, Ворошилов».

Троцкий отправил в Царицын комиссию, которая пришла к выводу, что арестованные офицеры ни в чем не виноваты. Снесарева и офицеров, которых не успели расстрелять, выпустили.

Возмущенный Троцкий потребовал от Сталина дать командованию округа возможность работать нормально. Сталин на телеграмме написал: «Не принимать во внимание».

Снесарева от греха подальше перевели командующим Западным участком отрядов завесы, которые прикрывали линию перемирия с немцами. Вся эта трагическая история описана в сборнике статей «Реввоенсовет Республики», который появился уже после перестройки.

В Царицыне у Сталина появились первые поклонники, которые искали у него защиты от Троцкого.

Как раз в июле 1918 года Климент Ефремович Ворошилов с остатками 3-й и 5-й украинских армий, которых с Украины выбили немецкие войска, вышел в район Царицына.

Ворошилов и другие выдвинувшиеся после революции командиры не хотели идти в подчинение к бывшим офицерам, потому что полюбили партизанскую вольницу, при которой они никому не подчинялись. Ворошилов на многие годы стал самым преданным помощником Сталина. Иосифа Виссарионовича поддержал и председатель Царицынского комитета партии и председатель штаба обороны Царицынского Совета Сергей Константинович Минин.

В соответствии с решением ВЦИК главнокомандующий войсками Республики включался в состав Реввоенсовета и получал «полную самостоятельность во всех вопросах стратегически-оперативного характера».

Точно так же строились взаимоотношения Реввоенсоветов фронтов и командующих.

На базе Северо-Кавказского округа образовали Южный фронт, но во главе опять поставили бывшего генерала Павла Павловича Сытина. Троцкий распорядился перевести РВС Южного фронта и штаб в город Козлов, откуда было удобнее управлять войсками и связываться с центром.

Комфронта Сытин намеревался вести боевые операции, не спрашивая совета ни у Сталина, ни у Ворошилова. Он продемонстрировал им приказ Реввоенсовета Республики: «Командующему фронтом Сытину предоставляется полная власть в ведении операций. В оперативные распоряжения командующего никто не должен вмешиваться».

Сталин отказался признать приказ Реввоенсовета Республики и полномочия командующего фронтом Сытина. Иосиф Виссарионович своей волей образовал Военно-революционный совет Южного фронта и сказал, что останется в Царицыне.

Находившийся в Царицыне член Реввоенсовета Республики Константин Александрович Мехоношин телеграфировал в Ставку:

«Товарищ Сталин, Минин и Ворошилов выдвигают как наиболее целесообразную в настоящий момент коллегиальную систему управления фронтом и коллегиальное решение всех оперативных вопросов. Мои и командующего фронтом Сытина разъяснения не привели к желательным результатам.

Принимая во внимание, что каждый день отсрочки в образовании объединяющего фронт центра имеет самое пагубное влияние на военное положение на столь серьезном боевом участке, где наши неудачи объясняются главным образом отсутствием Реввоенсовета, считаю необходимым принять самые энергичные меры к решению этого вопроса…»

Главком Вацетис и член Реввоенсовета Карл Христианович Данишевский просили Сталина наладить сотрудничество с командующим фронтом и телеграфировали в Царицын:

«Никаких перегруппировок частей войск без разрешения командующего фронтом Сытина не производить».

Троцкий, получив сообщение от Мехоношина, что Сталин не признает командующего фронтом, отправил телеграмму:

«Приказываю Сталину, Минину немедленно образовать РВС Южного фронта на основе невмешательства комиссаров в оперативные дела, штаб поместив в Козлове. Неисполнение в течение двадцати четырех часов этого предписания заставит меня предпринять суровые меры».

У Троцкого были широчайшие полномочия, которыми председателя Реввоенсовета Республики наделил ВЦИК, объявивший страну военным лагерем. По существу, Реввоенсовет обладал не меньшими правами, чем Совнарком, правительство страны.

Троцкий обращался к Сталину как к своему подчиненному, которым тот был лишь отчасти, приняв на себя обязанности члена Реввоенсовета фронта. Но Иосиф Виссарионович был еще наркомом, и – главное! – членом политбюро, поэтому считал себя равным Троцкому по положению.

Сталин, не обращая внимания на приказы председателя Реввоенсовета и главкома, сместил Сытина и поставил командовать фронтом Ворошилова, а Москве объяснил: Сытин «не может, не желает и не способен защищать Царицын».

Троцкий, прибыв в Козлов, подписал приказ, адресованный войскам Южного фронта:

«Бывало даже не раз, что командиры отдельных отрядов не выполняли боевых приказов, шедших сверху. Этот пагубный преступный образ действий будет отныне уничтожен с корнем.

Во главе всех армий Южного фронта поставлен Революционный военный совет… Командующий П.П. Сытин – опытный боевой военачальник – на деле доказал свою верность рабочей и крестьянской революции».

Ворошилов и Минин отказались публиковать этот приказ и знакомить с ним войска.

Тогда уже Троцкий обратился в ЦК. Пленум ЦК 2 октября 1919 года поддержал Реввоенсовет и постановил: «Вызвать Сталина к прямому проводу и указать ему, что подчинение Реввоенсовету абсолютно необходимо».

Секретарь ЦК Яков Свердлов, исполняя решение пленума, телеграфировал в Царицын: «Все решения Реввоенсовета обязательны для военсоветов фронтов. Без подчинения нет единой армии. Убедительно предлагаем провести в жизнь решения Реввоенсовета. В случае, если считаете их вредными, неправильными, предлагаем приехать сюда, обсудить совместно, принять надлежащее решение».

Сталин и Ворошилов написали Ленину письмо, обвиняя Троцкого в том, что он «грозит отдать все дела фронта и революции на Юге в руки генерала Сытина, человека не только не нужного на фронте, но и не заслуживающего доверия и потому вредного. Губить фронт ради одного ненадежного генерала мы, конечно, не согласны».

Сталин и Ворошилов требовали «обсудить в ЦК партии вопрос о поведении Троцкого, третирующего виднейших членов партии в угоду предателям из военных специалистов и в ущерб интересам фронта и революции. Поставить вопрос о недопустимости издания Троцким единоличных приказов… Пересмотреть вопрос о военных специалистах из лагеря беспартийных контрреволюционеров. Все эти вопросы мы предлагаем ЦК партии обсудить на первоочередном заседании, на которое, в случае особенной надобности, мы вышлем своего представителя».

Ленин их не поддержал и оставил в силе распоряжения председателя Реввоенсовета. Но тут уже потребовал наведения порядка Троцкий: «Категорически настаиваю на отозвании Сталина. На Царицынском фронте неблагополучно, несмотря на избыток сил. Ворошилов может командовать полком, но не армией в пятьдесят тысяч солдат. Тем не менее я оставлю его командующим армией при условии подчинения командующему Южного фронта Сытину».

Троцкий заявил, что, если Ворошилов и Минин не подчинятся приказам, он отдаст их под суд:

«У нас успехи во всех армиях, кроме Южной, в особенности Царицынской, где у нас колоссальное превосходство сил, – но полная анархия на верхах. С этим можно совладать в двадцать четыре часа при условии вашей твердой и решительной поддержки. Во всяком случае, это единственный путь, который я вижу для себя».

Сталина вызвали в Москву. С ним разговаривали Ленин и Свердлов. «Ильич в бешенстве», – сообщил Сталин Ворошилову. Сталин сгоряча подал в отставку с поста члена РВС Республики и Южного, фронта. Но сообразил, что все проиграл, и пошел на попятную, сообщил Свердлову, что забирает свое заявление.

Он опять разговаривал с Лениным, который телеграфировал Троцкому, что Сталин все же хочет продолжать действовать на Южном фронте, что он снимает свое требование убрать Сытина и что Ворошилов будет подчиняться центру.

Ленин обратился к Троцкому с личной просьбой:

«Сообщая Вам, Лев Давидович, обо всех этих заявлениях Сталина, я прошу Вас обдумать и ответить, во-первых, согласны ли Вы объясниться лично со Сталиным, для чего он согласен приехать, а во-вторых, считаете ли Вы возможным, на известных конкретных условиях, устранить прежние трения и наладить совместную работу, чего так желает Сталин.

Что же касается меня, то я полагаю, что необходимо приложить все усилия для налаживания совместной работы со Сталиным».

Ворошилов и Минин были выведены из Реввоенсовета фронта (Сергея Минина потом сделают членом РВС Первой конной армии. В состав Реввоенсовета Южного фронта дополнительно ввели Мехоношина, Бориса Леграна и Алексея Окулова. Штаб фронта, как и требовал Троцкий, перевели из Царицына в Козлов.

А Царицын попал в исключительно трудное положение. К городу приближались казачьи части генерала Краснова. И пока Сталин воевал с собственным штабом и военспецами, белые успешно наступали, захватили Северный Кавказ и едва не взяли Царицын. Главком Вацетис телеграфировал командованию 10-й армии (командующим стал Ворошилов): «Катастрофическое положение Царицына всецело ложится на вашу ответственность, ибо произошло исключительно от вашего нежелания работать с комфронтом Сытиным».

Город спас бывший генерал Сытин. Но Сталин и Ворошилов продолжали обвинять во всем военспецов и требовали заменить «генштабистов коммунистами».

Троцкий отвечал им: «Больше всего вопят против применения офицеров либо стоящие далеко от всей работы военного механизма, либо такие партийные деятели, которые сами хуже всякого саботажника: не умеют ни за чем присмотреть, странствуют, бездельничают, а когда проваливаются – взваливают вину на генштабистов».

Кончился этот конфликт тем, что Сытина из Царицына все-таки выжили. Для начала его арестовали по совершенно надуманному обвинению, сообщив в Москву:

«В связи со сбивчивыми показаниями и объяснениями Сытина по поводу командированных им лиц без ведома и согласия членов Реввоенсовета и самовольной отправки в Тамбов вагона с невыясненным грузом Сытин подвергнут временному домашнему аресту…»

Арест был лишь удобным поводом избавиться от бывшего генерала. Павла Павловича Сытина отправили в Москву, где он стал начальником военно-административного отдела управления делами Реввоенсовета.

Сталин и Ворошилов, сражаясь с кадровым офицерством, покровительствовали партизанщине. Кончилось это трагически.

Иван Лукич Сорокин, бывший хорунжий, в 1918 году организовал казачий отряд и выступил против Добровольческой армии. Он окончил военно-фельдшерскую школу и 2-ю Тифлисскую школу прапорщиков, в Первую мировую служил в 3-м Линейном полку Кубанского казачьего войска. В Красной армии Сорокина назначили сначала командующим Ростовским боевым участком, потом командующим Красной армией Северного Кавказа, поставили под его начало 11-ю армию.

Иван Сорокин, видя, что самовольство поощряется, тоже желал быть единоличным хозяином. Под предлогом невыполнения боевого приказа, он 8 октября 1918 года расстрелял командующего Таманской армией Ивана Ивановича Матвеева. 21 октября 1918 года Сорокин расстрелял руководителей Северо-Кавказской республики. 27 октября его объявили вне закона и арестовали. В тюрьме убили.

На закрытом заседании VIII съезда Ленин сказал:

– Товарищ Ворошилов говорит: у нас не было никаких военных специалистов и у нас шестьдесят тысяч потерь. Это ужасно… Вы говорите: мы героически защищали Царицын… В смысле героизма это громаднейший факт, но ясно, что по шестьдесят тысяч мы отдавать не можем и что, может быть, нам не пришлось бы отдавать эти шестьдесят тысяч, если б там были специалисты, если бы была регулярная армия…

Натолкнувшись на сопротивление Троцкого, Сталин перестал с ним общаться и стал бомбардировать Ленина телеграммами, обвиняя председателя Реввоенсовета в том, что он запрещает партийному руководству вмешиваться в дела военных специалистов, которые в реальности контрреволюционеры, и тем самым «губит фронт»:

«Прошу, пока не поздно, унять Троцкого и поставить его в рамки, ибо боюсь, что сумасбродные приказы Троцкого, если они будут повторяться, отдавая все дело фронта в руки заслуживающих полного недоверия так называемых военных специалистов из буржуазии, внесут разлад между армией и командным составом и погубят фронт окончательно…

Я уже не говорю о том, что Троцкий, вчера только вступивший в партию, старается учить меня партийной дисциплине, забыв, очевидно, что партийная дисциплина выражается не в формальных приказах, но прежде всего в классовых интересах пролетариата.

Я не любитель шума и скандалов, но чувствую, что, если сейчас же не создадим узду для Троцкого, он испортит нам всю армию в угоду «левой» и «красной» дисциплины, от которой тошно становится самым дисциплинированным товарищам».

Ворошилов фактически отказался подчиняться приказам Троцкого и слушался только Сталина. Эта преданность помогла Клименту Ефремовичу сделать фантастическую карьеру и сохраниться в годы чисток.

Вместе с Ворошиловым Сталин требовал от Ленина: «Необходимо обсудить в ЦК партии вопрос о поведении Троцкого, третирующего виднейших членов партии в угоду предателям из военных специалистов в ущерб интересам фронта и революции».

Троцкий в свою очередь тоже жаловался Ленину, писал, что дела под Царицыном идут из рук вон плохо.

ЦК Сталина не поддержал, и Ворошилову пришлось подчиняться приказам Троцкого.

2 октября ЦК партии постановил: «Вызвать т. Сталина к прямому проводу и указать ему; что подчинение Реввоенсовету абсолютно необходимо. В случае несогласия Сталин может приехать в Москву и апеллировать к ЦК, который и может вынести окончательное решение».

Более того, Троцкий настоял на том, чтобы Сталина вообще отозвали из Царицына. За ним поехал сам Свердлов, зная болезненное самолюбие Сталина. В пути они все встретились. Свердлов стал осторожно предлагать Троцкому поговорить со Сталиным, которого он увозил из Царицына. Встреча состоялась, но перемирием не закончилась.